Текст книги "Антакарана. Час расплаты"

– Конечно! Смотри, – и она кладет мне в ладонь свою руку. Теплую. Настоящую. Первое человеческое прикосновение за последние пять лет. Слезы неописуемого облегчения выступают на глаза. Словно многотонный груз падает с плеч.

– Ты же не уйдешь, ты останешься со мной? Не исчезнешь, стоит мне отвернуться? – с мольбой в голосе я сжимаю ее маленькую ладонь. Мне страшно даже моргнуть, чтобы не спугнуть этот прекрасный мираж в больничной палате.

– Я никогда не оставлю тебя, обещаю. Даже после игры, – отвечает она моими же словами.

– Игра закончилась, милая, – с тревогой шепчу я. Но она лишь мотает головой в ответ и задорно смеется.

– Представляешь, меня пытались переубедить, что тебя не существует, что ты – лишь плод моего больного воображения, – я хихикаю, словно это самая нелепая шутка, которую мне доводилось слышать. – Маэстро пытался внушить, что ты ненастоящая. Но сейчас я понимаю, что ты – самое настоящее и живое, что у меня есть и было. Ты – ЕДИНСТВЕННОЕ настоящее.

– Какая ерунда! – девочка вновь заливается смехом, похожим на тысячу весенних колокольчиков. – Как я могу быть плодом воображения, если стою здесь и разговариваю с тобой?

– Я им не поверила ни на секунду, – счастливо смеюсь я в ответ. – Но… что это с тобой происходит?

Контуры ее силуэта немного размылись.

Испуганно я опускаюсь перед Лилу на колени и обнимаю тающую на глазах фигурку. Но едва задеваю ее плечи, мои руки словно проваливаются в пустоту. Судорожными движениями я пытаюсь вновь и вновь прижать к себе воздух. Девочка продолжает что-то весело щебетать и смеяться, но сейчас я не могу слышать ее и почти не вижу. Еще мгновение – и Лилу окончательно растворяется в воздухе.

– Неееееет! – вся моя боль трансформируется в этот животный крик. Я падаю на кровать рядом со своим измученным телом, сотрясаемая горькими рыданиями, и желаю лишь одного – умереть. Прямо здесь и сейчас. Чтобы больше не думать, не надеться и не страдать.

– Лавина! Наконец-то мы встретились!

Робко поднимаю голову и вижу людей, чьи лица являлись ко мне каждую ночь, каждый день, каждую минуту никчемной жизни. Ю, Раннер, Марта и Энджел. Они улыбаются и протягивают мне свои руки, помогают встать с кровати.

– Вы тоже исчезните, стоит мне поверить, – вздыхаю я.

– Разве мы похожи на призраков? – смеется Марта и гладит меня по плечу.

– Ты всегда была фантазеркой, – улыбается Ю. – Мы все время вспоминаем ТАМ твою сказку про зайчика.

– Он и вправду был таким милым, – поддакивает Энджел.

– Вы помирились с Раннером? – все еще с недоверием я перевожу взгляд с одного парня на другого.

– Конечно, мы лучшие друзья с тех пор, как нам стало нечего делить. Правда, дружище? – Раннер шутливо начинает боксировать Энджела в бок. Тот смеется, но ничего не отвечает.

– Я так рада видеть вас целыми и невредимыми, ребята!

– Мы пришли забрать тебя с собой, – нежно воркует Марта.

– Куда угодно, лишь бы подальше отсюда, – я ненавижу глупое чувство надежды, в очередной раз зажигающееся в моей груди.

Раннер продолжает боксировать Энджела в бок, но его удары становятся все сильнее и сильнее.

– Перестань, Раннер! Кажется, ему больно, – с опаской замечаю я.

В этот момент Раннер бьет Энджела в голову, и часть ее разлетается со страшным грохотом, забрызгивая кровью стены палаты, кровать и меня саму.

– Что ты делаешь? – ужасаюсь я.

– Помоги мне, Лавина, – за моей спиной звучит голос, полный нечеловеческого страдания, – мне так больно!

– О, нет! Только не это! – я подбегаю с обезображенному телу Марты. Из ее обожженной кожи сочится какая-то жидкость, куски кожи облазят на глазах, оставляя вместо себя зияющие язвы.

