Текст книги "Рождественские стихи русских поэтов"

Николай Реморов
(1875–1919)

Волхвы

 
Едет всадник вперед. Полон верою взор
Устремил на звезду весь седой Мельхиор:
Воле Божьей предался он с первого дня.
Не спеша, погоняет вперед он коня.
А за ним – за звездою – чернокудрый Гаспар
Волхв надежды святой – той, что скорбному дар:
Он науке отдал ум, и силы, и дни…
Равномерно вперед погоняют они.
Третий следом идет… волоса словно жар;
Взор любовью горит; это маг Валтасар;
Свое сердце он предал добру, говорят…
Едут бодро вперед и на небо глядят.
Там на небе горит золотая звезда;
Не видали такой никогда-никогда:
Она в небе горит, перед ними идет,
Она к Богу зовет, она манит вперед!..
И вся трепета, счастья и жизни полна,
Над одним из домов опустилась она.
И вступают туда, ускоряют свой шаг,
Видят – Чудо-ребенок – у Девы в руках.
«Вот мой Бог», – опустился седой Мельхиор
и воскурил перед ним фимиам дальних гор.
«Это Царь», – и Царю чернокудрый Гаспар
Опустил золотые изделия в дар.
«Человека искал я весь юный свой век, —
Вижу, вот он лежит предо мной человек!..
Он беспомощен, слаб, на руках он лежит
И зараней об нем мое сердце болит!
Вижу скорбной душою позор твой и суд, —
И на тело твое принес смирны сосуд!» —
Молодой Валтасар головою поник…
И сказал Мельхиор, поднимая свой лик:
«Вижу небо отверсто и Старец в лучах,
Вижу милость к страдальцу в предвечных очах.
А кругом их поют хоры ангельских сил
И возносится дым от небесных кадил…»
И закончил Гаспар речь волхва своего:
«Да приидет скорее к нам Царство Его».
 

У яслей Христовых

 
Перед счастливою Марией
Младенец в яслях возлежал:
«Ты тот, о ком во дни иные
Архангел с неба Мне вещал!»
 
 
Взирает трепетно Иосиф…
И, мир забыв, всему глухи,
Склонившись к яслям, стадо бросив,
С молитвой смотрят пастухи.
 
 
Рассказу странному внимала
Мария, в счастье неземном,
И в сердце бережно слагала
Слова о Господе своём…
 

Вера Рудич
(1872– после 1940)

В ночь на Рождество

 
В Святую ночь сиянием лучистым
Ярчей горят созвездия светил,
И кто внимает чутко сердцем чистым —
Услышит зов незримых вышних сил:
«Все, кто душою грешною робеет
Пред Богом славы в звездной высоте,
Кто о своих скорбях рыдать не смеет
Перед Страдальцем чистым на Кресте, —
Молитесь ныне! В эту ночь Святую,
Чтобы людским молениям внимать,
На горнем месте, Бога одесную,
Стоит с Младенцем благостная Мать!
 

1908

Григорий Сковорода
(1722–1794)

Рождеству Христову

 
С нами Бог, разумейте языцы.
Сиречь: Помаза нас Бог Духом,
посла Духа Сына Своего в сердца наша.
 
 
Ангелы, снижайтеся,
Ко земле сближайтеся,
Господь бо сотворивший веки,
Живет ныне с человеки.
Станьте хором, вси собором,
Веселитеся: яко с нами Бог!
 
 
Се час исполняется!
Се Сын приближается!
Се лета пришла кончина,
Се Бог посылает Сына.
День приходит, Дева родит,
Веселитеся: яко с нами Бог!
 
 
Обещан пророками,
Отчими нароками,
Решит во последня лета —
Печать Новаго Завета.
Дух свободы внутрь нас роди,
Веселитеся: яко с нами Бог!
 
 
Даниилов каменю,
Из купины пламеню
Несеченый отпадаешь,
Огнь сена не попаляешь.
Се наш Камень! Се наш Пламень!
Веселитеся: яко с нами Бог!
 
