Текст книги "Вор времени"

– Там-пипи?

– Искусство составлять букеты в дурном расположении духа.

– Дежа-фу?

На этот раз реакция последовала. Лю-Цзе удивленно поднял брови.

– Дежа-фу? И до тебя дошли эти слухи? Ха! Никто из здешних монахов не владеет дежа-фу, – фыркнул он. – Об этом я сразу же узнал бы. Послушай меня, мой мальчик, насилие – удел насильников. Почти из всех безвыходных положений можно выйти при помощи самой обычной палки от метлы.

– Почти из всех? – уточнил Лобсанг, не скрывая сарказма.

– О, понятно. Желаешь встретиться со мной в до-дзё? Ведь как гласит древняя истина: когда ученик побеждает учителя, не остается ничего такого, чего не мог бы сказать ему учитель, ибо обучение закончилось. Хочешь получить урок?

– Ага! Я знал, что мы все-таки доберемся до уроков!

Лю-Цзе выпрямился.

– Почему ты? – спросил он. – Почему здесь? Почему сейчас? «Для всего есть время и место». Почему в этом месте и в это время? Если я соглашусь пойти с тобой в додзё, ты вернешь мне то, что украл. И немедленно!

Он опустил глаза на тиковый столик, за которым работал над своими горами.

Крошечная лопатка лежала на месте. Несколько вишневых лепестков плавно опустилось на землю.

– Понятно, – сказал он. – Ты настолько проворен? Я ничего не заметил.

Лобсанг промолчал.

– Это мелкая, ничего не стоящая вещь, – продолжал Лю-Цзе. – Зачем ты ее взял?

– Чтобы проверить, получится или нет. Мне было скучно.

– А, понятно. Что ж, посмотрим, сможем ли мы сделать твою жизнь более интересной. Ты очень быстро режешь время, неудивительно, что тебе становится скучно.

Лю-Цзе покрутил в руках маленькую лопатку.

– Очень быстро… – повторился он, наклонился и сдул лепестки с крошечного ледника. – Ты нарезаешь время так же быстро, как будто у тебя десятый дьим. А ведь ты почти не учился. Наверное, ты был великим вором! А теперь… мне придется сразиться с тобой в додзё…

– Нет, в этом вовсе нет никакой необходимости! – воскликнул Лобсанг, потому что Лю-Цзе выглядел испуганным и униженным, он даже как будто стал ниже ростом.

– Я настаиваю, – промолвил старик. – Покончим с этим немедленно. Ибо начертано: «Нет времени, кроме настоящего», и госпожа Космопилит понимала это, как никто другой.

Он вздохнул и поднял взгляд на гигантскую статую Когда.

– Посмотри на него. Он тоже был юношей, верно? Пребывал в постоянном экстазе от вселенной. Рассматривал прошлое и будущее как единое живое существо, писал «Книги Истории», рассказывая, как должен развиваться сюжет. И ни разу в жизни не поднял руку на другого человека.

– Послушай, я правда не хотел…

– А другие статуи ты разглядывал? – спросил Лю-Цзе, как будто забыв о додзё.

Лобсанг встревоженно поднял глаза и посмотрел туда, куда смотрел метельщик. На высокой каменной площадке вдоль всего сада стояли сотни небольших статуй, в основном вырезанных из дерева, и все они были раскрашены в кричащие цвета. У некоторых фигур было больше глаз, чем ног, больше хвостов, чем зубов; другие представляли собой чудовищное слияние рыбы, кальмара, тигра и пастернака; ну а в целом все существа выглядели так, словно создатель мира опрокинул ящик с запасными частями, а потом наобум соединил их вместе и выкрасил розовой, оранжевой, лиловой и золотой краской. Взгляды всех фигур были устремлены на долину.

– А, дланги… – отозвался Лобсанг.

– Демоны? Да, иногда их так называют, – кивнул метельщик. – А настоятель кличет их Врагами Разума. Знаешь, Когд посвятил им целый свиток. Назвал вот этого самым мерзким.

Он показал на небольшую серую фигуру в плаще с капюшоном, которая смотрелась довольно-таки неуместно на этом празднике дичайших крайностей.

– Выглядит не слишком опасной, – заметил Лобсанг. – Послушай, метельщик, я вовсе не хочу…

– Не выглядящие опасными существа могут оказаться крайне опасными, – перебил Лю-Цзе. – И опасны они именно потому, что совсем не похожи на опасных. Ибо написано: «Нельзя судить книгу по обложке».

