Текст книги "Внучка бабы Яги"

Глава 7
О вреде зеленого змия, тяжких последствиях пьянства и о… шахматах

На златом крыльце сидели:

Царь, царевич, король, королевич,

Сапожник, портной.

Кто ты будешь такой?

Считалка

Я была пьяна. В дугу, в зюзю, в стельку, в хлам, вдребезги, вдрызг, вдупель, до зеленых дракончиков, мертвецки, очень. Остановившимся взглядом буравила черно-белую полированную поверхность столика, за которым мы с моим охранником устроились топить во хмелю мое большое горе. А чего такого? Нешто не могу перед смертью княжьих напитков испробовать? Как выяснилось, очень даже могу. И четвертая бутыль с тягучим медвяным вином была явно от лукавого. Но в этом я ни в жизнь никому не признаюсь, тем более служивому вовкудлаку.

Да-да, перевертыш без лишних разговоров увел меня от развалин элорийской эмбахады – от моей последней надежды на счастливую привольную будущность, в княжий терем, в покои ненавистного валашского господаря. Я даже не пикнула ничего супротив, когда он втолкнул меня в светлую, богато обставленную горницу и запер дверь изнутри. Такой ступор со мной приключился. А вот интересно, неужели студент мой драгоценный знал про то, что ни посольства, ни портала в Стольном граде уже давненько нет? Неужели сознательно все это время он вел меня в никуда? А смысл? То, за чем начальство направило его в Рутению, барон получил. Если уж я в тягость бравому швабу, что ему мешало оставить меня в любой придорожной харчевне, в любой замшелой деревеньке, встретившейся на нашем пути? Хотя… На первом же людном привале нас подобрал воевода. При таких раскладах побег Зигфрида становился вовсе невозможным. Эх, думы мои, думушки… Сейчас бы с Иравари пошушукаться, совета мудрого попросить. Да осталось мое блюдце непростое на постоялом дворе вместе с другими волшебными побрякушками в сумице.

– Ну и чего так убиваться? – успокаивал меня Михай, сидя через стол на лакированном табурете с ажурными ножками. – Подумаешь, в университет свой великий не попадешь! Была б моя воля, вообще бабам учиться запретил бы.

– Да ты этот… – Я пощелкала пальцами, вспоминая мудреное слово. – Женоненавистник ты! Вот.

– Неправда, – не согласился солдат. – Я баб люблю. Особенно после долгого похода…

– Все вы такие-э-э, – начала я опять реветь. – Мы вам только для этого дела и нужны; ну, может, еще щи варить и детей рожать. А мы, может, такие же люди, как и вы, мужики.

Михай протер порядком осоловевшие глаза:

– Слышь, сними морок-то, а то прямо и не знаю, как себя вести – вроде с девицей беседы веду, а перед глазами – мальчишка.

– Не, – уверенно икнула я в ответ. – Еще приставать начнешь. Так-то оно надежнее.

Я привольно разлеглась на укрытой прострочными атласными покрывалами княжей лежанке и закинула руки за голову. Расписной потолок покачивался надо мной, подобно штормящему морю, из его пенных завитушек помахивала мне крылом волшебная птица Сирин. Я было хотела позвать Михая поглазеть на грудастую красотку с точеным бледным личиком, но потом решила не рисковать. А то еще забудет в ажитации про то, что рядом с ним отрок малолетний, а не пьяная вусмерть девка…

– Ты чего это, спать удумала? – донесся до меня будто из далекого далека встревоженный голос. – Ведьма, не балуй. Влад с меня три шкуры спустит… Еще и за тот побег.

– У тебя их несколько? – вынырнула я из дремы.

– Кого? – опешил Михай.

– Не кого, а чего, – с неохотой покинула я пригретое местечко. – У вовкудлаков шкур-то вообще сколько? Девять, как жизней у кошки?

– Тьфу, пропасница, – обиделся дружинник. – Я ж, так сказать, фигурально выразился.

– А… – отхлебнула я прямо из бутылки. – Тогда развлекай меня.

– Чего?

– Ну ты же не хочешь, чтоб я заснула… Сказку какую расскажи. Только интересную, чтоб не сморило меня.

Перевертыш аж ушами зашевелил от раздумья. Непонятно, чего это я его так боялась раньше? Нормальный парень – русые волосы аккуратно острижены кружком, лукавые голубые глаза хоть и не шибко большие, зато веселые. Вот только улыбка подкачала. Как оскалится, зубы свои острющие покажет – меня сразу в дрожь бросает. А так – ничего, ладный да проворный.

