Текст книги "Рождественские стихи русских поэтов"

Дмитрий Кленовский
(1893–1976)

* * *

 
Елочка с пятью свечами
Без игрушек и сластей
Робко льет скупое пламя
В нищей комнате моей.
 
 
Ах, не так же ль у порога
В мой заветный Вифлеем
Сам стою я перед Богом
Не украшенный ничем!
 
 
Только иглами сухими
Всех земных моих тревог,
Только свечками скупыми,
Что Он Сам во мне зажег.
 
 
И мою пуская душу
В путь, намеченный едва,
Сам же скоро и потушит —
До другого Рождества!
 

1947

Сергей Копыткин
(1882–1920)

В день Рождества

 
Если в этот день на время
Вспомнит кто-нибудь из вас
Про Младенца в Вифлееме
Чудно-радостный рассказ,
Если сердце в нем забьется,
Точно птица за окном,
Будто струн его коснется
Ангел ласковым крылом;
Если вдруг, как запах сада,
Как дыханье ветерка,
К сердцу кроткая отрада
Долетит издалека
И в душе светло и жутко,
Словно кто-то ходит там, —
Это Сам Христос-Малютка
Постучался в сердце к вам.
 

Аполлон Коринфский
(1868–1937)

Благовестие

 
Веют в темном мире
Скорби и бессилья
Ангельские хоры,
Ангельские крылья.
 
 
Озарились ясно
Песнью благостыни
И холмы, и долы
В скудной Палестине.
 
 
Слышится та песня
В шири небосклона
От вершин Ливана
До струи Кедрона…
 
 
Мудрецы с Востока,
К радости всемирной,
Держат путь с дарами —
С ладаном и смирной…
 
 
Под святые звуки
Горнего напева
Озарился сумрак
Каменного хлева.
 
 
А в забытых яслях
Ярче век от века
Светит лик Младенца —
Богочеловека…
 
 
Двадцати столетий
Пронеслась громада,
Но душа все так же
Вдохновенно рада.
 
 
Но на сердце так же
При воспоминаньи
Легче груз заботы
И светлей страданье.
 
 
И парят над миром
Скорби и бессилья
Ангельские хоры,
Ангельские крылья!
 

Христославы

 
Под покровом ночи звездной
Дремлет русское село;
Всю дорогу, все тропинки
Белым снегом замело…
Кое-где огни по окнам,
Словно звездочки, горят;
На огонь бежит сугробом
«Со звездой» толпа ребят…
 
 
Под оконцами стучатся,
«Рождество Твое» поют.
– Христославы, Христославы! —
Раздается там и тут…
И в нестройном детском хоре
Так таинственно чиста,
Так отрадна весть святая
О рождении Христа, —
Словно сам Новорожденный
Входит с ней под каждый кров
Хмурых пасынков отчизны —
Горемычных бедняков…
 

Христос-Младенец

 
I
То не льется ли к долинам
Дальний говор волн морских,
Не домчал ли песню моря
Вольный ветер и затих?
То не шепчут ли деревья
В полуночной тишине,
Или полночь голубая
Замечталась обо дне?
То не птицы ли запели —
Зазвенели по кустам,
Голоса ли чуткой ночи
Раздаются здесь и там?
Или, может быть, с цветами
Сговорилися цветы —
Рассказать далеким звездам
Все желанья, все мечты?
Или, может быть, и звезды
С высоты своих небес
Шлют земле, объятой мглою,
Вести, полныя чудес?!.
Нет, не звезды, нет, не волны,
Нет, не хоры птиц звенят;
Это – сонмы сил небесных,
Это – ангелы летят!..
 
 
II
За строем строй,
За клиром клир —
Летят они
В подлунный мир.
Они летят,
И шелест крыл
Немую даль
Заворожил.
С полей небес —
Как с выси гор —
Спустился вниз
Их звонкий хор.
Небесный гимн
Они поют,
Завет небес
Земле несут;
Поют о том,
Что в мир тревог
Пришел Христос —
Младенец Бог,
Что с Ним сошли
Любовь и мир
В обитель слез,
В мятежный мир.
 