– Лю-Цзе, я действительно не хочу драться с тобой…

– О, наставники обещают, что боевые искусства научат тебя нарезать время, и это в принципе соответствует действительности, – продолжал Лю-Цзе, не обращая внимания на его слова. – Но возможно, ты уже заметил, что такого же результата можно добиться, просто подметая полы. «Главное – подгадать идеальный момент», – говорил Когд. Просто люди предпочитают использовать этот самый момент, чтобы врезать своему противнику по шее. Желательно ногой и сзади.

– Но это не было вызовом. Я просто хотел, чтобы ты показал мне…

– И я покажу. Пошли. Я заключил соглашение и должен сдержать свое слово, вот ведь старый дурак!

Ближайшим оказалось додзё Десятого Дьима. Там не было никого, за исключением двоих монахов, которые танцевали друг перед другом, заворачиваясь во время и расплываясь в воздухе.

Лобсанг знал, что Лю-Цзе прав. Время – это средство. Ты можешь научиться ускорять или замедлять его, именно поэтому монахи могли ходить сквозь толпу так, что их никто не видел. А еще монахи могли застыть на пару секунд, чтобы полюбоваться, как солнце и луна гоняются друг за другом по мерцающему небу. Монахи умели уложить целый день медитаций в одну минуту. Здесь, в долине, день длился вечно. Цветы никогда не становились вишнями.

Размытые от быстроты движений фигуры монахов замерли в ожидании, когда вошел Лю-Цзе. Он поклонился.

– Я прошу разрешения использовать додзё, чтобы ученик проучил меня за старческое безрассудство, – сказал он. – Это много времени не займет.

– Я правда не хотел… – начал было Лобсанг, но Лю-Цзе ткнул его локтем под ребра.

Монахи смотрели на старика встревоженными взглядами.

– Додзё в твоем распоряжении, Лю-Цзе, – наконец промолвил один из них.

Оглядываясь на маленькую фигурку метельщика, спотыкаясь и путаясь в собственных ногах, монахи поспешили к выходу.

– Итак, здесь нам предстоит научиться, что есть время и как им управлять, – провозгласил Лю-Цзе, провожая монахов взглядом. – И боевые искусства помогут нам в этом. На большее они не способны. По крайней мере, именно ради этого они и были придуманы. Даже в реальном мире хорошо тренированный человек способен постичь в пылу боя, какой гибкостью на самом деле обладает время. Здесь же все основано только на этом. Мы можем сжимать время. Растягивать время. Останавливать мгновение. Выбивание почек через ноздри является не более чем нелепым побочным эффектом.

Лю-Цзе взял со стойки острый как бритва меч пикка и передал его шокированному юноше.

– Приходилось видеть такие, а? Он, конечно, не для послушников, но ты способный ученик.

– Приходилось, метельщик, вот только…

– Умеешь им пользоваться?

– Я неплохо владею тренировочными мечами, но они сделаны из…

– Возьми меч и нападай на меня. Послышался какой-то шум наверху. Лобсанг поднял взгляд и увидел монахов, поспешно рассаживающихся на галерее для зрителей. Среди них было и несколько больших наставников. В маленьком мире долины новости распространялись быстро.

– Правило Второе, – сказал Лю-Цзе. – Никогда не отказывайся от оружия. – Он отступил на несколько шагов. – Как только будешь готов, отрок.

Лобсанг неуверенно взмахнул изогнутым мечом.

– Ну? – осведомился Лю-Цзе.

– Но я же не могу просто…

– Это ведь додзё Десятого Дьима? – вдруг вспомнил Лю-Цзе. – Боги милостивые, кажется, да. Это означает, что здесь нет правил. Разрешено все, любое оружие, любая стратегия. Ты понимаешь? Или ты полный глупец?

– Но я не могу убить человека только потому, что меня об этом попросили!

– Почему же? Куда подевались твои хорошие манеры?

– Но…

– У тебя в руках смертельное оружие! Ты стоишь перед безоружным человеком, принявшим позу повиновения! И боишься?

– Да! Боюсь!

– Хорошо. Это Правило Номер Три, – сказал Лю-Цзе спокойным голосом. – Видишь, как много ты уже узнал. Я стер улыбку с твоего лица, не так ли? Ладно, положи меч на место и возьми… Да, возьми палку дакка. Ею ты сможешь лишь немного повредить мои старые кости.