– Я позову врача, ведь мы в больнице!

– Почему ты не можешь помочь мне? – хрипит Марта укоризненным тоном. Что-то булькает и свистит в ее горле, все еще покрытой лоскутами уцелевшей кожи. – Почему ты не выполнила свои обещания?

– Это все сон, всего лишь кошмарный сон, – убеждаю я себя и начинаю пятиться назад.

– Ты никому ничего не рассказала, – неодобрительно шепчет оставшаяся половина рта Энджела.

Я пячусь быстрее и вдруг во что-то упираюсь. Меня хватают и поднимают в воздух сильные руки Раннера – синюшные и вздутые, с черными когтями на пальцах, ледяные и скользкие на ощупь.

– Почему ты оставила меня погибать на дне катакомбы? Ведь именно я спас тебя от падения в пропасть, – угрожающе шипит Раннер мне в ухо, и при каждом слове из его рта с бульканьем выплескивается вода. Я бьюсь, словно рыба, в его крепких объятиях, молотя вокруг себя руками и ногами. Ногой попадаю в мягкий живот, и оттуда с шипением выходит газ, скопившийся в теле утопленника. В мои ноздри настойчиво проникает невыносимый запах мертвечины, и я удивляюсь, почему не почувствовала его раньше. Смрад заполняет собой всю комнату, прокрадывается внутрь, овладевает каждой клеткой моего организма.

Неожиданно Раннер разжимает руки. Я падаю на пол и тут же поскальзываюсь на чем-то липком и очень вязком. Тошнота подкатывает к горлу, когда понимаю, что лежу на Ю. Точнее на том, что от нее осталось после того, как несколько тонн камня придавили ее худощавое тело.

Прямо перед моими глазами на полу, среди крови, осколков костей и слизких внутренностей, я вижу лицо Ю, вдавленное в пол.

– Ах, ты лживая тварь! – кричит она, вне себя от ярости. – Ты оставила меня умирать в том туннеле, позволила, чтобы ад клаустрофоба стал реальностью! Ты заслужила того, что с тобой происходит!

Я сажусь на колени, закрываю окровавленными руками лицо и рыдаю навзрыд, словно маленький ребенок:

– Простите меня! Простите, что не смогла помочь вам! Простите! Простите! Простите!

***

Внезапно я открываю глаза. По щекам катятся горькие слезы, в горле стоит такой ком, что сложно дышать. На лбу выступила испарина, и пот градом льется по вискам. Мои ладони все еще липкие, и я с ужасом подношу их к глазам в ожидании увидеть то, что осталось на них после падения в лужу, которая раньше была Ю. Но трясущиеся руки покрыты потом, не более того. Это был всего лишь сон! Медленно выдыхаю и считаю до десяти, в попытке утихомирить разогнавшийся пульс.

Само собой, это был не первый раз, когда я видела подобный сон. Каждое пробуждение доставляло мне невыносимые муки из-за чувства вины и безысходности. И все же, сегодня сценарий немного изменился. Во-первых, я чувствую себя сильной и способной действовать. До финиша осталось совсем немного, а значит, дистанция между мной и организаторами сократилась еще больше. Им не уйти от ответа за свои преступления!

Во-вторых, Алекс с Блондой (то есть Лолой) никогда не являлись во сне вместе. Откуда мне было знать, что Лола выжила, да еще и встречалась с Алексом? Но какие страдания доставила мне эта часть кошмара! Что это? Банальная ревность? Как можно ревновать человека, которого ненавидишь? Нет смысла скрывать от себя простую истину – дело в том, что в моем сердце больше не осталось ни тени ненависти к этому человеку.

Я рассматриваю спящего Алекса из-под полуоткрытых век: смуглое лицо, на котором даже в расслабленном состоянии не выгладились до конца задорные ямочки, мужественные черты и чувственный изгиб губ. Его личность излучает спокойствие, мудрость и уверенность. Кажется, рядом с таким мужчиной не может произойти ничего дурного. Глядя на Алекса, так страшно забыть, что он со мной сделал. Но еще страшнее простить…

Я окончательно возвращаюсь в реальность. Сколько я проспала?! Вряд ли слишком долго, даже ни одна мышца не успела окаменеть, несмотря на неудобное положение тела.

– Просыпайтесь, пора идти дальше!