 
III
А Он – Божественный Младенец,
А Он заснул и видит сон;
И первый сон Христа-Младенца
Крылами тайны осенен.
Небесных звуков сочетанье,
Земных мелодий чудный строй
Лелеет слух Христа-Младенца
Своей волшебною игрой.
Он видит: три бесплотных брата,
Перед собой развеяв тьму,
Пришли к Нему, к Христу-Младенцу,
Царю и Богу своему.
Он слышит, – первый молвил: «Слава —
И на земле, и в небесах —
Той, что в Своем Христе-Младенце
Мессию держит на руках!..»
Второй промолвил: «В темном мире
Не льется в эту полночь слез, —
Земле Собой Христос-Младенец
Свет чистых радостей принес!..»
И молвил третий – ангел скорби:
«Он в мир пришел – за мир страдать!..»
Но не слыхал Христос-Младенец,
Но не внимала даже Мать…
А ночь плыла над Вифлеемом
Под гимны ангелов святых,
Венчая сон Христа-Младенца
Венцом созвездий золотых…
 

* * *

Вот, вот она опять, сметая злые годы,

Как в отдаленные от наших дней века,

На землю сходит ночь – светла и глубока,

Как чудо – высшее из всех чудес природы;

И в сердце льется вновь могучая река —

Река любви, надежд, и веры, и свободы…

«Христос рождается!» – звенят в душе слова, —

И полнится она отрадой безграничной,

Она – оторвалась от суеты обычной,

Чужда ей черных дум докучная молва, —

Как будто для нея нет больше жизни личной,

Как будто скорбь ея бессонная мертва…

О, ночь священная! Ночь тайны бесконечной,

Непостижимая холодному уму!..

Как властно говоришь ты сердцу моему

О том, что – волею Судьбы

судеб Предвечной —

Свет Воплотившийся рассеет жизни тьму,

Сотрет главу змеи – дух мысли человечной…

Христос – рождается… О, ночь волшебных

грез!..

Проснитесь, спящие! Свет Разума – сияет!

Пред Солнцем Правды – весь мрак лжи

и злобы тает!..

Иссякнет навсегда поток кровавых слез, —

Все – славу Небесам, все – мир земле

вещает…

Воспряньте, падшие! – Рождается Христос!..

Обремененные! Легко вам станет бремя, —

Грядите вслед за Ним уверенной стопой!

Приникни ты к Нему воскресшею душой,

Ты – всех униженных, всех

угнетенных племя!..

Смиритесь, гордые! – ударил час святой:

Звезда Любви взошла, исполнилося время!..

Умолкни навсегда, потемной злобы пир! —

Звезда Любви горит над безднами порока…

Погрязший в слепоте страстей своих глубоко,

Стряхни ярмо вражды с себя, безумный мир!..

Христос – рождается! Он – с высоты

Востока —

Несет на землю к нам уже не меч, а мир!..

Звезда Вифлеема

 
И вот свечерело… И ночь голубая
Раскинула плащ над снегами…
И вспыхнуло небо от края до края,
И вспыхнуло небо звездами.
 
 
Алмазы – не звезды! Но в россыпи звездной
Одна всех ясней, всех заметней,
Зажглась, как светильник над темною бездной,
И светит теплей и приветней.
 
 
Во мраке веков над далеким Востоком
Она в первый раз засияла,
Царям и рабам, и вождям, и пророкам
Дорогу к любви указала.
 
 
Все тленно, все временно в суетном мире:
Погибнет и мудрость седая,
Погибнет богатство в кичливой порфире,
И сила погибнет живая.
 
 
Одно лишь, одно не изменится вечно,
Одно не погибнет на свете —
Любовь, та любовь, что, как Бог, бесконечна.
Что знают и старцы, и дети…
 
 
Она родилась в Вифлеемской пещере,
Зажглась, как звезда золотая,
Весь мир укрепляет в надежде и вере,
Зажглась и не меркнет, сияя…
 
 
Без этой любви жизнь могилы темнее,
А светит она между нами.
И радость, и счастье рождаются с нею,
Над жизнью мерцая звездами.
 

