Текст книги "Идеология русской государственности. Континент Россия"

Именно к педагогическому наследию Мелиссино восходят «негласные правила», которых неукоснительно придерживались кадеты и гардемарины всех кадетских корпусов Российской империи. Вот свод этих юношеских устоев, масонское происхождение которого очевидно:

«Заповеди товарищества:

I. Товариществом называются добрые взаимные отношения вместе живущих или работающих, основанные на доверии и самопожертвовании.

II. Военное товарищество доверяет душу, жертвует жизнью.

III. На службе дружба желательна, товарищество обязательно.

IV. Долг дружбы преклоняется перед долгом товарищества.

V. Долг товарищества преклоняется перед долгом службы.

VI. Честь непреклонна, бесчестное во имя товарищества остаётся бесчестным.

VII. Подчинённость не исключает взаимного товарищества.

VIII. Подвод товарища под ответственность за свои поступки – измена товариществу.

IX. Товарищество прав собственности не уменьшает.

X. Отношение товарищей должно выражать их взаимное уважение.

XI. Честь товарищей нераздельна.

XII. Оскорбление своего товарища – оскорбление товарищества».

При Елизавете Петровне приверженность к масонству начинает становиться традицией во многих аристократических семьях России, рождаются масонские династии Воронцовых, Гагариных, Голицыных, Пушкиных, Разумовских, Трубецких.

Но своего расцвета российское масонство достигает вместе с империей – при Екатерине II, Павле I и Александре I.

Среди девяти главнейших деятелей эпохи, изваянных на памятнике Екатерине II в Санкт-Петербурге, мы видим масонов: генералиссимуса графа А.В. Суворова-Рымникского, князя Италийского, отца русской поэзии Г.Р. Державина, генерал-аншефа графа А.Г. Орлова-Чесменского и победителя шведов адмирала В.Я. Чичагова. Были вольными каменщиками её многолетний фаворит и деятельный сподвижник граф Г.Г. Орлов, другой её любимец, создатель Генерального штаба, фельдмаршал граф З.Г. Чернышёв и его младший брат И.Г. Чернышёв, фактический глава Адмиралтейств-коллегии, много сделавший для развития российского флота. Были масонами глава российской дипломатии и автор первого проекта конституции для России граф Н.И. Панин. Основатель Одессы О.М. де Рибас, победитель при Кагуле генерал-фельдмаршал князь Н.В. Репнин, генерал-аншеф князь Ю.В. Долгоруков, адмиралы: С.К. Грейг, победитель при Гогланде, выдающийся морской новатор, А.Г. Спиридов и, наконец, величайший флотоводец эпохи Ф.Ф. Ушаков.

Зримый образ эпохи остаётся перед нашими глазами в творениях масонов, великих зодчих В.И. Баженова, А.Н. Воронихина и К.К. Камерона, художников Ф.С. Рокотова, Ф.И. Шубина, Д.Г. Левицкого и В.Л. Боровиковского.

В том же ряду выдающихся деятелей культуры мы находим создателя русской комедии Д.И. Фонвизина, писателя и философа А.Н. Радищева, видного историка князя М.М. Щербатова, крупнейшего представителя классицизма в русской поэзии М.М. Хераскова, крупнейшего драматурга-классициста, певца русского патриотизма Я.Б. Княжнина, поэта И.Ф. Богдановича, поэта и драматурга В.В. Капниста и знаменитого поэта Г.Р. Державина.

Екатерина II открыто покровительствовала масонству, пока не была введена в заблуждение слухами о причастности масонов к революции во Франции (см. выше). Были вольными каменщиками Павел I и Александр I.

В самом начале своего царствования Александр создал при себе для обсуждения планировавшихся реформ «безобразного здания государственной администрации» Негласный комитет, состоявший из друзей его юности – масонов: князя В.П. Кочубея, князя А.Е. Чарторыйского, графа Н.Н. Новосильцова и графа П.А. Строганова. А затем Александр поручил «отцу российской бюрократии» масону М.М. Сперанскому разработку плана государственной реформы, приведшей к созданию высшего законосовещательного органа – Государственного совета – и министерств, осуществлявших исполнительную власть.

