Текст книги "Рождественские стихи русских поэтов"

Тварь
Отрывок

 
А медведь вот Серафиму служит…
Радуйся! Чего нам унывать,
Коли нам лесные звери служат?
Не для зверя, а для человека
Бог сходил на землю. Зверь же раньше
Человека в Нем Христа узнал.
Бык с ослом у яслей Вифлеемских
До волхвов Младенцу поклонились.
Не рабом, а братом человеку
Создан зверь. Он приклонился долу,
Дабы людям дать подняться к Богу.
Зверь живет в сознанье омраченном,
Дабы человек мог видеть ясно.
Зверь на нас взирает с упованьем,
Как на Божиих сынов. И звери
Веруют и жаждут воскресенья…
Покорилась тварь не добровольно,
Но по воле покорившего, в надежде
Обрести через него свободу.
Тварь стенает, мучится и ищет
У сынов Господних откровенья,
Со смиреньем кротким принимая
Весь устав жестокий человека.
Человек над тварями поставлен
И за них ответит перед Богом:
Велика вина его пред зверем,
Пред домашней тварью особливо.
 

1929

Зинаида Гиппиус
(1869–1945)

Наше Рождество

 
Вместо елочной, восковой свечи
бродят белые прожекторов лучи,
сверкают сизые стальные мечи
вместо елочной, восковой свечи.
 
 
Вместо ангельского обещанья
пропеллера вражьего жужжанье,
подземное страданье ожиданья
вместо ангельского обещанья.
 
 
Но вихрям, огню и мечу
покориться навсегда не могу.
Я храню восковую свечу,
я снова ее зажгу
 
 
и буду молиться снова:
родись, Предвечное Слово!
Затепли тишину земную.
Обними землю родную…
 

Декабрь 1914. СПб.

Белое

 
Рождество, праздник детский, белый,
Когда счастливы самые несчастные…
Господи! Наша ли душа хотела,
Чтобы запылали зори красные?
 
 
Ты взыщешь, Господи, но с нас ли, с нас ли?
Звезда Вифлеемская за дымами алыми…
И мы не знаем, где Царские ясли,
Но все же идем ногами усталыми.
 
 
Мир на земле, в человеках благоволенье…
Боже, прими нашу мольбу несмелую:
Дай земле Твоей умиренье,
Дай побеждающей одежду белую…
 

Декабрь 1915. СПб.

Второе Рождество

 
Белый праздник – рождается Предвечное Слово,
белый праздник идет, и снова —
вместо елочной, восковой свечи,
бродят белые прожекторов лучи,
мерцают сизые стальные мечи,
вместо елочной, восковой свечи.
Вместо ангельского обещанья
пропеллера вражьего жужжанье,
подземное страданье ожиданья
вместо ангельского обещанья.
 
 
Но вихрям, огню и мечу
покориться навсегда не могу,
я храню восковую свечу,
я снова ее зажгу
и буду молиться снова:
родись, Предвечное Слово!
Затепли тишину земную,
обними землю родную…
 

Федор Глинка
(1786–1880)

Бегство в Египет
Из поэмы «Таинственная капля»

 
Затмитесь, звезды Палестины!
Затихни, сладкий шум ручьев!
Не пробуждайтеся долины
Вечерней песнью соловьев,
Ни горных горлиц воркованьем!
Оденься в тяжкую печаль,
О дар Иеговы, Палестина!
Какая Мать какого Сына
Несет с собой в чужую даль?!
А вы, небесные светила,
Вы – звезды, солнце и луна,
Спешите все к разливам Нила:
К его брегам спешит Она!
 