Александр Круглов
(1852–1915)

* * *

 
Жизнь без любви и без тепла,
Жизнь без молитв и упований…
Мир задыхается от зла,
Изнемогает от страданий.
И тщетно вопиют уста,
Ждут света плачущие очи!
Ночь все темней… И без Христа
День не придет на смену ночи.
 

1908

Михаил Кузмин
(1875–1936)

Волхвы

 
Тайноведением веры
Те, что были на часах,
Тихий свет святой пещеры
Прочитали в небесах.
 
 
Тот же луч блеснул, ликуя,
Простодушным пастухам.
Ангел с неба: «Аллилуйя!
Возвещаю милость вам».
 
 
Вот с таинственнейшим даром,
На звезду направя взор,
Валтасар идет с Каспаром,
Следом смутный Мельхиор.
 
 
Тщетно бредит царь угрозой,
Туча тьмою напряглась:
Над вертепом верной розой
Стая ангелов взвилась.
 
 
И, забыв о дальнем доме,
Преклонились и глядят,
Как сияет на соломе
Божий Сын среди телят.
 
 
Не забудем, не забыли
Мы ночной канунный путь,
Пастухи ли мы, волхвы ли —
К яслям мы должны прильнуть!
 
 
За звездою изумрудной
Тайной все идем тропой,
Простецы с душою мудрой,
Мудрецы с душой простой.
 

1913

* * *

 
Ангелы удивленные,
Ризами убеленные,
Слетайтесь по-старому,
По-старому, по-бывалому
На вечный вертеп!
 
 
Божьи пташечки,
Райские рубашечки,
Над пещерой малою,
Ризою алою
Свивайте свой круг!
 
 
Пастухи беспечные,
Провидцы вечные,
Ночными закатами
Пробудясь с ягнятами,
Услышьте про мир.
 
 
Мудрецы восточные,
Дороги урочные
Приведут вас с ладаном
К Тому, Кто отрада нам,
Охрана и Спас.
 
 
И в годы кромешные
Мы, бедные грешные,
Виденьями грозными,
Сомненьями слезными
Смущаем свой дух.
 
 
Пути укажите нам,
Про мир расскажите нам,
Чтоб вновь не угрозою,
Но райскою розою
Зажглись небеса!
 
 
О люди, «Слава в вышних Богу»
Звучит вначале, как всегда, —
Потом и мирную дорогу
Найдете сами без труда.
Исполнитесь благоволенья,
Тогда поймете наставленье
Рождественских святых небес.
Сердца откройте, люди, люди,
Впустите весть о древнем чуде,
Чудеснейшем из всех чудес!
 

1915

Зима

 
Близка студеная пора,
Вчера с утра
Напудрил крыши первый иней.
Жирней вода озябших рек,
Повалит снег
Из тучи медленной и синей.
 
 
Так мокрая луна видна
Нам из окна,
Как будто небо стало ниже.
Охотник в календарь глядит
И срок следит,
Когда-то обновит он лыжи.
 
 
Любви домашней торжество,
Нам Рождество
Приносит прелесть детской елки.
По озеру визжат коньки,
А огоньки
На ветках – словно Божьи пчелки.
 
 
Весь долгий комнатный досуг,
Мой милый друг,
Развеселю я легкой лютней.
Настанет тихая зима:
Поля, дома —
Милей все будет и уютней.
 

