Текст книги "Курортный роман"

Яков с нескрываемой неприязнью выслушал ее явно провоцирующее на продолжение спора признание, и отодвинул от себя тарелку, ничего по этому поводу не сказав, хоть и очень хотелось. Он-то давно наелся и не мог понять, как можно впихнуть в себя такое непотребное количество пищи.

Гости поднялись. Еще раз выслушав искреннюю благодарность за спасение девочки, стали прощаться. Вера с откровенной надеждой смотрела на Якова, ожидая малейшего намека на продолжение знакомства, но не дождалась. Он попрощался со всеми, равнодушно махнул ей рукой и сел в машину.

Юрий тоже простился со всеми членами семейства, поцеловал Машу в щечку и велел больше никуда без спросу не ходить. Дашу целовать не стал, только кивнул, напомнив:

– Помни, мы договорились!

Она молча посмотрела на него. Он увидел в её глазах смятение и еще что-то, чему названия не знал.

Они уехали, но на вьющейся по косогору грунтовой дороге еще долго был виден серебристый джип с сидящей на заднем сидении огромной черной собакой.

После завтрака мужская часть семьи собралась на покос. Генрих Иванович выгнал из сарая мини-трактор с установленной на нем сенокосилкой, рассчитывая управиться с покосом за неделю, если постоит вёдро. Трава созрела, и, пока держится такая жара, метать зароды можно будет дней через десять. Уселись все втроем на сиденье и под громкое тарахтенье укали на луг.

Мать ушла в дом варить обед, а девушки стали убирать со стола.

Вера радостно доложила:

– Видела, как я запала в душу этому субчику-голубчику? Теперь спать не сможет, поскольку я ему без перерыва буду сниться! В кошмарных снах!

Даша улыбнулась. Вера не любила афронтов. И правильно! Чего киснуть из-за того, что понравившийся парень замечать её не хочет! Вера, догадавшись, о чем думает подруга, лукаво подмигнула:

– В конце концов, если он меня не оценил, это его проблемы, а не мои! – и завлекательно провела руками по пышной груди.

Даша засмеялась.

– А вот это ему надо было демонстрировать, а не мне!

Вера сморщилась.

– Это чтобы он от ужаса в обморок грохнулся, что ли? И потом в чувство его приводить, профессионализм демонстрировать?! Да он от одного моего взгляда холодным потом покрывался! Боялся, наверное, что приставать начну к бедняжечке!

Даша покачала головой, не соглашаясь, но и не протестуя. Окликнула играющую в песочнице Машу, и они пошли в огород обирать гусениц с капусты.

Юрий быстро, но аккуратно ведя машину, небрежно, как бы между прочим, поинтересовался, пристально глядя на дорогу:

– Ну, как тебе семейка?

Яков, нерадостно рассматривающий вчерашнюю газету, которую подобрал с полу машины, нехотя откликнулся:

– Тебя вся твоя будущая родня интересует, или кто-то конкретно?

Юрий покосился на вальяжно развалившегося на сидении друга.

– Почему ты решил, что это моя будущая родня?

Яков пренебрежительно скривил крупный рот.

– Не прикидывался бы уж! Даже если бы меня не было на твоем тридцатилетии, где я собственными ушами слышал твои слова про невесту, я бы и сам сразу догадался, стоило посмотреть на тебя рядом с Дашей. Ты же её при всех проглотить готов, такое на твоей морде, уж извини, оголодавшее выражение. А семья что? Нормальная русская крестьянская семья. Муж – хозяин, на нем все держится. Ты, кстати, заметил, какой порядок кругом? Сразу видно, что не пьет. Как говорят, справный хозяин. И Даша недурна, кто же спорит. Радуйся, что я верный друг и на чужих невест, так же как и на жен, не зарюсь, как бы они не были хороши!

Юрий только головой покрутил на его откровенную речь.

– А как тебе её подружка Вера? Она, по-моему, неплохо тебе глазки строила. И по фактуре как раз для тебя. Не задавишь.

Яков брезгливо передернулся.

– Да Боже упаси! Вся моя зарплата на ее прокорм уйдет. Это же гусеница какая-то, жует всё подряд без перерыва. А уж как языком мелет! Как мельница при хорошем ветре. Так и вовсе в муку можно превратиться. Перемелет! Боюсь, как бы она мой телефон не узнала, и названивать мне не начала. Знавал я уже таких! – сердито рявкнул, как будто говорил с самой виновницей раздражения: – Не терплю приставал!