Алекс что-то бормочет во сне. Лола открывает заспанные глаза и тут же смыкает их обратно. Я трясу девушку за плечи. Наконец, она приходит в себя и инстинктивно обшаривает рукой карман.

– Оно у меня, помнишь? – успокаиваю я ее. Лола вспоминает и кивает, заговорщицки улыбаясь. Теперь у нас есть общая тайна. И что самое немыслимое в данных условиях – кажется, у меня появился единомышленник.

***

– И что делать дальше? Еще четыре двери остались неоткрытыми – Алекс проводит ладонью по тому месту, где отсутствует камешек в наскальной игре «Пятнашки».

Идей нет. Мы вернулись к начальной точке. Выбрав ложный путь, мы не только потеряли время и силы, но и одного игрока. Теперь не осталось права на ошибку – это дал понять Маэстро из своей спонтанной, неотрепетированной речи. Его прервали, и старец не успел сказать нам самое важное. Что?

– Ребята, есть одна мысль, – Алекс и Лола поворачиваются в мою сторону с предательской надеждой в глазах.

– Это всего лишь рассуждение, – сразу же осаждаю я их. – Маэстро говорил о ресурсах на десятерых без права на ошибку. Но нас-то оставалось четверо, и мы сделали неверный ход, лишились Ноя. Трое. А ресурсы для десятерых! Не все еще потеряно! Что бы старик ни подразумевал под словом «ресурсы», их должно хватить. Но спешить нельзя – какие опасности еще могут скрываться за четырьмя из пяти дверей, прежде чем мы найдем верный выход?

– Что ты конкретно предлагаешь? – резко реагирует Лола. – Все это мы и без тебя знаем.

Я лишь пожимаю плечами.

– «Dum spiro spero» – «пока дышу – надеюсь». Старик пытался предупредить нас, что возникнут определенные проблемы с дыханием. Вот и все, – и, как бы в подтверждении своих слов, Алекс сухо закашливается. Очевидно, что и его легким газ нанес значительный урон. – Давайте-ка лучше вернемся к Императору.

Мы вспоминаем легенду с самого начала, слово за словом. Никаких зацепок, кроме злосчастной флейты, которой у нас нет и никогда не было. Равно как и плащей. Музыкальный инструмент служил не более, чем аллегорией, чтобы натолкнуть игроков на мысль о мелодии, накапываемой сталактитами в пещере. Так при чем здесь эта чертова дудка?! Если только…

– Минуточку!

Алекс и Лола притихли и с ожиданием обращают ко мне свои взгляды.

– Кто точно помнит часть притчи о том, что предмет пригодится нам в конце?

– «Я возьму флейту с собой не ради себя, но ради тебя, Император. Однажды она очень понадобится моему господину и укажет его заблудшей душе верный путь». В очередной раз Император пришел в неописуемый восторг от того, насколько умен и прозорлив был его верный придворный Мудрец, который еще год назад предугадал, что один из трех предметов понадобится Императору в конце нелегкого пути», – цитирует Лола и задумчиво добавляет, – Своей феноменальной памятью я обязана Корпорации – что бы эти кретины ни сделали с моим мозгом.

– Именно! – Алекс пристально смотрит мне в глаза. Кажется, до него начинает доходить то, что все еще находится в зародыше, но уже прорастает в моей голове и оформляется в четкую мысль.

– Что это? Ну же? Может быть, поделитесь и со мной? – с нетерпением выкрикивает Лола.

– Лавина намекает на то, что флейта здесь ни при чем.

– Отлично! Это, конечно, все объясняет! – Лола закатывает глаза.

– Ключевая фраза подсказки Маэстро вовсе не про флейту, которая лишь путает нас. «Один из трех предметов понадобится Императору в конце его нелегкого пути». Что у нас было с самого начала? – Алекс обращается к Лоле с наводящими вопросами, словно учитель к ученику. Немного подумав, она отвечает:

– Император дал в путь Мудрецу плащ, флейту и фонарь. Но нам достались только фонарики, – от внезапной догадки девушка вскакивает на ноги.

– Которые все еще у нас с собой среди немногочисленных вещей! – подхватывает Алекс и первым вытаскивает свой фонарь из рюкзака. Несмотря на яркое освещение помещения, он включает его трясущимися руками и направляет луч света на каменные плиточки в стене.

