Текст книги "Курортный роман"

Глава девятая

Вера с присвистом отхлебнула молока из большой керамической кружки и потянулась за NN-ным по счету пирожком. Даша со светлой завистью проследила за её жестом. Сама она завязла на третьем пирожке, вертя его в руке, не в силах доесть.

– Ну и вкуснота! – сквозь набитый рот пробормотала Вера, оценивающе приглядываясь к следующему, со свежей капустой.

Решив, что еще один кусочек повредить никак не сможет, она сжевала намеченный пирожок, выпила кружку молока и сыто отвалилась от стола, довольно поглаживая округлившийся животик. Даше она напомнила объевшегося кота, с трудом оторвавшегося от разбитой банки сметаны.

– Ну и готовит у тебя мама! Потрясающе! Тебе бы так! И вообще, райское здесь место! – она хозяйским жестом обвела местность вокруг.

Они сидели в небольшой беседке возле основательного деревенского дома. И дом, и беседка утопали в густой зелени. Под стрехой громко переговаривались обосновавшиеся там скворцы, из густой высокой крапивы возле беседки то и дело выпархивали свившие там гнездо трясогузки. Крапиву не трогали специально, чтобы не погубить птенцов.

Было жарко, солнце стояло в зените, но в беседке царила приятная прохлада. Чтобы было свежо, девушки разлили по дощатому полу ведро ключевой воды.

– Да, здесь хорошо, – лукаво подтвердила Даша, – когда не надо работать: копать, сажать, огребать, полоть, кормить, доить и так далее и так далее…

– Какой ты приземленный человек, Дашка, – подружка лениво наблюдала за трясогузкой, шустро прыгающей между стройными рядами прорыхленной ими накануне моркови, – ты умеешь когда-нибудь расслабляться или нет?

Даша скептически подумала, что впереди очень хороший отдых – уборка пятидесяти соток картошки.

– Иногда умею, но не сейчас. А еще комары кусают, пчелы с осами жалят.

Тут же раздалось басовитое гудение, и к ним в беседку, будто вызванный магическим заклинанием, залетел мохнатый коричнево-золотистый шмель. Вера замерла, следя за ним взглядом.

– Ну вот, накаркала! Ну, что ты за глазливое существо! Стоит тебе упомянуть о какой-нибудь гадости – и бац! она тут как тут!

Даша не согласилась.

– Неправда! Шмели не гадость, а очень даже полезные насекомые! Они клевер опыляют!

Полезное насекомое, будто услышав радушное приглашение, немедля пренагло полезло в тарелку со сладкими пирожками. Даше пришлось взять полотенце и отогнать непрошеного гостя. Он, обиженно жужжа, отлетел немного подальше и шлепнулся на цветущий подсолнух.

– Да уж, если бы все неприятности можно было так просто и эффектно устранить! Раз – и нет! А здесь далеко не рай!

– Райское место! – упрямо повторила Веруня. – На данный момент, во всяком случае! – и вперила в подругу вопросительный взгляд.

Та внутренне подобралась, ожидая шквала малоприятных вопросов. И её ожидания оправдались.

– Итак, дорогая моя, куда ты дела того классного парня, который, дай Бог мне памяти, трепетно ухаживает за тобой уже несколько лет?

Даша досадливо встряхнула кистями рук, как будто избавлялась от капель воды. Отвертеться от назойливых вопросов никакой надежды не было. Решила сдаться сразу, нежели испытывать на себе жестокий прессинг по всему полю. Вера, как прокурор, сверлила её глазами, готовясь зачесть штрафные очки за любую увертку.

– Никуда он не делся. У него много работы, он сейчас вообще куда-то улетел, то ли в Гонконг, то ли в Тайвань. Куда-то в ту сторону, одним словом.

Вера скривилась.

– Куда-то туда? Тебе все равно, где пребывает твой жених?

Даша возмущенно погрозила тонким пальчиком вездесущей подружке.

– Он не мой жених и никогда им не был! Я ему ничего не обещала!

Вера наклонилась ниже и в свою очередь наставила на неё укоряющий указательный палец.

– А надо, чтоб был твой! Сколько глупостей ты уже натворила! Пора бы уже и поумнеть!

Даша горячо возразила:

– Я уже была замужем, и мне там не понравилась!

