Текст книги "Один сон на двоих"

Глава 31

Милочка позвонила в тот самый момент, когда Мирон выходил из больницы.

– Мирон, ты только не волнуйся, – сказала она, и лоб Мирона тут же покрылся холодной испариной от дурного предчувствия.

– Что случилось? – спросил он, сбегая с крыльца больницы. – Что-то с Лерой?

– Что-то с Лерой, – отозвалась Милочка и тут же неестественно бодрым тоном добавила: – Но я надеюсь, ничего страшного!

– Что? – спросил Мирон, выглядывая среди машин на парковке свою. – Где она?

– Она пропала, – сказала Милочка. – Прости, Мирон, я отлучилась всего на пару минут, и она тоже… отлучилась. Я подумала, что она ушла к себе в комнату, а она ушла совсем…

– Ушла совсем? – Мирон плюхнулся на водительское сиденье, завел мотор. – Куда она могла уйти?!

– Я не знаю. Она попросила мой мобильник, чтобы кому-то позвонить, а потом позвонили мне. Я отвлеклась, и вот…

– Людмила Васильевна, кому она звонила? У вас сохранился этот номер?

Машина взревела и рванула с места.

– Сохранился.

– Я еду! Скиньте номер Харону, пусть пробьет, чей он, и откуда был сделан звонок.

– Причем тут Харон?..

– У него есть знакомый хакер! – оборвал ее Мирон. – Звоните! И как только что-то выяснится, сразу же звоните мне! – Перед тем, как отключить связь, он спросил: – Где Григорий и Астра?

– Уехали, – отозвалась Милочка. – Сразу вслед за тобой и Хароном. Сказали, что им нужно кое-что проверить, обещали не задерживаться.

– У вас есть номера их телефонов?

– Только Астры.

– Звоните! Но сначала Харону.

– Может быть, она просто вышла прогуляться? – спросила Милочка с надеждой. – Я сейчас пойду посмотрю…

– Мила!!! – Мирон втопил в пол педаль газа. – Оставайся дома! – От волнения он и сам не заметил, как перешел на «ты». – Там может быть опасно! – Он уже хотел бросить трубку, когда вспомнил о Цербере: – Мила, а где Цербер?

– Я не знаю, где Цербер! – заорала она в трубку. – Я ж его не вижу!

– Все хорошо, – сказал он успокаивающе и примирительно. – Мила, прости. Просто сделай то, что я прошу, и оставайся дома.

– А ты оставайся на связи. – Она секунду помолчала, а потом сказала: – Знаешь, мне кажется, нас кто-то специально выманивал из дома.

И ведь она была права! Присутствие Мирона в больнице было совершенно необязательно! Дежурный врач приехал в отделение за час до него. Не было никакого смысла в этой перестраховке. А старшая медсестра, опытная и закаленная в реанимационных горнилах, не могла толком объяснить, с чего вдруг решила, что присутствие в отделении заведующего жизненно необходимо.

Харона тоже выманили из дома по какому-то совершенно надуманному поводу. Кто-то из родственников какого-то усопшего устроил скандал и потребовал на разборки «самого главного». И закаленный в горнилах ритуальной службы дневной администратор не сумел самостоятельно справиться со скандалистом.

Милочке утром звонил начмед Горовой, что-то кричал в трубку, требовал «отчеты и срочно прибыть на рабочее место». Но, в отличие от них с Хароном, Милочка оказалась куда более стрессоустойчивой и просто послала Горового по известному адресу. А потом Милочке снова позвонили, но на сей раз, чтобы просто отвлечь ее внимание.

Представить, что старшая медсестра реанимационного отделения, дневной администратор погребальной конторы и начмед Горовой являлись частью одной преступной банды, Мирон не мог. Зато запросто мог представить, как какой-то хитрый первородный упырь берет в оборот их наивные души и заставляет говорить то, что ему нужно.

Как обстояли дела с Астрой и Григорием, Мирон не знал. Вряд ли этих двоих можно было провести, как малых детей, такой ерундой. Скорее всего, они и в самом деле уехали по каким-то неотложным делам. Где в это время шастал Цербер, он тоже не знал, но очень надеялся, что призрачный пес рядом со своей хозяйкой. Оставалось собрать волю и терпение в кулак и дождаться звонка от Харона.

Харон позвонил спустя пять минут. Голос его звучал ровно и привычно равнодушно.

– Это номер ее дяди, – сказал он, не тратя время на приветствия.

– Геолокация?

– Гремучий ручей.

