Текст книги "Антакарана. Час расплаты"

Лавина

– Громче, – командует Алекс, – пока не стало поздно.

– Лолаааа! – кричим мы хором, что есть силы, – ищи выход!

Остается лишь надеяться, что она услышит нас через поглощающую звуки каменную стену. Времени в обрез! Все дело в желто-зеленом газе, который с шипением выползает из встроенных в стены форсунок и не спеша застилает пол, постепенно поднимаясь все выше. Я сглатываю от нервного напряжения, когда газ добирается до моих стоп. Считаю про себя до десяти, но ничего не происходит. По крайней мере, эта штука не опасна для кожных покровов. Но что произойдет, когда газ поднимется до уровня головы, и придется его вдохнуть?

– Нельзя полагаться на Лолу, – говорю я. – Ищите что-нибудь внутри. Должен же быть хоть какой-то выход!

Я срываюсь с места и лихорадочно ощупываю стены. Алекс все еще пытается докричаться до Лолы сквозь толщу камня, а Ной следует моему примеру. В этой, как выяснилось, газовой камере, образуется режущий дыхание запах, и глаза начинают чесаться и слезиться. Летучая субстанция уже поднялась до уровня колен. Вне всяких сомнений, она смертельна. Ни при каких обстоятельствах нельзя ее вдыхать! Что имел в виду Маэстро под «уроком химии»? Почему он должен пойти упрямцам, то есть нам, впрок? Что мы могли сделать такого, чтобы разозлить организаторов? Мы, стадо овец, послушно следующих на скотобойню по велению Корпорации?! Старик говорил про дверь, но там нет ничего! Ее мы осмотрели в первую очередь. Чувство отчаянной безысходности охватывает меня и крепко зашнуровывает горло. От нас ничего не зависит – лишь Лола в силах предотвратить трагедию. А мне даже неизвестно, стоит ли она еще за дверью или уже направляется за своим выигрышем. В одном нет никакого сомнения – Алекс, Ной и я попались в ловушку. Нас не должно было здесь быть! Где-то мы выбрали не ту дорогу, неверный поворот, неправильную дверь! Упрямцы. Сдохните в газовой камере!

Моя рука натыкается на шатающийся камень в стене.

– Здесь что-то есть! – зову я остальных. В одно мгновение оба парня оказываются возле меня. Втроем мы нажимаем на плиту, и она поворачивается, показывая содержимое встроенной в стену ячейки. Кислородный баллон с одной маской. В растерянности я смотрю на своих попутчиков.

– Надевай! – приказывает Алекс тоном, не терпящим возражений.

– Но как же… – запинаюсь я.

– Если есть один баллон, то есть еще, как минимум, девять, – он ведет себя достаточно агрессивно и тем самым исключает любые возможности для дискуссий. Ной молча кивает. Даже если он не согласен, то не решается заявить об этом вслух. И, съедаемая чувством вины, я прижимаю маску к лицу. В то же мгновение чистый кислород наполняет легкие, из носа уходит тошнотворный запах.

Газ уже поднялся до пояса. Все вокруг двоится в слезящихся глазах. Ной заходится в приступе кашля. И все еще нет ни следа второй маски.

– Это несправедливо, что дышать может только один из нас, – неуверенно произносит Ной, с завистью поглядывая на мою маску.

– Даже не думай! Ищи! – рычит на него Алекс. – Нет времени на девичьи капризы.

Ной прав. Это несправедливо. Как и то, что какая-то группа людей пытается задушить нас в газовой камере. Как и то, что кто-то считает себя в праве играть с нами, как с крысами в бесконечных лабиринтах. Ничего из этого не должно было случиться! И все же это происходит. Мой единственный шанс дойти до конца, остановить безумие и заставить мерзавцев заплатить за все – дышать! Поэтому я отвожу взгляд и цепляюсь за свою маску мертвой хваткой, как утопающий за соломинку.

– Нашел! – торжествующе кричит Алекс. – Быстрее!

Ной помогает подвинуть плиту. Есть! Еще один кислородный баллон. Но газ уже находится на уровне груди. На поиски третьего баллона не остается времени.