Вера ядовито заметила, не собираясь сдаваться:

– Надо было в свое время смотреть, с кем замуж-то ходить! С Валеркой всем плохо, не тебе одной. Светка вон тоже на него жалуется! Причем всем подряд, кто под руку попадется. Небось, скоро найдет утешителя. Но, мне кажется, он в долгу не останется. А ты, Снежная королева, давай уже оттаивай, пора. Такой мужик вокруг вьется! – она подняла глаза к небу в поисках высшей справедливости. – Мне бы такого! Но ведь нет! Все ей, – она театрально выкинула руку в сторону подружки, – но она ведь не ценит! Все думает, видите ли! Мыслитель! Спиноза!

Даша сердито возразила, вставая и собирая со стола грязную посуду.

– Я и не думала думать!

Вера радостно согласилась:

– Верно, это не наша стихия! Думать вредно для здоровья! Пусть другие думают, а мы будем отдыхать!

Даша, смеясь, кинула в неё полотенце. Та ловко поймала его, повесила на плечо, захватила груду посуды и понесла в дом. Хозяйка, прихватив тарелки со скудными остатками угощения, пошла следом, тихо радуясь хорошему деньку.

Через полчасика, передохнув в теньке после сытного обеда, пошли в огород, где мать с Машей собирали огурцы. Подошли к парникам, возле которых привычным для огородников способом склонилась Ольга Никифоровна, с головой скрытая длинными шершавыми стеблями.

Даша огляделась. Дочки нигде не было видно.

– А где Маша?

Мать с трудом разогнулась и приложила ко лбу темную от загара ладонь.

– Да только что здесь была. Может, во двор побежала?

Встревоженная Даша громко крикнула: Маша! Ничего не услышав в ответ, бросилась обратно во двор. Там тоже никого не было. Еще покричав и не дождавшись ответа, испуганно кинулась к матери.

– Её нигде нет!

Та устало покачала головой.

– Да Бог с тобой! Она девка спокойная, умная, не в лес же побежала! Небось, разморило на солнышке и спит себе в тенёчке! Ты зря не психопать!

Но Даша не могла успокоиться. С ужасом смотрела на темную полосу тайги, начинавшуюся сразу за краем огорода. Маше строго-настрого было запрещено туда ходить, но где гарантия, что шестилетний ребенок не соблазнится призрачной игрушкой и не побежит рассмотреть её поближе?

Вера рассудительно предложила дойти до конца огорода, чтобы успокоиться.

– Там же картошка, недавно окученная вот этими нежными слабыми ручками, – она продемонстрировала крепкие загорелые ладони, – земля мягкая, все следы хорошо видны.

И решительно зашагала по меже.

Замирая от страха, Даша пошла следом. Ослабевшие ноги не шагали. Когда они добрели по проваливающейся под их весом земле до ограды, она совсем изнемогла от боязни. Вера нагнулась, пригляделась к поверхности земли, указала рукой на чьи-то следы и, следуя за ними, подошла к перелазу.

– Смотри! Видишь?

Даша подошла поближе и схватилась за давшее болезненный сбой сердце. С этой стороны огорода на вскопанной почве хорошо были видны маленькие детские следы. С той стороны перелаза шел уже густой дерн, и следы терялись. Было очевидно, что девочка перелезла через ограду и ушла в лес.

Даша моментально перепрыгнула изгородь и скрылась в чаще, громко крича на бегу: «Маша»! Вера с сомнением посмотрела на темную, зловеще гудевшую тайгу, повернулась и пошла к дому, бормоча под нос что-то про неумолимый перст судьбы.

Мать, встретившая её у парников, озабоченно спросила:

– Что вы там увидели? Чего Дарья как оглашенная в лес метнулась? Неужели Машка в чащу решила сигануть?

– Да, тетя Оля, похоже, малышка ушагала в лес. Что-то там ей очень понравилось.

Мать охнула и побежала во двор, причитая на ходу:

– Придется звать мужиков, они ушли на речку, с бреднем рыбу половить. Ах ты, Господи, и как же я её проворонила! Мне и в голову никогда не приходило, что она вздумает за ограду уйти! Ведь такая разумная девчонка!