1916

Елка

 
С детства помните сочельник,
Этот детский день из дней?
Пахнет смолкой свежий ельник
Из незапертых сеней.
Все звонят из лавок люди,
Нянька ходит часто вниз,
А на кухне в плоском блюде
Разварной миндальный рис.
Солнце яблоком сгорает
За узором льдистых лап.
Мама вещи прибирает,
Да скрипит заветный шкап.
В зале все необычайно,
Не пускают никого,
Ах, условленная тайна!
Все – известно, все ново!
Тянет новая матроска,
Морщит в плечиках она.
В двери светлая полоска
Так заманчиво видна!
В парафиновом сияньи
Скоро ль распахнется дверь?
Это сладость ожиданья
Не прошла еще теперь.
Позабыты все заботы,
Ссоры, крики, слезы, лень.
Завтра, может, снова счеты,
А сейчас – прощеный день.
Свечи с треском светят, ярки,
От орехов желтый свет.
Загадаешь все подарки,
А загаданных и нет.
Ждал я пестрой карусели,
А достался мне гусар,
Ждал я пушки две недели —
Вышел дедка, мил и стар.
Только Оля угадала
(Подглядела ли, во сне ль
Увидала), но желала
И достала колыбель.
Все довольны, старый, малый,
Поцелуи, радость, смех.
И дрожит на ленте алой
Позолоченный орех.
Не ушли минуты эти,
Только спрятаны в комод.
Люди все бывают дети
Хоть однажды в долгий год.
Незаслуженного дара
Ждем у запертых дверей:
Неизвестного гусара
И зеленых егерей.
Иглы мелкой ели колки,
Сумрак голубой глубок,
Прилетит ли к нашей елке
Белокрылый голубок?
Не видна еще ребенку
Разукрашенная ель,
Только луч желто и тонко
Пробивается сквозь щель.
Боже, Боже, на дороге
Был смиренный Твой вертеп,
Знал Ты скорбные тревоги
И узнал слезовый хлеб.
Но ведет святая дрема
Ворожейных королей.
Кто лишен семьи и дома,
Божья Мама, пожалей!
 

1917

Иосиф

Ю. Юркуну

 
Сомненья отбросив,
На колыбель
Смотрит Иосиф.
Ангел свирель:
«Понял ли, старче,
Божию цель?»
Молись жарче:
Взойдет день
Зари ярче.
Гони тень,
Что знал вначале,
И с ней лень.
Кого ждали,
Тот спит
Без печали,
Пеленами повит.
Возле – Мария
Мирно стоит.
О, Мессия!
Конечно, я не святой,
Но и на меня находит удивленье,
И мне трудно сдержать волненье
При мысли о вас.
Конечно, я не святой,
Но и я не избежал скуки
И ныл от ревнивой муки
В былой час.
Конечно, я не святой,
Но и мне ангел открыл,
Каким я глупым был,
Не оберегая вас.
Я вижу настоящее и будущее
(Еще более головокружительное)
Сокровище,
Чей я небрежный хранитель
(Так часто теперь сам
Делающийся хранимым).
Я вижу еще никем не выраженную,
Может быть, невыразимую
Нежность,
На которую так недостаточно, неумело
(Не знаю, более любящий или любимый)
Отвечаю.
Я вижу исполненными
Самые смелые желанья,
Лелеемые мною с давних пор
В скромном родительском доме
Или в рассеяньи веселой и насмешливой
жизни.
Я вижу, немея, все,
И еще больше,
Чего вы и сами можете не видеть,
И, как Иосиф Младенцу,
Кланяюсь,
И как голодный,
Получивший краюху горячего белого хлеба,
Благодарю в этот день небо
За вас.
 

1918

Рождество

 
Без мук Младенец был рожден,
А мы рождаемся в мученьях,
Но дрогнет вещий небосклон,
Узнав о новых песнопеньях.
 
 
Не сладкий глас, а ярый крик
Прорежет темную утробу:
Слепой зародыш не привык,
Что путь его подобен гробу.
 
 
И не восточная звезда
Взвилась кровавым метеором,
Но впечатлелась навсегда
Она преображенным взором.
 
 
Что дремлешь, ворожейный дух?
Мы потаенны, сиры, наги…
Надвинув на глаза треух,
Бредут невиданные маги.
 

1921

Вильгельм Кюхельбекер
(1797–1846)

Рождество

 
Сей малый мир пред оными мирами,
Которые бесчисленной толпой
Парят и блещут в тверди голубой,
Одна пылинка; мы же – что мы сами?
Но солнцев сонм, катящихся над нами,
Вовеки на весах любви святой
Не взвесит ни одной души живой;
Не весит вечный нашими весами.
Ничто вселенна пред ее Творцом;
Вещал же так Творец и Царь вселенной:
«Сынов Адама буду Я Отцом;
Избавлю род их, смертью уловленный, —
Он не погибнет пред Моим лицом!»—
И Бог от Девы родился смиренной.
 

