Текст книги "Хозяйка судьбы. Образ женщины в традиционной ирландской культуре"

КОРОЛЕВА ГОРМ(Ф)ЛАТ – ИМЯ КАК МИКРОТЕКСТ

В вышедшей уже относительно давно, в 1986 г., статье австралийской исследовательницы средневековой ирландской культуры Энн Триндад подробно анализируется некий собирательный образ «королевы Гормлат», а точнее – трех королев, носивших это имя и явивших поразительные совпадения в том, что может быть названо «тканью судьбы» и чертами личности. Вывод, к которому приходит в результате Э. Триндад, кажется нам безусловно верным: речь идет одновременно и о трех разных персонажах, и об одном, трех – с точки зрения исторической, одном – с точки зрения мифопоэтической, причем абсолютно разделять эти две области и пытаться провести между ними четкую грань мы не можем: «это и не история, и не литература (fiction), но одновременно и то, и другое» [Trindade 1986, 155]. Д анная тема, тема «мультипликации» персонажа, носящего некое маркированное имя, получила затем в ирландистике интересное развитие. Так, например, к относительно близкому выводу приходит вскоре после Э. Триндад (и, видимо, совершенно независимо от нее) Даггер, которая находит ряд общих черт у восемнадцати персонажей, носящих имя Этне. Все они, по справедливому мнению автора, в первую очередь демонстрируют свою сверхъестественную ипостась. «Предположение, что все эти Этне являются реализацией образа одной Этне, доказать довольно трудно, однако – эта гипотеза очень интересна» [Dagger 1989, 121]. Отметим, однако, что в этом случае речь все же идет о персонажах мифических или полумифических.

Безусловно верны, хотя далеко не исчерпывающи, и разного рода исторические и культурные параллели, которые проводит Энн Триндад в своем исследовании, но все же при этом собирательный образ «королевы Гормлат», как нам кажется, требует дальнейшего изучения. В первую очередь следует обратить внимание на ее имя, не только символическое и семантически прозрачное, но и обретающее особую значимость именно в тот период ирландской истории – середина IX – начало XI века.

Но вначале – постараемся описать образ этих «трех королев» как персонажей исторических и остановимся кратко на основных положениях статьи Э. Триндад.

Собственно «историческая» основа повестей об этих трех персонажах представляется нам более интересной, чем позднейшая ее интерпретация, поскольку то, что мы знаем об этих трех женщинах–королевах, собственно говоря, есть результат особого историко–поэтического осмысления прошлого, а не конспект реальных исторических событий.