– Или петь давай, – решила я слегка оживить ситуацию. – Или в игру какую увлекательную сыграем, только не на деньги, а то бабушка узнает – выпорет.

Уж не знаю, чего я такого забавного ляпнула, только мой охранник согнулся от смеха чуть не вдвое:

– Так вот кого ты боишься!

– Гляди не лопни, – насупилась я. – Сам бы штаны намочил при встрече, ей такой волчок вроде тебя – на один укус.

– А кто у нас родственница? – заинтересованно подобрался Михай.

Но я уже поняла, что слишком разоткровенничалась, и, отбивая ритм тяжелым серебряным бокалом, завела песню. Ну да, в общем-то, с вокальными упражнениями у меня не очень сложилось. Тот медведь, что потоптался по моим ушам, судя по всему, ни величиной, ни весом не уступал иноземному животному элефанту, про которого я в книжках читала. Поэтому трогательная история о нелегкой женской доле вызвала у моего охранника очередную порцию здорового хохота.

– Уж лучше в игры, – решил он, отирая рукавом выступившие от смеха слезы.

Обыскав кованый пристенный сундук и резной шкапчик, из которого перед тем доставал разнообразные напитки, романин погрустнел.

– Ни карт игральных, ни костей…

– Давай в шахи, – наконец-то опознала я, для чего служит инкрустированная столешница. – Умеешь?

Пошарив под столиком, я выдвинула ящик, в котором глянцево поблескивали боками черные и белые фигурки.

– Это в какой же деревне в такие игры играть учат? – шутливо спросил Михай, помогая расставлять фигуры.

– Да в той же, где и валашских оборотней обучают, – не осталась в долгу я.

Мы кинули жребий, кто какие войска в бой поведет.

– А все потому, что я за добро, – мстительно сказала я, вытаскивая из зажатого кулака соперника белую пешку.

Вот за что шахи уважаю – за огромное количество комбинаций. Ведь у меня для первого хода есть аж двадцать разных возможностей, а партнер тоже на каждый мой ход может ответить одним из двадцати вариантов. То есть двадцать умножаем на двадцать, получается… Эх, ёжкин кот, получается – пить надо меньше…

Я похлопала себя по щекам в тщетной надежде согнать хмельную одурь. В дверь заколотили снаружи, да так, что еще чуть-чуть, и золоченые деревяшки грозили соскочить с петель. Михай встрепенулся, кинулся отпирать замок, залебезил перед ворвавшимся в горницу Владом. Я икнула, по-скоморошьи поклонилась чужеземному государю и сделала первый ход. Потому как, если фигуры расставлены, обратной дороги нет. Такой вот закон жизни.

– Ты зачем ее напоил? – навис князь над побледневшим вовкудлаком.

– Да кто ж знал, что ее с получетверти так разнесет? Горе у девки, думал, выпьет чуток – повеселеет.

– Да уж, обхохочешься, – задумчиво проговорил Влад, махнув в мою сторону рукой.

Я почувствовала, что мой с таким трудом сплетенный морок пытаются развеять. Стало очень противно, так бывает, когда с тебя стягивают намокшую рубаху. Я поднатужилась и дернула на себя, скопировав плавное движение его кисти. На висках князя вздулись жилы, а синие глаза загорелись злым огнем. Я стала задыхаться, будто кто весь воздух из меня выкачал, но не отступила. И главное, понимала, что, по уму, надо не ерепениться, а сдаться по-хорошему. Да овладело мной какое-то озорное безразличие. Только билась в ритм сердца мысль: «Врешь, не возьмешь!»

– Ну ладно, – расслабился князь.

Меня сразу же отпустило, я задышала часто, как выброшенный на мелководье карасик.

– В игру пустите? – Он присел напротив меня и уставился в лицо игривым взглядом.

– То только для двоих баталия, – твердо ответила я. – Между мной и твоим слугой бой будет.

– Ну, если следовать вассальной клятве, – начал умничать злыдень, – государь вполне может своего подданного заменить, если тому сил не хватает.

– С чего это я знаю, что сильнее? – попыталась выяснить я.

– А Михай вообще в шахматы играть не обучен, – хохотнул князь.

– Зачем согласился тогда? – не отступалась я.

– А хорохорился. Видно, не мог признать, что деревенская девица хоть в чем-то его превосходит.

Предмет нашего разговора краснел как маков цвет и натужно пыхтел в смущении. Я хмыкнула:

– Ну давай, раз такой заботливый повелитель, подмени его.

Влад потер ладони и двинул черную пешку. Я не заставила себя долго ждать.

– На что играем? – как будто между прочим поинтересовался Влад. – На деньги?

