Текст книги "Антакарана. Час расплаты"

Уже несколько часов я лежу на спине в своем укрытии и наблюдаю за проплывающими мимо облаками. Они не торопятся и даруют некоторое утешение своим полным достоинства величием. Если бы только можно было оседлать то пушистое облако в виде трехногого коня и ускакать далеко-далеко отсюда – туда, где нет Корпорации, Игры и потребности выживать.

Едва развели костер, я покинула поляну, не в силах переносить косые взгляды игроков, причитания Триши и стоны Ноя. Наступающие сумерки маскируют мое пылающее лицо, алое закатное небо вызывает невыносимую душевную тоску. Оно равнодушно к моим переживаниям. Беспощадно в своем высокомерии. Говорят, что небо не знает любимчиков. Ха! Да оно вообще ничего не знает!

Все мои стремления – возмездие, справедливость, разоблачение – кажутся сейчас такими несущественными, почти ничтожными. Единственное, чего мне хочется – чтобы меня оставили в покое. Я закрываю руками мокрое от слез лицо, и сдавленные рыдания вновь сводят грудь.

Все мои усилия сводятся к одному и тому же! Я стала бесчувственной и жестокой, оттолкнула от себя всю команду, отказывалась заводить друзей с одной лишь целью: чтобы не испытывать того, что испытываю сейчас. Несмотря на все барьеры, я подружилась с Эльф, и Корпорация забрала ее у меня. Бабур, который заставил этот тусклый мир засиять новыми красками, поверить в торжество человеческой доброты над грязью и пороками, погиб ужасной, а главное, бессмысленной смертью. За что такая несправедливость?

Все мои старания не жалеть, не привязываться и не сочувствовать разбиваются об одну простую истину: я не умею не жалеть, не привязываться и не сочувствовать! Если завтра умрет Марко, Джастис или даже Алекс – станет ли это для меня меньшим потрясением? Нет! Самовнушение больше не работает, фасады разрушены, душа обнажена. Но что мне делать с этим? Пойти на поляну, обнять каждого и поплакать друг у друга на плече? Чтобы если уйду я, они также убивались? По крайней мере, обо мне никто не будет грустить…

От внезапной мысли меня бросает в холодный пот, и я резко сажусь на землю. Завтра день жертвоприношения! В этом почти нет сомнений, потому что схема повторяется: несколько заданий средней сложности, день на моральное и физическое восстановление, затем следует часть игры, в которой каждому игроку в любую минуту угрожает смертельная опасность. Они презирают меня, также как пять лет назад мы всей командой недолюбливали Раннера. Значит, я буду первым кандидатом на выбывание! Но мне одной известны тайны Эльф и Бабура, которые можно использовать в качестве козыря. Я одна знаю верный ответ!

Завтра я сделаю все, чтобы никто не стал очередной жертвой голодной пасти Корпорации! И да, стоит чаще напоминать себе, как организаторы уничтожили меня и всех, кто был мне дорог. Я добавлю Эльф и Бабура в свой личный список счетов с Маэстро и его людьми. От этой мысли мне становится легче. Голова проясняется. Нельзя вернуть назад павших, но можно заставить виновников заплатить за это!

Когда сумерки окончательно сгущаются, а на небе широкими каскадам рассыпаются яркие звезды, я тихо прокрадываюсь на поляну, стараясь оставаться невидимой, и заползаю в пустую палатку. Беру блокнот и ручку и пишу самую циничную, самую бессердечную фразу в своей жизни. Для организаторов.

«Минус два соперника. Отлично. Осталось всего семеро, и я стану победителем».

Он понимает, что смерть Бабура произвела на игроков неизгладимое впечатление. Да и среди организаторов никто не ожидал, что будут жертвы на таком относительно легком участке пути. Еще одна жизнь, отнятая варварами Корпорации. Нелогичная, неоправданная, даже глупая. Этот индус был славным малым и неплохо заботился о поддержании боевого духа в команде. Главный удивляется, осознают ли сами игроки, насколько важной фигурой был в их коллективе суетливый, энергичный человечек?