О первой Гломфлат известно не так уж много. Собственно говоря, она упоминается в анналах лишь один раз: в Анналах Иннисфаллена помечено, что в 840 г. король Мунстера Федельмид мак Кримтанн похитил у короля Тары Ниалла Кайлле мак Аэда жену по имени Гормлат, дочь Доннхада. Как отмечает Э. Триндад, хотя о самой Гормлат мы практически больше ничего не знаем, «важность ее роли становится очевидной при обращении к двум другим действующим лицам этой истории» [Trindade 1986, 145]. Покинутый муж Гормлат, Ниалл Кайлле, как отмечает она, был личностью не очень значительной, однако, хотя о нем как о личности действительно известно не очень много (по крайней мере, по сравнению с Федельмидом), его политика кажется сейчас достаточно дальновидной, несмотря на неуспешность. Так, будучи представителем династии Северных Уи Нейллов, т. е. принадлежа к роду, который традиционно занимал верховный трон в Таре, он тем не менее в 838 г. предложил нечто вроде военного союза Федельмиду мак Кримтанну, королю Кашеля (т. е. – Мунстера). По его инициативе в Клункурри (на востоке Ирландии) состоялась их официальная встреча, в ходе которой Федельмид открыто заявил о своих претензиях на верховный трон, что, как указано в Мунстерских анналах (но – только в них), было принято Ниаллом, как мы бы теперь сказали, «с пониманием» (см. об этом подробнее в [O’Corrain 1972, 98 – 99]. Действительно, первая половина IX в. была для Ирландии периодом очень трудным, так как единичные рейды викингов постепенно приняли характер завоевания, противостоять которому могла только сильная власть, вокруг которой сложилось бы нечто вроде военного объединения. Короли Мунстера со столицей в Кашеле подходили на эту роль лучше всего. Нужна была и личность, вокруг которой объединились бы силы нескольких мелких королевств без ущерба для их собственной чести. И Федельмид мак Крим–танн, человек очень яркий, властный, но при этом – жестокий, импульсивный и, видимо, не совсем нормальный психически (о нем мы уже писали, см. [М ихайлова 1999а, 133—134]) подходил на эту роль лучше, чем кто бы то ни было иной. Но при этом, отметим: то, что Ниалл согласился сложить с себя полномочия верховной власти в Таре и добровольно передал их Федельмиду, упоминается только в Анналах Инисфаллена, где говорится, что «великое собрание ирландцев было возле Клун Ферта и Ниалл, сын Аэда, король Темры, подчинился Федельмиду, сыну Кримтанна, так что Федельмид (стал) полным королем Ирландии в тот день» (цит. по [Byrne 1973, 224]). Однако приведенный Ф. Бирном оригинал последней фразы (corbo lánrí Herend Fédlimmid in lá sein) позволяет трактовать событие и так, что Федельмид был уполномочен исполнять функции верховного короля «на тот день», или даже так, что в «тот день» он в чем–то превосходил Ниалла, как если бы сам стал верховным королем. Дальнейшие исторические события ясно показывают, что верховной власти Федельмид все же достичь не смог. Таким образом, с точки зрения политической встреча их не привела ни к чему, если, конечно, не считать того, что именно тогда, как мы можем предположить, Федельмид и познакомился с Гормлат. Через два года он похитил ее у Ниалла (мы не знаем ничего о степени участия в этом самой королевы, но поскольку в Анналах говорится, что она была похищена «со всеми своими служанками», мы можем предположить, что между ними был сговор). Ниалл после этого продолжал самостоятельно сопротивляться набегам викингов и в 846 г. утонул (или был утоплен, см. упоминание об этом в т. н. Перечне королей – перечислении всех королей Тары с кратким упоминанием главных событий, сопутствовавших их правлению, и непременным обозначением обстоятельств смерти [RR 1956, 396]). Федельмид умер год спустя, в 847, при довольно странных обстоятельствах – согласно преданию, его убил святой Киаран, покровитель монастыря Клонмакнойс, разрушенного Федельмидом. Он явился тому во сне и ударил его в живот своим жезлом; наутро в животе короля действительно обнаружилась рана, которая послужила причиной его смерти через несколько месяцев. О дальнейшей судьбе Гормлат нам ничего не известно, кроме упоминания в Ульстерских анналах о том, что она умерла в 860 г., причем анналист называет ее amoenissima regina Scotorum – «самой любимой королевой ирландцев» [AU 1887, 370]. В примечании к этому месту, однако, издатель Анналов В. Хен–неси дает сноску: "Согласно Анналам четълрех мастеров, которые датируют ее смерть 859 г., королева Гормлат была не столь безупречна" [AU 1887, 371]. Действительно, в Анналах четырех мастеров о Гормлат дочери Доннхада говорится, что она умерла «после глубокого раскаяния в своих прегрешениях» [The Four Masters 1990, 494]. Э. Триндад в своей статье приводит фразу Ф. Бирна о том, что похищение королевы Гормлат имело символический смысл, который был понятен современникам [Byrne 1973, 225], однако, к сожалению, не упоминает небольшую, но довольно важную для нашей темы сноску: "Анналист (видимо, Мунстерских анналов. – Т. М.) спутал ее с другой, более известной Гормлат, дочерью Мурхада, короля Лейнстера, и женой Бриана Бору" [Byrne 1973, 225]. Наверное, Бирн был прав, однако, строго говоря, у нас нет оснований для того, чтобы отождествить все эти три персонажа и полагать, что анналист просто ошибся в индикации патронима.

