Текст книги "Чарующая бесполезность"

– Ты должен помнить её руки. Ногти накрашены лаком? Они старые, с пигментными пятнами? Есть кольца? Ведь ты брал деньги!

– Да маникюр был, колец не видел.

– Цвет глаз?

– Не помню.– Лёха сморщился, как от боли.– Светлые. Зелёные или голубые, но не тёмные это точно.

– Волосы? Длинные, короткие, седые, крашенные?

– Волосы точно не видел. Она каждый раз появлялась то в шляпе, то в спортивной кепке.– парень замолчал на секунду, потом отвернулся к стене.– Не помню я ничего. Устал! Спать буду!

«Конечно, ты видел только купюры, которые она тебе протягивала.– сердито размышлял Рафик.– Мог хотя бы раскинуть мозгами– не за красивые же глаза дамочка осчастливила такими деньгами».

А вслух он выразил свои мысли безжалостно, глядя прямо на больного:

– Этим вином ты отравил человека. Женщину ни в чём не повинную. Ты волновался о здоровье своей матери и не подумал, что твои действия приведут к смерти другой матери. Её сын до сих пор оплакивает её потерю. Эта женщина хотела лишить жизни и тебя, ей не нужны были свидетели. Хорошо, что я появился вовремя.– полицейский распалился в душе и уже не испытывал чувства жалости к Кравцову.– Лежишь сейчас и мямлишь– то помню, то не помню… А ведь прекрасно понимал в тот момент, что соглашаешься не на простую шутку, а на что-то противозаконное. Телефон он решил купить! За счёт убийства человека! И отвечать будешь по закону за свои действия!

Рафик видел, как на шее парня запульсировала артерия, а из глаз полились слёзы. Лёха лежал опутанный проводами, прозрачными трубками капельницы и бесконечно жалел себя, свою мать и ту, неизвестную женщину, с которой так беспечно расправился. Всё можно изменить– жизнь, поведение, можно постричься в монахи, уехать в глухую деревню, да хоть на Марс, но что сделать с больной душой и совестью?

– Мой номер телефона на тумбочке.– сухо сказал Рафаэль.– Если что всплывёт в памяти, позвони.

Шестое чувство подсказывало полицейскому, что всё не так просто и радужно с тёмной фигурой мадам и невзирая на то, что на руках появился портрет неизвестной, найти её будет не так-то просто. Прежде всего необходимо выяснить зачем нужна была смерть или Гульбанкина или Светланы Еськовой. Они изначально предполагали, что женщина погибла случайно, собственно всё на это и указывало, и отравить хотели именно Гульбанкина. А Эдуард Аркадьевич, в свою очередь, планомерно уничтожал своих приятелей, с которыми сидел за одним игровым столом. Может быть именно он укокошил свою сожительницу, чтобы отвести от себя подозрения? Что-то тут не вязалось. Рафик вспомнил запись допроса французского таксиста, который подвозил предполагаемого убийцу к дому Троепольского, там тоже фигурировала женщина. А может некая дама мочит всех этих граждан, а Гульбанкина умело подставляет. Кто эта мадам? Зачем она делает это? Что ею движет, и ждать ли новых убийств? Так и случилось, как предвидел полицейский– почти безликий портрет женщины ничего не дал. Его показывали некоторым участникам этой драмы, но все качали головой, отрицая знакомство и лишь у Гульбанкина на лице мелькнула тень узнавания, однако через пару секунд он также как все пожал плечами.

– Вроде я когда-то видел это лицо. А может я что-то путаю– он ещё раз внимательно изучил картину, скоро повернулся к следователю с разочарованной миной.– Нет, я не помню эту женщину. А кто она?

– Предположительно это она наняла официанта принести отравленное вино к застолью.

– Но зачем? Может быть она соперница Светочки в амурных делах?

– Вы уже не рассматриваете версию, что отравить хотели именно вас?