Он понимает, почему Лавина не смогла совладать с собой и предпочла остаться один на один со своими переживаниями. Именно за это Главный ее и ценит.

Вот что он совсем не может понять – для чего Лавина рассказала Лоле о том, что произошло пять лет назад в финале? Девушка преследует какую-то определенную цель, или это – лишь крик души? Люди Корпорации догадывались, что кома Лавины могла быть неординарной. Сердце Антакараны обязано было защитить девушку. Но нет фактов – нет уверенности. И вот она лично признается в этом во всеуслышание!

Нет худа без добра. Все пришлось переиграть. Благодаря случаю с Диезом, завтрашнее задание станет гораздо гуманнее. Не придется никем жертвовать. Как же он стонет… Главный готов поспорить, что игроки отдали бы сейчас многое, чтобы избавиться от этого живого напоминания о смерти. Лишь бы дотянул до утра!

Лола и Лавина заняли отдельные палатки. Лола… Он улыбается при мысли о ней. Как же наивна эта девочка в заблуждении, что Корпорации Антакарана неизвестен ее секрет! Организаторы прекрасно знают, что она скрывает в томике стихов, между тщательно проглаженными половинками кожаной обложки. Именно поэтому она здесь, именно поэтому ей был дан второй шанс. Девушка и не догадывается, что владеет ключом к разгадке квеста и является, пожалуй, самой важной игровой фигурой. Корпорация не покидала Лолу из поля зрения ни дня. Неудивительно: однажды оказавшись в ее цепких лапах, не так-то легко вырваться! В Лоле живет столь же непокорный мятежный дух, как и в Лавине. Она могла бы быть для Главного не менее эффективным оружием. Но, к сожалению, Лола стала уязвимой и зависимой от Корпорации. А Лавине нечего терять. Жаль, что с сегодняшнего дня придется оставить ее в Локации одну. В противном случае подозрения организаторов усилятся.

Он включает нужный канал и сообщает:

– Перевести Координаторы в режим «Глубокий сон». Завтра с утра я присоединюсь к вам, ребята. Так что хватит лениться. Начинается настоящая работа.

Отрезок шестой

Руки трясутся, спину ломит, и голова разрывается на тысячи маленьких кусочков. Тошнота невыносима, кажется будто кто-то нажал и удерживает металлической ржавой ложкой корень языка. Надо просто переждать, я знаю. Иногда помогает задержать дыхание. Втягиваю полную грудь воздуха. Жертвоприношение! Сегодня наступил переломный день. Игроки захотят от меня избавиться. Или от Диеза. Я не допущу этого, потому что поклялась сохранить ему жизнь. Какой надо быть идиоткой, чтобы разбрасываться подобными обещаниями?! Шумно выдыхаю воздух и переворачиваюсь на бок.

Спустя некоторое время, вылезаю из палатки и, все еще пошатываясь, направляюсь к вчерашнему кострищу. Другие игроки пока не появились, так что у меня есть несколько минут, чтобы оглядеться и собраться с мыслями. Та же Локация, только реквизит изменился: ворох крупного хвороста, рядом канистра бензина и сверток со следующим заданием.

Прекрасная природа. Журчание ручья. Пение птиц. На безоблачном небосклоне тянется жирная полоса, только что нарисованная турбинами пролетающего мимо самолета со счастливыми пассажирами, не имеющими ни малейшего понятия, какая драма разворачивается на этом внешне райском острове. Мое сердце падает: вопреки робким надеждам сегодня ТОТ САМЫЙ день. Придется покопаться в грязном белье и обнажить душу. Неужели нам предстоит сжечь избранного? Такое зверство сложно представить даже со стороны организаторов!

Постепенно на поляну выползают остальные участники, все словно с жуткого похмелья. Никто уже не удивляется утреннему недомоганию, равно как никому в голову больше не приходит мысль пытаться нарушить правила, потому что каждый из нас хотя бы раз сталкивался с карающей силой Координатора.

