Текст книги "Река голубого пламени"

ГЛАВА 28
ТЕМНОТА В ПРОВОДАХ

СЕТЕПЕРЕДАЧА/РЕКЛАМА: Дядюшке Джинглу нужен ТЫ!

(изображение: марширующий отряд Солнечных Солдатиков, работающих на солнечной энергии)

СОЛДАТИКИ:

«Ты не смей сидеть и ждать,

Когда надо покупать!

Дядюшка тебя зовет,

Руки в ноги – и вперед!

Три-четыре!..»

(изображение: Дядюшка Джингл командует парадом)

ДЖИНГЛ: «Детишки, это ваш дядюшка Джингл-Джангл, и должен сказать, что я уже начинаю рыдать от горя и тревоги. Мы устроили Убойно Веселую Распродажу Месяца, и все те потрясные штучки, которые я вам показываю в „Джунглях дядюшки Джингла“, идут за полцены – если не знаете, что это означает, спросите у родителей! – но мои полки все равно забиты всякой всячиной! Эй! Так нечестно/ Из-за этих полок я даже не вижу свой настенный экран! Так приходите в свой местный Джингопориум и помогите мне избавиться хоть от чего-нибудь!.. А то все это может свалиться на меня и убить – или натворить чего похуже!»

– Вас кто-то вызывает, – сказала Аннелиза.

Мягкий виргинский акцент был настольно знакомым, что на короткое время стал частью сна Декатура Рэмси. Его бывшая ассистентка встала рядом с ним на склоне холма, тоже глядя на туманную долину. Там, в укутанной серостью низине, что-то затаилось. Рэмси знал лишь, что это неведомое существо охотится на него и что ему не очень хочется с ним повстречаться. Он стал гадать, не это ли пытается сказать ему Аннелиза, но когда повернулся, чтобы спросить ее, туман поднялся, скрыв все вокруг.

Сон быстро кончился, сжавшись до прозаической темноты спальни, а вместе с ним исчезло и круглое серьезное лицо Аннелизы. Но голос остался, снова сообщив, что Рэмси кто-то вызывает. Он сел и щелкнул пальцами. Домашняя система послушно отреагировала на команду показать время и вывела на стену светящиеся синие цифры – 3.45.

Тон Аннелизы стал более настойчивым, и в нем появилась та выработавшаяся у поколений женщин-южанок стальная уверенность, которая действовала на слушателей подобно воде холодного ручья. Странно было думать, что этот голос до сих пор предупреждает о сообщениях и выдает другую информацию по дому – через годы после того, как девушка уволилась. Сейчас он даже не знал, где она или что с ней – вышла замуж, переехала в другой штат? Ему лишь смутно вспомнилось, что она как-то прислала сообщение о рождении своего первого ребенка…

Рэмси потер глаза. Кожа на лице казалась плохо подогнанной маской, но все же он наконец-то проснулся. Почти четыре утра… кто это, черт бы его побрал?

– Ответь на вызов.

Голос Аннелизы прервался на полуфразе, но его ничто не сменило. Во всяком случае, Рэмси ничего не услышал – ни голоса, ни гудения или тихого пощелкивания статики. Но тем не менее он что-то чувствовал, как будто стоял перед окном, распахнутым в космическую пустоту.

– Ольга? Мисс Пирофски? Это вы?

Никто не ответил, но ощущение ждущей пустоты не исчезало. Словно вызывала сама бездна, темнота в проводах, пытающаяся подобрать голос для разговора с ним.

– Алло? Есть там кто-нибудь?

Еще несколько долгих секунд тишины. Рэмси сидел в постели, уставясь на почти абсолютную темноту над собой – на потолок, который он не мог разглядеть, когда закрыты жалюзи на окнах, будь то днем или ночью. Страх коснулся его кончиком ножа.

Голос, когда он наконец послышался, стал для него нелепым сюрпризом:

– Рэмси, Декатур?

Сочный бруклинский акцент, но сам голос какой-то странно нерешительный, словно гадает, как правильно произносится его имя.

– Кто это?

