Текст книги "Роман в утешение. Книга вторая"

– Я еще вернусь! – вышел, прикрыв за собой дверь.

Уверенная, что за ним наблюдают все мои соседки, я его провожать не стала. Но, как выяснилось, была не права – бабульки смотрели очередную серию душещипательного сериала, поэтому появление управляющего вообще прозевали. А может, просто не хотели мне ни о чем говорить. В конце концов, я уже взрослая девочка и сама знаю, что делаю.

После его ухода я почувствовала себя отчаянно одинокой. И мне до боли захотелось снова до него дотронуться. Я испугалась – это стало походить на ту зависимость, которой я уже переболела с Георгием. Я не хотела больше возвращаться в те времена. Ни за какие коврижки. И если это любовь, или как это там называется, я с этим справлюсь. Ничто, даже удивительное чувство единения, причем не тел, а душ, не заставит меня передумать.

Я смогла бы выполнить эту установку, если б Семен не стал появляться у меня то через день, то через два. Это было опасно, но я всё равно была ему рада. Ему тоже нравилось видеть меня, пожимать мне руку, касаться щеки в прощальном поцелуе. Большего я ему не позволяла, сомневаясь в своей выдержке.

Эти горько-сладкие встречи сами по себе были ужасным испытанием моей воли, да, думаю, что и Семеновой тоже. Но всё же главным в этом деле была я. Я не сомневалась, что, подай я ему малейший намек, и мы тут же окажемся там, где нам быть никак нельзя.

Весь август мы с ним болтали о том, о сем, стараясь не говорить на личные темы. Боясь продолжения, мы и друг к другу прикасались очень редко. Но даже такие аморфные встречи были пронизаны чувственностью и ожиданием чего-то настоящего, так, как перед грозой весь лес замирает в ожидании чего-то грозного и опасного, что может привести к огромному лесному пожару, но может и возродить к жизни всё сущее в нем после засушливого лета или долгой зимы.

Семен приходил ко мне днем, сидел пару часов, потом уходил. Я даже не знала, где он оставляет машину. Наверняка где-нибудь перед деревней, чтобы не давать повод соседкам почесать языки. Правда, я надеялась, что мои бабульки не будут намеренно сплетничать обо мне и управляющем, но невзначай проговориться они вполне могли.

Тем более что погода стояла хорошая, дорога стала вполне проходимой и старушек несколько раз приходили проведать знакомые из села. Один раз даже врач с медсестрой приехали из поселковой поликлиники, давление старушкам измерили, анализы взяли, даже какие-то лекарства оставили.

В один из чудных августовских деньков забежавшая ко мне по-соседски ранним утром баба Нюра предложила:

– Если ты сегодня ничем таким не занята, – в этом сакраментальном «ничем таким» мне послышался неприятный намек, но я сделала вид, что ничего не поняла, – то, может, съездишь с нами до правления? У нас в селе есть кой-какие дела.

«Ничем таким» я заниматься не собиралась, поэтому охотно согласилась. Правда, было опасение встретить там Семена, но небольшое, как правило, он еще засветло начинал разъезжать по окрестным полям и фермам. К тому же мне нужно было запастись бензином.

Получив мое согласие, баба Нюра побежала по товаркам с радостным сообщением, и через полчаса они пришли к моим воротам в парадных нарядах – в старой, но чистенькой наглаженной одежде. Баба Нюра с бабой Марусей в бесформенных длинных цветастых платьях, а Вера Ивановна в очень неплохом льняном костюме жемчужного цвета с миленькой соломенной шляпкой на голове, делавшей ее похожей на популярную некогда Веронику Маврикиевну в исполнении Вадима Тонкова.

В село я ехала впервые, поэтому внимательно слушала указания своих пассажирок, дружно сообщавших мне, какие неприятности могут ожидать нас на этой, с позволения сказать, трассе. Но, в конце концов, мы без особых приключений добрались до села.