– Будем дышать по очереди, понял? – объясняет Алекс перепуганному до смерти Ною, в перерывах между приступами кашля. – Десять секунд ты, потом я даю знак, ты набираешь воздух в легкие и передаешь маску мне. Ясно?

Ной неуверенно кивает и растерянно моргает красными раздраженными глазами.

Алекс прижимает к лицу Ноя маску и дает сигнал пальцем. Газ поднимается еще выше, и Алекс задерживает дыхание. Проходят мучительные десять секунд, во время которых я ловлю себя на мысли, что перестала дышать вместе с ним. Наконец, Алекс приказывает Ною знаком отдать маску, и, прижав ее к лицу, жадно глотает воздух.

Следующие десять секунд я стараюсь не смотреть в сторону Ноя. Он слабее физически, долго парню не протянуть в таком дыхательном режиме. Обернувшись, вижу, как красный от натуги Алекс раздул щеки, создавая тем самым резервуар с кислородом. Десять секунд. Еще десять. И еще десять. Мы с головой погружаемся в полупрозрачное облако. Не могу себе представить, какое мучение приходится испытывать ребятам, в то время как я единоличное имею возможность дышать без перерыва.

Из-за тумана вокруг я не могу видеть четко лица обоих, но, судя по хаотичным движениям, Ной начинает паниковать. В подобной ситуации нет ничего страшнее паники!

«Успокойся, не смей дышать часто!» – умоляю я в мыслях Ноя, который упорно отказывается отдавать маску, когда заканчивается отведенное время. Алекс, в буквальном смысле слова, вырывает ее из рук перепуганного игрока. При этом его грудная клетка движется часто и неровно – признак сильнейшего кислородного голодания организма.

Алекс показывает Ною пять пальцев. Я прихожу в ужас, когда осознаю смысл этого жеста: «дышим по пять секунд». Это лишь вопрос времени, при чем речь идет о минутах, когда газ убьет их обоих. Но что я могу сделать? Лола, эта глупая курица! Слишком много надежд мы возлагали на ее интеллект! Да она давно бросила нас и вернулась туда, где все началось – с выбора дверей. Туда, где мы определили для себя ложный путь, и в наказание за это сдохнем в газовой камере. Я безмерно злюсь на девушку. Несмотря на все наши разногласия, Лола была едва ли не единственным игроком, в способностях которого не приходилось сомневаться.

Проходит еще несколько мучительных секунд. Алекс передает маску в очередной раз напарнику, но, когда знаком просит вернуть ее обратно, Ной решительно мотает головой. Он отворачивается в сторону и еще крепче прижимает маску к лицу. Выбора нет. Я судорожно машу Алексу свободной рукой, подзывая к себе. И что мне только пришло в голову – делить шанс на спасение с другим?! И с кем? С человеком, который однажды подставил меня, выжил, пожертвовав мной? С тем, кто обманывал меня на протяжении всего времени? Именно с ним я хочу разделить свой кислород?! Как бы невероятно это ни звучало, я не могу допустить, чтобы на моих глазах умер еще один человек. Тем более, он…

Алекс словно не замечает меня и продолжает упорно бороться за маску. Когда ему, наконец, удается прижать спасительный пластик к лицу, Ной судорожно хватается руками за горло, а затем делает глубокий вдох. После этого начинает кашлять, тщетно пытается задышать, но газ наполняет его легкие, обжигает их, сводит спазмом. Парень падает на колени и слабыми движениями стучит кулаком по своей грудной клетке. Еще мгновение – и Ной потеряет сознание. Ну же, Лола! Сделай что-нибудь! Ты не могла бросить нас здесь подыхать!

Алекс прижимает маску к лицу Ноя, и подбегает ко мне с круглыми глазами. Боится, что останется без маски, что это последние секунды его жизни.

