Текст книги "Антакарана. Час расплаты"

«Не сметь! Не сметь! Звать полицию!» – в гневе закричал отец, топая ногами, когда до него, наконец, дошел смысл непристойного предложения этого приличного на первый взгляд джентльмена.

«Мы не богатые люди, у меня с собой лишь 11 тысяч долларов наличными – хотел купить украшение Грейс в городе. Теперь они твои. Только подумай, у вас скоро родится еще один ребенок, еще один голодный рот. Твоим детям нужно что-то есть и ходить в школу. Представь себе, что можно купить на эти деньги! Для Индии это неплохая сумма».

Прежде чем отец успел что-то возразить, мужчина торопливо продолжил:

«Твой сын необычайно умен и заслуживает лучшей судьбы. Бабур пойдет в хорошую английскую школу, а после поступит в университет. Он найдет работу по душе и сможет путешествовать по миру. Как бы ты ни любил сына, оставить его здесь – значит загубить талант и светлый пытливый ум».

С этими словами он достал из кошелька толстую пачку купюр и протянул ее отцу.

«Это… с ума сойти, – отец не отрываясь смотрел на деньги, и мне казалось, что он вот-вот расплачется. – Но Бабур выбирать сам».

Во время рассказа Бабур словно забыл о нашем присутствии. Он смотрит прямо перед собой, а его живая мимика выдает, какие глубокие переживания до сих пор будит в нем эта история давно ушедших лет. Тайком я кидаю взгляд на Эльф и… не узнаю ее. Девушка, кажется, вся превратилась во внимание. Она не просто слышит каждое слово, а переживает его глубоко внутри. Встрепенувшись, Бабур продолжает:

– Грег склонился и пристально посмотрел мне в глаза. Помню, тогда я еще подумал: «До чего же у этого джентльмена проницательный взгляд».

«В Англии у нас есть дом с огромной библиотекой. Ты сможешь ходить в школу и играть с товарищами, тебе не придется продавать манго на пыльной дороге. Обещаю, мы станем для тебя настоящими родителями и никогда не допустим, чтобы что-то стояло на твоем пути к знаниям».

Я лишь испуганно помотал головой, сделав шаг назад.

«Только подумай, как ты можешь помочь семье избежать голода, нищеты и потери достоинства. Я – доктор, и уже сейчас вижу прогрессирующие признаки цинги у твоего отца. Он нуждается в лечение. Твои сестренки должны хорошо питаться. Скоро появится на свет малыш, он будет сосать пустое молоко твоей измученной и постоянно голодающей матери. Без витаминов, медикаментов и необходимых для здоровья питательных веществ.»

Я взглянул на мадам в машине. Она напряженно наблюдала за нами, а на ее лице проглядывало настоящее страдание, словно в этот момент ее жизнь остановилась и лишь от меня зависело, продолжится ли она минутой позже.

«Я хочу помочь семье», – начал я неуверенно и посмотрел на отца в тщетном поиске поддержки.

«Бабур прощаться с матерью и завтра мы встречаться здесь же»…

«Нет, – резко перебил Грег отца, – я заберу его здесь и сейчас».

Затем тихо добавил:

«Ни одна мать не отдаст своего сына ни за какие деньги и обещания».

С этими словами Грег взял меня за руку и мягко повел в машину, торопясь и опасаясь, как бы я не передумал. Я же шел в каком-то оцепенении и не сводил взгляда с отца. Мой старик внезапно показался таким немощным и старым, брошенным на краю дороги, на пыльной обочине. Манго выпали и покатились из его грязных рук, но он даже не взглянул на них. В другой руке он судорожно сжимал банкноты, полученные в обмен на родную плоть и кровь. Исполосованное морщинами лицо исказилось гримасой боли, а по щекам текли крупные слезы.

– Прекрати немедленно! – вдруг кричит Эльф и импульсивно обнимает Бабура, – я больше не могу этого слушать! Какое преступление заставить семилетнего ребенка самостоятельно делать такой жестокий выбор! Переложить на его хрупкие плечи свои проблемы! Ненавижу! Ненавижу!