Тот же оптимизм на лицах и робкие предположения, что самое сложное позади, как и пять лет назад, просто сводят с ума. К счастью, Лола и Алекс не участвуют в обсуждении, а молча поглощают свой завтрак. Моя вчерашняя внезапная откровенность, кажется, попала в цель. Они даже не смотрят друг на друга. От моего внимания не ускользнуло и то, что ночью оба спали в разных палатках. Значит ли это, что Лола поверила мне? Вчера я не раз проклинала себя за то, что не смогла сдержаться. Теперь Корпорации известно наверняка, что я знаю больше, чем следует. И все же, тот факт, что для Лолы мои слова стали потрясением, имеет утешающий эффект. Теперь есть я, она и Алекс. Каждый отдельно, каждый сам за себя. Есть еще кое-что, в чем я не решаюсь себе признаться: я рада, что Лола смогла понять меня и стать моим негласным сторонником. Как будто ее мнение меня волнует!

***

Когда с завтраком покончено, Алекс берет сверток, разворачивает его и без лишнего предисловия, зачитывает. Затаив дыхание, с колотящимся сердцем я вслушиваюсь в каждое слово. И по мере рассказа, во мне все больше разрастается чувство обреченности.

– Приветствую Вас, участники! От лица… Бабур был…, – Алекс поднимает глаза и, нахмурившись, спрашивает, не возражают ли игроки, если он пропустит эти лицемерные строки, не имеющие никакого отношения к делу. Получив единодушное согласие, продолжает:

– «Дрожа от холода, в одном нательном белье, потому что вся одежда ушла на веревку, Император вылез из потайного хода в дремучем таинственном лесу. Никто добровольно не решался войти сюда, поскольку место это было овеяно леденящими кровь суевериями. И причиной тому служил настоящий лесной Колдун. По народным поверьям, это существо представляло собой гибрид человека, дерева и волка. Так что одинокий путник в любом другом лесу в окрестностях до смерти пугался, стоило ему запутаться в ветвях какого-нибудь дерева. Люди покрепче запирали двери, заслышав раскатистые переливы волчьего воя, а детей стращали до полусмерти таинственным человеком, который забирает души непослушных чад.

Колдун поймал Императора и привел его в свою землянку.

«Что мне сделать с тобой?» – прошипел он и, жадно причмокивая, обвел желтыми глазами пленника.

«Помоги мне! Убей меня!» – с жаром воскликнул тот.

«Не могу, на тебе лежит страшное проклятие вечной жизни. Но помочь тебе я в силах. Ты был добр ко мне во времена своего правления: не устраивал облавы, не выжигал леса и в целом не особо портил мне жизнь. Я – злой Колдун, и все же умею быть благодарным. С другой стороны, – внезапно высокий человек с изогнутой вопросительным знаком спиной оказался в другом конце комнаты, прямо около уха Императора, – я питаюсь человеческими душами. Во времена твоего правления мне приходилось голодать и довольствоваться тушами животных. Никто не бежал из твоего государства, разве что редкий пленник или отъявленный отступник. Но нутро негодяев отвратительно по вкусу, словно гнилая плоть. А сейчас я живу в сытости и достатке, столько невинных душ пытается скрыться в моих лесах от жестокости нового правителя», – Колдун липко посмеялся и облизнул своим длинным языком кривые грязные пальцы.

«Так что мне сделать, Император? Спасти тебя в знак бывшего доброго соседства или оставить на вечные муки? – словно скользкая змея, высокий человек прошмыгнул мимо пленника и уселся на высокий стул, украшенный человеческими костями. – Сегодня я сыт и потому великодушен. С утра полакомился душами женщины и ее крошечного ребенка. Новый Правитель хотел сделать бедняжку своей рабыней, и она бежала. Ты знаешь, какое неземное лакомство невинная душа младенца, еще не отлученного от сладкой груди матери?» – мечтательно зашипел Колдун.

«Довольно! Если ты не в силах убить меня, то хотя бы избавь от ненавистных подробностей», – рассердился Император.