Возможно, похищенная Федельмидом Гормлат была действительно дочерью некоего Мурхада, но дата ее смерти – неизвестна, тогда как умершая в 859 или 860 г. Гормлат дочь Доннхада была просто другим лицом.

Вторая Гормлат – гораздо известнее, чем первая, причем известна она не только как королева, но и как «трагическая личность» (как пишет о ней Триндад), и как поэтесса. Свидетельств о разных этапах жизни этой женщины довольно много. Кратко ее биография может быть изложена следующим образом. Гормлат была дочерью верховного короля Ирландии Фланна Шинны (879—916). Примерно в 901 г. Гормлат вышла замуж за короля Кашеля Кормака мак Куленнана, известного своим Глоссарием. Однако вскоре Кормак отправил жену назад к отцу, причем причина этого, довольно оскорбительного, поступка не совсем ясна: либо он вообще решил отказаться от семейной жизни и целиком посвятить себя церковной учености (вскоре он действительно стал епископом), либо поводом стал некий конфликт с Гормлат. Отец Гормлат, Фланн, заключил военный союз с королем Лейнстера Кербаллом мак Муреханом, женой которого Гормлат была вынуждена стать, и в 908 г. напал на Кормака. Во время сражения Кормак погиб (подробный рассказ об этом, в основном базирующийся на Анналах четырех мастеров XVII в., приводится в [Hyde 1903, 421 – 425]). Конечно, мы не можем, а точнее – не должны говорить, что данный военный конфликт целиком был вызван желанием отомстить за нанесенное дочери верховного короля оскорбление. Скорее, может быть, здесь даже мог иметь место некий обратный процесс: Кормак как король Мунстера находился в оппозиции по отношению к северным правителям, традиционно занимавшим верховный трон, и поэтому не захотел состоять в родстве с Фланном Шинной. Но зачем же тогда он вообще женился на Гормлат? В недавней работе, также посвященной теме «трех Гормлат», высказывается предположение, что святость короля Корма–ка является скорее вымыслом позднейших хронистов, что он, как и многие другие, стремился занять верховный трон, причем в 907 г. сам первым захватил часть территорий, находящихся под контролем северных Уи Нейллов (традиционной правящей династии). На этом фоне его брак с Гормлат, дочерью Фланна, выглядит вполне закономерным, тогда как их дальнейший развод также предстает как результат междоусобных конфликтов: она приняла сторону отца и, возможно, сама покинула Кормака (см. [Ní Mhao naigh 2002]).

Вскоре после 908 г., когда новый муж Гормлат, Кер–балл, лежал на своем ложе, приходя в себя после полученных ран, она подошла к нему, и между ними начался некий спор, в результате которого Кербалл, который не мог подняться, ударил ее снизу ногой, так что Гормлат упала на пол. Поскольку это случилось при свидетелях, она была вынуждена не только покинуть мужа, но и требовать возврата приданого и выкупа за нанесенное оскорбление. Данный эпизод приводится в Лейнстерской книге, где, в частности указано на то, что во время падения «стыд ее стал всем виден», что, видимо, и послужило главной причиной того, что королева не могла больше оставаться в этом доме (см. подробнее об этом в [Ní Mhaonaigh 2002, 7]).

Вскоре Кербалл погиб от руки викингов, а Гормлат вышла замуж в третий раз за Ниалла Глундуба («Черные колени»), который после смерти Фланна в 916 г. стал верховным королем Ирландии. В 919 г. он погиб во время одного из столкновений с викингами, Гормлат же, согласно Анналам Клонмакнойса, умерла только в 948 г., причем там приводится легенда, связанная с ее смертью: она так горевала о смерти Ниалла, что вызвала невольно его дух, который явился к ней ночью и стащил с кровати на пол. Это падение и послужило причиной странной смертельной раны, обнаруженной утром на ее теле (ср., кстати, аналогичную гибель Федельмида мак Кримтанна).

