Текст книги "Богами не рождаются"

– Безобразие,– жаловался Феникс, торя путь.– Робот бросил нас внаглую, а сам… – Тут штурман резко остановился, удивленно прислушался и хлопнул себя по уху.– Что это, комары?

– Окстись, Финик, какие могут быть зимой комары! – передразнил его вредный аналитик.– Это у тебя пустота в голове звенит. Завел бы ты в ней хоть одну умную мысль, глядишь… – Айм не договорил, взвыл и подпрыгнул на месте.– Ой, меня что-то больно укусило за ухо!

– И меня! – всхлипнула Кристина, пытаясь заткнуть пальчиками свои аккуратные розовые ушки.

– Очень больно,– пожаловался Антонио, накрывая голову раскрытым томом Писания.

Я тоже ощутила что-то неприятное, ошибочно принятое моими друзьями за болезненные укусы насекомых. Но на нас напали вовсе не комары, а еле слышимый звенящий свист, который упорно лез в уши, раздражая и вызывая мучительный зуд под черепной коробкой.

– Назад, все бегом назад! – потребовала я.– Нас же не зря предупредили о Свистящих демонах!

Не разбирая дороги, мы бросились обратно и бежали до тех пор, пока не исчез тонкий посвист, доставивший нам столько неприятностей.

– Дай книгу.– Я отобрала у послушника растрепанное Писание.– Ждите здесь, я пойду проверю, что там такое.

По расстроенным лицам друзей я поняла, как не хотят они отпускать меня одну в пасть к зловредным демонам, как страшатся за меня, но идти вместе со мной не решаются, ибо мучительные ощущения, вызванные свистом, оказались поистине нестерпимыми.

Я вернулась к переломной точке пути и упрямо побрела вперед, прикрывшись силовым щитом. А неприятный звук все нарастал, словно огромная эолова арфа вибрировала в моей раскалывающейся голове, иссушая мозг, вытягивая оголенные нервы и вырывая выпученные от боли глаза. Какой там крик ламии – теперь он мнился мне всего лишь детской игрушкой на фоне нынешнего какофонического кошмара, заполонившего, захватившего весь мир. Капли крови текли из носа и уголков глаз, а мои барабанные перепонки лопались раз за разом, заставляя тратить массу сил и энергии на их восстановление. Мутная пелена почти застлала взор. Но когда я наконец поняла, что уже не в состоянии сделать еще хотя бы один шаг, что сейчас упаду замертво,– передо мной предстали огромные нагромождения грубо обтесанных полусгнивших бревен, преграждающих дальнейшую дорогу. Я вступила в урочище Свистящих демонов…

Мне казалось, стволы деревьев возвышаются до самого неба, образуя ужасную лестницу, ведущую на эшафот. Уровень свиста достиг апогея. Я шагнула на крохотную, свободную от веток и снега площадку прямо перед завалом и внезапно очутилась в абсолютной тишине. На этом участке даже сам воздух ощущался чем-то непривычно плотным, почти зримо ограничивающим особую «мертвую зону», в которую не проникали медленно убивающие меня звуки. Эксперимент показал – сия зона простирается ровно на два шага влево и два вправо, очерчивая территорию покоя и отдыха. Созданную, я в этом не сомневалась, специально для того, чтобы предоставить мне возможность перевести дух и собраться с мыслями. Но стоило только покинуть защищенный участок, как невыносимый свист с удвоенной силой вновь принимался ввинчиваться в мозг и уши.

«Ну, знаете ли, уважаемый директор,– я опустилась на колени, раскрыв перед собой разбухший от снега том священного Писания,– такой изощренной подлянки я не ожидала даже от вас. Признаюсь честно, ваша изобретательность намного превысила границы моей фантазии!»

Почти убаюканная сладкой тишиной «мертвой зоны», я полусонно рассматривала нагромождения побуревших от старости бревен, лениво ворочая вялые мысли. Вытащила из кармана полупрозрачную пластинку карты, повертела ее так и сяк, пытаясь расшифровать запутанные пересечения всевозможных линий и букв, щедро испещряющие поверхность кусочка КМ. Вроде бы совсем недавно именно этим и занимались Айм с Реем, но, может, не зря шаман настаивал на том, что только я способна понять всю глубину тайного замысла Захарии Финдла? Чего же такого невообразимого в очередной раз навыдумывал наш сумасшедший директор?