«Она доберется до соседнего поселка с пустыми глазами, не помня своего имени, рода и племени, с полоумным дитя на руках. И местной сумасшедшей станут пугать детей», – сально захихикал Колдун. Потерев руки, он добавил:

«Я покажу тебе путь к тому, кто сможет помочь.»

«Ты знаешь, где скрывается Мудрец?» – с надеждой вскричал Император.

«Предположим. Но я ничего не делаю просто так. Мне нужна взамен человеческая душа.»

«Но мою ты забрать не можешь!»

«Чужая душа. У рыбака в соседней деревушке есть сын – сильный и смышленый. Да вот беда, его свалила страшная болезнь. Парень вот-вот отдаст Богу душу. Так почему бы не отдать ее мне взамен на твое спасение? Приведи его сюда, тебе он доверится!» – Колдун причмокивал так, что слюна летела в разные стороны и с шипением впитывалась в пол.

«Нет, – решительно заявил Император, – делай со мной, что хочешь. Но я не предам своих поданных.»

«Бывших поданных!»

Внезапно Колдун опять очутился за спиной Императора, и холод повеял оттуда, словно снежная вьюга, и зашипел сердито в ухо:

«Какое немысссслимое благородсссство! Немудрено, что мне пришлось голодать в годы твоего правления… Но сегодня я на удивление в хорошем настроении – скажи спасибо деве с младенцем. Вот тебе шанс: отгадай мое число, выложи его в моем очаге до заката солнца и подожди. Когда огонь погаснет, ты найдешь ответ на свой вопрос. Если же число будет неверным, я заберу душу единственного сына бедного рыбака. И помни: я злой Колдун. Чтобы открыть истину, придется покопаться в самых грязных грехах, омерзительных поступках и болезненных воспоминаниях. Время пошло», – и Колдун словно испарился в воздухе, оставив за собой облако смрада.»

***

– Еще только середина игры, а организаторы требуют от нас ответа на главный вопрос Квеста! Так несправедливо! – возмущается Триша. Откуда ей, бедняге, знать, что этот ответ – не единственная цель Игры? Далеко не единственная!

– Важнее другое. Кажется, на кон поставлена жизнь Диеза. Если у нас получится разгадать число, ему помогут. – Лоле с трудом удается скрыть глубокое облегчение. Сложно винить ее за это, когда она уже вчера была готова принести парня в жертву крокодилам, чтобы выбраться с парома. Признаться, я тоже немного выдыхаю, поняв, что на этот раз выбор жертвы сделала за нас Корпорация. Значит, спасти Диеза действительно в моих силах.

– Марко, как он чувствует себя? – робко интересуется Ной, словно боится получить ответ.

– Очень плохо. У больного высокий жар и непрекращающиеся боли. Вся нога почернела, гангрена, в буквальном смысле, поедает его живьем. Благодаря Координатору, Диезу удалось поспать ночью, но пробуждение далось ему с трудом. Бедняга бредит и лишь изредка приходит в себя, – Марко тяжело качает головой и продолжает глухим басом:

– Нужно разгадать это число во что бы то ни стало! Уже нет шансов спасти пострадавшую конечность. Если до конца дня мы не получим медицинской помощи, лекарства, да хотя бы пилы, чтобы отнять эту чертову ногу… – мужчина берет себя в руки и заканчивает спокойным тоном, – то мы его потерям.

До этого момента мне и в голову не приходило, как должно быть тяжело Марко ухаживать за умирающим пациентом, не в силах помочь и вмешаться в ход ужасающих событий. Как утомительно находиться рядом и вынужденно причинять боль, чтобы принести сомнительное облегчение. Мужчина, возможно, сам находится на грани отчаяния и без колебания отпилит Диезу конечность, если это даст хоть какую-то надежду облегчить его страдания.

– Не будем терять времени, – вмешиваюсь я. – До заката солнца мы должны разгадать число, выложить его из прутьев на поляне и поджечь. Пришло время заговорить. Вспоминайте самые ужасные переживания, кайтесь в своих грехах и думайте при этом о символических числах. Не время отмалчиваться – иначе наши руки будут запятнаны его кровью. Кто начнет?

