Текст книги "Река голубого пламени"

– Фредерикс? Сэм?

Туман вокруг Орландо стал светиться рассеяным мерцанием, которое сделало весь мир прозрачным, как будто он оказался в центре куска кварца. Свет, который поначалу был просто ярко-белым, сгустился, приняв цвет, не имеющий названия, – в невообразимом спектре, где отсутствовал бы красный, этот цвет оказался бы между лиловым и оранжевым. Ужасный страх, как удар тока, пронзил Орландо, сметя все его ощущения – он не знал, где верх, где низ, стены и пол исчезли, сам свет стал бездной, пустотой, где он был единственным живым существом и бесконечно падал в ужасное ничто цвета апельсина с лавандой.

Что-то объяло его; оно было пустотой – и не было пустотой; его голос звучал в голове Орландо; он стал его словами, и каждое слово было болезненно трудно облечь в форму, произнести даже мысленно – горестный вой нечеловеческой мощи.

Злость, сказало оно внутри него. Мысли, чувства стали всей вселенной, вывернули наизнанку, оставив его один на один с великой пустотой. Боль, сказало оно, и Орландо почувствовал, как больно было ему и как оно будет делать больно другим, Одиночество, сказало оно.

Частица, которая по-прежнему оставалась Орландо, неожиданно с ужасом поняла, что есть на свете нечто более пугающее, чем Смерть.

Черпая гора. Не только слова, но и видение; черная игла, которая вздымалась так высоко, что раздвигала в стороны звезды в ночном небе, устрашающее, доводящее до головокружения нечто, из невозможности выросшее в откровенное богохульство. Убить всё. Мои дети… мои дети… убить всё.

А потом все исчезло, и бездна с громом, в котором соединились все громы с начала мироздания, снова вывернулась наизнанку. Затем туман и белизна снова окружили его. Орландо упал лицом на заснеженный пол и заплакал, и слезы замерзали на его веках и щеках.

Через некоторое время рядом с ним оказался Фредерикс – так внезапно, так совершенно и полно, что было отчетливо ясно, что тот друг побывал в каком-то другом месте. Орландо встал. Оба поглядели друг на друга. Несмотря на то что увидели они лица Пифлита и Таргора, придуманные лица из детской игры, каждый из них, не произнеся ни слова, понял, что другой слышал то же самое, чувствовал то же присутствие чего-то неописуемого. Не было ничего, что можно было бы сказать в этот момент, ничего, что нужно было сказать. Поеживаясь в молчании, они пошли обратно вкруг холмов, через безмолвное теперь пространство морозильника, и в конце концов с трудом добрались до того места, где туман стал реже.

Вождь Зажгу Везде ждал у двери. Он поглядел на них и покачал головой, но его большие руки бережно помогали им спуститься с полки и потом, в долгом спуске к основанию Ледяного Ящика.

Ни тот ни другой не могли нормально идти. Вождь все время поддерживал обоих, чтобы они не упали, пока поле боя не осталось далеко позади, затем нашел защищенное местечко у основания кухонной стойки, где можно было приютиться и развести костер. Пока друзья в тупом оцепенении смотрели на мерцание пламени, индеец встал и скрылся в темноте.

Сначала мысли Орландо были какими-то мелкими, плоскими и достаточно бессмысленными, но через какое-то время первый шок прошел. К тому времени когда вождь вернулся вместе с черепахой, неся на руках своего спящего малыша, завернутого в одеяло – макушка Искорки почернела, но в остальном ребенок казался здоровым – Орландо наконец смог выдавить из себя слабую улыбку.

Он засыпал, продолжая глядеть на огонь. Пламя скрадывало, но не могло окончательно скрыть тьму позади него.

Часть третья
БОГИ И ГЕНИИ

Древние поэты одухотворяли ощущаемый мир, вселяя в него Богов, то есть Гениев, давали им имена, приписывали им качества лесов, рек, гор, озер, городов, народов и всего того, что могли они различить во множестве утонченных своих ощущений.

И особо старались они, чтобы каждый город, каждая деревня имели Своего Гения, предоставляя им покровительство собственного Духовного Божества.