В кабинете стояла невыносимая жара, как назло снова сломался кондиционер. Рафаэль закрутился и совсем забыл вызвать мастера, пришлось позаимствовать у соседей старый вентилятор, который монотонно шумел навевая тоску и дремоту. Рафик разглядывал подозреваемого исподтишка, тем временем перекладывал бумаги на столе. Он видел, что время, проведённое в камере, не прошло даром для бизнесмена– тот оброс, постарел и выглядел, как застиранная тряпка. На замечание полицейского Гульбанкин зло огрызнулся:

– Я ничего не собираюсь рассматривать. Это дело ваше. Прежде вы докажите, мою причастность ко всем этим смертям, и какой мне интерес в том!

– Изобличающих улик полно. Вас видели на месте преступления Сатырова и Левченко, этого уже достаточно, чтобы закрыть вас надолго по полной программе.

– Как я могу доказать свою непричастность?– устало спросил Эдуард Аркадьевич.

– Только чистосердечное признание и сотрудничество со следствием.

– О, Боже!– Гульбанкин закатил глаза и молитвенно сложил на груди руки.

В кабинет вошёл Шапошников и вклинился в допрос, как будто всё время находился рядом и знал, о чём шла речь.

– Вы оказались правы– Родион Караваев действительно существует. Он проживает в Санкт-Петербурге, работает в русско-японской компании. Всё так кроме одного– он не имеет к убийствам никакого отношения. Мы проверили его алиби. Во первых: он не выезжал не только во Францию, но и за границу вообще, когда произошло первое убийство Константина Троепольского в городе Байонна. Во вторых: в те дни, когда были совершены другие преступления он находился в своей компании. На территорию этого предприятия без пропуска не попасть, а Караваев этот документ потерял и уже больше месяца оставляет свой паспорт при входе. Он никак не мог выйти, а потом вернуться незамеченным, потому что охрана записывает не только дату, но и время, которое сотрудник провёл на территории охраняемого объекта.

– Но он хотя бы подтверждает тот случай с проигрышем?

– Подтверждает. А что с этого толку?– Шапошников повторил ещё раз, как для тупого ученика.– У него есть алиби, а у вас его нет.

Когда в камере с лязгом захлопнулась дверь Гульбанкин взвыл в душе от отчаяния. Если бы не сокамерники, которые с любопытством уставились на него, он заскулил бы в полный голос. Рухнула последняя надежда на то, что этот кошмар и ужас прояснится. Он и сам толком не понимал, что ждал от этого Родиона, но почему-то верил, что именно он может пролить свет на происходящее. Эдуард завалился на свою шконку и закрыл глаза. Он снова и снова перебирал в памяти то настоящее, то прошлое и никак не мог уцепить ниточку, дёрнув за которую можно распутать весь клубок. Благо в камеру не селили оголтелых, отмороженных уголовников, никто не выражался, не блатовал и не куражился. Публика соседствовала пёстрая, но не беспредельная. Силком в душу к интеллигентному Гульбанкину никто не лез, у него была возможность отключиться от монотонного говора соратников по камере и углубиться в собственные мысли. Лишь одно напрягало – тяжёлый дым от дешёвых сигарет. Гульбанкин вдруг подумал, что идёт тем же путём, что и его дед, который отсидел в сталинских лагерях ни за что, по навету односельчанина полный срок. Неужели и ему уготована такая судьба? Эдуард реально оценивал свои силы, и отдавал себе отчёт в том, что не выдержит этот путь, просто сдохнет, как собака в колонии строгого режима, а за те деяния, которые ему приписывают, срок светит немалый. Только одно приходило на ум: надо откупаться! Вот именно сейчас и пригодятся царские червонцы! Не на то он планировал потратить этот капитал, ох не на то! Но выхода другого он не видел. Эдуард Аркадьевич не представлял, как это будет выглядеть технически, кто передаст деньги и кому? Подкупать надо всех и судью и прокурора, а может быть всех присяжных? Кому довериться в этой ситуации? От всех этих мыслей снова начало барахлить сердце. Он очередной раз подумал, как жаль, что встретил Александру так поздно. Со всеми дурацкими церемониями, условностями, свиданиями упустил время. Не в его возрасте конфетно-букетный период! Надо было брать быка за рога, вести Александру в ЗАГС и регистрировать брак. Сейчас хоть бы одна родная душа навещала его, а так, она ему никто и свидания им не положены. Воображение рисовало будущее тёмным и бесперспективным, в душе поселилась густая, как гудрон тоска. Эдуарду стало жалко себя и он позвал мать. В его сознании Бог и мать находились где-то рядом, и если он просил о чём-то маму, то значит он обращался к Богу. Она была невероятно добрым человеком поэтому должна попасть обязательно в рай, ну может не туда, но точно где-то неподалёку. Гульбанкин перевернулся на другой бок, в голове всплыла японская мудрость: «Если проблему можно решить, то не стоит о ней беспокоиться, если решить её нельзя, то и беспокоиться о ней бесполезно.» Эдик уснул глубоко и приснился ему иеромонах Фотий из шоу «Голос», который тихим голосом пел: «И будут ангелы летать над нашит домом…»