Ниалл Глундуб происходил из рода северных Уи Нейл–лов и приходился Ниаллу Кайлле внуком; таким образом, вторая Гормлат оказывается в свойстве с первой и, более того, в традиции более поздней, как пишет Триндад, начинает отчасти с ней ассоциироваться. Так, в поэзии XVI– XVII вв. упоминается неверная королева Гормлат, жена

Ниалла Глундуба – ясно, что это является переосмыслением истории Гормлат, Ниалла Кайлле и Федельмида. Кроме того, наряду с образцами элегической поэзии, которые издавший их О. Бергин не только датирует серединой X в., но и склонен приписывать самой королеве (часть из них была опубликована по–русски в переводах В. Тихомирова, см. [Поэзия Ирландии 1988, 35]), существует множество стихов, которые ей приписываются и в которых в ее биографическую канву были внесены изменения: например, после смерти Ниалла она изображается живущей в доме Кербал–ла, который к тому времени уже давно погиб. Как пишет О. Бергин, «маловероятно, чтобы в X в. кто–то мог так ошибаться, поскольку в тот период личная жизнь Гормлат была всем хорошо известна» [Bergin 1970, 202]. В то же время, по мнению М. Ни Хоннхада, образ Гормлат, дочери Шинны, уже в тот период подвергся столь сильной мифологизации, что она представала как бы одновременно как жена–власть, богиня, принадлежащая не последовательно, но одновременно трем королям (см. [Ní Dhonnchadha 2000]).

Третья Гормлат, дочь Мурхада мак Финна и сестра короля Лейнстера Маэльморда, жила во второй половине X – начале XI в., и ее имя в первую очередь ассоциируется с такой известной личностью, как король Бриан Бору, освободивший Ирландию в 1014 г. от викингов. В работе Э. Триндад она называется «ирландской Еленой, которая спровоцировала международный инцидент и повернула ход истории» [Trindade 1986, 150], однако мы полагаем, что реальная роль исторической Гормлат в данном случае преувеличена. Действительно, Гормлат первым браком вышла замуж за конунга по имени Олаф Куаран из Дублина, что в общем вполне объяснимо: она была дочерью короля Лейн–стера, а эта область к тому времени традиционно считалась исландской колонией, что признавали обе стороны. И поэтому Олаф в глазах самих же ирландцев представал не как узурпатор или грабитель, но уже как представитель законной власти (естественно, власти только над одной небольшой областью острова: Дублин и районы на запад и на юг от него; важно при этом, что в зону, контролируемую викингами, попала и знаменитая Тара – символическая столица Ирландии). От Олафа у Гормлат родился сын по имени Ситрик, который со временем должен был сыграть довольно значительную роль в раздувании конфликта, завершившегося в Клонтарфе. Принявший христианство ради брака с Гормлат, Олаф вскоре вернулся к языческим культам и начал разрушать ирландские монастыри, что отчасти послужило толчком к очередному возмущению против викингов. На этот раз мини–объединение ирландских сил сложилось вокруг короля по имени Маэль–Сехналл II, который в 980 г. разбил Олафа прямо на сакральном «поле Тары» (к сев. от Дублина), в результате чего Олаф вернулся к христианству и отправился в паломничество на о. Иона, а Гормлат стала женой Маэля–Сехналла. Конунгом Дублина стал ее сын Ситрик. Примерно в 1000 г. (но, возможно, – раньше) Гормлат покинула мужа и стала женой Бриана Бору, короля Мунстера, который в свою очередь тогда же выдал одну из своих дочерей от предыдущих браков за Ситрика. Брак Гормлат с Брианом Бору продлился всего года два или три, после чего был расторгнут по его инициативе и по причине, которая до конца не ясна. Возможно, он изначально и мыслился им как временный, причем – символический, позволивший ему в 1002 г. свергнуть Ма–эля–Сехналла и получить трон верховного короля. Одновременно – это был способ добиться временного союза с викингами, которых к тому времени возглавлял сын Горм–лат – Ситрик (Сигртрюг). Таким образом, сама Гормлат предстает как историческая фигура, наделенная особой значимостью, поскольку брак с ней дает множество преимуществ. Именно пример Гормлат приводится как наиболее характерный в статье М. Маколайф, в которой рассказывается о соотнесении личной судьбы и политической роли девушки из знатного рода в средневековой Ирландии (см. [McAuliffe 1996]). Впрочем, как мы можем предположить, и как, видимо, расценивал ее последовательные браки более поздний хронист (она упоминается в связи с именем Бриана в Анналах четырех мастеров, составленных уже в XVII в.), изображение жизни этой королевы как совершение «трех прыжков» – в Дублин, в Тару и в Кашель, осмыслялось как последовательное восхождение по социальной и политической лестнице.