Так сложилась Система, из которой некоторые извлекли выгоду: они поработили чернь, придав самосущность Духовным Божествам, отъяв сии от их объективной основы – отсюда, почерпнув священные таинства из поэтических сказаний, пошло Священство.

Б конце же концов они возвестили, что так заповедали Боги.

Бот как люди забыли, что все Божества гнездятся в груди человеческой.

Уильям Блейк. Бракосочетание Небес и Ада (Перевод С. Степанова)

ГЛАВА 22
ШИВОРОТ-НАВЫВОРОТ

СЕТЕПЕРЕДАЧА/РАЗВЛЕЧЕНИЯ: «Ронни» отрицают свою виртуальность

(изображение: группа «НТДБУУУР» на пресс-конференции в отеле «Хилтон» в Луанде)

ГОЛОС: Нашумевшая группа «Неужели ты должна была уйти, уйти, уйти, Ронни?» впервые в своей истории устроила пресс-конференцию в Луанде (Ангола), чтобы опровергнуть слухи, будто на самом деле они – лишь компьютерные марионетки. Это полностью женская группа притягивала к себе сплетни с самых первых выступлений в Сети, и подозрительные критики заявляли, что они «слишком изобретательны и совершенны», чтобы быть реальными людьми. Рибалайзиа Ронни, выступая от лица группы, прочла следующее заявление.

Р.РОННИ: «Просто позор, когда упорно работающим артистам приходится тратить время на попытки доказать, что они настоящие люди…»

Однако собравшиеся в Луанде представители прессы не поверили сказанному.

РЕПОРТЕР: «Откуда нам знать, что вы не двойники, изображающие виртуальных персонажей?..»

Рени оперлась на поручни, где сидел !Ксаббу, и стала смотреть на темную, слегка маслянистую реку. «Новый день, – подумала она, – новый мир. Боже, помоги мне! Как же я устала…»

Фабрика позади них ускользала прочь. Путаницу труб и опор, столпившихся вдоль берега, постепенно сменили тополя и осока, а набухающая луна прерий вытеснила мерцание охранных огней. Если бы Рени могла не обращать внимания на пульсирующую боль от порезов и ссадин, а также на маску бабуина, которую носил ее друг, она смогла бы почти убедить себя, что находится в каком-то нормальном месте. Почти.

Она вздохнула:

– Знаешь… ничего не получится.

!Ксаббу повернулся к ней, забросив хвост на наружную часть ограждения.

– Что ты имеешь в виду, Рени?

– Все это, – она махнула рукой, включив в свой жест стоявшего за штурвалом Азадора, угрюмого и молчаливого, Эмили, беспокойно спавшую внизу в каюте, реку и ночной Канзас – Ход событий. Нас просто тащат – или преследуют – от одного места к другому. Из симуляции в симуляцию. Мы не приблизились к нашей цели, и мы определенно не представляем угрозы для сволочей, к которым угодил мой брат.

– А… – !Ксаббу почесал лапу, – А в чем тогда наша цель? Я спрашиваю не шутки ради.

– Знаю.

Она нахмурилась, сползла вниз и уселась на палубу, опершись спиной о планшир, и стала смотреть на противоположный берег реки, темный и тихий.

– Селларс велел нам искать этого человека по имени Джонас, но с тех пор мы о самом Селларсе ничего не слышали. И каким же образом мы отыщем Джонаса среди миллионов виртуальных людей? Ведь это невозможно. – Она пожала плечами. – И куча новых вопросов в придачу. Этот (как его там?) Кунохара сказал, что твои друзья в Круге тоже с этим как-то связаны.

– Строго говоря, они не мои друзья, если он говорил о той самой группе. Это люди, которых я уважаю, организация мужчин и женщин, которые пытаются помочь людям в других племенах и которые помогли мне. Или, по крайней мере, я так думал.

– Знаю, !Ксаббу, и я тебя ни в чем не обвиняю. Все равно я не поняла, имел ли он в виду, что они помогали людям Грааля или противостояли им. Как он сказал? «Две стороны одной монеты»?

Рени прислонила голову к поручням, так ее все это ошеломило. Они так долго пробыли в этой виртуальной вселенной! Как там Стивен? Изменилось ли хоть как-то его состояние? И если на то пошло, то как поживают отец и Джереми? Почти невозможно было представить, что они, возможно, всего в нескольких дюймах от нее. Все равно, что поверить в мир духов.