Не останавливаясь, она все той же тяжелой рысью бросилась по улице к речке, а Вера зашла в дом и достала из сумочки записную книжку. Вытащила из сумочки сотовый, набрала номер личного телефона Юрия. Он ответили сразу, будто ждал звонка.

– Да, слушаю!

– Привет, Юрий, это Вера!

Он осторожно ответил, раздумывая, что случилось.

– Здравствуйте, Вера! Что-то произошло?

Она сбивчиво объяснила:

– У нас ЧП! Маша убежала в тайгу! У тебя нет знакомых с хорошей розыскной собакой? Если мы её найдем, я тебе сразу позвоню, но что-то мне говорит, что это вряд ли. Эта егоза носится куда быстрее меня, а я всегда бегала неплохо.

Юрий резко ответил:

– Ясно! Как к вам проехать?

Вера недоуменно возмутилась:

– Ты что, хочешь сказать, что не знаешь, где Даша? Она тебе не сказала?

Голос в трубке печально усмехнулся:

– Теоретически знаю, но вот практически… Скажи, по какой дороге ехать от санатория, или есть прямая от города?

Вера быстро объяснила, кипя от возмущения на чересчур принципиальную подругу. Договорившись о встрече, вышла во двор, пообещав себе, что в своё время выскажет этой зазнайке все, что о ней думает.

Минут через десять прибежали мужчины, оставив далеко за собой мать, тащившую бредень и ведро с пойманной рыбой.

Мальчишки сразу побежали в лес, а отчим, отхлебнув студеной воды из ведра, стоявшего на срубе колодца, крепко выругался.

– И какого лешего её туда понесло? Вот ведь не было, да вышло! Если через пару часов не найдем, придется на подмогу звать. Тут и волки бродят, и медведи. – Строго наказал: – А ты, Вера, за нами не ходи! Мы тут любой пенек знаем, а если еще и ты заблудишься, тогда вовсе кранты будут. Тебя искать будет недосуг.

Вера хотела сказать, что в лесу не ориентируется вовсе, и никто её дальше опушки даже под дулом пистолета идти не заставит, но Генрих Иванович уже отвязал Трезора и, ворча, что собака охотничья, а не сыскная, но, может, хоть случайно на девчонку наскочит, спорой походкой зашагал по огороду.

Идя по протоптанной на меже чуть видной дорожке, недовольно бурчал:

– Устроили мне из огорода парк отдыха, что это за фокусы такие! Скоро прошпект будет, ежели мы к вечеру беглянку не отыщем!

Он подошёл к опушке и заливисто свистнул. С двух сторон таким же протяжным мелодичным посвистом отозвались мальчишки. И откуда-то издалека донесся тихий ответный свист Даши.

Генрих Иванович довольно хмыкнул.

– Ну надо же, не забыла ещё!

Он спустил с поводка нетерпеливо поскуливавшего Трезора. Тот немедленно оперся передними лапами на темный корявый ствол старой ели и загавкал на насмешливо зацокавшую на него с высоты белку.

– Да не на охоте мы, дурень! – Генрих Иванович сплюнул и легко зашагал в чащу, стараясь разглядеть следы в густом лесу. Но на плотной хвойной подстилке, устилавшей почву, ничего не было видно.

– Если бы на опушке по траве бежала, следы разглядели бы без проблем, а то ведь в самую чащу рванула! – Генрих Иванович обеспокоено высматривал по сторонам, стараясь определить, куда могла убежать девчушка.

Поисковая группа веером уходила все дальше, постоянно пересвистываясь и крича: «Маша!», но безрезультатно.

Вера сидела на скамейке во дворе, нервно дергая ногой, наблюдая за проезжей дорогой. Мать стояла в огороде у перелаза, напряженно сложив руки на груди, напряженно глядя на темную стену тайги и терзаясь горестными опасениями. Вера посмотрела на часы – с момента Машиного исчезновения прошло уже два часа. Внезапно насторожилась и повернула голову. Со стороны огорода послышался шум. Это бежал Сережка, весь красный и потный.

– Тетя Вера, надо народ поднимать! Не знаю, куда она побежала, но мы всю опушку прочесали и дошли аж до Ближней Гари. Машки нет. Идти надо за Гарь, а там уже настоящая тайга, бурелом кругом. Мне батя велел вернуться и сказать, чтобы вы соседей звали и в службу спасения звонили. Скоро вечер, если до ночи не найдем, худо будет!