За все сумбурное время, истекшее с тех пор, как карта впервые попала в мои загребущие ручки, я, наверное, впервые получила возможность рассмотреть раритет обстоятельно, спокойно и неторопливо. Карта представляла собой полупрозрачную пластинку величиной с мою ладонь. Качественный металлокевлар – не гнется, не ломается. Темные линии на нем как будто проложены в толще самого материала, и не поймешь – выжжены они или нарисованы. Ну да бог с ними, с гениальными технологиями Захарии, и так я с оным его «ноу-хау» уже достаточно горя хлебнула. Меня интересовал не процесс изготовления раритета, а смысл нанесенных на нее изображений. Они состояли из трех волнистых линий в самом низу пластины, окружающих крест и маленький тонкий прямоугольник, которые я решила, за неимением лучшей версии, считать троицей роботов ОХ, свистком и рукоятью от кинжала. Далее следовала буйная россыпь хаотически перекрещивающихся палочек, смахивающих на красующийся впереди бурелом. А вот в центре этого бурелома директор зачем-то поместил небольшой круг… Я нахмурилась. Я твердо убеждена – неразрешимые загадки встречаются только в детских сказках, значит, уместно предположить: именно внутри завала некогда, очень давно, был спрятан какой-то прибор, и являющийся источником свиста. А следовательно, для того, чтобы пройти дальше, прибор требуется выключить, сломать или деактивировать… Я вцепилась в сборник сомнительных премудростей, то есть в том священного Писания, и принялась лихорадочно листать обтрепанные страницы, пытаясь отыскать разгадку.

Одно из четверостиший гласило:

 
По снегу следуй налегке,
Изранена, слепа, нага,
Согрей ее в своей руке,
Превозмогая холод льда.
 

Хотелось бы мне знать – кого или что я должна согреть? Карту? Я обхватила руками пластинку, действительно замораживающую пальцы сильнее ледяной глыбы. Костяшки пальцев побелели… Брр, так и хочется выбросить неприятную вещицу, но я настойчиво согревала ее своим теплом, подпитывая энергией из браслетов. Может статься, так получилось случайно, а может – мне просто повезло в очередной раз, но подушечка большого пальца моей правой руки попала именно на круг в буреломе, и через пару минут карта ответила тактичным уколом. Я удивленно отвела руку… Круг радужно переливался, по нему плыли сочетания каких-то букв… Я подняла пластинку к свету и прочитала фразу: «Дать жизнь иным началам».

Что за абракадабра? Хотя… Я усмехнулась. Действительно, подобный ребус могла разгадать только одна я! Однако память у нашего директора просто изумительная. Вспомнил-таки Захария одну старую историю, а дело обстояло так…

Произошло это на нашем выпускном вечере, а вернее – на его официальной, торжественной части, предшествовавшей вручению дипломов, штурманских значков и дальнейшему обильному фуршету с танцами. Моему экипажу, к тому моменту полностью сформированному и утвержденному, доверили листок с гимном Школы, лишь накануне написанным каким-то очень известным поэтом-композитором, с грозным напутствием – упаси нас бог потерять сей бесценный текст, имеющийся в единственном экземпляре. И конечно же гимн полагалось немедленно разучить, а затем – блестяще исполнить перед штатом руководства и личного состава младших курсов. Мы торжественно пообещали не ударить в грязь песней, после чего посетили столовую, где запаслись внушительным ассортиментом аппетитных сэндвичей, щедро сдобренных майонезом, кетчупом и горчицей, и отбыли на любимую ромашковую полянку упражняться в групповом вокале. Как выяснилось чуть позднее, песней мы действительно ударили, но отнюдь не в грязь…

Развалившись на пледе, Феникс картинно отставил мизинец и, карикатурно копируя манеры опытного метрдотеля, откупоривал огромную бутыль свежего яблочного сидра. Айм педантично раскладывал по картонным тарелочкам фрукты, печенье и бутерброды.