– Если бы я строил догадки… – начал медленно !Ксаббу. – Мне кажется, Кунохара имел в виду, что люди Грааля и люди Круга каким-то образом ведут войну. Но он не думал, что между ними имеется какая-то существенная разница.

– Возможно, – Рени нахмурилась, – Но я устала гадать. Мне нужны факты. Мне требуется информация.

Либо река сужалась, либо Азадор взял ближе к берегу: Рени заметила, что деревья казались теперь намного выше, чем несколько минут назад, их тенистые кроны закрывали больше неба.

– Нам необходима карта, или нужно как-то узнать, где теперь Мартина и остальные. Или и то и другое. – Она села, несмотря на протестующую боль в спине и ногах. – Нам нужна информация, вот и все. Мы даже не понимаем, как действует это место. – Рени качнулась. – Азадор!

Он поглядел на нее, но не ответил.

– Что ж, прекрасно, – сказала Рени, с усилием распрямляясь. – Как тебе угодно.

Она, хромая, направилась на другой конец буксира, !Ксаббу последовал за ней.

– Мне кажется, сейчас подходящий момент для разговора, – сказала она Азадору. – Как ты думаешь?

Азадор сделал последнюю затяжку и отшвырнул сигарету через плечо.

– Река уменьшается, то есть я хотел сказать, сужается.

– Это приятно, но я не хочу говорить об этой проклятой реке. Я хочу поговорить о тебе и о том, что ты знаешь.

Азадор холодно посмотрел на нее. Он нашел плащ, принадлежавший кому-то из команды буксира. Этот плащ скрывал дыры на комбинезоне Азадора, через которые проглядывали ужасные синяки. Кровь на его лице запеклась пятнами. Рени невольно вспомнила, как он бросился в толпу врагов. Азадор хоть и раздражал временами, но все же не был трусом.

– Ты говори, – сказал он. – Я – нет. Меня уже тошнит от болтовни.

– Тошнит от болтовни? Что бы это значило? Что ты вообще нам рассказал о себе? Что ты цыган? Хочешь медаль за это? Помоги нам, черт подери! Мы все влипли. И ты тоже!

Он поднял воротник, потом выудил еще одну сигарету и вставил ее в угол рта под черными усами. От отчаяния Рени нарушила собственное решение и протянула руку. Азадор ухмыльнулся, но дал ей сигарету. Потом с нехарактерной для него вежливостью настоял на том, чтобы прикурить ее для Рени.

– Итак? – начала она снова. Она сама себе была неприятна из-за того, что так легко и быстро поддалась своей слабости. – Расскажи мне что-нибудь. Хоть что-нибудь! Где ты нашел сигареты?

– Вещи, предметы не путешествуют из одного мира в другой, – сказал он бесстрастно. – Эти я нашел на чьем-то столе в Новом Изумрудном Городе, – Азадор ухмыльнулся. – Добро жевунов по правилам военного времени становится трофеем.

Рени проигнорировала его шутку, если это была шутка.

– Предметы переносятся, я сама видела. У Орлан… то есть у одного нашего друга в одной симуляции был меч, и в следующей он тоже у него был.

Азадор пренебрежительно махнул рукой:

– Это была его собственность. Пожитки. Как одежда. Они идут туда, куда идет сим, повсюду. И некоторые предметы могут путешествовать, – Азадор указал на палубу. – Вот как судно. Они переходят в другую симуляцию, но затем изменяются. В следующем мире будет другая вещь – как эта, но… другая.

– Аналог, – сказала Рени. – Как та лодка из Темилюна, которая стала листом.

– Да, именно. Но сигареты и прочие мелочи (деньги или чьи-то там драгоценные камни, которые вы нашли), их вы не сможете перенести из одного мира в другой.

Рени почти не сомневалась в том, что он имел в виду, говоря «нашли», но она была достаточно умна, чтобы промолчать; лучше было не портить Азадору настроение, пока тот был расположен говорить.

– Где ты этому всему научился? Ты долго пробыл в этой Сети?

– О! Очень долго, – сказал он небрежно. – Я побывал во многих местах. И я слыхал кое-что на Ярмарке.