 
Расти ж благодатию
Новый наш Ходатою,
Расти да возможешь стати,
Да попалишь супостаты.
Се вселенну, зря спасенну,
Веселимся вси, яко с нами Бог!
 
 
Мы ж Тебе рожденному,
Господеви блаженному,
Сердца всех нас отверзаем,
В душевный дом принимаем.
Песню спевая, восклицая,
Веселящеся, яко с нами Бог!
 

Константин Случевский
(1834–1904)

На Рождество

 
Верь завету Божьей ночи!
И тогда, за гранью дней,
Пред твои предстанет очи
Сонм неведомых царей,
 
 
Сонм волхвов, объятых тайной,
Пастухов Святой земли,
Тех, что вслед необычайной,
Ведшей их звезде пошли!
 
 
Тех, что некогда слыхали
Песню неба… и, склонясь,
Перед яслями стояли,
Богу милости молясь!
 
 
Подле, близко, с ними рядом,
Обретешь ты право стать
И своим бессмертным взглядом
Созерцать и познавать!
 

Николай Смирнов
(1898–1978)

* * *

 
Голубою ризою одета,
Благостно-лучистая лицом,
Ты века сияешь, Матерь Света,
Под Твоим торжественным венцом.
 
 
Сколько позабытых поколений
Шли к Тебе с любовью и тоской,
Сколько душ в жару своих молений
Обретали радость и покой…
 
 
Вот и я – свидетель лет мятежных,
Раненный в невидимом бою,
Пред Тобой, Споручницею грешных,
На колени радостно встаю.
 
 
Я касаюсь робкими устами
Тонкого иконного стекла —
И душа, пронзенная грехами,
Хоть на миг становится светла.
 
 
Эти слезы, сердцу дорогие,
Песнопенья, слово и цветы —
Все Тебе, Пречистая Мария,
Образ вековечной красоты.
 

1958. Плес

Владимир Соловьев
(1853–1900)

Ночь на Рождество

Посвящается В. Л. Величко

 
Пусть все поругано веками преступлений,
Пусть незапятнанным ничто не сбереглось,
Но совести укор сильнее всех сомнений,
И не погаснет то, что раз в душе зажглось.
Великое не тщетно совершилось;
Недаром средь людей явился Бог;
К земле недаром небо преклонилось;
И распахнулся Вечности чертог.
В незримой глубине сознанья Мирового
Источник Истины живет не заглушен,
И под руинами позора векового
Глагол ее звучит, как похоронный звон.
Родился в мире Свет, и Свет отвергнут тьмою,
Но светит он во тьме, где грань добра и зла.
Не властью внешнею, а правдою самою
Князь века осужден и все его дела.
 

1894

Имману-Эль[3]3
  С нами Бог


[Закрыть]

 
Во тьму веков та ночь уж отступила,
Когда, устав от злобы и тревог,
Земля в объятьях неба опочила
И в тишине родился С-нами-Бог.
И многое уж невозможно ныне:
Цари на небо больше не глядят,
И пастыри не слушают в пустыне,
Как ангелы про Бога говорят.
Но вечное, что в эту ночь открылось, —
Несокрушимо временем оно,
И Слово вновь в душе твоей родилось,
Рожденное пред яслями давно.
Да! С нами Бог, – не там, в шатре лазурном,
Не за пределами бесчисленных миров,
Не в злом огне, и не в дыханьи бурном,
И не в уснувшей памяти веков.
Он здесь, теперь, – средь суеты случайной,
В потоке мутном жизненных тревог,
Владеешь ты всерадостною тайной:
Бессильно зло; мы вечны; с нами Бог!
 

1892

* * *

 
…О Всесвятая, Благословенная,
Лествица чудная, к небу ведущая!
С Неба ко мне приклони Свои очи!
Воду живую, в вечность текущую,
Ты нам дала, голубица смиренная,
Ты солнце правды во мрак нашей ночи
Вновь возвела, Мать, Невеста и Дочерь,
Дева Всеславная,
Миродержавная
И таинница Божьих советов!
Проведи Ты меня сквозь земные туманы
В горние страны,
В отчизну светов!
 

