Текст книги "Ястреб Черной королевы"

Голос князя, шепчущий в самое ухо, завораживал. Это было как страшная сказка, которую дети рассказывают друг другу ночью, в темноте, спрятавшись от оживающих кошмаров за ненадежной преградой одеяла. Вроде бы, ты знаешь, что это неправда, что оживших мертвецов и огров-людоедов не бывает, но в тот момент, когда шепот растворяется в темноте спальни, ты в них веришь. Но веришь и в спасительную силу одеяла, под которым можно спрятаться от чудовищ – и только это спасает.

Так и сейчас – оцепеневший от страха Андрей знал, что никаких богинь не существует, тем более – древнеегипетских, кто в них сейчас верит, разве что эта смешная секта, новые египтяне; но тихий шепот князя убеждал: еще как существует, гляди, вот, она смотрит прямо на тебя. Сехмет могучая. Владычица пустыни. Львиноголовая. Богиня войны и солнечного зноя. И только то, что она пока не решила, что с тобой сделать – убить огненной стрелой, медленно поджарить на раскаленном песке или просто сожрать – только это недолгое промедление пока спасает тебе жизнь.

– Она по-прежнему сильна, – шептал князь, – и всегда была сильна, даже на пороге смерти. Ее нашли, засыпанную песком, на развалинах древнего храма, возле озера Ишеру. Все остальные статуи были разрушены, она одна уцелела. Она сумела позвать на помощь, издалека. Авраам Норов, который потерял при Бородино ногу, своего фамильяра – и магию, услышал зов умирающей Сехмет. Он сам должен был умереть – потому что маги, потерявшие фамильяра и силу, не живут долго. Он просил о быстрой смерти – но его услышала Сехмет. В нем была львиная кровь старого, почти угасшего рода. Немного, но достаточно, чтобы услышать зов умирающей Сехмет. Он был маг и человек многих талантов – воин, полководец, поэт, географ, историк. Он был упрям, храбр и верил в невозможное. Он услышал Сехмет и пошел на ее зов через полмира. И спас ее. А она спасла его. Это был редчайший, чуть ли не единственный случай, когда потерявший силу маг снова обрел фамильяра – и жизнь. Норов рассказывал, что, когда он нашел Сехмет, призрачная золотая львица вышла из пустыни и стала его фамильяром, частью его души, его магией. Так не бывает, мы больше не знаем таких историй, только старые легенды, в которые никто не верит. И золотые фамильяры остались только в легендах, в мифах про богов. Орлы Зевса, лань Артемиды … И львы, уже тогда редко у кого из магов фамильярами были львы. Но у полковника Норова была его золотая львица, и даже инквизиторы не сумели до нее добраться… И это сделала Сехмет, которая сейчас перед тобой… Смотри. Смотри, юноша, что ты видишь за ее ликом?

Андрей, завороженный рассказом князя, смотрел. Ему казалось, что он все это видит – погибающую в песке Сехмет, каменную, но при том – живую. И полковника Норова, который из последних сил преодолевает полмира, чтобы ее спасти.

И за ужасным, изуродованным временем звериным ликом Сехмет он вдруг увидел человеческое лицо. Лицо стройной девушки, сидящей на каменном троне. Одинокой и испуганной, запертой в тело богини с жутким львиным ликом. Отчаявшейся, гибнущей в песках. Храброй и доброй. Милосердной и справедливой. Той, которая вылечила умирающего воина. Подарила полковнику Норову новую жизнь.

– Она тоже человек, – растеряно сказал Андрей, – и она красива. И она умеет лечить… и спасать. И … странно, она, кажется, чем-то похожа на Бастет… Такое, похожее ощущение…

– Отлично! – восхищенно воскликнул князь. – Браво, юноша! Не слишком сложно разглядеть человека под милой мордочкой домашнего зверя, но увидеть его под маской чудовища – надо смотреть действительно очень внимательно и непредвзято. Не всем юным магам это дается. Тем более, с первого раза. Итак, вы все увидели верно, перед вами, юноша – мать-Сехмет, дарительница жизни, покровительница врачевателей. И вот, у нее в руке – анкх, египетский крест, символ жизни.