Он убежал в баню, чтобы облиться холодной водой, а Вера угрюмо посмотрела на дорогу, уже не надеясь на скорый приезд Юрия. Но тут, будто услышав её мольбы, послышался звук мощной машины. Сережка, так и не добежавший до бани, тут же вернулся и уставился на автомобиль.

Вера, не обращая внимания на удивленного мальчишку, распахнула настежь ворота, выбежала на улицу и замахала руками. Машина осторожно въехала на мощеный булыжниками двор, остановилась, и из неё вылез Юрий, одетый в поношенные джинсы и ветровку. Следом неуклюже выбрался огромный незнакомый парень за два метра ростом, с коричневым обветренным лицом, держащий на поводке крупного ризеншнауцера.

Женька потрясенно присвистнул.

– Вот это собаченция! Класс! – но подойти и погладить не решился, с уважением глядя на белые острые клыки.

Вера быстро скомандовала:

– Идемте за мной!

Мужчина спокойно её остановил.

– Здравствуйте! Я – Яков! А пса зовут Гарольд! – услышав свое имя, собака чинно уселась и оглядела зрителей. – Прежде чем мы помчимся на поиски, хотелось бы иметь хоть небольшую вещичку малышки, чтобы знать, кого искать.

Вере показалось, что Яков уже настолько сроднился со своим великолепным псом, что разговаривает от его имени. Но комментировать свое открытие не стала, чтобы не разозлить потенциальных благодетелей, а послушно метнулась в баню, вытащила из кучи приговленных для стирки вещей грязный маленький носок и вынесла во двор.

– Сгодится?

Яков насмешливо скосил на неё глаз, снисходительно подтвердил: «Вполне!», и сунул носок под нос собаке. Та недовольно понюхала. Вера решила, что пес сморщил свой нос точно как брезгливая барышня. Гарольд поднял голову и посмотрел на хозяина. Тот сразу понял.

– Готов? Ну, пошли!

Во время, когда они разбирались с собакой, Юрий спросил у мальчишки:

– А где Даша?

Тот, подскакивая от нетерпения, ответил:

– Она первая побежала за Машкой. Сейчас где-нибудь за Гарью уже бежит. А там опасно – волки, медведи. Рысь недавно видели.

Юрий побледнел и рванул пуговицу на рубашке, как будто ворот неожиданно стал жать горло. Парнишка заметил его нервный жест и постарался успокоить:

– Да вы не переживайте! Ничего с ней не случится. Днем дикие звери не нападают. Да и не заблудится она! Выросла тут и лес не хуже моего знает! – Помолчав, справедливости ради добавил: – А, может, и лучше. Она дальше в свое время ходила. Мне далее Ближней Гари ходить одному ещё не разрешают.

Получивший от своего пса команду о начале поисков, Яков окликнул друга, и они под предводительством Веры быстро одолели огород, кивнув на бегу Ольге Никифоровне, все так же неподвижно стоявшей у ограды. Она изумленно посмотрела на них, но ничего не сказала, боясь помешать.

Вера показала маленькие следы, ямками отпечатавшиеся у перелаза, Гарольд довольно гавкнул, взяв след, и легко пошел по нему, даже не опуская нос к земле. Мужчины огромными скачками понеслись вслед сначала вдоль опушки, потом нырнули в кусты дикой малины и исчезли из глаз.

Прикрывая глаза от солнца ладонью и пристально глядя им вслед, мать недоуменно спросила:

– Вер, это кто?

Та небрежно пояснила, также внимательно наблюдая за действиями второй поисковой группы:

– Тот, что в черной куртке, Юрий, Дашин жених, а в синей – его друг, Яков.

Мать искоса посмотрела на Веру. Смеется, что ли, по своему обыкновению?

– Какой жених? Что-то Дарья нам ни о каком женихе не говорила!

Вера развела руками.

– Ну, тетя Оля, он её обхаживает уже больше двух лет, а она ни мычит, ни телится. Вот и молчит. О чем говорить-то?