Девушка всхлипывает. Я никак не ожидала, что Эльф может быть настолько чуткой и сострадательной к чужим переживаниям. Бабур словно приходит в себя и торопливо добавляет:

– Пожалуйста, не расстраивайтесь, девушки! Какой же я осел, что заставил вас выслушать все это! На самом деле, мне никогда не приходилось сожалеть о своем выборе! В первое время я очень скучал по Индии и своей семье и за весь месяц не произнес ни слова. Но Грег с Грейс выполнили свое обещание и стали мне понимающими товарищами и любящими родителями. Поскольку мой приемный отец был уважаемым доктором, он имел связи с влиятельными людьми, которые смогли оформить официальное усыновление. Новые родители никогда не давили на меня, и я мог часами находиться в их роскошной библиотеке. У меня появилась своя комната – место для полета фантазии. Там я придумал первую настольную игру. Мне был 21 год, когда она стала Игрой года и принесла нам приличную сумму. Приемная мама Грейс умерла в тот год, но моя победа значительно скрасила ее последние дни, полные страдания из-за тяжелой болезни.

«Мой мальчик, я всегда знала, что ты – особенный, – сказала она с сияющими глазами, лежа на больничной койке, – с того самого момента, как увидела тебя на краю пыльной обочины. Ты раскрасил мой мир яркими красками, спасибо тебе за это».

Для меня эти слова много значили. Она была прекрасной женщиной.

Бабур умолкает, и его круглое коричневое лицо омрачает тень глубокой печали.

– А твои настоящие родители? Ты пытался найти их?

– Разумеется. Но спустя пять лет в нашем старом доме уже поселилась другая семья бедняков. Про моих близких никто ничего толком не знал кроме того, что они переехали в другой город и открыли небольшой семейный магазин… Вот мы и на месте!

***

Вернувшись на поляну, я первым делом бегу к своему рюкзаку и достаю блокнот. Под взволнованные расспросы игроков о происшествии с Бабуром и его хвалебные песни «спасительницам», щедро приправленные едкими комментариями Эльф, принимаюсь судорожно делать заметки. Кажется, я никогда не была так близка к отгадке. Стоит лишь разложить все по полочкам и упорядочить крутящийся в голове вихрь информации. Первым делом нужно начертить таблицу. Изначально я не хотела этого делать, чтобы не обозначать присутствующих игроков как личностей – все равно от данных «имя – возраст – профессия» не зависит ровным счетом ничего. Но сейчас ограничиваюсь лишь тем, что не указываю настоящих имен. Вот что действительно не имеет значения! Мы – не реальные люди, а лишь пешки в игре Корпорации.

Теперь, когда перед моими глазами есть общий обзор, я начинаю размышлять. Мне известны две истории, но ключ к разгадке – я это чувствую – кроется в рассказе Бабура. Беру свои слова обратно – он не бесхребетный человек, старающийся угодить каждому. Мальчику пришлось пройти через многое, чтобы доказать свое право на счастье и реализовать себя в жизни. Его добросердечность подлинная. Несмотря на все злоключения, Бабуру удалось сохранить любовь к людям и веру в красоту человеческой природы. Я даже завидую. Итак, в 7 лет он принял важное решение, которое изменило судьбу членов его семьи. 10 долларов за 10 манго. 11 тысяч долларов за мальчика. В 21 год Бабур теряет приемную мать, но выигрывает важный для него конкурс. Множество цифр, каждая из которых может что-то значить. Я пытаюсь сопоставить историю Эльф и найти совпадения. Предательство подруги в 12 лет. 6 пальцев на ноге. Эльф выглядит не так, как мы. Наверное, ее тайный код связан именно с этим. Альбинос…6 пальцев на ноге…

Сознание уносит меня куда-то глубже, в болезненное прошлое. 19 июня – день, когда водитель грузовой машины врезался в школьный автобус, полный детей. 21 июня – день, который мне никогда не забыть. Телефонный звонок. Бледное лицо матери. Слезы отца. Звонки друзей и знакомых. Страх. Смерть Юлии, которая разделила жизнь моей семьи на «до» и «после».

Конечно! Символичное число для Антакараны – это 21! Три семерки в кубе – это 21! У Эльф в сумме 21 палец на теле – уродство при рождении, которое определило ее жизнь. Бабур добился заслуженного успеха в 21 год. Я потеряла сестру 21 июня и сошла с ума! Все сходится!

Едва сдерживаюсь, чтобы не вскочить на ноги и не рассказать о внезапной догадке игрокам. В общей суматохе, кажется, никто не обращает на меня внимания, как вдруг я натыкаюсь на пронзительный взгляд Лолы.

«Черт! Она поняла! Все это время она пристально следила за мной, и теперь ей известно, что я догадалась. Или это лишь паранойя? Что сейчас происходит в этой умной хитрой головке?»

«О чем она думает? Что так самозабвенно чиркает в своем блокноте? Неужели знает отгадку? Чертова гениальная ведьма!»

Эти мысли не дают мне покоя. Как бы найти возможность заглянуть в записи Лавины? В конце концов, однажды я уже так делала.