Реформа народного просвещения была всецело основана на масонских идеях: бессословности учебных заведений, общедоступности и бесплатности начального образования, автономии и самоуправления университетов. Восстанавливаются ранее закрытые университеты в Вильно (Вильнюсе), Дерпте (Тарту), Санкт-Петербурге; учреждаются новые – Казанский и Харьковский. Продолжилось создание дворянских воспитательных учреждений, развивающих принципы Т.-Г. Чуди и П.И. Мелиссино, это были Царскосельский, Демидовский (в Ярославле), Ришельевский (в Одессе) и Нежинский лицеи. Первыми ректорами Московского университета, избранными по новому уставу, стали масоны Х.А. Чеботарев и П.И. Страхов, неоднократно возглавлял его И.А. Гейм. Нужно ли удивляться, что все министры народного просвещения в царствование Александра были масонами: граф П.В. Завадовский, граф А.К. Разумовский, князь А.П. Голицын и адмирал А.С. Шишков.

И, разумеется, проекты освобождения крестьян император поручает готовить тоже масонам: графу Д.А. Гурьеву и адмиралу Н.С. Мордвинову.

Огромное возвышающее влияние на русское общество оказала «гроза двенадцатого года». И масонов мы видим среди лучших его представителей. Достоверно известны около 400 масонов – участников Отечественной войны 1812 года и заграничных походов русской армии. Это почти 1/5 часть её офицерского корпуса.

Ставший с 8 августа 1812 года главнокомандующим русской армией М.И. Голенищев-Кутузов был масоном высших степеней посвящения, как и его сверстник и постоянный оппонент, начальник штаба русской армии в августе-октябре 1812-го Л.Л. Беннигсен.

Среди российских полководцев Отечественной войны и зарубежных походов масонами были: великий князь Константин Павлович, генералы от кавалерии: принц Александр Вюртембергский, князь Д.В. Голицын, командующий 3-й Западной армией А.П. Тормасов; генералы от инфантерии: граф А.И. Остерман-Толстой, барон Г.М. фон Берг, И.Н. Инзов; генерал-лейтенанты: князья Б.А. и Б.В. Голицыны, Е.Х. Ферстер, М.М. Бороздин, Е.И. Чаплиц; генерал-майоры Ю.И. Поливанов, барон Г.Г. Энгельгардт, Н.Н. Муравьев, граф К.К. де Местр.

Генерал-лейтенант граф П.А. Шувалов, препровождавший в 1814 году Наполеона на о. Эльбу, был одним из руководителей российского масонства.

Наполеоновские войны не без основания рассматривались как «экспорт революции». Поэтому победа над Францией расценивалась не просто как победа над агрессором. Это было свержение «узурпатора» и удушение «гидры революции». Проявленная при этом солидарность «добропорядочных» монархических режимов увенчалась созданием Священного союза и дала надежду на мирное будущее.

Священный союз, созданный по инициативе Александра I, тоже был масонской идеей:

«Предмет настоящего акта есть открыть перед лицом вселенной их [монархов, подписавших хартию] непоколебимую решимость как в управлении вверенными им государствами, так и в политических отношениях ко всем другим правительствам руководствоваться не иными какими-либо правилами, как заповедями сей святой веры, заповедями любви, правды и мира, которые, отнюдь не ограничиваясь приложением их единственно к частной жизни, долженствуют, напротив того, непосредственно управлять волею царей и водительствовать всеми их деяниями».

И далее:

«Соответственно словам Священных Писаний, повелевающих всем людям быть братьями, три договаривающиеся монарха пребудут соединены узами действительного и неразрывного братства и… в отношении же к подданным и войскам своим они, как отцы семейств, будут управлять ими в том же духе братства, которым они одушевлены».

Некоторые историки дипломатии, отмечая отсутствие в этом акте юридически обязывающих положений, считают его простой декларацией. Но они не знают, что для вольного каменщика следование декларации нравственных принципов – это непреложный долг.

Поскольку к союзу быстро присоединились все государства континентальной Европы, а мировой порядок, основанный на нём, сохранялся более тридцати лет, следует серьёзно отнестись к этому явлению. По сути, Священный союз на признанных всеми основаниях выполнял функции современных ООН и НАТО одновременно.