– Что значит «на ярмарке»?

В первый раз за всю беседу Азадору, казалось, стало неуютно, как будто он сказал больше, чем хотел. Но идти на попятную было не в его правилах.

– Ярмарка цыган, – сказал он тоном, который, казалось, говорил: Рени должно быть стыдно за то, что она еще этого не знает.

Рени подождала продолжения, но его не последовало. Даже в теперешнем настроении этот человек был не из тех, кого называют разговорчивыми.

– Хорошо. Ярмарка цыган. И это?..

– Это там, где встречаются странники, то бишь цыгане.

– Это что, еще один сим-мир?

Она повернулась к !Ксаббу – может быть, ему из всего этого удалось понять больше, чем ей? Бабуин сидел, как на насесте, на ограждении кормы. Казалось, он не прислушивался к разговору, уставившись на массив деревьев, проплывающих мимо по обеим сторонам длинного серебряного клина реки, на залитом лунным светом пространстве позади них.

– Это не место, это… сборище. Оно меняется. Странники приходят. Когда оно заканчивается, они уходят, и в другой раз оно бывает где-то в другом месте, – Азадор пожал плечами.

– И это здесь, в… в этой Сети?

Она чуть не сказала «в проекте Грааль». Теперь ей было трудно припомнить, какую информацию она уже выдала Азадору. Голова и мускулы Рени все еще пульсировали от боли после бегства. Одному богу известно, кто или что попытается их убить в следующий раз! Рени было все сложнее следить за собой и придерживаться лживой уклончивости, которой требовала безопасность.

– Конечно! – Он был полон презрения: как могла она вообразить нечто иное? – Это наилучшее место – именно здесь все богачи спрятали свое величайшее сокровище. Отчего же мы, странники, должны довольствоваться вторым сортом?

– Ты хочешь сказать, что ты и твои друзья бродят здесь, как им заблагорассудится, устраивая вечеринки? Но как вы вошли сюда? У этого места такая охрана, такая защита, она убивает людей!

Снова мимолетная тень – неужели Азадор заколебался? Но он рассмеялся, и его резкий смех прозвучал достаточно неподдельно:

– Нет такой охраны, что смогла бы удержать нас. Мы – свободный народ, последний свободный народ. Мы идем туда, куда хотим.

– Что это значит? – К Рени пришла неожиданная мысль. – Постой минутку. Если вы все можете договориться о месте встречи, тогда это должно значить, что ты можешь найти дорогу. Ты должен знать, как пользоваться проходами.

Азадор посмотрел на нее с нарочитым безразличием.

– Боже милосердный, если это так, то ты должен рассказать мне! Мы должны отыскать наших друзей. От этого зависят жизни людей! – Она попыталась схватить его за руку, но Азадор стряхнул ее, – Ты не можешь держать это лишь для себя и позволять умирать людям – и детям тоже! Так нельзя!

– Кто ты такая? – Он отступил на шаг, нахмурившись. – Кто ты такая, чтобы говорить мне, что я должен делать? Ты назвала меня свиньей за то, что я сделал с глупой марионеткой. – Он стукнул по стене каюты, где лежала Эмили. – А потом, когда я уже рассказал тебе многое, ты требуешь, чтобы я сказал еще больше. Ты – приказываешь мне! Ты дура. – Он вызывающе уставился на нее.

Рени попыталась обуздать свою ярость. Она злилась в равной степени как на собеседника, так и на саму себя. «Когда же ты научишься, девчонка? – кипело у нее внутри. – Когда ты уяснишь, как держать язык за зубами? Когда?!»

– Я даже не знаю, кто ты, – продолжал Азадор, от злости его акцент усилился. Он оглядел ее сверху донизу с оскорбительной медлительностью, – Белая женщина, делающая вид, что она черная? Старуха, притворяющаяся молодой и красивой? Да и вообще, женщина ли ты? В Сети такая болезнь распространена, но, слана богу, не среди цыган, – он отвернулся и сплюнул за борт, едва не попав в !Ксаббу, который ответил ему непроницаемым обезьяньим взглядом. – Что я точно знаю, так это то, что ты чужая, ты не из нас. И при этом ты говоришь: «Скажи мне то, скажи мне это», как будто у тебя есть право знать наши тайны.