Юрий отрицательно повел небритым подбородком и с интересом взглянул на обычно флегматичного друга.

– Не будет она ни у кого ничего выпытывать. И названивать не станет, даже если ты сам ей номер телефона дашь и умолять будешь, чтобы звонила. Она девица гордая и считает, что парни сами должны за девушками ухаживать, а не наоборот. Она это называет традиционной ориентацией.

Собеседник громко хрюкнул, понимая, что так выразиться в силу специфики характера могла только Веруня, но, поскольку сильно сомневался в истинности сказанного, замолчал. Молчал и Юрий. Через час подъехали к дому Якова. Юрий притормозил у подъезда и крепко пожал ему руку.

– Спасибо, друг! Если бы не ты, не знаю, чем бы закончилась эта история…

Яков кивнул на уткнувшегося носом в окно и нетерпеливо поскуливающего Гарольда:

– Вот кто истинный герой дня! – надел на собаку ошейник, выпустил ее из машины, взмахнул на прощанье рукой и широкими шагами отправился с рвущимся с поводка псом на прогулку к ближайшей лужайке.

Юрий мягко тронул машину и, пока ехал до работы по забитым городским улицам, тоскливо думал, как ему пережить оставшиеся три недели.

Глава десятая

До конца работы оставалось полчаса. Даша крепко сжала кулаки, стараясь сдержать легкую дрожь в руках. Сегодня она впервые после Машкиного побега увидит Юрия. И её больше не будет защищать ледовый панцирь, так надежно оберегавший от потрясений её бедное сердце весь последний год.

А теперь это самое сердце билось так, будто его прогнали сквозь строй насмешников. Она подошла к старому тускловатому зеркалу, висевшему у дверей медкабинета, посмотрела на свое искаженное то ли страхом, то ли старым стеклом лицо, и прижала нервно подрагивающие, ужасно холодные пальцы к неимоверно горячим щекам.

Юрий сказал, поговорим и решим, как нам жить дальше. Даша была уверена, что самое мудрое – просто забыть друг о друге. Ничто не приносит столько мучений, как любовь. Возможно, поначалу все будет хорошо, а потом? Он такой красивый, умный, как сейчас говорят, сексуальный. А что она? Весьма средненькая особка. Если уж простой деревенский мужик с ней жить не захотел, что уж говорить о Юрии, каком красивом, успешном? Страсть дело неверное, она быстро кончается. Встретит другую, и все начнется сначала. Ведь недаром же у него было столько женщин до неё. Значит, будут и после.

Она поежилась от собственной безнадежной рассудочности. Если бояться, то и счастья никогда не видать. Жизнь никогда не дает гарантий.

Она припомнила измученный вид Валерия, приезжавшего к ней в деревню, чтобы в очередной раз умолять её вернуться.

– Я не живу без тебя, Даша, а так, доживаю. Мне так плохо! Я к Светке даже прикоснуться не могу, так она мне противна.

Даша раздраженно вздохнула.

– Хватит, Валерий! Когда ты любовь крутил с этой же Светкой, тебе и ко мне прикасаться было тошно, тоже противна была! – и, чтобы окончательно отвязаться от него, безжалостно добавила: – И запомни, я выхожу замуж! Мой жених уже приезжал сюда, знакомился с родителями. Понравился им, между прочим.

Эта новость его совсем доконала. Валерий побагровел, стал задыхаться и хватать ртом воздух. Пришлось дать ему валидол и холодной воды. Отдышавшись, он с негодованием обвинил:

– Эх ты, шалава! Я-то думал, что у нас все наладится, а ты!

Она с презрением взглянула ему в глаза.

– Ну вот видишь, снова знакомые слова и интонации те же. Снова я виновата, а ты безвинный страдалец. Нет уж, езжай-ка ты восвояси! С дочкой ты уже повидался, а оскорбления твои мне за пять лет нашей совместной жизни вот как надоели! – она выразительно провела ладонью по горлу.

Решительно встала и ушла в дом, проигнорировав просительно протянутые к ней руки. Через десять минут взревел мотор, и Нива стремительно выехала со двора.

Мать, выглянув в окно, радостно сообщила:

– Умотал наконец-то, голубчик! Всех умучил! Вот ведь бесстыдник какой – сам дров наломал, а все кто-то повинен в его маленьких шалостях!