Вольные каменщики Александровской эпохи оставили глубокий след не только в политической и военной истории России. Им мы обязаны многими достижениями отечественной культуры.

Важнейшим стал вклад в становление российской словесности и русского литературного языка масонов: поэта и драматурга А.С. Грибоедова; великого писателя, историка и реформатора русского языка, создавшего многие кажущиеся обыденными современные слова, Н.М. Карамзина; первого русского поэта-романтика В.А. Жуковского; автора первых русских «фэнтези» А.А. Перовского (псевдоним Антоний Погорельский); А.А. Дельвига, романсы на стихи которого поют до сих пор; переводчика «Илиады» Н.И. Гнедича; ревнителя старорусской словесности, подлинного создателя концепции «народности» адмирала А.С. Шишкова; филолога – создателя нормативной русской грамматики, влиятельного издателя и публициста Н.И. Греча; создателя жанра русских духовных стихов, поэта-спиритуалиста Ф.Н. Глинку и, конечно же, А.С. Пушкина.

Особняком в российском масонстве стояла группа «московских розенкрейцеров», во главе с издателем Н.И. Новиковым. Их влияние на остальное российское масонство было слабым, а вот на общество – весьма значительным. Издательская деятельность Н.И. Новикова была направлена на пропаганду научных знаний, философии Просвещения, масонских идей, но также и национальных начал русской культуры и государственности. Он впервые стал систематически издавать памятники российской истории. Из-за популярности своих изданий Новиков подвергся опале ещё при Екатерине II. От прочих течений российского масонства розенкрейцеров отличал глубокий мистицизм, питавшийся как сочинениями Я. Бёме, Э. Сведенборга, других мистиков Нового времени, так и сугубо православными источниками: творениями отцов церкви, а также практикой подвижников-исихастов. В начале царствования Александра I это привело их к сближению с той частью клира, которая воодушевлялась этими же образцами. Среди них следует отметить митрополитов Михаила (Десницкого) и святителя Филарета (Дроздова) – автора и вдохновителя перевода Священного Писания на живой русский язык, сооснователя Библейского общества, а также архимандрита Гермогена (Сперанского), ректора Московской духовной академии, при котором там была создана масонская ложа. Именно благодаря этим братьям вся Россия, за пределами узкой монашеской среды, узнала о подвижничестве Оптинских старцев.

Между тем подозрения о причастности масонства к революции продолжали циркулировать, а восстание декабристов, казалось бы, их подтвердило, Подавляющее большинство русских вольных каменщиков осудило восстание декабристов.

В следственный комитет по делу о восстании вошли масоны А.Х. Бенкендорф, А.Д. Боровков и В.Ф. Адлерберг.

В Верховный уголовный суд, разбиравший дело участников заговора, входили известные масоны А.Б. Куракин, Н.С. Мордвинов, А.Д. Балашов, М.М. Сперанский, А.Ф. Ланжерон. Участвовали в работе суда также масоны – член Государственного совета по департаменту законов В.С. Ланской, адмирал А.С. Шишков, генерал Н.М. Бороздин.

Итоги следствия и суда не подтвердили подозрений в адрес масонства, однако оно, в конце концов, было в России запрещено. Но и после этого вольные каменщики сумели вписать ещё одну блестящую страницу в историю Российского государства.

В начале XIX века в состав Российской империи вошло Картли-Кахетинское царство (часть Грузии). В 1804–1809 годы за ним последовали Гянджинское, Карабахское, Шекинское, Ширванское, Бакинское, Кубинско-Дербентское и, наконец, Талышское ханства, составлявшие значительную часть Восточного Закавказья.

Непрекращающийся конфликт с Персией, также претендовавшей на все эти территории, наличие на этих и прилегающих пространствах горских племён и отдельных кланов, поддерживавших притязания Персии, подрывная деятельность Великобритании, стремившейся не допустить расширения России на юго-восток, – всё это сделало Кавказ зоной постоянной напряжённости, требовавшей российского военного присутствия.