– Не может быть! – восклицаем мы с Лолой практически одновременно. На «Пятнашках» появляется узор в виде черных полосок.

– Антакарана! – с изумлением и восхищением шепчет Алекс.

Мы бросаемся к стене и, спустя всего несколько минут, складываем картинку. Со стен на нас глядит тот самый символ – три объемные семерки в кубе. Раздается щелчок: сработал магнитный замок одной из дверей.

– Это настолько очевидно! Не могу поверить! Мы трое – единственные из всей команды, кто имеет опыт и знание о штучках организаторов. И именно мы провалили задание! – сокрушается Алекс.

– Ничего страшного, – холодно отвечает Лола, – минус один игрок, больше шансов на победу.

– Тебе не пришлось задыхаться внутри газовой камеры, отсчитывая секунды до следующего вдоха, – Алекс ведет себя непривычно агрессивно. – Знаешь, каково это – приказывать своим легким не дышать?

– А ты знаешь, каково это – приказывать своим легким дышать? – резко прерываю я его. – У нас у всех есть чем поделиться друг с другом, не так ли, Алекс? Так может заткнетесь и продолжим путь?

Он молниеносно понимает мой намек и отводит взгляд.

– Если леди так не терпится прыгнуть в жерло вулкана, я не возражаю, – бормочет он.

Мы подходим к двери и осторожно толкаем ее. Дверь ведет в длинный коридор с гладкими белыми стенами, ровным полом и высоким потолком. Алекс первым делает шаг вперед и медленно двигается в сторону прохода. Холодные влажные пальцы Лолы обхватили мою ладонь. Я крепко сжимаю их и, не поворачиваясь к ней, киваю: «готова». И вместе мы делаем шаг навстречу неизвестности в удручающий душный коридор. Десять секунд спустя дверь захлопывается за нами с оглушающим грохотом.

***

– Приветствую вас, Игроки, на финальном отрезке пути!

Приятный тембр Маэстро заполняет собой все пространство. Эхо подхватывает его голос и несет дальше по коридору, раздваивая и повторяя окончания так, словно смакует их. Мое сердце падает от осознания того, что мы слышим его в последний раз. Финал. Самое тяжелое испытание. Момент истины. Тот миг, когда настала пора определиться со своими попутчиками и чувствами. Через несколько минут все решится. Если бы только здесь не было так душно! Мне словно не хватает воздуха! Маэстро, тем временем, продолжает свою торжественную речь:

– Император замер в нерешительности, увидев сидящего на камне Мудреца. В его распухших от сырости ладонях блестела флейта, которая, даже замолчав, все еще заполняла своими проникновенными звуками безобразное пространство. Более не в силах совладать с собой, Император бросился в ноги своего бывшего верного подданного. Мудрец молча выслушал бессвязные повествования, мольбы о прощении, вперемешку с горькими слезами раскаяния.

«Я не сержусь на тебя, мой Император, – мягко произнес он, наконец, – и тебе это хорошо известно. Так какова истинная цель твоего визита?».

«У меня не осталось ничего: я потерял свое государство и подданных, на моих глазах погибали один за другим дети. Недруг зверски расправился с моей возлюбленной супругой. У меня отобрали достоинство и втоптали в землю остатки самолюбия. И даже свое право прекратить терзания я отверг, выбрав вечную жизнь. Только сейчас я понимаю, как мудр был твой ответ, мой друг», – тихо произнес Император.

«Мудрость не свойственна юности, – задумчиво изрек Мудрец. Его мягкий голос немного успокаивал скитальца. – Когда мы молоды, успешны и обладаем контролем над своей жизнью и здоровьем, нам хочется, чтобы это длилось вечно. Но наши близкие не вечны…»

«Мне думалось, что жена и дети умрут в глубокой старости, оставив достойное потомство, которое я взращу в лучших традициях своего государства, по чести и совести», – горячо воскликнул бывший правитель.