Они споро начали готовить обед. Мать уныло сокрушалась:

– Как жаль, что Веруня уехала. Скучно теперь без неё. Хоть глупость какую сказанет, хоть посердишься немного. От неё не знаешь, чего и ждать, а все жизнь веселее. – Практично добавила: – Да и овощи теперь девать некуда. Как она ела хорошо, прямо готовить было приятно. Не то, что ты – клюнешь раз, и сыта будто бы! А ей – что ни свари, все сметет, да еще и похвалит. Я себя прямо ресторанским поваром чувствовала. Как он там называется – шеф?

Она немного помолчала, споро шинкуя морковку и искоса посматривая на печальную дочь.

– Замуж тебе надо. Не повезло с этим дураком, повезет с умным. Юрий всем понравился. Даже Генрих похвалил. Сказал, что основательный мужик. А это у него главная похвала, сама знаешь.

Даша зарумянилась, но ничего не ответила. Мать давно привыкла к манере дочери отмалчиваться, если та обижена или в чем-то сомневалась, и лезть в душу не стала.

Часы на руке тихо пикнули, отмечая пять часов. Даша сняла белый халат, аккуратно повесила его в шкаф на вешалку, сменила туфли, взяла сумочку и не спеша вышла из здания.

Скамейка, на которой обычно сидел Юрий, ожидая её, была пуста. Она почувствовала разочарование и невольный испуг. Неужели он не пришел? Что случилось? Не смог или не захотел? Имидж Снежной королевы разрушился, она стала как все, и интерес пропал? Она быстро заморгала, прогоняя подступившие слезы. Нарочито неторопливо двинулась по дороге, надеясь, что он окликнет.

Но по дороге никто не встретился. Маша до сентября гостила в деревне у бабушки с дедушкой, поэтому до дома Даша дошла в одиночестве. Еще раз удрученно огляделась у подъезда. Никого.

Механически поужинала, не обращая внимания на то, что ест. Села читать, но, застряв на полчаса на одной странице, и не поняв ни строчки, отложила книгу. Достала связанную до половины пушистую ярко-розовую кофточку, обещанную Маше к сентябрю, начала вязать. Быстро перебирая спицами, мучительно думала: почему же он не пришел? У неё был номер его телефона, и очень хотелось позвонить, но она боялась. Не может же она навязываться! Вдруг он её уже забыл или просто не захочет разговаривать? Мужчины – народ непостоянный.

В одиннадцать часов отложила вязание, приняла контрастный душ, чтобы сбить накал страстей, и легла в постель, стараясь сдержать слезы. Часа два ворочалась с боку на бок, напрасно считая овец, складывая числа и считая до миллиона.

Когда прозвенел звонок, испуганно подскочила и села в кровати, не понимая, наяву это или почудилось от долгого ожидания. Звонок настойчиво прозвенел снова. Быстро затянув на талии тяжелый, до пят, велюровый халат, подошла к двери и осторожно спросила:

– Кто там?

Знакомый голос нетерпеливо попросил:

– Даша, открой, это я!

Дрожащими руками она повернула замок и отворила дверь. Юрий вошел, скинул пиджак и повесил на вешалку. Потом повернулся и в упор посмотрел на тревожно глядящую на него девушку. Качнулся к ней, но удержался, засунув руки глубоко в карманы. Тихо выдохнул:

– Боже, как же я скучал! Самолет задержали на пять часов! Опять искали какую-то заложенную в нем бомбу. Думал, никогда не прилечу. Надо было прийти завтра, не будить тебя сегодня, но не вытерпел. Может, мне уйти?

Он с робкой надеждой искал на её лице опровержение собственным словам. Она застеснялась и неуверенно спросила:

– Почему ты не позвонил?

Он кисло признался:

– Хотел, но не стал. Если честно, надеялся, что ты хоть немного соскучишься и будешь меня ждать. Ты беспокоилась?

Она кивнула, уставясь в пол и ничего не говоря.

Юрий с облегчением улыбнулся, обнял её за плечи и повел в комнату, уверенно взяв инициативу в свои руки. Усадил на диван, сел рядом.

– Ну, давай поговорим, молчунья моя!

Взял её руку, крепко пожал и в лоб огорошил вопросом:

– Ты выйдешь за меня?

Она нервно сглотнула, не зная, что ответить. Он приподнял её подбородок и заставил посмотреть себе в глаза.

– Что, боишься? Решайся, Даша! Я не могу гарантировать тебе вечное блаженство, на земле его не бывает, но я тебя люблю и буду делать, все, что смогу, чтобы ты была со мной счастлива!

Он мягко погладил её опущенное плечо. От этого простого движения в её теле завертелись горячие вихревые потоки и понеслись во все стороны. Голова закружилась, ладони покрылись легкой влагой. Юрий заметил её невольную дрожь и медленно привлек к себе.

