Текст книги "Семь песен"

Я вскочил на ноги.

– Ты знаешь… что?

– Знаю, где находится эта лестница. Где стоит на страже Балор. – Она провела рукой по волосам, потеребила локоны. – Гври Золотые Волосы сказала мне это – точнее, вложила мне в голову картину, образ, – когда говорила нам, что Лестницу в Мир Иной надо искать неподалеку от логова дракона.

– Но почему ты сразу мне не сказала?

– Она велела мне молчать! Она знала, что у тебя возникнет соблазн пропустить путешествие на Забытый остров.

Я медленно сел на скамью из черного камня. Приблизив лицо к Рии и почти коснувшись носом ее носа, я сказал медленно, но твердо:

– Именно это мы и сделаем.

– Нельзя! – возразила она. – Тебе необходимо найти душу Видения, иначе у тебя не будет шанса выстоять против Балора. Разве ты забыл слова, вырезанные на стенах Арбассы?

 
Но помни! Лишь постигнув Семь,
В загробный мир проникнешь ты.
Глаз Смерти бродит среди скал,
На пепелище жди беды.
 

– Ты наверняка погибнешь, если попытаешься сразиться с Балором, не изучив всех Песен.

Сердце сжалось от дурного предчувствия, когда я вспомнил предупреждение Туаты. «Хорошенько запомни мои слова. Найти лишь пять или шесть из семи – это все равно что не найти ни одной. Не имея всех семи, ты не только потерпишь неудачу в своем предприятии. Ты погибнешь».

Я откашлялся.

– Но Риа, если я не пропущу седьмую Песню, мама наверняка умрет! Ну как ты не понимаешь? Это наша единственная надежда. Наш единственный шанс.

Она прищурилась.

– Здесь кроется что-то еще, верно? Я это чувствую.

– Нет. Ты ошибаешься.

– Не ошибаюсь. Ты чего-то боишься, да?

– Опять твои инстинкты? – Я сжал руки в кулаки. – Да, я боюсь. Этого урока Видения. Он наводит на меня больше страха, чем все остальные, вместе взятые. Я не знаю почему, Риа.

Покачав головой, она откинулась назад и привалилась спиной к закопченному камню.

– Значит, то, что ожидает тебя на Забытом острове, очень важно. Ты обязан пойти туда, Мерлин. Не только ради Элен, но и ради себя самого! Есть и другая причина.

– Другая?

– Гври поведала мне еще кое-что. Она сказала, что, приплыв на Забытый остров, ты должен найти ветку омелы. И прежде чем ступить на Лестницу, ведущую в Мир Иной, тебе нужно прикрепить ее к одежде. Она поможет тебе благополучно добраться до царства Дагды. Без нее твоя задача станет намного сложнее.

– Моя задача и так уже сложна, сложнее некуда! Оставь это, Риа. Ради какой-то ветки омелы я не собираюсь напрасно тратить драгоценное время – никакая омела мне уже не поможет. Ты должна послушаться меня. Проведи меня к Лестнице.

Она поскребла по почерневшему камню ногой, обутой в сплетенный из коры башмак.

– Послушай… если я это сделаю, и тебе каким-то образом удастся остаться в живых после встречи с огром, ты обещаешь мне кое-что? – На глазах у нее внезапно выступили слезы. – Даже если меня не будет рядом, чтобы проверить, сдержал ли ты свое обещание.

У меня пересохло в горле.

– Конечно, обещаю. А почему ты боишься, что тебя не будет рядом?

– Забудь, не обращай внимания. – Риа смахнула с ресниц слезы. – Поклянись, что если ты вернешься оттуда живым, то когда-нибудь отправишься на Забытый остров и узнаешь то, что должен там узнать.

– Обещаю. И еще обещаю, что возьму тебя с собой.

Она порывистым движением поднялась с камня, взглянула на безжизненные утесы.

– Тогда идем. Нам предстоит подъем на гору.

Часть третья

Глава 29
Последний переход

Риа, не говоря ни слова, повела нас по выжженной земле, усыпанной каменными обломками. Где-то среди этих острых, как зубы дракона, скал лежал вход в мир духов, охраняемый кровожадным огром. Но даже если Балор действительно жил здесь, он жил в полном одиночестве – здесь не было ни единого существа, которое росло, дышало, шевелилось. Темные холмы когда-то казались мне совершенно безжизненными, если не считать изредка попадавшихся высохших деревьев, но эта местность была враждебна к любым проявлениям жизни. Огненное дыхание дракона не оставило здесь ни деревца, ни кустика, ни клочка мха. Лишь пепел. Мне вдруг захотелось, чтобы со мной снова была Цветущая Арфа, захотелось при помощи ее магии вырастить на мертвой земле хотя бы несколько травинок.