Первым делом я заехала на АЗС, стоявшую на краю Плесово. Работавшие на ней мужчина и женщина тут же выскочили нам навстречу с громкими приветственными криками. Удивляясь подобной популярности, я попросила залить баки по полной, но они решили сначала поболтать с моими пассажирками, и болтали до той поры, пока я с должной степенью твердости не сказала:

– Извините, но если мы задержимся здесь еще на полчаса, то в Плесово сегодня точно не попадем – нужно будет ехать обратно, потому что в темноте по такой дороге мы черт-те куда уедем.

Опомнившись, мои бабульки наконец-то распрощались со знакомыми, и мы отправились дальше.

Следующая остановка была на центральной площади села. К моему удивлению, тут было очень даже цивильно – справа от заасфальтированной площади был разбит ухоженный сквер с тенистыми аллеями и пестрыми клумбами и даже действующим фонтанчиком посредине, извергающем пусть не потоки, но вполне приличные струи воды. Наискосок от него стояло внушительное здание школы со стадионом. По другую сторону площади высилось своеобразное здание конторы, больше похожее на ратушу в прибалтийских городах.

Вера Ивановна, заметив мой интерес, с гордостью провозгласила:

– В этом здании раньше управляющий поместьем графов Орловых работал, немец по национальности, он его по своему вкусу поставил. Поэтому оно такое все длинное, в кружавчиках, у нас так не строили. Поместье потом разрушили, по кирпичику растащили, а контора осталась, здесь комбед был.

Да уж, сколько прекрасных зданий, дворянских и купеческих особняков, спроектированных великими зодчими, было разгромлено после этой так называемой великой народной революции – не счесть. Но еще больше погублено замечательных людей…

От невеселых дум меня отвлек стремительно вышедший из конторы мужчина. Прежде чем до меня дошло, что это вовсе не Семен, я так вцепилась в руль, что костяшки на руках побелели от напряжения. Стараясь скрыть свою неадекватную реакцию, я весело спросила у пассажирок:

– Ну, куда теперь?

Считавшаяся старшей в нашей компании баба Нюра важно объявила:

– Да никуда больше. Мы счас по делам побежим, а ты нас здесь подожди. Чтобы не скучать, можешь в кафе зайти или в магазин. Мы скоро. – И бабульки разлетелись кто куда. И слово «разлетелись» отнюдь не художественный оборот. Они и впрямь, как молодые, двигались шустро, почти не сгибаясь под тяжестью своих немаленьких лет. Уж очень им хотелось выглядеть достойно.

Мне стало слегка досадно, что со мной обращаются как со штатным извозчиком, но вскоре я рассмеялась, глядя на горделивую осанку бабы Маруси, заговорившую подле школы с какой-то опрятно одетой женщиной, похожей на сельскую учительницу. При этом она таким небрежно-королевским жестом указала на мою машину, что мне стало ясно: бабулька хвастает перед знакомыми своим царским житьем.

Из конторы снова выбежал коренастый мужчина, заставив меня испугано сжаться. Пожалуй, я переоценила свои слабые силы. Одно дело встречаться с Семеном на своей территории, и совершенно другое – на его. Что он подумает, увидев меня здесь? Не решит ли, что я приехала с единственной целью – увидеть его?

Это было на редкость глупо, ведь я прекрасно знала, что здесь его быть не должно. Но тут же мрачно посмеялась над своей нелепой уверенностью. Почему это не должно? Можно подумать, это не его контора. Вполне может возникнуть какая-нибудь нелепая случайность, и мы встретимся.

Под влиянием этих панических мыслей я вышла из машины, на всякий случай включила сигнализацию и отправилась в магазин, скромно примостившийся неподалеку от помпезной конторы.

Здание магазина было вполне современным, но не диссонировало с важным собратом. Архитектор, спроектировавший его, явно учел неординарность соседней постройки. Вытянутое, немного даже приземистое, со стилизованными под готику окнами, оно казалось органичным продолжением конторы.

Внутри тоже было неплохо – лепные потолки, посредине зала изящные колонны с коринфскими капителями были больше свойственны какому-нибудь австрийскому городку, чем среднерусскому селу.

