Текст книги "Доброе слово"

9

Близится Новый год. Он уже завтра. Мать сказала-спросила:

– Я к знакомым пойду встречать. А ты у бабушки будешь?

Колька молча кивнул. Ну что же ему орать было ей, что он хочет встречать Новый год с матерью, с бабушкой. С отцом!..

Он молча кивнул. И пошёл к бабушке. У неё уже стояла старая искусственная ёлка, но пахло и настоящей хвоей – оттаяли подобранные на ёлочном базаре и стоявшие теперь в вазе ветви…

Бабушка готовила в кухне. Телевизор что-то бухтел непрерывно и негромко. Колька повесил на ёлку и ветки игрушки – стеклянные шары, шишки…

Ему вспомнился давний Новый год…

Он учился в первом классе, и были первые в его жизни зимние каникулы. В то утро мать повела его в театр на ёлку, и там было очень весело. Сначала Баба Яга и Леший притворились Снегурочкой и Дедом Морозом, а потом пришли настоящие и прогнали их. Все дети водили хоровод вокруг ёлки, и Дед Мороз раздавал подарки из своего большого красного мешка.

Кольке очень понравилась Снегурочка – внучка Деда Мороза. Она была очень красивая в белом блестящем платье.

Он читал Деду Морозу стихотворение: «Белая берёза под моим окном…» И представлял ту старую корявую берёзу, что растёт во дворе их дома, в самом углу, за мусорными баками. Когда снег прикрывает её искалеченные, наверное, при строительстве их дома, полуобломанные ветки и каждая снежинка искрится на солнце – она красива, эта берёза… И Дед Мороз вручил ему за то стихотворение большую шоколадную конфету.

Из театра они с мамой пошли на площадь, где всегда стоит самая большая в городе ёлка, делается ледяная горка и разные смешные фигуры из снега.

Там все смеялись и кричали. Даже взрослые катались с горки и смеялись. И Колька – медвежонок в лохматой шапке и шубейке – катался и смеялся. А потом мама сказала, что пора идти домой, а ему не хотелось. И мама сказала, что если он не будет слушаться, то Дед Мороз не положит подарок под ёлку, которая стоит дома.

И они пошли домой. И Кольке казалось (да он точно знал!), что было вовсе не пора идти домой, просто мама замёрзла. А вот покаталась бы с горки и не замёрзла бы, ведь другие взрослые катались. Если бы с ними был папа, они бы обязательно прокатились. Но папы с ними не было… Да, и тогда тоже не было папы. И как ни было весело в театре на ёлке, на горке – он, семилетний Колька Журавлёв всё время помнил, что папы нет. И не понимал почему его нет… Ведь он всегда был. И как это – Новый год без папы. И он спросил. И мама сказала, что папа уехал…

Но никуда он тогда ещё не уехал, это теперь он уехал… Из кухни просто одуряющее пахло какой-то вкуснятиной бабушкиного приготовления.

Тогда тоже вкусно пахло. Мама готовила. И всё близился и близился волшебный праздник.

Когда наступил вечер и стало темно, мама накрыла стол и зажгла свечи. (Да-да! Было и такое в их жизни – новогодние свечи!)

И в это время кто-то позвонил в дверь. И когда мама открыла – на пороге стоял Дед Мороз. Большой, в длинной красной шубе, в красной шапке, с густой белой бородой. «Здесь живёт мальчик Коля?» – спросил Дед Мороз, а Колька испугался и не мог ответить, и мама сказала: «Здесь». «Получайте подарки!» – и он достал из мешка подарки. В бумажном пакете были конфеты, яблоки и мандарины, а в большой картонной коробке оказалась игрушечная железная дорога! Потом Дед Мороз достал какую-то маленькую коробочку и подал маме, а ещё большую зелёную бутылку, с горлышком завёрнутым в блестящую бумагу (Колька уже знал – это шампанское). «Да не надо мне ничего!» – сказала мама. А Колька закричал: «Мама, это же Дед Мороз, если ты не возьмёшь, он больше никогда-никогда не придёт!» Тогда мама взяла коробочку и бутылку и сказала: «Ну, заходи, Дед Мороз».

И они водили хоровод вокруг ёлки и пели: «В лесу родилась ёлочка…», и пили чай с тортом. (Колька и понимал, что это папа, и одновременно верил, что это Дед Мороз и был самым счастливым человеком на всей земле в тот вечер).

