Текст книги "Антакарана. Час расплаты"

Какая нелепая смерть! Он едва сдерживает внутреннюю ярость. Но это в духе Корпорации – убить человека, даже если он выполнил все условия. Потому что правила запрещают вмешиваться в ход событий. Какое лицемерие! Ведь, по сути, это именно то, что делает Корпорация Антакарана все время – вмешивается в замысел самого Всевышнего! Кто наделял этих людей правом принимать решение, кого спасти, а кого убить? Выбирать трех несчастных и одному дарить шанс, а остальных бросать умирать мучительной смертью?! Уж лучше бы сразу утопить всех, как котят в ведре.

Эльф никогда не импонировала ему, скорее, наоборот, вызывала неприязнь каждый раз, как он видел ее злобные глазки. И все же, она была еще совсем ребенком. Умной, проницательной и замкнутой девочкой…

Тем хуже для Корпорации. Справедливость восторжествует, уж он об этом позаботится!

После отбоя у Главного, наконец, появилась возможность расслабиться и проанализировать случившееся. Если не брать во внимание этот трагический случай, он доволен сегодняшним днем. Они начали говорить! Бабур рассказал свою историю. И кому? Его фаворитке! Что Лавина так судорожно писала в дневнике? Он с трудом сдерживает себя, чтобы не сорваться с места и не прочитать ее записи, прежде чем Уборщики зачистят старую Локацию и займутся переносом игроков на новую. Неужели она уже знает ответ и хранит его для себя одной? Браво, умная девочка! Его маленькое утешение за сегодняшний случай – злорадство по отношению к Организаторам. Наверняка, они уже потеряли сон и аппетит и закрывают глаза в волнении каждый раз, когда Лавине грозит опасность. Они рискнули всем, поставив на нее слишком много. И девчонка с лихвой оправдывает ожидания. Вне всякого сомнения, некоторые Организаторы жаждут заполучить ее в качестве Хранителя. Но Главный уверен, что она принадлежит ему. Лавина не станет сотрудничать с убийцами своих друзей. Она превратится в идеальное оружие в его плане. Лавина не погибнет – для этого она слишком мудра и хладнокровна. По крайней мере, пока не спустится в пещеры. Но и там опасность минимальна, если она сможет и дальше так контролировать свои эмоции.

В этот момент во встроенном в ухе датчике раздается сигнал – вызов с Центра Наблюдения. Он рукой настраивает нужную волну и покидает свою палатку.

– Главный Наблюдатель в эфире!

– Собранием Организаторов было принято решение отозвать тебя с Локаций, – без всякого предисловия произносит строгий женский голос. Касабланка. Основное связующее звено между Наблюдателями и Организаторами.

– Что? Это невозможно! Все идет хорошо, – начинает он.

– Это приказ. Не подлежит обсуждению, – сухо прерывает она.

– Но почему?

– Тебе лучше вернуться в Консоль Наблюдения, твои парни валяют здесь дурака, – ему прекрасно известно, что это лишь предлог.

– Все приказы выполняются незамедлительно, и еще не было ни одного технического сбоя.

– Слишком велика опасность, что Игроки изобличат тебя.

– Ты знаешь лучше других, что в маскировке мне нет равных. Бланка, назови истинную причину, – Главный знает, что Касабланка испытывает к нему симпатию, как к мужчине, и часто пользуется этим.

– Хорошо, – сдается она, вздыхая. – Организаторы считают, что твоя непосредственная близость к игрокам влияет на твое к ним отношение. Особенно к некоторым индивидуумам.

Главный моментально понимает, в чем дело.

– Это не так. Я пристально приглядываюсь к каждому из них. В конце концов, мы выбираем нового Хранителя. Учитывая предыдущий неудачный опыт…

– Почему ты позволил Лавине покинуть палатку за пять минут до отбоя? – не выдерживает женщина на том конце провода. – Уборщики уже почти прибыли в Локацию. Ты должен был задействовать Координатор! Это против правил!