Друзья устроили себе пир горой. В вареничной, неподалёку от Управления, они заставили стол яствами. А роскоши той было всего ничего– вареники с квашеной капустой, картошкой и творогом, к этому подавались обжаренные кусочки ветчины, сметана, топлёное масло и кетчуп на любителя. Всё это струилось паром и благоухало аппетитным ароматом. За едой ни гу-гу о работе– правило такое. Однако сегодня безмерно радовался обеду только Рафик, он потирал руки и бегал глазами по столу, не зная с чего начать. Шапошников почему-то к еде был скучен, ел без аппетита, тыкая вилкой куда попало.

– Что-то ты, брат, невесел сегодня?– спросил Рафик с набитым ртом.

– Кажется, мы где-то совершили ошибку.

– Ты о чём вообще?

– О Гульбанкине. Это не он убийца. Кого-то мы упустили. Преступник или преступница рядом.

– Послушай, мы сделали всё, что смогли, сегодня закончу с бумагами и завтра передадим дело в суд. Пусть они разбираются в виновности или невиновности бизнесмена. Дело закончено. Точка!

– Ишь ты какой прыткий, как понос!– разозлился Шапошников.– Это именно наше дело отработать все версии, а когда исчезнут все сомнения, тогда и приговор можно выписывать.

– Ладно, не сердись.– благодушно ответил Рафик. Съеденный обед уютно устроился в желудке и кинул сообщение мозгу, что всё окей.– Ну хочешь, я завтра ещё раз всё проверю в «Сливочном царстве», потом заскочу на виллу к Сатырову, позже поговорю с сыном Троепольского и родственниками Ашкенази.– он подумал секунду.– Если успею всё за один день.

– Давай. А я ещё раз плотно посмотрю на бывшую любовницу Веденееву и Родиона Караваева.

Глава 15.

Подготовка к свадьбе шла полным ходом. После недомолвок, истерик и скандалов море страстей кое-как устаканилось. Юдинцев знал эту истину-если не можешь изменить ситуацию, измени отношение к ней. Эта ситуация называлась мама Марины– Любовь Ермолаевна, и как можно изменить к ней отношение пока было неясно, но отказываться от своей любви Николай не желал, поэтому таскался с дамами по свадебным и ювелирным салонам. Стало заметно, что Марина провела с матерью определённую работу, и если в интонациях Юдинцева появлялись металлические нотки, то обе дамы сразу шли на попятную. Праздник решено было организовать без пышностей, кринолина и куклы на капоте. Всё торжество должно выглядеть элегантно, с минимумом гостей, но в дорогом ресторане и свадебным путешествием в Испанию. Марина видела, что мамаша страдает от того, что праздник жизни проходит мимо неё, но никто не в силах изменить традицию– молодожёны должны провести медовый месяц только вдвоем. Дату и время назначили, осталось только определиться с гостями. По этому поводу спорили жарко и долго. Невеста отстаивала каждого человека, ей хотелось, чтобы коллеги, друзья близкие и дальние оказались свидетелями её счастливого замужества. Юдинцев без устали отвергал кандидатуры, в конце концов сдался и бросил пригласительные открытки на стол.

– Зови кого хочешь, но не забывай, что ресторан не резиновый. Не забудь вписать моих друзей.

– Как поступим с Гульбанкиным?

– А что мы можем сделать? Он под арестом. Против него все улики. Страшно представить, но скорее всего его приговорят к долгому сроку. Гульбанкина обвиняют в пяти убийствах.