– Но вы же говорили, что она разрушительница и… – удивленно напомнил Андрей.

– И это верно, – улыбнулся князь с видом очень довольного кота, наевшегося сметаны. – И скажу больше – это два лика одной и той же богини – Баст и Сехмет. Домашняя кошка и кровожадная львица – в одном лице, которое вам, мой проницательный друг, удалось рассмотреть под обоими масками. Отличный результат!

– Ваше сиятельство, – решился спросить Андрей, – а как это все получается, вообще? Это, что, уже древние скульпторы, вот, например, в Египте, умели делать такие статуи, что обычный человек смотрит – и видит кошку, или львицу. А если посмотрит маг, ну или тот, у кого магическое зрение – то увидит под этой кошкой…то есть, как вы говорите, на втором слое – человека? И это потому, что так сделал тот скульптор?

– Древние мастера, юноша, – сказал князь, – умели такое, о чем теперешние и не мечтают. Впрочем, суть вы ухватили верно. Хотя не все так просто, есть некоторые нюансы. Но в них долго разбираться, сперва нужно изучить теорию влияния силовых потоков на матрицы, заложенные в магически создаваемые предметы. Если коротко – на эффекты видимости второго и более глубоких слоев еще влияет впечатление, производимое произведением искусства на окружающих. Скажем, нарисует какой-нибудь заскучавший маг-живописец обыкновенный черный квадрат, вложив в него свое текущее ощущение бессмысленности бытия. И скажет – вот вам шедевр. Здравомыслящие люди, конечно, над такой мазней посмеются. Но найдутся те, кто поверит и кто увидит, там, за этим квадратом, на более глубоком слое – черную же бесконечность и тот самый, вложенный мастером смысл. И чем больше их будет, тем яснее это будет видно всем остальным. Эффект наложения и резонанса силовых магических потоков. Впрочем, пока это вам слишком сложно. Пройдемся, пожалуй, дальше.

В Египетском зале князь больше особенно не задержался, показал мимоходом невзрачную статуэтку бога Пта, творца всего сущего, и божественного супруга Сехмет. И выдал несколько кратких характеристик фараонам – вроде: «этот был сильный маг, а вот тот – пустышка, марионетка, только талантливые жрецы его и спасали».

В греческом зале приостановился, сказал мечтательно:

– Отличный был период – Древняя Греция, золотой век, – и вздохнул, будто лично там присутствовал, а теперь тоскует по ушедшему. И добавил: – Разглядывать, впрочем, тут особо нечего.

Андрей же смотрел вокруг с восхищением. Одна огромная статуя – кажется, Зевса – чего стоила. Высотой в несколько метров, под самый – высоченный, кстати – потолок. А еще золотые орлы у его ног!

И вокруг свет и воздух, стройные мраморные статуи идеальных форм, прекрасные человеческие лица, белые летящие одежды, открывающие фривольно то коленку нимфы, то могучий торс героя. Просто отдых для глаз после мрачных египетских залов, где сплошь черный гранит и звериные страшные морды.

Но, с точки зрения князя разглядывать тут, действительно было нечего. Кошачья голова на набалдашнике трости указала на золотых орлов Зевса.

– Вот, пожалуйста, – сказал князь, – пример того, как фамильяры были видимы для всех окружающих, и это не вызывало никаких вопросов. Боги и герои тогда запросто ходили среди людей, не скрываясь и ничего не опасаясь.

– А что, у богов тоже были фамильяры? – удивился Андрей. – Как у магов?

– Боги и были первые маги, – ответил князь. И поморщился. – Впрочем, сейчас эта теория в одних кругах оспаривается, а в других – замалчивается. Магов теперь любят превращать не в творцов и благодетелей, а, напротив, в разрушителей и чудовищ. С которыми, кстати, успешно борется доблестная Инквизиция… хм, впрочем, мы отвлеклись. Средние века, полагаю, мы пропустим, там как раз расцвет упомянутой Инквизиции и совершенно дикарская ненависть к черным кошкам… – князь покосился на свою пантеру, которая бесшумно шла следом и с интересом принюхивалась к некоторым экспонатам.

– Ну что ж, теперь, пожалуй, напоследок тронный зал Черной королевы, – решил князь.