Не могу без содрогания вспоминать те ужасные дни на острове пять лет назад. Иногда казалось, что я не принадлежу самой себе. Внутренняя чернота овладевала мной и толкала на самые низменные поступки. Помню, как пришла в себя с дневником Лавины в руках, яростно разжевывая ногти на левой руке. Любопытство взяло вверх, я прочитала все от корки до корки и узнала, что Лавина завела себе невидимую подругу. Даже тогда она была намного дальновиднее каждого из игроков. В то время, как мы отчаянно пытались искать поддержки друг в друге – я сначала у Энджела, а затем у Алекса, Лавина оставалась самодостаточной и независимой от всего происходящего. Умудрялась сохранять баланс между голосом разума и чувствами, благодаря своей ненаглядной Лилу, в то время, как я проходила через все круги ада: брат умер страшной смертью на моих глазах, а старая болезнь вернулась в самом непристойном проявлении. Еда представлялась мне тогда ядовитой массой со зловонным запахом, больное подсознание рисовало мучительную смерть от одного лишь прикосновения к ней, а желудок выворачивался наружу, стоило лишь на минуту задуматься о пище.

Но сейчас все в порядке, несмотря на то, что стрессов за последнее время было предостаточно. Это удивляет и заставляет жить в постоянном страхе – что, если произойдет рецидив? Если болезнь не отступила окончательно, а лишь поджидает меня за углом, чтобы наброситься с новой силой и завершить то, что не получилось в прошлый раз?!

Подняла голову. Смотрит на меня с вопросом в глазах. Отворачивается и делает вид, что слушает разговор игроков. Хитрая, продуманная бестия. Но какими бы ни были мотивы Лавины вернуться в игру, мои аргументы гораздо весомей. Я не остановлюсь ни перед чем, даже если это означает снова шпионить в ее блокноте. Ставки слишком высоки!

Мыслями я перемещаюсь ко вчерашнему вечеру. Что-то произошло между Лавиной и Алексом, в этом нет ни малейшего сомнения. Он был на редкость молчалив и не отвешивал шуточки в мой адрес, едва мы оказались вдвоем в палатке. Вместо этого Алекс отвернулся и просто лежал рядом, не издавая ни звука. Это стало в какой-то момент невыносимым и, несмотря на внутренне обещание больше не произносить имя Лавины вслух, я не выдержала:

– Какая кошка между вами пробежала?

– Наверное, у нее со мной свои счеты, – Алекс даже не стал притворяться, что не понял, о ком идет речь.

– Такая игра тебе по душе, а? – язвительно замечаю я.

Внезапно он повернулся ко мне, крепко обнял и зашептал в ухо:

– Я люблю тебя, Лола. Наверное, не так, как бы ты этого хотела, не так, как мужчине полагается любить женщину. И все же, между нами образовалась особая связь. Ты дорога мне, как никто другой. Поверь, это не пустые слова! Что касается Лавины, я бы хотел все забыть, как страшный сон, но не могу. И это все, что я готов тебе сказать. А теперь спи.

Он уткнулся лбом в мою спину и еще крепче прижал к себе. Потрясенная внезапным признаниям, я с трудом сдерживала слезы. Наверное, это был первый раз за все время, когда Алекс сказал вслух о своих истинных чувствах ко мне и к Лавине. Как же я ее ненавижу! Эта девушка как заноза – мешается и вызывает дискомфорт, но если ее удалить, то в первое время будет очень больно.

Любовный треугольник никогда не бывает равнобедренным: один из углов всегда больше, потому что на его долю выпадает больше любви. В нашей ситуации непонятно, кто это – Лавина или Алекс. Иногда я представляюсь себе не как один из острых углов этой ненавистной геометрической фигуры, а скорее, как биссектриса, которая их разделяет.

***

Солнце неукоснительно клонится к горизонту, и джунгли готовятся к очередной ночевке. Путники выглядят изможденными, и от прежнего оптимизма не осталось и следа. За все время мы несколько раз теряли знаки и тратили немало времени, чтобы отыскать их. Пару раз нам встречались на дороге искусно расставленные ловушки подобно той, в которую угодил горемычный Бабур. Были и другие, действие которых я не могу и не хочу знать.

Сложнее всех приходится Диезу. На последнем участке пути Марко и Ной подхватили парня подмышки и практически несли на руках. На привале Марко лишь неодобрительно мотает головой, рассматривая вчерашнюю рану:

– Тебе нужно в больницу, без антибиотика может развиться гангрена. Как только доберемся до хижины, я подам знак организаторам, и они вытащат тебя отсюда. Крепись, дружище! – подбадривает Диеза большой угрюмый мужчина мягким басом. Удивительно, как меняется тон Марко, когда он говорит с больными и страждущими.