– Что будет с концерном?

– Пока не знаю. Если его посадят, то скорее всего он передаст свои полномочия по управлению другому лицу.

– У него есть такая кандидатура на примете?

– Не знаю. Последнее время мы почти не общались, он то в клинике, то в следственном изоляторе. Пока был на свободе тоже хотел организовать поездку на побережье Средиземного моря.

– И что, один?

– У него появилась женщина. Эдуард, кажется, познакомился с ней в больнице.– Николай задержал взгляд на лице Марины, но оно ничего не выражало.– Он перевёз её к себе в дом, причём с маленьким внуком.

– Вот как?– женщина скривилась в снисходительной ухмылке.– Ему, оказывается, нравятся простушки. Сам из рабоче-крестьянских и в дом привёл такую же. Была бы его воля, то женился бы на своей толстой домработнице. Каждый день бы при свежих харчах находился и платить не надо.

– Ну зачем ты так. Я видел эту медсестру краем глаза, очень приятная женщина. А по поводу Евгении Степановны ты недалека от истины. Всё время выглядела, как старая калоша, а сейчас просто таки расцвела, причёску сделала стильную, над лицом, похоже, косметолог поработал и ногти красным лаком накрашены!

– Странно, при её работе и маникюр, это что-то новое.– Марина отложила ручку и пригласительные в сторону и подняла глаза на Николая.– Тебе надо каким-то образом встретиться с Эдуардом, разведать его планы на случай долгого отсутствия. Не хватало ещё чтобы он приволок в концерн кого-то со стороны.

Во взгляде Юдинцева мелькнуло удивление смешанное с разочарованием. Он присел на стул напротив Марины и медленно подбирая слова сказал:

– Этот концерн основал Гульбанкин. Со временем он пригласил меня, Переверзева и многих других толковых специалистов. В руководстве остались только мы трое, но Переверзев, как ты знаешь, пошёл на должностное преступление благодаря своей крохобористой жене. Только я не желаю превращаться в такого же слизняка. Всё, что я имею сейчас, получил благодаря Эдуарду. Он сам вправе решать, как поступить со своим креслом, со своей долей, со своими акциями.– тон его стал жёстким.– Ты пиши свои статьи и не забивай голову проблемами «Сливочного царства».– Юдинцев поднялся.– А с Гульбанкиным я встречусь, ему сейчас тяжело, он нуждается в поддержке.

В голове Николая мелькнула неожиданная мысль о том, что напрасно он всё это затеял со свадьбой, с кольцами, ресторанами. Он проходил уже через это, зачем переться снова в это болото, ведь из него не вырваться без потерь, как минимум ботинки и штаны останутся на дне. Он тяжело вздохнул, погладил Марину по непослушным кудрям, но ничего не сказал. У него ещё есть в запасе несколько дней, и если проведению будет угодно, всё встанет на свои места.

Шеф великодушно выделил на всё про всё только один день. Завтра нужно передать дело в суд, поэтому они, не теряя времени на новости, кофе и раскачку, прыгнули «по коням» и помчались добывать возможно упущенную информацию. Сначала решено было окончательно перетрясти окружение Караваева, а потом двинуть дальше. Рафик отправился опрашивать соседей, а Шапошников двинул в компанию «Цветущая сакура». Сергей уже был там, когда выяснял алиби Караваева и, казалось, что с этим всё предельно ясно, однако его преследовала мысль, что он упустил какие-то важные мелочи. Вообще такое романтическое название для производства IT технологий казалось странным и неуместным, но чёрт их знает, этих японцев, всё у них со скрытыми смыслами. Многоэтажное здание, где располагалась организация, находилось на шумной улице в деловом центре города. В фойе, помимо турникетов и солидных мужиков в пиджаках, Шапошников заметил видеокамеры. Он показал удостоверение одному из качков, и просил проводить его к начальнику службы охраны здания. В просторном кабинете, скрытый широким экраном монитора сидел мужчина. Шапошников оценил шикарные ботинки, которые торчали из-под стола, и в голове мелькнула мысль, что здешняя зарплата куда выше, чем жалование простого полицейского.