Мать сразу бросилась на защиту дочери:

– Так ведь как ошиблась-то в первый раз, вот и осторожничает! И правильно делает, по моему разумению! Это сейчас Валерка как шелковый стал, а раньше-то каким бирюком был! Да и нонешнее его смирение не надолго. Вот вздумает Дашка к нему вернуться, он снова в надутого петуха превратился. – Она глубоко вздохнула и снова с надеждой посмотрела на лес. – Даша всего две недели гостит, а он уж четырежды приезжал. «Давайте, я тут помогу, там помогу!» Раньше не допросишься, а теперь, когда от ворот поворот получил, навяливается со своей помощью, хоть и не нужон уже давно. Любовь у него, видите ли, откуда-то взялась. Хорошо, что Генрих его не поважает и до Даши не пускает, и то ведь так глаза у мужика горят, что и не знаешь, чем дело кончится. Я уж грешным делом боюсь их и одних-то оставлять, не завалил бы он её.

Вера возмутилась.

– Да что вы, Даша безголосая телка, что ли?

Мать расстроено взмахнула рукой.

– Баба завсегда слабее мужика. А Даша и так слабенькой всегда была. По нашенским меркам, деревенским. А Валерка, ежели его припечет, и снасильничать может. Он бугай здоровый, и наглости в нем много.

К ним бесшумно подошел Сережка, блестя каплями воды на выгоревших до соломы волосах, и женщины замолчали.

– Что, здоровая собака? Почти медведь! Волка точно не побоится!

Вера согласилась.

– Да, большая. И красивая. Ризеншнауцер называется. Ухоженная очень. И цену себе знает. Думает о себе очень хорошо. Почти как её хозяин.

Ольга Никифоровна махнула на неё рукой.

– Ну, ты скажешь! Какое у собаки может быть о себе мнение? Вот болтушка!

Вера не стала спорить, и мать снова взволнованно уставилась на деревья.

– Господи, только бы нашли Машку целую и невредимую!

Все с напряжением стали глядеть на слегка качающиеся ветки растущих на опушке старых деревьев.

Через час в глубине Дальней Гари на свист Генриха Ивановича откликнулись незнакомцы, и, пересвистываясь, вышли друг на друга.

Отчим, не веря своим глазам, разглядывал двух здоровенных мужиков, на руках одного из которых уютно дремала их потеря. Он облегченно вздохнул и пронзительно свистнул в противоположную сторону. Девочка немного поежилась, но не проснулась.

– Ну, спасибо! И где вы её отыскали?

Двухметровый парень махнул рукой в сторону реки.

– Там, за вырубками! Почти на берегу какой-то речушки!

Генрих Иванович даже растерялся.

– Почти на Гати! Ну и ну! Куда умчала! Да, там бы и искать побоялись, тем более, что вечер скоро. Там же сплошная болотина. Засосет, и не заметишь. И как она там оказалась? На крыльях летела, что ли?

Мужчина, державший девочку на руках, мягко убрал с её лица мешающий ей локон пепельных волос и негромко сказал:

– Она спала, когда мы её увидели.

Отчим заинтриговано спросил:

– А как вы её нашли? Случайно наткнулись, что ли?

– Да нет, нас вызвала Вера, а нашел Машу наш пес Гарольд. Он сейчас за белками носится. Не устал еще.

Генрих Иванович обеспокоено посмотрел вокруг.

– Мой пес тоже где-то бегает, не подрались бы! А вы кто будете?

Мужчины представились, пожали друг другу руки, и пошли обратно напрямик, уже не петляя по косогорам. Юрий нес девочку на одной руке, другой осторожно придерживал встречные ветки.

– А где Даша?

Генрих Иванович степенно успокоил обеспокоенного спутника:

– Да впереди где-нибудь. Я, когда вас увидел, сразу свистнул, что девчонку нашли и чтобы они домой шли. Мы давно условными сигналами обмениваемся. Их еще мой дед выдумал. Удобная штука. В лесу лучше нет. Андрюшка, тот, наверно, уже домой шпарит с радостной вестью, а Дарья, думаю, к нам спешит. Так что скоро встретимся.

Через пару километров из чащи действительно выскочила уставшая Даша. Во взлохмаченных волосах у неё было полно сосновых хвоинок, подол ситцевого платья порвался, в глазах застыло безумное выражение.

Она опрометью кинулась к дочери. Юрий осторожно придержал её.

– Тише! Маша спит! Не буди! Она и так испугалась и наплакалась! Отдохнет немного и все будет нормально!