– Я предпочел бы, чтобы на тебе был защитный костюм…

– Ты так хорошо владеешь палкой?

– Я очень проворен…

– В таком случае, если ты не начнешь драться немедленно, я отберу у тебя палку и сломаю ее о твою голову, – пригрозил Лю-Цзе, отходя на шаг назад. – Готов? Мне говорили, что единственная защита – это нападение.

Лю-Цзе скрестил руки на груди, а когда Лобсанг, пританцовывая, направился к нему, закрыл глаза и улыбнулся.

Лобсанг поднял палку.

И замер.

Лю-Цзе улыбался.

Правило Второе, Правило Третье… А куда подевалось Правило Первое?

Всегда помни Правило Номер Один…

– Лю-Цзе!

В дверях появился главный прислужник настоятеля, запыхавшийся и отчаянно махавший руками.

Лю-Цзе открыл один глаз, потом – второй и подмигнул Лобсангу.

– Чудом избежал смерти, да? – спросил он и повернулся к прислужнику. – Да, просветленный господин?

– Ты должен немедленно прийти! И все монахи, которые очищены для путешествия во внешний мир! В зал Мандалы! Немедленно!

Со стороны галереи донеслось шарканье ног – несколько монахов пробивались сквозь толпу.

– А, оживление, – промолвил Лю-Цзе, взял палку из безвольных рук Лобсанга и поставил ее на место.

Зал быстро пустел. По всему Ой-Донгу разносился звук гонга.

– Что происходит? – спросил Лобсанг, когда мимо пробежали последние монахи.

– Полагаю, скоро нас поставят в известность, – промолвил Лю-Цзе и принялся скручивать самокрутку.

– Может быть, стоит поторопиться? Все убежали! – Топот сандалий уже стихал в дали.

– Кажется, никакого пожара нет, – спокойным тоном произнес Лю-Цзе. – Кроме того, если мы подождем еще немного, то, когда придем туда, все уже перестанут драть глотки и начнут говорить осмысленно. Предлагаю выбрать тропу Часов. В это время дня оттуда открывается особо прекрасный вид.

– Но… Но…

– Ибо написано: «Прежде чем бежать, научись сначала ходить», – пояснил Лю-Цзе, вскидывая на плечо метлу.

– Опять госпожа Космопилит?

– Поразительная женщина. И работящая, аки тысяча демонов.

Тропа Часов огибала основной комплекс монастыря, поднимаясь по террасам садика, а затем соединялась с более широкой дорогой у самого входа в пробитый в склоне тоннель. Послушники постоянно спрашивали, почему она называлась тропой Часов, ведь никаких часов там не было.

Снова послышались удары в гонг, но они были приглушены густой растительностью. Лобсанг слышал топот ног по главной дороге. А здесь едва слышно щебетали перелетавшие с цветка на цветок птицы, которым было совершенно наплевать на людские проблемы.

– Интересно, который сейчас час, – сказал шагавший впереди Лю-Цзе.

Все вокруг – испытание. Лобсанг бросил взгляд на клумбу.

– Четверть десятого, – ответил он.

– О? И как же ты определил?

– Полевые коготки распустились, красные песчанки распускаются, лиловые плющовники закрылись, а желтые козьебороды закрываются, – отрапортовал Лобсанг.

– Ты разобрался в цветочных часах самостоятельно?

– Да, это элементарно.

– Правда? А в котором часу распускается белый водолильник?

– В шесть часов утра.

– Ты приходил сюда, чтобы посмотреть?

– Да. Этот сад ведь разбил ты?

– Ага, одно из моих скромных… достижений.

– Здесь очень красиво.

– В предрассветные часы эти клумбы не отличаются точностью. В нашей местности мало растений, которые распускаются ночью. А зато для мотыльков они…

– Времени бы понравился такой способ измерения, – сказал Лобсанг.

– Правда? Впрочем, я не эксперт, – пожал плечами Лю-Цзе, загасил самокрутку пальцами и сунул ее за ухо. – Ладно, пошли. Все недоразумения, наверное, уже выяснены. Тебе не страшно снова оказаться в зале Мандалы?

– Нет, все будет в порядке. Я просто… забыл о том, что там случилось.

– Правда? Но и раньше ты никогда там не бывал. Впрочем, время частенько подшучивает над всеми нами. Знаешь, однажды… – Лю-Цзе замолчал и уставился на ученика. – С тобой все в порядке? Ты побледнел.