Дальнейшие отношения между королем Брианом и Горм–лат не совсем ясны, однако очевидно, что хорошими их назвать было трудно. В саге Война ирландцев и викингов при описании событий, предшествовавших Клонтарфу, она все же изображается живущей с ним в одном доме в Кин–коре, тогда как в исландском источнике, Саге о Ньяле, говорится, что «к этому времени они развелись». Интересно, что в обеих сагах, несмотря на значительное число расхождений (см. об этом подробнее в известной книге А. Гудхера [Goedheer 1938]) Гормлат / Кормлёд изображается как подстрекательница, желающая любым способом принести королю Бриану вред, отомстить ему, поссорить его с его союзниками. Так, в ирландской саге рассказывается эпизод, в ходе которого к Бриану приезжает брат Гормлат Маэльморда, король Лейнстера, желающий заключить со своим зятем военный союз и заплатить ему как верховному королю полагающуюся дань. Как рассказано далее в саге: «была у Маэльморда туника из шелка, что подарил ему ранее сам Бриан, и по низу у нее шла золотая кайма, а еще были на ней прекрасные серебряные пуговицы. И вот, когда он подъезжал к дому Бриана, одна из тех пуговиц сломалась и упала на землю. Когда же они приехали в дом, король снял с себя тунику и дал ее своей сестре Гормлат – она была дочерью Мурхада и Бриану была женой. А еще она была матерью Доннхи, сына Бриана. Он просил, чтобы она нашла ему другую серебряную пуговицу, подобную пропавшей. Королева взяла тунику и бросила ее в очаг, а когда брат ее стал ее за это осуждать, она сказала ему, что не следует ему принимать от Бриана даров и платить ему дань, потому что ни отец их, ни дед никому дани не платили» [CGG 1867, 142]. Затем следует конфликт между Маэль–морда и старшим сыном Бриана, Мурхадом, в результате чего первый покидает Кинкору и становится врагом Бриана. Собственно на этом описание участия Гормлат в конфликте в ирландской версии заканчивается.