– Рэмси, Декатур? – повторил голос и выпалил бессмысленную на первый взгляд последовательность цифр и букв. Все еще заторможенный остатками сонливости, мозг Рэмси лишь через несколько секунд стал распознавать в ней коды сетевых узлов и адреса сообщений. Его сердце забилось чаще.

– Да-да. Это Катур Рэмси. Я оставлял эти сообщения. Кто это?

Долгое молчание.

– Не разрешено говорить, – услышал наконец Рэмси. – Чего тебе надо?

Этот мультяшный голос было очень трудно воспринимать всерьез, но, как подозревал Рэмси, права на ошибку у него не было.

– Пожалуйста, оставайся на связи. Это Бизли? Агент Орландо Гардинера? Хотя бы это ты можешь подтвердить?

Наступило очередное долгое молчание, словно невидимый собеседник перебирал встроенную в него иерархию разрешений. Рэмси буквально ощущал, как у Бизли перегреваются схемы нечеткой логики.

– Нет авторизации, – произнес он наконец, но для Рэмси отсутствие отрицания было равносильно признанию, которое он хотел услышать.

– Послушай меня, – медленно заговорил он. – Это очень важно – особенно для Орландо. Если для разговора со мной тебе нужно разрешение, то нет ли какого-нибудь способа его получить? Если нет, то ты попадаешь в логическую петлю, понимаешь? Я хочу помочь ему, но ничего не могу сделать, если ты не станешь сотрудничать. Если я не смогу ему помочь, то он не вернется, а если он не вернется, то уже никогда и никому не сможет давать разрешения.

В голосе нью-йоркского таксиста на другом конце линии прозвучала странная обида:

– Я знаю, что такое логическая петля. Я много чего знаю, мистер. Я хорошая программа.

На Рэмси не могла не произвести впечатления его способность к реагированию, тем более что перед ним был представитель раннего поколения псевдоискусственного интеллекта. Бизли действительно был хорошей программой.

– Знаю. Тогда слушай меня. Орландо Гардинер в коме, то есть не может действовать сознательно. А я юрист его друга Саломеи Фредерикс; кажется, Орландо зовет ее Сэм. И я хочу помочь.

– Фредерикс, – поправил агент, – Он зовет ее Фредерикс.

Рэмси пришлось подавить вопль восторга. Бизли пошел на контакт! Выходит, его программы более гибкие, чем можно было предположить.

– Правильно, все правильно. Но чтобы помочь им обоим, мне нужна информация, Бизли. Мне нужен доступ к файлам Орландо.

– Родители Орландо пытались меня пришить, – почти угрюмо сообщил Бизли.

– Они не понимали ситуации. И не могли понять, почему ты не позволяешь им увидеть файлы Орландо. Они тоже хотят помочь.

– Орландо приказал мне никому не показывать его файлы, ничего в них не менять, и ничего не стирать.

– Но это было до его… несчастного случая, до его болезни. И теперь очень важно, чтобы ты позволил мне помочь. Обещаю, что не дам родителям Орландо тебя отключить… то бишь пришить. И помогу вернуть Орландо, если это можно сделать.

Сейчас он воспринимал Бизли как живое существо, хотя и странное. И едва не различал его в темноте – существо с ногами, твердой оболочкой и переменчивыми, но зациклившимися мыслями. И Рэмси казалось, будто он выуживает рыбину из воды – на длинной, но очень тонкой леске…

– Ты больше не можешь ждать, пока Орландо даст разрешение на что угодно, – добавил он. – И должен следовать первоначальному духу его команд.

«Господи, – подумал он, – Если что-то и способно спалить логику Бизли, то именно это. Вряд ли найдется много людей, у которых не возникнет проблем с такой концепцией». И, словно в доказательство того, что тревога оказалась пророческой, темнота долгое время оставалась живой, но угнетающе безмолвной.

Однако когда существо заговорило, его слова не содержали отказа от нечеткой логики и не стали протестом на попытку проникновения в запретную область. Зато они настольно изумили Рэмси, что он совершенно забыл и про глуповатый голосок, и про странные обстоятельства этого разговора:

– Я спрошу его. Вернусь через пару минут.