Лобсанг поморщился и покачал головой.

– Происходит… что-то странное. – Он махнул рукой в сторону низины, протянувшейся бескрайним зелено-серым полем до самого горизонта. – Где-то там…

Стеклянные часы. Огромный стеклянный дом и там, где их быть не должно, стеклянные часы. Они едва заметны – представляют собой лишь мерцающие в воздухе контуры, как будто на блестящую поверхность без самой поверхности поймали искорку света.

Все здесь было прозрачным – изящные кресла, столы, вазы с цветами. И вдруг он понял, что слово «стеклянный» не подходит к этому дому. Материал был похож на хрусталь или лед – тонкий безупречный лед, который появляется после внезапных сильных холодов. Были заметны лишь кромки всех предметов.

Сквозь далекие прозрачные стены проступали лестницы. Вверх, вниз и во все стороны уходили бесконечные стеклянные комнаты. И тем не менее место казалось ему знакомым. Он чувствовал себя как дома.

Звуки заполняли стеклянные залы. Разносились чистыми резкими нотами, похожими на гудение, которое издает бокал, если провести по его ободку мокрым пальцем. Было заметно движение – дымка за прозрачными стенами, колеблющаяся, переменчивая, дрожащая… наблюдающая за ним…

– Что там может происходить? И что именно показалось тебе странным? – услышал он голос Лю-Цзе.

Лобсанг растерянно заморгал. Да нет, вовсе не то, а это странное место, суровый и неприветливый мир…

А потом данное чувство ослабело и бесследно пропало.

– Да так, просто. Показалось буквально на мгновение, – пробормотал он.

Почувствовал, что щеки стали влажными. Поднял руку и коснулся их пальцами.

– Всегда говорил: все беды от прогорклого ячьего масла, которое кладут в чай, – покачал головой Лю-Цзе. – Госпожа Космопилит никогда… Так, а вот это действительно странно, – добавил он, вскидывая голову.

– Что? Что? – Лобсанг тупо посмотрел на влажные пальцы, потом поднял глаза на безоблачное небо.

– Какой-то Ингибитор пошел вразнос. – Лю-Цзе сделал еще несколько шагов. – Неужели не чувствуешь?

– Я ничего не слышу! – удивился Лобсанг.

– Надо не слышать, а чувствовать. Ногами, сквозь сандалии. Упс, еще один… И еще. Не чувствуешь? Последний – это старина Шестьдесят Шестой. Его так и не смогли нормально отбалансировать. Услышим буквально через минуту… Ну и ну. Посмотри на цветы. Ты только посмотри на цветы!

Лобсанг обернулся.

Распускались бутоны ледянушек. А цветы полевого осота закрывались.

– Утечка времени, – пояснил Лю-Цзе. – Уж можешь мне поверить! Теперь слышишь? Они как попало сбрасывают время! Бежим!

Как гласит Второй Список Когда Вечно Изумленного, и выпилил Когд Вечно Изумленный первого Ингибитора из ствола дерева вамвам, и вырезал на нем должные символы, и установил бронзовый шпиндель, и позвал к себе тогда ученика Удурка.

– Очень красиво, о учитель, – сказал Удурок. – Молитвенное колесо, да?

– Нет, все гораздо проще, – ответил Когд. – Эта вещь хранит и перемещает время.

– Всего-то?

– И сейчас я ее проверю, – молвил Когд и повернул Ингибитор на пол-оборота.

– Очень красиво, о учитель, – сказал Удурок. – Молитвенное колесо, да?

– Нет, все гораздо проще, – ответил Когд. – Эта вещь хранит и перемещает время.

– Всего-то?

– И сейчас я ее проверю, – молвил Когд и на сей раз повернул Ингибитор чуть меньше.

– Всего-то?

– И сейчас я ее проверю, – молвил Когд, и на сей раз он осторожно подвигал Ингибитор взад-вперед.

– Все-все-все… Всего-го-го-го-то-то, то-то? – спросил Удурок.

– И я ее проверил, – заключил Когд.

– И что, работает, о учитель?

– Думаю, да. – Когд поднялся. – Дай мне веревку, которой ты перевязываешь хворост. И… да, косточку от одной из вишен, которые ты собирал вчера.

Он обмотал потрепанной веревкой цилиндр, а косточку бросил на клочок земли. Удурок торопливо отскочил в сторону.

– Видишь те горы? – спросил Когд, дернув веревку.