В Саге о Ньяле Гормлат / Кормлёд уделено гораздо больше внимания и она описывается, как отмечает Гудхер, «самыми черными красками» [Goedheer 1938, 99]. С оста–витель называет ее «женщиной на редкость красивой» и говорит, что «она была хороша во всем, что не зависело от ее воли, но, как говорят, во всем, что от нее зависело, она показывала себя только с худой стороны» [Сага о Ньяле 1999, 356]. Далее описывается, как из ненависти к своему бывшему мужу она подговаривала сына Сигтрюга убить его, а затем красочно описывается, как тот, желая собрать вокруг себя как можно больше противников Бриана, предлагал ее в жены одновременно и ярлу Бродиру, и ярлу Сигурду. Оба согласились выступить против Бриана при условии, что в случае победы им будет обещана Кормлёд и власть над Ирландией. На последний эпизод Гудхер обращает особое внимание и отмечает, что для исландской традиции понятие «вся Ирландия» включало в себя лишь очень небольшой район вокруг Дублина и что современный читатель должен понимать, что о верховной власти над островом речь в обоих случаях идти не могла [Goedheer 1938, 107]. С точки зрения чисто исторической это безусловно так, хотя мы можем предположить, что в случае победы над ирландцами исландская колония могла бы быть значительно расширена, а их власть – упрочена (как это, например, произошло в Галлии после разгрома Верцингеторикса в 46 г. до н. э.). Но обращает на себя внимание еще одна деталь: если уже в 980 г. сын Гормлат начал править в Дублине, к 1014 г. ей самой должно было быть не менее 70 лет (умерла она, согласно Анналам Четырех Мастеров, в 1030 г.) и она, с точки зрения обыденной, вряд ли могла восприниматься как желанная невеста. Несмотря на это, два исландских ярла соглашаются и, более того, стремятся вступить с ней в брак. Мы полагаем, что этому может быть четыре объяснения, в общем, не исключающие друг друга: 1) Несмотря на возраст, красота и женское обаяние Гормлат не увяли; 2) мы имеем дело с характерным для средневековой литературы стремлением лишать людей возраста; 3) оба воспринимали брак с Гормлат как чисто политическое мероприятие и

4) Гормлат предстает как характерный для ирландской традиции «символ власти», часто предстающий в образе старухи (ср. известный эпизод со старухой у колодца, символизирующей Власть в саге Приключение сыновей Эохайда Мугмедона, тема, в ирландистике достаточно разработанная; см. об этом подробнее в нашей работе [Михайлова 1997]. Не совсем ясно при этом, однако, мог ли этот «символ» осознаваться скандинавами, пусть даже и жившими долгое время в Ирландии. Видимо, все же мог, поскольку к началу XI в. культурные (и семейные) контакты между ирландцами и скандинавами были уже настолько сильны,

Рис. 18. «Священный брак». В руках у жены–богини – рог, символ изобилия, у бога–мужа – копье. Галлия, ок. I в. до н. э.

что отчасти приводили к ассимиляции последних в том, что касалось полуфольклорной, полумифологической традиции. В более поздних генеалогиях ирландских королей рассказывается о том, что мать Гормлат якобы увидела во сне, что от брака с королем Лейнстера у нее родятся сын и дочь. «И сын этот станет королем Лейнстера, а дочь будет править всей Ирландией» [CGH 1962, 423]. Данное предание, вероятно, было известно и в скандинавских кругах, отчего брак с Гормлат действительно мог приобретать символический смысл.

В заключительной главе уже упомянутой нами книги Х. Гудхера говорится о развитии в Ирландии IX—XI вв. «сильной власти». Он называет в данной связи имена четырех ирландских королей – Федельмида мак Кримтанна, Кормака мак Куллинена, Ниалла Глундуба и Бриана Бору (и – только их!), не говоря при этом, что все они объединены и тем признаком, что были женаты на женщинах, носивших имя Гормлат. Для нас же, естественно, данный момент предстает как значимый. Более того, в работе М. Ни Вини, посвященной «трем Гормлат», акцент делается именно на том, что функционально данный образ начинает, так сказать, «работать» только в сочетании с мужем, претендующим на верховную власть и являющим собой отчасти также полуисторическую – полумифическую фигуру [Ni Mhaonaigh 2002, 24].

Само имя Гормлат Э. Триндад кажется более чем символичным, но, надо отметить, в средневековой Ирландии оно встречается достаточно часто, причем – в основном в период после скандинавского завоевания. В среднеирланд–ском трактате Старины жен, в котором перечислены по именам и кратко охарактеризованы все жены королей, упомянуто девятнадцать разных Гормлат [Banshenchus 1931, 446]. Э. Триндад безусловно права, утверждая, что лежащая в его основе семантическая мотивировка действительно может содержать в себе намек на то, что его носительница являет собой персонификацию власти. Первый элемент имени – прилагательное gorm – является цветообозначением с необычайно широкой и сложной семантикой: «красный, темно–красный, фиолетовый», «темный», «синий» (последнее значение закрепилось в современных гойдельских языках). В качестве переносного оно получило значение «знаменитый, выдающийся» (видимо: «красный» > «заметный»). Обращает на себя внимание и тот факт, что именно это прилагательное, скажем с осторожностью – в одном из своих значений, является в ирландской поэзии одним из постоянных эпитетов викингов – Gall gorm, букв. «красный галл» (изначально словом gall назывались жители Галлии, но затем его семантика значительно расширилась, и так стали обозначать любых чужаков).