Ни за что не назовет он Касабланке истинную причину. Дело в том, что Главный не мог не отпустить Лавину к телу Эльф. Хотя он не видел девушку в темноте, но по неровному, запинающемуся дыханию ясно ощущал, как в ее груди укореняется лютая ненависть к Корпорации. В тот момент он чувствовал себя с ней единым целым и не завидовал тем, кто еще встанет на пути Лавины. Но он еще не готов покидать Локации, он должен наблюдать все с ближайшего расстояния, чтобы окончательно убедиться в своей правоте. Главный просто не может отпустить Лавину, оставить без присмотра, лишиться ее пугающей и, одновременно, успокаивающей близости.

– Кто так сказал? Лавина вернулась ровно в девять.

– Ты постоянно следуешь за ней, словно других игроков не существует! – в голосе Касабланки ему мерещатся ревнивые нотки.

– Ты тоже так считаешь? Послушай, живое наблюдение – не моя инициатива. Пристальное внимание к Лавине также было одним из моих заданий. Бланка, придумай что-нибудь. Мне нужен всего один день. После я возвращаюсь. Даю слово! С меня ужин на двоих, – игриво заканчивает он фразу, понимая, что Касабланка не в силах устоять перед его обаянием.

– Хорошо, – вздыхает она, – я что-нибудь придумаю.

Затем, помолчав, добавляет:

– Главный, – в Корпорации они редко называют друг друга по имени, словно их всех не существует в реальной жизни, – завтра будь предельно осторожен. Не подходи слишком близко… к ним.

И он точно знает, что Касабланка имеет в виду не игроков.

Отрезок пятый

Как невыносимо болит голова! Кажется, что тысячи мелких иголок впиваются в затылок, а миллион крохотных молоточков колотят в виски, проникая с каждым ударом все глубже. Даже дышать больно. Координатор! Все дело в чертовом куске пластика… Или нет? Если бы только не эти глаза – в них нет ни капли жизни, и все же они смотрят на меня с таким выразительным укором. Почему я не смогла защитить ее, поддержать в перепалке с другими игроками, пойти вместе с ней в джунгли? Вновь это тяжкое бремя вины на плечах! Щеки горят от чувства поедающего стыда. Эта девочка доверилась мне, а я не смогла спасти ее от бессмысленной гибели!

И вдруг, словно вспышка молнии, приходит мысль – во мне говорит не совесть, и лицо пылает не из-за стыда. Это черная, опустошающая скорбь! Я привязалась к Эльф, открыв ей свое сердце. Она стала мне дорога! И сейчас приходится биться в агонии из-за смерти близкого человека. Лучшего урока Корпорация не могла бы мне преподать: не важно, кто или что я, стоит кого-то полюбить – и Корпорация отнимает у меня этого человека. Не этого ли я так боялась с самого начала Игры? Сколько раз приходилось напоминать себе, что вокруг лишь игроки, а не реальные люди, заслуживающие уважения и сострадания? Как могло получиться, что я сама добровольно перешла эту границу в элементарном человеческом стремлении быть понятой и любимой? Что ж, за свои ошибки надо платить! Достаточно сентиментальности. Корпорация может убить их всех прямо сейчас – мне нет до этого дела… О, моя маленькая Эльф! Ну почему, почему именно она?! Сказочная, нереальная и ослепительно прекрасная девочка.

Наконец, боль немного отступает, я открываю глаза и оказываюсь в чем-то, напоминающим большую бочку. Запах сырости со ржавчиной ударяет в нос. Вокруг лишь металлические стены, местами прогнившие и пропускающие свет. На поверхность ведет небольшая покосившаяся лестница, которая заканчивается круглым отверстием в потолке, похожим на люк. Оттуда на наши головы струятся солнечные лучи.

– Кажется, мы очутились на заброшенном корабле, – озвучивает мою мысль Алекс под возмущенные возгласы Триши и Джастис: женщины не привыкли к подобным ночным перемещениям.

Судя по равномерным всплескам снаружи, легкому поскрипыванию проржавевших стен и специфическому запаху, мы действительно находимся в трюме небольшого корабля. Кроме игроков и рюкзаков в центре, здесь ничего нет.