– Послушай, извини меня, – начала Рени, гадая, сколько раз ей придется извиняться перед этим человеком, когда в действительности ей так хочется влепить ему крепкую оплеуху, чтобы усы у него отвалились. – Я не стала бы так разговаривать, но…

– Никаких «но», – сказал он, – Я устал и чувствую себя так, как будто у меня все кости переломаны. Ты – предводитель? О'кей, тогда и веди эту поганую лодку. А я пойду спать.

Он бросил штурвал и обогнул каюту, по всей видимости направляясь на нос. Никем не управляемое, судно резко двинулось к берегу. Через несколько секунд Рени была так занята, изо всех сил стараясь вернуть его обратно на середину реки, что упустила всякую возможность бросить прощальную реплику, все равно какую – пренебрежительную или примирительную.

– В следующий раз ты с ним говори, – предложила она !Ксаббу. Рени казалось, что сердитое выражение навеки вырезано у нее на лице. – Похоже, я не очень-то хорошо с этим управляюсь.

Ее друг соскользнул с ограждения и, мягко ступая, подошел к ней, прикоснулся к руке.

– Здесь нет твоей вины. Он гневный человек. Может быть, он пострадал; я так думаю.

Рени прищурилась. Река и деревья впереди были такими темными, что их почти было невозможно различить в ночи.

– Быть может, нам следует остановиться. Бросить якорь, или что там еще делают. Я почти ничего не вижу.

– Сон – это хорошая мысль, – !Ксаббу кивнул головой, – Тебе нужен отдых. Нам всем нужен отдых. В этом месте никогда не знаешь, когда что-нибудь случится.

В голове у Рени пронеслось множество возможных ответов, саркастических и не очень, но у нее не было сил ни на один из них. Она заглушила двигатель и позволила судну дрейфовать к отмели.

Рени чувствовала, как солнце поджаривает ее незащищенную кожу. Она застонала и перевернулась на бок, не открывая глаз, в поисках тени, но нигде не смогла ее найти.

Она закрыла лицо руками, но все равно ощущала ослепительное сияние солнца и не могла не обращать на него внимания. Оно лилось на нее, как будто какой-то гигантский ребенок-садист фокусировал лучи при помощи титанического увеличительного стекла.

Рени села, бормоча проклятия. Горящий белый диск висел почти прямо над головой и был лишь слегка затянут тускло-серой дымкой – на палубе не предусматривалось укрытия от солнца. К тому же либо они сошли с якоря и их отнесло, либо река и ее берега претерпели мутацию, пока Рени спала; она не знала, какой вариант хуже. Река ужасно сузилась, так что до любого из берегов легко можно было добросить камень, а аккуратный лес тополей как-то незаметно превратился в дикую мешанину растительности – джунгли. Некоторые деревья вытягивались в сотню футов, а то и больше. За исключением открытого участка берега реки, в любом направлении взгляд ее не мог проникнуть в заросли более чем на несколько футов.

!Ксаббу стоял на задних лапах у поручней, наблюдая, как быстро джунгли проносятся мимо.

– Что произошло? – спросила она. – Нас сорвало с якоря?

Он повернулся и улыбнулся ей своей странной, но ободряющей улыбкой бабуина.

– Нет. Мы поднялись некоторое время назад, и Азадор снова управляет судном.

Человек, о котором шла речь, сгорбился над штурвалом на корме судна, сведя темные брови, вокруг него плавало облако сигаретного дыма. Он сбросил плащ. Нижняя часть его комбинезона была подпоясана веревкой, поскольку от верхней части остались лишь жалкие лохмотья. Его сим был очень загорелым, а руки и грудь – достаточно мускулистыми. Рени отвернулась, раздраженная его нелепой привлекательностью – было нечто подростковое в том, чтобы выбрать подобный сим, даже если в РЖ он был похож на него, в чем она сильно сомневалась.

– Все равно хорошо, что ты проснулась, – добавил !Ксаббу. – Эта девушка, Эмили, несчастна, но со мной она говорить не хочет, а Азадор не желает говорить с ней.