– Я думал, что надо сначала рассудительно поговорить друг с другом, но теперь вижу, что ошибся. Нам нужно начинать по-другому. Потом будет гораздо легче решить наши проблемы.

Он рывком поднял её на ноги, прижал к себе так, что она почувствовала все его жесткое тело и требовательно приник к губам. Сначала она растерялась от этого яростного напора, но через минуту вспыхнула в его объятиях и поняла, что давно хотела этого. Не в силах совладать с неуемным желанием собственного тела, она потянулась к нему и ответила на поцелуй.

Издав непонятный звук, средний между стоном и рычанием, он подхватил её на руки и опустил на кровать. Нетерпеливо стащил с неё халат и ночную рубашку. Пока она лихорадочно пыталась выдернуть из-под себя одеяло, чтобы прикрыться, разделся сам и лег рядом.

Она сдавленно попросила:

– Выключи свет!

Он послушно встал, не стыдясь своей наготы, выключил люстру и зажег бра над кроватью. Она стыдливо спросила, прикрывая глаза рукой:

– Зачем свет?

Юрий с нескрываемым удовольствием обвел взглядом её стройное тело.

– Чтобы любоваться тобой! – лег так, чтобы чувствовать её целиком.

Горячей ладонью провел по её ногам, очертил контуры упругих бедер и тонкой талии, поднялся к груди и накрыл мягкие холмики ладонями, сжав их с удовлетворенным вздохом. Потом прильнул губами к её шее и поцеловал впадинку у основания.

Она прерывисто простонала, неожиданно для себя положила руки ему на плечи и погладила тугие мускулы.

Он дернулся, как от удара и сдавленно попросил:

– Не надо, Даша! Я не выдержу!

В порыве необъяснимого озорства она подняла ножку и коснулась бедром его напряженной плоти. Он зашипел, как от острой боли и спросил сиплым голосом:

– Ты это нарочно, да?

Она мило согласилась:

– Конечно! – и запустила руку ему в волосы, гладя теплую кожу.

Этого он не выдержал. Рывком перевернул на спину и скользнул в неё мягким ласкающим движением. Она вскрикнула от резкой боли. Он тут же остановился, приподнялся на локтях и с сочувствием посмотрел на её напряженное лицо.

– Тебе больно, милая?

Она неловко пошевелила бедрами. Боли больше не было. Наоборот, изнутри наплывали чувственные волны, заставляя требовать близости мужчины. Она приподняла ноги, устраиваясь поудобнее, и подалась ему навстречу.

– Не останавливайся, не надо!

Опираясь на вытянутые руки и внимательно следя за её напряженным лицом, Юрий энергично задвигался, пытаясь угадать её невысказанные желания. Даша несколько мгновений пыталась отвечать на его пытливый взгляд, но потом веки отяжелели, и она закрыла глаза.

Ему было так радостно смотреть на её нахмуренное от внутренних усилий лицо, что он немного задержался, чтобы губами разгладить образовавшиеся у неё на лбу маленькие складочки. Но этого ему делать не стоило, потому что она тотчас обвила его бедра ногами и крепко сжала, двигаясь вместе с ним. У него прервалось дыхание и он взорвался, не дождавшись её.

Упал на неё, крайне недовольный своим нетерпеливым телом. Виновато прошептал:

– Извини! Похоже, что я разучился доставлять тебе удовольствие.

Она открыла затуманенные глаза и мягко спросила:

– А разве это все? – и медленно провела ноготками по его спине.

К его удивлению, этой незамысловатой ласки оказалось достаточно, чтобы тело вновь наполнилось неистовым желанием. Он начал двигаться снова, дыша глубоко и размеренно, чтобы продлить наслаждение. Она, не стесняясь, сильно прижалась к нему, обхватив его ногами, понуждая двигаться в нужном ей темпе.

Через несколько минут он почувствовал внутри неё резкие короткие спазмы, она откинулась на подушки, хрипло шепча его имя и выгибаясь напряженной дугой. Он лизнул её губы, стараясь запомнить их вкус в момент чувственного восторга, и тут же сам застонал от обрушившегося на него наслаждения.

Уснули они только под утро, разгоряченные и счастливо-усталые.

Утром будильник напрасно позвякивал почти полчаса, потому что он не отпустил её, пока не услышал от неё мягкого всхлипа и не почувствовал под собой обмякшее после удовлетворенной страсти тело.