Александр Солодовников
(1893–1974)

* * *

 
В яслях лежит Ребенок.
Матери нежен лик.
Слышат волы спросонок
Слабенький детский крик.
 
 
Придет Он не в блеске грома,
Не в славе побед земных,
Он трости не переломит
И голосом будет тих.
 
 
Не царей назовет друзьями,
Не князей призовет в совет —
С галилейскими рыбаками
Образует Новый Завет.
 
 
Никого не отдаст на муки,
В узилища не запрет,
Но Сам, распростерши руки,
В смертельной муке умрет.
 
 
И могучим победным звоном
Легионов не дрогнет строй.
К мироносицам, тихим женам,
Победитель придет зарей.
 
 
Со властию непостижимой
Протянет руку, один,
И рухнет гордыня Рима,
Растает мудрость Афин.
 
 
В яслях лежит Ребенок.
Матери кроток лик.
Слышат волы спросонок
Слабенький детский крик…
 

Сочельник

 
Встал я, бездомный бродяга,
Под тротуарный фонарь
Слушать любимую сагу —
Песенку снега, как встарь.
 
 
Тихая музыка снега,
Тайное пение звезд…
Пью тебя, грустная нега,
Сердцем, поднятым на крест.
 
 
В искрах серебряных ельник,
Комната в блеске свечей,
О, как сияет сочельник
В горестном ряде ночей!
 
 
Легкая детская пляска,
Дедушка – добрый шутник!
О, если б страшная маска
С жизни упала на миг!
 
 
Если бы жизнь улыбнулась,
Как над подарками мать!
Если б глухой переулок
Радостью мог засиять!
 
 
Если б в открытые двери,
В музыке, в блеске, в огне,
Все дорогие потери
Нынче вернулись ко мне!
 
 
Встал я, бездомный бродяга
Под тротуарный фонарь,
Слушать любимую сагу —
Песенку снега, как встарь!
 

31 декабря 1934

Алексей Толстой
(1817–1875)

Мадонна Рафаэля

 
Склоняся к юному Христу,
Его Мария осенила,
Любовь небесная затмила
Ее земную красоту.
А он, в прозрении глубоком,
Уже вступая с миром в бой,
Глядит вперед – и ясным оком
Голгофу видит пред собой.
 

1858

Алексей Ушаков
(1864–1943)

Вифлеемские пастыри

 
Звездами блещут небеса,
Луна плывет меж облаками,
И как алмазный дождь роса
Легла над сонными полями.
Холмов песчаные вершины
Во мгле белеются ночной;
Клубясь, плывет на дне долины
Туман сребристою волной,
И над долиной Вифлеем
Спит тихим сном и глух и нем.
Кругом покрыты скаты гор
Его тенистыми садами;
За ними стелется ковер
Лугов с пугливыми стадами.
Все тихо… Чуден вид природы!
Легко вдыхает воздух грудь;
Светил полночных хороводы
Свершают стройно вечный путь,
И пастухи в тиши ночной
Ведут беседу меж собой…
Вдруг слышат: из-за облаков
Несутся звуки песнопенья,
То Богу Вышнему хваленье
Поет незримый сонм духов.
Звучат в той песни вдохновенной
Слова, неведомые им:
«Господь дарует мир вселенной
Благоволением своим;
Ему и слава, и хвала!»
И вот развеялася мгла:
Небесным светом озаренный
Крылатый вождь святых духов
Перед толпою изумленной
Стал вифлеемских пастухов.
«Не бойтесь, – кротко он вещал, —
Настало время жизни новой;
Греха расторгнутся оковы, —
Уж час спасения настал:
Спаситель мира днесь рожден,
Лежит в вертепе в яслях Он».
Исчезло райское виденье,
Как мимолетный чудный сон, —
Лишь оглашает небосклон
С высот небесных песнопенье.
И вновь настала тишина…
И пастухи порой ночною
(Им гор не страшна крутизна)
Спешат знакомою тропою
К пещерам, где приют дневной
Стада находят в летний зной.
Пришли… Вертеп могилой темной
Всегда казался издали. —
Теперь из двери его скромной
Лучи таинственно текли.
Незримый светоч его своды
Лучом чудесным освещал,
И Царь Небес и всей природы
В убогих яслях там лежал.
Но где под кровлею земной
Дышал бы райский мир такой!
На лик Божественно-прекрасный
Младенца Бога в пеленах
Смотрела Мать с улыбкой ясной,
Как солнце в радостных лучах.
И непонятное волненье
Объяло пастырей сердца:
И страх, и радость, умиленье,
И мир, и счастье без конца…
Они, склонившись до земли,
Христу дань сердца принесли
 