– Хижина впереди! – вне себя от радости кричит Джастис, которая, словно ловкая кошка, забралась на самое высокое дерево, чтобы осмотреться на местности. При этом ее зеленые глаза словно зажигаются хищным огоньком.

Новость приводит всех в ажиотаж, и даже Диез заковылял быстрее. Через час мы, наконец, достигаем небольшого дома, стены которого построены из бамбуковых стволов, а крыша покрыта пальмовыми листьями. Он выглядит, словно на картинке – этакий сказочный шалаш посреди джунглей. Располагаясь на небольшой возвышенности, он утопает в тропической зелени. Лианы еще не успели обвить вокруг свои цепкие лапы, следовательно, постройка новая. Ловушка, подготовленная специально для нас. Добро пожаловать, дорогие олухи! Хижина так и зовет окунуться с головой в приключения, поиграть в «Тарзана и Джейн» или «Тома Сойера и Гекльберри Финна». Но я даже кожей чувствую, как от этого «оазиса» веет смертельной опасностью.

***

Внутри хижины мы обнаруживаем в изобилии различные баночки и тюбики с едой, бутылки с питьевой водой, чистую одежду и маленькую «доминошку», состоящую из трех белых клеток с черными точками во второй и третьей секциях. Запасы свалены в кучу посреди «комнаты». Собственно, это все содержимое домика. Мебели и душа в нем нет – лишь голые бамбуковые стены и земляной пол.

Ни у кого из игроков не осталось сил, чтобы радоваться победе. Сдавленные стоны Диеза не прибавляют оптимизма. Марко сокрушенно качает головой – он до последнего надеялся обнаружить в этой халупе хоть какие-то лекарства.

– Не буду скрывать, дело плохо, – объявляет он деловым тоном, как только возвращается из палатки, где только что разместил больного, – у Диеза поднялась температура, и это недобрый знак. Сегодня ночью я останусь с ним. Нужно подать знак организаторам, что парень в серьезной беде. После того, как координаторы выключат нас, они, наверняка, появятся здесь. Я оставлю записку.

– Неужели вы до сих пор не поняли? Никто не придет за Диезом! Организаторов не волнует, что мы можем здесь сдохнуть. Все, до одного! – криво усмехнувшись, восклицает с горечью Эльф.

Эльф – та еще штучка. Я лучше нее знаю методы Корпорации, и все же у меня бы язык не повернулся сказать такое вслух и лишить беднягу последней надежды.

– Что ты говоришь? КОНЕЧНО, они придут за Диезом! – возмущается Триша дрожащим от негодования голосом. – Да, организаторы ставят нас, мягко говоря, в непростую ситуацию, но они точно не садисты и не убийцы!

– Можем поспорить, – угрюмо отвечает Эльф.

– Ты просто вымоталась в пути, милая, и поэтому все видишь в черных тонах, – Бабур мягко кладет руку на плечо девушки, но та резко стряхивает ее и направляется к двери.

– Что ж, если вам кажется милосерднее надеяться на чудо, чем что-то сделать – это ваше право.

– Куда ты? Я не пущу тебя в одну джунгли!

– Девочкам надо иногда выйти одним, если ты понимаешь, о чем я, – хмуро прерывает Эльф галантную попытку Бабура и покидает хижину.

– Она права, – все с изумлением поворачиваются к Лавине, в то время как она хладнокровно продолжает:

– Нам не на что надеяться. Лучше подумать, как облегчить участь Диезу. Но зарубите себе на носу: отныне лишь он один несет ответственность за свою жизнь.

– С ума сошла? Что мы можем сделать? Без лекарств, без госпитализации и специальных условий? – искренне возмущается Джастис.

– Не знаю, я не врач, – пожимает плечами Лавина, – нести его на носилках, стараться не шевелить лишний раз и выполнять задания без его участия. Но самым лучшим выходом было бы оставить его здесь…

– Что?! Ты и правда не в своем уме! Мы никогда не бросим друга умирать в этой лачуге! – глаза Триши сверкают от ярости.

– Тем хуже для вас, – холодно произносит Лавина и ставит тем самым точку неприятной беседе.

– Вы слышали это? – внезапно Джастис напрягается и знаком показывает всем замолчать. – Что-то хрустнуло снаружи. Что-то крупное… Эльф одна, нужно проведать ее!

– Больше ни одна дама не пойдет в джунгли в одиночку, – твердо заявляет Бабур, и они оба исчезают за дверью.