– Кого? – удивился Андрей.

– Матушки нашей, царицы Софьи, – пояснил Михаил Иваныч, покосившись на князя, как показалось Андрею, неодобрительно.

– А почему Черная королева? – решился спросить Андрей.

– Потому что, – пояснил князь, – именно она присоединила к Российской империи королевство Шведское и королевство Польское. Потому фактически она была и королевой. И на западе до сих пор ее называют именно так, и произносят ее имя с уважением и трепетом. Вы, юноша, кстати, играете в шахматы?

– Играю, – ответил, чуть замявшись, Андрей. На самом деле, шахматы он не особенно любил – потому что Боря, напротив, обожавший эту игру, у него все время выигрывал.

– Похвально, – одобрил князь, одарив Андрея очередным оценивающим взглядом, под которым хотелось поежиться. – Шахматы развивают ум, а также способности к стратегии и тактике. Это чрезвычайно полезно и для обычного мага, который тем не менее, управляет фамильярами и силой своей магии. И необходимо – для будущего правителя.

Андрей подумал, что не собирался быть магом, и тем более – правителем. Но ничего не сказал.

– Так, вот, насчет царицы Софьи. В начале многие ее считали лишь слабой пешкой, и только дойдя до края и рискнув всем, царевна Софья стала королевой, могущественной и великой, перед которой трепетали враги, ранее так прискорбно недооценивавшие ее. И даже вороны опасались ее. А Черная – тут я думаю, сыграли роль траурные одеяния, которые Царица носила в последние годы своей жизни и правления. А теперь, прошу, – князь махнул тростью в сторону двери, украшенной позолоченной резьбой, которую только что отпер Михаил Иваныч.

– Вот, наш последний экспонат на сегодня. Попробуйте описать мне лицо царицы.

6. Просьба Черной королевы

Лицо? Да где же тут лицо? – хотел было спросить Андрей. На золотом троне сидела кукла в черном атласном платье. Манекен с пластмассовыми руками и тряпочным мячом вместо лица. Просто серая ткань, туго натянутая на каркас. Платье было роскошным – с широкими пышными юбками, отделанными кружевом и вышивкой, с высоким воротником, украшенным бриллиантами. И контраст этого платья с овалом пустого тряпочного лица из некрашеной холстины был особенно странным – и даже почему-то пугающим.

Андрею было страшновато на него просто смотреть, не говоря про то, чтобы вглядываться. Но, с другой стороны, оно почему-то притягивало взгляд. А когда из-под серой ткани вдруг начало выступать женское лицо, Андрею захотелось зажмуриться от ужаса, но он не мог отвести взгляд.

– Карие глаза, – сказал он, – немного как это…выпученные…

– Навыкате, – поправил князь, – Дальше.

– Веки такие… набрякшие. Двойной подбородок. Лицо немного опухшее, что ли. И бледное. Еще – недовольное. И, кажется, усталое.

– В последние годы она начала полнеть, – задумчиво сказал князь. – И это платье… Ей говорили, что неуместно носить траур в том случае, когда формально у нее никто не умер из родных и близких. Более того – это вызывающе – носить траур по человеку, который официально считается преступником. Но ей было плевать. Она почти его не снимала. Возможно, поэтому так случилось… Это уникальное явление, когда образ запечатлевается не по воле скульптора или художника на картине или скульптуре – а привязывается к одежде. Никто не знает, сделала ли это царица сама – она была сильным магом – или это случилось само собой. Как бы то ни было. В этом платье – ее образ, частичка ее души. И второе уникальное явление – когда образ, привязаный к предмету, может разглядеть не каждый маг. И это не зависит от силы и опыта. Просто… будто одним царица Софья показывается, а другим – нет. Конечно, это невозможно, это читая мистика, но…

– А это нормально, что оно живое? – нервно перебил его Андрей.

– Что? – удивился князь.

– Она сейчас как будто посмотрела на меня и шевельнула губами… Будто хочет что-то сказать…

– Это невозможно, – уверено ответил князь. – Вам, юноша, показалось. Или это ваша фантазия. Полагаю, сегодня у вас слишком много впечатлений, поэтому…

– Вы разве не видите? – перебил его Андрей.