 
По утренним зарям,
Когда роса сребрилась по долинам
И ветерки качали ветви пальм,
Шли путники дорогой во Египет.
Был старец сед, но бодр и величав.
В одной руке держал он жезл высокий,
Другой рукою вел осла,
И на осле сидела, как царица,
Святая Мать с Своим Младенцем чудным,
Которому подобного земля
Ни до Него, ни после не видала.
И Матери подобной не видали!!.
Какой покой в лице Ее светился!
Казалось, все Ее свершились думы
И лучшие надежды уж сбылись;
И ничего Ей более не надо:
Все радости и неба и земли,
Богатства все, всё счастье мировое,
Лежали тут, – в коленях, перед Ней,
Слиянные в одном Ее Младенце,
Который Сам – прекрасен так и тих, —
Под легкою светлелся пеленою,
Как звездочка светлеет и горит
Под серебром кристального потока…
В одежды алые Жена одета,
Скроенные как будто из зари,
И голубой покров – отрезок неба —
Вился кругом главы Ее прекрасной…
 

Леонид Грилихес
(Р. 1961)

Песнь Вифлеема

 
Приди, Михей, возвести свое слово,
Воструби, что писала рука твоя.
– Не мал Вифлеем в уделе своем,
Град Давида средь тысяч Иудиных.
Из тебя выйдет Тот, о Ком клялся Господь,
Кто народ упасет Свой Израиля.
 
 
Град Давида царя,
Встречай Царя —
Бога и Человека!
– Я ждал Тебя испокон веков,
Ждал Того, Чье царство от века.
 
 
Я слышал как Ноеминь звала себя горькой Марою,
А ныне слышу, Мария: Ублажат Мя —
взывает – все роды.
 
 
Та вышла от нас с достатком, а вернулась
с пустыми руками.
Сия шла к нам с пустыми руками, а ныне
Господь на руках Ее.
 
 
Там, где Руфь подбирала колосья за жнецами
с земли меж снопами,
Ныне Клас пророс хлеба небесного
Владычествующий над жнецами.
 
 
Там, где древо посажено Руфью, дом Иессея
моавитянкою,
Ныне Росток произрос, предуказанный
у Исаии.
 
 
Я помню, как Иессей склонялся над люлькой
Давида,
А ныне вижу, как Дева склонилась над Сыном
Давидовым.
 
 
Я видел, как сын Овида укутывал
младшего сына,
А ныне: дочь Иоакима спеленала
Своего Первенца.
 
 
На полях, где Давид пас стада,
Побросали овец пастухи мои.
Где ходил сын Иессея за овцами,
Пастухи спешат к Сыну Агницы.
 
 
Ты – Агнец мой, я – Твой хлев.
Ты – Хлеб мой, я – Твоя житница.
Я – начало земных путей Твоих,
Пришел ко мне Путь и Истина.
 
 
Средь дворов моих вписали имя Твое —
Творца мира, за именем плотника:
Иисус дитя, сын Иосифа,
Дом Давида, царя над Израилем.
 
 
Град Давида царя, встречай Царя —
Владыку, Чье Царство от века!
– Я ждал Тебя испокон веков —
Царя – Бога и Человека.
 
 
Вифлеем, Дом хлеба, распахни свою дверь,
Поднимите, стражи, ворота!
Из тебя вышел Тот, о Ком клялся Господь,
Кто народ упасет Свой Израиля.
 

2006

Слово на Рождество

 
Ныне Бог является в мире,
Небесный сходит на землю;
 
 
Свет преумный полагается в ясли,
И Слово повивается пеленами.
 
 
Один от Трех стал Одним из нас,
Ни один из нас да не будет вне праздника.
 
 
Облечемся в слово, вознесем хвалу,
Прославим Слово, облекшееся плотью.
 
 
Ты Сын Мой! – речет Отец.
Ты Сын мой! – взывает Мать-Дева.
 
 
Я ныне родил Тебя! Проси у Меня —
Народы в наследие дам Тебе.
 
 
Как Один от Трех, сущий в лоне Отца,
Из девичьего лона приемлется лоном вертепа?
 
 
Как Один от Трех, соприродный Отцу,
Сопрягается человеку?
 
 
Приклонил небеса и сошел к нам Всевышний.
Приклонивши колена, поднимемся на высоту.
 
 
Соединим три в одно – ум, душу и сердце —
И прославим Единородное Слово,
ставшее ради нас плотью.
Се знак!
Се чудо!
Се удивление!
Се радость! Песнь!
Се хвала!
Се слава в вышних!
Се мир на земле!
Се к людям Божие благоволение!
 