– А это что? – Он недоуменно повертел донельзя замаслившийся листочек бумаги, из которого только что извлек горку сэндвичей с майонезом.– Ничего не разберу, вроде стишки какие-то были! Тут играть, тут не играть, тут рыбу заворачивали… Ника, твое высокоинтеллектуальное творчество? – Он бросил листок мне на колени. Я брезгливо, кончиками пальцев подняла бумажный огрызок, вгляделась и… взвыла пожарной сиреной…

– Фен, гад, ты что с гимном сделал?

– Как это что? – отвлекся от сидра штурман.– Я его в карман куртки, согласно твоему приказу, прибрал, конечно, дабы не потерять ценный документ!

– А потом? – мрачно продолжила я допытываться.

– Потом… – Фен изобразил на лице напряженную работу мысли,– потом мы пошли в столовую, взяли бутики и… ик…

Он обалдело икнул, строя покаянную морду.

– Вот именно! – возмущенно рявкнула я.– Ты завернул в наш гимн эти проклятые куски хлеба с майонезом!

Змей с хохотом повалился навзничь, нещадно приминая нежные ромашки.

– Чего ржешь, жеребец стоялый! – Дракон долбанул друга по лбу металлическим ведерком со льдом.– Что мы теперь петь станем?

– Пить? – переспросил плохо расслышавший последнюю фразу Змей.– Сидр!

– Идиоты! – Я горестно возвела глаза к безоблачному небу.– И вот с вами-то я и полечу на Нимфею?

– Успокойся, никуда мы уже не полетим! – страдальчески нахмурился Айм.– Выгонят нас всех из Школы к чертовой матери за порчу ценного документа!

– Ой, нет, только не это! – приготовились зарыдать Дина и Нея.

Крися жестом фокусника извлекла из кармана флакончик с нашатырем.

Текс гимна не читался – абсолютно и никаким образом. Ни с майонезом, ни с помидорами, ни даже будучи прополосканным в золотистом сидре. От стройного ряда четверостиший остались невразумительно-мутные чернильные разводы красивенького синенького цвета.

В общем, не знаю, чему там полагалось звучать в оригинале, но угробленный гимн я написала заново – под дружное одобрение и подсказки своего экипажа. Мы бравурно исполнили патетичную песню в парадном зале Школы и сорвали бурные аплодисменты всех присутствующих. Один лишь директор улыбался хитро и лукаво…

Алехандро подбросил в костер сухую еловую веточку и тяжело вздохнул, коря себя за то, что в очередной раз позволил Нике ввязаться в непонятную и, безусловно, чрезвычайно опасную авантюру. Причем снова в одиночку. Она ушла, увязая в рыхлом снегу, решительно выпрямив сильную спину. Сама – сильная и гордая, но на краткий миг вдруг обернулась и улыбнулась зелеными глазами, обещая взором – все будет хорошо!

Будет ли?

«Вот дьявол! – Виконт сжал ветку, жалобно хрупнувшую в его сильных пальцах.– Когда-нибудь оно все равно закончится, это ее невероятное везение. Причем, согласно теории Феникса, закончится в самый трудный и неподходящий момент. В безвыходный момент…» Его светлость пристально вглядывался в рыжие язычки пламени, разительно напоминающие непослушные кудри его божественной возлюбленной.

Слово «божественная» обожгло больнее огня. Вроде бы в какой-то древней религии уже существовала ее тезка, тоже Ника – крылатая дева, богиня победы, покровительствующая храбрецам и героям. Впрочем, она ведь не всегда казалась ему божеством – великой святой Никой… С тех самых пор, как матушка церемонно подвела пятилетнего, разряженного в кружева карапуза к прекрасной мраморной статуе и сказала: «Молись, сынок, и святая тебя услышит!» И наследник молился… Правда, не так чтобы очень уж истово и фанатично, но, скорее, по-своему, по-особенному. Он не произносил гладких длинных виршей, напичканных ускользающим смыслом и приведенных в нудных церковных книгах, а молился буднично и просто – рассказывал святой о своих тщательно скрываемых шалостях и маленьких детских победах. А много позднее – о реальных государственных делах. Но вместо ответа она по-прежнему безразлично взирала на виконта с высоты мраморного постамента, чуть прищурив холодные глаза и изогнув губы в многозначительной усмешке. Такая далекая и отстраненная, равнодушная, высокомерная, чужая, и Алехандро понимал: Нику волнуют совсем иные проблемы – не земные, а божественные. На людей же ей попросту наплевать, несмотря на щедро подносимые цветы, возжигаемые свечи и возносимые молитвы. И потому в качестве протеста виконт очень рано научился искренне ненавидеть безучастных идолов, почему-то ошибочно называемых добрыми, всесильными богами!

