Текст книги "Антакарана. Час расплаты"

– Но у меня будет одно условие. Несколько условий.

Три месяца спустя после Игры

Я надеваю на глаза большие солнцезащитные очки – слишком широкие для моего исхудавшего лица. Нервно поправляю рукой парик. Сегодня я выбрала русые волосы средней длины, чтобы стать как можно незаметнее. Даже при такой маскировке перестраховываюсь и выше поднимаю газету, притворяясь, что целиком и полностью погружена в чтение. При этом ни на секунду не выпускаю из виду бегающего на полянке парка мальчика лет пяти.

– Мама, смотри, какой у меня планер! – кричит он в восторге и неумелой ручкой запускает самолетик в синее небо.

– Только не бросай его на дорогу, – добродушно журит мальчугана отец.

– Папочка, планер – вольный самолетик и летит, куда захочет. Я здесь ни при чем, – серьезно заявляет мальчик с детской непосредственностью, чем вызывает приступ смеха у обоих родителей.

Среднестатистическая счастливая семья гуляет в выходной день в парке и радуется первому весеннему солнышку и зеленеющим проталинам. Бойкий веселый мальчик в резиновых сапожках не останавливается ни на минуту, а гордые любящие родители сидят на скамеечке и кормят свежей булочкой голубей.

Она. Если бы не слишком рано постаревшее лицо, в ней никогда не угадать женщину, потерявшую двоих детей. Ей едва исполнилось 55 лет, но глубокие морщины изрыли высокий ровный лоб, а около некогда изящных губ предательски растянулись скорбные складки. Неестественный смоляной цвет волос свидетельствует о частых покрасках. Мама стала совсем седой. Плечи ее поникли. В этой сгорбленной старушке никогда не узнать прежде цветущую обворожительную женщину.

Он. Отец выглядит значительно лучше, но усталый взгляд и постоянно сдвинутые брови предательски выдают, какие трагедии ему пришлось пережить.

Максим. Как я и рисовала в воображении, он похож на мою покойную сестру. У мальчика такие же огненные волосы, яркие веснушки на курносом носу и синие глаза. Он столь же изящен в своих движениях и умен не по годам. Но в отличии от меланхоличной Юлии, Максим весь кипит жизнью. Его жизнерадостная натура не способна долго огорчаться. Взрослые в нем души не чают. Сын наполняет их жизнь, полную мрачных событий в прошлом, и освещает ее, словно светлячок в ночи.

Я не в силах отвести от них взгляд. Постоянно приходится сглатывать ком в горле. От напряжения я схватила газету так, что побелели костяшки на пальцах. Планер приземляется на моей скамейке. От внезапной перспективы встретиться лицом к лицу с семьей у меня спирает дыхание. Тело натянуто, как струна. И от такого напряжения мышцы превратились в камень. Мальчик подбегает ко мне и спрашивает:

– А что ты читаешь?

От неожиданности я не нахожусь, что ответить.

– Папа сделал сам этот самолетик, – деловито продолжает он. – Его зовут «Виктория». Это значит «победа»!

Я стискиваю зубы, чтобы не расплакаться.

– Хочешь открою секрет? – заговорщицки шепчет мальчик и садится рядом. Не дожидаясь ответа, Максим доверчиво склоняет свою яркую, словно апельсин, головку в мою сторону:

– Так звали мою сестру. Однажды она стала ангелом, и теперь живет у нас на полке!

Это невыносимо. Эмоции переполняют меня. Еще секунда, и я сорву с себя дурацкий парик и очки, обниму этого добродушного мальчишку, и расскажу ему все – от начала до конца. Я открою ему правду, ведь Виктория – это не прах в вазочке на полке! Я здесь, я рядом, я живая, малыш!

– Ты немая? – сочувственно спрашивает мальчик.

– Извините, пожалуйста! Максим, не приставай к незнакомым людям! – слышу я нравоучительный тон отца и лишь мотаю головой в ответ, притворяясь, что углубилась в чтение. Несмотря на все усилия, газетная бумага шуршит в моих трясущихся влажных ладонях.