И агент исчез. Линия в пустоту стала порванной леской.

Рэмси плюхнулся на кровать, совершенно сбитый с толку. Спрошу его? Кого? Орландо? А не мог ли этот компьютерный агент каким-то образом свихнуться? Способны ли на такое программы? Или его слова означают нечто такое, чего он не смог понять?

Рэмси долго лежал в темноте, перебирая разные версии. Потом встал и сделал себе бутерброд. Взял молоко, еще вечером оставленное на кухне согреваться и случайно забытое, и пришел в гостиную, чтобы есть, просматривать заметки и ждать.

Бестелесный голос Аннелизы, объявивший о вызове, вырвал его из полусна. А стопка бумаг – Рэмси так и не смог избавиться от старомодной привычки, приобретенной от отца – с сухим шлепком соскользнула на пол.

– Вас кто-то вызывает, – напомнила Аннелиза, когда он собирал бумаги с пола.

Ох уж эти машины, чтобы мы без них делали? Если бы все реальные люди исчезли, то сколько прошло бы времени, прежде чем кто-то из нас это заметил? Или, что более вероятно, но менее приятно, представим себе, что бывшая ассистентка умерла, а он об этом не знает. Ее голос и тогда будет будить его, правда теперь уже в сущности из могилы.

– Ответить на вызов, – резко ответил он, собрав бумаги – раздраженный на самого себя, но и полный мрачных предчувствий, словно так до конца и не вышел из недавнего сна.

– Все в порядке, я могу с тобой говорить, – произнес голос таксиста безо всякой преамбулы. – Но не думай, что ты чего-то добился, потому что это не так.

– Бизли, с кем ты только что разговаривал?

– С Орландо, – невозмутимо ответил агент.

– Но он же в коме!

Быстро, но с оттенком гордости в словах Бизли рассказал о своих полуночных вторжениях и тайных разговорах с хозяином.

– Но этот фокус срабатывает только на определенных стадиях сна, – пояснил он. – Когда возникает нечто вроде несущей волны, понимаешь?

Тут Рэмси понял, что на него свалилась первая серьезная этическая диллема. Если это правда, то все следует рассказать родителям Орландо. Скрыть от них возможность общения с их коматозным ребенком – не только непрофессионально, но и нечеловечески жестоко. Но даже если он поверит набору программных кодов, а не врачам, то решение все равно будет непростым. После рассказа Ольги Пирофски Рэмси последние несколько дней разведывал кое-какие тропки, и то, на что он там наткнулся, начало его пугать. Если его подозрения верны, то любой, кто развеет убежденность в том, что Орландо Гардинер и Саломея Фредерикс находятся вне пределов досягаемости, подвергнет и их самих, и их семьи реальной и смертельной опасности.

Он взвесил проблему и решил, что середина ночи, особенно если позади всего два-три часа сна, – не лучшее время для принятия решений.

– Ладно, я тебе верю, – сказал он и немного истерично рассмеялся.

А ведь я разговариваю с воображаемым мультяшным существом. И оно мой единственный контакт со свидетелем происходящего сейчас преступления, напоминающего геноцид. Да, и еще этот свидетель юридически мертв.

– Я-то верю. Но миллионы других людей не поверят. Так что давай говорить.

И где-то в темноте, которая не была местом, и в часы, когда большая часть людей бродит по самым дальним коридорам снов, они стали говорить.

Дульси запустила цикличную программу, оставив сим спать (точнее, имитировать сон) и готовясь к перемещению. Подергивания и прерывистое дыхание опустевшего сима отражали состояние самой Дульси, словно инструмент частично впитал чувства владельца.

Владельцев, — напомнила она себе, – во множественном числе. В конце концов, у этого сима два хозяина и повелителя.