В результате он привез её на работу в последний момент, что было даже хорошо. Можно было объяснить сбившееся дыхание, пунцовые щеки и блестящие глаза необходимостью бежать всю дорогу. Губы пришлось намазать жирной яркой помадой, чтобы срыть их припухлость, но вот длинную шею прикрыть было нечем, – высокий ворот тонкой водолазки скрывал её лишь на треть. А откровенные следы ночной страсти виднелись гораздо выше. Никакие попытки замазать их тональным кремом успеха не имели.

Утром, заметив их, Юрий виновато извинялся, но что толку? Более того, заметив удовлетворенный блеск в его глазах, Даша не поверила в его искренность. Может, он, как животное, инстинктивно пометил свою территорию? Когда она сказала ему об этом, он задумался. Опровергать её выводы не стал, и она поняла, что он признал некоторую их правоту.

Даша весь день просидела в кабинете, не высовывая носа, и тихо радовалась про себя, что сейчас пора отпусков и погода стоит хорошая, поэтому приходят к ней для лечения единицы, главным образом с хроническими заболеваниями.

Впрочем, у всех пациентов сразу становилось понимающее выражение лица, стоило им лишь войти в кабинет.

Вечером Юрий после долгих утомительных ласк, глядя на её разрумянившееся лицо, снова спросил, готова ли она выйти за него замуж, или её надо еще так же доходчиво убеждать. Она застенчиво ответила «да». Он не понял.

– Что значит «да»? Согласие на замужество или на продолжение ухаживания?

– На то и другое.

Он продолжил настоятельные убеждения.

Свидетелями на свадьбе попросили быть Якова и Веру. Девушка встретила свое назначение с глубоким чувством морального удовлетворения, о чем им тут же и доложила.

А вот Яков, которому о выпавшей ему чести Юрий сообщил, заскочив к нему во время обеда на работу, недовольно поморщился, услышав о свидетельнице.

– Да она всех гостей заговорит до смерти! А заодно и сметет все со стола, не оставив остальным ни крошки! Еще и повиснет на мне в разгар торжества, причем так, что нас из брансбойтов придется разливать? Тогда «горько» кричать будут нам, а не вам. Конкуренции не боишься?

Юрий хрипло хохотнул.

– Спасем, не трепещи! Ты ответь: согласен или замену тебе искать? Кого-нибудь покрепче, чтобы не боялся страшной напарницы?

Яков рассмеялся.

– Да, умеешь ты убеждать! Намека на трусость мне не перенести! Считай, что я жутко рад!

Перед свадьбой свидетели встретились в квартире Юрия, куда он перевез невесту с дочкой.

Даша чувствовала себя здесь неудобно. Еще не полноценной хозяйкой, во всяком случае. Зато Вера освоилась сразу. Обойдя квартиру, довольно резюмировала:

– Четыре комнаты и большой холл! Неплохо! Не надо будет искать жилплощадь побольше после очередного прибавления семейства!

Даша, привыкшая к её откровенным высказываниям, и глазом не моргнула, но Яков раздраженно прошипел себе под нос что-то вроде «бесцеремонная дура».

Впрочем, сценарий свадьбы, приготовленный Верой, одобрил. В нем не было дурацких розыгрышей и нелепых испытаний для юных недотеп. Просто, весело, без особых затей. И, что самое главное – свадьба была для взрослых людей, обладающих чувством собственного достоинства.

В конце вечера он уже недоверчиво разглядывал её, не понимая, тот ли это человек, с которым он познакомился летом. Его задело её полнейшее к нему равнодушие. Словно и не она отчаянно строила ему глазки всего месяц назад. Причем так, словно готовилась утащить в ближайшие кусты.

Когда Вера пересказывала сценарий, глядя на него одновременно с жалостью и досадой, как на недоразвитого младенца, он в очередной раз глубоко задумался и не ответил. Помахав рукой перед его носом, она ласково проворковала:

– А ты, Яков, надеюсь, не против? – только тогда он очнулся от неприятных размышлений и испуганно переспросил:

– Не против чего?

Вера назидательно посоветовала:

– Жениться тебе надо, дружочек, чтобы вылечиться от излишней рассеянности! Но только не на мне! Я тебя через пару недель придушу собственными белоснежными ручками! А поскольку за смертоубийство мне срок мотать вовсе не охота, то уж очень хотелось бы быть от тебя подальше! Но не судьба! И не надо пожирать меня глазами! Я не говяжья вырезка! И не бифштекс! А может, он просто кушать хочет? Оголодал, так сказать? – и она с намеком посмотрела на хозяйку дома. Юрий не стал скрывать нахальной, все понимающей усмешки.