Ему-то и было суждено надолго стать удобным для правительства местом для водворения туда самых подозрительных остатков российского масонства: от столиц далеко, своих масонов тут нет, и надо быть всегда начеку. Тут им будет не до «королевского искусства», а убьют, так что ж: «нет человека – нет и проблемы».

Советский человек уже в школе узнавал, что за участие в восстании декабристов и за «другие провинности» многих военных отправляли на Кавказ. Но мало кто знает, что долгие годы почти все командные посты в закавказских войсках занимали те, чьей единственной «провинностью» была принадлежность к масонству.

Вольным каменщиком был уже первый главнокомандующий в только что присоединённой Грузии князь Павел Дмитриевич Цицианов. За неполные три с половиной года управления (1802–1806) он присоединил к России Мегрельское княжество и Имеретинское царство (в Грузии), Илисуйский султанат и Гянджинское ханство (в Дагестане), Шекинское, Ширванское и Карабахское ханства, Шурагельский султанат (в Азербайджане и Армении) – больше, чем все его предшественники. И сделал это преимущественно дипломатическими, а не военными средствами. Управляя Грузией, он развивал ремёсла и торговлю, открыл первую гимназию и ряд других училищ, добился для грузин права учиться в российских университетах.

Были масонами его преемники: граф И.В. Гудович (1806–1809), будущий герой Отечественной войны А.П. Тормасов (1809–1811), генерал Н.Ф. Ртищев (1812–1816).

Последнего сменил легендарный генерал Алексей Петрович Ермолов, возглавлявший войска на Кавказе дольше всех (1816–1827), в памяти потомков навсегда оставшийся «покорителем Кавказа». О его принадлежности к вольным каменщикам не осталось документов, однако дела его были красноречивее бумаг. Правой рукой его был масон князь В.Г. Мадатов-Карабахский. Прибывая на Кавказ, опальные масоны встречали истинно братскую поддержку со стороны Ермолова. Если в Отечественную войну масоном был каждый пятый офицер, то при Ермолове на Кавказе они составили почти половину всех командиров.

Преемником Алексея Ермолова стал (1827–1831) близкий к императору генерал И.Ф. Паскевич, единственный главнокомандующий на Кавказе не из вольных каменщиков. Но и к нему начальником штаба был приставлен масон – генерал В.И. Гурко.

Паскевича сменил (1831–1838) вновь масон – барон Г.В. Розен, за которым последовали реформаторы российского Генерального штаба, генералы Е.А. Головин (1838–1842) и А.И. Нейдгардт (1842–1844). Оба они были уже пожилыми людьми – время активной жизни масонов Александровской эпохи подходило к концу. Но все они успели сослужить своему неблагодарному Отечеству последнюю службу – завоевали и сохранили для него Кавказ.

После запрета масонства только московские розенкрейцеры, освоившие при Екатерине II искусство ухода «в катакомбы», ещё долго продолжали собираться. Они сохранили заметное влияние на общественную жизнь. Так, М.Ю. Виельгорский управлял Санкт-Петербургским и Гатчинским воспитательными домами, Мариинской больницей для бедных, участвовал в деятельности Общества посещения бедных. С.Д. Нечаев был членом Совета Императорского человеколюбивого общества, попечителем Странноприимного дома, Совета заведений общественного призрения и детских приютов в Москве. Братья строили больницы для бедных, учреждали стипендии для нуждающихся студентов и занимали ведущее место среди петербургских и особенно московских благотворителей.

Продолжалась и их деятельность на церковном поприще. Среди них было традиционно много церковных деятелей и священнослужителей, достаточно назвать обер-прокурора Святейшего Синода С.Д. Нечаева, известного философа, протоиерея Ф.А. Голубинского, московских архимандритов Мелхиседека (настоятеля Симонова монастыря) и Гермогена (настоятеля Спасо-Андроникова монастыря). В некрополе Спасо-Андроникова монастыря можно в изобилии видеть украшенные масонскими эмблемами могилы, даты на которых доходят до конца XIX века. Московские розенкрейцеры существенно влияли на позицию духовной цензуры, различных обществ христианского просвещения, популяризировали деятельность Оптинских старцев. Бывший руководитель ложи в Троице-Сергиевой лавре Ф.М. Рахманов вёл обширную переписку с иеросхимонахом Львом, схиархимандритом Моисеем (которого, в частности, братья снабжали средствами на благотворительность) и другими старцами.