– Не, ей на деньги бабушка запрещает, – пискнул от двери мой незадачливый охранник. – На интерес.

– На интерес неинтересно, – пробормотал господарь, двигая ладью. – Предлагаю на раздевание.

– Губу закати, – вежливо ответила я, вводя в бой офицера.

– Да я же в метафорическом смысле, – тряхнул волосами собеседник. – Если я выиграю – ты уберешь свой морок, который, кстати, успел мне порядком надоесть…

– А если я?

– Тогда сниму и передам тебе любой предмет одежды по твоему желанию.

Я алчно оглядела черный камзол князя, пенное кружево шелковой сорочки, выглядывающее из-за обшлагов, чего там дальше – мне из-за стола было не видно, но решила я на княжьи портки намериться. Я, конечно, в них три раза завернуться смогу, но лицезреть недруга без штанов… Тогда моя месть за все доставленные неприятности будет невыносимо сладка. Я даже глаза закатила в предвкушении.

– По рукам, – протянула я супротивнику обветренную ладошку.

Наша игра сохранилась в моей памяти урывками. Ибо разнесло меня знатно. Из последних сил я собирала расползающиеся мысли, чтоб хоть как-то ответить на ходы соперника. А он, по-моему, просто веселился. Заботливо подливал в мой бокал вино, на этот раз для разнообразия густого багряного цвета, с любопытством задавал вопросы о жизни в деревне, о моих планах на будущее, об охоте на вальдшнепов. Ох уж эти вальдшнепы… В моем воспаленном воображении они представлялись мне некими мифическими чудовищами навроде оживших гор, которые наступали на меня со всех сторон с хлюпающими звуками – «вальд, шнеп, шнеп, шнеп, шнеп…».

Я приоткрыла глаза. Вещая птица Сирин смотрела на меня с материнским укором. Голова гудела, будто по ней всю ночь молотили кувалдой. Охохонюшки! Да чтоб я еще раз к чарке прикоснулась – да не в жизнь! Попыталась приподнять затекшее тело, но куда уж там… Мой давешний противник накрепко прижимал меня к лежанке рукой, похрапывая во сне. А-а-а! Что ж это делается, люди добрые! Как я оказалась ночью в одной постели с князем? И кто, в конце концов, выиграл? Если в штанах злыдень – значит, точно не я. (Первая разумная мысль за сегодня.) Эх, из-за сбившихся простыней не видно ничего! Я тихонько заскулила. Влад пробормотал что-то неразборчивое и перевернулся на другой бок. Я оказалась свободна. Стараясь не дышать, я сползла с ложа, с удовольствием отмечая, что моя-то одежда на мне и даже опояска с рубахи никуда не подевалась. Ну хоть в чем-то радость. На цыпочках приблизилась к двери, споткнувшись о прикорнувшего на коврике Михая, чуть не вскрикнула, но вовремя зажала рот рукой. Перевертыш встрепенулся, резво вскочил и уставился на меня слегка мутными со сна глазами.

– Ты чего такая страшная?

– Тише… – зашептала я, ни капельки не обидевшись, – князя разбудишь. Где у вас тут…

Ёжкин кот, и спросить-то неловко. Больше всего мне хотелось прям вот здесь помереть какой-нибудь мгновенной смертью, ибо я уже ощущала предательскую жаркую волну румянца, затопившую мое лицо.

– Нужник, поди, ищешь? – догадался умный Михай. – Так здесь же, за стеночкой, я ж тебе уже вчера показывал, не помнишь, что ли?

Я только пискнула благодарственно и прошмыгнула в указанном направлении, где в смежной горенке, стыдливо припрятанное за массивными драпри, оказалось все, что мне необходимо. Сделав самые неотложные дела и поплескав в лицо водой из умывальницы, я наконец-то почувствовала себя человеком. Зеркало, украшавшее одну из глухих стен, щедро поделилось со мной зрелищем огромных подглазных синяков, растрескавшихся с похмелья губ и всклокоченных волос. Нет, так дело не пойдет! Поискав на полочке, я нашла увесистый гребень и решительно расплела косу. Костяные зубцы нещадно выдирали волосы, но мне эта экзекуция представлялась справедливым наказанием за вчерашнее легкомыслие. В шахи она играть вздумала! Дура деревенская! И с кем? У-у-у! Даже если совсем плешивой останешься, все тебе, дуре, мало будет! Песен-то хоть грустных лиходею не пела? А то с тебя станется! Особо резко поведя рукой, я выдрала совсем уж нереальный клок волос и разревелась от боли.