Даша уставилась на него так, как будто он был последним, кого она ожидала здесь увидеть.

– Это ты! – сказала, не веря своим глазам. – Ты её нашел?

Но расспросы строго прервал отчим.

– Дома поговорим! Скоро солнце сядет, мошка совсем заест! Пошли быстрей!

Они спорым шагом дошли до опушки. Тут Яков свистнул Гарольда, и Маша проснулась от громкого звука.

Увидела мать и с плачем потянулась к ней. Та схватила её и прижала к груди.

– Мамочка, прости меня! Я шла-шла за белочкой, у неё такой хвостик пушистенький, а она убежала, и я не знала, куда идти.

Даша прерывистым шепотом объяснила:

– Все хорошо, моя маленькая, только больше никогда-никогда не ходи за ограду! Ты поняла?

Девочка быстро покивала головой, все также судорожно прижимаясь к матери. Юрий, заметив, что Даше тяжело идти, подошёл и позвал девочку к себе.

– Маша, мама сильно устала, пока тебя искала. Пойдешь ко мне?

Девочка безропотно перешла на руки к нему. Отчим, знавший, что малышка не доверяет незнакомым людям, намотал себе на ус, что он друг, к тому же весьма близкий.

Компания дошла до изгороди, где их ждали мать, мальчишки и Вера. Она тут же громогласно заявила:

– Ура! Вы не обманули моих ожиданий! Вы – наши герои! – и многозначительно посмотрела на Якова. Тот сразу подобрался, как в минуты серьезной опасности.

Пока они дошли через весь немаленький огород до дома, солнце закатилось, и землю накрыли густые летние сумерки. Вера первая заметила, что с Дашей творится что-то не то. Она побледнела, села на скамеечку и схватилась за сердце.

Юрий передал Машу бабушке, та унесла её в дом, а он выхватил из машины аптечку и заставил Дашу положить под язык таблетку валидола.

Вера пощупала пульс и уверенно сказала:

– Что ж, это истерика. Пусть проплачется, а то она уже два года как каменная.

Юрий обнял Дашу, крепко прижав к груди, и почувствовал, как у неё по телу проходят судорожные волны и начинает бить крупная дрожь.

Вера сбегала в дом, принесла одеяло, завернула в него подругу, как ребенка, и скомандовала Юрию, избегая вопросительного взгляда Якова:

– Иди с ней в беседку – вон она! Там она сможет спокойно поплакать, в доме ничего не будет слышно. Вода там есть. Можно и попить, и умыться!

Юрий подхватил Дашу на руки и унес в беседку.

Остальные вошли в дом. Отчим заинтересованно спросил:

– Что за мужик такой?

Вера рассеянно покрутила руками. Её мысли были заняты совсем другим.

– А, это Дашин жених. Нормальный парень.

Генрих Иванович никак сенсационное заявление не прокомментировал, пригласил гостей отужинать, чем Бог послал, и, только усевшись во главе стола, строго попенял:

– У тебя все парни нормальные, особливо ежели холостые!

Вера засмеялась, кокетливо взглядывая сквозь пушистые ресницы на сидевшего напротив Якова:

– Ну, уж не все, не говорите! Есть нормальные, есть б/у, а есть и вовсе утильсырье.

Яков, разглядывая обильно накрытый стол, попросил разъяснить.

– Это же так просто! Б/у – бывшие в употреблении, то есть разведенные, утильсырье – это ни к чему ни годные, даже на органы. Пьянь там всякая, наркота, из которой никакой труд человека не сделает, ну и прочее такое.

Они еще долго болтали, причем Вера все больше и больше изумляла гостя своими сверхоткровенными взглядами на жизнь и на сильную половину человечества, пока не уставший от её болтовни хозяин дома не велел всем ложиться спать.

Якова положили в маленькой комнате на диване, и он сразу заснул, но просыпался несколько раз за ночь, поскольку ему снилась показывающая розовый язык насмешничающая Вера.

Накормленные собаки лежали по разные стороны от будки, молчаливо соблюдая нейтралитет. Гость был в несколько раз больше хозяина двора, но благонравно признавал право Трезора на первенство.

Мать несколько раз выходила из дома и прислушивалась к звукам ночи. В беседке все было тихо. Она порывалась подойти и проверить, что там происходит, но только тихо вздыхала и возвращалась обратно.