 
Днесь звезда встречается с Солнцем,
И ангелы славят Владыку,
 
 
Пастухи спешат припасть к Пастырю,
И волхвы обретают Премудрость.
 
 
Днесь радуются праотцы,
И празднуют праведники,
 
 
Веселятся премудрые,
И славословят священники.
 
 
Днесь ликуют цари,
И торжествуют пророки:
 
 
Воплощением Бога-Слова
Воплощаются их слова.
 
 
Ибо им Он открылся в пророчествах —
нам в исполнениях,
Им в обетованиях – нам в дарованиях,
Им прикровенно – нам откровенно,
Им тайно – нам явно,
Им в видениях – нам во плоти,
Им в букве – нам в Духе,
Им в Писаниях – нам в Слове,
Им в Законе – нам в благодати,
Им в облаке осеняющем —
нам в облике человеческом,
Им в столпе огненном —
нам в Младенце незлобивом,
Им в молнии облеченный —
нам пеленами спеленутый,
Им в громе и гласе трубном —
нам при ангелов пении,
Им в пустыне ужасной —
нам в городе царском,
Им на горе синайской —
нам в пещере вифлеемской,
Им в кусте неопалимом —
нам в яслях скотских,
Им в отросли Иессеевой —
нам же в Самом Иисусе Христе.
Слава, Господи, Рождеству Твоему!
 

2006

Изабелла Гриневская
(1854–1942)

Звезда
Рождественская песнь

 
На широком небосводе,
В звездном ярком хороводе,
Светит дивная звезда.
Всюду луч она заронит,
Где людское горе стонет, —
В села, рощи, города.
Луч доходит до светлицы
И крестьянки, и царицы,
И до птичьего гнезда.
Он вскользнет и в дом богатый,
И не минет бедной хаты
Луч волшебный никогда.
Всюду ярче радость блещет,
Где тот звездный луч трепещет,
И не страшна там беда,
Где засветится звезда.
 

Федор Достоевский
(1821–1881)

Божий дар

 
Крошку-Ангела в сочельник
Бог на землю посылал:
«Как пойдешь ты через ельник, —
Он с улыбкою сказал, —
Елку срубишь, и малютке
Самой доброй на земле,
Самой ласковой и чуткой
Дай, как память обо Мне».
 
 
И смутился Ангел-крошка:
«Но кому же мне отдать?
Как узнать, на ком из деток
Будет Божья благодать?» —
«Сам увидишь», – Бог ответил.
И небесный гость пошел.
Месяц встал уж, путь был светел
И в огромный город вел.
 
 
Всюду праздничные речи,
Всюду счастье деток ждет…
Вскинув елочку на плечи,
Ангел с радостью идет…
Загляните в окна сами, —
Там большое торжество!
Елки светятся огнями,
Как бывает в Рождество.
 
 
И из дома в дом поспешно
Ангел стал переходить,
Чтоб узнать, кому он должен
Елку Божью подарить.
И прекрасных и послушных
Много видел он детей. —
Все при виде Божьей елки,
Все забыв, тянулись к ней.
 
 
Кто кричит: «Я елки стою!»
Кто корит за то его:
«Не сравнишься ты со мною,
Я добрее твоего!» —
«Нет, я елочки достойна
И достойнее других!»
Ангел слушает спокойно,
Озирая с грустью их.
 
 
Все кичатся друг пред другом,
Каждый хвалит сам себя,
На соперника с испугом
Или с завистью глядя.
И на улицу, понурясь,
Ангел вышел… «Боже мой!
Научи, кому бы мог я
Дар отдать бесценный Твой!»
 
 
И на улице встречает
Ангел крошку, – он стоит,
Елку Божью озирает, —
И восторгом взор горит.
«Елка! Елочка! – захлопал
Он в ладоши. – Жаль, что я
Этой елки не достоин
И она не для меня…
 
 
Но неси ее сестренке,
Что лежит у нас больна.
Сделай ей такую радость, —
Стоит елочки она!
Пусть не плачется напрасно!» —
Мальчик Ангелу шепнул.
И с улыбкой Ангел ясный
Елку крошке протянул.
 