Масонство в России стало альтернативной вере (не отрицающей её) сферой духовных исканий, попыткой формирования идеологии, но так и не смогло ею стать. Её место заняла публичная народная утопия коммунизма, выигравшая и у утопическо-идеологической формулы «Православие. Самодержавие. Народность», и у подражательного утопизма «западников», и у идеологического эстетизма «славянофилов», и у литературно-интеллигентских народников, и у идеологии масонства. И если в революции февральской проследить масонскую линию ещё как-то возможно, хотя она и не была определяющей (а старообрядчество – было), то большевики уж точно масонами не были, как не был им и К. Маркс, хотя коммунистический интернационал и был его детищем. Ленину – жёсткому, гениальному философу власти – всё стало ясно. Большевики стали готовится к взятию власти, которую кроме них не смог удержать никто, но никто к ней и не стремился.

Но вот что любопытно. Заняв место Временного правительства, коммунистическая власть сама унаследовала статус временной, поскольку встала над разрушенным государством, вынуждена была создавать его заново (хотя марксизм учил, что можно и нужно обойтись без семьи, частной собственности и государства, по факту же обошлись только без частной собственности). То, что временный период продлился не восемь месяцев, а семьдесят лет, не меняет сути дела. Временное правительство даже и в воображении не могло бы представить себе народное государство, построенное коммунистами. Но после его построения коммунисты стали не нужны. Не сумев понять этого фундаментального исторического обстоятельства, они обрекут себя на бесславный и кризисный, даже катастрофический уход со сцены, на самоустранение, а построенное народное государство – на муки стремительной эмансипации и суверенизации во враждебной среде. Так уж мы, русские, устроены: долго запрягаем, да быстро едем.

II.3. Государство Ленина-Сталина: Советский Союз

Споры о том, чем был Советский Союз, не прекращаются в нашей стране с тех самых пор, как к этому имени приросло прошедшее время. Участвуют в них и другие обитатели постсоветского пространства, не говоря уже об активно примазывающихся представителях «прогрессивного человечества».

Диапазон определений чрезвычайно широк, он включает и совершенно несовместимые, от прообраза светлого будущего всего мира до «империи зла». Уже сама широта этого диапазона указывает на то, что о самом явлении мы знаем явно недостаточно.

Есть, конечно, и то, что кажется вполне и даже общеизвестным. Вот пример хрестоматийной формулировки: Советский Союз – итоговый результат происшедших в Российской империи в 1917 году буржуазной, а затем – пролетарской (социалистической) революций. Так писали и продолжают писать в советских, антисоветских и постсоветских учебниках.

Отличие постсоветских лишь в том, что их авторы теперь спорят, какая из этих революций была на благо России, а какая – во вред. Впрочем, отечественные академические круги утверждают, что близки к компромиссу и даже к консенсусу (вплоть до введения в школьную программу) относительно концепта Великой русской революции. Она-де включает три основных этапа: 1) февраль 1917-го, отречение Николая II; 2) октябрь 1917-го, свержение Временного правительства; 3) Гражданскую войну, окончившуюся созданием СССР. Проводится прямая параллель с Великой Французской революцией. Такая аналогия якобы должна прекратить споры между сторонниками «февраля» и «октября» на предмет того, какой «месяц» был «хорошим», а какой – «плохим». Потому что и «февраль», и «октябрь» составляли единый непрерывный (как и во Франции) революционный процесс.

Непонятно лишь, что кроме надуманной последовательности этапов сближает Российскую революцию с Французской?

Сама попытка понять русскую революцию через параллели с французской выдаёт в рассуждении подход, который мы называем «научной историей», то есть взгляд на историю как на результат действия неких универсальных и безличных закономерностей. Однако с последовательно исторической точки зрения он не выдерживает критики.