А потом она внезапно явилась на Землю во плоти – так давно ожидаемая, но все-таки слишком неожиданная. Упала с небес буквально как снег на голову – и оказалась совсем непохожей на свое каменное изваяние. Она – живая и увлекающаяся, горячая и насмешливая, ребячливая, как Франческа, безалаберная, как Феникс, мудрая, как Кардинал, заботливая, как мать, но расчетливая, как Гай де Ретай. Квинтэссенция всего многообразия противоречивых человеческих качеств! И тогда Алехандро запутался… Он с головой окунулся в стремительный поток, носящий короткое, но такое всеобъемлющее имя – Ника! Предался ей телом, душой и сердцем, с восторгом наблюдая, как с каждым днем растет и взрослеет ее дух. В голове наследника безудержно бродили крамольные мысли о том, что ее человеческая ипостась постепенно становилась намного сильнее бесполезного божественного облика. Вера в Нику помогла людям выжить. Вера самой Ники помогала ей спасти людей. Но во что же верила сама святая Ника? Алехандро не находил пока ответа на этот важнейший вопрос…

«Во что же она верит?» – спрашивал себя Верховный Навигатор, судорожно цепляясь за рычаги маленького вездехода, извлеченного им из складского отсека «Мурены». Машину беспощадно бросало из стороны в сторону, так и норовя затянуть в очередной бездонный сугроб. Машине досталось с лихвой – и в горах страны ламий, в и песках пустыни, и теперь, в этом белом мире, целиком состоящем из холода и снега. Вездеход надсадно ревел и скрежетал мотором, грозясь заглохнуть окончательно, ибо эта бездушная машина оказалась намного слабее воли и разума, ведущих за собой одну удивительную девушку…

– Из железа они выкованы, что ли? – восхищенно ворчал Учитель, следуя по пятам за собственными учениками.– Неужели она никогда не устает? – Подобная идея казалась ему абсурдной.

Деяния богов? Навигатор недоуменно хмыкнул. А чего такого героического сотворили древние боги? Они вечно стравливали между собой различные задиристые народы, нектар пили, амброзию жрали, балду пинали, дурака валяли и баб уламывали. И только-то! Никаких особых душевных или физических качеств для этого и не требуется. Вся черная работа обычно доставалась тем, кто в боги не очень-то и стремился. Признаю, вот те-то скромные смертные явно умели жить на полную катушку! Умели делать то, в чем глупые боги сознательно себе отказывали: разрушали и строили города, любили до смерти, ненавидели до безумия и даже самим богам, извините за прямолинейность, задницу неоднократно надирали! Вот это были люди!

Учитель неотступно следил за своей неуемной дочерью, вслед за нею проделав весь длинный путь в поисках ключа и «Ковчега», но так не осмелившись приблизиться – боясь спугнуть ее, помешать ей. Силы его таяли. Добровольно лишившись дарующего бессмертие имплантата, он стремительно старел и дряхлел, мечтая лишь об одном – не свалиться на полпути от несвоевременного инфаркта или инсульта. Он мечтал выстоять, выдюжить, дойти до конца – до того победного финиша, где конечно же его и ожидал самый желанный приз – осознание того, во что верила его удивительная дочь…

Мне пришлось совершить значительное усилие над собой для того, чтобы превозмочь страх перед болью и заставить себя шагнуть за периметр «мертвой зоны». Этого только и дожидались свистящие демоны, со свежими силами вновь набросившиеся на мой слух и разум. Они выли и свистели, тщательно выговаривая убийственное заклинание, подсказанное им их хозяйкой Смертью. Заклинание, преследовавшее единственную цель: уничтожить меня! О, Смерти очень хотелось взять реванш, поквитаться за все свои прошлые поражения: припомнить неугомонной святой и огненный вихрь, защитивший меня в Убежище Ордена, и дружбу большого кракена, и победу в Мертвых пустошах, и дар Влада Цепеша, и прощальный поцелуй старого Хизли, и еще много, слишком много чего знаменательного. А я твердо знала – Смерть терпелива. Если у нее не получится на сей раз, тогда она станет ждать все нового и нового удобного случая, стремясь доказать – святые тоже уязвимы!