 
И тогда каким-то чудом
С неба звезды сорвались
И, сверкая изумрудом,
В ветви елочки впились.
Елка искрится и блещет, —
Ей небесный символ дан;
И восторженно трепещет
Изумленный мальчуган…
 
 
И, любовь узнав такую,
Ангел, тронутый до слез,
Богу весточку благую,
Как бесценный дар, принес.
 

Петр Ершов
(1815–1869)

Ночь на Рождество Христово

 
Светлое небо покрылось туманною
ризою ночи;
Месяц сокрылся в волнистых изгибах хитона
ночного;
В далеком пространстве небес затерялась
зарница;
Звезды не блещут.
Поля и луга Вифлеема омыты вечерней росою;
С цветов ароматных лениво восходит в эфир
дым благовонный;
Кипарисы курятся.
Тихо бегут сребровидные волны реки
Иордана;
Недвижно лежат на покате стада овец
мягкорунных;
Под пальмой сидят пастухи Вифлеема.
 
 
ПЕРВЫЙ ПАСТУХ:
Слава Седящему в вышних пределах Востока!
Не знаю, к чему, Нафанаил, а сердце мое
утопает в восторге;
Как агнец в долине, как легкий олень
на Ливане, как ключ Элеонский, —
Так сердце мое и бьется, и скачет.
 
 
ВТОРОЙ ПАСТУХ:
Приятно в полудни, Аггей, отдохнуть
под сенью Ливанского кедра;
Приятно по долгой разлуке увидеться
с близкими сердцу;
Но что я теперь ощущаю… Словами нельзя
изъяснить…
Как будто бы небо небес в душе у меня
поместилось;
Как будто бы в сердце носил я
Всезрящего Бога.
 
 
ПЕРВЫЙ ПАСТУХ:
Друзья! воспоем Иегову,
Столь мудро создавшего землю,
Простершего небо шатром над водами;
Душисты цветы Вифлеема,
Душист аромат кипариса;
Но песни и гимны для Бога душистей
всех жертв и курений.
 
 
И пастыри дружно воспели могущество Бога
И чудо творений, и древние лета…
Как звуки тимпана, как светлые воды —
их голоса разливались в пространстве.
Вдруг небеса осветились, —
И новое солнце, звезда Вифлеема, раздрав
полуночную ризу небес,
Явилась над мрачным вертепом,
И ангелы стройно воспели хвалебные гимны
во славу рожденного Бога,
И, громко всплеснув, Иордан прокатил
сребровидные воды…
ПЕРВЫЙ ПАСТУХ:
Я вижу блестящую новую звезду!
 
 
ВТОРОЙ ПАСТУХ:
Я слышу хвалебные гимны!
 
 
ТРЕТИЙ ПАСТУХ:
Не Бог ли нисходит с Сиона?..
И вот от пределов Востока является ангел:
Криле позлащены, эфирный хитон на раменах,
Веселье во взорах, небесная радость в улыбке,
Лучи от лица, как молнии, блещут.
 
 
АНГЕЛ:
Мир приношу вам и радость, чада Адама!
 
 
ПАСТУХИ:
О, кто ты, небесный посланник?.. Сиянье лица
твоего ослепляет бренные очи…
Не ты ль Моисей, из Египта изведший нас
древле
В землю, кипящую млеком и медом?
 
 
АНГЕЛ:
Нет, я Гавриил, предстоящий пред Богом,
И послан к вам возвестить бесконечную
радость.
Свершилась превечная тайна: Бог во плоти
днесь явился.
 
 
ПАСТУХИ:
Мессия?.. О радостный вестник, приход твой
от Бога!
Но где, покажи нам, небесный Младенец,
да можем ему поклониться?
 