Во-первых, такой взгляд антиисторичен в принципе. Ведь презумпция универсальности «исторических закономерностей» позволяет считать, что как бы ни возникла «революционная ситуация» 1917 года, дальнейший ход событий как бы предрешён. Поэтому предшествующий их ход можно отсечь, ограничившись рассмотрением самих «революционных процессов» как состояния системы в определённый момент времени. Иначе говоря, можно считать, что результат революции – в данном случае советское государство – не является также и результатом всей предшествующей истории России. Именно так смотрят на вещи те, кому кажется, что в 1917 году (или в 1922-м, с окончанием Гражданской войны) вся прежняя история России была «сброшена с парохода современности» и необратимо закончилась. А равным образом и те, кто считает, что нечто похожее произошло снова в 1991 году и мы опять «пишем историю с чистого листа». Можно было бы сказать, что они все – просто идейные последователи большевиков и им отмерится той же мерой, какой они меряют сами. Это было бы, однако, ошибкой, поскольку большевики как раз с историческим контекстом своей деятельности очень даже считались и искусно его использовали, что мы постараемся показать ниже. Да и марксизм не был наукой об обществе, повторяющей методологию естественных наук о природе. Он включал в себя утопические построения об обществе французского происхождения, наследовал классической немецкой философии, политически интерпретировал экономические трудовые теории стоимости из самой развитой экономической страны – Англии.

Во-вторых, непонятно, почему из рассмотрения исключается Первая русская революция 1905 года. Не потому ли, что это нарушило бы надуманную схему этапов революционного процесса, подсмотренную во Франции? А ведь даже советская историография не отказывала 1905 году в историческом значении. Да, Первую русскую революцию рассматривали как отдельный эпизод, поскольку считали её неудачной попыткой то ли буржуазной, то ли пролетарской революции. Но она была удачной! Во всяком случае те, кто её задумал, срежиссировал и разыграл по нотам, были в этом убеждены. Поскольку получили от государя фундаментальные уступки, первую Государственную Думу. А неудачей она казалась только тем, кто хотел подвести её под готовую теоретическую схему «буржуазной» или «пролетарской» революции.

И в-третьих, в Российской империи никакой «буржуазной» революции произойти не могло за отсутствием буржуазии. Западноевропейская буржуазия, подарившая миру революцию как инструмент политического действия, cформировалась в результате имплантации в феодальное (ксенократическое) государство существовавших до него городов – чужеродного пережитка Римской империи. Подобно фантастическим существам из фильма «Чужой» они выедали это государство изнутри до полного его разрушения. В противоположность этому русские города были плотью от плоти нашего же русского (метрократического[50]50
  См. IV.4.3.


[Закрыть]) государства. Они возникали и росли вместе с ним[51]51
  Вспомним о Гардарике – «стране городов», как называли Русь в скандинавских сагах.


[Закрыть], живя с ним – и со всем народом – по одним и тем же обычаям и законам. Торгово-промышленный элемент русского общества сформировался на той же крестьянской основе, что и основная часть русского народа. «В России нет замкнутого буржуазного сословия с выработанным самостоятельным воспитанием, общественным положением, с муниципальным и корпоративным духом самодовольного и гордого сословия, имевшего такое влияние у германских и романских народов на развитие культуры в Средние века», – так ещё в середине XIX века писал автор единственного научного исследования российского общества того времени, «тот самый» барон А. фон Гакстгаузен[52]52
  Гакстгаузен А. Изследования внутренних отношений народной жизни и в особенности сельских учреждений России. – М.: Институт русской цивилизации, 2017.


[Закрыть].

Напомним, даже самые первые российские промышленники, приобретшие вес в обществе, – Строгановы – были тёмного, но точно не знатного происхождения. Для обозначения их социального статуса был придуман даже специальный термин – именитые люди, чтобы не давать повода относить их к боярам, боярским детям или дворянам. Демидовы, Шустовы (поднявшиеся, подобно Строгановым, на соляных промыслах) и многие другие крупнейшие промышленники России происходили из крестьян. И сама организация промышленного дела в России была тесно связана с крестьянским жизненным укладом. Строгановские и демидовские предприятия создавались при деревнях, крестьяне которых работали на предприятиях вне сезонов полевых работ. Лишь очень постепенно заводской труд становился основным, а деревни перерастали в посады[53]53
  Как мы бы теперь сказали – посёлок городского типа.


[Закрыть].