Юрий держал на коленях спеленатую по рукам и ногам Дашу, жалея её всем сердцем. Её била отчаянная дрожь, с которой она совладать была не в состоянии. Он видел, как она до крови кусает губы, стараясь удержать подступившие слезы. Он сердито сказал, желая помочь:

– Хватит! Плачь немедленно! Плачь, ругай меня, бей, но выплесни наконец из себя эту боль!

Она вдруг тонко болезненно застонала, не в силах больше сдерживаться, из глаз одна за другой покатились крупные слезы, тело выгнулось дугой, и она наконец зарыдала, изливая застарелое страдание.

Даша плакала долго и отчаянно, некрасиво всхлипывая и хлюпая носом. Иногда среди нечленораздельных звуков он слышал прорывающиеся «за что?» и тогда крепче прижимал её к себе, гладил по спутанным волосам, но не утешал, давая ей выплакаться вволю.

Он был рад, что беседка находится далеко от дома, что разделяющий их малинник и ряд густых старых яблонь с сомкнувшимися кронами надежно заглушал звуки её горьких рыданий и несвязных упреков.

Яркая луна светила так, что он видел даже нежные веснушки на её точеном носике, когда она снова и снова дергала им в очередном приступе неистового плача.

Наконец рыдания стали ослабевать, она зашмыгала носом и затихла, изредка вздрагивая всем телом.

Юрий осторожно встал, развернул одеяло, подвел её к умывальнику и старательно умыл, заставив хорошенько высморкаться. Потом дал воды из стоявшего на столе кувшина. Она выпила, громко клацая зубами о керамическую стенку и икая.

Когда она поставила кувшин обратно на стол, он снова завернул её в одеяло, усадил на колени и стал покачивать из стороны в сторону.

Она сказала, заикаясь:

– Ннадо идти вв ддом…

Он озабочено спросил:

– Тебе холодно?

– Ннет…

– Тогда давай посидим здесь. Ты спи, я тебя покачаю.

– Но ты устал!

– Да мне лучше здесь, с тобой.

Даша закрыла глаза, не пытаясь больше возражать, и тут же задремала, обессиленная треволнениями тяжелого дня.

Он тоже устал, но не хотел лишиться своей драгоценной ноши.

Смотрел на её склоненную ему на грудь голову, видел тени у неё под глазами, слышал её судорожные всхлипы во сне и думал, что же будет с ними дальше? Смогли ли эти отчаянные слезы вымыть из сердца осколок зеркала Снежной королевы или все останется по-прежнему? И сможет ли он перенести резкий переход от безнадежности к надежде и обратно?

Дашу разбудило теплое солнце. Оно не слепило глаза, поскольку плотная крыша беседки не пропускала солнечных лучей. Просто спать при таком радостном восходе было невозможно. Оглушительно, на все лады, пели птицы, радуясь новому хорошему деньку. Она неохотно открыла глаза, еще не понимая, где она и почему так затекло тело, и наткнулась на внимательный взгляд глубоких серых глаз. Они ласково смотрели на неё с затаенной улыбкой.

Её обдало сначала холодом, потом жаром. Она вспомнила не только то, что случилось вчера, но и то, что произошло далекой ночью. Вспомнила все, до последней мелочи. И его ласки, и свой бесстыдный на них отклик. Краска стремительно залила лицо, отозвавшись в груди странным, сладковато-горьким чувством.

Увидев в её глазах смятение вместо привычного уже холода, Юрий глубоко вздохнул, благословляя судьбу. Потом прошептал ей прямо в ушко:

– Милая моя, наконец-то это ты! Как же тяжело было до тебя достучаться! Надеюсь, наконец-то ты меня услышишь. Я виноват перед тобой, прости. Но прошлое изменить нельзя. Но помни – я всегда тебя любил. Даже когда еще не понял этого сам.

Даша прикрыла глаза и прислушалась к себе. Боль уходила, но на смену ей приходило что-то такое большое, требовавшее такой безраздельной отдачи, такой степени доверия и откровенности, что она испугалась.

Юрий почувствовал смену в её настроении, погладил её по голове, как ребенка, отвел со лба упавшие на глаза спутанные волосы.