– Нет, – чуть помедлив, ответил князь. И добавил неохотно, – Я, к сожалению, лишен привилегии видеть лицо царицы. Но я определенно знаю, что она не живая. Это как моментальный снимок маг-зеркалом. Он не может двигаться, и тем более – он неразумен. Некоторым излишне впечатлительным натурам кажется, что они замечают движения и даже попытки вступить в контакт, отсюда – легенды о призраках. Эти заблуждения происходят от недостатка образования, если бы все люди знали теорию, то понимали бы, что образы, привязанные к предмету, стационарны, и они не могут…

Царица Софья смотрела прямо на Андрея. Ее живые темные глаза были полны страдания – и мольбы? Она медленно, будто с усилием, моргнула, и слеза покатилась по бледной щеке. А потом полные губы шевельнулись, и мурашки посыпались у Андрея по спине от еле слышного шелестящего шепота: «Помоги мне»…

– Как? – дрожащим голосом спросил Андрей.

– Что – как? – переспросил князь, видно, недовольный, что его прервали.

«Я научу, – шепнул голос в самое ухо, и щеку обдало холодком – то ли от сквозняка, то ли от ледяного дыхания: «не бойся»…

И тут ветер дунул сильнее, будто приоткрытое окно распахнулось во всю ширь, и оттуда хлынул не просто ледяной воздух, а смерч, ураган, сметающий все на своем пути. Где-то далеко зазвенело разбитое стекло, кто-то закричал.

Ветер ударил Андрея в грудь, выбил дыхание, закружил и потащил за собой. И опять накрыло той самой ледяной волной, только сильнее прежних – видно те были предупреждением, разминкой, а теперь накатил девятый вал, от которого нет спасения. И Андрей захлебнулся. И, кажется, умер. Сорвался в темноту, бесконечную и бездонную и долго падал туда, отчаянно трепыхаяь, как птица…не, как бабочка с мятыми, бестолковыми крыльями. Но потом узкая ладонь царицы легла на грудь, тихий голос велел: «дыши», а потом: «лети». И замершее было сердце вспыхнуло огнем и опять застучало, бабочкины крылья расправились, темнота легла под них легким попутным ветром, и в несколько сильных взмахов крылья вынесли Андрея обратно, к свету.

– Сомлел парнишка с вашей экскурсии-то, ваше сиятельство, – низкий хрипловатый голос Михаила Иваныча был полон укора, – вовсе вы его замучили… Нельзя ж так, с непривычки-то…

– С виду он не казался таким хлипким, – виновато отвечал князь, – и…впечатлительным…

Андрей открыл глаза.

Он лежал на полу в тронном зале царицы Софьи. Высокий потолок был весь покрыт росписью. Орлы держали в клювах царскую золотую корону, алая мантия прихотливо завивалась вокруг, переплетаясь с лавровыми ветвями, мечами и стрелами. Четыре черных ворона, грозно распахнув крылья, сидели по краям потолка на постаментах, аллегорически изображающих четыре стороны света.

– Очнулся, касатик, – обрадовался Михаил Иваныч.

– Бабочка… – пробормотал Андрей.

– Бредит, – уверенно сообщил князь. – Давайте перенесем его на диванчик и воды…

Андрей поднял руку, указывая на сияющую серебряную бабочку, порхающую под потолком, рядом с нарисованными орлами и воронами.

– Ох ты ж, белый медведь! – охнул Михаил Иваныч.

– Однако, – ошарашено пробормотал князь. И замолчал, растеряно глядя на бабочку.

Та, видно утомившись, спорхнула к царице Софье, повисела в воздухе перед ее лицом, будто разглядывая его – и уселась на плечо, затянутое черным атласом.

В сиянии ее крыльев тусклая, припорошенная пылью ткань, налилась яркой чернотой, бриллианты на воротнике замерцали, а лицо царицы вдруг показалось совсем живым. Темные глаза блеснули, будто царица повела головой, поворачиваясь – чтобы лучше разглядеть троицу магов у своих ног.

– Ох ты ж, батюшка медведь, оборони, – испуганно прошептал Михаил Иваныч и, соорудив из пальцев какую-то замысловатую дулю, уставил ее в сторону царицы.