Ради, как она себе сказала, духа хорошей организации (но также, что она тайно понимала, ради поддержания определенной дистанции между ней и довольно настырным нанимателем), Дульсинея Энвин соорудила виртуальный офис для «проекта Иноземье» – или «проекта Дред», «ужасного проекта», как она его мысленно называла, намеренно воспользовавшись игрой слов. То были кое-как собранные программные блоки, стандартное рабочее помещение с венецианскими окнами, за которыми открывался вид на выбранную Дредом сцену – холодную и угловатую версию ночного Сиднея, наводившую на Дульси сильную тоску. Она могла бы предложить и другой вид, к тому же никто не мешал заменять его любым другим во время одиночных дежурств, но в последнее время она поймала себя на том, что безропотно уступает прихотям нанимателя.

Дульси мысленно перебрала свои наблюдения и заметки (те, которыми могла без опаски поделиться) и проговорила их вслух, пополняя файл дневника. Сегодня ей пришлось говорить дольше обычного: их сим-марионетка, как и остальные члены маленькой компании путешественников, находился в трудной ситуации. Местное племя было взбудоражено похищением, а их группа незнакомцев автоматически попала в подозреваемые.

Она ненадолго задумалась о том, не мог ли кто-либо из числа ее виртуальных спутников действительно иметь отношение к исчезновению девушки, но такое показалось маловероятным. Да, они были странной и любящей секреты группой, но представить любого из них в роли похитителя и насильника… Более того, Дульсинея даже незаметно для себя начала испытывать к ним теплые чувства, как к товарищам по путешествию. Нет, если кто и способен на нечто мерзкое, то это ее босс, – но это невозможно. У Дреда имелись несокрушимые причины для того, чтобы не привлекать внимания к их виртуальной персоне или компании, с которой она путешествует.

Дульси уставилась на окно-дисплей – виртуальный город, распростертый внизу наподобие старинной печатной платы. Миллионы точек вспыхивали на ней, посылая свои индивидуальные сообщения, и каждая из них не представляла себе общей картины. Несмотря на всю свою усталость, Дульси никак не могла отделаться от тревожной мысли, что Дред все же может иметь какое-то отношение к их текущей виртуальной проблеме, хотя она также была уверена в том, что попросту легкоранима. Да, он наорал на нее, угрожал ей, но ведь это не делает из него идиота, верно? Разумеется, он способен убивать, и станет убивать – во время рейда коммандос на остров Атаско она видела десяток или больше убитых и сама застрелила кое-кого по приказу Дреда – но то были вооруженные солдаты и закоренелые преступники, и шла война. Ну, война определенного рода.

Что же касается его слов… просто некоторым мужчинам нравится угрожать женщинам. Она уже сталкивалась с такими – ей даже пришлось с помощью хрустальной пепельницы слегка перекроить лицо одному из них, пьяному агрессивному русскому наемнику. Но Дред не станет гадить там, где ест, как любил поговаривать ее отец. Для этого он слишком умен.

Но в этом-то и проблема, не так ли? Как раз из-за этого она и не могла размышлять здраво и логично. Ей еще не доводилось встречать настолько умных людей, каким казался Дред. Или, во всяком случае, не встречала таких, кто обладал еще и присущей Дреду странно-зловещей животной харизмой. Ее первоначальное представление о нем как о самодовольном грубияне, фанате смерти и разрушений, которых она навидалась более чем достаточно, теперь казалось поверхностным: за этим странным темнокожим лицом скрывалось нечто большее, чем нормальная жестокость наемника, и Дульси не могла не признать, что Дред начинает ее интересовать.

Ну нет! Хватит уже того, что ты сама решила работать с подобными людьми. Ты ведь не хочешь снова закрутить с таким роман? Ну сколько раз можно повторять одну и ту же ошибку?