– Пока! – весело машет мне рукой Максим. – Папа, она немая! – тут же поясняет он отцу, удаляясь от скамейки с «Викторией» в руках.

– Максим, нельзя так говорить в присутствии человека, – еще доносится до моего слуха обрывок фразы.

Всего лишь один шаг, один жест, и я навсегда могу утолить печаль в сердцах своих родителей! Вернуться в прежнюю жизнь и больше никогда-никогда не покидать тех, кого люблю больше всего на свете! Вот только… Что я буду делать в жизни, с которой уже простилась пять лет назад? Я не скучаю ни по своим друзьям, ни по знакомым, но по прошлому. Между нами образовалась непреодолимая пропасть. Мы словно из разных миров. Здесь, в нормальной жизни, я навсегда останусь чужой. Единственное, что меня держит – это семья. Но нужна ли я им? Для них – я прах в маленькой вазочке, как справедливо заметил брат. Маэстро прав, мертвым лучше оставаться в царстве мертвых. Родители смогли однажды пережить мою смерть. Несомненно, это далось им проще, чем потерять Юлию. Возможно, мама наблюдалась у психиатра. Теперь у нее есть Максим, и она выглядит вполне счастливой. Как обычно, при подобных мыслях, я испытываю одновременно ревность, радость и стыд.

Сейчас, когда я убедилась, что у них все хорошо, можно поставить точку. Мы прощаемся. Сегодня, на этом месте в парке, навсегда. Это оказалось тяжелее, чем я думала. Недаром Маэстро так противился моей поездке.

«Помни, ты должна держать себя в руках. Если кто-то узнает тебя, это станет большой проблемой», – давал он мне напутствия перед отлетом.

«Что, если я попытаюсь вернуться к семье?»

«Корпорация не допустит этого. Ты слишком ценна для нас», – заверил Маэстро.

«Я должна их увидеть, понимаешь?» – прошептала я сдавленным голосом.

«Слишком хорошо, милая. Но помни мои слова: ты обретешь покой, только если попрощаешься с ними. Не подвергай себя вновь и вновь этому невыносимому испытанию. Полчаса, не больше. А затем иди и не оглядывайся. Если останешься хоть минутой дольше, ты обречена. Так уж устроено человеческое сердце».

Все произошло именно так, как предрекал Маэстро. Пока я отчаянно борюсь с горькими слезами, провожая глазами удаляющегося взрослого с ребенком, мои ноги отказываются слушаться. Соблазн прекратить эту шпионскую игру настолько велик, что слова «это я» повисают на языке, сдерживаемые лишь невероятным усилием мысли. Кажется, сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Рядом на скамейке присаживается пожилая женщина:

– С вами все в порядке? – озабоченно спрашивает она.

Я хватаю в руки рюкзак, прижимаю к груди газету и, сорвавшись с места, начинаю бежать в неопределенном направлении. Неважно куда, лишь бы подальше отсюда. Несколько минут мчусь вперед, пока физическое напряжение не сковывает грудную клетку, и я вынуждена остановиться, чтобы набрать воздуха в легкие. Передо мной простирается прекрасная Волга. По набережной снуют туда-сюда люди: влюбленные парочки, семьи, деловые люди с телефонами или планшетами в руках. Они пробегают мимо, погруженные в свои повседневные дела, и понятия не имеют, что уже завтра я могу решить их судьбу. Словно император, поднять или опустить большой палец, чтобы подать сигнал, жить или умереть. Предоставить шанс вернуться к этой полной забот жизни или навсегда забрать его. Я завидую их свободе и счастливому неведению, наличию выбора, с кем и как проводить свое драгоценное время. Тем глупее кажутся мне люди, которые растрачивают такие богатства на работу, любовников и собственные амбиции. Потому что, в конечном счете, единственное, что действительно имеет значение, это любимые люди. Ведь однажды их могут отобрать – смерть, болезнь, Корпорация Антакарана…