«Подобное заблуждение необходимо нам, как глоток воды в знойной пустыне. Если бы человек был способен верить в худшее или пропускать через себя происходящие в мире каждую секунду зло и страдания, все, что ему оставалось бы – это лить горькие слезы и умереть через несколько минут от разрыва сердца. Такие, как ты – это особый случай. Если человек обладает властью и богатствами, при этом имеет доброе сердце и живет по справедливости, то рано или поздно жди беды. И когда такой момент придет, лучший выход – это уйти из мира с честью и достоинством. Все, чего я хотел, сын мой, это избавить тебя от страданий!» – впервые Мудрец назвал своего господина «сын мой». Ласковые нотки в голосе старца и теплый взгляд действовали, словно бальзам, на израненную душу Императора.

«Но ты не мог всего этого знать тогда, – продолжал мудрец, – и потому я не винил тебя ни одной секунды своей жизни. Так чего ты действительно хочешь?»

«Дай мне уйти, Мудрец! Сохрани мне хоть каплю самоуважения! Прекрати эти ежеминутные терзания!» – горячо заговорил Император, все еще сидя в ногах старика.

«Я не могу, ибо ты уже отрекся от этого дара однажды».

«Тогда позволь мне остаться подле тебя столько, сколько тебе отведено жить. Больше всего на свете меня страшит одиночество».

«Тебе не место рядом с твоим дряхлым нищим подданным», – спокойно возразил Мудрец, приводя этим в отчаяние своего друга, а затем добавил:

«И все же я тебе помогу, забрав проклятие вечной жизни себе».

«Нет-нет! Я не могу сделать этого с тобой!» – в ужасе закричал Император.

«Мой дед служил твоему деду, мой отец служил твоему отцу, а я – твой покорный слуга от рождения и до самой смерти. Сочту за честь пожертвовать собой ради тебя, сын мой».

«Даже ценой вечных страданий?» – с изумлением спросил Император.

«Бесконечная жизнь может быть не такой уж и плохой, если знать, как ей распорядиться. Но для этого необходима львиная доля мудрости. А теперь ступай и возьми то, что по праву принадлежит тебе!» – Мудрец перешел на строгий категорический тон.

«Но как мне дойти туда?»

«Используй в пути все знания и опыт, собранные тобой в дороге. Когда увидишь свет в конце тоннеля, открой ему истину. И тогда ты обретешь свой покой!» – уверил его Мудрец.

«Позволь мне еще немного побыть с тобой. Я так истосковался по доброму человеческому слову!» – взмолился Император.

«Нет, – строго возразил тот, – один из нас должен достигнуть цели до рассвета. Здесь нам не хватит на двоих того, что зарождает жизнь. Поэтому иди и не оглядывайся! Они ждут тебя! Твоя горячо любимая супруга уже греет ужин, а ребятишки радостно резвятся на траве, мастеря из коры дерева подарок для отца».

Нарисованная Мудрецом картина резанула, словно острым ножом, по сердцу бывшего правителя. Он встал на нетвердые ноги и двинулся в путь, оставляя позади свои горести. Сейчас было важно лишь одно: успеть увидеть свет, пока небо не озарится первыми лучами солнца».

***

– Пожалуйста, скажите, что это не то, что я думаю!

– Это то, что ты думаешь, – безжалостно отвечает Алекс Лоле и расстегивает встроенную молнию на костюме.

– Вот мерзавцы! – рычит Лола. Учащенно дыша, она принимается ходить туда-сюда:

– Их цель – уничтожить каждого из нас! Но не моментально, нет! Ведь это не зрелищно! Лучше постепенно перекрывать кислород и наблюдать, как мы медленно задыхаемся.

– Лола, успокойся…

– Какое кайф смотреть на то, как мы истекаем кровью или замерзаем без сознания? Если можно наслаждаться тем, как наши мозги отекают от недостатка воздуха, а мы, упрямые придурки, все равно жадно боремся за жизнь?!

– Лола, замолчи! – нужно срочно остановить поток ее речи. – Ты тратишь драгоценный кислород! Нам хватит воздуха, ясно? Маэстро говорил, что изначально «ресурс» предназначался на десятерых. Так? Мы потеряли время, выбрав неверный путь. Но вся наша дорога заняла один час пятнадцать минут, не считая времени на сон. Кроме того, нас всего трое! Значит, в три раза больше шансов!

– Мы спали! Не могу поверить, как безрассудно было потрачено время! – восклицает Алекс так, словно до него только начинает доходить вся серьезность положения.