– Отзовите ее! – воскликнул князь, больно вцепляясь в плечо Андрея, – Живо!

– Кого? – испуганно спросил Андрей, – царицу Софью?

– Бабочку, болван! – раздраженно прикрикнул на него князь. – Это же ваш фамильяр!

– Фамильяр? – пробормотал Андрей, – мой фамильяр?

И вспомнил, как бабочка, возникнув будто ниоткуда, спасла его от преследования Стрижа и Бритого, осветила спрятанную дверь, показала дорогу. А потом – привела его к музею. «Ух ты – подумал Андрей восхищенно – у меня есть свой собственный фамильяр! Теперь я, что настоящий маг?» Лучше бы, конечно, получить какой-нибудь фамильяр посерьезнее – например, черную пантеру, как у князя. Тогда, если бандиты опять будут приставать – можно было бы просто натравить на них большую кошку – и готово. Но бабочка, наверное, тоже неплохо? Она может… светить… и еще указывать дорогу… Тут Андрей огорчился – потому что быть магом, конечно, здорово, но бабочка выглядит каким-то несерьезным фамильяром…

– Юноша, очнитесь! – поторопил князь. – И отзовите, наконец, своего фамильяра!

– Но… как? Я …я не знаю…

– Просто протяните руку и позовите ее! Представьте, что подзываете…ну, свою собаку!

«Ко мне!» – позвал Андрей. Бабочка вспорхнула и опять зависла перед лицом царицы Софьи. Бледные щеки царицы, казалось, постепенно наливались румянцем.

– О, нет, – простонал князь сквозь зубы. – Что вы делаете?

Андрей покосился на него и протянул вперед дрожащую руку.

А что будет, если я не смогу? – подумал он. Бабочка, кажется, не собиралась его слушать.

– Геката, – позвал князь свою пантеру.

– Не справимся, – хмуро сказал Михаил Иваныч, – тут разве птица нужна. И потом, как оно с такой крохой-то – только придавишь ее… Ловчей сетью тоже нельзя…

– Если потребуется… – недовольно сказал князь, наблюдая за бабочкой, теперь вспорхнувшей к потолку, – бесконтрольный фамильяр…

– Да еще с такими опасными свойствами… – добавил Михаил Иваныч.

– Догадались? – быстро спросил князь, – или знали?

Михаил Иваныч неопределенно хмыкнул.

– Все одно ваше сиятельство, не станете вы ее давить. Триста лет ведь все ее ждали, неужто вы сейчас упустите?

– Значит, знали, – нахмурился князь. – Глава ваш болтлив сверх меры… Юноша, – строго обратился он к Андрею, – сосредоточьтесь. Если вы возьмете под контроль собственного фамильяра, нам придется применить не очень приятные методы… И возможно, в результате ваша бабочка не выживет. Я ведь уже объяснял, что происходит с магами, потерявшими фамильяра и силу?

– Сейчас, подождите! Я… стараюсь.

– Старайтесь лучше, – жестко сказал князь.

Андрей испуганно покосился на него и снова повернулся к бабочке, которая беззаботно порхала под потолком. Если она не послушается – тогда что, они ее убьют?! И тогда сам Андрей не просто перестанет быть магом, но и погибнет? Но так… несправедливо! Он ведь вообще только что узнал о фамильярах и даже не представляет, как с ними обращаться! И это слишком несправедливо – внезапно узнать, что ты, оказывается, маг – и тут же потерять не только сами магические способности, но и свою жизнь!

– Запугали парнишку-то, ваше сиятельство, он аж с лица сбледнул, – укоризненно заметил Михаил Иваныч, – ты паря-то, не паникуй. Просто зови ее. Не бойся. Мы подождем, скока можно. Это, небось, инквизиторы рассусоливать не стали бы – ловчую сеть бы на нее – и все дела. А мы, что ж, звери какие?

– Возможно, времени у нас не так и много, – заметил князь нервным голосом и указал на царицу Софью. – Я теперь тоже отчетливо вижу ее лицо. Как быть, если…

– Разберемся, – хмуро пробурчал Михаил Иваныч. И вдруг, просияв, воскликнул: – а вот чего! В египетском зале, в кладовой-то струменты есть. И бинты с веревками-то.