Постепенно я прихожу в себя и просто бреду по набережной Самары, все больше углубляясь в воспоминания о каждом клочке земли, связывающим меня с событиями из детства и юности. Обработав каждое воспоминание, мысленно кидаю его в воду. Постепенно ностальгия и боль уступают место спокойствию и уверенности в завтрашнем дне. Я никогда не вернусь в Самару и в свою прошлую жизнь. Я оставлю их здесь и сейчас, как того желает Корпорация. Виктория Ларина погибла пять лет назад. Осталась лишь Лавина – десятый Хранитель Сердца Антакараны.

По большому счету, новая жизнь не так уж и плоха. Мне предоставили роскошные апартаменты на острове – местонахождении реликвии Корпорации. Обслуживающий персонал периодически сменяет друг друга. Охрана, врачи, собиратели и ученые практически не появляются на поверхности. Они проводят все свое время под землей, в настоящем высокотехнологичном городке, развернутом под райским необитаемым островом в Индийском океане. Игроки видели лишь малую часть того, что представляет собой это уединенное местечко. Оснащенные лаборатории, клиники, технические центры, жилые комплексы, парки развлечений скрыты под землей от любопытных глаз случайных мореплавателей. Штаб-квартира Корпорации по-прежнему находится в Китае. Ее служители редко беспокоят жителей нашего сказочного оазиса лично, все общение проходит, как правило, дистанционно. Тщательно запрятав свою реликвию в надежном месте, которого нет ни на одной географической карте, люди Антакараны могут быть уверены, что найти ее будет непросто. И если это произойдет, помещения оснащены современнейшими многоступенчатыми системами оповещения и безопасности. Работа Корпорации происходит отлажено и без сбоев. Как я была наивна в своем намерении разоблачить организаторов!

По убеждению Отцов, Хранитель должен вести размеренную счастливую жизнь и ни в чем не нуждаться. Самая важная ценность – это его здоровье и душевное спокойствие. Ежедневные обряды и принятие решений сами по себе являются стрессовыми факторами, так что Хранитель должен успевать восстанавливаться и не впадать в отчаяние. Именно по этой причине мои апартаменты находятся на поверхности и представляют собой большое «умное бунгало» с тремя комнатами – интерактивным залом, который по мгновению ока может преображаться в кинотеатр, планетарий, аквариум или заводной дискоклуб, рабочим кабинетом, оснащенным аппаратурой и техникой, которые мне доводилось видеть раньше лишь в фантастических фильмах, и хитом бунгало – роскошной спальней с удобной кроватью и СПА вместо ванной комнаты. Кроме этого, имеется просторная кухня с холодильником, в котором ежедневно появляются в изобилии лучшие продукты мира, самые изысканные блюда и экзотические деликатесы. Но милее всего для меня просторная терраса, выходящая к берегу океана. Я люблю лежать в гамаке с книгой в руке, вдыхать соленый воздух и прислушиваться к шуму разбивающихся об острые камни волн, трелям птиц или шелесту тропического ливня. Иногда на горизонте сверкают молнии и, зачарованная потрясающим по своей силе зрелищем, я молча плачу, не в силах объяснить чувство собственного бессилия, нападающего на меня в эти мгновения.

Нельзя сказать, что я здесь пленница. Спустя месяц, после окончательного восстановления сил, Маэстро предоставил мне небольшой личный самолет с пилотом и провожатым на борту и наделил правом отсутствовать три дня в неделю. Это то время, которое мне разрешается потратить на путешествия. Подобная привилегия не продлится долго, я знаю. Однажды Маэстро окончательно отойдет от дел, и тогда мне придется присутствовать на острове изо дня в день, чтобы каждый вечер, независимо от погодных условий и мировых событий, возвращать к жизни одного человека. А пока я ушла с головой в исследование мира во всех его проявлениях, и уже посетила множество удивительных уголков страны. Это еще один немаловажный плюс моего нового положения.