Обвожу взглядом присутствующих, понимая, что того же самого они могут требовать от меня взамен. Но я не могу произнести догадку вслух, пока окончательно не убежусь в своей правоте. Слишком высоки ставки! Кроме того, я все еще морально не готова сломать обещание, данное Эльф. Все еще не в силах высказать вслух свою самую сокровенную боль.

Игроки опускают глаза. Никто не решается заговорить. Признание в грехах – это как снежный ком. Стоит лишь первому кинуть под гору маленький снежок, и он завертится, сметая все на своем пути.

– Не могу слышать, как он кричит! – Джастис вскакивает со своего места. – Мне нечего скрывать. Эту историю я рассказывала несколько десятков раз. Мне не верили, высмеивали, сочувствовали. Сейчас это уже не играет роли. Больше всего на свете я мечтала оставить все в прошлом. И мне это наверняка бы удалось, если бы не глаза той девушки, которые я вижу во сне почти каждую ночь.

И Джастис начинает свое нелегкое повествование.

***

Ханна, известная нам как Джастис, с детства мечтала работать в полиции, чтобы ловить преступников и помогать людям. Но отец девушки настаивал на том, чтобы та получила юридическое образование. Неудивительно, что из Ханны не получилось хорошего юриста. В конце концов, отец плюнул и разрешил ей пойти своей дорогой. Девушка, наконец, поступила в полицейский колледж, но продолжала подрабатывать в частном детективном агентстве у своего отца, чтобы иметь возможность оплачивать обучение.

«Я не в силах спонсировать твое второе образование, – говорил отец, – но ты могла бы стать полезным сотрудником в моей компании. Твоя интуиция и отличное чутье на различного рода секреты просто невероятны! Мы с матерью так ни разу и не смогли сделать тебе сюрприз по-настоящему. Еще маленькой девочкой ты безошибочно определяла, где спрятан рождественский подарок и по нашим разговорам и реакциям с точностью знала, что именно мы панируем вручить тебе на следующий праздник. Никогда не забуду, как тактично ты нас нацеливала на то, что тебе действительно нужно. Обводила своих бедных родителей вокруг пальца!».

Это было чистой правдой. Но Ханна прекрасно понимала, что в глубине души отец надеялся передать дочери по наследству ценный для его сердца бизнес, который ей, в свою очередь, казался невероятно скучным и совершенно бесполезным. Большинство заказов были связаны с отслеживанием неверных мужей и жен, должников и несуществующих заговоров страдающих манией преследования клиентов. Поэтому Ханна рассматривала эту работу в агентстве отца одновременно как способ оплатить учебу и не обидеть самого близкого ей человека.

В тот день Ханна следила за грузным лысым мужчиной, жена которого рыдала у нее в приемной неделю назад.

«Мой пупсик обманывает меня! – всхлипывала та, гремя тяжелыми бриллиантовыми серьгами и махая пачкой купюр, словно веером. – Я звонила пару раз ему в офис. Пупсик очень не любит, когда я так делаю… Но его не было на месте! Он очень изменился в последнее время и часто стал задерживаться на работе. Наверняка, это его костлявая секретарша во всем виновата. Повыдирала бы ей все крашенные космы!».

Ханна с отвращением слушала истеричную ревнивицу, но за щедрую оплату взялась за заказ. Каждый день мужчина покидал офис и ехал в привычном направлении. Конечно, у такого внешне неприятного человека с явными проблемами с весом не могло быть никакой любовницы. И все же, одна страсть у него действительно была – игра в карты. В этот вечер Ханна планировала встретиться с его женой, чтобы предоставить подробный отчет.