– Те самые? – изумился князь, – они у вас?

– А как же, – с гордостью ответил старик, – вороны-то прилетали, клювами щелкали, да все зазря. Шиш им, а не исторический раритет! Так что, ежели что, упокоим голубушку, как миленькую, глазом не успеет моргнуть…гхм…

– Царицу Софью упокоим? – скептически спросил князь, – египетским ритуалом?

– Ну…гхм… неловко получится… а что делать? – Михаил Иванович, кажется, смутился.

– Хорошо бы, все же, обойтись без таких радикальных мер, – недовольно пробормотал князь и опять обратился к Андрею:

– Юноша, послушайте. Фамильяр – это часть души мага. Воплощенная суть его магии. Поэтому вы должны ее чувствовать, вашу бабочку. А она – вас. Душа, положим, понятие трудно уловимое, но вы представьте, что эта бабочка – например, ваша рука. Или что вы сам – бабочка. На самом деле, вы сейчас одновременно и человек, и бабочка. Бабочка – ваша часть, но и вы – часть ее. Притча про Лао цзы, полагаю, в школьную программу тоже не входит? Ладно, обойдемся без нее. Представьте, что вы сейчас уснули и превратились в бабочку – и теперь порхаете под потолком. И когда это ощутите, спускайтесь вниз – и превращайтесь обратно в человека. Это очень просто. Обратное превращение всегда легче. Закрывайте глаза. Засыпайте. Геката намурлыкает вам дрему на первой грани осознанности.

Андрей послушно зажмурил глаза. Многое из слов князя осталось непонятным, но суть, он кажется, уловил. Обратное превращение? Точно! Ему ведь уже казалось, что он превратился в бабочку – только что, когда холодный ветер утащил его в темноту. Значит, теперь, нужно чтобы бабочка превратилась обратно, в человека? То есть, чтобы магическая часть души вернулась обратно, к Андрею?

И он попробовал представить, что порхает под высоким потолком на хрупких серебряных крыльях. Сперва ничего не получалось, и еще – раздражало басовитое мурлыканье пантеры. Но потом, когда он вслушался, мурлыканье показалось, наоборот, приятным и успокаивающим. И Андрей почувствовал, что засыпает, и расслабляются напряженные мысли и отпускает тревога. И он просто безмятежно парит в воздухе, плывет в потоке теплого восходящего воздуха, только иногда неторопливо взмахивая крыльями.

…А еще сидит за постаментом, прячется в тени. Он умеет сливаться с тенью так, чтобы не видно. Даже та большая хищница не видит его…

…И разглядывает ворона на потолке, хищно растопырившего крылья. Вороны! Лиза что-то про них говорила. Но этот ворон не опасный, он нарисован. Опасаться сейчас нужно другого… других… не воронов, людей. Вот, они внизу, внимательно следят за его полетом. Хотели его поймать. Говорили про ловчую сеть. Хотели сломать его хрупкие крылышки. Злые, жестокие люди. Собирались его убить. А сами-то – боятся. Странно – боятся его такого маленького и слабого, с прозрачными крылышками? Вон та большая черная кошка может подпрыгнуть и раздавить его одной лапой. А они – боятся. Почему?

Да нет же – возразил Андрей сам себе – они, наоборот, мне помогают. Но я тоже хочу узнать, что происходит. Почему они боятся безобидной бабочки. Но для этого надо вернуться. Снова стать самим собой.

Пожалуйста, это очень важно. Иначе они убьют нас. Сейчас надо опять спрятаться. Скорее.

И он полетел вниз.

…И побежал к человечку – самому маленькому из троих. Своему. Прячась в тенях, сумел проскользнуть мимо большой хищницы, которая как раз удачно зажмурила глаза…

…Слетел на протянутую человеческую ладонь.

…Скользнул к ноге. Своей.

…На свою ладонь.

– Отлично! – сказал князь с явным облегчением. – У вас все получилось юноша, поздравляю!

– Нас всех, – заметил Михаил Иванович, вздыхая и улыбаясь, – поздравляю. Обошлось.