…От воспоминания того счастья у Кольки и сейчас… как-то защекотало на душе, что ли – и радостно, и зареветь хочется…

А потом мама сказала: «Коля, тебе пора спать». И Дед Мороз сказал: «Да, детям пора спать». И он не мог не послушаться, и пошёл в свою комнату, но коробку с железной дорогой взял с собой, положил рядом с кроватью на стул.

«А что, если Дед Мороз ещё что-нибудь под ёлку положил? Надо сходить проверить…» – подумал он вдруг, вылез из-под одеяла, тихонько вышел в коридор и увидел на вешалке длинный красный халат, а рядом висела папина шуба из искусственного меха. Коля улыбнулся, зачем-то потрогал шубу и снова ушёл в свою комнату.

…Он и сейчас улыбнулся, и пошёл в кухню, помогать бабушке Зине, носить вкуснятину на стол в комнату.

10

Колька шёл домой. Зимние каникулы, тренировки сегодня нет – он никуда не торопится…

В почтовом ящике Колька увидел конверт. Уже знал, что от отца, больше ни от кого к ним и не ходят письма, достал побыстрее. И с удивлением прочёл: «Николаю Журавлёву». Впервые отец написал не матери, ему, Кольке, лично.

Колька всё же сдержался, не распечатал конверт прямо здесь, на лестнице, взбежал до квартиры, открыл замок, включил свет в прихожей, и, затаив дыхание, оторвал тонкую полоску с правой стороны конверта, вытащил сложенный вдвое листок, разлинованный в клетку.

«Коля, здравствуй. Ты уже большой, почти взрослый, и я хочу поговорить с тобой, как с большим. Знаю, что ты теперь занимаешься боксом – это хорошо, не бросай. Но подумай – для чего занимаешься. Спорт сделает тебя сильным. Но сильный человек должен быть великодушным, уметь прощать. А побить более слабого – чести не прибавит. Ну, это я так, к слову. Надеюсь, что и учиться в школе ты станешь лучше. Надо, сын, надо учиться, знания получать, чтобы правильно выбрать жизненный путь.

Мне осталось находиться здесь меньше года. Скоро увидимся. На маму не обижайся. Жму твою добрую боксёрскую руку. Папа».

У Кольки перехватило дыхание. Никогда отец с ним не говорил так. Он, Колька, даже и не знал, что его отец может вот так говорить. Он не видел отца почти четыре года, не слышал его голоса. А сейчас, будто бы папа рядом с ним, говорит. Его живой голос рядом.

Он мало помнил отца. Утром тот уходил на работу, вечером приходил с работы. Иногда, превозмогая себя (это чувствовалось), свою усталость или занятость какими-то своими мыслями, о чём-то говорил с Колькой. А один раз взял его на рыбалку. Да. И это самое главное воспоминание о нём, об отце. Он и сегодня помнит то утро в мельчайших деталях. Они вышли из дома рано, розовый полукруг солнца поднимался между домами, заливал всё неверным, розоватым светом. Было очень тихо, и воздух был чистый и холодный. За ближайшими гаражами стали искать червей. Колька держал в руке приготовленную с вечера банку из-под консервов. Отец поднимал старые, полусгнившие доски и Колька едва успевал хватать червяков, быстро уползавших в свои норы. «Держи его, держи, Колька, – приговаривал отец. – Вон – какой жирный. На такого и щуку поймать можно…» Кольке было смешно от этих слов и радостно от того, что папа говорил им, что они идут на рыбалку. В непривычно пустом, наверное, самом первом утреннем автобусе доехали до реки, спустились с высокого берега к воде… Папа почти всё время молчал. Но он был рядом, и он хотел быть рядом с Колькой, и он был рад (и это чувствовалось), что сын рядом с ним… Одно удилище у них было. Второе, отец срезал тут же – подходящую ветку от ивового куста. Привязал лески со снастью. Колька сначала не мог насадить червя. Боялся. Отец насадил. «Поплюй, чтоб жирней был», – сказал сыну. И Колька послушно плюнул на червя. А когда отец закинул свой крючок, не поплевав на наживку, удивился: «Папа, ты что, у тебя же червяк-то не жирный!» «Точно, забыл!», – хлопнул себя по лбу отец. Но тут же – показал пальцем туда, где была закинута Колькина снасть. «Эй, рыбачок, поплавок-то где?» Колька глянул – поплавка не было видно! Схватил удилище и почувствовал, как натянута леска. И потянул, медленно, неумело. Но рыба глубоко заглотила крючок, не сорвалась. И был это маленький ёршик. «Папа, рыба! Папка, я поймал рыбу!..» Второго червя Колька насадил уже сам… Неплохо порыбачили в тот день – с десяток ершей и плотвичек поймали…