«Черт! Как можно быть такой тупой!» – ругаю я себя, и, набрав как можно больше кислорода в легкие, отнимаю маску от лица. В тот же миг глаза начинают слезиться, так что приходится часто моргать, чтобы разглядеть силуэт Алекса. Резкий запах хлора прочно заседает в ноздрях. Мне придет конец, стоит лишь пропустить его дальше в дыхательные пути. Еще немного, и голова лопнет от напряжения. Через пять секунд, которые кажутся вечностью, Алекс прижимает маску к моему лицу, и я хватаю воздух полной грудью, но не могу им надышаться. Поэтому, когда он в очередной раз дает сигнал, я не готова. Ни за что и никогда не соглашусь я расстаться с единственной ниточкой к спасению! Но что бы ни говорил разум, моя рука механически отходит в сторону, когда Алекс жадно хватает маску с кислородом. О Боже, он дышит в таком режиме уже около десяти минут! Или получаса? А может быть, целый час? Теряешь счет времени, когда твое дыхание идет на секунды… Еще две смены маски – и я сдамся, подобно Ною, который сейчас сидит у противоположной стены и железной хваткой прижимает к лицу кусок пластика.

Я мотаю головой: «Бесполезно. Помощи не будет. У меня не осталось сил продолжать в том же духе».

Алекс понимает. Он кивает, проводит ладонью по моей щеке. И вдруг до меня доходит смысл этого жеста: он хочет отдать маску мне! Навсегда! Нет-нет-нет! Алекс, я не могу тебя отпустить! Только не так, только не сейчас! Я хочу, чтобы ты… жил! Мои и без того заплаканные глаза становятся тяжелыми от душащих слез прощания. Алекс медленно отводит маску от лица…

И в этот момент откуда-то сверху начинает струиться вода, наполняя собой все помещение, словно свежий спасительный дождь в изнуряющую жару.

***

Я поднимаю лицо, и струи прохладной воды заливаются в глаза и рот, вымывая едкое вещество, охлаждая раздраженные слизистые. Газ улетучивается почти моментально, трансформируясь в белый шипящий пар. Через пять минут я отваживаюсь отложить маску в сторону, но все еще не в силах вдоволь надышаться. Легкие втягивают воздух, выталкивают его обратно, чтобы вновь вдохнуть свежую порцию. Голова гудит от кислородного голодания. Спустя некоторое время, потоки воды останавливаются, а дверь распахивается с такой легкостью, словно никогда и не была заперта.

За дверным проемом стоит Лола. Ее руки окровавлены по локоть, глаза распахнуты от гнетущего ожидания.

– Слава Богу, вы живы! – с этими словами она падает на колени, словно ее тело покинули оставшиеся силы.

– Что так долго? – хрипло выдавливаю я в ответ.

– Долго? – удивленно восклицает она. – Да прошло не более десяти минут! Пока я нашла нишу, пока вынесла стекло…

– Десять минут?! – не веря своим ушам, хрипит Алекс и со свистом вдыхает воздух.

Если честно, я тоже нахожусь в недоумении, ведь для нас эта экзекуция длилась целую вечностью! Ищу глазами Ноя. Он все еще сидит около стены, прижимая маску к груди.

– Ной? – осторожно спрашиваю я, готовясь к самому худшему. Он пытается ответить, но захлебывается от кашля. Белый костюма парня тут же покрывается капельками крови в области груди – словно кто-то распылил их через пульверизатор.

– Ты можешь идти? – спрашивает деловито Алекс, но пострадавший игрок лишь мотает головой в ответ: «нет». Он очень бледен, его синюшные губы покрыты кровью. Мы теряем Ноя. Так же, как и время.

Жестом я отзываю Алекса и Лолу в сторону:

– Нам придется оставить его здесь. Вы же это сами понимаете.

Я ожидаю бурных возражений, призывов о самопожертвовании и самых безумных предложений. Но в ответ следует лишь тишина. Для нас троих прошло время героизма. Притворяться друг перед другом не имеет смысла. Каждому из нас известно, к чему приводят глупые подвиги. Лола вопросительно поднимает брови:

– Кто скажет ему об этом?

– Ребята, – раздается позади слабый голос, – Я.. Кажется, я умираю. Идите без меня.

Что же, у него получилось разбудить во мне чувство вины.

– Ной, мы вернемся за тобой, как только покинем чертовы пещеры, – обещаю я ему и сейчас же закрываю рот ладонью. Ну кто постоянно тянет меня за язык?

– Да, конечно. Вот только, – Ной кашляет так, что, кажется, вот-вот выплюнет легкие, – будет уже поздно.