– Я понимаю, вчера у тебя был новый стресс. Я не буду тебя торопить и пользоваться моментом. А как хочется!

Юрий шутливо ей подмигнул, и напряжение куда-то исчезло. Она подняла голову и заметила залегшие у него под глазами темные круги. Ей захотелось вытащить из одеяла руки и погладить его по заросшему темной щетиной лицу, ощутив кончиками пальцев колючую упругость.

– Как хочется поцеловать тебя, зная, что ты не сможешь меня оттолкнуть! Но лучше не рисковать. Не уверен, что смогу вовремя остановиться, слишком устал. Хотя в последнее время мой самоконтроль и вовсе на нуле.

Он помолчал, глядя жадными глазами на её губы, но все же сдержался и предложил:

– Даша, давай договоримся: я сейчас уезжаю и не появляюсь до конца твоего отпуска. До него осталось ровно три недели. Мне будет тяжело, но тебе нужно время, чтобы определиться. Так? – она неуверенно кивнула головой. – После отпуска я снова встречу тебя у проходной, и мы поговорим, не вспоминая застарелые обиды. Поговорим о нашем будущем. Ты согласна?

Она вновь кивнула, не в силах что-либо сказать.

Юрий ловко распеленал её. Пошатываясь на затекших ногах, она прошагала к умывальнику, умылась и пошла к дому.

Мать была уже на ногах. Увидев бледненькое лицо дочери, озабоченно спросила:

– Ну как? Тебе легче?

Даша хрипловато ответила: «Все хорошо!», чмокнула мать в щеку и пошла переодеваться. У той выступили на глазах слезы облегчения, и она благодарно прошептала:

– Отошла все-таки! Ну, Слава богу!

Через час все сидели в беседке за большим круглым столом и чинно завтракали. На столе стояла большая миска с салатом из помидор, огурцов, зелени, щедро приправленном густой деревенской сметаной, жбан парного молока, творог со свежими сливками, вареные яйца, сладкие пирожки, чайник, полный крутого кипятка, кофе и чай.

Яков, со все возрастающим изумлением следивший за неумеренным аппетитом Веры, не выдержал и возмутился её чрезмерным, на его взгляд, обжорством:

– Ну и ну! Тебе никто не говорил, что ты ешь, как лошадь? Может, не к столу будь сказано, у тебя глисты?

Она счастливо улыбнулась во весь рот, сверкнув ровными белыми зубками, не прерывая, впрочем, процесс жевания.

– Вот спасибочки, хоть один поинтересовался моим самочувствием! Здоровье у меня отменное, чего и вам желаю. Сам знаешь, что медсестер регулярно проверяют на предмет самых разных заболеваний. В нашем санатории эту процедуру вообще проводят каждый квартал. Тоска, но полезно. А что касается хорошего аппетита, то это у меня наследственное. Мы в семье все любим хорошо покушать, а толстых, заметь, нет! Потому что работаем тоже хорошо! Энергию тратим! В отличие от некоторых, которые не умеют ни работать, ни поесть! – и она с намеком обвела крупную фигуру гостя ехидным взглядом.

Яков перевел возмущенный взгляд на хозяина.

– И как только вы выдерживаете подобных гостей? Она одна все ваши припасы уничтожит!

Генрих Иванович усмехнулся, показав прокуренные желтоватые зубы.

– Пусть лучше ест, чем болтает! Это у нее еще почище получается! А провиант она отрабатывает, не сомневайтесь! Работает она тоже как лошадь!

Вера с робкой надеждой пробормотала:

– Что ж, будем надеяться, что это был комплимент. – Посмотрела на небритые лица мужчин и довольно заметила: – Как мне нравится щетина! Это так сексуально! – Яков невольно провел рукой по колючей щеке и поморщился.

Мальчишки звонко прыснули в кулаки, отчим неодобрительно покачал головой, строго погрозив болтушке корявым пальцем, а мать недовольно осадила:

– Ну и балаболка же ты! Постыдись маленько!

Вера состроила невинно-озадаченную физиономию и потянулась за очередным пирожком с малиной. Яков, неотрывно следивший за каждым ее жестом, прокомментировал:

– Седьмой!

Она согласно кивнула.

– Верно! Счастливое число! Я всегда ем по семь штук, чтобы счастья хватило на целый день!