– Я еду туда! – Мирон направил машину с основной трассы на заброшенную дорогу.

– Я тоже. Цербер с тобой?

– Надеюсь, Цербер с ней!

В очередной раз мобильный зазвонил, когда Мирон уже был на подъезде к лощине. Это был Григорий. Назвать его прадедом не поворачивался язык.

– Привет, – сказал Григорий, и в голосе его Мирону почудилась какая-то непозволительная расслабленность. – Валерия в Гремучем ручье.

– Да, мы уже догадались. Как она вообще там оказалась?

– Приехала вместе с Карпом Черным. Это…

– Я знаю, кто такой Карп Черный. – От волнения Мирон едва сдерживался, чтобы не перейти на крик. – Какие дела у него могут быть с Лерой?

– Ты далеко от усадьбы? – спросил Григорий.

– Минутах в пятнадцати.

– Хорошо, этого хватит, чтобы ввести тебя в курс дела.

Григорий не соврал. Ровно через четверть часа Мирон знал и про Константина фон Клейста, и про Марту с Розалией Францевной – тех еще демониц в человеческом обличье. И про странную коллаборацию дурочка Карпуши Черного с Константином. И про дядюшку Леры, который на поверку оказался подонком и преступником, ради собственной выгоды сначала годами сводящим с ума единственную племяшку, а потом задолбавшийся ждать, и решившийся на убийство. Вот такой дивный клубок скорпионов и сколопендр! И так сходу не решишь, какой вид страшнее: человеческий или упыриный! И где-то там, в самом центре этого клубка – его Лера, девчонка, ради которой все и затевалось!

– Астра была в доме дядюшки. Его там нет, но есть следы борьбы и крови. Поскольку его телефон геолоцируется в усадьбе, я почти уверен, что он тоже там. Живой или, что более вероятно, уже мертвый. Карпа Черного, скорее всего, тоже уже нет в живых. Константину не нужны лишние свидетели, – закончил свой рассказ Григорий.

– Вы все это время знали? – спросил Мирон. – Про этого ублюдочного упыря вы знали и молчали?!

– Мы не знали всего, но примерно два года назад надежный человек проинформировал нас с Астрой, что нас ищут. И тогда мы разделились. Астра продолжила поиски Леры, а я занялся теми, кто решил на нас поохотиться.

– И когда вы узнали? – Машина въехала под сень старых деревьев, когда снаружи стало совсем темно. Даже слабый лунный свет не пробивался сквозь плотное переплетение ветвей.

– Сегодня, – сказал Григорий с легкой досадой. – Мы подозревали, что все пути ведут в Гремучий ручей, и поэтому приняли меры. Астра даже поселилась в усадьбе, чтобы не упустить ничего подозрительного. Мы чувствуем себе подобных, Мирон. Константина не было ни среди персонала, ни среди гостей.

– Но кто-то тем временем все равно жрал окрестных людишек. – Мирон не хотел дерзить, просто, чем ближе была усадьба, тем сильнее он волновался.

– Наша вина, – сказал Григорий. – Первым делом мы заподозрили Марту Литте и старуху, но они оказались людьми.

– А про эту хиреющую родовую ветвь вы когда вспомнили? – спросил Мирон.

– Мы про нее никогда не забывали. Мы искали их точно так же, как они искали нас. – Голос Григория слегка терялся из-за треска помех. – Почти сто лет.

– Ну вот! По ходу, все нашлись. – Мирон остановил машину, выбрался на дорогу, осмотрелся.

– Не суйся туда без нас, – сказал Григорий. – Это существо – первородный вампир. Чтобы завалить его прадеда, понадобились все наши силы! Мирон, дождись меня и Астру!

– Что вы говорите?! Плохо слышно! Связь не ловит… Я перезвоню…

На самом деле связь была! И связь была, и недостающая информация! Единственное, чего у Мирона не было – это времени! Он не станет отсиживаться в кустах, когда Леру собираются разобрать на органы какие-то залетные упыри!

Прямо на дороге, всего в нескольких метрах от машины, возник призрачный силуэт. Мирон едва успел затормозить. Истошно завизжали тормоза, запахло горелой резиной. Цербер остался стоять на месте.

Чертыхнувшись, Мирон выбрался из салона, подошел к Церберу.

– С Лерой все в порядке? – спросил, сдергивая с плеча рюкзак.

Цербер мигнул утвердительно, но как-то не особо уверенно.

– Она в усадьбе?

Еще одно утвердительное мерцание глаз в ответ.