Но что касалось обслуживания, то здесь всё было по старинке – прилавки, за ними – пара скучающих продавщиц. Завидев меня, они оживились, и я поняла, что разговоры о таинственной художнице, поселившейся в Зажимках, здесь звучали не раз. Хорошо еще, что местный участковый не сподобился навестить меня с проверкой паспортного режима. Что бы я ему сказала про отсутствующий паспорт? Что у меня его забрал похитивший меня любовник? В подобных патриархальных деревнях это звучит как бред сумасшедшего.

К удовольствию и практической выгоде продавщиц, мне подошли удобные сандалетки Нижегородской обувной фабрики, и я, тут же выбросив старые неудобные туфли на высоком каблуке, в обновке вышла на улицу.

У моей машины околачивались рассматривающие ее пацаны лет двенадцати-четырнадцати. Мое внимание привлек громкий окрик «Андреев, ты идешь с нами?». Крепко сбитый паренек, вовсе не похожий на Семена, хмуро ответил:

– Нет, мне мать велела быть дома, ей пора на работу.

Мне стало любопытно, где это работа начинается в три часа дня, и я невольно припомнила слова моих информаторш о том, что жена Семена работает заведующей клубом. А у завклуба смена может начинаться и позже – ведь массовые мероприятия наверняка кончаются и заполночь.

Внимательнее всмотрелась в паренька. Он был симпатичным, с упрямым выражением лица, с темными волосами и глазами. От Семена у него не было ничего. Хотя он мог пойти и в мать.

У меня сжалось сердце. Одно дело – знать о существующих где-то там детях, и совсем другое – видеть их в натуре.

Из-за высокой пятистенки с крепким крыльцом и рябиной в палисаднике выбежала девочка лет шести и устремилась к мальчишке с криком:

– Васька, давай пойдем на Волгу!

Крепко взяв ее за руку, он степенно возразил:

– Нет, мать заругает. Дома дел полно.

Малышка нахмурилась и даже топнула пухленькой ножкой.

– Ну и что! Папа же разрешает!

Паренек кривовато усмехнулся.

– Зато мать запрещает.

– Я папе скажу, и он разрешит! Мы же не будем купаться, просто поиграем на берегу.

– Он-то разрешит, а мать запретит. Она-то всегда дома, а отца ты дома видишь?

Она отрицательно покачала головой и скривила губы, собираясь заплакать. Взяв сестру за руку, брат повел ее в дом, успокаивающе приговаривая:

– Ладно, завтра пойдем. И не ной, а то мать наподдаст еще!

Никто не обратил на эту сценку никакого внимания, видимо, это было привычной нормой жизни, но мне многое стало ясно. Итак, чтобы ни сказал отец, матерью немедля отвергается. Теперь понятно, почему Семен ищет утешение на стороне. Жаль, очень жаль детей, оказавшихся заложниками родительских распрей.

У меня стало так тяжело на сердце, что я не сразу поняла, что мои соседки собрались вокруг машины и кличут меня. Подойдя к ним, я поняла, что мне отчего-то ужасно не хочется ехать обратно, и предложила:

– Может, в кафе зайдем?

Старушки замялись, видимо, подсчитывая наличность, и я добавила:

– Я угощаю. Не каждый же день мы выбираемся в люди.

Радостно загалдев, они дружно двинулись к кафе.

Удивленная нашим появлением дородная официантка неспешно двинулась в нашу сторону. Небрежно оглядев старушек, сквозь зубы поинтересовалась:

– Что брать будете? Щи да кашу?

Сконфуженно притихнув, бабульки посмотрели на меня. Мне не понравилось пренебрежение, столь явно выказываемое обслугой этой жалкой забегаловки своим потенциальным клиентам, и я, приосанившись, с откровенным вызовом поинтересовалась:

– А меню у вас есть? Или вы нам на пальцах блюда перечислять будете?

Мои слова немного сбили спесь с этой вальяжной девицы, и она уплыла за меню. Принеся довольно потрепанную глянцевую обложку с вложенным в нее рукописным листком бумаги, она положила ее перед нами и принялась с ехидной улыбкой ждать заказа.