Мужчина покинул дом, в котором, Ханна выяснила это сразу же, находился нелегальный игральный дом. Он что-то бормотал себе под нос и резко выругался в направлении группы ребятишек, играющих недалеко от его роскошного Мазератти. Те прыснули со смеха и убежали дальше, что-то крича в ответ. С некоторым удовлетворением Ханна наблюдала за этой сценой в небольшой бинокль из своей машины, попивая остывший капучино. Толстосум опять проиграл. Ей, красотке с пронзительными зелеными глазами, дышащей молодостью кожей и вызывающе красивой фигурой, было непонятно, как можно полюбить такое жалкое существо – бесформенное, грубое, лишенное всяческого вкуса, к тому же, не блещущему умом, единственным достижением которого было то, что ему посчастливилось встретить на жизненном пути богатую, но не слишком сообразительную женщину.

Погрузившись в мысли о странности человеческих взаимоотношений, Ханна перевела бинокль в сторону выхода из торгового центра. Внезапно ее рука замерла. Что-то внутри заставило почувствовать необъяснимую тревогу. Она увидела мужчину лет сорока пяти и юную девушку не больше двадцати. Эта странная пара покидала бок о бок торговый центр. Они могли бы быть отцом и дочерью, дядей и племянницей, мужем и женой, просто коллегами… Но что-то во взгляде девушки заставило Ханну испытать то странное покалывание в животе, которое возникало каждый раз, когда она чувствовала неладное. Молодая девушка казалась привлекательной, но отнюдь не вызывающе красивой. Ее природная прелесть не нуждалась в доказательствах: косметике, модной одежде или высоких каблуках. Даже в бинокль Ханна увидела синие глаза невероятной глубины, которые в один момент нерешительно осмотрелись. Неуверенное, даже затравленное выражение на вытянутом лице девушки словно нажали на красную кнопку внутри Ханны. Она услышала в голове вой сирены: «Внимание! Внимание! Опасность!». Первым ее импульсом было выбежать из машины, броситься к странной паре и вырвать это хрупкое создание из рук монстра. Странная пара? Монстр? Как разыгралась ее фантазия! Может быть, девушка идет на экзамен и волнуется! Может быть, она только что провалила задание своего босса! Сейчас только два часа дня, вокруг полно народу. Если бы девушке понадобилась помощь, она бы непременно попросила об этом. Ее попутчик совсем не выглядел монстром – напротив, небольшие черные усики и ухоженная борода, круглые очки и аккуратно причесанные смоляные волосы, темный костюм с галстуком и черный кейс в руке предавали ему вид делового человека. Вот что бывает с воображением, если вместо нормальной еды заливать в себя остывший кофеин!

Между тем пара скрылась на парковке.

Ханна завела мотор. Еще несколько минут она думала о случившемся, а вечером принесла «добрые новости» ревнивой жене. Выслушала восторженные комплименты. Вытерпела слезы счастья. Вернулась домой с чувством глубокого неудовлетворения тем, чем приходится заниматься. Успокоила себя, что все это временно. Легла спасть. И напрочь забыла о случае у торгового центра… Пока через два дня не увидела в местных новостях объявления о пропаже девушки.

«Лиззи Томпсон, двадцать один год, ушла из дома и не вернулась.»

Словно оглушенная, Ханна слушала подробности исчезновения и приметы той, которая вызвала в ней такую сильную тревогу 48 часов назад. Ханна могла спасти Лиззи от этого страшного человека! Но она не вмешалась и не послушалась интуиции, предпочла придумать какую-то отговорку, вместо того, чтобы попытаться разобраться в ситуации! Что произошло на парковке? Девушка знала этого мужчину? Он увел ее обманом? Угрожал? У Ханны не возникало ни малейшего сомнения в том, что именно бородатый человек в очках связан с исчезновением самым тесным образом.