 
АНГЕЛ:
Идите в вертеп Вифлеемский.
Превечное Слово, его же пространство небес
не вмещало, покоится в яслях.
И ангел сокрылся!
И пастыри спешно идут с жезлами к вертепу.
Звезда Вифлеема горела над входом вертепа.
Ангелы пели: «Слава сущему в вышних! мир
на земли, благодать в человеках!»
Пастыри входят – и зрят непорочную Матерь
при яслях,
И Бога Младенца, повитого чистой рукою
Марии,
Иосифа-старца, вперившего очи
в Превечное Слово…
И пастыри, пад, поклонились.
 

1834

Сергей Есенин
(1895–1925)

* * *

 
Тучи с ожереба
Ржут, как сто кобыл.
Плещет надо мною
Пламя красных крыл.
 
 
Небо словно вымя,
Звезды как сосцы.
Пухнет Божье имя
В животе овцы.
 
 
Верю: завтра рано,
Чуть забрезжит свет,
Новый под туманом
Вспыхнет Назарет.
 
 
Новое восславят
Рождество поля,
И, как пес, пролает
За горой заря.
 
 
Только знаю: будет
Страшный вопль и крик,
Отрекутся люди
Славить новый лик.
 
 
Скрежетом булата
Вздыбят пасть земли…
И со щек заката
Спрыгнут скулы-дни.
 
 
Побегут, как лани,
В степь иных сторон,
Где вздымает длани
Новый Симеон.
 

1916

Певущий зов

 
Радуйтесь!
Земля предстала
Новой купели!
Догорели
Синие метели,
И змея потеряла
Жало.
 
 
О Родина,
Мое русское поле,
И вы, сыновья ее,
Остановившие
На частоколе
Луну и солнце, —
Хвалите Бога!
 
 
В мужичьих яслях
Родилось пламя
К миру всего мира!
Новый Назарет
Перед вами.
Уже славят пастыри
Его утро.
Свет за горами…
 
 
Сгинь ты, а́нглийское юдо,
Расплещися по морям!
Наше северное чудо
Не постичь твоим сынам!
 
 
Не познать тебе Фавора,
Не расслышать тайный зов!
Отуманенного взора
На устах твоих покров.
 
 
Все упрямей, все напрасней
Ловит рот твой темноту.
Нет, не дашь ты правды в яслях
Твоему сказать Христу!
 
 
Но знайте,
Спящие глубоко:
Она загорелась,
Звезда Востока!
Не погасить ее Ироду
Кровью младенцев…
 
 
«Пляши, Саломея, пляши!»
Твои ноги легки и крылаты.
Целуй ты уста без души, —
Но близок твой час расплаты!
 
 
Уже встал Иоанн,
Изможденный от ран,
Поднял с земли
Отрубленную голову,
И снова гремят
Его уста,
Снова грозят
Содому:
«Опомнитесь!»
 
 
Люди, братья мои люди,
Где вы? Отзовитесь!
Ты не нужен мне, бесстрашный,
Кровожадный витязь.
 
 
Не хочу твоей победы,
Дани мне не надо!
Все мы – яблони и вишни
Голубого сада.
 
 
Все мы – гроздья винограда
Золотого лета,
До кончины всем нам хватит
И тепла и света!
 
 
Кто-то мудрый, несказанный,
Все себе подобя,
Всех живущих греет песней,
Мертвых – сном во гробе.
 
 
Кто-то учит нас и просит
Постигать и мерить.
Не губить пришли мы в мире,
А любить и верить!
 

Апрель 1917. Петроград

* * *

 
О Матерь Божья,
Спади звездой
На бездорожье,
В овраг глухой.
 
 
Пролей, как масло,
Власа луны
В мужичьи ясли
Моей страны.
 
 
Срок ночи долог.
В них спит Твой Сын
Спусти, как полог,
Зарю на синь.
 
 
Окинь улыбкой
Мирскую весь
И солнце зыбкой
К кустам привесь.
 
 
И да взыграет
В ней, славя день,
Земного рая
Святой Младень.
 

1917

* * *

 
То не тучи бродят за овином
И не холод.
Замесила Божья Матерь Сыну
Колоб.
 
 
Всякой снадобью Она поила жито
В масле.
Испекла и положила тихо
В ясли.
 