Словно бодливый бычок, я низко склонила голову, упрямым лбом прорывая защитный контур тишины, и громко запела начальные строки гимна Школы навигаторов, написанного мной когда-то давным-давно. Запела про свою судьбу, мною же самой и созданную:

 
Мы все когда-нибудь уйдем
В космическую вечность,
Мы там бессмертье обретем
И смерти бесконечность.
Открыты сотни нам путей,
Особый срок отмерян.
На этот путь вступать не смей,
Коль в силах не уверен.
 
 
Но если долг, любовь и честь
Превозмогли беспечность,
То, значит, в нашем сердце есть
И бог, и человечность.
 
 
Приносим верности обет,
Клянемся мы – без страха
Начать судьбу других планет
С частиц земного праха.
 
 
Мы возвращаемся всегда
К родным своим причалам,
Не помешают нам года
Дать жизнь иным началам.
 

Сначала демоны изо всех сил пытались перекричать мой голос, вбивая слова песни обратно в мое пересохшее от боли горло. Но я упрямо продолжала петь. Я пела назло всему и всем, все больше воодушевляясь, потому что мы и вправду выполнили данное нами обещание – нашли новую родину, на которой человечество сможет не только выжить и окрепнуть, но и создать более совершенное, гуманное общество, построенное по принципу доброты и взаимопомощи. Общество, в котором не будет равнодушных богов, а будут только умные и справедливые люди! И тогда, очарованные песней, демоны начали понемногу прислушиваться к моим идеям… Тональность их свиста изменилась, постепенно подстраиваясь под заданный мной ритм. Кажется, им понравились эти не очень-то музыкальные, грубоватые звуки, слетавшие с моих потрескавшихся губ. И демонам захотелось подпеть… Их беспорядочный свист неуклонно приобретал форму мелодии. Создаваемая ими боль исчезла, стертая электронными синкопами, гармонично вплетавшимися в ритмический размер произносимых мной стихов. Последние два куплета мы допели вместе.

На моих глазах блестели капли влаги – слезы благодарности мудрому директору, позволившему мне на мгновение вернуться в парадный зал Школы, мысленно увидеть стройные ряды друзей, облаченных в белоснежные кители навигаторов, сиявшие новенькими шевронами и штурманскими значками. Еще раз ощутить всю грандиозность возложенной на нас миссии, которую требовалось завершить любой ценой. И самое главное – прочувствовать свою убежденность идти до конца, невзирая на преграды, не задумываясь над тем, что еще предстоит совершить, чем придется заплатить мне за спасение последних, еще остававшихся в живых людей…

Я растерянно вздрогнула и прикрылась рукой. В самом центре искусственного бурелома что-то негромко взорвалось, разворошив темные древесные стволы и открывая безопасный проход. Я повернулась и пошатываясь побрела назад, выше колена проваливаясь в рыхлый снег, но стараясь не обращать внимания на накопившуюся усталость. Вот сейчас дойду до друзей (а то они ведь там волнуются, не едят, не спят – меня ждут) и скажу им, что дорога к Небесным вратам свободна, а затем чуток отдохну.