1832

Архиепископ Леонид (Краснопевков)
(1817–1876)

* * *

 
Над серебряной равниной,
Освещенною луной,
Древний храм златой вершиной
Блещет ярко предо мной.
Хладный воздух зимней ночи,
Темно-синий свод небес,
Бриллиантовые очи
Этих звезд, и мир чудес,
Что за ними созерцает
Сердце верою живой, —
Все меня располагает
К умиленью пред Тобой!
В преполовеньи ночи чудной
От превыспренних высот
К сей юдоли нашей скудной
Слово Божие сойдет,
От престолов царских Ратник
Не мечом вооружен
И не в медь закован латник,
Благодатью облечен.
Судия, но не каратель
В мир ниспослан от Тебя.
Он погибших душ Взыскатель
Сам за них предаст Себя.
Из-за яслей Крест сияет,
Кровь струится… Иисус
Человека искупает
От греховных рабских уз.
Он – Младенец – научает
Чистоте меня Своей,
И с Креста Он призывает
К распинанию страстей.
Яслям Агнца поклоняюсь,
Лобызаю Крест святой.
Ночь преходит… озираюсь:
Звезды блещут надо мной,
Звонкий воздух разливает
Шумный колокольный глас,
Древний храм в огнях блистает…
Сладкий, мирный, дивный час!
 

Михаил Лермонтов
(1814–1841)

* * *

 
В часы тяжелых дум, в часы разуверенья,
Когда находим жизнь мы скучной и пустой
И дух слабеет наш под бременем сомненья,
Нам нужен образец терпения святой.
А если те часы печали неизбежны
И суждено вам их в грядущем испытать,
Быть может, этот Лик, спокойный, безмятежный,
Вам возвратит тогда и мир и благодать!
Вы обретете вновь всю силу упованья,
И теплую мольбу произнесут уста,
Когда предстанет вам Рафаэля созданье,
Мадонна Чистая, обнявшая Христа!
Не гасла вера в Ней и сердце не роптало,
Но к небу мысль всегда была устремлена;
О, будьте же и вы – что б вас ни ожидало —
Исполнены любви и веры, как Она!
Да не смущает вас душевная тревога;
Да не утратите средь жизненного зла,
Как не утратила Святая Матерь Бога,
Вы сердца чистоты и ясности чела.
 

1853

Константин Липскеров
(1889–1954)

Волхвы
Из цикла «Три сонета»

 
Неистовствует царь. В неправедных шатрах
Пирует воинство, грозящее всемирно.
И поняли волхвы: родился Тот, Кто мирно
Народы поведет, отринувшие страх.
Несут они ларцы, в чьих золотых нутрах
Сирийская смола, египетская смирна.
Покровы путников горят златопорфирно
И перстни мудрости на поднятых перстах.
Вот их привел пастух к неведомому хлеву,
Парчой спугнув овец, они узрели Деву,
Младенца под снопом навеса негустым.
Он спит. Но луч сверкнул, дары
царапнув резко, —
И жмурится Дитя от радостного блеска,
И ручки тянутся к забавам золотым.
 

1922

Елена Львова
(Середина XIX в.)