Когда все более-менее приходят в себя, Алекс, Марко и Ной первыми отправляются на разведку верхней палубы. Спустя несколько секунд, до нас доносится удивленное присвистывание Алекса:

– Ребята, вам лучше посмотреть на это самим.

***

Они повсюду. Некоторые из них лениво качаются на поверхности воды и, если бы не редкие подергивания коротких лап, можно было бы подумать, что это – всего лишь искусно выполненные чучела. Два огромных тела длиной не менее пяти метров наполовину высунулись из воды и положили свои огромные пасти на песчаный берег. Я невольно поеживаюсь, наблюдая за мощными челюстями с желто-коричневыми зубами. То тут, то там раздается всплеск, когда одна из рептилий приходит в движение, чтобы нырнуть, либо оттолкнуть от себя назойливого соседа. В остальном, уложенная крокодильими бревнами поверхность реки выглядит вполне миролюбиво. Кажется, никто из рептилий не обращает внимание на кучку трясущихся от страха людей, находящихся ровно посередине этой смертельно опасной засады. Да и какой смысл проявлять к нам интерес, если добыча – лишь вопрос времени? Наверняка, на сегодня организаторы подготовили что-то особенное. Кровожадное. Зрелищное. «Засуньте, дорогие игроки, свои ужасно ценные для нашей Корпорации головы в вонючие крокодильи пасти и пусть победит сильнейший!».

Свиток привязан к низким перилам железного плота – именно так выглядит снаружи то, что мы изначально ошибочно приняли за корабль: плот высотой около трех метров с люком посередине и перилами, которые едва превышают уровень моих колен.

Я игнорирую первые волнения, обсуждения и слезы Триши. Все это бессмысленно и ни в коей мере не поможет выбраться отсюда. Остается лишь терпеливо ждать, пока все успокоятся, и кто-нибудь торжественно зачитает задание на сегодняшний день.

Марко с помощью других мужчин поднимают белого, как полотно, Диеза на поверхность. Каждое движение вызывает у больного глубокий страдальческий стон. Лихорадочный блеск его глаз говорит о том, что дела обстоят крайне плохо.

– Приятель, тебе будет лучше на теплой поверхности. Внизу слишком сыро, – почти нежно басит себе под нос Марко.

– Как же больно! – свистит сквозь стиснутые зубы бедняга.

– Потерпи, мы выберемся отсюда. Нужно продержаться еще пару дней.

Но Диеза покинуло всякое мужество. Он корчится от боли, в то время как крупные слезы катятся по его белым щекам.

– Нет, все кончено. Нога горит, как в аду, мне очень нехорошо, – парень и вправду представляет собой жалкое зрелище, которое явно будет угнетать и без того павшую духом команду. Кого угодно может подкосить такая медленная и мучительная смерть в непосредственной близости. Я стараюсь уже относится к Диезу, как к трупу. Нет ничего, что мы способны для него сделать, если парень действительно умирает.

– Не будем терять времени и прочитаем, что приготовил сегодня наш друг Маэстро, – Алекс пытается отвлечь всеобщее внимание от страданий Диеза. Он ловко отвязывает сверток, разворачивает его и читает с выражением, словно школьник у классной доски. Я стараюсь пропускать мимо ушей ту часть, в которой идут соболезнования по поводу трагической гибели Эльф и похвалы нашей ловкости и сообразительности. Наконец, Алекс переходит к формулировке задания:

«Ровно три дня Император наслаждался долгожданным покоем в хижине Мудреца. Ровно три дня пребывал в уверенности, что спас жену и оставшегося в живых сына. Ровно три дня планировал, что проживет в этой спасительной глуши остаток жизни, охотясь на дичь и собирая дары щедрых лесов. Ровно три дня. А на четвертый всю семью взяли в плен ищейки разбойника, завладевшего его государством, и бросили в сырую холодную крепость, которой во времена правления Императора приходилось, по большей части, пустовать.

Едва увидев перед глазами Главаря, Император узнал в нем бывшего подданного: убийцу, насильника и вора, которого Император самолично заключил в тюрьму и которому удалось бежать десять лет назад. Сейчас он вернулся, чтобы отомстить и забрать у своего врага все.