Отдохну, если удастся, если успею…

Глава 3

Первые беглецы появились с наступлением темноты. Алехандро по-прежнему продолжал все так же задумчиво сидеть возле костра и, поддерживая яркое пламя, скармливал его прожорливым языкам ветку за веткой из загодя заготовленной вязанки. Тьма неумолимо обступала лагерь, наползая со всех сторон. Отупелый от недосыпания разум юноши, подобный затухающему костру, питался единственной навязчивой мыслью – где-то там бредет по снегу измученная девушка, любимая и единственная, самая желанная в мире. Бредет спотыкаясь, падает и опять встает, потому что видит издалека слабый отблеск его костра – костра неугасимой любви…

Что-то ощутимо стукнуло виконта по плечу… Юноша чуть не повалился на бок, но успел оттолкнуться рукой от влажного, холодного одеяла, постеленного прямо на слежавшийся наст. «Чуть не уснул!» – упрекнул он себя, и тут что-то болезненно ударило его по второму плечу, заверещало и сигануло в темноту. Виконт даже рот раскрыл от удивления, успев рассмотреть длинноухий серо-белый комок. Заяц! Крупный, с мощными задними лапами, одетый в пушистую зимнюю шубку.

«Сдурел косой, что ли?» – подивился Алехандро. Но не успел он объективно проанализировать причину непонятного поведения ушастого прыгуна, как мимо импровизированного бивуака промчалась целая стая волков, идущих крупной, целеустремленной рысью, испуганно поджав хвосты.

– Что это? – поднял голову Феникс, пытавшийся немного подремать рядом со скудным источником тепла.– Миграция?

– Какая на фиг миграция в самый разгар зимы? – ворчал Айм, в обматывавшем его клетчатом одеяле сильно смахивавший на тучного шотландского воина.– Да и волки – это тебе не лемминги!

– Молчал бы ты лучше, Дунька МакКлауд,– поддразнил его штурман, при этом стараясь поглубже натянуть край теплой шерстяной такни на голову вредного аналитика.– Можно подумать, ты леммингов видел?

– Видел! – уперто буркнул Айм, строптиво отталкивая заботливую руку друга.– В детской энциклопедии про животных…

– Чего это они? – Антонио удивленно проследил глазами за парой белок, дружно улепетывающих по волчьим следам.– Куда они все собрались?

– А ты у них спроси,– предложил Риф, зевая и потягиваясь.– Ну, собрались и собрались, нам-то что? Хотя,– он зашарил рукой на поясе, нащупывая нож,– вот так олень! Глянь, братва, какое жаркое убегает…

Красавец-олень, запрокинув на спину гордую голову, увенчанную тяжелой короной ветвистых рогов, важно рассекал снежную гладь, ничуть не интересуясь своими потенциальными врагами – людьми.

– Какие рога шикарные! – восхитился Феникс, даже в самый лютый мороз щеголявший в одной лишь тонкой курточке.

– Вот женишься – у тебя такие же вырастут,– ехидно пообещал Айм.

Рей и Риф рассмеялись. Штурман, как всегда, надулся, а Айм в очередной раз насладился блеском собственного остроумия.

– Нам-то что?..– задумчиво повторял Алехандро, оценивающе рассматривая все возрастающий поток животных и птиц, в ускоренном темпе текущий мимо лагеря. Во всеобщей суматохе только люди продолжали растерянно сидеть на одеялах, хлопая глазами и обмениваясь недоуменными фразами.

– Звери спасаются – они явно от чего-то убегают,– робко подала голос Крися.– Может, и мы последуем их примеру, пока не поздно?

– Не поздно для чего? – не понял Антонио.

– Так панически бежать можно лишь от… – запоздало осенило Алехандро. Но виконт не успел договорить…

Землю ощутимо тряхнуло. С треском из костра вылетела пышущая жарам головешка, угодившая прямиком в самодовольно надутого Айма. Кристина завизжала. Антонио, всхлипывая и молясь вполголоса, искал священное Писание, совсем позабыв о том, что книгу унесла Ника.

– Да это же… – хрипло начал де Монро.

– Землетрясение! – уверенно подтвердил Алехандро.

Вездеход забуксовал. Правая гусеница машины бесполезно крутилась на холостых оборотах, зависнув над глубокой трещиной, расколовшей снежное поле. Учитель озадаченно ругнулся:

– Что же это творится-то, мать вашу?

Риторический вопрос завис в стылом воздухе.