– А я принес твою сбрую. – Мирон встряхнул рюкзак, в нем тихо брякнул серебряный ошейник. – Я так понимаю, в финальной битве с тьмой на тебя одного вся надежда! Что с ней теперь делать?

Цербер лег на землю, понурил голову.

– Ты знаешь, но объяснить не можешь?

Цербер кивнул.

– А картинку? Картинку показать ты сможешь? Ну, что-то из твоих воспоминаний, из твоих прежних жизней? Как там все было? Как ты воплощался и что для этого нужно?

Огонь в пустых глазницах мигнул утвердительно, а потом призрачный пес красноречивым жестом закрыл голову передними лапами.

– Значит, картинку покажешь, но будет больно?

Цербер кивнул.

– Хоть выживу?

Цербер мигнул трижды, и Мирон усмехнулся. Он встал на колени перед псом и, сделав глубокий вдох, ткнулся лбом в его призрачный череп. В первое мгновение Мирон ничего не почувствовал и даже успел решить, что их план по обмену инфой провалился, но потом в голове вспыхнуло ослепительно яркое белое пламя, тело наполнилось невыносимой болью и невыносимыми воспоминаниями. Перед его внутренним взором проносилась череда одинаково красивых, одинаково смелых и одинаково отчаянных женских лиц. Эти женщины сражались не за себя, а за будущее своего рода. И плата их была непомерно велика. Чтобы Темный пес мог восстать из мертвых и защитить живых, им приходилось жертвовать собственными жизнями. Нельзя было откупиться несколькими ритуальными каплями крови! Крови должно было быть много. Критически много… Вот такой получался цугцванг…

…Последняя вспышка сбила Мирона на землю, вышибла из головы чужие воспоминания, а из тела весь воздух. Он скрючился на земле, застонал в бесполезной попытке вдохнуть. Он почти умер перед тем, как смог, наконец, сделать первый вдох. А потом еще непростительно долго просто лежал на земле, уставившись на круглую, чуть погрызенную по краям луну. Рядом лежал Цербер, красное пламя в его глазницах едва-едва тлело.

– И что, никаких других вариантов? – спросил Мирон и не узнал собственный по-стариковски хриплый голос.

Цербер помотал головой.

– А если навалимся всей бандой?

Цербер вздохнул. Теперь, после обмена инфой Мирон отчетливо слышал и это шумное дыхание, и жалобное песье поскуливание.

– А если оставить все как есть? Если не убивать этого гада? Если посадить на цепь, как Кощея Бессмертного? И пусть сидит там себе, чахнет!

Цербер снова вздохнул. Вид у него был несчастный. У самого Мирона, похоже, тоже. В его голове больше не было ни дельных мыслей, ни приемлемых вариантов. В его голове были только боль, безысходность и паника. Но сдаваться он не собирался. Не на того напали! Подумаешь, вековая традиция у них такая: сиятельные девки мрут ни за что ни про что! Двадцать первый век на дворе, цивилизация!

– Прорвемся, дружок! – сказал он и погладил Цербера по черепушке. После состоявшегося обмена инфой это прикосновение не отозвалось в теле привычной болью.

Мирон уже почти пришел в себя и почти принял вертикальное положение – осталось только справиться с головокружением, – когда ожил его мобильный. Звонил Харон.

– Они собираются вывезти ее из Гремучего ручья, – сказал он.

– Откуда ты знаешь?

– Только что из ворот усадьбы выехал реанимобиль. Я думаю, они понимают, что мы идем за нашей девочкой. Это их план «Б», Мирон!

– Нашей девочкой… – повторил Мирон ошалело, а потом спросил: – Зачем реанимобиль?

– Никто не станет досматривать «Скорую». В реанимобиле есть все необходимое для перевозки тяжелого пациента.

– Почему тяжелого? – Мирон помотал головой, таким нелогичным способом пытаясь прогнать головокружение и панические мысли.

– Потому что такую, как Лера, логичнее и безопаснее транспортировать в бессознательном состоянии.

Харон по всем пунктам был прав, но как же не хотелось с ним соглашаться!

– Я еду за ними, Мирон. Думаю, они выберут старую дорогу. Ты где?

– Я только что с нее съехал. Я могу их перехватить!

– Не делай глупостей, – попросил Харон. – Они не остановятся добровольно, а останавливать «Скорую» силой опасно.

– Давай решать проблемы по мере их поступления! – Мирон отключил связь. – Цербер, ты слышал?