Я прочитала вслух весь перечень и спросила у старушек, кто что желает. Экономная баба Нюра первым делом спросила, что сколько стоит. На это я твердо ответила, что это совершенно несущественно и денег у меня вполне достаточно, что вполне соответствовало истине. После моих слов официантка уже с некоторым уважением посмотрела на меня. Мне стало немного не по себе – как бы она не сообщила эту весть каким-нибудь бандитам вроде тех, что шастали по соседнему району.

Мои слова успокоили старушек, и Вера Ивановна первая пожелала бифштекс по-английски. Почему-то за ней следом, видимо, не желая отставать, то же заказали и остальные бабульки. Мне же есть совершенно не хотелось, и я попросила легкий салат из овощей. Слегка переглянувшись с товарками, баба Нюра странным утробным голосом, который, по ее мнению, мог принадлежать только светской даме, поинтересовалась у официантки:

– А скажи-ка, Светка, есть у вас тут хороший коньяк? Лучше армянский, или, в крайнем случае, грузинский?

Светка несколько ошарашено ответила:

– Есть армянский. Пять звездочек.

Баба Нюра с умным видом профессионала-дегустатора уточнила:

– Пять звездочек – он для мужиков. В нем мягкости нету. Нам три надо. В крайнем случае – четыре.

Эти слова и вовсе повергли официантку в священный трепет. Больше она не смотрела на бабусек с обидной снисходительностью. Наоборот, в ее взоре зажглось нечто вроде почтения, и она шустро убежала выполнять заказ.

Минут через сорок на столе появилась заказанная мною для всех красная рыба под французским соусом, любимые старушками бифштексы с картошкой фри, десерты и коньяк. На возмущение изнемогших от ожидания старушек Светлана важно заявила:

– А вы что хотели? Мы же готовим по заказу, а не штампуем блюда заранее. Так что радуйтесь, что всё свежее.

Пристыженные бабульки приступили к трапезе, негромко обмениваясь мнениями по поводу приготовления и оформления поданных им блюд.

Мы спокойно обедали, когда по-хозяйски распахнулась входная дверь, и в кафе показался Семен. Без разрешения подсев за наш столик, он оглядел всё это великолепие и насмешливо спросил:

– Что празднуем?

Я молчала, поэтому ответственность на себя взяла Вера Ивановна. Чрезвычайно чопорно, чтобы управляющий понял всё неприличие собственного бестактного поведения, она выговорила сквозь зубы:

– Ничего. Мы просто обедаем. И никому, заметьте, не мешаем!

На это внятное предостережение Семен никак не отреагировал. Наоборот, он еще раз окинул наш стол глазами голодающего и кликнул официантку:

– Светлана! Дай-ка мне то же, только без спиртного.

Она не появилась, но где-то по кухне раздался перестук ее торопливых каблуков, и всего через пару минут она появилась, таща нагруженный поднос. Из скорости ее появления я поняла, что управляющего уважают все, даже работники этого светоча общепита.

Но баба Нюра этого просто так спускать не собиралась. Едва официантка выставила на стол последнюю тарелку, как она чрезвычайно язвительно поинтересовалась:

– А чего это Семену так быстро всё приготовили? Вы же не штампуете блюда заранее? Или это от наших осталось?

Видимо, это походило на правду, потому что Светлана конфузливо объяснила, что повар приготовил это для себя, но пришлось отдать по просьбе Семена Ивановича. А для себя он еще приготовит.

Баба Нюра столь же ехидно посоветовала Андрееву проверить, нет ли следов зубов на поданном ему бифштексе, на что покрасневшая Светлана возмущенно воскликнула:

– Ну, вы это уж чересчур!

Усмехнувшийся Семен поспешил успокоить официантку:

– Да ладно тебе, Света, это же шутка.

С сердитым шипением по поводу дурацких шуток та удалилась, а мы принялись за еду. Молча, потому что бабульки были заняты дегустацией новых для них блюд, а я просто ничего не могла сказать под пристальным взглядом мужчины.

Это было странно – вместо того, чтобы пойти в свой дом, отстоявшем от кафе в двух минутах ходьбы, он пришел сюда и заказал отнюдь не мало. Мне хотелось думать, что пришел он сюда исключительно из-за меня, но соответствовало ли это истине? Судя по его быстрым взглядом исподлобья, от которых меня кидало то в жар, то в холод, – да.