Рождество Христово

 
Благословен тот день и час,
Когда Господь наш воплотился,
Когда на землю Он явился,
Чтоб возвести на Небо нас.
Благословен тот день, когда
Отверзлись вновь врата Эдема;
Над тихой весью Вифлеема
Взошла чудесная звезда!
Когда над храминой убогой
В полночной звездной полумгле
Воспели «Слава в вышних Богу!»—
Провозвестили мир земле
И людям всем благоволенье!
Благословен тот день и час,
Когда в Христовом Воплощенье
Звезда спасения зажглась!..
Христианин, с Бесплотных Ликом
Мы в славословии великом
Сольем и наши голоса!
Та песнь проникнет в небеса.
Здесь воспеваемая долу
Песнь тихой радости души
Предстанет Божию Престолу!
Но ощущаешь ли, скажи,
Ты эту радость о спасеньи?
Вступил ли с Господом в общенье?
Скажи, возлюбленный мой брат,
Ты ныне так же счастлив, рад,
Как рад бывает заключенный
Своей свободе возвращенной?
Ты так же ль счастлив, как больной,
Томимый страхом и тоской,
Бывает счастлив в то мгновенье,
Когда получит исцеленье?
Мы были в ранах от грехов —
Уврачевал их наш Спаситель!
Мы в рабстве были – от оков
Освободил нас Искупитель!
Под тучей гнева были мы,
Под тяготением проклятья —
Христос рассеял ужас тьмы
Нам воссиявшей благодатью.
Приблизь же к сердцу своему
Ты эти истины святые,
И, может быть, еще впервые
Воскликнешь к Богу своему
Ты в чувстве радости спасенья!
Воздашь Ему благодаренье,
Благословишь тот день и час,
Когда родился Он для нас.
 

Константин Льдов
(1862–1937)

Волхвы

 
В сияньи звездном к дальней цели
Спешит усердный караван:
И вот леса зазеленели,
Засеребрился Иордан,
Вот башни стен Ерусалима,
Громады храмов и дворцов,
Но горний свет неугасимо
Зовет все дальше мудрецов.
Струит звезда над Палестиной
Лучи прозрачные свои…
Вот над уснувшею долиной
Гора пророка Илии.
Все ниже, ниже свет небесный,
Вот Вифлеем – холмов гряда…
И над скалой пещеры тесной
Остановилася звезда.
Лучи небесные погасли:
Янтарный отблеск фонаря
Чуть озаряет ложе – ясли
Новорожденного Царя.
Волхвами вещий сон разгадан,
Открылся Бог своим рабам.
И смирну, золото и ладан
Они несут к Его стопам.
Младенец внемлет их рассказам,
Небесный луч им светит вновь:
В очах Христа – предвечный разум;
В улыбке – вечная любовь.
 

Рождество Христово

Дева днесь Пресущественнаго раждает,

и земля вертеп Неприступному приносит.

Ангели с пастырьми славословят,

волсви же со звездою путешествуют…

 
Пустыня спит. Горят светила
На ризе ночи голубой.
Чья мысль их властно превратила
В завет, начертанный судьбой?
Кто поспешает в мраке зыбком
За звездным факелом вослед?
К каким восторгам и улыбкам?
К каким виденьям юных лет?
То мудрецы, цари Востока,
Провидцы в жизни и во снах,
Рожденье нового Пророка
Прочли в небесных письменах.
Они чеканные сосуды
Везут с дарами… Путь далек.
Идут, колеблются верблюды,
Вздымая облаком песок…
Святое всех роднит со всеми, —
Как смерть, как совесть, как грехи.
Под утро, в горном Вифлееме,
Проснулись в страхе пастухи.
Как озарилась их обитель!
Само вещает Божество:
«Рожден для смертных Искупитель,
Идите, – узрите Его!»
Смиренных духом сочетало
Преданье с мудрыми земли:
Одно их чувство волновало,
Одни надежды их влекли.
Для них Избранник неизвестный
Уже идет и в этот час
На подвиг Свой – на подвиг крестный
Во искупление за нас!
 

1890-е

Осип Мандельштам
(1891–1938)

* * *

 
Сусальным золотом горят
В лесах рождественские елки,
В кустах игрушечные волки
Глазами страшными глядят.
 
 
О, вещая моя печаль,
О, тихая моя свобода
И неживого небосвода
Всегда смеющийся хрусталь!
 

1908

* * *

 
Где ночь бросает якоря
В глухих созвездьях зодиака,
Сухие листья октября,
Глухие вскормленники мрака,
Куда летите вы? Зачем
От древа жизни вы отпали?
Вам чужд и странен Вифлеем,
И яслей вы не увидали.
Для вас потомства нет – увы,
Бесполая владеет вами злоба,
Бездетными сойдете вы
В свои повапленные гробы.
И на пороге тишины,
Среди беспамятства природы,
Не вам, не вам обречены,
А звездам вечные народы.
 