– Что угодно?

Коротко стриженая голова вынырнула из-за экрана и полицейский увидел перед собой подтянутого мужика с колючим взглядом. Шапошников представился и быстро выложил суть своего интереса:

– Я уже был здесь и беседовал с охранниками, однако хочу кое-что уточнить. Расскажите, как устроена система охраны?

– Вас интересует может ли человек зайти или выйти из здания незамеченным?

– Именно!

– Это практически невозможно, если только не перестрелять охрану.– мужик усмехнулся одними губами.– Каждый сотрудник имеет электронную карточку. В случае если такая карточка ещё не готова или утеряна охрана при входе забирает паспорт, и записывает в журнале в какое время сотрудник вошёл и в какое покинул рабочее место. И потом, на входе расположены видеокамеры, и мы в состоянии отследить любое передвижение.

– Сколько сотрудников находится в здании?

– Около двух тысяч человек.

– Как новичок попадает внутрь? Например пришёл устраиваться на работу или курьер, или водопроводчик, скорая помощь или пожарные?

– Хочу объяснить, что по инструкции пройти внутрь можно только по пропускам даже в экстренных случаях. Паспорт не обязателен. Тот, к кому направляется посетитель заранее выписывает пропуск. Экстренные службы контролирует служба охраны, то есть я непосредственно несу ответственность за все передвижения в здании.

– Мне пропуск никто не выписывал.– заметил полицейский.

– А вы и не проходили на охраняемую территорию. Мы находимся с вами на нижнем этаже, а все важные объекты расположены наверху.

– Пожарные выходы имеются?

– Всенепременно! Но они все заблокированы и открываются только в случае непосредственной угрозы– когда срабатывает противопожарная сигнализация.

– Я могу посмотреть по журналу передвижения Родиона Караваева ещё раз?

– Конечно. Мы можем даже сделать копии видео в те дни, когда вас это интересует.

– Буду премного благодарен.

Шапошников несколько минут просматривал журнал, а потом остановил палец на одной странице.

– В эти дни Караваева не было на службе? Это можно как-то объяснить?

– Это не в компетенции службы охраны. Дисциплиной сотрудников занимается непосредственное начальство.

– Ну так я смогу с ними поговорить?

– Одну минуту, я свяжусь с руководством и выпишу пропуск. Таков порядок.

Поговорив с начальством физиономия Шапошникова приобрела глубоко задумчивый вид. Приехав в Управление, он юркнул в кабинет и засел за компьютер. Он снова и снова просматривал видео с камер наблюдения в те дни, когда происходили убийства, но ничего подозрительного обнаружить не мог. Утром Караваев появлялся на службе, а после обеда покидал рабочее место– когда раньше, когда позже, но это не имело значения, потому что все убийства происходили в первой половине дня. Он опять пришёл к выводу, что они напрасно теряют время с этим Родионом. Лишь один момент смущал полицейского: в тот день, когда во Франции был убит Троепольский сотрудник Караваев не находился на рабочем месте. Он отсутствовал три дня по личному заявлению в связи с тем, что после смерти матери исполнилось девять дней и необходимо было организовать поминки. Начальство чутко отнеслось к просьбе отличного сотрудника и препятствий не чинило, тем более, что на жёстком расписании рабочего дня руководители не настаивали. Иногда программисты работали сутками, иногда находились в творческом отпуске. Глаза Шапошникова устали от напряжения и он подумал, что свежий взгляд Рафика увидит то, что он упускает. Сергей достал из кармна сотовый и набрал товарища:

– Ты ещё по соседям?– услышав утвердительный ответ продолжил.– Выясни, Караваев отмечал поминки матери на девять дней? Я потом всё объясню, ты только спроси.

Рафик оставил машину в тени на уже знакомой улице. Дом Караваева находился в частном секторе и полицейский прикидывал с какого объекта начать. Прикидывал недолго и прямиком направился к крыльцу напротив дома Родиона и не ошибся. Дверь открыла пожилая женщина с пронзительно голубыми глазами. Полицейский нацепил на себя мину милейшего и добрейшего охранника порядка.

– Добрый день. Мы могли бы поговорить о ваших соседях Караваевых?