– Эй, ты чего там стонешь, птица-синица? – донесся до меня голос князя. – Иди сюда!

Я возвращалась в горницу, как на казнь. Валашский господарь имел вид помятый, но донельзя довольный, ну чисто соседский кот Васька наутро после знатной драки и не менее знатного свидания. Михая не видать, скорее всего, понесся выполнять какое-нибудь хозяйское поручение. Оглядев мой помятый вид и зажатый в руке гребень, Влад вдруг сказал:

– Давай помогу.

Отобрал злосчастный гребешок, усадил на скамеечку и стал распутывать колтуны, образовавшиеся со вчера на моей буйной головушке. Да так у него это ловко получалось, что сразу захотелось замурчать от удовольствия и потереться головой о княжьи колени. Колени-то, кстати, были в портках.

– Кто вчера выиграл?

За спиной хмыкнули:

– Боевая ничья! Горазда ты, птица-синица, в шахматы играть. У тебя такой удачный миттельшпиль был…Если б не хмель, точно оставила бы меня без штанов.

А-а-а! Я и про свои коварные планы ему успела растрепать!

– А чего тогда я морок скинула?

Длинные сильные пальцы стали осторожно массировать мне затылок.

– Я тебя на «слабо» взял. Ты хотела доказать что даже в обычном девичьем облике ни капельки не боишься гнусных домогательств поганого злодея и его блохастого приспешника.

Если раньше я думала, что сильней смущаться – выше человеческих возможностей, то теперь-то поняла – вот она пучина раскаяния, черна и глубока. Аж в глазах потемнело от сраму. Я вскочила на ноги и грозно уставилась на князя:

– И чего – домогались?

– Не до того было, – хохотнул злыдень. – Можешь не волноваться, честь твоя девичья при тебе осталась.

И, заметив мои удивленно вздернутые брови, счел нужным добавить:

– Ты о ней тоже очень красочно нам с Михаем поведала – раз десять, видно, сомневалась, что с первого раза уразумеем.

Валахии очень в этот момент повезло, что в горницу вошел вышеупомянутый вовкудлак, а то осталось бы бедное княжество без своего повелителя.

Перевертыш, видно, успел сгонять на кухню, потому как на подносе, который он ловко установил на шаховом столике, исходили паром две кружки травного взвара, манили хрустящей на вид корочкой ноздреватые ломти белого хлеба и пускал скупую слезу козий сыр, робко прикрытый кустиками свежей зелени. Интересно было бы глянуть, на каком таком грунте прямо посреди зимы можно эти травки душистые взрастить? Я сглотнула слюну. Влад щедрым жестом пригласил меня разделить трапезу. И хотя в животе приветственно заурчало, я не решалась последовать приглашению. Кто он, а кто я? Это вчера в пьяном угаре мне казалось правильным и логичным провести вечер в компании властителя целого княжества, хамить ему как бы промежду прочим, в грехах страшных обвинять. А сейчас-то светлый день на дворе… Ну хорошо, утро, которое, как говорится, вечера мудренее…

– Чего дичишься? – будто прочел мои мысли господарь. – Разве тебе есть, что терять?

А ведь он прав… Эх, пропадать, так с музыкой! Я присела к столу и со счастливым вздохом вгрызлась в горбушку. Помирать сразу расхотелось.

Михай топтался на пороге, выжидающе поглядывая на своего господина. Влад, брезгливо принюхавшись, отхлебнул из кружки и отпустил оборотня кивком головы. Тот без слов удалился. Я вела себя пристойно, старалась не чавкать и не пыхтеть, прихлебывая обжигающий взвар. Не в том я положении, чтоб первой разговор заводить. Убивать меня, скорее всего, повременят, а там, глядишь – и вывернусь…

– Ну что, птичка моя, разговор нам с тобой предстоит долгий, – свысока начал князь. – Для начала я должен исполнить братчикову просьбу. Михай тебя замуж зовет. Пойдешь?

У меня дыханье сперло от удивления.

– Перевертыш тебе родня?

Видно, мое любопытство удовольствия Владу не доставило. Но, к чести сказать, ответить он попытался просто и спокойно:

– Михай – мой молочный брат, друг и соратник.

– Погоди, – перебила я. – Как он может быть твоим молочным братом, если он пацан совсем – мне ровесник? Ему ж годков семнадцать-восемнадцать, а ты – мужик взрослый, четвертый десяток небось разменял.

Князь нахмурился:

– Мы с ним в один день родились. Просто у оборотней возрастные изменения в организме по-другому происходят, гораздо медленнее, чем у людей. А четвертый десяток мы с ним разменяем через два года, не раньше.