 
И снова прежнею тропою,
Спеша к стадам своим, идут
И о виденьи меж собою
Беседу тихую ведут…
А ночь торжественно блистала
И в даль небесную звала,
Где нет страдания и зла;
И так светло и мирно стало
В их торжествующих сердцах,
Как в этих чудных небесах.
 

1895

Александр Федоров
(1868–1949)

Ночь в сочельник

 
Ночь близка, и робко звезды
Зажигают небеса,
И под снегом, притаившись,
Дремлют темные леса.
 
 
Не встречает ночь, как прежде, —
Сумрак ласковой весны,
Шорох трав и блеск зарницы,
Лепет листьев и волны.
 
 
Все молчит в пустыне снежной,
Ночь блестящая мертва, —
И плывет в мерцанье ночи —
Светлый праздник Рождества…
 
 
И как будто издалека,
В этот радостный канун
Слышны песни сил небесных,
Точно звуки райских струн.
 
 
И сулят святые звуки
Мир озлобленным сердцам
И земли благословенье;
И святыню – небесам!..
 

Афанасий Фет
(1820–1892)

* * *

 
Ночь тиха. По тверди зыбкой
Звезды южные дрожат.
Очи Матери с улыбкой
В ясли тихие глядят.
Ни ушей, ни взоров лишних, —
Вот пропели петухи —
И за ангелами в вышних
Славят Бога пастухи.
Ясли тихо светят взору,
Озарен Марии лик.
Звездный хор к иному хору
Слухом трепетным приник, —
И над Ним горит высоко
Та звезда далеких стран:
С ней несут цари Востока
Злато, смирну и ливан.
 

1842

* * *

 
Звезда сияла на востоке,
И из степных далеких стран
Седые понесли пророки
В дань злато, смирну и ливан.
Изумлены ее красою,
Волхвы маститые пошли
За путеводною звездою
И пали до лица земли.
И предо мной, в степи безвестной,
Взошла звезда Твоих щедрот:
Она свой луч в красе небесной
На поздний вечер мой прольет.
Но у меня для приношенья
Ни злата, ни ливана нет, —
Лишь с фимиамом песнопенья
Падет к стопам Твоим поэт.
 

1887

Явление Ангела пастырям

 
Встаньте и пойдите
В город Вифлеем;
Души усладите
И скажите всем:
«Спас пришел к народу,
Спас явился в мир!
Слава в вышних Богу,
И на земли мир!
Там, где отдыхает
Бессловесна тварь,
В яслях почивает
Всего мира Царь!»
 

К Сикстинской Мадонне

 
Вот Сын Ее, – Он, тайна Иеговы,
Лелеем Девы чистыми руками.
У ног Ее – земля под облаками,
На воздухе – нетленные покровы.
И, преклонясь, с Варварою готовы
Молиться Ей мы на коленях сами,
Или, как Сикст, блаженными очами
Встречать Того, Кто рабства сверг оковы.
Как ангелов, младенцев окрыленных,
Узришь и нас, о, Дева, не смущенных:
Здесь угасает пред Тобой тревога.
Такой Тебе, Рафаэль, вестник Бога,
Тебе и нам явил Твой сон чудесный
Царицу жен – Царицею Небесной!
 