Даша, уже несколько раз предлагавшая гостям пойти перекусить, ведь все собрались после работы, уставшие, снова вопросительно посмотрела на Якова, упорно отказывающегося от ужина. Гость вновь разъяренно отказался, заявив, что есть не хочет, и вновь уставился тяжелым оценивающим взглядом на Веру.

Они снова стали раздумывать, кому давать слово на свадьбе, а кого решительно обрывать.

Наконец закончили обсуждение последних деталей, и Вера стала спешно собираться. Ей надо было еще заскочить до закрытия в пару – тройку магазинов и кое-что купить.

Яков снисходительно предложил:

– Ладно, давай подвезу!

Она с неподдельным недоумением посмотрела на него.

– Вот еще! Мне некогда! От автомобилей одни проблемы! То припарковать их некуда, то пробки на дорогах, а то их и вовсе угоняют! А я спешу! – и выскочила за дверь, махнув на прощанье рукой.

Яков поспешил следом, бурча себе под нос, что всегда считал, что машины созданы для быстроты передвижения, а не наоборот.

Однако Вера продемонстрировала ему, что она гораздо стремительнее любого авто. Пока он догонял её по лестнице, перешагивая целые пролеты, она вышла из подъезда, а когда открыл дверь подъезда, увидел её высокую гибкую фигуру уже на углу улицы.

Он метнулся к своему джипу, вывел его на дорогу, двинул по газам и попытался догнать Веру, но смог это сделать лишь через три квартала, когда она заходила в магазин «Женские штучки». Он посмотрел на выставленные в окнах на всеобщее обозрение красочные плакаты с фотографиями сексапильных особ в откровенном нижнем белье, и вдруг поймал себя на желании выбрать для Веры парочку таких штучек, чтобы потом с удовольствием снять. От реальности этого видения закипела кровь, и низ живота налился тянущей тоскливой болью. Ругнувшись, обогнал тащившийся перед ним ржавый жигуленок, и помчался домой.

В сентябре в квартире молодых, так сказать, на нейтральной территории, познакомились родители. Сразу понравились друг другу. До свадьбы даже успели съездить пару раз в гости. Генрих Иванович сводил Николая Геннадьевича на рыбалку, где они наловили роскошных хариусов, а Николай Геннадьевич свояка – на свою фирму, где гостя здорово заинтересовали компьютеры и домашние кинотеатры.

Правда, чтобы поддержать имидж хозяйственного и самостоятельного фермера, он ворчал, что это баловство одно. Когда комп подарили сыновьям, он брюзжал, что они слишком много времени проводят зря, но в душе был доволен, что парни такие умные и без проблем разбираются в сложной технике.

Свадьбу сыграли в октябре, слишком скромную по мнению родни жениха и непомерно роскошную по меркам родни невесты. Невеста была в светло-кремовом платье до пят, расшитом по подолу серебристыми розами, а жених – в строгом черном смокинге. Даше не хотелось шить что-то однодневное, она думала купить готовый симпатичный костюмчик, чтобы можно было носить его и после свадьбы, и лишь категорическое требование жениха заставило её заказать это удивительно красивое, но такое непрактичное платье.

К удивлению Якова, ожидавшего от своей свидетельницы какой-нибудь неприличной шутки или бестактности, Вера была сама деликатность и обаяние. Одета она была в строгое, до пят, темно-синее платье, подчеркивающее цвет её глаз. Яков впервые заметил, какие же у неё красивые озорные глаза. Она произносила веселые тосты, не давала пьяным гостям говорить пошлости, уверенно вела всю свадьбу и под конец даже удостоилась похвалы от придирчивого шафера.

Когда он снисходительно похвалил её за проявленное чувство меры, она кинула на него испепеляющий взгляд и нахально заявила:

– Да уж, постаралась! Хоть и тяжеленько пришлось! Если бы еще кто помогал, а то бестолковый свидетель только изрядно мешал, все путался под ногами! Но решение жениха, пригласившего к себе в шаферы полного кретина, увы, изменению не подлежит!

Вытерла с глаз воображаемые слезы и удрала, не дав возмущенному кретину высказать ей и сотой доли того, что накопилось в его душе.

Утром молодые уехали на Кипр, отметить медовый месяц, где еще вовсю грело солнышко и пели птички. Маша осталась со своими новыми дедом и бабкой, которые были этому очень рады.