– А что такое?– женщина встревожилась.

– Я из полиции. Как я могу к вам обращаться?

– Елена. Елена Валентиновна.– женщина заправила выбившуюся прядь волос под платок и посторонилась, пропуская гостя в дом.– Проходите на кухню. Я чай поставлю.– она поставила чашки, включила чайник и водрузила на стол корзинку со свежими булочками.– Угощайтесь. Вот только что из печи. Так что вы хотите узнать о Караваевых, и какие проблемы с ними?

– Никаких проблем, просто Родион проходит свидетелем по одному делу. Хотелось бы узнать какая это семья. Выпивают? Сабантуи устраивают? Дебоширят?

– Ой, да что вы. Это семья очень интеллигентная. Я проживаю одна, дед мой помер, дети живут самостоятельно, так вот я с ними сдружилась последние несколько лет. У меня корова, так я им молоко через день носила.– Елена Валентиновна разлила чай и подвинула ближе к Рафаэлю корзинку с выпечкой.

– А сейчас что? Молоко не пьют?

– Да кому там пить? Один Родя остался. Год назад сестру схоронил, а недавно и мать умерла. Милейшие были дамы.

– Они втроём жили?– полицейский махнул рукой, указывая на дом напротив.

– Я особенно не вникала в отношения этой семьи, но знаю, что ни у Роди, ни у его сестры Лидочки личная жизнь не сложилась. Сын всегда проживал вместе с матерью, с девушками гулял, в гости приглашал, но так и не женился. Лида замужем была, но развелась и вернулась в родительский дом. Детей у неё не случилось. Это наверное и хорошо.

– Почему?– Рафик надкусил воздушную булочку и на секунду его мысли заняли вкусовые рецепторы, которые сообщили об аромате ванили и взбитом креме внутри. Откуда-то издалека до него донёсся голос хозяйки.

– А кто бы сейчас воспитывал ребёнка? Вскоре после развода Лидия занемогла. Врачи поставили страшный диагноз рак. Они до последней минуты боролись с недугом, надеялись, что произойдёт чудо и болезнь уйдёт, но этого не произошло. Лидия сопротивлялась из всех сил. Родя на Алтай её возил к какому-то травнику, приглашал всяких шаманок, потом в Германии клинику нашёл, но за месяц до кончины сестра совсем слегла и уже не выходила из дома. Вы же знаете, какая чрезвычайно сильная психологическая связь между двойняшками. Вскоре после смерти дочери слегла и мать. Родиону досталось за это время, он потерял сразу двоих близких людей. Целый год он ухаживал за матерью. Вы представьте себе– молодой мужчина меняет памперсы, моет в ванной, готовит и кормит с ложки больную женщину. Иногда меня просил просидеть пока на службе находился. А так специально работу на дом брал, чтобы рядом находиться.

– Брат с сестрой были близки?

– Куда уж ближе! Они двойняшки. Похожи друг на друга очень. Только что один парень, другая девка. Даже родинки на лице на одном и том же месте. Фамилии разные– Лидия хоть и развелась, но фамилию мужа оставила. Мы её и похоронили не как Караваеву, а как по паспорту– Василевская.

– А сейчас к Караваеву приходят друзья, женщины?

– Ой, после смерти матери, он совсем одичал. Огородом не занимается, трава вырасла, свет в окнах загораживает. Остались у него работа и птицы. Он порой меня просит за ними поухаживать, когда уезжает в командировки. А мне нравятся особенно канарейки. Такое благодушие от их чириканья.

– Часто он отсутствует? Когда он обращался к вам в последний раз?

– Бывает, но не часто.– женщина задумалась.– Последний раз он пришёл вечером, сказал что отлучится по делам на несколько дней то ли в Нижний Новгород, то ли в Екатеринбург. Как раз после смерти матери на девятый день. Я его ещё укорила, что надо бы поминки справить, соседей позвать, а он странно так ответил, мол память дни не считает, как можно самых близких забыть. Ну а я что, моё дело маленькое, три дня канареек слушала, носки внукам вязала в караваевском дворе.

Рафик прихлебнул чай и причмокнул языком:

– Ваши булочки верх совершенства!