1864

Константин Фофанов
(1862–1911)

* * *

 
Еще те звезды не погасли,
Еще заря сияет та,
Что озарила миру ясли
Новорожденного Христа
Тогда, ведомые звездою,
Чуждаясь ропота молвы,
Благоговейною толпою
К Христу стекалися волхвы
Пришли с далекого Востока,
Неся дары с восторгом грез,
И был от Иродова ока
Спасен властительный Христос
Прошли века… И Он распятый,
Но все по-прежнему живой
Идет, как истины глашатай,
По нашей пажити мирской;
Идет, по-прежнему обильный
Святыней, правдой и добром,
И не поборет Ирод сильный
Его предательским мечом…
 

Гимн Богу

 
Тебе, подымавшему бездны,
Бессмертную славу поет
И солнце, и звездное небо,
И все, что под небом живет.
 
 
Тебе, созидавшему в мраке
Предвечные солнца лучи,
И мирная ветка оливы,
И мстительной правды мечи.
 
 
Тебе, ниспровергшему в пропасть
Надменного демона тьмы,
Высокие мысли и думы,
И полные правды псалмы.
 
 
Тебе, ниспославшему Слово
В наш мир для прозренья слепцов,
Огни, ароматы курильниц,
Моленья во веки веков.
 
 
Не Ты ль назначаешь дорогу,
Не Ты ли горишь маяком?
Мой дух не Твое ль дуновенье,
И все мы не в духе ль Твоем?
 
 
И Ты, совершающий тайны
В сияющем мире Своем,
Ты слышишь, Ты видишь, Ты любишь,
И жизнь Твоя в сердце моем!
 

* * *

 
Нарядили елку в праздничное платье:
В пестрые гирлянды, в яркие огни,
И стоит, сверкая, елка в пышном зале,
С грустью вспоминая про былые дни.
Снится елке вечер, месячный и звездный,
Снежная поляна, грустный плач волков
И соседи-сосны, в мантии морозной,
Все в алмазном блеске, в пухе из снегов.
И стоят соседи в сумрачной печали,
Грезят и роняют белый снег с ветвей…
Грезятся им елка в освещенном зале,
Хохот и рассказы радостных детей.
 

Владислав Ходасевич
(1886–1939)

* * *

 
Мечта моя! Из Вифлеемской дали
Мне донеси дыханье тех минут,
Когда еще и пастухи не знали,
Какую весть им ангелы несут.
Все было там убого, скудно, просто:
Ночь; душный хлев; тяжелый храп быка,
В углу осел, замученный коростой,
Чесал о ясли впалые бока,
А в яслях… Нет, мечта моя, довольно:
Не искушай кощунственный язык!
Подумаю – и стыдно мне, и больно:
О чем, о чем он говорить привык!
 
 
Не мне сказать…
 

Январь 1920, ноябрь 1922

Вечер

 
Красный Марс восходит над агавой,
Но прекрасней светят нам они —
Генуи, в былые дни лукавой,
Мирные торговые огни.
 
 
Меркнут гор прибрежные отроги,
Пахнет пылью, морем и вином.
Запоздалый ослик на дороге
Торопливо плещет бубенцом…
 
 
Не в такой ли час, когда ночные
Небеса синели надо всем,
На таком же ослике Мария
Покидала тесный Вифлеем?
 
 
Топотали частые копыта,
Отставал Иосиф, весь в пыли…
Что еврейке бедной до Египта,
До чужих овец, чужой земли?
 
 
Плачет мать. Дитя под черной тальмой
Сонными губами ищет грудь,
А вдали, вдали звезда над пальмой
Беглецам указывает путь.
 