«Говори, Император, где прячешь свое главное сокровище», – жадно облизывая губы, промолвил он.

«Я не знаю, о чем идет речь. Мой Казначей отдал тебе все до последней монеты», – надменно ответил Император, твердо намереваясь сохранить собственное достоинство, чего бы это ему ни стоило.

«Сокровище, которое помогало тебе успешно править все годы и превратить это место в процветающее государство».

«Даже если бы у меня и было подобное сокровище, я ни за что не отдал бы его в твои грязные порочные лапы!» – едва сдерживаясь, воскликнул Император.

«А это мы еще посмотрим. Ты узнаешь завтра силу моих «порочных лап», – Главарь долго и непристойно смеялся, а затем в бешенстве приказал увести пленника обратно в темницу.

Вечером в камере жена прильнула к груди супруга и заговорила горячим шепотом:

«Ты честно правил страной, народ любил тебя. И я люблю, несмотря ни на что. Любой человек имеет право на ошибку. Что бы ни случилось завтра, обещай мне, что выберешься отсюда, найдешь Мудреца и попросишь у него прощения, вымолишь у него возможность исправить свой грех. Если тебе будет сложно, думай, как Мудрец, представляй себе, что бы он сделал или сказал на твоем месте».

Впервые Император плакал на груди этой сильной и мудрой женщины, крепко прижимая к себе голову сына.

На следующий день, когда разбойники на его глазах пытали и медленно убивали сначала супругу, а затем сына, Император метался в отчаянии, словно дикий зверь. Валялся в ногах у Главаря с просьбами прекратить эти пытки, позабыв всякое достоинство. Но тот лишь смеялся ему в лицо. Когда все закончилось, до Императора вдруг дошел смысл слов Мудреца: «в сложный час я готов отдать тебе свою смерть». Что бы сейчас Император готов был отдать, чтобы умереть и перестать испытывать невыносимые терзания! Забыться щадящим многовековым сном! Оказаться в лучшем мире, где его тщетно ожидает вся загубленная семья… Но Всевышний не дарует ему подобной милости. Не важно, какую боль причинит ему враг, Император восстановится, словно Феникс из пепла. Он обречен на вечные муки. Наверное, он сойдет с ума и будет существовать в нищете и голоде, посмешищем для всех.

«Так где ты прячешь свое сокровище»? – спросил с усмешкой гиены Главарь.

«Тебе придется убить меня, чтобы узнать это», – Императору нечего было терять. А уж убить его теперь не под силу даже этому жестокому человеку.

Вечером, оставшись один на один со своим непостижимым горем, Император вспомнил прощальные слова супруги. Он обязан выбраться отсюда и отыскать Мудреца, чтобы признать, насколько прав оказался его самый близкий друг. И, может быть, тогда он обретет долгожданный покой. Но как это сделать? Крепость окружают кровожадные враги. Отвлечь их? Вряд ли это возможно. Главарь убьет медленно и изощренно каждого, кто упустит такого ценного пленника. Император вспомнил, как еще совсем маленьким мальчиком играл с Мудрецом, который заботился о своем подопечном не хуже родного отца. Кажется, они были тогда на обрыве. И Мудрец запел песню:

В царстве у Аида не найти покой,

Цербер кровожадный бдительность хранит,

Следуя за змейкой с юркой головой,

Храбрый и разумный Стража победит.

Внезапно Императора осенило, что нужно делать, ведь никто лучше него не знает крепости!

Игроки, следуйте за Императором, пока не стало слишком поздно. Ведь каждый час съедает у вас полметра жизни!»

***

– Все это перестает быть похожим на сказку, – поморщившись, замечает Джастис.

Как бы парадоксально это ни звучало, ловлю себя на мысли, что история выдуманного Императора волнует меня. Я рисую перед глазами образ реального человека, а не мифического персонажа, который без конца расплачивается за совершенную ошибку. И откуда эта аналогия с Маэстро?

– Любой клубок лучше распутывать с конца, – предлагает Алекс. – Что организаторы хотели дать понять своей загадкой?