– На этот раз, – заметил князь.

– Что – обошлось? – спросил Андрей, поднимаясь, наконец, с пола. Тело казалось деревянным и еле слушалось. И еще – было странно стоять на двух человеческих ногах, а не парить в воздухе. И не бежать на четырех маленьких лапках, ловких и сильных, для баланса чуть подруливая на поворотах хвостом.

– Вы, юноша, безусловно, талантливы, – сказал князь, не ответив на вопрос, – поэтому, хотя так обычно и не делается, но случай исключительный, я предлагаю вам стать моим учеником. Кстати, мы до сих пор не представлены. Князь Дионисий Родосский, – он чуть склонил голову и протянул Андрею руку.

– Андрей… Снежный, – представился в ответ Андрей и растеряно пожал узкую ладонь князя.

– Даже так? Просто – Снежный? – удивился князь. Хмыкнул и спросил: – Ну так что, насчет ученичества?

Светло-серые, с кошачьей прозеленью глаза князя смотрели нетерпеливо. Пантера, усевшаяся у его ног, нервно подергивала хвостом.

– Эгей, ваше сиятельство, – встрял Михаил Иваныч, – не гони медведей, то есть, кошек. Сам говоришь, так не делается. Парень сам должен выбрать, не дави на него.

– Случай, – холодно сказал князь, поворачиваясь к старику, – как я сказал, исключительный. Да вы и сами видели. Юноша не управляет фамильяром даже на уровне призыва. А учитывая свойства…э… бабочки…в следующий раз все может обернуться не так хорошо. Кстати, давайте уйдем отсюда в более безопасное место.

И князь, положив руку на плечо Андрея, подтолкнул его к двери.

Перед тем, как выйти из зала, князь Родосской еще раз оглянулся и нервно посмотрел на царицу Софью. Андрей проследил за его взглядом.

Сейчас у царицы опять было серое тряпочное пятно вместо лица. И даже не верилось, что совсем недавно там блестели живые темно-вишневые глаза и алые губы, умолявшие Андрея «Помоги»…

– Куда вы опять уставились, юноша? – одернул его князь. И поторопил старика: – Михаил Иваныч, да закрывайте уже скорее эту воронову дверь!

Старик торопливо зазвенел ключами и обеспокоенно спросил:

– Что, ваш сиятельство, думаете, по второму разу вылетит?

– А кто ее знает, – досадливо буркнул князь, – много вам известно про бабочек-фамильяров, которые появляются раз в триста лет?

Михаил Иваныч крякнул. Закрыв на ключ первую дверь тронного зала, он тут же потянулся ко второй – но та, видно уже давно не сдвигалась с места, и потому не подавалась.

– Идите уже отсюда, – пробурчал Михаил Иваныч, с усилием налегая на дверь, – возле кассы меня подождите. Дорогу, чай, сами найдете? Только через египетский зал его опять не ведите, ваш сиятельство! Мертвяки же там эти сушеные!

– Мумии, – поправил князь, поморщившись, и добавил: – я бы и сам догадался, но спасибо. Вестибюль, надеюсь, изолированный?

– А как же! Седьмицу назад плетения обновляли!

Князь кивнул и, крепко ухватив Андрея за плечо, бесцеремонно потащил его за собой. Уже на выходе из следующего зала, Андрей услышал, как Михаил Иваныч, воюя с дверью, торопливо и встревожено бормочет:

– Оборони, батюшка медведь, и защити… От попали-то, как кур в ощип…

Князь шагал широко и торопливо, так что Андрей еле за ним успевал, иногда даже пытаясь перейти на бег.

– Получается, моя бабочка, что умеет… оживлять мертвых? – не удержавшись, спросил он.

Князь бросил на него быстрый пронзительный взгляд.

– Помолчите, юноша, – резко бросил он, – сейчас не время. Все объяснения после.

На выходе из следующего зала князь приостановился, хмурясь, и, видно, раздумывая, куда дальше. Потом подозвал Гекату и велел ей разведать дорогу. Пантера вихрем унеслась вперед, и через пару минут вернулась, но уже с другой стороны.

– Веди, – велел ей князь, и потащил Андрея дальше.