Цилиндр закрутился и, набрав скорость, едва слышно загудел.

– Да, о учитель, – послушно произнес Удурок.

Здесь практически ничего не было, кроме гор. Которых было так много, что иногда их было весьма непросто увидеть, ведь они загораживали друг друга.

– Сколько времени нужно камню? – спросил Когд. – Или глубокому морю? Мы переместим время туда, – он поднес левую руку к вращающемуся цилиндру, – где оно востребовано.

Когд посмотрел на вишневую косточку. Пошевелил губами, словно пытаясь решить особо трудную задачу. Потом указал правой рукой на косточку.

– Отойди, – велел он и осторожно коснулся пальцем цилиндра.

Никаких звуков не было, кроме треска раздвинувшегося воздуха и шипения вырвавшегося из земли пара.

Когд посмотрел на молодое деревце и улыбнулся.

– Я же велел тебе отойти, – покачал головой он.

– Учитель, можно, я отсюда слезу? – донесся голос из цветущих ветвей.

– Только осторожно, – сказал Когд и тяжело вздохнул, когда Удурок рухнул на землю в облаке белых лепестков.

– Здесь всегда будут цвести вишни, – изрек он.

Лю-Цзе, подобрав полы халата, мчался вниз по тропе. Лобсанг бежал следом. Ему казалось, что скалы издают какой-то необычный высокий вой. Метельщик обогнул пруд с карпами, на поверхности которого появились странные волны, и кинулся по тенистой узкой тропе вдоль ручья. В панике взлетела стая красных ибисов…

Лю-Цзе вдруг остановился и упал на каменные плиты.

– Ложись!

Но Лобсанг уже нырнул вперед. Он услышал, как что-то пролетело над его головой с заунывным звуком, обернулся и увидел, как закувыркался в воздухе, теряя перья и сокращаясь в размерах, последний ибис, окруженный ореолом бледно-голубого света. Птица пронзительно крикнула и с хлопком исчезла.

Но исчезла не совсем. Яйцо еще какое-то время следовало прежней траектории, а потом упало на камни и разбилось.

– Случайное время! Бежим! – закричал Лю-Цзе.

Он вскочил на ноги, подбежал к декоративной решетке, вмурованной в склон, и с поразительной силой вырвал ее из камня.

– Немного высоковато, но постарайся перекатиться вперед, и все будет в порядке, – сказал он, опускаясь в дыру.

– Куда она ведет?

– К Ингибиторам, конечно!

– Но послушникам под страхом ужасной смерти запрещено приближаться к ним!

– Какое совпадение, – хмыкнул Лю-Цзе, цепляясь за край дыры кончиками пальцев. – Потому что именно смерть ждет тебя здесь, если ты останешься.

И он упал в темноту. Через мгновение снизу донеслось совсем не одухотворенное ругательство.

Лобсанг тоже спустился в дыру, повис на кончиках пальцев, разжал руки, упал и, коснувшись ногами дна, послушно кувырнулся.

– Молодец, – похвалил его Лю-Цзе из темноты. – Если сомневаешься, выбирай жизнь. Сюда!

Проход привел их в широкий коридор. Шум стоял оглушительный. Что-то механическое билось в предсмертных муках.

Потом раздался хруст, а затем – оживленные голоса.

Несколько дюжин монахов в толстых пробковых шлемах помимо традиционных ряс выбежали из-за угла. Многие что-то возбужденно кричали. Некоторые, те, что поумнее, предпочитали тратить воздух не на крики, а на то, чтобы бежать быстрее. Лю-Цзе перехватил одного из них, но монах тут же попытался вырваться.

– Отпусти меня!

– Что происходит?

– Просто постарайся унести ноги, пока они все не слетели с катушек!

Монах наконец высвободился и поспешил за остальными.

Лю-Цзе наклонился, поднял свалившийся с головы монаха пробковый шлем и торжественно вручил его Лобсангу.

– Соблюдай правила безопасности на рабочем месте, – сказал он. – Это очень важно.

– Он меня правда защитит? – спросил Лобсанг, надевая шлем.

– Вряд ли. Но когда найдут твою голову, тебя хотя бы можно будет опознать. Мы входим в зал. Ни к чему не прикасайся!

Лобсанг ожидал увидеть сводчатое величественное нечто. О зале Ингибиторов говорили как о некоем огромном соборе. Но он увидел только клубы синеватого дыма. А ближайший цилиндр заметил только после того, как глаза привыкли к клубящемуся полумраку.