– Я немного занимался греческой мифологией, когда разрабатывал настольную игру «9 кругов Ада», – с нескрываемой гордостью объявляет Бабур. – Наверное, имеется в виду Царство Мертвых, где правит Бог Аид. Туда можно попасть лишь по реке Стикс, которая является олицетворением ужаса.

– И только на судне, управляемом загадочным Паромщиком, – с энтузиазмом подхватывает Ной. – Я увлекался мифами в школе.

Внезапно парень осекся и покраснел. Такая скромность в очередной раз кажется мне неестественной, похожей на страх сказать или сделать лишнее. Никогда не поверю, что застенчивость – черта его характера с рождения. Что-то сделало его таким. Ной по-прежнему остается для меня абсолютной загадкой.

– Цербер – это охранник, трехголовый пес, покрытый змеями. Он с радостью впускает каждого желающего в Преисподнюю, но оттуда нет пути назад. Любой, кто отважится уйти, будет беспощадно растерзан на куски Стражем, – глаза Бабура поблескивают, а тон становится почти зловещим. Как создатель игр он неплохо вживается в роли.

– Отличная история, но как пробраться мимо Церберов? – и Лола жестом указывает на огромные чешуйчатые тела крокодилов.

– У меня есть план, – непринужденно заявляет Алекс, чем немедленно привлекает всеобщее внимание. Сообразительность всегда оставалась сильной стороной Алекса.

– Под «змейкой» Маэстро имел в виду веревку. Ведь не зря она была выдана нам в самом начале, а вполне с конкретной целью, – при этом он кидает на меня быстрый взгляд. Становится неуютно от его молчаливого намека – веревка уже однажды пригодилась, чтобы вытащить меня из трясины.

– Мы привяжем ее к перилам. После этого нужно как-то отвлечь милых «Церберов», пока я буду плыть до другого берега. Останется лишь привязать веревку вон к тому высокому дереву, и вы сможете перебраться по ней на другой берег Стикса.

– Император говорил, что отвлечь стражу невозможно, – слышу я свой собственный голос. Кажется, план звучит логично, и все же внутреннее чутье подсказывает мне иное. Или это банальный страх за жизнь Алекса? Перед глазами мелькают картинки прошлого Раунда. Восхождение в горах, герой Алекс, который вел нас, как стадо заблудших овец. Финальная переправа по веревке. Мой безумный страх за его жизнь на грани истерики… Кажется, тогда я даже на минутку потеряла сознание.

Пусть Алекс рискует жизнью, это не мое дело. Сейчас во что бы то ни стало нужно покинуть царство Аида! И если для этого необходимо, чтобы крокодилы разорвали его на части, то пусть окажут услугу и сделают это… вместо меня.

– Хотя если подумать, он просто сказал, что это будет сложно, – поправляю я саму себя под изумленные взгляды и торопливо отворачиваюсь, делая вид, что рассматриваю противоположный берег.

Далее следуют отговоры, убеждения и хвалебные песни в адрес «ой-какого-храброго» Алекса. Марко предлагает безумный план, который звучит примерно так. Веревка достаточно длинная, так что можно отрезать небольшой кусок и привязать к ней рюкзак. Поскольку крокодилы реагируют на движения, мы будем активно болтать им в воде и всячески стараться привлечь внимание рептилий. Для пущей убедительности можно обмазать рюкзак запасами еды из тюбиков.

– Вряд ли они на это отреагируют, – качает головой Лола, – Алекс в воде для них гораздо более лакомый кусочек. Для эффективной наживки нужны все три составляющие – зрение, слух и обоняние.

– Это лучше, чем ничего, – бодро отвечает Алекс.

– Нет, это самоубийство. Ты не пойдешь, – голос Лолы полон решимости.

– А что имел в виду Маэстро говоря, что «каждый час съедает у нас полметра жизни»? – вдруг вмешивается Джастис.

Вместо ответа, платформа вдруг резко проседает и медленно со скрипом погружается в воду. Игроки застыли на месте от леденящего ужаса, но она останавливается также внезапно, как и пришла в движение. После того, как мы стали на полметра ближе к крокодилам, которые заметно оживились от происходящего, фраза Маэстро становится понятной без дополнительных пояснений.