Маэстро проживает в соседнем бунгало. Я давно перестала относиться к старцу, как к врагу. Если быть предельно честной, это случилось уже пять лет назад, когда он впервые появился у моей больничной кровати. Напротив, можно сказать, что он стал для меня не только ментором, но лучшим и другом. Я восхищаюсь житейской мудростью Маэстро, самообладанием и преданностью своему делу. Старик всегда способен подобрать нужные слова утешения. Его удивительная энергетика придает мне мужества в моменты отчаяния. Когда я не нахожусь в разъездах, мы выбираем совместно пациента из трех предоставленных Собирателями претендентов. Как и предупреждал Верховный Отец, самым сложным оказалось привести в согласие сердце и разум. Каждый раз я голосую за детей. Но Маэстро терпеливо приводит аргументы, чтобы обосновать свое правильное решение. Иногда я выхожу из себя, иногда спорю до посинения. Несколько раз я выбегала из кабинета в слезах и с криками, что больше никогда не проведу ни одного обряда. Но в ретроспективе, каждый раз убеждалась в том, насколько мудры его решения.

Мне еще предстоит пройти долгий путь, чтобы овладеть уровнем его мастерства. Однако тяжело представить себе, что однажды мне придется принять решение единолично и перевернуть фотографию с ребенком, кожа которого изъедена язвами, изнаночной стороной, потому что решение вынесено не в его пользу. И это отравляет мое в целом благополучное существование. Также, как и ночные кошмары. Ровно, как и грызущие, словно червь, чувство вины и боль утраты.

Маэстро обещает, что время все излечит. Однако, просыпаясь среди ночи в мокрых от пота скомканных простынях и с сырым от слез лицом, я задаю себе один и тот же вопрос – сколько должно пройти этого пресловутого времени? И тогда передо мной встают улыбающиеся лукавые глаза Алекса, дерево на закате, под которым меланхолично смотрит вдаль рыжеволосая девочка, гордо вздернутый подбородок Лолы, и я утыкаюсь лицом в подушку в горьких безутешных рыданиях.

Жизнь

12 месяцев спустя после Игры

Я провожаю взглядом удаляющегося мужчину. Он сутулится больше обычного, словно пытаясь слиться с толпой и раствориться в ней, что не так-то просто сделать с двухметровым ростом.

Мы оба вздохнули с облегчением, когда натянутая встреча, наконец, подошла к концу. Арнольд – так зовут в реальной жизни Диеза – – согласился прийти из вежливости, мне это известно. Я тоже оттягивала до последнего свой визит и решилась на него лишь в конце отведенного срока, на последней неделе своей привольной жизни. Мы так и остались чужаками, не успев проникнуться друг к другу ни симпатией, ни пониманием. Диез слишком недолго пробыл в игре, лишь первые дни, когда я пыталась выстраивать вокруг себя непробиваемую стену равнодушия и презрения. Парадоксален тот факт, что этот долговязый игрок значил для меня меньше всех, но, все же, его игровая фигура оказалась едва ли не самой важной. Потому что он является прямым доказательством того, что не все мои обещания были развеяны по ветру. Я дала слово Диезу, что спасу его, и сделала это. Видеть парня живым и невредимым придает мне чувство удовлетворения и даже радости.

Беседа прошла сухо и вежливо. С притворным любопытством Диез поинтересовался, все ли хорошо у других игроков. Я сказала, что это так. К счастью, он не счел нужным углубляться в дальнейшие расспросы. В его голосе звучало искреннее волнение и неподдельный интерес, лишь когда речь зашла о Бабуре.

«А как чувствует себя Бабур?» – осторожно спросил Диез.

«С ним все прекрасно. Хотя мы не виделись с той игры ни разу».

«Отличный малый, – задумчиво протянул парень. – Я мог бы себе представить нашу дружбу, но не знаю, как его найти».

На это я лишь пожала плечами, в страхе продолжить фразу и нечаянно выдать себя дрожащим голосом.