Они заговорили на разные темы, полицейский несколько раз возвращал беседу к семье Караваевых, но больше полезной информации не добыл. На всякий случай он заглянул ещё несколько соседних домов, но ничего интересного так же не узнал. Рафик направился в Управление, но по дороге передумал и повернул в другую сторону. Его догадка казалась нереальной и дикой, но он всё-таки решил её проверить. Через два часа он ворвался в кабинет триумфатором и, увидев хмурого Шапошникова, воскликнул:

– Серёга, не грусти, сейчас подниму тебе настроение!– Рафик бросил папку на стол и уселся на стул напротив товарища.– Пока не знаю, что это нам даёт, но слушай. У Караваева была сестра двойняшка. Соседка говорит, что они как две капли похожи друг на друга. Так вот: чуть больше года тому назад в Консульство Германии поступили документы от гражданки Василевской Лидии на получение общеевропейской визы, а через пять дней посольство этой страны, проверив бумаги, выдало заграничный паспорт с вклеенной Шенгенской визой действующей в течение трёх лет. Вроде ничего удивительного кроме одного– документы поступили за три дня до смерти Василевской. Через пять дней пакет готовых документов с курьером был доставлен по адресу, указанному в накладной, а именно по адресу проживания Караваева.

– Подожди, я что-то не улавливаю, а кто такая Василевская?

– Это и есть сестра двойняшка Караваева. Она была замужем, но после развода оставила фамилию мужа.

– Ну что в этом интересного?– Шапошников лениво зевнул, от долгого просмотра видео его неумолимо клонило ко сну.

– Да проснись ты! Соседка сказала, что за месяц до кончины, Лидия настолько плохо себя чувствовала, что уже не выходила из дома. А тут, представь себе, за три дня до смерти она появляется в Консульстве и сдаёт документы!

– Да сдать мог брат, мать! Что в этом такого?

– Сразу видно, что ты в Европу ни разу не посещал. С 2015 года Евросоюз ужесточил визовый контроль и ввел обязательную дактилоскопию.

– Ты полагаешь, что женщина была не в состоянии это сделать?

– Да она в агонии уже лежала, на сильнодействующих наркотиках!

– Вот как!– Шапошников оживился.– И каким образом пальчики попали на цифровую фотографию?

– А кто сказал, что пальчики именно покойной?

– Что?– Сергей изумился своей догадке.

– Вот именно, по данным миграционной службы, через год этот паспорт отправился в Германию и вернулся уже из Франции через три дня в Санкт-Петербург.

– Получается кто-то прилетел в Германию, оттуда поездом или самолётом переправился во Францию, а уже потом вернулся в Питер! Как раз в те дни, когда в Байонне был убит Троепольский?

– Ты прав, дружище! Осталось только выяснить, кто настолько похож на Лидию Василевскую, что беспрепятственно выдал её за себя, сдал отпечатки пальцев, потом получил паспорт.

– Но я был уверен, когда оформляется свидетельство о смерти, тогда ЗАГС забирает российский паспорт.

– Российский забирает, а заграничный нет!

– Но этого не может быть.– снова засомневался Сергей.– положим за границу он летал по поддельному паспорту, но на время остальных убийств он находился на службе. Алиби у него! Я на миллион раз видео просмотрел. Хочешь, ты глянь свежим глазом.

Они уткнулись в монитор и вскоре обоим стало понятно, каким образом преступник покидал здание. Шапошников нетерпеливо подскочил:

– Я за ордером на обыск и на арест.

Когда Родион открыл дверь и увидел на пороге полицию, в его глазах мелькнула лишь тень удивления. Ни испуга, ни паники, ни истерики, ни дрожи в руках и голосе. Он увидел знакомое лицо Рафика и обратился именно к нему:

– У вас есть ордер?

Полицейский показал бумагу и открыл было рот, чтобы сказать обязательные в таких случаях слова, но Караваев перебил его:

– Я могу попросить соседку присмотреть за моими птицами?

– Не волнуйтесь, я её предупрежу.