– У нас не более пяти часов, прежде чем плот сравняется с поверхностью воды, – шепчет побледневшая Триша.

– Не пять, а три, – поправляет ее Лола, – крокодилы отлично умеют прыгать. Один метр для них – не препятствие.

– Бредовая идея! Даже если удастся отвлечь крокодилов, Алекс проплывет тридцать метров и закрепит веревку, Диез никогда не сможет перебраться по ней на другой берег, – Джастис нервно проводит рукой по своим кудряшкам – это простое, но совершенно несвойственное ей движение обнажает внутреннее беспокойство. Обычно ее золотые локоны живут собственной жизнью, торчат непослушно в разные стороны. Я ни разу не видела, чтобы Джастис хотя бы прикасалась к ним. Тайком присматриваюсь к женщине. Что мне известно о ней, кроме того, как негармонично смотрятся игривые кудряшки и пронзительные изумрудные глаза с суровыми линиями лица и безобразным шрамом на щеке? Помимо того, что она практически в каждом положении способна сохранять самообладание, отлично ориентируется на местности, а некая грубость компенсируется ее искренним сочувствием к терпящим бедствие? Джастис – темная лошадка, и все же нас с ней что-то объединяет. Число 21. Не так уж и много. И вот сейчас, едва уловимое колебание зрачков и нервное движение рукой по волосам впервые приоткрывают для меня завесу ее души. Какие события из прошлого заставили женщину возвести вокруг себя непроницаемую стену видимого спокойствия?

– Она права, – Марко присел на корточки возле музыканта. Мне бросается в глаза, как неестественно смотрится нездоровый алый румянец на смертельно бледном лице, по которому катятся крупные капли пота. Диез крепко сжал зубы и стучит ими, словно в ознобе, несмотря на палящее солнце.

– Слабонервных прошу отвернуться, – коротко предупреждает Марко, бережно задирая штанину больного. Диез издает глухой стон, от которого стынет кровь в жилах. Мы стоим на своих местах, словно зачарованные, не в силах отвести взгляд от представившегося зрелища. Нога Диеза распухла до неимоверных размеров, в месте укуса крысы она выглядит фиолетовой, почти черной, а по краям алеет воспаленная кожа.

– Приятель, я не буду ничего скрывать или приукрашивать, дело плохо, – ласковый глубокий бас Марко похож на урчание кота. Очевидно, что ему не раз приходилось беседовать с жертвами происшествий, – у тебя прогрессирующая гангрена. В рану попала инфекция, организм пытается бороться с ней, отсюда и сильный жар. Я ничего не смогу сделать прямо сейчас, придется продержаться до финала.

Диез издает отчаянный вопль. Не выдержав напряжения, Триша начинает кричать, что есть силы, сложив руки рупором:

– Помогите! Помогите!!! У нас раненный! Организаторы!!! Кто-нибудь!!!

К всеобщему удивлению, именно Бабур подходит к ней, обнимает за плечи и произносит решительным тоном:

– Никто не придет, Триша. Мы предоставлены сами себе. Если бы это помогло, я бы лично пробежал по спинам рептилий, чтобы привести помощь.

– Но это так… несправедливо, – женщина закрывает лицо руками.

– Дружище, я могу попробовать вскрыть рану и выпустить порченную кровь. Тебе станет немного легче, и это поможет выиграть время. Вот только… у меня нет ни обезболивающего, ни стерильного инструмента. Это будет… адская боль. Извини, я не привык что-то скрывать от своих пациентов.

Я ловлю себя на мысли, что смотрю на Марко с неподдельным восхищением, почти благоговением. Именно так должен вести себя настоящий мужчина. Он тверд и решителен, проявляет искреннее участие, и все это без лишней сентиментальности.

– Канцелярский нож моего отца встроен в оправу из чистого серебра. Этот металл обеззараживает! В некоторой степени… – предлагает Джастис.

– Нет, – решительно возражает Триша, – я не собираюсь участвовать в этом варварстве!