– Прости нас, Мани, – я подхожу к умирающему и кладу руку на его плечо, затем отворачиваюсь и быстро удаляюсь прочь. Главное не оборачиваться. Он замечательный человек, которому не повезло попасть в водоворот мирового зла. Он совершал ошибку за ошибкой, пережил страшное потрясение, но при этом остался добрым к миру. Ной или Манфред не заслужил подобной участи. Но это его участь, и я не в силах повлиять на нее. Все, что я еще могу сделать для этого парня – доказать, что его смерть не была напрасной.

***

Обратная дорога оказывается для нас троих непосильной задачей. Спустя десять минут, Лола останавливается и сползает на пол.

– Мне нужно отдохнуть, – решительно заявляет она, – иначе я просто сдохну.

Я жду возражений со стороны Алекса, но вместо этого он садится у противоположной стены:

– Лола права. Ничего не случится, если мы вздремнём десять минут.

– Нет… – начинаю я, но тут же замолкаю. Потому что, если честно, с ног валюсь от усталости. Мои легкие все еще разрываются от боли, а голова раскалывается то ли от перенесенного потрясения, то ли от отравления газом. Бесконечный день тянется и тянется, и на горизонте все еще не видно ни проблеска надежды. За этот короткий период времени мы чуть не замерзли на смерть, потеряли трех игроков, едва не задохнулись в газовой камере… Страшно представить, какие сюрпризы еще подготовили организаторы. Но если сейчас не отдохнуть хотя бы пару минут, следующее задание гарантированно убьет нас. Поэтому я присоединяюсь к Лоле.

– Спасибо, что спасла нас. Если бы не ты… – сухо произношу я.

– Не стоит, – обрывает она на полуслове и отворачивается. – Мне следовало действовать быстрее. Много времени ушло на то, чтобы обнаружить нишу в двери, выковырять верхний слой и разбить стекло. Ной мог бы остаться в живых.

– Он все еще жив.

– Ненадолго, – горько усмехается Лола.

До меня доносится легкое похрапывание Алекса. Он спит в той же позе, черты его лица по-прежнему напряжены, но руки обмякли и упали на каменный пол.

– Поспи немного, – предлагаю я девушке.

– А ты?

– Нельзя отключаться всем. В нашем состоянии мы рискуем проспать вместо десяти минут час, а то и два или три. Часы тикают, не забывай. А мы по-прежнему не знаем, как открыть правильную дверь. Да и какая из них правильная – остается пока неразрешимой загадкой. Спи.

– Лавина…

– Спи!

– Мне нужно поговорить с тобой.

– Сейчас не время.

– Это очень важно, – тревога в голосе Лолы заставляет меня насторожиться.

– Я хотела передать это Алексу, но узнав, что он сделал с тобой, не могу доверять ему. Парадокс в том, что ты – единственный человек, на которого я могу положиться. Такое я могла сказать только об Энджеле. Странная жизнь штука, а?

– Откуда тебе знать? – настороженно спрашиваю я.

– При всех своих недостатках, ты не подлая. Справедливость и доброта преобладают в тебе в любой ситуации. А, значит, ты выполнишь мою просьбу. И потом… Возможно, это звучит глупо, но ты единственная, кто способен понять меня. У нас были разные жизни: тебя окружали любящие люди, друзья и успех, меня же лишь недруги и вездесущая злоба. Но я чувствую на интуитивном уровне, что, при иных обстоятельствах, мы могли бы стать подругами, – Лола запинается. Я закусываю язык, чтобы не сказать лишнего.

– Этот конверт ты откроешь, только если меня… не станет, – она протягивает белый склеенный конверт окровавленной рукой. Убористым почерком на нем указан адрес в Москве и адресат Александр Миронов. В левом верхнем углу аккуратно пропечатан адрес в Швеции и отправитель Лолита Горенберг.

– Что это?

– Поймешь, когда прочитаешь. Там есть ответы на все вопросы, – заверяет Лола.

– Зачем ты отдаешь его мне? Хотя мы и соперники, но все же постараемся дойти до конца все вместе.