1913

Алексей Хомяков
(1806–1860)

* * *

 
В эту ночь земля была в волненьи:
Блеск большой диковинной звезды
Ослепил вдруг горы и селенья,
Города, пустыни и сады.
Овцы, спавшие на горном склоне,
Пробудившись, увидали там:
Кто-то светлый, в огненном хитоне
Подошел к дрожащим пастухам.
А в пустыне наблюдали львицы,
Как дарами дивными полны
Двигались бесшумно колесницы,
Важно шли верблюды и слоны.
И в числе большого каравана,
Устремивши взоры в небосклон,
Три царя в затейливых тюрбанах
Ехали к кому-то на поклон.
А в пещере, где всю ночь не гасли
Факелы, мигая и чадя,
Белые ягнята увидали в яслях
Спящее прекрасное Дитя.
В эту ночь вся тварь была в волненьи:
Пели птицы в полуночной мгле,
Возвещая всем благословенье,
Наступленье мира на земле.
 

Марина Цветаева
(1892–1941)

Рождественская дама
Из цикла «Деточки»

 
Серый ослик твой ступает прямо,
Не страшны ему ни бездна, ни река.
Милая Рождественская дама,
Увези меня с собою в облака!
 
 
Я для ослика достану хлеба
(Не увидят, не услышат, – я легка!),
Я игрушек не возьму на небо…
Увези меня с собою в облака!
 
 
Из кладовки, чуть задремлет мама,
Я для ослика достану молока.
Милая Рождественская дама,
Увези меня с собою в облака!
 

1910

Лидия Чарская
(1875–1937)

За лучистой звездой

 
В ту ночь далекую, когда в степи безбрежной
В душистой южной мгле, в тиши паслись стада, —
Раздался в небесах звук гимна, тихий, нежный,
И в облаках зажглась лучистая звезда.
 
 
Хор светлых ангелов, спускаясь по эфиру,
Тем гимном возвестил, что родился Христос,
Что Он всему, всему страдающему миру
С собой великое прощение принес…
 
 
Звезда плыла в ту полночь роковую,
И пастухи за ней в смятенье духа шли;
И привела она к пещере, в глушь лесную,
Где люди Господа рожденного нашли.
 
 
С той ночи в небесах горючая, златая,
Звезда является на небе каждый год
И, сердце трепетом священным зажигая,
К Христу Спасителю рожденному зовет.
 

Федор Черниговец
(1838–1915)

* * *

 
Когда из врат святого рая
Был изгнан падший человек,
Стал кочевать он в край из края,
Вдали от райских кущ и рек.
 
 
Он населил леса и горы,
Поморья, степи и луга;
Повсюду с ближним вел раздоры,
И в брате видел он врага.
 
 
И вот поработил он брата.
С природой в тягостной борьбе
Добыл свободы он и злата
И поклонился сам себе.
 
 
Но страсти, смуты и невзгоды
Разбили в нем душевный мир.
И стал шататься древний мир
В избытке рабства и свободы…
 
 
Но вот на землю Он пришел,
Людскую долю Сам изведал,
И людям новый Он глагол
Из уст Божественных поведал.
 
 
И каждый, кто внимать хотел,
То слово новое услышал
И для высоких чувств и дел
На новый путь и подвиг вышел.
 
 
Больному язвы он омыл,
Согрел нагого в день холодный,
В тюрьме страдальца посетил,
И был накормлен им голодный.
 
 
Распродал он достаток свой
И с неимущим поделился:
И вновь к нему души покой
И рай забытый воротился.
 
 
Опять легко вздохнула грудь,
И человек тепло и свято
Благословил свой трудный путь
И во враге увидел брата…
 
 
Но шли века, неслись года,
Забылась заповедь Христова;
Среди борьбы, забот, труда
Душевный рай утрачен снова.
 
 
Вернем же снова мир души,
Оставим хоть на миг усердье
К земным заботам – и в тиши
Смиренным делом милосердья
 
 
Почтим святое Рождество
Того, Кто вызвал в нас сердечность,
Явивши в Боге – человечность
И в человеке – Божество!.
 