Потом вернулись домой. Потом Колька уже не помнил ничего. А потом отец «уехал»…

И сейчас, держа в руках письмо отца, читая его слова, вспоминая тот давний день, Колька понял, что ведь отец тогда прощался с ним на долгие годы, знал уже, что скоро посадят. (Колька и до сих пор не знал, за что сидит отец, но догадывался, что за кражу). И, вот же странное свойство памяти, а может, это и не память, нечто другое, вспомнив ту рыбалку, Колька вспомнил и странного священника-рыболова, и понял, что хотел бы снова увидеть его, и, как-нибудь при случае, зайдёт в ту церковь, интересно ведь, какой он, тот весёлый батюшка, там…

Всё это в единый миг пронеслось в Колькиной голове. И с зажатым в руке письмом он вбежал в свою комнатушку, уткнулся в подушку лицом и лежал так, не двигаясь…

Щёлкнул замок, хлопнула входная дверь. И ещё не видя, Колька понял, что мать пьяна… Вот она, стараясь не шуметь (но слышно, как скользит по обоям стены её ладонь) прошла в другую комнату и затаилась там. И, может, впервые в жизни не обида, а жалость к ней, стыдящейся собственного сына, (и это, что стыдится она, он понял сейчас) захлестнула душу… Он встал, сунул письмо в карман брюк, взял сумку со спортивной формой, тихо вышел в прихожую, оделся и вышел из квартиры.

У его группы сегодня тренировок нет, они тренируются через день, но он пошёл в спорткомплекс, на тренировку.

Игорь Степанович был в спортзале. Тренировались взрослые. Быстров проводил для них «кубинскую» тренировку на выносливость, стоял с секундомером в руке, и спортсмены по его команде переходили от снаряда к снаряду. Увидел, заглянувшего в зал Кольку:

– Привет. Ты чего?.. Время! Переход!..

– Позаниматься хочу.

– Я освобожусь через пятнадцать минут, поговорим… Работаем! Работаем!..

Когда закончилась тренировка, Колька снова заглянул в зал.

– Ну, чего?

– Можно мне сейчас одному потренироваться?

– Потренироваться? Правильно, к соревнованиям надо серьёзно готовиться. А уроки-то сделал?

– У нас каникулы, – ответил Колька.

– Точно! – Быстров хлопнул себя по лбу. – Ну, давай, переодевайся, жду.

Полтора часа гонял его безжалостно тренер: разминка, работа «на лапах», на лёгкой «груше», на тяжёлом «мешке». Вымотался Колька, как в первый день, давно уж так не уставал, но сейчас ему этого и хотелось.

Сидели потом на скамейке, и Быстров спросил:

– Что у тебя случилось? Расскажи, если не секрет.

И Колька рассказал про отца, достал из кармана сумки письмо, показал:

– Вот, получил сегодня.

Быстров прочёл.

– Правильно отец-то всё говорит… – И вдруг спросил: – Знаешь такого писателя Джека Лондона?

– Слышал.

– Возьми в библиотеке, почитай. У него есть рассказ – «Мексиканец», про боксёра. Тяжелейший бой тот мексиканец выиграл. Потому что у него была цель.

Цель, которая выше бокса, выше спорта. Вот если будет такая цель, будешь чемпионом. Правда, тогда для тебя и чемпионство будет не важно. – Он говорил, будто бы уже и не для Кольки, а для себя, проговаривал то, о чём, наверное, серьёзно думал. – Цель должна быть настоящая, высокая. Низкие цели не обладают волшебным свойством будоражить кровь! – Последние слова он произнёс весело и даже рукой взмахнул. – А потом уже буднично добавил: – Всё-таки, каждый день тебе пока рано заниматься. И учёбу не забрасывай… Дай-ка ещё конверт…

Колька протянул конверт, и Быстров глянул на адрес.

– У меня один знакомый, кажется, туда ездит… Я уточню… Ладно, давай, счастливо. Беги домой – вон уж темнотища на улице-то.