Рис. 19. Пирс Руа Батлер, граф Ормонд и его супруга. Захоронение, XVI в., Килкенни

Второй элемент имени Гормлат может интерпретироваться двояко, чему способствует и наличие двух его написаний: Gorm–laith и Gorm–fhlaith. Как правило, в оригинальных рукописях предпочтителен первый вариант, однако в ряде текстов (например – в Анналах Клонмакнойса) встречается и второй. Интересно, что автор английской версии этих

Анналов, составленной в 1627 г. (см. [Murphy 1896]) транскрибирует это имя как Gormphly, т. е. предполагает, что в данном двучленном имени изначально в анлауте второго элемента присутствовал /f/, который в ленирующей позиции дает нулевой звук. Надо сказать, что примерно так же рассматривает это имя и Ю. Улих, который в своем словаре ирландских сложных имен дает форму – Gorm(fh)laith [Uhlich 1993, 263]. В первом случае данный элемент должен означать напиток, питье , что он предположительно возводит к и. – е. *lei-/*loi– (ср. готск. leií>u ’вино, сидр’, др. – в. – н. lith ’вино, пиво’ и проч.). Предположительно, сюда же должно относиться и русск. лить, а также ирландское же lind ’пруд, озеро’ и lith ’праздник’. Неясной в таком случае остается проблема вокализма в laith. Отметим, однако, что в этимологическом словаре готского языка Лемана германские основы с общим значением ’питье, напиток’ возводятся не к и. – е. *ley-, a к и. – е. *pel– ’полный’ в нулевой ступени [Lehmann 1986, L–34]. Реконструируемый вокализм в таком случае в нашей основе должен иметь примерно следующий путь: *pl–o–H ₁ – ti–s > laith. Во втором случае, flaith, этот же элемент должен иметь значение ’власть, властитель’ (восх. к и. – е. *ual– ’иметь силу’, ср. готск. waldan ’управлять’, др. – исл. valda ’подчинять, владеть’, русск. владеть, власть; на стыке морфем происходит лениция, которая для фонемы F дает нулевой звук, чем и обусловливается возможность двойного прочтения имени). Оба слова, laith и flaith, женского рода и по типу склонения относятся к– i – основам, поэтому, даже обращаясь к формам родительного падежа данного имени, мы все равно принципиально не можем ответить на вопрос, какая форма является исходной. По данным Словаря ирландского языка мы можем сделать вывод о глубинной семантической соотнесенности обеих лексем для носителей языка, по крайней мере в древнеирланд–ский период. Так, совершенно очевидно, что слово laith, как правило, самостоятельно встречается редко и употребляется скорее в сакральном смысле, т. е. не как «напиток» вообще, а как ритуальное питье, символизирующее власть. Ср., например – …in laith farrabái Oengus ’the ale at wich O. has been’ (i. e. the kingship which O. enjoyed) [DIL–L, 33] – «Питье, при котором был Энгус, т. е. королевство, которым Энгус правил».