Рени снова застонала и поднялась на ноги, на мгновение приникнув к поручням из-за того, что у нее свело икру. Удивительно было ощущать столь сильную и разнообразную боль и при этом осознавать, что удары ей наносили не металлические кулаки и человеческие кости, упрятанные в плоть, а желеобразная субстанция, лишь симулирующая все эти вещи. Но боль от этого не становилась слабее.

Она дохромала до каюты. Девушка сидела на кровати, забившись в угол крохотной комнаты, как будто боялась мелких ползающих по полу тварей. Несмотря на то что на ее молодой коже блестел пот, она крепко прижимала к груди одеяло.

– Привет, Эмили. У тебя все хорошо?

Девушка посмотрела на нее широко раскрытыми, встревоженными глазами:

– Где обезьяна?

– Там, на палубе. Хочешь, я позову его?

– Нет!

Отказ Эмили прозвучал почти криком; потом к ней в какой-то мере вернулось самообладание, и она нервно рассмеялась.

– Нет. Я из-за него себя так жутко чувствую. Он совсем такой же, как летучие обезьяны Страшилы, весь такой маленький и мохнатый, и эти цепкие пальцы… Как ты можешь это выносить?

Рени секунды две раздумывала, не рассказать ли, как на самом деле обстояли дела с !Ксаббу, но потом решила не делать этого. Если девушка была марионеткой, то рассказывать ей что-либо о ВР и симах – значит просто сбить с толку и даже проявить ненужную жестокость. Если только…

– На самом деле он не обезьяна, – Рени постаралась успокаивающе улыбнуться и почувствовала боль в челюсти. – Он… он заколдован. На самом деле он человек, очень хороший человек, но кое-что плохое превратило его в обезьяну.

– Неужели? – У Эмили снова расширились глаза, – О, как это печально!

– Да, – Рени присела на край кровати и постаралась устроиться поудобнее, но во всем ее теле как будто не осталось ни одного мускула, который бы не ныл. – Тебя только это беспокоило?

– Нет… да. Нет, – как будто вымотанная этими переменами настроения, Эмили с минуту смотрела на Рени, а потом неожиданно разразилась бурными слезами. – Что т-теперь б-б-будет?

– С нами? – Рени погладила ее, чувствуя маленькие, будто птичьи, кости через тонкую сорочку.

Странно было обнаружить себя снова в роли суррогата матери, утешительницы; это напомнило Рени о Стивене, но на сегодня с нее достаточно было боли.

– Мы сбежали от всех тех, кто нас преследовал. Ты разве не помнишь?

– Я не это имела в виду… А как ж-же я? Как же мой ребеночек у меня в ж-ж-животе?

Рени хотела сказать что-нибудь ободряющее, но ей ничего не пришло в голову. Что она могла предложить этой девушке – этому созданию, запрограммированному на детский лепет и беспомощность? Даже если они с !Ксаббу выберутся из симуляции, Эмили практически наверняка не перенесется вместе с ними. И даже если бы по какой-то счастливой случайности им это удалось, могли ли они позволить себе взять девушку с собой? Отправиться спасать мир в сопровождении беременного, явно полоумного ребенка, которому требуется постоянное внимание? У Рени не было сил думать об этом.

– Все будет хорошо, – выдавила наконец она, и возненавидела себя за это.

– Не будет, не будет! Потому что мой генри меня больше не любит! Но он любил, любил меня, и он дал мне ту милую вещицу, и мы с ним играли во все игры любви, и он говорил, что я его сладкий пудинг, а теперь все bodwaste!

Странное словосочетание, похоже, было самым ужасным ругательством из тех, что она знала. Произнеся его, Эмили повалилась лицом вниз на кровать и зарыдала.

Рени, которой нечего было ей предложить, кроме сочувствия и утешительного прикосновения, наконец удалось привести девушку в некое подобие нормальности.

– Эта милая блестящая вещица, что он тебе дал, – спросила Рени, когда рыдания затихли, – он сказал тебе, откуда она у него?

Глаза Эмили покраснели, щеки пошли пятнами, из носа текло, но она все равно оставалась хорошенькой. Это раздражало. Если у Рени и оставались какие-то сомнения в том, что создателями Канзаса были мужчины, теперь она их отбросила.