Ага, значит, князю сейчас двадцать восемь. Стоило из-за столь ценной информации огород городить! Ну кто, спрашивается, меня за язык тянул? Тем более что про оборотней я читала, и бабушка рассказывала. Мне просто надо было подумать минутку, прежде чем с умными вопросами встревать. А то вон разозлился князюшка, глаза молнии мечут, ноздри раздуваются…

– Так пойдешь? – стукнул Влад кулаком по столу.

Столешница зазмеилась трещинами. Я испуганно ойкнула:

– Чего?

– Замуж за него пойдешь?

Я задумалась. Представила рядом с собой смешливого малорослика. Как он холит меня, лелеет, как ведем мы с ним хозяйство рука об руку, поддерживаем друг друга во всем. Детишек наших будущих представила, да так ясно, будто стоят они тут в горнице рядом со мной – два мальчика и девочка, смотрят на меня блестящими карими глазенками, скалят вострые зубки да хвостами половицы подметают – потому что рады, что я здесь, с ними…

Князь явно терял терпение от моей задумчивости, поэтому я как могла решительно пискнула:

– Нет.

Мне показалось или в синих глазах господаря промелькнуло облегчение?

– А можно поинтересоваться почему?

– Да сам посуди, – здраво пояснила я. – Брат твой – человек служивый. Ну привезет меня к себе, а сам – в боевой поход, басурман бить. Оно мне надо – куковать в чужом краю, среди незнакомых людей?

– И какой же тебе муж нужен?

– Да чтоб ровней меня считал, а не кухаркой, прачкой и наседкой для его детей! – выпалила я на одном дыхании, ибо нежданное сватовство успело мне порядком надоесть.

– Значит, сама воевать хочешь? – усмехнулся Влад.

– Не хочу, но если понадобится – буду! И никто мне не указ, – почти орала я. – Потому что если любовь, то ничего не страшно. Потому что за любимым – и в огонь, и в воду, и на вашу дурацкую мужицкую войну!

– Тихо-тихо, остынь, – выставил перед собой руки в примирительном жесте романин. – Так бы сразу и сказала, что не люб он тебе.

– Ну, так сейчас говорю, – потухла я и отщипнула хлебушка, чтоб успокоиться.

– Значит, первый вопрос мы обсудили, – повеселел господарь. – Теперь переходим ко второму. Сколько мне будет стоить твоя ведовская служба в одном местном предприятии?

Вот огорошил так огорошил. Сначала жениха предложил, теперь денег. Интересно, а третий вопрос у нас такой же непростой будет? Может, попросить весь список огласить, пока меня нежданчик не прихватил?

– То от многих вещей зависит, – осторожно ответила я. – Ты мне сперва обскажи, чего надобно, тогда и решим.

– Михай, заходи, – вдруг заорал князь. – Я же слышу, как ты под дверью отираешься.

Створки жалобно скрипнули, когда на пороге появился грустный малорослик.

– Подслушивал? – строго спросил Влад.

Михай только еще ниже опустил голову.

– Вот и славно, – хищно ухмыльнулся господарь. – Значит, ты уже знаешь, что девица в сватовстве тебе отказала. Что имеет и свою хорошую сторону – мне не придется требовать с тебя право первой ночи, на котором я обязательно настоял бы, а тебе мучиться от ревности, пока твоя невеста отбывает со мной повинность.

Меня снова захлестнула волна жаркого румянца. Охальник! Первая ночь ему! Да угольков ему в штаны, лиходею!

– Я б подать внес, – бормотнул перевертыш и тоже покраснел.

– А я б деньгами не взял, – веселился злыдень. – Еще и приплатил бы за такую прелестницу.

– Если вы оба не прекратите, – не выдержала я, – тебе, князь, другую ведьму для своих дел искать придется.

– Да я тебе еще кражу моего знака фамильного не простил, – свысока бросил Влад.

– А это будет одно из условий соглашения, – не испугалась я. – Если договоримся – помилуешь и карманника моего тоже преследовать не будешь.

Эк я вовремя про Глеба вспомнила! Романин даже опешил от моей наглости.

– Все еще спасаешь сирых и убогих, синица? – грустно спросил он. – Плечи-то не устали весь мир на себе держать?

Что на такое отвечать, я просто не знала, поэтому решила вернуть разговор в деловое русло:

– По рукам?

И когда мои пальцы ощутили гладкую прохладу княжьей ладони, я поняла, что обратной дороги у меня нет, что фигуры уже расставлены и первый ход вовсе не за мной. Такой вот закон жизни.