 
Заигрался в радости Младенец,
Пал в дрему,
Уронил Он колоб золоченый
На солому.
 
 
Покатился колоб за ворота
Рожью.
Замутили слезы душу голубую
Божью.
 
 
Говорила Божья Матерь Сыну
Советы:
«Ты не плачь, мой лебеденочек,
Не сетуй.
 
 
На земле все люди человеки,
Чада.
Хоть одну им малую забаву
Надо.
 
 
Жутко им меж темных
Перелесиц,
Назвала я этот колоб —
Месяц».
 

1916

Николай Заболоцкий
(1903–1958)

Бегство в Египет

 
Ангел, дней моих хранитель,
С лампой в комнате сидел.
Он хранил мою обитель,
Где лежал я и болел.
 
 
Обессиленный недугом,
От товарищей вдали,
Я дремал. И друг за другом
Предо мной виденья шли.
 
 
Снилось мне, что я младенцем
В тонкой капсуле пелен
Иудейским поселенцем
В край далекий привезен.
 
 
Перед Иродовой бандой
Трепетали мы. Но тут
В белом домике с верандой
Обрели себе приют.
 
 
Ослик пасся близ оливы,
Я резвился на песке.
Мать с Иосифом, счастливы,
Хлопотали вдалеке.
 
 
Часто я в тени у сфинкса
Отдыхал, и светлый Нил,
Словно выпуклая линза,
Отражал лучи светил.
 
 
И в неясном этом свете,
В этом радужном огне
Духи, ангелы и дети
На свирелях пели мне.
 
 
Но когда пришла идея
Возвратиться нам домой
И простерла Иудея
Перед нами образ свой —
 
 
Нищету свою и злобу,
Нетерпимость, рабский страх,
Где ложилась на трущобу
Тень распятого в горах, —
 
 
Вскрикнул я и пробудился…
И у лампы близ огня
Взор Твой ангельский светился,
Устремленный на меня.
 

1955

Вячеслав Иванов
(1866–1949)

В рождественскую ночь

 
О, как бы я желал, огнем пылая веры
И душу скорбную очистив от грехов,
Увидеть полумрак убогой той пещеры,
Для нас где воссияла Вечная Любовь,
Где Дева над Христом стояла Пресвятая,
Взирая на Младенца взглядом, полным слез,
Как будто страшные страданья прозревая,
Что принял на Кресте за грешный мир
Христос!
 
 
О, как бы я хотел облить слезами ясли,
Где возлежал Христос-Младенец, и с мольбой
Припасть, – молить Его о том, чтобы погасли
И злоба, и вражда над грешною землей.
Чтоб человек в страстях, озлобленный,
усталый,
Истерзанный тоской, жестокою борьбой,
Забыл столетия больного идеалы
И вновь проникся крепкой верою святой, —
 
 
О том, чтоб и ему, как пастырям смиренным,
В рождественскую ночь с небесной высоты
Звезда чудесная огнем своим священным
Блеснула, полная нездешней красоты.
О том, чтоб и его, усталого, больного,
Как древних пастырей библейских и волхвов,
Она всегда б вела в ночь Рождества Христова
Туда, где родились и Правда, и Любовь.
 

* * *

 
И снова ты пред взором видящим,
О Вифлеемская звезда,
Встаешь над станом ненавидящим
И мир пророчишь, как тогда.
А мы рукою окровавленной
Земле куем железный мир:
Стоит окуренный, восславленный,
На месте скинии кумир.
Но твой маяк с высот не сдвинется,
Не досягнет их океан,
Когда на приступ неба вскинется,
Из бездн морских Левиафан.
Равниной мертвых вод уляжется
Изнеможенный легион,
И человечеству покажется,
Что все былое – смутный сон.
И бесноватый успокоится
От судорог небытия,
Когда навек очам откроется
Одна действительность – твоя.
 