Он обернулся, но призрачного пса больше не было на тропинке.

– Значит, слышал…

Слышал и помчался на помощь к своей хозяйке. Астра что-то такое говорила, что Цербер может защитить Леру от упырей. Имела ли она в виду только простых упырей или и первородных тоже? Или просто врала, чтобы Мирон не путался у нее под ногами и не мешал охранять Леру? Как бы то ни было, но для финальной битвы годился только воплощённый Темный пес, только он мог стать реальной угрозой для вампирской кодлы. А Мирон только что выяснил, что воплощение – не вариант! Совсем не вариант!

Харон не ошибся! Реанимобиль на всех парах несся по старой дороге. Он был еще далеко, но Мирон уже отчетливо видел и свет фар, и синие огни мигалки. Он видел, но не представлял, как правильно поступить.

Вариант был только один. Дурной, опасный вариант! Но другого, к сожалению, не было. Мирон чертыхнулся, поставил машину поперек дороги, схватил рюкзак, выбрался из салона, приготовился ждать и надеяться на чудо. Потому что спасти эту патовую ситуацию могло только чудо! Потому что, если водитель «Скорой» решит не останавливаться, а пойдет на таран, может случиться катастрофа…

И чудо случилось. Одновременно с катастрофой. Кто-то другой, куда более сильный и более отчаянный, решил все за Мирона. Летящая в ночи «Скорая» всего в нескольких десятках метров от него вдруг словно наткнулась на невидимую преграду, пошла юзом, взлетела в воздух и, кувыркнувшись в полете, как брошенная детской рукой игрушка, слетела с дороги в овраг.

Не чувствуя ни рук, ни ног, без единой мысли в голове, Мирон бросился к обочине. Там, внизу, продолжали истерично мерцать синие огни, но царила такая страшная тишина, от которой закладывало уши. А серое полотно заброшенной дороги уже снова подсвечивал свет фар. И с одной стороны, и с другой. Черный катафалк Харона и желтая машинка Милочки нос к носу замерли на дороге в тот самый момент, когда Мирон ломанулся вниз по искорёженному, вспаханному «Скорой» склону оврага.

Глава 32

Лера оказалась в своем призрачном замке в тот самый момент, как жало иглы впилось ей в шею. И в тот самый момент, как она там оказалась, вспыхнуло пламя в камине, встрепенулись и расправили пожухшие лепестки розы в хрустальных вазах. И замок, и камин, и огонь, и розы казались неустойчиво-зыбкими, чуть-чуть ненастоящими. Как бы то ни было, это ее место силы, место, в котором она пережидала кому, в котором в своих снах встречалась с Мироном. Сейчас она не была в коме и не уснула. Сон ее был медикаментозный, порожденный ядовитым содержимым шприца, но даже в этом эрзаце она могла оставаться хозяйкой самой себе. Лера шагнула к одному из окон, стерла пыль и паутину с холодного стекла, прижалась к нему лбом, чтобы лучше видеть, что происходит там, в реальном мире.

А в реальном мире царила деловитая суета. Лера видела себя, лежащую в самом центре персидского ковра, видела Розалию с опустевшим шприцем в руке. Видела победную улыбку Марты и разочарованную – Константина. Все они стояли над ее телом. Лера не могла слышать их голоса, но понимала – они держат военный совет, решают, как лучше с ней поступить.

Картинка за окном пошла рябью и помутнела. Лера шагнула к следующему подернутому инеем окну, подышала на стекло, заглянула в образовавшуюся проталину. Ее тело под чутким присмотром Марты грузили в «Скорую» два санитара. Константин и Розалия держались в стороне, о чем-то вполголоса разговаривали. Когда задняя дверь «Скорой» захлопнулась, Константин, ослепительно улыбаясь, шагнул к санитарам. Лера уже знала, что будет дальше, но все равно не успела отступить от окна…

Он их не убил, не подарил ту ужасную, но быструю смерть, которую подарил ее маме и Игорьку. Он подарил им не-жизнь. Он подарил не-жизнь не им одним. В темноте, до которой не мог добраться свет фар, стояли голодные и нетерпеливые тени. Пока еще послушные воле своего создателя, но уже готовые ринуться на охоту, на поиски тех, кого они когда-то любили или просто знали. Среди них, переминаясь с ноги на ногу и одергивая неопрятную клетчатую рубашку, стоял Карп Черный. В правой руке он по-прежнему сжимал свой мобильный телефон, но смотрел на него непонимающим взглядом, словно силился вспомнить, что это такое. Наверное, вспомнил. Наверное, самые важные связи перегорали в зараженном мозгу в последнюю очередь, потому что Карп навел камеру телефона прямо на Леру. Вспыхнуло белое пламя фотовспышки. Лера отшатнулась от стремительно теряющего прозрачность стекла.