События следующих дней проходили как в тумане. Полицейский участок, составление фоторобота, дача показаний, снотворные и успокоительные средства, разговоры с психологами. Девушку искали, также, как и ее предполагаемого похитителя. Ничего. Ни единой зацепки. Записи видеокамер не зафиксировали ни одного кадра: пара передвигалась в слепой зоне. Прошла неделя, и постепенно Ханна пришла в себя. Не оставалось практически никакой надежды, что Лиззи Томпсон еще может быть в живых. Но ни одна девушка в городе не могла чувствовать себя в безопасности, пока этот ужасный человек на свободе! В конце концов, Ханна работала в детективном агентстве и располагала некоторыми ресурсами. На полицейских было мало надежды, и она взялась за дело сама, прежде досконально изучив окружение пропавшей, ее распорядок дня и род занятий. Лиззи оказалась студенткой четвертого курса, проживала в общежитии и подрабатывала официанткой в кафе. Вне всякого сомнения, убийца заранее выбрал жертву и завоевал ее доверие. Он следил за ней!

Ханна стала проводить все вечера около общежития или кафе. Она часами сидела в машине в тени деревьев и, не отрываясь, смотрела в свой маленький бинокль. Каким бы клише это ни казалось, но преступники действительно всегда возвращаются на место преступления – либо чтобы насладиться своим превосходством, либо чтобы убедиться в отсутствии следов.

И он появился! Едва только рыжеволосый гладковыбритый мужчина, без очков, в свободном свитере и джинсах переступил порог кафе, в котором работала Лиззи, Ханна узнала его. Даже без накладной бороды, усов и очков его вкрадчивая походка и опытный взгляд охотника кричали ей на интуитивном уровне: «ЭТО ОН!» Девушка проследовала за мужчиной в кафе и села за угловой столик. С ужасом она наблюдала за его жадными глазами, которые пожирали молоденькую официантку с двумя косичками. Каждый поворот хищной головы вызывал в Ханне дрожь. Охотник покинул кафе, Ханна последовала за ним. Нельзя было упускать его из вида, ведь завтра мастер перевоплощений может превратиться в блондина, лысого или длинноволосого панка. Как выяснилось, мужчина проживал в соседнем городке в небольшом, но весьма уютном загородном домике. На порог дома вышла женщина средних лет, чтобы встретить супруга с работы.

Ханна отправилась в полицию. Мужчина оказался уважаемым судьей и образцовым семьянином – заботливым мужем и отцом двух сыновей. Несмотря на положение, его дом обыскали. Ничего. Полицейские долго извинялись. Кажется, кто-то был снят с должности. Судья Стивенсон оказался кем-то вроде священной коровы, неприкасаемой фигурой в своем округе. Обыск был воспринят им как личное оскорбление. Теперь извинялись уже полицейские начальники. У сотрудников правоохранительных органов резко поменялось мнение о Ханне. Все вовлеченные в процесс дружно сошлись во мнении, что девушке пришлось пережить большой стресс и подобная одержимость является последствием душевного потрясения. Даже отец был уверен, что это все выдумки и с тревогой смотрел на угасающую на глазах дочь. Дело замяли, а Ханне дали понять, насколько ей повезло, что судья не подал в суд за клевету. И вот волшебный мир справедливости полицейских, в который Ханна так свято верила все годы, рушился на глазах. И она ничего не могла с этим сделать. Или могла? Как одержимая, Ханна продолжала следить за каждым шагом судьи Стивенсона, выискивала о нем информацию отовсюду. Более безупречного человека сложно было бы себе представить: ни штрафов, ни проступков, ни взяток. Ханна сама усомнилась в собственной адекватной оценке происходящего.

Однажды Ханна возвращалась домой позднее обычного. В подворотне сзади на нее налетел высокий человек в черной маске. Он зажал рукой рот девушке и приставил к горлу острый, как бритва, нож.

«Маленьким девочкам лучше сидеть дома в такое время, а не играть в детективов, – прошипел незнакомец ей в ухо. – Я оставлю тебе небольшое напоминание о том, чего нельзя делать. Если этого будет недостаточно, то в следующий раз окажешься на ЕЕ месте. Помни, милая, кто здесь кошка, а кто мышка!»

С этими словами он приложил лезвие к ее правому уху и методично сделал надрез до уголка губ.

«Это тебе на память, моя мышка», – он сально посмеялся в ухо Ханны.