Натянув меховые рукавицы и плотнее завернувшись в абсолютно неподходящую к столь сильному морозу шерстяную хламиду, Навигатор вылез из кабины, намереваясь осмотреть поврежденную гусеничную ленту. Холодный ветер, будто острым лезвием, немедленно полоснул его по лицу, прикрытому тонкой тканью черной маски. Учитель испугался. Испугался за дочь. С помощью радара он отследил легко одетую девушку, словно зомби шедшую на зов врезающегося в мозг ультразвука. Мужчина скрипнул зубами от бесполезной злости и выругался еще забористее, ибо ни плотный кожаный шлем водителя, ни беруши в ушах не смогли устранить мучительного свиста – лишь немного понизили его устрашающую мощь. А ведь совсем недавно она в одиночку ушла туда – в самый эпицентр боли, туда, где убийственный звук достигал немыслимой силы…

«Она уже большая,– вел ведущую партию его здравый рассудок,– она понимает что делает».– «Она – моя маленькая девочка,– жалобно стенало любящее отцовское сердце,– которую нужно немедленно спасти…»

Но в следующий же миг умопомрачительный свист неожиданно стих, и сразу за этим чуть впереди расцвел синий клубок огня, донеся звук взрыва…

– Что за… – еще недоуменнее спросил Навигатор, обращаясь неизвестно к кому…

Алехандро испуганно наблюдал за приближавшейся к их лагерю непонятной темной полосой, окрашивавшей снег в отвратительный коричневый цвет. В воздухе ощутимо пахло керосином. За его спиной нервно шебуршились Кристина и Рей, под громкие причитания слезно убивавшегося по пропаже книги Антонио быстро собиравшие нехитрые пожитки всей команды.

– Не ной, вот твоя ненаглядная книга! – внезапно донеслось из темноты, и толстый том Писания, вылетевший из приближающейся тени, угодил прямехонько в руки плаксивого послушника, чуть не сбив того с ног.

– Слава святой Нике! – привычно выдохнул мальчишка, крепко вцепившись в вернувшуюся реликвию.

– Аминь! – насмешливо ответил хриплый, но такой узнаваемый голос, и сама Рыжая, густо припорошенная снегом, вступила в круг света. Алехандро немедленно схватил в объятия свою вновь обретенную возлюбленную и ужаснулся ее виду. Лицо девушки покрывали засохшие потеки крови, ее опаленные с правой стороны пышные локоны свалялись и повисли мокрыми сосульками, закопченная и порванная одежда внушала жалость. Но побледневшие губы Ники кривились все в той же ехидной улыбке, а зеленые глаза смотрели по-прежнему озорно и уверенно.

– Да я это, я, не гляди так пытливо.– Ника нашла его дрожащие пальцы и сильно их сжала.– Ну ты подумай сам – что мне сделается, я же – памятник!

Рядом хмыкнул Айм:

– А у нас тут землетрясение. А у вас?

– А у нас,– Ника принюхалась,– похоже, керосин и даже газ. Газ, очевидно, выделяется при разложении топлива, и подозреваю, что он чрезвычайно ядовит.

– Какого такого топлива? – нахмурился Айм.

– А того самого,– невесело пояснила девушка,– что разлилось по планете после войны. Кажется, взрыв ультразвукового устройства, создававшего эффект «свистящих демонов», вызвал сотрясения почвы, приведшие к прорыву какого-то резервуара с топливом. Поэтому гадость потекла наружу, вступая в реакцию со снегом. Черт, я об этом топливе почти ничего не знаю, могу только строить догадки…

– Там,– указала пальцем Кристина,– находятся деревни…

– Да,– печально подтвердила Ника,– а это значит, что там живут беззащитные люди – женщины и дети. Нужно каким-то образом немедленно остановить эту гадость!

– Нет! – Алехандро взволнованно уцепился за девушку, обоснованно опасаясь: сейчас она устроит очередной фокус, подвергающий опасности ее бесценную жизнь.– Сколько можно рисковать собой?

– Столько, сколько нужно.– Ника мягко отвела руки юноши.– Отпусти меня, пожалуйста, а не то невинные люди пострадают или даже погибнут…

Виконт раздосадованно прикусил губу, сдерживая рвущиеся с языка упреки, но отступил.