***

Не проходит и минуты, как до нас доносится крик Джастис, полный животного ужаса. В одно мгновение мы покидаем хижину и устремляемся на шум. Страх выбивает почву из-под ног, дурное предчувствие спирает дыхание. Эльф неприятна мне, как человек. Но не хочу, не хочу, не хочу опять смотреть в глаза смерти! Такое ощущение, что я вновь возвращаюсь на место казни, где пять лет назад так бессмысленно погиб мой брат…

Вокруг начинается что-то невообразимое: кто-то кричит, а кто-то ругается. Кажется, Триша упала в обморок, а Ной расстается с содержимым желудка. Я же стою, как истукан, не в силах отвести глаз от этой сцены из сказочного фильма ужасов.

Нашим глазам представляется одновременно отвратительная и завораживающая картина: маленькая фигурка Эльф с острыми смешными ушками и бледным лицом болтается в петле на фоне садящегося солнца. Ее стеклянные глаза смотрят на нашу компанию с немым упреком, а по шее тонкой струйкой стекает алая кровь («Удивительно, почему не синяя», – в растерянности думаю я.) Ветерок слегка покачивает бездыханное тело, а сук, на котором была закреплена невидимая коварная ловушка, поскрипывает под тяжестью своей жертвы.

Как в тумане наблюдаю за тем, как Алекс и Марко вытаскивают девушку из петли. Я не в силах отвести взгляд, голова гудит, и лишь одна мысль «удивительно, почему кровь не синяя» стучит в висках с оглушающей силой.

– Лола!!! – вдруг слышу я сквозь пелену в голове взволнованный голос Алекса. – Приди же в себя, наконец!

– Что… что здесь произошло?

– Наверное, веревка с мелкими встроенными лезвиями была натянута между двумя деревьями, и Эльф не заметила ее. Хитрый механизм затянул петлю вокруг шеи и приподнял ее над землей всего лишь на пару сантиметров, но этого оказалось достаточно. Острые бритвы впились в кожу и разрезали артерию, – тихо поясняет он.

– Мы должны похоронить ее, – жалобно всхлипывает Ной, – иначе не по-христиански.

– В этом нет необходимости. Завтра организаторы сами заберут труп и сделают все с полагающимися почестями, – этот на редкость циничный, полный равнодушия голос принадлежит Лавине. Я в изумлении уставляюсь на нее. Ушам своим не верю! Эльф казалась единственным человеком, кто имел доступ к этой глыбе льда. И вот сейчас эта отвратительная реакция, от которой становится тошно! Мне хочется налететь на Лавину и бить ее до тех пор, пока не увижу в глазах что-то человеческое, настоящее, уязвимое.

– Как у тебя язык поворачивается предлагать такое? Неужели Эльф для тебя ничего не значила?! Да эта девочка души в тебе не чаяла! – Джастис с изумлением всматривается в абсолютно нечитаемое лицо Лавины в тщетных поисках раскаяния.

– Могу лишь повторить: отныне каждый сам несет ответственность за свою жизнь. Рекомендую не дружить, не сострадать и не бояться. Можете воспользоваться советом, можете проигнорировать его, – с этими словами она направляется к хижине, чтобы разбить свою палатку. Игроки смотрят ей вслед, как на прокаженную. Даже у Бабура не находится слов оправдания.

***

После короткого совещания, мы все-таки оставляем тело Эльф на поверхности, предварительно накрыв его саркофагом из камней, украсив цветами и высказав скорбные речи. Тришу пришлось увести в палатку, так как женщина без конца выла.

Наконец, мы с Алексом оказываемся в палатке вдвоем. Меня знобит. Он берет меня в свои руки, пытаясь согреть.

– Это было почти также ужасно, как тогда, когда Энджел погиб на моих глазах. Я смотрела на Эльф, а видела его, – шепчу я.

– Мы с тобой изначально не строили себе иллюзий, не так ли? – также тихо отвечает он.

– Да, первый труп – это всегда сложно.

– К этому невозможно привыкнуть. Лавина оказалась прозорливее, оградилась от всего прочной бетонной стеной.

– А по мне так она – настоящая тварь! – гневно выкрикиваю я.

– Ты уверена, что то, что мы видим – ее истинное лицо? – задумчиво спрашивает Алекс.

– Мне все равно. Ненавижу ее! – в эти слова я вкладываю весь свой внутренний гнев, горечь и непонимание.

– Напротив. Ты любишь ее. Также, как и я. И ничего не можешь с этим поделать.

То, что сказал Алекс – возмутительная ложь. Так откуда это чувство, словно мне только что открыли глаза на что-то очень важное?