1920

Лев Мей
(1822–1862)

* * *

 
То были времена чудес,
Сбывалися слова пророка:
Сходили ангелы с небес,
Звезда катилась от Востока,
Мир искупленья ожидал —
И в бедных яслях Вифлеема,
Под песнь хвалебную Эдема,
Младенец дивный воссиял,
И загремел по Палестине
Глас вопиющего в пустыне…
 

1855

Дмитрий Мережковский
(1866–1941)

Елка

 
Не под кровом золоченым
Величавого дворца,
Не для счастья и довольства,
Не для царского венца —
Ты в приюте позабытом
Вифлеемских пастухов
Родился-и наг, и беден —
Царь бесчисленных миров.
Осторожно, как святыню,
В руки Мать Его взяла,
Любовалась красотою
Безмятежного чела.
Ручки слабые Младенец
В грозно-сумрачный простор
С беспредельною любовью
С лона Матери простер.
Все, что борется, страдает,
Все, что дышит и живет,
Он зовет в свои объятья,
К счастью вечному зовет.
И природа встрепенулась,
 
 
Услыхав его призыв,
И помчался ураганом
Бурной радости порыв.
Синева ночного неба
Стала глубже и темней,
И бесчисленные звезды
Засверкали ярче в ней;
Все цветы и все былинки
По долинам и лесам
Пробудились, воскурили
Благовонный фимиам.
Слаще музыка дубравы,
Что затронул ветерок,
И звучнее водопадом
Низвергается поток,
И роскошным покрывалом
Лег серебряный туман,
Вечный гимн запел стройнее
Безграничный океан.
Ликовала вся природа,
Величава и светла,
И к ногам Христа-Младенца
Все дары свои несла.
Близ пещеры три высоких,
Гордых дерева росли,
И, ветвями обнимаясь,
 
 
Вход заветный стерегли.
Ель зеленая, олива,
Пальма с пышною листвой —
Там стояли неразлучной
И могучею семьей.
И они, как вся природа,
Все земные существа,
Принести свой дар хотели
В знак святого торжества.
Пальма молвила, склоняя
Долу с гордой высоты,
Словно царскую корону,
Изумрудные листы:
 
 
«Коль злобой гонимый
Жестоких врагов,
В безбрежной равнине
Зыбучих песков,
Ты, Господи, будешь
Приюта искать,
Бездомным скитальцем
В пустынях блуждать,
Тебе я открою
Зеленый шатер,
Тебе я раскину
Цветочный ковер.
 
 
Приди Ты на отдых
Под мирную сень:
Там сумрак отрадный,
Там свежая тень».
 
 
Отягченная плодами,
Гордой радости полна,
Преклонилася олива
И промолвила она:
 
 
«Коль, Господи, будешь
Ты злыми людьми
Покинут без пищи —
Мой дар Ты прими.
Я ветви радушно
Тебе протяну
И плод золотистый
На землю стряхну.
Я буду лелеять
И влагой питать,
И соком янтарным
Его наливать».
 
 
Между тем, в унынье тихом,
Боязлива и скромна,
Ель зеленая стояла;
Опечалилась она.
 
 
Тщетно думала, искала —
Ничего, чтоб принести
В дар Младенцу Иисусу,
Не могла она найти;
Иглы острые, сухие,
Что отталкивают взор,
Ей судьбой несправедливой
Предназначены в убор.
Стало грустно бедной ели;
Как у ивы над водой,
Ветви горестно поникли,
И прозрачною смолой
Слезы капают обильно
От стыда и тайных мук,
Между тем как все ликует,
Улыбается вокруг.
Эти слезы увидала
С неба звездочка одна,
Тихим шепотом подругам
Что-то молвила она.
Вдруг посыпались-о, чудо! —
Звезды огненным дождем,
Елку темную покрыли,
Всю усеяли кругом.
И она затрепетала,
Ветви гордо подняла,
Миру в первый раз явилась,
Ослепительно-светла.
 
 
С той поры доныне, дети,
Есть обычай у людей
Убирать роскошно елку
В звезды яркие свечей.
Каждый год она сияет
В день великий торжества
И огнями возвещает
Светлый праздник Рождества.