Землю продолжало ощутимо потряхивать. Рыжая святая отошла чуть в сторону и ненадолго задумалась, обшаривая глазами разбуженную ледяную пустыню, наблюдая за придвигающейся темной линией, отмечавшей границу разлития токсичного топлива…

Инструменты примерзали к его сведенным судорогами пальцам. Навигатор отложил гаечный ключ и потер изрядно иззябшую поясницу. Сорванная гусеничная лента никак не хотела надеваться обратно на обледенелые колеса…

Ледяные торосы под его ногами внезапно покачнулись и начали стремительно разъезжаться в стороны, обнажая огромную пропасть. Совершив немыслимый акробатический прыжок, Учитель успел уцепиться за какой-то элемент кабины вездехода, медленно сползавшего в провал, на дне которого бурлила дурно пахнущая, коричневая река. Он повис над пропастью, пытаясь подтянуться и выбраться на безопасное место, но обмороженные пальцы не слушались, скользя и разжимаясь. Ему стало страшно – страшно, как не было еще ни разу в жизни, и тогда, вложив остатки сил в свой жалобный призыв о помощи, Навигатор закричал…

Мне подумалось: если топливо течет подобно реке, разъедая снег и уничтожая на своем пути все живое, то почему бы мне не исхитриться и не отвести этот ядовитый поток в более удобное для всех русло, дабы обезопасить деревни, а потом еще и не поджечь? Гореть должно хорошо, да и воздух очистится от удушливых испарений. Прикинув – что и как, я решительно подняла руки, сконцентрировалась и ударила в землю направленным энергетическим импульсом, пытаясь высечь узкий каньон. Лед плавился и трескался, зигзагообразные расколы побежали по поверхности простиравшегося передо мной поля. Обрадованная результатом, я ударила повторно. С мучительным недовольным скрипом земля раскололась, образовав глубокую щель, в которую, подобно водопаду, начали низвергаться вонючие струи топливной реки. Я обрадованно прищелкнула пальцами и метнула на дно ущелья яркую искру, мгновенно поджегшую вязкое коричневое озерцо. Факел яркого пламени взметнулся к небу, осветив испуганные лица друзей, столпившихся вокруг меня.

– Помогите! – донесся отчаянный крик, идущий прямо из разлома.– Помогите ради всего святого, заклинаю вас именем Ники!

Я услышала призыв и остолбенела: «Именем меня?!»

Пламя слепило глаза. Огонь на дне ущелья разгорался все сильнее, непрерывно подпитываясь свежими струями стекавшего вниз горючего. Прикрываясь ладонью, задыхаясь от смрадных газов, я осторожно свесилась вниз и увидела человека, судорожно вцепившегося в обломки вездехода, застрявшего в стене разлома. Искореженная машина медленно сползала вниз – к пылающему озеру, увлекая за собой обреченного на гибель человека.

– Помогите! – из последних сил хрипел несчастный, повернув ко мне голову, окутанную капюшоном плаща.

Не успев разобраться в собственных ощущениях, я поднялась в воздух и спикировала на дно ущелья, попутно выставляя силовой щит, призванный укрыть нас обоих от всепожирающего пламени.

– Держись! – Я протянула руку, и навстречу мне тут же выдвинулась кисть, покрытая обрывками тлеющей рукавицы. Меховые лоскуты буквально вплавились в обгорелую кожу… Несчастный повернул ко мне прикрытое черной маской лицо…

– Верховный Навигатор! – ошеломленно отшатнулась я.

– Помоги мне, девочка! – умоляюще прохрипел враг, теряя сознание.

Я едва успела подхватить обмякшее тело своего недавнего врага, удерживая его от падения в волны огненного озера.

Я бережно придерживала голову спасенного, когда Крися осторожно, кусочек за кусочком, снимала с его лица остатки полуобгоревшей маски. По идее сейчас мне полагалось бы искренне переживать за здоровье Верховного Навигатора, потерявшего сознание от боли и шока, но, к своему стыду, я могла думать лишь о том, что наконец-то увижу подлинный облик сего загадочного долгожителя… И возможно, через секунду подтвердится моя здравая теория относительно его принадлежности к Школе… Но – увы, меня постигло жестокое разочарование. Подруга отложила пинцет и ахнула, потому что лицо мужчины совершенно не годилось для идентификации, а представляло собой сплошной пузырь ожога, слабо сочащийся каплями желтой лимфы. В этот же момент Навигатор открыл глаза…