«Его не съели крокодилы?» – вопрос обрушился на меня, как гром среди ясного неба. Сложно оценить, насколько реалистичны воспоминания в его памяти, но я обязана твердо придерживаться официальной версии.

«Ну что ты! – засмеялась я чересчур беспечно. – В бреду и не такое привидится!»

Для этого игрока наше приключение не должно выходить за рамки обычной игры. Да, организаторы допустили непростительную ошибку, позволив крысе укусить Диеза. Но они исправились, вовремя забрали парня на лечение и с той поры не подвергали игроков подобному риску. Все, что Диез видел или пережил в те дни, показалось ему в бреду – галлюцинации, не более того. Нет, слухи об Эльф тоже ложные. Она действительно попала в беду и была вынуждена выйти из игры, но быстро поправилась и продолжила учебу.

К моему облегчению, Диез, кажется, верит в этот бред и меняет тему разговора.

«Я, наверное, выглядел ужасно. Извини, если доставил тебе неудобства».

«Не извиняйся. Организаторы забрали тебя, едва возникли первые признаки галлюцинаций», – заверяю я его.

«То, что мне привиделось, было ужасно. Его тело выкручивали крокодилы, как будто отжимали мокрую простыню… Ты стала победителем?» – Диез так резко перепрыгнул на новый предмет разговора, что я растерялась. Парень не знает, что в игре нет победивших или проигравших. Есть погибшие и выжившие. Наверное, в этом смысле мне повезло меньше всех – я уцелела, но отдала свою жизнь Корпорации. В моей душе в очередной раз поднялась волна возмущения. Диез самый большой счастливчик из всех нас! Ему не только удалось сбежать из игры и получить шанс вернуться к прежней жизни, но и иметь привилегию пребывать в неведении об истинных мотивах Корпорации и преступлениях, совершенных на том острове.

«Да, я стала победителем», – подтвердила я сухо.

«Поздравляю», – кивнул он, и в который раз между нами повисло тягостное молчание. Затем парень вкратце рассказал о своей жизни. На полученную «страховку» он все-таки основал собственную музыкальную группу, получил возможность гастролировать с концертами, снимать клипы и продвигать их на телевидении. Однако, едва страстное хобби превратилось в рутину, парень резко охладел к музыке. Отношения и правила шоу-бизнеса претили ему, а публичность внушала отвращение. Арнольд-Диез распустил группу и на оставшиеся деньги открыл частную техническую мастерскую, которая приносила хоть и скромный, но достаточный для достойного существования в Штатах, доход. Музыкант больше не пел в переходах и едва виделся с бывшими членами группы. Но порой на него нападала необъяснимая страсть, которая заставляла садиться за фортепьяно или брать в руки гитару и играть всю ночь напролет – чужую музыку от классики до рока, свои существующие песни, либо же импровизировать на ходу. Под утро, измождённый и счастливый, он засыпал, но позже просыпался полным отвращения ко всему окружающему. После этого несколько дней даже не прикасался к музыкальным инструментам. Наверное, в Диезе говорило презрение к собственной натуре, которая так и не смогла правильно распорядиться природным талантом и подаренной возможностью. Человек, которого воодушевляло пение в переходах, который грезил о том, что однажды станет знаменитым, все-таки застрял в прошлом. Иногда мечтам лучше оставаться мечтами.

Я с наслаждением делаю глоток ароматного кофе с пышной пенкой и заедаю все воздушным круассаном. Немного поеживаюсь от утренней прохлады, но тем приятнее завернуться в уютный клетчатый плед, предусмотрительно предоставленный официантом.