11

Вот и каникулы кончились…

Утром Колька встретился с Костей. Бежали по снежной дорожке в парк. Снег взвизгивал под подошвами. Воздух холодный, чистый, бодрил, как запах нашатырного спирта… В парке в движении и на месте отрабатывали удары и уклоны, по очереди подтягивались на покосившемся турнике… А потом… Костя вдруг сорвал с головы Кольки вязаную шапку и кинул далеко в сугроб. А Колька, сам не ожидал от себя такого, сорвал его шапку и кинул вверх. И Костина шапка повисла на ветке тополя метрах в трёх над землёй.

Оба молча поглядели друг на друга и… засмеялись…

– А ты это зачем? – спросил Колька, когда уже сходил по пояс утопая в снегу, за шапкой.

Костя пожал плечами:

– Так… реакцию хотел проверить. Проверил, на свою голову. Помогай шапку-то достать, а то – уши замёрзли.

Колька присел под деревом, Костя встал на его плечи. Колька держал его за щиколотки и поднимался, Костя придерживался за ствол. Схватил шапку и спрыгнул в снег.

– Тебе Быстров говорил про рассказ «Мексиканец»? – спросил вдруг Костя.

– Да.

– А-а… Ясно. Мне тоже говорил перед первыми соревнованиями. Но он, вроде, не всем говорит-то…

– А ты читал? – Колька спросил.

– Да.

– Про чего там?

– Сам прочитаешь… Побежали…

Они неспешно бежали по дорожке парка. Ещё круг – и по домам… Уже начали выгул собачники. И далеко не у всех питомцы с намордниками – так, что бегать стало не очень-то приятно…

Этого человека они видели минут пятнадцать назад, когда только прибежали в парк. Тогда он, пошатываясь, явно пьяный, вальнулся на заснеженную скамейку. Он и сейчас там лежал… И под скамейкой валялась его меховая шапка… Такса обнюхала шапку, ткнулась носом в свесившуюся руку человека. Хозяин окликнул:

– Фу, нельзя, – отозвал таксу, а на лежавшего человека даже не взглянул.

Колька уже пробежал мимо. Костя окликнул:

– Подожди.

Он остановился у скамейки и стал трясти человека. Тот что-то мыкнул, но не отвечал…

– Ты чего, Костя? Пьяный же… – удивился Колька. А Костя на него удивленно посмотрел:

– Ну, и что? Он же замёрзнет… – И опять стал трясти мужика за плечо… Тот что-то мычал… Костя посадил его. Кольке скомандовал: – Держи, чтоб не падал. – Вытащил из кармана куртки мобильный телефон, набрал какой-то номер, сказал: – Здравствуйте, это Костя, сын капитана Разуваева. Да-да… Здесь человек. Ему плохо, он прямо на снегу лежит. Уже давно. Срочно надо машину. Хорошо, ждём!.. Сейчас приедут, – удовлетворённо сказал Кольке и стал теребить снова мужика (а был это, точно, бомж – бородатый, обросший, в старой драной шубе, несло от него какой-то сивухой), даже по щекам хлестнул, уши тереть начал. И тут мужик вроде очнулся, захлопал глазами, застонал… Кольке было немножко страшно и очень неприятно находиться рядом с этим бомжом. А Косте – аккуратисту и чистюле – будто и ничего, будто он и не чувствует этой вони…

С дороги в парк свернул полицейский уазик, остановился у скамейки. Из машины вышли крепкие ребята полицейские. И один из них, с лычками на погонах, протянул Косте руку:

– Привет, Константин. Чего тут?.. О-о… Да мужика-то спасать надо. Ну, давай, – кивнул своему напарнику, – взяли. Они подхватили мужика под руки и почти волоком (он пытался переставлять ноги) доставили к машине, втолкнули внутрь.

– Ну, давайте, боксёры, – полицейские пожали мальчишкам руки. – Жизнь ведь спасли бедолаге, – кивнул на машину полицейский с лычками на погонах.

– У отца служил, – сказал про него Костя, когда машина отъехала. И сам вдруг, без вопросов сказал: – Ведь так с любым может быть, с любым человеком. И не важно – кто он. Нужно помогать, нужно…

Кольке стыдно стало. Он, между прочим, вспомнил и тот случай, когда оставил в подвале обнюхавшихся клеем парней. Утешало только то, что их наверняка нашел тогда тот толстый мужик, от которого Колька убежал. Да и видывал их Колька с тех пор не раз, но каждый раз уклонялся от разговоров с ними…

Они подбежали к перекрёстку, у которого всегда расставались. Пожали руки.