Это была приземистая каменная колонна порядка трех метров диаметром и шесть метров в высоту. Цилиндр вращался так быстро, что очертания его были смазаны. Вокруг в воздухе мерцали серебристо-синие искорки.

– Видишь? Идет выброс! Сюда! Быстрее!

Лобсанг побежал за Лю-Цзе и узрел сотни, нет, тысячи цилиндров. Некоторые из них доходили до самого потолка пещеры.

Здесь еще оставались монахи – метались между колодцами и цилиндрами с ведрами воды, которая мгновенно превращалась в пар, когда ее выливали на дымящиеся каменные подшипники у основания Ингибиторов.

– Идиоты… – пробормотал метельщик, приложил ладони к губам и закричал: – Где-тут-попечитель?

Лобсанг показал на деревянный помост, прикрепленный к стене зала. Там валялся гниющий пробковый шлем и стояла пара поношенных сандалий. Между ними лежала кучка серого праха.

– Бедняга, – посочувствовал Лю-Цзе. – Поймал разряд аж в пятьдесят тысяч лет. – Он яростно воззрился на суетившихся монахов. – Эй, вы, а ну, быстро сюда! Дважды просить не буду!

Несколько монахов, вытерев глаза от пота, послушно затрусили к помосту. Они явно почувствовали облегчение, услышав хоть какой-то приказ. За их спинами визжали Ингибиторы.

– Итак! – крикнул Лю-Цзе, увидев, что все прочие монахи тоже стекаются к нему. – А теперь слушайте меня! Это просто выбросной каскад! Вы все знаете, что такое периодически случается! Мы сможем с этим справиться! Нужно всего-навсего перекрестно соединить будущее и прошлое! Значит, начинаем с самых близких точек и двигаемся…

– Бедный господин Шобланг уже пытался это сделать, – перебил один из монахов и кивнул на очень грустно выглядящую кучку пепла.

– Значит, мне нужны две команды… – Лю-Цзе замолчал. – Впрочем, нет, у нас нет времени! Как говорится, нам остается лишь положиться на свои подошвы! По одному человеку – к маховикам, чтобы ставить перемычки, когда я скажу! Будьте готовы действовать, когда я начну называть числа!

Лю-Цзе поднялся на помост и окинул взглядом панель с рядами деревянных катушек. Над каждой из них парил синий или красный нимб.

– Ну и дела! Просто беда, – охнул он.

– И что они означают? – спросил Лобсанг. Руки Лю-Цзе нависли над катушками.

– Так. Катушки красного цвета разматывают время, ускоряют его, – пояснил он. – Синие катушки сматывают время, то есть замедляют его. Яркость цвета показывает, насколько быстро они это делают. Вот только сейчас все они вращаются свободно, потому что выброс отрезал их, понятно?

– От чего отрезал?

– От нагрузки. От нашего мира. Посмотри-ка туда! – Он махнул рукой в сторону двух длинных стеллажей, тянувшихся вдоль всей стены пещеры. На каждом располагался ряд шарнирных заслонок: один ряд – синих, второй – красных.

– Чем больше становится окрашенных заслонок, тем больше времени сматывается или наматывается?

– Ты просто молодец, отрок! Мы должны поддерживать равновесие! А сделать это можно, только соединив маховики парами, чтобы они сматывали и разматывали время друг с друга. Уравновесили себя сами. Бедняга Шобланг, полагаю, попытался вернуть их в работу, но в случае каскада это невозможно. Следует позволить всему произойти, а уж потом, когда все успокоится, собрать оставшееся. – Он бросил взгляд на катушки, потом перевел его на толпу монахов. – Начали, ты – сто двадцать восьмую с семнадцатой, а потом сорок пятую с восемьдесят девятой. Пошел.

А ты… пятьсот девяносто шестую с… сейчас глянем… да, с четыреста второй…

– Семьсот девяностая! – закричал Лобсанг, показывая на катушку.

– В чем дело?

– Семьсот девяностая!

– Не говори ерунды. Она по-прежнему разматывается. Сейчас лучше заняться четыреста второй.

– Семьсот девяностая катушка вот-вот начнет наматывать время!

– Она все еще ярко-синяя.

– Она начнет. Я точно знаю. Потому что… – палец послушника нерешительно скользнул над панелью и остановился над катушкой совершенно с другой стороны, – она вращается с такой же скоростью, как эта!