Но, разумеется, именно возбуждение, которое давала реальная опасность, и побудило ее сменить старую работу в области международных банковских операций на мир тайных «черных операций» – с помощью любовника-финансиста, который интересовался такими вещами, но сам их панически боялся. В ней все еще сохранилась частичка прежней Дульси, которой отчаянно мечталось когда-нибудь приехать на слет выпускников своей школы и рассказать девчонкам, некогда дразнивших ее «Дульси-андроид» и «компьютерная голова», правду о том, куда завела ее жизнь. «Чем ты зарабатываешь на жизнь?» – спросят они. «Да так, свергаю правительства, занимаюсь контрабандой оружия и наркотиков… короче, всякой всячиной…» Но то была лишь бесполезная фантазия. Даже если они ей и поверят, то все равно никогда не поймут – все эти командирши групп поддержки школьной команды и гордые президентши школьных советов, чьи представления о крутом грехе сводились к утаиванию налогов или бессмысленной интрижке с чистильщиком бассейна. Им никогда не понять головокружительного восторга и смешанного с ужасом возбуждения во время крупной операции. А она, Дульсинея Энвин, та самая малявка Дульси-андроид с учебником математики под мышкой, в очках и с прической, вышедшей из моды еще в прошлом году, теперь стала серьезным игроком.

Звякнул сигнал, и через секунду в центре офиса возник Дред. Его сим был облачен в любимые черные рубашку и брюки, а волосы стянуты в «конский хвост», сливающийся на спине с рубашкой. Он слегка поклонился, и Дульси не могла не задуматься, насколько точно этот поджарый, но мускулистый на вид сим имитирует его реальное тело. Он выглядел не выше нее, пожалуй даже чуть ниже, но смог бы запросто исправить это в симе, если бы захотел. И ей нравилось, что он этого не делает.

– Спит? – спросил он.

Сегодня Дред был улыбчив, и его явно переполняли какие-то радостные секреты.

– Да. Некоторые из них разговаривают, но еще один заснул, вот я и решила, что сейчас удачный момент, чтобы выйти в офлайн и привести в порядок заметки. Сегодня в стране Летающих Пещерных Людей был суматошный день.

– Понятно. – Он кивнул, почти нарочито серьезно, словно готовился пошутить. – Из-за того похищения? Все по-прежнему?

– Не совсем. Их до сих пор не выпускают из пещеры. Готовится какой-то сбор племени или нечто в этом роде, где будет обсуждаться преступление. – Сегодня она никак не могла сосредоточиться. Что-то явно произошло, даже сим Дреда словно искрился от возбуждения. – Ты сегодня очень веселый. Что, принес хорошие новости?

– Что?.. Нет. Просто я в хорошем настроении. – Он ухмыльнулся, по-акульи блеснув зубами, – Да ты и сама отлично смотришься, Дульси. Это сим твоего реального тела, или ты его слегка приукрасила?

Она быстро взглянула на свою виртуальную копию, но тут же поняла, что он прикалывается.

– Реального, и ты прекрасно это знаешь. Моя самая обычная копия.

Странно было даже то, как он ей восхитился – хищнически-сексуально, но одновременно каким-то образом и несексуально, как это сделал бы султан с сотней жен в гареме, размышляющий над тем, не сделать ли некую молодую благородную женщину с хорошими связями в обществе своей сто первой женой. И вновь ей овладели конфликтующие импульсы – стремление (и необходимость) сохранять дистанцию между собой и этим человеком, уравновешенное притягательным воздействием, которое он на нее оказывал.

«Втюрилась как школьница, – подумала она, испытывая одновременно изумление и отвращение. – Тебе всегда нравились плохие мальчики, Энвин».

– Что ж, не сомневаюсь, что тебя ждет куча дел. – Он вдруг резко сменил тему. – Кошку покормить и так далее. А мне лучше заняться работой. – Дред поднял руку, предвосхищая ее слова. – Я ознакомлюсь с твоими заметками, когда подключусь.

Он помолчал, размышляя.

– Знаешь, а ведь ты в последнее время очень много работала. Почему бы тебе не взять отгул на сутки? Нет, даже на двое суток. Оплаченный, разумеется. Дам-ка я тебе возможность разобраться с делами по дому. А то у тебя почти не было на это времени.

Он снова застал ее врасплох – она еще никогда не встречала людей, способных проделывать подобное настолько последовательно. Что бы все это значило? Уж не пытается ли он ее отстранить, опасаясь, что она наломает дров во время совета племени? Или действительно хочет оказать любезность? Да, она в последние дни отдежурила так много двенадцатичасовых смен, что за остававшееся между ними время успевала лишь принять душ, отоспаться и проглядеть самую важную почту. А дома ее ждали даже такие дела, которыми она так и не смогла заняться еще со дня возвращения из Колумбии.