День обещает быть жарким, судя по первым ярким лучам солнца и безоблачному небосклону. Люди уже снуют туда-сюда по площади Ноймаркт. Большинство из них туристы, такие же, как и я. С полузакрытыми глазами любуюсь видами Фрауенкирхе и с удивлением подмечаю про себя, что всего лишь несколько десятилетий назад это мирное красивейшее местечко пылало огнем, словно в аду. Удивительные мы, люди, существа: невероятными усилиями создаем шедевр, затем рушим его в один миг в порыве непреодолимой злобы и алчности, чтобы затем вновь воссоздать его кирпичик за кирпичиком. Словно неудовлетворенный художник, который один за другим уничтожает свои холсты, за которые иные готовы платить миллионы…

Я долго откладывала эту поездку и очень рада, что все-таки решилась на нее в последнюю неделю свободы. Делаю еще глоток кофе и замечаю молодую пару. Девушка с парнем направляются в мою сторону, но все еще не видят меня. Отлично. Есть возможность внимательно разглядеть их.

Как я и предполагала, девушку нельзя назвать красавицей, и все же она невероятно миловидна. Тугие темные волосы уложены в плотную косу, которая словно обнимает девушку за плечо. Нежные веснушки покрывают вздернутый курносый носик. Аккуратные губы и огромные зеленые глаза придают ей какой-то особый, загадочный шарм, намекающий на сходство с молодой самкой оленя. Что для меня действительно становится сюрпризом – это округлый выпирающий живот, прямое доказательство того, что супруга моего товарища находится в положении. Мелани периодически посматривает на своего высокого спутника с наивной доверчивостью в глазах. Он же не выпускает ее руку из своей ни на секунду, словно опасаясь, что любимая может раствориться в воздухе. Признаться, я понимаю, почему Ной потерял голову от этой девушки.

Его самого сложно узнать.

«Мани – Зонненшайни: Мани – солнечный свет», – приходит мне на ум.

Действительно, в Ное не осталось ничего от того неуверенного в себе игрока с затравленным взглядом. Парень расправил плечи и словно озаряет своим внутренним светом все вокруг – его рыжие волосы переливаются на солнце, а глаза лучатся настоящим счастьем. С удовлетворением отмечаю про себя, что мои усилия того стоили.

***

Что и говорить, Мани – мне приятнее думать про молодого человека под его настоящим именем – оказался одним из самых сложных предметов торга.

Оставшись в тот день в палате с Верховным Отцом, Маэстро и еще тремя людьми, имеющими непосредственное отношение к обряду целительства, я огласила список своих условий. На удивление, служители Антакараны моментально согласились вылечить сына Марты, для чего даже не пришлось задействовать Сердце. Марта не ошибалась в отношении своего ребенка: хотя его мозгу был нанесен значительный ущерб, он не являлся необратимым. Корпорация выделила крупную сумму на лечение молодого человека. Было проведено две операции, после чего последовал длительный восстановительный период. Сейчас пациент способен самостоятельно передвигаться без костылей. Врачи обещают, что в скором будущем он сможет вернуться к теннису – спорту, которым активно занимался до болезни.

Особых сложностей не возникло и с исцелением слепой девочки из Китая. Эта малышка очень много значила для бедняжки Ю. И если уж Ли Шуанг потеряла потенциальную маму в лице Ю, то я просто обязана была вернуть ей зрение. Лечение без Сердца не представлялось возможным, и Верховный Отец подписал личное согласие. Девочка действительно оказалась прекрасным созданием – чутким, добрым и самоотверженным ребенком. Ей только исполнилось 12 лет, а она уже без устали помогала нянечкам ухаживать за больными детьми в приюте, дежурила по ночам у их кроваток, рассказывала крохам сказки и всячески скрашивала жизни, лишенные привычных детских радостей. Я предпочла не знакомиться с Ли Шуанг лично – девочку бы это лишь завело в тупик. Вместо этого я перечислила ей один миллион долларов из выигранной суммы. Моя совесть хотя бы немного успокоилась – со зрением, деньгами и добрым сердцем Ли Шуанг сможет добиться многого в жизни, в этом нет никакого сомнения.

Надеюсь, что Марта и Ю обретут покой на том свете, потому что я позаботилась о тех, кого они любили и ради кого были готовы пожертвовать жизнью.