Лю-Цзе присмотрелся.

– Да, недаром написано: «Спущусь-ка я лучше к подножию лестницы!» Они образуют естественную инверсию. – Он, прищурившись, взглянул на Лобсанга. – Слушай, а ты, часом, не чья-то реинкарнация? В этих местах такое частенько случается.

– Вряд ли. Просто я заметил… очевидное.

– Мгновение назад ты понятия не имел, что тут к чему!

– Ну да, а потом присмотрелся и все понял.

– Все понял? Все понял? Хорошо. Панель твоя, чудо-отрок. – Лю-Цзе отошел в сторонку.

– Моя? Но я…

– Приступай к работе. Это приказ.

На мгновение вокруг Лобсанга возникло едва заметное голубоватое свечение. Лю-Цзе задумчиво на него посмотрел: интересно, в какое количество времени обернулся за эту секунду его ученик? Уж точно хватило, чтобы как следует подумать.

Потом юноша выкрикнул с полдюжины пар чисел. Лю-Цзе повернулся к монахам.

– Поторапливайтесь, ребята. Господин Лобсанг встал у панели! А вы следите за подшипниками!

– Но он всего лишь послушник… – неуверенно произнес один из монахов, однако замолчал и попятился, увидев выражение лица Лю-Цзе. – Конечно, метельщик… Все будет сделано…

Через миг раздался грохот устанавливаемых перемычек. Лобсанг выкрикнул очередной ряд чисел.

Пока монахи метались от чанов с маслом к цилиндрам и обратно, Лю-Цзе наблюдал за ближайшей колонной. Она по-прежнему вращалась очень быстро, но ему начало казаться, что он уже может различить резные узоры на ее поверхности.

Лобсанг в очередной раз осмотрел панель, перевел взгляд на грохочущие цилиндры, потом – на ряд заслонок.

Лю-Цзе знал: о происходящем никто нигде ничего не писал. Как бы ни старались, этому в классе научить невозможно. Хороший контролер вращения постигал свое ремесло на ощупь, потому что теория была бессильна ему помочь. Он учился чувствовать потоки, видеть в рядах Ингибиторов стоки или фонтаны времени. Старина Шобланг был настолько хорош, что незаметно для заскучавших учеников мог забрать из класса пару часов зря растрачиваемого времени и аккуратно переместить его за тысячи миль в напряженно работающую мастерскую.

А этот фокус с яблоком, который он любил показывать послушникам! Он клал яблоко на одну из находившихся рядом с ними колонн и переключал на нее время от одного из маленьких маховиков. На мгновение, прежде чем обратиться в прах, появлялась небольшая рощица раскачивающихся деревьев. «Так будет и с вами, – говорил он ученикам, – если ошибетесь».

Лю-Цзе опустил взгляд на кучку серого праха под останками шлема. Может, именно такой смерти хотел Шобланг…

Визг испытывающего ужасные муки камня заставил его поднять глаза.

– Хорошенько смазывайте подшипники, ленивые дьяволы! – заорал он, пробегая вдоль рядов. – И следите за перекладинами! Руки прочь от шпонок! У нас все получается!

Он бежал и не спускал глаз с колонн. Они вращались уже не столь беспорядочно. В их вращении появилась целенаправленность.

– Кажется, отрок, ты побеждаешь! – крикнул он фигуре на помосте.

– Да, но мне никак не удается их сбалансировать! Слишком много времени намоталось, и его некуда девать!

– Сколько?

– Почти сорок лет!

Лю-Цзе бросил взгляд на заслонки. Сорок лет – возможно, но точно ли…

– Сколько-сколько?

– Сорок! И для них нигде нет места!

– Нет проблем! Отводи их в сторону! Переноси нагрузку! Потом восстановимся. Сбрасывай!

– Но куда?

– Найди участок моря побольше! – Метельщик показал на примитивную карту мира, нарисованную на стене. – Ты знаешь, как… ты видишь, как придать ему правильное вращение и направление?

И снова в воздухе возникло голубоватое свечение.

– Да! Кажется!

– Я так и думал! В общем, действуй!

Лю-Цзе покачал головой. Сорок лет? Его волнуют какие-то сорок лет? Какая мелочь! Местные подмастерья сбросили туда уже порядка пятидесяти тысяч лет. В этом и заключалась вся прелесть моря. Оно оставалось большим и мокрым. Всегда было большим и мокрым. Да, возможно, в сети рыбаков начнут попадаться странные усатые рыбы, которые раньше встречались только в виде окаменелостей, но кого волнует, куда подевался какой-то косяк трески?