Из дверей кухни за нами осторожно подглядывали любопытствующие лица, и Семен, явно для того, чтобы не дать разгореться ненужным домыслам, начал выспрашивать бабулек об их житье-бытье. Можно было подумать, что он не виделся с ними по крайней мере с полгода.

Они с полнамека усекли его тонкий маневр, и изрядно повеселились, рассказывая ему то, что он и без того знал назубок – о разрушающихся домах, о болотине, из-за которой до Зажимок было не проехать после самого небольшого дождя, о ветхой линии электропередач, прогнившие столбы которой грозили рухнуть, стоило к ним слегка прикоснуться, и о многом другом, предназначенном исключительно для подслушивающих длинных ушек.

Десять минут подобных речей оказалось достаточно, чтобы двери на кухню закрылись и потерявшие интерес слушатели убрались восвояси.

Донельзя довольная собой баба Нюра с привычным подтруниванием спросила:

– Ну что, можно теперь спокойно поесть или тебя еще что-то интересует?

Семен отрицательно тряхнул головой, и посмеивающиеся старушки принялись за десерт, обмениваясь мнениями по поводу слишком большого количества съеденных ими сегодня калорий, на что Андреев вполголоса мне заметил:

– Это вы углеводы с жирами подсчитываете?

Я этим сроду не занималась, поэтому с чистой совестью возразила:

– И не думала.

– Понятно. Влияние телевидения. Веяния времени, так сказать.

Мне и без того после его прихода кусок не лез в горло, поэтому я лишь молча отодвинула недоеденный салат.

По всей видимости, Семен тоже не страдал повышенным аппетитом, потому что даже не притронулся к выданному ему бифштексу, на что смешливая баба Маруся заметила:

– Эта котлета как эстафетная палочка – сейчас обратно к повару вернется. Если не появится очередной клиент, то, может, повар ее наконец-то и слопает.

Но бабе Нюре такой расклад не понравился. Спросив у Семена, будет он или нет бифштекс, она решительным жестом подвинула к себе его тарелку и принялась уписывать бифштекс за обе щеки, приговаривая, что за всё деньги плачены и не резон отдавать еду кому попало. Вера Ивановна пошутила было насчет ее непомерного аппетита, но баба Нюра так сердито сверкнула глазками, что больше никто ничего по поводу ее странных замашек сказать не посмел.

Семен сидел рядом со мной, и я физически ощущала, что ему отчаянно хочется до меня дотронуться. И он дотронулся – внезапно я почувствовала, что его колено уперлось в мое бедро. Я невольно порадовалась, что длинная скатерть скрывает от остальных его странные телодвижения. Да и посетителей, кроме нас, в кафе в это неурочное время не было.

Я кинула на него осуждающий взгляд, но он сделал вид, что всё в полном порядке, и еще сильнее притиснул ко мне свое твердое колено. Это мне не понравилось – я что, доступная дурочка, с которой можно обжиматься где угодно? Воспользовавшись тем, что мои дамы наконец-то доели все, что было на столе, постучала по графину из-под коньяка, подзывая официантку. Семен с осуждением посмотрел на меня, но я не дрогнула.

Светлана принесла мне бумажку с довольно крупной суммой, но я оплатила ее не моргнув глазом, и она уверилась, что я миллионерша, что, впрочем, благодаря Пронину так и было.

Мы поднялись, следом за нами поднялся и несколько разочарованный Семен. Попрощавшись с официанткой и передав благодарность повару за вкусную еду, бабульки шумной толпой высыпали на улицу. Коньяк сделал свое дело, и теперь они шумели, как расшалившиеся подростки. Баба Маруся вообще предложила спеть «Ой мороз, мороз», и я постаралась поскорее запихать их в свою машинку, чтобы не привлекать внимания.

Все это время Семен молча стоял чуть поодаль, саркастично наблюдая за моими суматошными попытками охранить покой его сонного царства. Я уже садилась за руль, когда из дома выбежала девчушка и с воплями «папа, папа!» подбежала к нему.