– Я ни в коем случае не сдаюсь! – ухмыляется она. – Напротив, буду биться до конца. Но мне спокойнее знать, что даже если что-то пойдет не так, я не останусь единоличным хранителем своей тайны. Выполни мою просьбу, Лавина.

Я беру конверт из ее руки и слышу, как из уст девушки вырывается вздох облегчения.

– Если ты поймешь, что не сможешь дойти до финиша сама, и останется один Алекс, только в этом случае передай ему письмо! В этом, и ни в каком другом! Это очень важно! – торопливо добавляет она.

– Внутри ответ по поводу твоего числа 11, не так ли? – подняв брови, спрашиваю я.

– Да, – коротко отвечает она. Я жду некоторое время объяснений, но они не следуют. Вместо этого Лола добавляет:

– Спасибо!

– Пока не за что. Я не уверена, что у меня получится.

– Не за это.

И мы молчим. Вздохнув, я убираю конверт в карман своего костюма. В конце концов, он хранит тайну Лолы, а, значит, без него мне никак не обойтись.

– Что произошло с тобой в тех пещерах? Я не сомневалась, что ты погибла, – задаю я вопрос, не особо рассчитывая на ответ. Вопреки ожиданиям, Лола охотно делится своими переживаниями:

– Тот эпизод остался в моей памяти путанным, словно все происходило во сне. Помню, что отделилась от Алекса и бежала вперед. Все вокруг скрежетало, то с одной, то с другой стороны раздавался грохот от схлопывающихся стен и потолков. Кажется, я совсем потеряла голову и просто неслась наугад, словно курица с отрубленной головой. Треск, камни, удары, голоса – мне показалось, что я окончательно сошла с ума. В какой-то момент времени мое воображение нарисовало небольшую нишу в стене. Но она действительно существовала! В последнюю секунду я забилась в нее, свернулась калачиком – ровно столько место было в этой выемке. Не знаю, сколько там просидела, кусая ногти и уставившись в пустоту невидящими глазами. Я пришла в себя в больничной палате. Ко мне заходили и выходили какие-то люди. Они не произносили ни звука, а лишь что-то вводили мне в вену, после чего я вновь погружалась в бессознательное состояние.

Я очнулась окончательно в обычной больнице одного маленького Шведского городка. Напротив моей кровати, в кресле, сидел высокий мужчина. Без лишних подробностей он сухо объяснил, что Хелены Сандберг отныне не существует, вручил новый комплект документов на имя Лолиты Горенберг и реквизиты счета на один миллион долларов. В определенной степени я даже была рада шансу начать новую жизнь. Никто не ждал меня обратно, Энджела больше не было на свете. Однако, новая жизнь оказалась адом. Меня ни на секунду не покидало чувство тревоги. Стоило было закрыть глаза – и я вновь оказывалась на том злосчастном острове. Хуже всего угнетало одиночество.

– Это было нелегко, – я сочувственно пожимаю руку Лолы. Она словно не замечает моего жеста:

– Но эти приступы страха и паники были иного характера – осознанными, реальными, вызванными не выдуманными голосами в голове, а основанными на пережитых событиях. Понимаешь, что я хочу сказать?

– Слишком хорошо, – шепчу я. Мне и до этого приходила мысль в голову о том, что Лолу могли вылечить с помощью Сердца, но сейчас в этом не остается никакого сомнения.

– Организаторы что-то сделали со мной, я это точно знаю! Признайся! Это они вывели тебя из состояния комы? Они действительно настолько могущественны?

Лола смотрит на меня с напряжением и мольбой в глазах. Она хочет знать ответы или преследует иные цели? Судорожно размышляю про себя, какие последствия может иметь моя откровенность. Что-то в лихорадочном блеске во взгляде девушки заставляет меня содрогнуться, и я киваю. Она облегченно выдыхает и вновь опирается затылком о стену. Ее тяжелые темные волосы обрамляют круглое лицо, подчеркивая совершенный профиль. Густые ресницы ложатся на щеки, создавая нежный изящный изгиб. Наверное, мне действительно не доводилось встречать в жизни более красивых людей.