– До встречи на тренировке!

– Пока!

…А в школе Колька сразу пошёл в библиотеку.

Библиотекарь – полная, с очень кудрявой головой женщина, имя которой Колька если и знал то, уже давно забыл, укутанная в цветастую шаль, в строгих очках, явно удивилась, увидев его. Года три точно он здесь не был. Не читал. Не хотелось. И опять вспомнилось, как впервые, в первом классе сюда пришёл, как в сказку – ряды книг, и этот книжный запах. И он долго-долго выбирал свою первую библиотечную книжку. И даже сейчас помнил её – большая, в твёрдой цветной обложке. Сказки Пушкина… А дома было много книжек (и сейчас в шкафу валяются). Отец, наверное, с получки – приносил целыми пачками маленькие красивые книжки с картинками. Колька раскладывал их на диване. Не торопясь, просматривал каждую. Потом просил почитать маму или отца… Когда же это было-то? Ведь ходил он и в детский сад…

– Мне Джека Лондона надо! – сразу Колька сказал.

– Давай-ка я тебя сначала запишу, – строго ответила библиотекарша. И долго записывала – имя, отчество, класс… Кольке не терпелось книжку получить.

– Вот, теперь говори, что хочешь взять, – заполнив карточку, сказала эта занудная библиотекарша.

– Джека Лондона, – повторил Колька.

– А что Джека Лондона? – опять она спросила.

– Рассказ такой есть – «Мексиканец», – почему-то смутившись, сказал Колька.

– Вот на той полке посмотри, – женщина указала на один из стеллажей.

А и много же написал этот Джек Лондон! Вот – рассказы. Колька открыл оглавление. Ага, есть, «Мексиканец».

– Для уроков-то ничего не хочешь взять? – ещё спросила библиотекарша, вписывая в карточку название книжки.

– Нет!

– Тогда вот здесь распишись. Книжка выдаётся на десять дней…

Колька коряво, торопливо расписался, сунул изрядно затёртую книжку в сумку. Буркнул: «Спасибо» и нечаянно хлопнув дверью, выбежал из библиотеки.

Дома сразу стал читать. Сначала – не очень интересно, про какую-то «хунту», что-то про революцию… А этот Ривера – интересный парень. Где же он деньги-то возьмёт? И когда же про бокс? Ага, вот начинается… И он уже не отрывался, не пропускал ни строчки, ни слова, читал будто в какой-то горячке… «– Я побью Уорда. – Это было все, что он сказал.

– Откуда ты знаешь? Видел ты когда-нибудь, как он дерётся? – Ривера молчал.

– Да он положит тебя одной рукой, с закрытыми глазами!

Ривера пожал плечами.

– Что, у тебя язык присох, что ли? – пробурчал директор конторы.

– Я побью его».

Будто уже сам Колька упорно повторял этим людям – я побью его, я побью его…

«– Победитель получит всё, – угрюмо повторил Ривера».

«Победитель получит всё», – упорно повторял Колька.

И вот – бой! Они все против него, против Риверы. Они все за этого Дэнни… И этот Дэнни действительно прекрасный боксёр. И всё равно я побью его. Я побью его! Потому что победитель получает всё, потому что эти деньги нужны революции… Я не упаду, я выстою… А теперь и ты получи, красавчик Дэнни! Негодяи, они подсуживают. Они дают отдохнуть этому Дэнни… И он опять бьёт и бьёт Риверу. И я – Ривера, я – Колька Журавлёв, ухожу в глухую защиту. Стоять, стоять, не падать. И вот он мой миг! Ты думаешь, что Ривера уже побеждён, что он действительно бессильно опустил руки?..

«Ривера этим маневром усыпил его бдительность и сам нанёс ему сокрушительный удар в челюсть. Дэнни упал. Три раза он пытался подняться, и три раза Ривера повторил этот удар. Никакой судья не посмел бы назвать его неправильным».

Колька был потрясён.

Немного успокоившись, он снова, уже без пропусков, внимательно стал читать рассказ…

Потом он прочитал и все остальные рассказы из сборника. Потом, взял другую книжку Джека Лондона.

Он ходил в школу, тренировался, разговаривал, что-то ещё делал – всё это будто бы от одного рассказа Джека Лондона до другого. Такого ещё не бывало с ним. Разве что, в тот день, когда он впервые сам прочитал книжку…

…А потом настал день соревнований.