Саша Черный
(1880–1932)

Рождественское

 
В яслях спал на свежем сене
Тихий крошечный Христос.
Месяц, вынырнув из тени,
Гладил лен его волос…
 
 
Бык дохнул в лицо Младенца
И, соломою шурша,
На упругое коленце
Засмотрелся чуть дыша.
 
 
Воробьи сквозь жерди крыши
К яслям хлынули гурьбой,
А бычок, прижавшись к нише,
Одеяльце мял губой.
 
 
Пес, прокравшись к теплой ножке,
Полизал ее тайком.
Всех уютней было кошке
В яслях греть Дитя бочком…
 
 
Присмиревший белый козлик
На чело Его дышал,
Только глупый серый ослик
Всех беспомощно толкал.
 
 
«Посмотреть бы на Ребенка
Хоть минуточку и мне!» —
И заплакал звонко-звонко
В предрассветной тишине…
 
 
А Христос, раскрывши глазки,
Вдруг раздвинул круг зверей
И с улыбкой, полной ласки,
Прошептал: «Смотри скорей!..»
 

1920

Сергей Ширинский-Шихматов
(1783–1837)

На Рождество Господне

 
Христос раждается – народы! славьте с кликом,
Христос нисшел с небес – сретайте общим ликом,
Христос в стране земной – неситесь выспрь умом;
Христа возвеличай, вселенная! вовеки,
Христа в веселии воспойте, человеки!
Христос прославился в Рождении самом.
Бог Слово! Сын Отца! Незримаго зерцало!
Твое во времени, Превечный! Рождество
Свет богознания вселенной воссияло,
И веры Твоея настало торжество:
Тогда, ея лучом, чудесно просвященны,
Учились от звезды поклонники звездам,
От буйства исхитив умы свои прельщенны,
По новым шествовать к премудрости следам,
И кланяться Тебе, о Солнце правды вечной!
И знать Тебя и чтить, Восток от высоты!
Господь! склонись и к нам – и дар
хвалы сердечной
От нашей приими словесной нищеты.
 

1823

Ольга Шульчева-Джарман

Иосиф Обручник

 
«Старости не было в мире такой!
Годы, пролившись, в песок не уйд ут!
Вот Он, Иосифе, – рядом с тобой —
Бог, обновляющий юность твою!
 
 
Гимна вознес бы я древнего глас —
Но разбудить побоялся Его.
Словно Давид, я пустился бы в пляс —
Только пещера тесна без того…»
 
 
Снег, как печаль дохристовых времен,
Тает в морщинах и складках пелен.
Бодрствует молча в ночи Мариам,
Сына Превечного слушая сон.
 

Над книгой пророка Аввакума

 
Не принесет лоза плода,
Умрут от голода стада,
И не созреет рожь,
Умолкнут гусли и кимвал,
Покроет ржавчина кинжал,
В прах обратится нож.
 
 
И радость не вернут пиры,
А буря разнесет шатры, —
Дома из сшитых кож…
На обнажившейся земле,
На светлой, как огонь, скале
Не уцелеет ложь.
 
 
А у яслей – осел и вол…
Склонись, гора! Наполнись, дол!
Тогда возвысят голос свой
И скажут нищий с сиротой:
«Как хорошо, что Ты пришел,
и больше не уйдешь!»
 

Рождество

 
Он не творит еще чудес.
Он только через год – пойдет.
Звезда. Пещеры черный срез.
Склоненный долу небосвод.
 
 
То было тридцать лет назад —
кому об этом вспоминать?
Его шагов в Давидов град
и Петр не в силах удержать.
 
 
Ужель крепка любовь у тех,
кто счастлив, исцелен и сыт?
Зевак и стражи громкий смех,
и каждый гвоздь – надежно вбит.
 
 
…Он больше не творит чудес,
по водам больше не пойдет.
Пещеры каменистый срез
и неподвижный гроба свод.
 
 
Спешащий чистой пеленой
укрыть позорной казни срам
Иосиф рядом с Ним – иной.
Здесь только та же – Мариам.
 

2006