Шли они так стремительно, что Андрей не успел даже толком разобрать, что за залы остаются позади. К тому же, в сгущающихся сумерках он вообще мало что различал. Заметив, как стемнело, он вдруг вспомнил, что Симон и Лиза, наверняка, уже волнуются. Особенно Лиза. И мысленно взвыл, представив, как будет с ней объясняться. Потому что ее напутствие «постарайся не вляпаться никуда за эти два часа» он провалил по полной программе. Хотя, может, Лиза наоборот, обрадуется знакомству с целым князем? И тому, что он предложил Андрею пойти в ученики? Хотя видно, что с этим ученичеством не все так просто, то-то Михаил Иваныч все пытается князя осадить… И с этой бабочкой похоже, какие-то серьезные проблемы… Ну почему бы Андрею было не получить какой-нибудь другой фамильяр? Например, пантеру, как у князя?

Когда проходили через рыцарский зал, укрытые сумерками фигуры рыцарей на лошадях вдруг на миг показались Андрею живыми – и он испугался, что сейчас опять появится бабочка и, на самом деле, оживит тут всех вокруг – и этих страшных рыцарей, и огромных коней. И что тогда? Как от них всех отбиваться? Андрей испуганно рванул вперед, чтобы скорее миновать застывших рыцарей – и едва не врезался в князя.

– Спокойнее, юноша, – сказал тот, удерживая его. И, видно, угадав причину его страха, добавил: – это просто чучела. Тут нет мертвых. И призраков.

Добравшись до вестибюля, князь тоже не стал расслабляться. Подтолкнул Андрея к одному из диванчиков возле стены, велел Гекате:

– С севера на восток.

Пантера тотчас направилась к входу и принялась что-то вынюхивать на полу. А сам князь, отложив трость, отошел к противоположной стене и начал водить над ней руками, будто перебирая невидимые нити. Андрей попытался вглядеться, что он там делает, но ничего толком не рассмотрел – только в глазах зарябило и стало больно смотреть.

Так их и застал Михаил Иваныч.

– Я ж говорил, седьмицу назад плетения обновляли! – недовольно сказал он.

– Предпочитаю все проверить лично, – сухо ответил князь.

– Чаю согреть?

– Некогда, – князь прошелся вдоль следующей стены, и там встретился с пантерой, которая закончила обход со своей стороны. Большая кошка ткнулась лбом в его ладонь и мурлыкнула, то ли что-то сообщая, то ли просто ласкаясь.

– Отлично, – похвалил ее князь и потрепал по холке. Потом подошел к билетной стойке, взял трость и обернулся к Михаил Иванычу и Андрею. Пантера уселась возле его ног, нервно подергивая хвостом.

– Итак, – сказал князь, опершись о стойку, и поигрывая тростью, – обстоятельства, господа, сложились таким образом, что мы с вами стали обладателями крайне опасной информации о неком… необычном явлении. Вы, Михаил Иваныч, полагаю, понимаете, что произойдет, если эта информация станет известна в нашем сообществе.

Старик крякнул.

– Дык это… передерутся все, – он смущенно покосился на Андрея, – из-за мальчонки-то…

– Именно, – согласился князь. – Поэтому… – он пристально посмотрел на Андрея, – я отзываю свое приглашение об ученичестве. Временно, – добавил он, коротко улыбнувшись, но глаза его при этом остались холодными: – в частности, для того, чтобы юноша взвесил все плюсы и минусы, осознал серьезность происходящего, а также то, что никто его никуда насильно не тащит. А напротив, предлагаемое покровительство является для него не просто наилучшим выходом в данной ситуации, но и единственным. Если, конечно, юноша не хочет сгнить заживо в подвалах инквизиции. Потому что наш род, пожалуй, единственный может противостоять воронам. Остальные не осмелятся, а тех, кто осмелится, они задавят.

– Ну это еще как поглядеть, – насупился старик.

– Михаил Иваныч, – улыбнулся князь Родосский, – я безмерно уважаю новгородских вольных медведей, у вас славная история, и на многих гербах древних родов – и даже рюриковичей – это отражено…но… если честно, много ли вас осталось?

Старик, приосанившийся при словах насчет истории и гербов, на последних словах князя сник.