Но, как мы можем с легкостью предположить, эти две интерпретации имени королевы не противоречат друг другу, поскольку, как хорошо известно в ирландистике, именно сакральное питье, которое символически преподносит будущему королю его супруга, и является символом власти. «Окраска» данного символического питья в описанных нами трех случаях, кодируемая как gorm ( «синее» – «красное» – «темное»), возможно, как–то соотносится с периодом скандинавского завоевания, поскольку именно в данный период жили и действовали все названные королевы Гормлат (для периодов более ранних аналогичное имя женщины, символизирующей власть, обычно предстает как «красное», ср. мифический персонаж Медб Летдерг, Полукрасная, у которой было девять мужей и все они были верховными королями, само же символическое питье называется при этом dergflaith ’ красная власть’, см. об этом подробнее [Рис 1999, 84—5]).

Анализируя фигуры трех королев Гормлат, Энн Трин–дад видит в них воплощения символа «женщины–власти», и стремление к соединению с такой женщиной, по ее мнению, есть на самом деле стремление получить верховный трон в Ирландии. Во многом она, наверное, права, однако все же мы должны ясно понимать, что во всех указанных случаях мы имеем дело уже не с мифологическими преданиями, в которых действительно фигурируют женские персонажи, одновременно обладающие повышенной сексуальной активностью (королева Коннахта Медб, для которой было привычно, чтобы «тень одного мужчины падала на спину другого», другая Медб, по прозвищу Лет–дерг, «полукрасная», полумифическая женщина Этайн и проч.), а с реальной историей. Но могли ли в реальной истории Ирландии периода Средневековья существовать женщины, которые были замужем не один раз, причем все их мужья были королями? Да, безусловно. В статье Д. О’Коррайна Женщины в общественной жизни Древней Ирландии приводится достаточно много подобных примеров (число браков

Рис. 20. Белая королева, шахматы, кость. Начало XII в., Ирландия, графство Мит

может превышать не только три, но и четыре), причем часто женщина не только вступала в новый брак после смерти мужа, но и просто покидала его ради другого, иногда – его политического соперника (см. [O’Corrain 1978]). Легкость развода была обусловлена самим древнеирландским правом, согласно которому, женщина могла покинуть мужа и требовать раздела имущества, если, например, он с годами стал слишком толстым, если храпел по ночам, часто изменял ей, был слишком религиозным и проч. (см. об этом, например, [Jaski 1996]). пхли же жена не имела законных оснований требовать развода, она все равно могла уйти от мужа, правда при этом она лишалась приданого. Таким образом, в том, что описанные нами персонажи по имени Гормлат неоднократно вступали в брак, причем все их мужья были королями, как кажется, нет ничего экстраординарного, если мы к тому же вспомним, что и сами эти женщины принадлежали к королевскому роду.

Как мы уже отмечали, в истории средневековой Ирландии можно встретить и других королев, также носивших имя Гормлат. Так, например, это же имя носила жена внука Бриана Бору Тайрделбаха (он был сыном его младшего сына Тайга, а не Доннхи, матерью которого была Горм–лат / Кормлёд), умершего в 1086 г. Причем, как отмечает Д. О’Коррайн, «обе в анналах называются „королевами Мунстера“» [O’Corrain 1978, 10]. Сопоставление примерных дат рождения всех наших трех королев Гормлат (ок. 810, 880 и 950 г.) демонстрирует «преемственность через поколение», и, таким образом, Гормлат № 4, которая предположительно могла родиться в 1020 г., казалось бы, действительно идеально вписывается в этот ряд. Мы полагаем, что работа с анналами могла бы пролить дополнительный свет и на этот персонаж, который либо встроится в ту же линию «роковой королевы – символа власти», либо ее прервет, если, например, выяснится, что Гормлат № 4 отличалась скромным поведением и была замужем всего один раз, причем муж ее на верховный трон Ирландии не претендовал. Впрочем, даже в последнем случае все может быть интерпретировано как «излет мифологической традиции» при переходе к новому мышлению в период перед Норманнским завоеванием. Достаточно известна и некая Гормлат – аббатиса монастыря Клонброни, умершая в 815 г. (см. о ней в книге Ирландские имена, где названо всего пять наиболее известных Гормлат [O’Corrain, Maguire 1990, 114]; остальные три нами уже описаны, а о четвертой – см. ниже).