На мгновенье наши взгляды встретились, всё сказав друг другу без слов. Он помрачнел, но заговорил с ребенком спокойно, с мягкой улыбкой, не отрывая, впрочем, от меня взгляда. Это было очень больно, поэтому я с ожесточением рванула с места, заставив моих пассажирок вжаться в мягкие сиденья.

– Потише, Рита! Ты нас что, утрясти решила, чтобы пища улеглась? – шуточка бабы Маруси пришлась как нельзя кстати, вырвав меня из оков неприятных размышлений.

Я отшутилась, и дальше мы поехали уже помедленнее, под громкие песни, которые от души горланили бабульки. Хорошо, что ни поста ГИБДД, ни машин ДПС здесь не бывало, а то объясняться бы мне с полицией до второго пришествия, особливо если учесть, что паспорта у меня не было.

Глава третья

Приехав в нашу деревушку, старушки немедля отправились в дом бабы Нюры к любимому телевизору, а я, заведя машину во двор, присела на скамейку и загрустила. Кругом было так хорошо, безмятежно и спокойно, что я не заметила, как наступил вечер. Сумерки мягким покрывалом окутали землю, напоминая о скорой ночи. Но уходить мне не хотелось, несмотря на то, что назойливая мошка завела вокруг меня зудящую песню.

Укутавшись широким покрывалом, я оставила снаружи только лицо. В траве раздавался резкий цокот каких-то насекомых типа кузнечика. Цикады, что ли?

Пока я раздумывала, кто это может быть, в дальнем конце улицы мелькнула чья-то длинная тень. Луна как раз была на подъеме, и я заметила тень краем глаза. Кто это может быть? Конечно, это мог быть Семен, но что ему нужно в противоположном конце деревни?

Я с некоторым сомнением встала, не зная, что предпринять. Если это злоумышленник, то стоит ли мне высовываться, обнаруживая себя? Но, если он нацелился на какую-то из моих беззащитных соседок, то сидеть и ждать тоже нельзя. Как же мне быть?

Вспомнив о номере сотового, данном мне Андреевым, я на цыпочках прокралась в дом и взяла свой телефон. Но набрать номер управляющего не решилась, вдруг мои подозрения просто пустая паника городской дамочки?

Решив всё-таки разведать, что к чему, я как можно тише вышла из дома и крадучись пошла по улице, стараясь держаться в тени деревьев и поминутно оглядываясь.

Этот детективный сюжет мне совершенно не нравился, не люблю я подобное щекотанье нервов. Внезапно в мою голову пришла отвратительная догадка, и я замерла. А не за мной ли эта тень? Если Пронин вычислил мое местонахождение, то вполне мог взяться за старое. Усыпить и уволочь меня для него не проблема, опыт в этом деле имеется.

Распрямившись во весь рост, я едва не выругалась вслух. Вовремя спохватившись, снова согнулась и вжалась в ближайшие кусты. И, как оказалось, вовремя. Навстречу мне шла пара мужских теней, о чем-то негромко совещаясь. Я прислушалась.

Да у старух-то ничего нет, им даже пенсию сюда не возят, на книжку складывают в сбербанке, это я точно знаю. А вот эта художница бабками сорит почем зря. – Я вспомнила недобрым словом Светочку из кафе, но зря: – Она этим старухам в ГИБДДшном продмаге даже коньяк брала. Так что у нее есть что взять… Где она может обитать, ты знаешь?

Они прошли мимо, вычисляя место моего проживания, а я едва дождалась, когда они отойдут настолько, чтоб можно было безбоязненно позвонить Семену. Хорошо, что я предусмотрительно завела номер его телефона в память своего сотового! Как чувствовала, что понадобится!

Семен ответил сразу. Прикрыв рот ладонью, я прошипела:

– Семен, это я! У нас тут грабители! Возьми кого-нибудь и сюда!

Больше я ничего не сказала, надеясь, что он и без того всё поймет, – в полной тишине брошенной деревни звуки разносились далеко. Переключив телефон на вибратор, чтобы он не выдал меня нечаянным звоном, я еще немного посидела в кустах, прикидывая, найдут или нет жулики деньги в моем доме. Без моей помощи это будет трудно – я их очень хорошо спрятала, причем в разных местах, разбив на кучки по миллиону каждая.