– Он ничего мне не сказал, кроме того, что теперь она моя! – простонала девушка. – Я ее не крала, он мне ее сам дал!

– Знаю, – Рени собралась было попросить снова посмотреть камень, но ей не хотелось еще больше взволновать Эмили. – Знаю.

Когда потная и несчастная Эмили снова забылась беспокойным сном, Рени вышла на корму. Она почувствовала зов привычки и хотела спросить сигарету, но она уже однажды нарушила собственное правило.

– Эмили по-настоящему расстроена, – сообщила Рени.

Азадор бросил быстрый взгляд на каюту:

– Я заметил.

– Возможно, эти люди марионетки, – добавила Рени, – но сами они так определенно не думают. Я хочу сказать, возможно, все это только набор кодов, но он дьявольски убедителен.

– Эти чертовы богатеи заграбастали себе слишком много денег. Они нанимают слишком много программистов, стараются сделать все таким совершенным и реальным…

– Но ведь тебе нравилось, насколько реальной она была раньше, не правда ли?

Рени услышала, как в ее собственном голосе начинает звучать гнев, и повернулась к ограждению, изучая все густеющую стену зарослей на ближайшем берегу. В этой растительности было что-то неестественное, но она не могла толком решить, что именно. Рени снова повернулась к Азадору.

– Тебе ее совсем не жалко?

Он опустил веки и теперь обозревал реку через щелки глаз наемного убийцы.

– Тебе жаль своего ковра, когда ты на него наступаешь? Это не человек, это машина. Вещь.

– Откуда ты знаешь? Это место, вся эта Сеть, полна реальных людей, делающих вид, что они – всего лишь персонажи. Откуда ты знаешь?

К ее удивлению, Азадор и в самом деле дрогнул. Он боролся, пытаясь сохранить маску безразличия, но на мгновение в его глазах Рени увидела нечто совершенно иное, прежде чем он отвернулся и сунул в рот очередную сигарету.

Она пыталась понять смысл его реакции, когда настойчивый крик !Ксаббу с носа судна оторвал ее от этих мыслей.

– Рени! Иди сюда. Мне кажется, это важно.

Ее друг возбужденно подскакивал на ограждении, пока Рени шла к нему. Не без тревоги она осознала, что с каждым днем движения !Ксаббу делались все более и более обезьяньими. Привыкал ли он все глубже к своему симу бабуина – или же на него начинала влиять постоянная жизнь в образе зверя?

– Посмотри! – он указал на берег.

Рени стала смотреть, но ее внимание отвлекала мешанина перепутанных мыслей, толкавшихся у нее в голове. На первый взгляд ничего неправильного на берегу не наблюдалось.

– В чем дело, !Ксаббу?

– Погляди на деревья.

Она принялась разглядывать то место, куда он указал. Там, разумеется, были деревья – разных размеров, с толстыми лианами, висевшими меж ветвей, как усталые удавы наутро после оргии. Ничего примечательного не было видно… за исключением определенной правильности очертаний, что, как Рени неожиданно осознала, тревожило ее уже в течение нескольких минут. Хотя и деревья, и лианы имели вид вполне реалистичный и естественный, они казались размещенными в пространстве и соединенными через довольно механические интервалы. Вообще здесь было слишком много прямых углов…

– Выглядит так, как будто их построили в ряды, – она прищурилась на резком солнечном свете, и все фигуры обрели более общий характер. – Все это напоминает Фабрику. Разве что здесь все сделано из растений.

– Да! – !Ксаббу запрыгал на месте. – Ты помнишь, что сказал Страшила? Что его враги были на Фабрике и в Лесу.

– О боже…

Рени покачала головой. Она была так измучена, что даже не испугалась. Почти.

– Значит, нас принесло еще в чье-то королевство? Как его звали?..

– Лев, — сказал торжественно !Ксаббу.

По всему берегу реки раздалось тонкое шипение, а затем в прямоугольных просветах между несколькими деревьями замерцал призрачный образ – парад изображений, повторявшихся от дерева к дереву, одинаковых и многочисленных. Каждое из них было не более чем отражением в покрытой рябью воде, такое слабое и туманное, что едва можно было что-либо различить, но Рени показалось, что она увидела жесткий блеск чьих-то глаз и огромное бледное лицо. Шипение превратилось в приступ треска, а затем образы испарились – армия призраков, в одно мгновение обратившаяся в бегство.