Люди Корпорации не возражали и против моего желания лично навестить Карлоту. Дочь Би Би превратилась в красивую девушку и усердно работает над своими первыми успехами на профессиональном поприще. Маленькие пациенты души не чают в юном практиканте, который способен к каждому из них подобрать свой ключик. Карлота встретила меня радушно, хотя и с некоторой долей подозрительности. Едва я увидела темные живые глаза Би Би, подвижное лицо и белоснежную улыбку, сердце сжалось от мучительных воспоминаний. Мне стоило немалых усилий сохранять самообладание и не рассказать юной копии Би Би больше, чем можно. Я поведала девушке о болезни матери, о том, как Беатрис предпочла жить затворницей и отпустить свою обожаемую семью, лишь бы оградить ее от опасности. Я заверила Карлоту, что не проходило ни дня, чтобы мама не говорила о дочери и не сожалела о случившемся. На глазах девушки блестели слезы.

«Я знаю, что мама не предавала нас. Она никогда бы не бросила меня на произвол судьбы, – наконец, произнесла Карлота и достала из-под свитера тонкую золотую цепочку со знакомым мне кулоном. – Это передал мне один мужчина несколько лет назад. Вы его знаете?»

«Да, мы все работали с Беатрис», – соврала я.

«Надеюсь, она не очень страдала от одиночества», – тихо прошептала девушка и опустила глаза.

«Она любила и была любима. Ее избранник смог принять ее такой, какая она есть, со всеми слабостями и душевными недугами. Это ли не счастье?».

С Ноем была совсем другая история. Несмотря на свой юношеский максимализм и недальновидность, парень совершил непростительную ошибку, связавшись с людьми из религиозной секты, стал очевидцем нескольких преступлений, никак не попытался предотвратить их и даже не обратился в полицию. Опосредованно Ной оказался виновен в смерти одиннадцати товарищей в трюме корабля. Организаторы игры никогда бы не решились просить его исцеления у собирателей и Маэстро. После того, как игрока нашли без сознания в коридоре, где мы вынуждены были его бросить, его положили в больницу, оказывали должный уход и лечение, как того требует медицинская этика, и дожидались смерти молодого человека. Ни для кого не являлось секретом, что с подобными повреждениями легких и общим отравлении организма газом, шансы Ноя приравнивались к нулю.

Мои переговоры не привели к результату. Тогда я принялась описывать в деталях свои ощущения в газовой камере. Они не были там и не знают, каково это – считать каждый вдох и выдох. Если уж я смирилась со своей судьбой и предпочла борьбе участь Хранителя, они должны выполнить мои условия! Ведь это ни что иное, как деловая сделка, и я не отдам свои жизнь и душу просто так! Я настолько разозлилась, что припомнила организаторам каждую смерть, в гневе кричала на Верховного Отца, бросала ему в лицо обвинения в гибели своих друзей. Я выливала на присутствующих подавленные эмоции и скрытые переживания, абсолютно не беспокоясь о том, что они обо мне подумают. Важным казалось лишь одно – дать Ною шанс на спасение. Когда моя огненная тирада подошла к концу, я поставила жирную точку:

«Либо вы исцеляете Ноя, либо я никогда не соглашусь стать Хранителем!»

Повисло молчание. Верховный Отец развернулся в своем кресле и направился к двери. Перед тем, как покинуть палату, он остановился и, не глядя в мою сторону, произнес:

«Исцелите парня. Давно не встречал людей, способных так интенсивно сочувствовать. Она станет отличным Хранителем».

С этими словами старик покинул палату, и, готова поклясться, в его словах звучал триумф.

***

И сейчас, наблюдая за любящей парой, я радуюсь своей настойчивости. В отличие от Диеза, этот игрок, вне всякого сомнения, смог воспользоваться подаренным шансом на новую жизнь и обрести свое счастье.

Наконец, молодые люди замечают меня, и Мани машет рукой издалека.

– Лавина! Как я рад тебя видеть! – кричит он с нескрываемым восторгом.

***

Вопреки ожиданиям, встреча проходит легко и радушно. Как выяснилось, Мани обладает искрометным чувством юмора и широким кругозором. Периодически он с нежностью посматривает на молчаливую спутницу, и та одаривает его в ответ лучезарной улыбкой.