Итак, что мне делать? Пройти поближе к дороге и перехватить Семена на подъезде к деревушке или аккуратно проследить за передвижениями этих типов? Но вдруг их не двое, а гораздо больше? Что тогда?

Но все-таки любопытство пересилило боязнь, и я как можно тише перебралась к своему жилищу. Притаившись в высоких кустах сирени, принялась наблюдать за домом. Вначале ничего не было видно, и я уже решила, что ворюги не знают, где я живу, и слегка обрадовалась, но напрасно, из сеней вышла уже знакомая мне парочка и присела неподалеку.

– В доме ее нет, а без нее денег не найти, слишком хорошо запрятала, стерва. Где же она может быть?

Сердце у меня замерло и даже дыхание перехватило, до того я испугалась, что меня могут обнаружить. Эх, почему я не сказала Семену, что бандюги ищут конкретно меня? Но ладно хотя бы, что они не от Пронина, а то мне совершенно не хотелось обратно в золотую клетку.

И где же Семен? Времени прошло вполне достаточно, чтобы приехать на машине. А вдруг он не узнал мой голос и решил, что эта чья-то глупая шутка? Вот кошмар-то будет!

Мне начали мерещиться разные ужасы, и я почувствовала, как по спине начала течь противная струйка пота.

Она наверняка где-то рядом. Услышала нас и спряталась где-то неподалеку. Может, пройти вокруг с фонариком?

От этих слов я задрожала уже по-настоящему. Что будет, если они меня и впрямь найдут?

Но тут вспыхнул свет, ослепивший не только бандитов, но и меня, и спокойный голос Семена приказал:

– А ну, Федорчук, давай сюда свои лапы! Вижу, обратно захотел! Сколько прошло после освобождения? Пара месяцев? Или и того меньше?

Незнакомый мне голос дотошно уточнил:

– Он у нас появился 10 июня, а освободился 12 апреля. Так что четыре месяца на воле. Вполне достаточно. Нагулялся.

С двух сторон вспыхнули еще фонари. Бандиты, обложенные со всех сторон, обреченно вышли вперед. Мне они были хорошо видны. Один из них, немолодой, скуластый, издевательски скалил рот с черными провалами вместо зубов. Да, типичный зек, явно привыкший к процедуре ареста. Другой был помоложе, растерянный и несколько испуганный.

Семен начал что-то говорить, но я уже не слушала. Если я высунусь, то придется говорить, кто я и что здесь делаю. А этого допустить никак нельзя. Если мои координаты станут известны нашей доблестной полиции, то до Пронина они дойдут наверняка, он сам мне как-то говорил, что имеет доступ к информационным базам МВД. Придется ждать, когда они уйдут. Но, с другой стороны, без моих показаний этим типам и инкриминировать будет нечего, и где гарантия, что они не сунутся ко мне снова? Заколдованный круг какой-то!

В полосу света вступил невысокий кряжистый мужичок.

– Что ж, похоже, ограбление Косоруковых ваших рук дело… – не заметив невольный каламбур, надел на мужиков наручники и сказал в телефон: – Подгоняй поближе, Василий, погрузим героев в УАЗик да в район отконвоируем. Их там давно ждут.

По дороге показались яркие огни. Василий подкатил машину почти вплотную, видимо для того, чтобы Федорчук со товарищем не били свои драгоценные ножки о неровные дорожки. Погрузив их в машину, коренастый мужик, видимо, местный участковый, и еще один незнакомый мне мускулистый парень сели рядом, и машина умчалась в ночь.

Семен прошел в мой дом, зажег свет и вышел, несколько обескураженный.

– Ее нет.

Один из оставшихся разумно предложил:

– Ладно, мы поедем, Семен, а ты тут сам разбирайся. Не думаю, что с ней что-то случилось, наверняка отсиживается где-то в кустах и за нами наблюдает. Вылезет, как мы уедем. Думаю, у нее есть резон с нами не встречаться. Тебе, кстати, виднее. Ты ее лучше нас знаешь.