– Крокодилы… – свистит сквозь зубы Диез. Игроки смотрят на него в изумлении. – Пусти мне кровь… и примани их.

На лицах присутствующих читаются одновременно испуг, отвращение и сомнение в реальности этой абсурдной ситуации. Именно здесь и сейчас к ним приходит осознание того, насколько серьезна и опасна авантюра, в которую они вписались. И что пути назад нет. Игра набирает обороты, а я лишь облегченно вздыхаю про себя: «наконец-то».

К счастью, у нас есть Марко. Он мгновенно берет под контроль всеобщую растерянность.

– Джастис, неси нож. Подайте мне рюкзак, я подложу его под ногу. Вот так. Как только сделаю надрез, отрежьте им конец веревки, чтобы привязать к рюкзаку. Алекс, Ной и Бабур, держите руки и левую ногу. Правую я зафиксирую сам. Лавина!

От неожиданности я вздрагиваю.

– Ты сожми крепко голову Диеза и засунь в зубы вот это, – и он протягивает мне импровизированный кляп.

– Все по местам! – командует Марко. – Да поможет нам Бог!

***

Алекс и Бабур крепко держат руки больного, Ной сел верхом на его здоровой ноге, а я сжала его голову между колен. Длинные волоса Диеза пропитались потом, так что мои штаны мгновенно намокают, а пальцы, срываясь, скользят по его бледной коже. Индус пытается с неуместным оптимизмом подбодрить друга, так что хочется закричать «заткнись».

Диез пристально смотрит мне в лицо распахнутыми от страха глазами. Его частое дыхание, судорожное подергивание век и расширенные зрачки повергают меня в какой-то шок, особенно на фоне того, что он совершенно не моргает. Если бы только Диез отвел глаза, перестал глядеть на меня! Если бы только я сама смогла отвернуться в сторону! Его боль пронзает все барьеры, рушит стену равнодушия, взывает к моему природному инстинкту – желанию помочь и забрать себе часть страданий измученного существа. Не контролируя себя, я опускаю голову так низко, что наши носы почти касаются друг друга.

– Ты испытываешь чудовищную боль, но это лишь капля в чане страданий Вселенной. Поверь, она льет слезы вместе с тобой! Я не дам тебе умереть. Обещаю! – мои слова похожи на легкий шорох, способный достигнуть ушей одного Диеза. Но внезапно его зрачки останавливаются, мышцы расслабляются, а искаженные гримасой боли губы растягиваются в кривой улыбке. На лице парня воцаряется спокойствие. В следующее мгновение Марко делает надрез и, вскрикнув, Диез теряет сознание от боли.

– Бедняга, но так будет лучше, – бормочет Марко. Он аккуратно ведет ножом вдоль мышцы, и оттуда начинает сочиться кровь, вперемешку с гноем и лимфой. Я не ожидала, что гнилостный запах будет столь интенсивным, поэтому с трудом совладаю с рефлексом закрыть нос и рот. Нужно продолжать держать голову на случай, если больной придет в себя. Все это время я проклинаю себя за то, что опять раздаю столь бессмысленные обещания.

Триша слегка свешивается за перила, и ее рвет снова и снова до тех пор, пока она не падает на пол в бессилии.

– Раз уж Триша начала прикармливать зверьков, мне лучше поторопиться, – бодро объявляет Алекс и фиксируют веревку к перилам, а второй конец привязывает к своему поясу.

Пока Марко обрабатывает рану Диеза, Ной вместе с Джастис пропитывают рюкзак в лужице крови, привязывают его к отрезанному куску веревки и свешивают за борт. Едва приманка оказывается в воде, она привлекает внимание крокодилов. Сначала лениво, а затем все активнее они направляются к месту потенциальной кормежки. Ной принимается активно плескать рюкзаком в воде. Как только первые рептилии подплывают, он ловко вытягивает его в воздух. Охотничьи инстинкты заставляют опасных охотников замереть на месте и жадно фиксировать добычу желтыми узкими глазами. Ной еще раз повторяет трюк, успев в последний момент вытащить наживку из чьей-то кровожадной пасти.