Рафика сбивало с толку такое самообладание и он подумал, что если бы не улики и доказательства, то добиться признания от этой безмятежной Фудзиямы вряд ли получилось. В это время Шапошников оформлял документы на освобождение из-под стражи Гульбанкина. Это можно было сделать и утром, но Сергей знал, что минута проведённая в застенках приравнивается целой жизни. Эдуард проверил личные вещи, расписался в бумагах и посмотрел на полицейского, не решаясь спросить. Шапошников понял его состояние.

– Вы свободны, но позже должны дать показания, так что пока не уезжайте из города.

– Да, конечно.– он рассеянно кивнул. Могу я попросить вас кое о чём? Вы не одолжите мне денег на такси? Просто сил нет ждать, когда за мной приедет машина, да и телефон сдох.

– Не вопрос.– Сергей положил на стол купюры и подумал, что всё когда-то происходит впервые и даже то, что миллионер занимает мелочь на проезд у простого мента.– Этого хватит?

– Спасибо.

Гульбанкин рассовал по карманам свои вещи и направился к выходу, тут дверь отворилась и на пороге, в сопровождении Рафика показался, одетый в наручники, Караваев. Два игрока встретились глазами. Немая сцена длилась всего пару секунд. Эдуард Аркадьевич как будто задохнулся в душном кабинете, он порывисто двинулся наружу, бросив через плечо:

– Надо уметь останавливать игру.

Ничего не нарушило невозмутимости и спокойствия Родиона, он лишь протянул свои руки и попросил:

– Может вы меня отстегнёте? Уверяю, никуда не убегу.

Рафаэль с Шапошниковым переглянулись и Рафик, указав Родиону на стул, снял наручники.

– Надеюсь вы понимаете, что без веских доказательств вы бы не оказались здесь в качестве подозреваемого.– Шапошников сделал паузу в надежде услышать хоть какую-то реплику, но Родион молчал. Он уставился в окно и взгляд его выражал пустой, чёрный квадрат Малевича.– Хорошо. Уже вечер и чтобы не тратить зря время начну рассказывать я. Всё началось больше года тому назад, когда тяжело заболела ваша сестра. На лечение понадобились средства, вы, скорее всего нашли большую часть денег, но этого не хватало. Тогда, с помощью приятеля Эдуарда Гульбанкина, вы решили испытать судьбу. Скорее всего поверили в утверждение, что новичкам всегда везёт, но не в вашем случае. В тот день компанию составляли прожжённые игроки, которые «играючи» обчистили ваши карманы до дна. Для вас случилась личная трагедия– вы потеряли все накопления, а вскоре скончалась и родная душа. За несколько дней до смерти Лидии, вы провернули ещё одно дело. Скорее всего тогда вы ещё не представляли, как может это пригодиться, но сознательно пошли на подлог. На имя Василевской были готовы документы для получения Шенгенской визы, и вы, переодевшись в женское платье и парик, отправились в Консульство, заполнили анкету, сфотографировались и прошли процедуру дактилоскопии. Сотрудники ни в чём не заподозрили симпатичную даму, ведь вы один в один похожи на свою сестру двойняшку. План мести зрел давно, но вы не решались его осуществить, я думаю благодаря тому, что на руках оставалась больная мать. Когда последний близкий человек ушёл из жизни, уже ничто не в состоянии было вас удержать. Да, хочу оговориться, благодаря вашим уникальным способностям в сфере IT технологий вы имели возможность отслеживать каждого интересующего вас человека через социальные сети, банковские системы, сайты продаж авиа и железнодорожных билетов. Вы взяли отгулы на работе, якобы для поминок матери, а сами по паспорту сестры улетели в Германию. Не потому что хотели замести следы, а потому что по Шенгенскому соглашению первую страну, которую должен посетить обладатель визы, является страна, выдавшая Шенген. Мы проследили ваши передвижения: сначала путь лежал во Франкфурт, потом самолётом в Бордо. Дальше следы теряются, но можно предположить, что автобусом или поездом вы добрались до Байонны. К дому Троепольского подъехали на такси. Да, кстати, вы оставили отпечатки пальцев на деревянной спинке кресла, где обнаружен труп. У французов, конечно, в базе данных таких нет, а вот мы выяснили, что они принадлежат вам.