От подоплеки сказанного я покраснела так, что щеки стали пылать, как небольшие костры. Вот ведь проницательные, гады! И это они вычислили явно не по мне, меня-то они и не видели. Значит, это Семен вел себя неадекватно. Что же он учудил?

Мужики ушли, и вскоре вдалеке чуть слышно загудел мотор мощной машины. Семен, оставшийся в одиночестве, осторожно прошел по улице, и, остановившись рядом со мной, негромко спросил:

– Рита, ты где?

Скрываться больше было глупо, и я неловко освободилась от обхвативших меня гибких веток. Услышав шум, Семен тут же оказался рядом, и, не успела я выползти на дорожку, притянул к себе и обнял, с силой притиснув к себе.

Так мы стояли довольно долго, пока он гладил меня по волосам и что-то бормотал. Наконец, чуть слышно вздохнув, он отодвинулся от меня и попросил:

– Давай посидим у тебя хоть немного…

От перенесенного стресса сил у меня не было, и на возражения меня не хватило. Мы пересекли пустынной двор и вошли в дом. Там горел свет, не выключенный Семеном. Зайдя, он тут же исправил свою ошибку и повернул выключатель. От неожиданности я чуть не сбила стул и замерла, боясь споткнуться еще раз.

К моему удивлению, Семен ориентировался в темноте без всяких проблем. Взяв меня за руку, он подвел к старенькому диванчику, стоявшему напротив окна, сел сам, и усадил меня на колени. Этого делать было нельзя, но остатки уходящего потрясения всё еще сотрясали мое тело, заставляя вести себя безрассудно.

Обняв меня, он зашептал:

– Я чуть с ума не сошел после твоего звонка. Поднял участкового с ближними мужиками за пять минут. Меня трясло просто, я даже толком объяснить не мог, в чем дело.

Ага, теперь понятно, почему односельчане Семена сделали столь далеко идущие выводы.

Проведя по моей спине чуть подрагивающей рукой, он вздохнул:

– Теперь ты поняла, почему я против житья здесь беспомощных старух? Это хорошо, что ты не спала и смогла позвонить мне, а если бы они застали тебя врасплох, как и намеревались? Что тогда?

Я не знала, что тогда, и знать не хотела. Поэтому перевела разговор на другое.

– Семен, дай мне свой сотовый.

Он удивился, но телефон подал. Ничтоже сумнятише, я нашла свой вызов и стерла номер. Семен и возмутился, и обиделся.

– Почему ты это сделала? Неужели тебе будет неприятно, если я изредка буду тебе звонить? Или боишься, что его узнает моя жена? Так я не позволяю ей брать свой телефон.

Жены его я не боялась, но Пронина – боялась, и еще как. Пришлось несколько сумбурно объяснить:

– Дело не в ней, а в том, что меня вполне может вычислить один тип, с которым я встречаться совершенно не хочу. Если хочешь мне иногда звонить, то принеси мне симку, а еще лучше телефон. По этому разговаривать слишком рискованно.

Семен так поразился, что несколько минут даже сказать ничего не мог.

– Что ты такое натворила, что даже по телефону боишься говорить?

Я возмущенно зафыркала. Нет, ну что это такое?! Неужто я так подозрительно выгляжу? Не вдаваясь в подробности, сказала:

– В меня влюбился один из наших олигархов и решил, что я должна принадлежать только ему. А я никому принадлежать не хочу, только и всего. Понятно?

Он озадаченно покрутил головой и поспешно согласился:

– Хорошо, я принесу тебе свой старый телефон и симку раздобуду. Но, может, ты мне расскажешь эту историю поподробнее?

Я упрямо покачала головой.

– Нет. Я даже вспоминать об этом не хочу, не то что говорить.

Решив удовольствоваться тем, что есть, он поплотнее притянул меня к себе и уложил мою голову на свое плечо. Он не делал ничего, чтобы меня смутить, и постепенно дрожь, сотрясавшая мое тело, проходила, впитывая надежное тепло держащего меня в объятьях сильного мужчины.