Перед соревнованиями было взвешивание. Вес прикинули ещё накануне, после тренировки. Колька оказался в одной весовой категории с Костей и Вовкой Поповым.

– Что ж, надеюсь увидеть двоих из вас в финале. Думаю, кроме вас в категории ещё человека четыре будет из других клубов, – сказал Быстров.

И вот взвешивание в вестибюле спорткомплекса. Толчея – спортсмены, тренеры, судьи. Будущие соперники уже присматриваются друг к другу. В зале бегают с десяток «сгонщиков»: натянули на себя всё что можно – спортивные костюмы, уличные куртки, шапки, тёплые носки и даже рукавицы, – потеют, сбрасывают последние лишние граммы.

Круглый, но при этом очень подвижный судья на взвешивании выкрикнул их весовую категорию.

– Ну, пошли, – сказал Костя и первым шагнул к весам, Попов за ним. Колька скинул спортивные штаны и, как и все, в одних трусах подошёл к весам, поёживаясь то ли от холода, то ли от внимательных взглядов незнакомых, из других спортивных клубов, ребят. Он осторожно встал на платформу медицинских весов, ещё выдохнув при этом, как советовали приятели. Вес у него вчера был тютелька в тютельку, и вечером он ничего не ел, но всё равно боялся, что не войдёт в категорию.

Стрелка качнулась вверх и замерла посередине.

– Норма! – громко сказал судья. – Документы.

– Что? – холодея внутренне, спросил Колька.

– Паспорт.

Паспорт Колька получил полгода назад, когда исполнилось ему четырнадцать. Есть у него паспорт. Дома. А ведь тренер предупреждал, что нужно обязательно взять паспорт. И Колька приготовил его с вечера, но почему-то не сунул сразу в карман, а оставил в комнате на столе…

– Я забыл…

Быстров сидел рядом с весами за столом, записывал тех, кто прошёл взвешивание. И Колька обернулся к нему, за помощью, но тренер отвернулся, не глядел на него.

– Твой орёл? – спросил судья у Быстрова.

– Мой, мой…

– Ну, так запиши его, – негромко сказал судья.

– Нет. – Быстров взглянул на часы. – Так, Журавлёв, до окончания взвешивания ровно один час. Бегом за паспортом. Если не успеешь – закончатся для тебя соревнования.

Ошарашенный, обиженный отошёл Колька от весов. Это обращение по фамилии, и, как ему показалось, равнодушный взгляд Быстрова…

– По мобиле-то брякни – пусть принесёт кто-нибудь из дома, – посоветовал Вовка Попов. И Колька вмиг покраснел. Нет у него мобильного телефона. У всех ребят и в секции и в школе есть, а у него нет. Был, да мать, как-то, спьяну, что ли, сунула, не поглядев карманы, его куртку в стиральную машину. Хотел в ремонт сдать – оказалось, что дешевле новый купить. Самый простенький, дешёвый купить (деньги-то есть у него)? Так засмеют, лучше уж никакого… А на приличный телефон – откуда деньги? Нет у них лишних денег. Мать-то опять не работает. Колька и поесть-то ходит к бабушке в последнее время.

– Нет никого дома, – буркнул в ответ Попову и стал торопливо одеваться.

– Да не суетись ты, успеешь, – сказал, успокаивая, Костя.

Колька летел по улице, прокатывался по «ледянкам», расставив руки, не обращая внимания на прохожих, на красный свет перебежал дорогу и минут через пятнадцать был дома. Ворвался в квартиру. Паспорта на столе не было. Мать спала в своей комнате – вернулась откуда-то только под утро. И Колька не хотел будить её, сунулся туда, где обычно лежали все документы – в ящик комода. Нет паспорта… В отчаянии бросился к матери.

– Мама, мама… – тронул её за плечо. – Мама!

– Чево? – не открывая глаз, проговорила мать.

– Паспорт, паспорт мой где? На столе лежал. Мама!

– В серванте. Я убрала…

Схватив паспорт, Колька бросился из квартиры. Взглянул на часы в кухне – почти сорок минут в его распоряжении. И он немного успокоился, уже не бежал – шёл торопливо.

– О! Колян! – от коммерческого киоска двигался к нему расхлябанной походочкой тот парень, дружок Зубы, что приходил ещё к школе. А у киоска и сам Зуба стоял, с интересом глядел – что будет? И ещё двое с ним.