– Что это было, черт его дери? – спросил Азадор с кормы, заглушив двигатель и пуская буксир в дрейф.

Рени пыталась сама для себя решить, что это, черт его дери, такое было, когда почувствовала маленькую лапу !Ксаббу – «его мохнатые цепкие пальцы», как неприязненно назвала их Эмили, сомкнулись на ее руке.

– Смотри, там, – сказал он, и шепот не смог скрыть его волнения и тревоги. – Они спускаются к воде, как семейство антилоп.

В нескольких сотнях ярдов впереди маленькая группа человеческих фигур осторожно появилась из-за укрытия растительности рядом с рекой. Еще не видя буксира, они крадучись спустились к краю воды. Кое-кто встал на четвереньки, чтобы напиться, остальные стояли на страже, опасаясь нападения, нервно озирая джунгли позади и ближайшую часть реки. Они были бледнокожие, грязные и голые, на них не было ничего, кроме украшений, которые Рени приняла за какие-то охотничьи трофеи: несколько человек носили хвосты, болтавшиеся на пояснице, у других были надеты на головы рога или уши, свисавшие по бокам лица.

Рени пригнулась, потом помахала рукой Азадору, чтобы он сделал то же самое. Он уселся на корточки рядом со штурвалом и стал наблюдать за происходящим, пока буксир приближался к людям на берегу.

Буксир в тишине прошел, вероятно, две трети расстояния до людей, когда его заметил часовой, украшенный рогами. Мгновение он смотрел на буксир с открытым ртом и отвисшей челюстью, потом издал приглушенный лающий звук. Остальные голые люди запрыгали в смятении, их хвосты мотались из стороны в сторону. Они сталкивались и пихали друг друга, мыча от ужаса, скрываясь в джунглях.

Судно дрейфовало дальше, теперь оно почти поравнялось с тем местом, где исчезли люди. Часовой последним из группы остановился на краю зарослей, чтобы посмотреть, как буксир пройдет мимо, готовый драться, чтобы прикрыть отход своих соплеменников. Казалось, что его рога изгибаются. Рени поначалу приняла это за игру света, но потом увидела, что то, что она считала ответвлениями рогов, на самом деле было… кистями рук, каким-то образом приживленных к голове у висков. Руки человека заканчивались у запястий – культи, покрытые шрамами.

Пальцы ужасных псевдорогов снова задергались, когда судно проплывало мимо, и глаза часового – одни темные зрачки, совсем без белков – встретили ее глаза безнадежным, запуганным взглядом проклятого существа, удирающего от опасности через мусорные кучи Ада. Потом Рени увидела его хвост – пришитую полосу кожи, когда часовой скользнул в темную чащу Леса.

Длинный Джозеф Сулавейо стоял на краю леса, уставившись на шоссе, и чувствовал себя так, будто просыпался ото сна.

Ночью, когда Джереми спал и высокие потолки этого проклятого Осиного Гнезда эхом откликались на каждый шаг Джозефа, все казалось таким простым. Он отправится повидать сына. Он убедится в том, что со Стивеном все в порядке. Рени как-то однажды сказала, что, может быть, Джозеф прогнал своего сына, напугал его до комы – или еще какую-то глупость, и хотя он отбросил этот вздор, выдуманный докторишками, он по-прежнему сидел в нем, как заноза. «Может, Стивен и вовсе уже проснулся», – сказал Джозеф себе, роясь в мелких пожитках, которые решил взять с собой. Что было бы, если бы он действительно проснулся? Какая жестокость – мальчик проснулся, а вся его семья исчезла! И когда Джозеф вытаскивал несколько последних купюр из кошелька Рени – ей же они без надобности, не так ли, пока она там внизу, в этой ванне с проводами? – все казалось преисполненным великолепного смысла. Он пойдет и проведает мальчугана. Он удостоверится, что с ним все хорошо. Теперь же, при свете позднего дня, когда в его брюках и волосах понабилось мелкого мусора, частиц растительности Драконовых гор, все обернулось совершенно по-другому. А что, если Рени выйдет из машины до того, как он сумеет вернуться обратно?