– Хорошо. Дальше я была не в силах выносить одиночества, разыскала Алекса в соцсетях. Из СМИ мне было известно, что он остался в живых. Планк окончательно тронулся умом и загремел в психушку, а ты впала в кому. Почти как труп. О, извини.

– Ничего, я привыкла, – мрачно отвечаю я.

– Он ответил мне, и уже на следующий день я собрала чемодан и уехала в Россию. Мы отчаянно искали друг в друге поддержки, но так и не нашли ее. Наверное, дело в том, что я искренне любила его, а он меня – никогда. Подожди, не перебивай! Лавина, я думаю, все дело в тебе. Тогда я ненавидела тебя всей душой. Даже прикованная к кровати, ты была для него важнее всех на свете.

– Лола, о чем ты говоришь! Он убил меня!

– Да, это так. Но ты никогда не пробовала дать ему шанс все объяснить? Не думала, что у него могли быть веские причины на такой поступок? Он, конечно, идиот. Но не злодей.

– Какие могут быть оправдания его отвратительному предательству?! – я вновь закипаю от ярости.

– Он проиграл огромную сумму денег, его семье угрожала опасность. К тому же, помни, мы все были не в своем уме на том острове. Психам многое можно простить.

– Не могу поверить, что ты защищаешь его! – в недоумении восклицаю я.

– Это твое дело. Но, Лавина, что бы ты ни задумала, пообещай, что все взвесишь, прежде чем уничтожать его, – Лола вновь вздыхает. – Даже не мечтай, я не порадуюсь за вас – мне в принципе не свойственно радоваться за людей. Но мне было бы спокойнее знать, что по крайней мере, у вас двоих есть шанс на нормальную жизнь.

Все внутри меня бурлит от возмущения, я пытаюсь что-то возразить, но останавливаюсь. Какой смысл спорить? Как она может понять, через что мне пришлось пройти? Сама-то Лола нежилась в его объятиях, пока я лежала, прикованная к кровати, не в силах даже вздохнуть без посторонней помощи!

– Лавина, ты и вправду все чувствовала? Какого это? – внезапно Лола меняет тон.

– Тебе кажется, что будь у тебя ружье, ты бы расстреляла каждого, кто приближается к твоей кровати.

– Хреново, – вздыхает она и гладит меня по плечу. – Я навещала тебя однажды.

– Ты?! – в изумлении восклицаю я.

Так вот кому принадлежали незнакомые шаги! Моментально в моей памяти всплывает ее визит. Высокая худенькая девушка с длинными ногами и легкой походкой – это все, о чем поведали мне тогда незнакомые шаги. Неудивительно, что я их не узнала. Кто бы мог подумать, что Блонда все еще жива и находится в нескольких метрах от моей кровати!

– Алекс наотрез отказался идти со мной. Тогда это оставалось для меня загадкой и казалось признаком трусости. Но сейчас все встало на свои места – для него было невыносимым видеть тебя в таком состоянии и осознавать, что все произошло по его вине.

– Ему просто не было до меня дела, – мое сердце начинает биться чаще.

– Ошибаешься. Мы жили вместе ровно год. И за все это время я ни на минуту не смогла вытеснить тебя из его мыслей.

– Не преувеличивай, – отмахиваюсь я, но к горлу подкатывает предательский ком.

– Ты выглядела великолепно, черт бы тебя побрал! Словно случайно уснула и никак не можешь проснуться. Я стояла там несколько минут, не в силах пошевелиться и лишь думала про себя: «Трупы так не выглядят! Врачи, должно быть, ошиблись».

– Прости, если я была несправедлива к тебе, – больше мне ничего не приходит на ум.

Внезапно девушка кладет мне голову на плечо и, спустя несколько секунд, слышится ее равномерное дыхание. С удивлением для себя обнаруживаю, как трогает меня этот жест доверия. «Мы могли бы стать подругами», – сказала Лола. Так ли это? Она эмоциональный, импульсивный, порой провоцирующий, но, в то же время, искренний человек. Это то, что не может не подкупать в Лоле. За окаменелой оболочкой, старательно создаваемой с момента рождения, девушка замуровала ранимую душу, способную тонко чувствовать и остро реагировать на чужие несчастья. Только Энджел знал лазейку через неприступную стену. И сейчас складывается ощущение, что Лола открыла и мне тщательно охраняемый путь. Но самое изумительное то, какую неподдельную радость я испытываю при этой мысли! Словно две заплутавшие души встретились и смогли доверить друг другу самую страшную тайну: как отчаянно они нуждаются друг в друге.