– Колян, должок-то остался за тобой.

– Я всё отдал, – Колька взглянул на Зубу, но тот как раз отвернулся в этот момент.

– Не всё. А проценты? – Он подходил всё ближе – года на три старше Кольки, высокий, плечистый, самоуверенный, в кожаной куртке с меховым воротником, но без шапки. – Ты оборзел, Колян…

И когда он приблизился на метр, Колька не стал ждать, шагнул к нему, и пружиной вылетела правая рука в подбородок парня. И он рухнул плашмя. Колька обернулся к Зубе и тем, что были с ним, готовый к драке, готовый сейчас биться до конца… Зуба усмехнулся, кивнул, махнул рукой – иди, мол.

И Колька пошёл. И хотя сейчас уже надо было бежать, чтобы не опоздать на взвешивание, он не бежал, шёл, пока не свернул за угол, а потом уж рванул…

– Пулей записываться! – прикрикнул судья, увидев Кольку.

Колька подал паспорт Быстрову, тот развернул его, внимательно, будто и не знал раньше, прочитал имя, фамилию, год рождения, записал в протокол. Кольке вдруг даже смешно стало – тренер своими неторопливыми движениями напомнил ему кудрявую школьную библиотекаршу.

– Переодевайся и беги разминаться, – спокойно сказал Быстров и вернул паспорт.

И опять в Кольке обида на тренера вспыхнула – мало того, что гонял его попусту за паспортом, так и сейчас говорит равнодушно, будто не со своим учеником, будто не бежал Колька сломя голову домой. (А если бы он ещё про драку знал! Хотя, какая драка, не было же никакой драки!)

А Быстров, видно почувствовав его обиду, сказал мягче:

– Давай, Коля, готовься… Урок тебе сегодня – дисциплина есть дисциплина.

– Колька, здорово!

Он обернулся и увидел Олега Окунева. Вот уж не ожидал. Да и ещё трое парней из его класса. И, что уж самое неожиданное, и от чего Кольку сразу в жар бросило, и лицо его (он знал это) залило краской – Светка Полякова с ними.

– Вот, пришли поболеть за тебя.

– Ну, и болейте, – почему-то разозлившись, бросил им Колька и пошёл в зал.

«Ну чего вот припёрлись? И так тут… И как узнали?.. Да афиши же висят по всему городу… А Светка-то чего?..»

– Мандраж? – ткнул его локтем Костя. – Это у всех. Просто, опытные умеют не показывать его. Нас Быстров в разные подгруппы раскинул, а с Поповым ты в одной… Ну, пошли разминаться…

Костя и секундировал ему в первом бою. Быстров сбоку наблюдал.

– Он тоже новичок, не переживай… – шепнул Костя.

– Боксёр готов? – строгий голос рефери.

– Готов… Всё, давай, пошёл! – Костя хлопнул Кольку по плечу, придавил рукой канат, и вышагнул из ринга.

В этот момент Колька почти не понимал, что происходит – всё, как в тумане, все звуки, как сквозь вату.

– Бокс!

И Колька сразу пропустил два удара в голову – справа и слева. А пока поправлял съехавший на глаза великоватый шлем (своего не было, выбирал вчера из тех, что принёс из тренерской Быстров), нахватал ещё оплеух.

– Руки на место! – услышал. И эта, ставшая привычной за десятки тренировок, команда Быстрова привела его в чувство.

Прикрыл голову, начал двигаться «в челноке», пропустил мимо себя пару ударов противника, ставшего уже чересчур самонадеянным, и, наконец-то, ударил сам, и достал.

Тут и раунд закончился.

Костя подставил табуретку, обмахивал полотенцем и говорил:

– Всё хорошо. Выстоял. Почувствовал его. Теперь он твой. Сразу начинай работать так, как в конце раунда делал. – Костя подтянул ремешки на его шлеме и толкнул в спину. – Давай!

И Колька дал, без раскачки сам, первым начал работать и несколько раз неплохо попал, хотя и сам словил пару несильных, но точных ударов в шлем. И всё равно, он и сам, чувствовал, сейчас он был явно сильнее.

– Колян, давай! – услышал крик с балкона. Болельщики проснулись. А когда проигрывал – молчали.

– Жми, Колька!

Второй раунд, кажется, по очкам остался за Колькой.