– Да угомонитесь вы оба. Возможно, откачка кислорода запустилась лишь когда мы зашли в это помещение.

– Ты сама не веришь в это, Лавина. На самом деле, все началось, едва игроки вступили на финальный отрезок пути. Маэстро пытался предупредить нас об этом: «Пока дышу – надеюсь». Но кто-то прервал эфир. Старик сразу дал понять, что с дыханием будут серьезные проблемы и что нельзя отвлекаться на всякие незначительные мелочи, типа сна или газовых камер.

– Хотела бы тебе возразить, Алекс – но какой в этом смысл? Маэстро, наверняка, заметил, как мы устали и предвидел, что мы обязательно захотим вздремнуть, – вздыхаю я.

– С каких пор этот чокнутый старикашка на нашей стороне? – с подозрением спрашивает Лола. – Смерть всех игроков – это лишний повод устроить еще одну кровавую игру.

– Они рискуют остаться без победителя, – задумчиво произносит Алекс. – Как ты не понимаешь, что ОНИ тоже играют?

– Что?! – мои глаза округляются от удивления. Сколько ему известно о Корпорации? О Хранителе? Мысли роятся в голове, поднимая и без того повышенное давление. К своему ужасу я чувствую учащенное сердцебиение в груди и громкие удары пульса в висках. Шумное ротовое дыхание свидетельствует уже сейчас о критичном уровне кислорода в крови. Но, возможно, это всего лишь последствия отравления хлором – утешаю я себя.

– Люди Корпорации продолжат играть до тех пор, пока не найдут своего победителя. Пусть это станет для тебя небольшим утешением, Лола. ОНИ места себе не находят по ту сторону экранов. О каком уж удовольствии здесь может идти речь? Слышите? Если мы сдохнем, вам тоже придется несладко! – последнюю фразу Алекс выкрикивает громко в адрес организаторов.

– Ты говорил с ним, не так ли?! – – задавая вопрос, я пристально смотрю в глаза Алексу. Ему известно, что стоит на кону. Так же, как и то, что Маэстро заинтересован в победителе больше, чем кто-либо еще. Потому что старику придется еще пять лет единолично и ежедневно мучатся выбором счастливчика и жертвы – кому жить, а кому умереть. Так неужели Маэстро открыл тайну и Алексу, как законному победителю десятого Раунда? В таком случае, почему все это происходи с нами сейчас? Почему Алекс все еще не назначен Хранителем?

– Кто-нибудь объяснит, что здесь происходит? – гневно прерывает нас Лола. – Что это за тайны между вами? Вы не считаете, что я тоже имею право знать?!

– Понятия не имею, о чем она говорит, – наконец, произносит Алекс, – знаю лишь, что если мы немедленно не двинемся вперед, то задохнемся за считанные минуты.

Я отступаюсь, потому что сейчас нет смысла дискутировать об этом. Алекс прав, нельзя терять времени. Перед восхождением на Эльбрус я изучила множество статей про так называемую «горную болезнь», вызываемую резкой нехваткой кислорода на высотах более 3000 метров. Все признаки на лицо: я потею, несмотря на невысокие температуры, мой пульс разогнался не на шутку, голову словно сжало железным кольцом – так тесно ее содержимому в костяной коробке под названием череп. Мне отлично слышны вдохи и выдохи остальных игроков, это значит, что у них одышка. Кислород продолжает убывать, и это лишь вопрос времени, прежде чем он закончится. Совсем.

Движение вперед по коридору дается игрокам с невероятным трудом. Смертельная усталость, нечеткая координация движений и тяжелое дыхание превращают обычный метр в километр. Чтобы не считать каждый вдох и выдох, я вспоминаю последовательность черных точек, так называемый «весь багаж знаний», собранный нами в пути. Судя по притче, вскоре он должен пригодиться.

Мы идем равномерными шагами, не произнося вслух ни слова. Любые разговоры, волнения и ускорения влекут за собой увеличенное потребление кислорода. Единственный шанс добраться до финиша – это максимально экономить его расход. Вскоре коридор заканчивается, и перед нами предстает новая комната, которая разделена на огромные квадраты: три в ширину и несколько в длину – по количеству пройденных отрезков. Так вот что означали найденные части ключей! Черными точками обозначены квадраты, на которые можно наступать при прохождении этого поля, либо же, наоборот, ни в коем случае нельзя. Остается непонятным, что произойдет, если один из игроков ступит на неверное поле. Я искренне надеюсь, что никому не придется об этом узнать. Однако, реальность такова, что у нас нет ключа к третьей по счету комбинации клеток.