Больше не остается сил сопротивляться напавшей слабости. Я решаю хотя бы пять минут посидеть с закрытыми глазами. Главное, не уснуть, чтобы не потерять драгоценные крохи оставшегося времени. Но едва мои веки смыкаются, я проваливаюсь в какую-то яму и вижу образы перед глазами – неясные контуры тела, лежащего на кровати. Присмотревшись повнимательнее, вскрикиваю от испуга.

Прямо передо мной на больничной койке находится скелет, обтянутый кожей, с черными кругами вокруг глаз и выпирающими с худощавого лица скулами. Все тело девушки обмотано различными трубочками и катетерами. В палате стоит ужасный запах смеси лекарств, мочи и чего-то гнилого. Лишь равномерное сердцебиение на мониторе и шипение насоса аппарата искусственной вентиляции легких указывают на то, что в скелете все еще теплится жизнь.

Я пячусь назад, потому что узнаю в этом полутрупе себя. Вдруг я понимаю, что не одна в палате. Перед кроватью с телом сидят мужчина и женщина. Они сильно постарели за последнее время, и все же я без труда узнаю в них родителей.

– Как ты могла умереть? – с укором в голосе и со слезами на глазах спрашивает мама.

– Мама, я не умерла, я здесь, рядом с тобой! – кидаюсь к ней и кричу, что есть силы.

– Милая, подумай о Максиме! Он не должен знать, что его сестра умерла такой жалкой бесславной смертью, – с сочувствием произносит отец и кладет ей руку на плечо. Пятилетний мальчик сидит в углу и перебирает маленькие шахматные фигурки, не обращая внимания на родителей. У него ярко-рыжие волосы и синие глаза.

«Мой брат. Наконец-то я могу видеть его!» – думаю я с внезапной радостью.

– Пора отключить ее, – вздыхает папа, и мама встает со стула, все еще не отводя глаз от живого трупа на больничной койке.

– Нет! Нет! Нет! Посмотрите на меня! Я жива, могу видеть и слышать вас! Мама, пожалуйста, ты должна почувствовать сердцем, что что-то не так с твоим дитя! – кричу я на нее в отчаянии. Максим поднимает голову и наблюдает за мной с беззубой детской улыбкой.

– А ты покажешь мне «бессмертную шахматную партию» Андерсена, Вика? – растягивая и немного коверкая слова, спрашивает он.

– Что?! – я изумлена, что именно Максим может видеть меня, но торопливо добавляю, в страхе спугнуть мальчика:

– Конечно, с огромным удовольствием! Только не уходи…

– Перестань вести себя так, словно Виктория жива! – в гневе кричит на Максима мама, хватает его за руку и тащит за собой из палаты, в то время, как он отчаянно сопротивляется и оборачивается на меня. Наверное, мальчик чувствует себя так же, как я, в те времена, когда могла разговаривать с Юлией, а моих родителей это выводило из себя. И именно так должна была чувствовать себя сестра, когда мама уводила меня из спальни, сопротивляющуюся и бьющуюся в истерике.

Я сажусь на стол возле своего тела и в отчаянии обхватываю голову руками. В этот момент в палату входят Би Би с Холео. Они держатся за руки и искрятся от счастья. Я срываюсь с места и бегу к ним навстречу:

– Вы живы! Казнь была всего лишь обманом! Корпорация никогда не убивала вас, а лишь сделала вид, чтобы мы еще больше поверили в реальность происходящего, – у меня на глазах выступают слезы облегчения. Я не виновата в их смерти, это тоже было лишь частью жестокой игры!

Но вместо радостного приветствия со стороны старых друзей я слышу:

– Нам так жаль тебя, Лавина, – голос Би Би полон сострадания, – ты не заслужила того, что с тобой произошло.

– Ты всегда оставалась самым достойным кандидатом на победу и надежным другом, – вздыхает Холео. Он прижимает к себе всхлипывающую Би Би, и они молча смотрят на мое безжизненное тело.