Звук изменился.

– Что ты делаешь?

– Я нашел пространство на четыреста двадцать второй! Сорок лет поместится! Нет смысла терять время! Я возвращаю его!

Звук снова стал другим.

– Получилось! Уверен, что получилось!

Некоторые большие цилиндры уже начали останавливаться. Лобсанг перемещал ручки на панели с такой быстротой, что ошеломленный Лю-Цзе не успевал следить за ним. Над его головой захлопывались и по очереди теряли окраску заслонки, превращаясь в почерневшее от времени дерево.

Никто не может быть настолько точным.

– Мальчик мой, ты уже перешел на месяцы! На месяцы! – закричал Лю-Цзе. – Давай дальше! А вот уже и дни пошли… дни! Внимательно следи за мной!

Метельщик кинулся в конец зала, туда, где находились Ингибиторы поменьше. Здесь производилась точная настройка времени – цилиндрами из мела, дерева и других недолговечных материалов. К его немалому удивлению, некоторые из них уже замедляли свое вращение.

Он промчался мимо дубовых колонн высотой всего в метр. Но даже Ингибиторы, отсчитывающие время в часах и минутах, постепенно замолкали.

Послышался скрип.

В самом конце прохода меловой цилиндр гремел и раскачивался на подшипниках, как волчок.

Не сводя с него глаз, Лю-Цзе подкрался поближе и вскинул руку… Тишину нарушали только скрип и потрескивание остывающих подшипников.

– Еще немного! – крикнул он. – Он останавливается… Подожди еще немного… Еще…

Меловой Ингибитор размерами не больше катушки с нитками вращался все медленнее, пока наконец не… остановился. На стеллажах захлопнулись две последние заслонки.

Лю-Цзе опустил руку.

– А теперь… Отключай панель! Никому ни к чему не прикасаться!

На мгновение в зале воцарилась мертвая тишина. Монахи замерли, затаив дыхание.

Это был момент вне времени – миг идеального равновесия.

Тик

И в этот неподвластный времени момент дух господина Шобланга, который смотрел на происходящее как будто сквозь марлю, воскликнул:

– Это просто невозможно! Ты это видел?

– ВИДЕЛ ЧТО? – уточнила темная фигура за его спиной.

Шобланг обернулся.

– О, – сказал он и добавил с абсолютной уверенностью: – Ты Смерть, да?

– ДА. Я НЕМНОГО ОПОЗДАЛ. И МНЕ ОЧЕНЬ ЖАЛЬ.

Дух, который недавно был известен всем под именем Шобланг, посмотрел на кучку праха, которая представляла собой его мирское пристанище в течение последних шестисот лет.

– Мне тоже, – ответил он. Чуть выждав, он ткнул Смерть под ребра. – Ну?

– ЧТО НУ?

– Мне тоже жаль, что я немного опоздал. Та-да!

– ПРОШУ ПРОЩЕНИЯ?

– Ну, в смысле… я пытался все исправить и не успел. Смерть кивнул.

– ЭТО Я ПОНЯЛ. НЕПОНЯТНО, ЧТО ТАКОЕ «ТА-ДА».

– Таким образом я обозначал шутку, – сказал Шобланг.

– АГА. КАЖЕТСЯ, Я ТЕПЕРЬ ПОНИМАЮ, ЗАЧЕМ НУЖЕН ЭТОТ ЗВУК. НА САМОМ ДЕЛЕ, ГОСПОДИН ШОБЛАНГ, ОПОЗДАВ, ТЫ ПОСПЕШИЛ. ТА-ДА.

– Пардон?

– УМЕР СЛИШКОМ РАНО, ПРЕЖДЕ СРОКА.

– Вот и мне так показалось!

– ЕСТЬ КАКИЕ-НИБУДЬ МЫСЛИ, ПОЧЕМУ? ЭТО ВЕДЬ ВЕСЬМА НЕОБЫЧНЫЙ ФАКТ.

– Знаю только, что маховики словно взбесились, а я, видимо, слишком быстро снял нагрузку, когда один из них пошел вразнос, – ответил Шобланг. – Эй, ты только глянь на этого мальчишку. Смотри, как он заставляет этих шельмецов танцевать! Жаль, он не был моим учеником! Да что я несу? Он сам многому мог бы меня научить!