– Это… да, это было бы замечательно. – Дульсинея кивнула. – А ты уверен, что для тебя это не будет слишком тяжело?

– О, я отдохну, если устану. – Он уверенно улыбнулся, и ее вновь поразила энергичность Дреда. В таком состоянии она его еще не видела.

– Что ж, хорошо. Тогда до встречи…

– В это же время послезавтра. Приятных тебе выходных.

Дульсинея вышла из виртуального офиса, отключилась от Сети и некоторое время просидела на кушетке, позволив смятенным мыслям течь свободно, не подчиняясь каким-либо ритмам или причинам. Джонс вскарабкалась к ней на колени и уткнулась мордочкой в руку, намекая, что ее неплохо бы и погладить.

А Дульси никак не могла выбросить из головы ослепительно яркую улыбку Дреда или затаившуюся в его виртуальном теле энергию. Или выражение его лица в тот день, когда он угрожал ей, а глаза у него стали угольно-черные. Она просто не могла избавиться от мыслей о Дреде.

«Боже, помоги мне, – подумала она, рассеянно теребя ошейник кошки, – Я или влюбилась в него, или он меня до смерти пугает. Хотя разницы тут никакой».

Когда Дульси ушла, мужчина, некогда бывший мальчиком по имени Джонни Вулгару, включил свою внутреннюю музыку – полиритмы, почти без мелодии, но энергичные, как кормящаяся саранча, – и задумчиво посмотрел на виртуальный город, простирающийся за окнами виртуального офиса. Как это все-таки по-женски – желание иметь место, где можно заниматься делами. Это одна из вещей, которые выдают в них животных – неискоренимое стремление свить гнездышко. Даже его шлюха-мать любила время от времени набрасывать разноцветные шарфы на поломанную мебель, выметать ампулы и пустые пластиковые бутылки и «создавать в доме уют». Смысла в этом было ровно столько же, как и золотить собачье дерьмо, но попробуй скажи такое безмозглой суке. Женщины в отличие от мужчин не дрейфуют. Они пускают корни или хотят это сделать. Редко когда увидишь женщину-непоседу – сегодня здесь, а завтра там. Конечно, причина в том, что им не хочется связываться с мужчинами, которым не сидится на месте.

Но это также стало (с тех пор как он научился контролировать гнев) и причиной того, что Дред убивал мужчин только за деньги или – изредка – из практической необходимости. Потому что женщины были ближе к земле, к машинерии жизни, и в них была отсутствующая у мужчин живучесть. Мужчина способен расстаться с жизнью из-за пустяка, совершив некий отчаянный поступок, угодив в ловушку запрограммированной бессмысленной ярости, – и это всего лишь способ, каким Природа наводит порядок на игровой доске жизни. Но женщины цепляются за жизнь, они состоят из нее целиком, и погружены в нее от измазанных землей пяток до выдавливающего новую жизнь лона и выше, до их настороженных глаз. Они были жизнью – каким-то необъяснимым для него образом, – и поэтому охота на женщин с целью лишить их этой жизни была для него чем-то большим, чем просто работой. То был способ обратить на себя внимание самой вселенной.

Дред щелкнул пальцами, и городской ландшафт изменился. На краю окна показалось здание Сиднейской оперы и переместилось в центр его поля зрения, как будто повернулся сам офис. Мимо струились переливающиеся городские огни, каждый из них был своего рода звездой, освещающей зависящие от нее миры. Но Дред был Разрушителем Миров.

Он прибавил громкость полиритмов, и они заструились у него в голове каскадом пинбольных шариков, рикошетя от костей черепа и натягивая кожу. Ему было хорошо, чертовски хорошо. У него имелся план, пока еще не оформившийся, но даже в своей зачаточной форме он жег его изнутри и заставлял трепетать от избытка энергии. В подобные моменты Дред ощущал себя единственным по-настоящему живым существом во вселенной.