– Но я жива, – слезы ручьём бегут по моим щекам, – также, как и вы!

– Мы горды тем, что были знакомы с тобой, – Би Би продолжает скорбную речь, которая становится все тише. Так, что вскоре можно наблюдать лишь движение ее губ в полнейшей тишине, словно в немом фильме.

Внезапно Холео показывает пальцем на мое тело, и я инстинктивно оборачиваюсь на его жест, но не нахожу ничего необычного. Когда я поворачиваю голову обратно, они словно растворились в воздухе. Как будто этих людей никогда не было в моей палате, в моих снах, в моей жизни.

– О, нет, нет! – в ужасе восклицаю я, – Не уходите! Ведь вы все еще в мире живых?

Слишком поздно. Я уже допустила ошибку, оторвав на секунду взгляд от чудесного видения, и потеряла его навсегда. Или просто воспаленный мозг сыграл со мной очередную злую шутку?

С тяжелым сердцем я отворачиваюсь от двери. С отвращением разглядываю свою уродливую физическую оболочку. Кто-то входит в комнату, но я боюсь обернуться, чтобы не испытать очередного разочарования.

– Мне все еще неудобно перед ней, – доносится до меня голос Блонды.

– Это было ее решение, – ласково отвечает Алекс. Что?! Я рывком поворачиваюсь в сторону двери, и мое сердце разбивается вдребезги от увиденного.

Алекс держит за руку Блонду и нежно поглаживает ее ладонь. При этом не сводит с нее влюбленного взгляда.

– Она была так юна и полна жизни, – всхлипывает Блонда и закусывает губу.

– Но мы должны идти дальше, – он прижимает голову девушки к груди и нежно целует макушку. – Ты особенная, ты – мое спасение! Ни одна страстная ночь с самой красивой девушкой на свете не заменит мне простого разговора с тобой.

– Мерзавец, предатель! Ты говорил МНЕ то же самое, слово в слово!!! – я вне себя от ярости.

Блонда поднимает на него горящие глаза. В ответ он нежно касается своими губами ее губ, и постепенно все переходит в страстный поцелуй. Периодически Алекс отрывается от губ Блонды, целует ее шею и что-то шепчет на ушко.

– Прекратите это!!! – я крепко зажмуриваюсь и затыкаю уши, но даже так не в силах заглушить его страстный шепот.

Когда я открываю глаза, парочки больше нет в моей палате. Вместо них появился Планк в компании второго мужчины, которого я никогда не встречала ранее.

– Прости меня, я так виноват, – Планк смотрит мне в глаза. Именно мне, а не живому трупу на кровати!

– Планк, ты видишь меня? – надежда поднимается, словно волна, и грозит захлестнуть с головой.

– Конечно он, видит тебя, девочка, – надменно отвечает незнакомый мужчина рядом. Мурашки липкого страха начинают бегать по телу, когда я узнаю в этом голосе Эрика.

– Нуууу, девочка? Тебе понравился мой импровизированный электрический стул? – Эрик смеется диким смехом и бьет себя ладонями по коленям, от всей души веселясь над собственной шуткой. – Видела бы ты… видела бы ты… свою физиономию в этот момент!

Ему приходится набирать воздуха в легкие перед тем, как что-то сказать – так его сотрясает от хохота. По щекам монстра бегут слезы, а лицо становится пурпурно-красным от приступа безумного смеха. Планк стоит рядом, уставившись в пол, словно опасаясь поднять глаза. Старый, седой, сутулый и лишенный всякого человеческого достоинства.

– Уходи! – шепчу я ему, затем кричу, отвернувшись к стене, – Убирайся! Убирайтесь оба отсюда! Вон!

– Все хорошо, я рядом! – звенит нежный детский голосок, и мое сердце подпрыгивает от радости. Я медленно оборачиваюсь, не в силах поверить в происходящее. Лилу стоит прямо передо мной, все еще в красивом перламутровом костюме, в котором я запомнила ее из финала.

– Я пришла спасти тебя, Лавина!

– Ты настоящая? – опасная надежда распространяется во мне, вытесняя собой всяческий здравый смысл.