– Путь свободен, – объявляет Алекс, – на счет «три».

Он разбегается и прыгает в воду как можно дальше. У меня спирает дыхание.

«Император говорил, что отвлечь охрану невозможно… Всего лишь тридцать метров до берега… Диез не сможет самостоятельно перебраться по веревке… Впервые вижу, чтобы кто-то так быстро плавал… Крокодилы могут подпрыгивать до одного метра, а веревка будет натянута низко… На том берегу спасение… (бешеный водоворот мыслей в моей голове прерывается ругательством Ноя: „Черт! Один схватил рюкзак, мы его потеряли!“) Как Император перебрался на другой берег? Протянул веревку на соседнюю башню? Нелогично! …Это просто страх за Алекса… Вернее, за человеческую жизнь. До Алекса мне нет дела… Крокодил может быть на дне и прямо сейчас всплывать, чтобы схватить добычу…»

– Я здесь! Все в порядке, – радостно кричит Алекс. Всеобщее ликование. Диез приходит в себя с громким криком. Все взгляды устремляются к нему. Краем глаза я фиксирую движение в кустах, слева от Алекса. Огромная темно-зеленая рептилия устремляется с невероятной скоростью к человеческой фигуре, которая стоит к ней спиной и рассматривает ствол дерева. Еще мгновение, и вот он – момент возмездия! То, к чему я стремилась долгие пять лет!

– Алекс, берегись! – кричу я, что есть силы, и вдруг все кругом замирает. Он оборачивается, видит огромную рептилию с кровожадными холодными глазами и с невероятной скоростью бросается к дереву, взлетая по стволу вверх, словно ловкая обезьяна, в тот самый момент, когда огромная пасть, полная острых, как бритва, зубов захлопывается со страшным лязгом в десяти сантиметрах от его ноги. Раздаются крики, визги Триши, команды Марко, бодрый голос с другого берега. Кажется, он принадлежит самому Алексу. Живому.

Внезапно ноги отказываются слушаться, и я чуть не сползаю на пол. Несмотря на полуденную жару, меня колотит изнутри мелкой дрожью. Только сейчас до меня доходит осознание того, в каком оцепенении я пребывала. Что, черт возьми, со мной происходит?! Это была блестящая возможность раз и навсегда избавиться от врага, подвергнуть его самой изощрённой и мучительной смерти, какую себе только можно представить. И не кто-нибудь другой, а именно я воспрепятствовала этому. Неужели он до сих пор мне не безразличен?! Что за вздор! Но почему тогда несколько секунд опасности показались вдруг вечностью, почему на этот короткий период времени я забыла, как нужно дышать?

«Он – тот человек, который позволил убить Холео!»

«Алекс лишь хотел защитить невиновных.»

«Он оставил погибать Раннера!»

«Алекс не знал, что тот жив. Попытка спасти его могла привести к смерти обоих!»

«Но он бросил тебя и Ю в адской пещере!»

«Какой у него был выход? Спасать Ю означало верную гибель. А тебя, упрямую, было невозможно переубедить!»

«Алекс не рассказал тебе о Лилу!»

«В попытке уберечь тебя! Положа руку на сердце – ты бы ему поверила?»

«Это все равно не оправдывает того, что он отправил меня на верную смерть, прикрывшись Лилу!»

«Он не знал, что все закончится именно так», – вкрадчиво отвечает внутренний голос словами Алекса. И добавляет: «Прости».

Неожиданно я ловлю на себе взгляд Лолы. Ее глаза наполнены животным страхом, а грудная клетка вздымается и опускается неравномерно, через раз. Побледневшее лицо, кажется, лишилось всякой краски, словно в эту секунду она переживает маленькую смерть. Наверное, я выгляжу сейчас точно также. Что Лола думает в этот момент? Видит во мне спасительницу, соперницу, врага? Нет, это все не то. Скорее, единомышленницу. Безусловно, все игроки испугались за Алекса. Но мы обе испытали первобытный, опустошающий и сбивающий с ног страх: страх потерять самого близкого и любимого человека.