Георгий Иванов
(1894–1958)

* * *

 
Наконец-то повеяла мне золотая свобода,
Воздух, полный осеннего солнца,
и ветра, и меда.
Шелестят вековые деревья пустынного сада,
И звенят колокольчики мимо идущего стада,
И молочный туман проползает
по низкой долине…
Этот вечер однажды уже пламенел
в Палестине.
Так же небо синело и травы дымились сырые
В час, когда пробиралась с Младенцем
в Египет Мария.
Смуглый детский румянец, и ослик,
и кисть винограда…
Колокольчики мимо идущего звякали стада.
И на солнце, что гасло, павлиньи уборы
отбросив,
Любовался, глаза прикрывая ладонью, Иосиф.
 

1920

Архиепископ Иоанн (Шаховской)
(1902–1989)

Слава в вышних Богу

 
Мы слышим детский лепет, словно пенье
Тех ангелов, что вдруг, для всей земли,
Сквозь эту ночь и звездное горенье
К пустынным пастухам пришли.
 
 
Мы замечаем братское согласье
И ясность кроткую людей простых,
Открытых Небу, ангелам и счастью,
Что родилось в Святую ночь для них.
 
 
Мы постигаем веру и терпенье
Волхвов, искавших вечной глубины,
И снова слышим в этом мире пенье,
Которым Небеса полны.
 
 
О Господи, Великий, Безначальный,
Творец всех звезд, былинок и людей,
Ты утешаешь этот мир печальный
Безмерной близостью Своей!
 
 
Ты видишь скорбь земли: все наше неуменье
Тебя искать, любить, принять, найти;
И оставляешь Ты средь мира это пенье,
Как исполненье всякого пути.
 
 
Горит Твоя звезда – святая человечность,
И мир идет к своей любви большой;
И если кто ее увидел, значит, вечность
Остановилась над его душой.
 

1960-е

К. Р. (Константин Романов)
(1858–1915)

* * *

 
Когда, провидя близкую разлуку,
Душа болит уныньем и тоской,
Я говорю, тебе сжимая руку:
Христос с тобой!
 
 
Когда в избытке счастья неземного
Забьется сердце радостью порой,
Тогда тебе я повторяю снова:
Христос с тобой!
 
 
А если грусть, печаль и огорченье
Твоей владеют робкою душой,
Тогда тебе твержу я в утешенье:
Христос с тобой!
 
 
Любя, надеясь, кротко и смиренно
Свершай, о друг, ты этот путь земной
И веруй, что всегда и неизменно
Христос с тобой!
 

7 января 1886. С.-Петербург

Царь Иудейский
Отрывок

 
На память мне приходит ночь одна
На родине моей. Об этой ночи
Ребенком малым слышала нередко
Я пастухов бесхитростную повесть.
Они ночную стражу содержали
У стада. Ангел им предстал; [и слава
Господня осияла их. И страх
Напал на пастухов. И ангел Божий,
Их ободряя, молвил им: «Не бойтесь!
Великую я возвещаю радость
И вам, и людям всей земли: родился
Спаситель вам. И вот вам знак: в пещере
Найдете вы Младенца в пеленах;
Он в яслях возлежит». И появилось
На небе много ангелов святых;
Они взывали: «Слава в вышних Богу,
Мир на земле, благоволенье людям!»
И смолкло все, и в небе свет погас,
И ангел Божий отлетел.] По слову
Его они пошли и увидали
И ясли, и спеленатого в них
Прекрасного Младенца Иисуса,
И радостную Мать Его, Марию.
 

1912

Сергей Киснемский
(1859–1906)

* * *

 
Лежит Он в яслях, тих, прекрасен,
С улыбкой дивной на устах,
И Божий Промысел так ясен
В Его Божественных чертах.
Пред Ним в раздумии глубоком
Сидит Его Святая Мать
И зрит в чертах духовным оком
Страданий будущих печать!..
И в этот час Его Рожденья,
Великой ночи поздний час,
Раздался с неба трубный глас
И хора ангельское пенье, —
То хоры ангелов толпой,
Слетевши к Божьему чертогу,
Запели «Слава в вышних Богу», —
И песне дивной и святой
Природа чуткая внимала
И вся, казалось, трепетала,
 
 
Исполнясь радостью живой.
 

1905