Алекс упирается руками в колени и делает несколько глубоких вдохов. Вытерев пот со лба, он подает знак пальцем. Лола и я синхронно киваем, понимая, что он имеет в виду первый белый квадрат без точки. Может быть, нужно передвигаться по точкам, но, по теории вероятности, их две в каждой комбинации, а пустой квадрат один. Шатающейся походкой я ступаю на самую нижнюю клетку. Едва не теряю равновесие. Ничего не происходит. В спешке мы передвигаемся к следующему пустому квадрату между черных точек. И останавливаемся, потому что перед нами находится поле, к которому нет ключа.

– Если посмотреть на точки, – произносит Лола и тут же закашливается, у ее рта образуется пена – первый признак отека легких. Она несколько раз шумно втягивает воздух, затем продолжает:

– Теоретически, верный квадрат в середине. Следующая нижняя точка словно образует волну.

– Это огромный риск, логика сомнительная… – начинаю я.

– У нас нет выбора! – огрызается Лола и делает шаг вперед, на центральную клетку. Неверный. Роковой. Потому что едва ее нога опускается на квадрат, раздается щелчок, как если бы она наступила на противопехотную мину. Так вот что означают проклятые черные точки. Организаторы решили сыграть с нами в «Солитер»!

– Стой на месте, не двигайся! – Алекс с тревогой осматривает поле. Оно слегка ушло вниз, словно Лола нажала своей ногой на какую-то кнопку. По всей площади клетки, примерно на полсантиметра, выступили металлические острые наконечники, похожие на маленькие шпажки.

– Это мина, ведь так? Мы ходим по заминированному полю, как в игре «Солитер»? – упавшим голосом спрашивает Лола, боясь опустить глаза.

– Ты всегда была такой быстрой на неверные решения! – в отчаянии восклицает Алекс. – Мы могли бы все обсудить и…

– Терять дальше время, – раздраженно прерывает его Лола. – Так вот у меня для вас отличная новость: это поле неверное и верхнее тоже, потому что ни разу порядок точек не повторяется, а следующий ключ с минами в верхнем и среднем квадрате. Идите по нижнему полю и скорее убирайтесь отсюда. Никому не пойдет на пользу, если мы сдохнем втроем.

– Лола, я не брошу тебя здесь! – твердо заявляет Алекс.

– Мы не бросим! – добавляю я. – К тому же, если ты подорвешься, то сгорит весь кислород. И все равно мы задохнемся.

– Уходите сейчас же! – кричит она и тут же загибается от приступа кашля. Девушку немного качнуло в сторону, и я застываю в ужасном ожидании, что мина под ее ногами вот-вот взорвется. В последний момент Лола удерживает равновесие. Затем спокойно добавляет:

– Это бескислородная мина. Мне в ногу упирается что-то острое. Когда эта штука рванет, огня не будет. Будут острые осколки. Пожалуйста, Лавина, – она обращает ко мне полный мольбы взгляд, – ты обещала помочь. Если мы обе погибнем…

Она не договаривает, но в этом и нет необходимости. Я понимаю, что девушка хочет сказать и непроизвольно поглаживаю письмо в кармане. С тяжелым сердцем обращаюсь к Алексу:

– Лола права, у нас двоих все еще есть шанс. Мы вернемся за тобой! – заверяю я ее. Пусть неожиданно и ненадолго, но Лола стала для меня, вопреки всем превратностям судьбы, близким человеком. Предательские слезы подступают к глазам. Эмоции ведут к увеличенному потреблению кислорода, напоминаю я себе. Не все еще потеряно! Мы можем спасти Лолу! Нужно всего лишь двигаться вперед. Я беру Алекса за руку и тихонько тяну за собой.

– Прости меня за все! – обращается он к Лоле полным искренней печали и глубокого раскаяния голосом.

Лола кивает в знак примирения и произносит требовательным тоном:

– Лавина, не забудь.

– Не забуду! – обещаю я, едва сдерживая слезы.