Такой уклад сохранялся и в XIX веке. Крупнейшая промышленная империя России – Мальцовские заводы – была размазана по десяткам деревень глубокой провинции – в сопредельных уездах Калужской, Орловской и Смоленской губерний. В неё входили стекольные (в том числе знаменитые Гусевский и Дятьковский хрустальные заводы), кирпичные, деревообрабатывающие и машиностроительные предприятия. Чтобы всё это нормально работало, хозяевам мальцевской империи пришлось стать основоположниками промышленного железнодорожного транспорта в России, связав все заводы железными дорогами и создав первое производство узкоколейных паровозов и вагонов. Местные крестьяне трудились на этих предприятиях «без отрыва от земли». Да и сами хозяева успели побывать монастырскими и кабинетскими крестьянами, утратив права состояния ввиду принадлежности к расколу. Понятно, что ходатайствуя при Екатерине II о восстановлении в дворянстве, эту пикантную деталь они замели под ковёр.

На Мальцовских заводах существовал особый стиль отношений хозяев и рабочих, известный как «русский патернализм». Он предусматривал не только создание для работников школ и больниц, но и внимание к графику полевых работ, для участия в которых рабочим предоставлялись продолжительные отпуска. Тот же стиль господствовал на текстильных мануфактурах Иваново-Вознесенска, Коломенском паровозостроительном заводе, разнообразных фабриках Москвы, принадлежавших купцам-старообрядцам. А при фабриках, расположенных в городах, строили вполне благоустроенное жилье для рабочих, получившее в советской историографии уничижительное название «рабочих казарм» просто потому, что это были общежития, так как семьи большей части рабочих оставались в деревнях.

Неразрывная «связка города и деревни» была свойственна не только патриархальным Мальцовским заводам и иже с ними. Казённые Адмиралтейский и Обуховский заводы приостанавливали работы на время посева и уборки хлебов. Особенно это затрагивало кораблестроительные верфи, нуждавшиеся в многочисленных рабочих невысокой квалификации. Именно поэтому для постройки одинаковых броненосцев в Санкт-Петербурге требовалось вдвое больше времени, чем в Гавре.

Так что в России не было не только буржуазии, но и пролетариата. Это не было тайной ни для большевиков, ни для кого бы то ни было из современников, как не является тайной и для сегодняшних историков. Поскольку нашло отражение в многочисленных тогдашних исследованиях по «рабочему вопросу», опиравшихся на вполне надёжную эмпирическую базу.

Итак, в России не могло быть ни «буржуазной», ни «пролетарской» революции за отсутствием соответствующих социальных слоёв.

Однако все деятели, стремившиеся к переменам в российском обществе – от умеренных либералов до крайних революционеров, – вынужденно пользовались понятийным аппаратом социально-политических теорий, созданных на Западе и опирающихся на западный же исторический и эмпирический материал. В результате представления о сословной и классовой структуре общества, характерные для указанных теорий, стали в России общепринятыми и формально накладывались на структуру российского общества. Российское общество сословно? Да. В нём присутствует торгово-промышленное сословие? Присутствует. Значит, это буржуазия. И так далее.

Впрочем, Российская империя была сложно устроенным, фактически федеративным государством. Включавшим в себя территории с различными составом населения, экономическими укладами, культурными традициями и даже политическим устройством[54]54
  Как, например, Финляндия.


[Закрыть]. Соответственно, в «Российской Федеративной империи» были не только исконные великорусские области, Урал и Сибирь с их старообрядческим и крипто-староверческим торгово-промышленным сословием. Были Остзейский и Привислянский края с их вполне по-европейски устроенной буржуазией, немецким практицизмом и польской пронырливостью, Новороссия с немецкими колонистами и бурно растущей горно-металлургической и машиностроительной промышленностью[55]55
  Угольные копи Юзовки, железорудные – Екатеринослава, Алчевский металлургический, Луганский паровозостроительный заводы и т. д.


[Закрыть]. Но эта подлинная буржуазия как раз участия в революции и не принимала.

Что же случилось на деле?

Революция точно имела место. И действительно, только одна. Эта революция была крестьянской. Для понимания этого следует разобраться с её движущими силами.