– Молодец, твой раунд. В третьем также отработай – и всё… – Говорил Костя, обмахивая его полотенцем и обтирая с лица пот, заливавший глаза.

– Третий раунд!

– Журавлёв, давай! – крик с балкона.

Колька махнул рукой одноклассникам и шагнул на противника.

И вот сейчас, в третьем раунде, он уже был совершенно спокоен. Предвидел все шаги соперника, знал, что тот будет делать в следующее мгновение. И это было очень странное ощущение, и радостное, и Колька готов был закончить этот бой – вызвать противника на атаку, перехватить её, загнать соперника в угол…

А с балкона кричат:

– Ко-ля! Ко-ля!.. – Светка Полякова больше всех старается.

– Спокойно, Коля, не увлекайся, – отрезвил его голос Быстрова.

Рефери готов был остановить бой «в виду явного преимущества», но прозвучал гонг.

– Молоток! Отдыхай, – сказал Костя.

Слегка ошалевший от того, что его – его! – руку только что поднял рефери, Колька, пошатываясь, спустился с помоста ринга.

Быстров заглянул в раздевалку, сказал Косте:

– Давай, давай, готовься. Следующий бой твой. – А потом уж Кольке: – Хорошо. «Мексиканца» читал?

Колька не ожидал этого вопроса. Он сначала и не понял, о чём спрашивает тренер.

– Читал, ответил, наконец. – Он только сейчас понял, что совсем не вспоминал о мексиканце перед боем и во время боя. Всё забыл. Ничем не помог ему Ривера… Странно…

Быстров усмехнулся:

– Молодец. Попей чаю горячего. Попов Володька тоже выиграл – так что в следующем бою встретитесь… Пошли, Костя.

Колька, обжигаясь, хлебнул чаю из термоса и побежал смотреть, как боксирует Костя.

Свой бой Костя провёл блестяще. С первой секунды и ни на мгновение у противника не было никаких шансов.

И вот снова вызывают Кольку. В противоположном углу ринга Володька Попов, внешне – сосредоточен и спокоен. Ему тоже парнишка из их группы секундирует. Кольке опять Костя помогает. Быстрова не видно и не слышно.

– В глаза ему посмотри, – говорит Костя, напутствуя перед первым раундом.

И когда сошлись в центре ринга, Колька заглянул в глаза Попова и успел до того, как тот отвёл взгляд увидеть… страх… И Колька спокойно, как на тренировке, «отработал» первый раунд. Вовка даже не попытался хотя бы раз атаковать. На второй раунд Попов просто не вышел, замотал головой в своём углу, и его секундант махнул в сторону рефери полотенцем. И снова его, Кольки Журавлёва, руку подняли. И снова кричали и хлопали на балконе его одноклассники (и Светка громче всех). И снова не вспоминал он про мексиканца Риверу…

А Косте во втором бою досталось. По очкам он выиграл, но оплеух тоже нахватал. И как не прикладывал смоченное холодной водой полотенце, под правым глазом всё больше набухал синяк.

– Ну, вот вы и в финале, – спокойно сказал Игорь Степанович. – Отдыхайте до завтра… Молодец, Коля… Покажи-ка, глаз-то, – Косте сказал, посмотрел, – Покажись врачу обязательно…

Костя как-то быстро собрался, ушёл.

А Кольку на улице одноклассники ждали, обступили сразу.

– Ну, Колян, ты крутой!.. – восторженно говорил Олег Окунев.

А Светка, неестественно улыбаясь, сказала:

– Коля, какой ты сильный, – и пальчиком коснулась его плеча, будто хотела прикоснуться к его «силе». И ещё добавила: – Вот с тобой гулять было бы не страшно.

Кольку в жар бросило. Ответил грубо:

– Отстаньте! Я тороплюсь!

…Светку этим летом встретил на улице – хотел уж окликнуть, но увидел, что она с незнакомым высоким парнем. Да ему бы и наплевать на парня, но Светка – такая вся была необычная. Совсем взрослая. И на него, Кольку, не взглянула даже. Но видела, точно, и специально сразу взяла парня под руку. А тот руку отнял, но сразу и обнял её за талию. А была Светка в голубых джинсах, в белой лёгкой совсем маечке. И волосы её длинные по плечам и спине были рассыпаны и каблучки тоненькие и высокие стучали об асфальт… И Колька не окликнул её. И в школе, почему-то старался не смотреть в её сторону…