«Эта девушка действительно наполняет его жизнью», – с удивлением отмечаю я про себя.

К счастью, Мани практически не задает мне вопросов и предпочитает рассказывать о себе, своей стране, о странностях и сильных сторонах немецкого народа.

Когда в очередной раз Мелани отлучается в дамскую комнату, я наклоняюсь вперед и тихо спрашиваю Мани:

– Как тебе это удалось?

Он догадывается с полуслова, о чем идет речь, и виновато опускает глаза. Делает вид, что внимательно рассматривает свои руки.

– Я просто не могу без нее, понимаешь? Я никогда не расспрашивал, что случилось в тот день, потому что не хочу этого знать. Мне удобнее думать, что жизни Мелани грозила опасность, что ее заподозрила в последний момент чокнутая мамаша. Возможно, ее допрашивали, и у бедняжки просто не оставалось иного выхода. Я не спрашивал, потому что правда ничего не изменит. Мелани – мать моих детей. Дочке недавно исполнилось четыре года, и вскоре мой сын появится на свет. Что бы Мелани ни сделала, моя любовь сильнее. Я боюсь узнать правду, потому что вынужден буду усомниться в идеальности своей жены. Но даже тогда ничего не изменится в моей жизни, потому что истина стара, как мир – она и есть моя жизнь! – с этими словами он поднимает глаза и с тревогой наблюдает за моей реакцией. Я киваю, потому что действительно понимаю, что именно пытается выразить словами этот солнечный парень.

– Расскажи мне, что случилось с Алексом и Лолой, – спрашивает Мани дрожащим от волнения голосом.

– С ними все в порядке! – беспечно отвечаю я, потому что не могу доверить ему всей правды. Он итак слишком много знает и, возможно, навсегда останется под бдительным контролем Корпорации. Но дело не только в этом: мне не хочется омрачать его счастливое существование.

– Даже не знаю, как вас благодарить! Вы трое спасли мне жизнь. До сих пор поражаюсь, как пережил ту газовую камеру. Ни на секунду не сомневался, что умру медленно и мучительно, когда остался один – так тяжело было вздохнуть. До сих пор с содроганием вспоминаю, как вытирал кровавую пену с кусочками легких с губ. Кажется, я потерял сознание и бредил. А когда пришел в себя, то вдруг осознал ценность своей жизни. Всевышний не зря подарил мне второй шанс! Наверное, стоит быть благодарным организаторам игры за то, что открыли мне глаза, – на секунду Мани испуганно замолкает, но, читая в моих глазах понимание и пристальное внимание, продолжает:

– Я вернулся в Германию к почерневшим от горя родителям и, первым делом, отыскал Мелани. После того, как секта была вскрыта и уничтожена, она переехала вместе с матерью в небольшой провинциальный городок под Веймером. Бедняге едва ли жилось лучше – ее сумасшедшая мать отреклась от сатаны и обратилась к Богу с той же преданной и лишенной здравого смысла фанатичностью. Такие люди, как она, неисправимы, им просто жизненно необходимо следовать различного рода культам. В этом они находят смысл существования и черпают силы для того, чтобы оставаться в ненавистном мире. Мелани стоически переносила религиозные припадки, терпела странных гостей с безумными проповедями и молча повиновалась деспотичной матери. Бедняжке некуда было деваться с маленьким ребенком на руках. Мать запретила ей учиться и выходить из дома без сопровождения. Я забрал своих девочек из рук этой сумасшедшей женщины. Думаю, Мелани будет благодарна мне за это до конца, а я, в свою очередь, обрел смысл жизни в любви к семье. К несчастью, мы оба познали слишком много горя для своих юных лет. Никогда не допущу, чтобы мои дети узнали о мрачной стороне человеческой души раньше, чем придет время. Возможно, теперь ты понимаешь лучше, почему я не хочу искать правду об истинных мотивах Мелани?