Обращаться в полицию не имело смысла. С одной стороны, Ханна была изуродована и чувствовала себя в постоянной опасности, но, в то же время, не могла допустить, чтобы кто-то еще попал в беду. И девушка решилась. Взяв тайком пистолет отца, Ханна улучила момент и, без особого труда, проникла в дом судьи. Девушка искала хоть что-то в качестве доказательства его вины.

«Я знал, что ты придешь, – внезапно услышала Ханна надменный голос. – Ты глупа, если думаешь, что попасть ко мне в дом так просто. Камеры наблюдения давно сняли тебя и послали мне «сигнал бедствия», – и он засмеялся тем же кислым смехом, что и в подворотне.

«А ты идиот, если думаешь, что мне это неизвестно», – Ханна изо всех сил старалась скрыть панику в голосе. Видеокамеры! Как можно было упустить очевидное?!

«А теперь я подумаю, что сделать с тобой, – вкрадчиво продолжил судья Стивенсон, – может быть, ты записываешь наш разговор на телефон? Пожалуйста, делай это. Потому что тебе все равно отсюда не выйти. Я же обещал, что ты займешь место Лиззи – сладкой, наивной, милой малышки…»

Он сделал шаг в сторону Ханны. Она выхватила пистолет и, не успев опомниться, выстрелила ему в голову. Судья умер на месте.

Девушка и не пыталась оправдываться. Все равно бы ей никто не поверил. Судья представлял собой слишком значимую фигуру в этом небольшом городке. Ханна же выглядела выжившей из ума мстительной психопаткой, в адрес которой летели проклятия и прямые угрозы.

– Суд прошел быстро, и меня посадили в тюрьму, – глаза Джастис опасно блестят. – Самое странное, что там мне сразу поверили. Заключенные окрестили меня прозвищем «Джастис» (справедливость) и обращались со мной всегда уважительно. Поэтому тюремная жизнь показалась мне более-менее сносной. Многие интересовались, с какими именно намерениями я заявилась к судье в дом. Согласитесь, глупо искать улики там, где их не нашла целая группа специально обученная людей. В ретроспективе я поняла, что пришла именно за тем, чтобы убить эту мразь, защитить себя и несчастных девушек, которые могли стать его потенциальными жертвами. Кровь кипела в жилах, а вера в справедливость, если и не правоохранительную, так во вселенскую, сыграли со мной злую шутку. Но мне не о чем жалеть. Этот человек был чрезвычайно опасен. Достаточно было заглянуть в колючие беспощадные глаза, почувствовать едкое, как кислота, дыхание на щеке, услышать ядовитое шипение гремучей змеи.

Общее подавленное молчание является для меня вполне знакомой ситуацией. Пять лет назад мы также встречали каждое новое откровение с бесконечной растерянностью. Кто мы такие, чтобы судить Джастис? Она совершила нехороший поступок, намеренно забрав жизнь убийцы, но при этом искренне верила, что совершает добро, избавляя этот, и без того несовершенный мир, от очередного негодяя.

Если бы только существовала четкая грань между добром и злом, как легко была бы устроена человеческая жизнь! Мы бы совершенно точно знали правила поведения в той или иной ситуации, и лишь очень-очень нехорошие люди поступали бы плохо. И вот сюрприз: оказалось бы, что таких людей на свете не так уж и много, ибо каждый общепринятый злодей совершает преступления не просто так, а во имя высокой цели, которая ему одному кажется той, что оправдывает любые средства. Лишь его мировосприятию и устройству головного мозга известен добрый замысел, скрывающийся за низменными и, порой, жестокими действиями. По его мнению, он творит добро, которое однажды принесет пользу людям. Один из ярчайших примеров в истории – небезызвестный доктор Менгеле.

– Извини, конечно, но за убийство таких высокопоставленных и со всех сторон положительных лиц обычно дают «пожизненно». Сколько же времени ты провела в тюрьме? – Алекс не очень тактично намекает на то, что пора поговорить о цифрах.