За ее спиной послышалось тихое ворчание, вокруг босых ног ласково обвился чешуйчатый хвост.

– Цербер, ты здесь. – Лера улыбнулась, но оборачиваться не стала. У нее оставалось еще одно окно. Еще один экран во внешний мир. На нем она увидела Мирона.

…Мирон стоял посреди пустынной дороги. Взъерошенный, расхристанный, с решительным и одновременно безумным выражением лица. Он смотрел вперед, туда, где в темноте рождались робкие блики проблесковых огоньков. Он смотрел и решал, как будет останавливать несущуюся на него «Скорую», как будет спасать ее, Леру. Может быть, ценой собственной жизни спасать. Дурак…

Его силы не хватит. Ни силы, ни воли, ни отчаяния, ни доброты. Его жертва будет бессмысленной и нечестной. А Григорий и Астра, машины которых прямо сейчас мчатся по заброшенной дороге, не успеют. А если даже успеют, то тоже ничего не смогут сделать. И Харон с Милой тоже не успеют, хотя они уже совсем близко. Все эти чудесные люди погибнут за нее и по ее вине. Потому что по оврагу уже скользят спущенные с поводка голодные и нетерпеливые тени. Десятки теней! Как только эти твари почуют первую кровь, битва будет проиграна.

Обеими руками Лера уперлась в стекло. Отсюда, из своей призрачной темницы, она не могла достучаться до бодрствующего и полного решимости Мирона, но, возможно, она сможет достучаться до реальности по ту сторону окна.

– Цербер, отойди подальше, – сказала Лера и со всей силы врезала кулаком по стеклу…

…Лобовое стекло «Скорой» пошло сетью трещин, словно в него бросили камень.

…Лера ударила второй раз. Теперь она видела тех, кто сидел в кабине. Константин за рулем, рядом Марта. Оба одеты в синюю медицинскую униформу. Во взглядах обоих – удивление и тревога. А за сетью стремительно расползающихся трещин в свете фар посреди дороги – одинокая фигура готового на все Мирона…

…Лера ударила в третий раз, и лобовое стекло разлетелось на сотни осколков. И лобовое стекло, и оконное. Закрываясь руками от летящих в нее осколков, Лера закричала, отшатнулась и упала.

Ее падение было стремительным и закончилось не на каменном полу замка, а на сырой, пахнущей прелыми листьями земле, под железной каталкой с беспомощно крутящимися в воздухе колесами. Ее падение закончилось под истошный, дикий вой, который не может и не должно издавать человеческое горло. Ее падение закончилось автокатастрофой и реальностью.

Лера выползла из-под каталки, осмотрелась. Это место было ей знакомо. В этом месте она едва не умерла в первый раз. Едва не умерла в первый, и почти умерла во второй. Так иронично! Рядом в темноте вспыхнули два красных огня, и сразу стало легче. Цербер нырнул вслед за ней из выдуманной реальности в настоящую.

Ухватившись за теплый бок «Скорой», Лера поднялась на ноги, медленно двинулась вперед, туда, где тоскливо и безысходно выл какой-то дикий зверь. Цербер предупреждающе зарычал, но она не обратила на него внимания. Она должна понимать, должна видеть…

…Марту выбросило из кабины. Она лежала на мягкой подушке из мха и смотрела в небо. Из-под ее подбородка торчал осколок стекла. Того самого стекла, которое должно было разбиться безопасно, не оставляя острых осколков. Разбилось опасно. Смертельно опасно.

Над Мартой стоял на коленях Константин. В нем мало что осталось от прежнего белозубого и белокурого принца. В нем мало что осталось от человека. Он выл, запрокинув искаженной мукой лицо к желтой луне. И в этой своей тоскливой безысходности он был больше похож на оборотня, чем на первородного вампира. Впрочем, что Лера вообще знала о первородных вампирах?..