Охота была хорошей – очень хорошей. Светловолосое существо из мира летунов вело себя именно так, как положено добыче. Она рыдала. Она торговалась. Изрыгала проклятия и снова рыдала. Она сопротивлялась до последней секунды, а затем приняла его черный поцелуй со страдальческой грациозностью, на которую не способен ни один мужчина, реальный или виртуальный. Воспоминания обо всем этом до сих пор струились по его жилам чистейшим опиатом, но не подавляли возбуждение от формирующихся планов – более того, воспоминания о собственном мастерстве лишь обостряли мысли, возлагая прохладную руку практической осуществимости на горячечный лоб амбиций.

Амбиций? Нет. Произнеси это, скажи правду – божественности. Потому что наверняка то же самое испытывали боги – все эти насилующие, убивающие, мечущие молнии и меняющие облик чудовища, которые некогда правили миром. Рассказанные матерью мифы аборигенов, греческие мифы из школьных учебников, потрепанные комиксы, которые он находил в приютах и детских домах – все они сходились в одном: боги были могущественными и поэтому могли брать все, что хотели, и делать все, что желали. Ни в чем прочем они не отличались от людей, Но там, где люди мечтали, завидовали или хотели, боги брали и делали.

Что ж, он уже на полпути к божественности, не так ли? И остаток пути не может стать слишком трудным.

Дред вошел в сима и некоторое время лежал в темноте, прислушиваясь к своему дыханию и ощущая, как от входа в пещеру тянет холодным ночным воздухом. Неподалеку кто-то перешептывался – наверное, его спутники. Или их охранники. Глаз он не открывал. Торопиться было некуда. Теперь среди членов их маленькой компании зародилось подозрение, но пока еще приглушенное. Если не считать той славной охоты, то ни он, ни Дульси не сделали ничего такого, что могло бы привлечь к ним лишнее внимание.

Но Дред уже начал гадать, имеет ли это теперь значение. Какой толк притворяться одним из этих бродячих идиотов, которые, похоже, ни на что не способны? Ведь вокруг несчетные миры, и каждый из них бесконечно восхитителен, а они только-только начали их исследовать. И, что еще хуже, они так и не узнали ничего полезного о планах Старика и его коллег. А ведь Дред решился на это чудовищно опасное предательство в основном из-за предположения, что это станет его лучшим (а возможно, и единственным) шансом отправить старую сволочь на путь мучительного забвения, но из задумки ничего не вышло.

Он культивировал терпение так осторожно – зная, что когда-нибудь оно так или иначе вознаградится. Но только не в том случае, как Дред начал понимать, если он и дальше останется прикован к этим бредущим ослам. Если не считать Мартины, то никто из них не понимает скрытых законов этих миров и не способен, подобно ему, ощущать происходящие в них перемены. В них нет ритма. Они глухи к музыке бытия.

Так что же делать дальше? Как подобраться поближе к призу, который, как он чувствовал, бьется в сердце этой рукотворной вселенной? Быть может, пора избавиться от этих неудачников и двигаться дальше?

Пока он лежал в темноте, размышляя над всем этим, кто-то из его спутников повернулся на бок и коснулся его плеча. Дред в тот момент находился настолько далеко и был так глубоко погружен в сложные и ликующие мысли, что поначалу даже не смог вспомнить, кого он здесь изображает. И даже когда он вернулся в оболочку фальшивой личности, прошло еще несколько долгих секунд, прежде чем он узнал того, кто прошептал ему:

– Ты не спишь? Мне надо с тобой поговорить. – Голос раздавался совсем близко от его уха. – Я слышал, как один из нас вернулся прошлой ночью, после того как все мы легли спать. Вернулся в то время, когда исчезла та девушка. И мне кажется, я знаю, кто это был.

Дред тоже повернулся на бок, расслабив мускулы, но готовый к немедленным действиям.

– О, только не это! – Он надеялся, что в его ответном шепоте прозвучит должная примесь страха. – Так ты хочешь сказать… ты думаешь, что один из нас… убийца?

Но мысленно он хохотал, не в силах остановиться.