Вой оборвался внезапно, и в воцарившейся тишине послышался тот самый уже знакомый Лере щелчок ломающихся лицевых костей. Константин трансформировался стремительно и, кажется, необратимо, окончательно превращался в смертельно опасного зверя. Со страдальческим и одновременно голодным стоном он выдернул осколок из шеи Марты. Струя крови залила его лицо, то, что когда-то было лицом. Длинные клыки с мерзким чавканьем вонзились в шею Марты. Если у нее и был минимальный шанс, то его не стало в этот самый момент. Если Константин и планировал обратить ее в красивую, никогда не стареющую, почти первородную богиню, то просчитался. Или не рассчитал собственные силы. Или не справился с голодом. Или просто сошел с ума от горя. Этих «или» было так много, что Лера сбилась со счета. Они закончились в тот самый момент, когда оторванная голова Марты покатилась по земле, подпрыгивая на моховых кочках, натыкаясь широко распахнутыми глазами на ощетинившиеся сучьями кусты.

Нужно было уходить, бежать отсюда, пока есть время, но Лера оставалась на месте, завороженно наблюдая, как медленно-медленно расправляет плечи залитое кровью красноглазое существо, как обводит овраг ничего не видящим взглядом, как принюхивается по-звериному и ухмыляется сумасшедшей, теперь уже точно сумасшедшей улыбкой. А потом издает едва различимый мелодичный звук, лишь отдаленно похожий на свист. Таким свистом хозяин подзывает к себе псов. Или голодных вурдалаков…

– Ты здесь, мертворожденная! – Его голос изменился, трансформировался вслед за костями черепа и голосовыми связками. Скорее рычание, чем человеческий крик. – Ты здесь, я тебя чую!

Лера тоже чуяла, исколотой невидимыми осколками кожей чувствовала, как с одной стороны бежали по склону оврага люди, а с другой наползала темная урчащая туча упырей. Ей хватит силы, чтобы остановить тучу. Хотя бы часть из них она сможет прижать, придавить к земле горячим воздухом, который прямо сейчас закручивался у ее ног сотнями маленьких торнадо. Пока еще маленьких, но если сосредоточиться, если закрыть глаза, то сотня маленьких может превратиться в один большой, смертельно опасный.

И Лера закрыла глаза, нашла в образовавшейся темноте источник силы, прислушалась к ласковому шепоту лощины, к поднимающейся внутри теплой волне.

Больно и колко ей стало в тот самый момент, когда волна добралась до ее макушки. Больно и колко, и жарко где-то справа, под ребром. И обидно, что ее остановили, что не позволили закончить начатое. И громко от свирепого звериного рыка и отчаянного человеческого визга. Лера открыла глаза и обернулась. За ее спиной стояла Розалия. В правой руке она сжимала нож, а в левой – что-то окровавленное, опутанное белыми нитями, с черными дырами вместо глаз, с разорванными сосудами. Что-то некогда бывшее прекрасным, а ставшее отвратительным до омерзения. В глазах у Розалии плескалось безумие. Не инфернальное безумие Константина, а обычное человеческое.

– Мразь, – с улыбкой процедила Розалия и снова замахнулась ножом.

Призрачная тень призрачного Цербера с яростным рычанием прыгнула на нее из темноты. Цербер не промахнулся, но пролетел насквозь. Раскачиваясь из стороны в сторону, Розалия оглянулась и уронила сначала окровавленный нож, а потом и окровавленную голову своей мертвой дочери.

– Мразь, – снова процедила Розалия и сделала шаг к Лере, а потом застыла, нелепо дернулась, оказавшись нанизанной на что-то острое, хищно поблескивавшее в лунном свете. – Девочка моя мертва, – горестно прошептала Розалия и коснулась сухими старушечьими пальцами этого хищного и острого, опустилась на колени перед Лерой.

Лера тоже опустилась на колени, а потом медленно-медленно завалилась на правый бок. Лучше бы, наверное, на левый, потому что в правом полыхал огонь, и булькало, просачиваясь сквозь пальцы, что-то горячее, но уж как есть… Какая к черту разница, на каком боку умирать?..

В глазах потемнело, и боль уже почти не жгла. А земля оказалась мягкая и приятно прохладная. А шепот лощины оказался так похож на колыбельную.

– Баю-бай, наша детка… Засыпай крепко-крепко…

И Лера была готова заснуть, но ей не дали – тормошили, что-то кричали, пытаясь прорваться к ней сквозь спасительную завесу колыбельной. Ее ощупывали и гладили по лицу. Ее звали по имени, а у нее не было больше никаких сил, чтобы отозваться. Она лежала на мягкой земле, точно в колыбели, и чувствовала, как колыбель эта едва заметно подрагивала, раскачивалась из стороны в сторону, успокаивала, уговаривала больше не бояться…