Потерянные Земли были полной противоположностью дому Рии, цветущим зеленым полянам Леса Друма. Но девочка двигалась среди нагромождений обожженных огнем скал так же уверенно и ловко, как шла бы сквозь заросли папоротников. Она шла прямиком на восток, не сбиваясь с пути. Если для этого приходилось карабкаться вверх по неприступному склону, с которого осыпались камни, или перепрыгивать через широкую расщелину, она вела нас прямо, не огибая препятствий. И так час за часом.

Но все же, как бы сильно я ни восхищался выносливостью Рии, еще сильнее меня привлекали другие ее качества. Она любила жизнь и все живое благодаря детству, проведенному среди ветвей гигантского дуба. Она обладала спокойной мудростью, не рассудочной, но идущей от самого сердца, и напоминала мне богиню Афину из греческих мифов. Но еще сильнее она напоминала мне Элен.

Я почувствовал, как сердце наполняется благодарностью к Рии за то, что она согласилась связать свою жизнь с моей. Теперь наши судьбы были переплетены так же прочно, как лианы, из которых были сотканы ее одежды. И вдруг я понял, что мне сильнее, чем когда-либо, нравится ее лесной костюм. Плотные, но гибкие рукава. Широкие зеленые листья на плечах. Изящные, кокетливые узоры на воротнике.

Когда мы карабкались по каменистым ущельям и безжизненным скалам, вид ее одежды из лиан и листьев поднимал настроение. Зеленый цвет, несмотря ни на что, давал надежду, и я снова начинал верить в лучшее. Мне казалось, что даже самые бесплодные и иссохшие поля можно вернуть к жизни, что даже самый тяжкий проступок может быть однажды прощен. Риа и сама знала, что ее одежды из лиан и листьев несли нам удивительную истину. Магия самой Природы сильнее любого волшебника, даже самого могущественного. Иначе как может новое молодое деревце вырасти из безжизненной земли, думал я. Неужели и я, как любое живое существо, тоже причастен к этой магии обновления?

Ряды холмов тянулись параллельно друг другу с севера на юг, и поэтому нам нельзя было идти по долинам – мы рисковали сбиться с курса. Приходилось карабкаться вверх по крутым склонам и, взобравшись на гребень, сразу же спускаться вниз. Мы добирались до дна ущелья лишь для того, чтобы начать новый подъем. К вечеру, когда солнце село у нас за спинами, а по выжженной земле протянулись длинные тени от черных холмов, у меня болело все тело, ноги подкашивались от усталости. Даже посох не помогал. Бамбелви то и дело спотыкался, часто наступал на подол своего плаща, и было ясно, что он устал не меньше меня.

Но хуже всего было то, что по дороге нам не попалось даже самого жалкого ручейка. Мой язык одеревенел. Может быть, мне хотелось пить больше, чем остальным, потому что я проглотил кусок башмака, но это было не так уж важно. После долгого пешего перехода по камням, покрытым черной пылью, мы все изнемогали от жажды.

Тем не менее Риа не замедляла шага. Хотя с самого начала пути она не произнесла ни слова, ее мрачная решимость, казалось, стала еще сильнее, чем прежде. Возможно, дело было в том, что наше время подходило к концу. А может быть, она думала о другом – о чем-то известном лишь ей одной. Но, так или иначе, мое настроение было не лучше. Голос Туаты по-прежнему гремел в ушах, и сказанное порождало в душе страх, точно так же, как его дух породил свет в синих камнях, окружавших могилу. Несмотря на безграничную мудрость и могущество, он лишился жизни под смертоносным взглядом Балора. И все почему? Из-за собственного высокомерия. А разве я сам не поддался гордыне и высокомерию, когда осмелился пойти против Балора, изучив лишь шесть из Семи Песен?

И да и нет. Мои самомнение и гордыня послужили причиной несчастий, обрушившихся на меня и мою мать. Но сейчас мной руководило отчаяние. И страх. Потому что Риа была права. Я действительно почувствовал невероятное облегчение, приняв решение не ходить на Забытый остров, где меня ждало нечто, связанное с Песней Видения. Эта Песня преследовала меня как страшный сон, такой же невыносимый, как кошмар, заставивший меня исцарапать собственное лицо в ту одинокую ночь на Ржавых равнинах. Я сомневался в том, что вообще когда-либо смогу постичь Песню Видения со своими бесполезными глазами и несовершенным «вторым зрением». С другой стороны, я был уверен, что для того, чтобы видеть как маг, нужно обладать некими необыкновенными качествами. Которых у меня, разумеется, не было.

И это были еще не самые сильные из терзавших меня страхов. Меня преследовала неотступная мысль: а вдруг окажется ложным предсказание, утверждавшее, что лишь дитя, рожденное от обитателя Земли, сумеет победить Рита Гавра или его слугу Балора? Сам Туата намекнул мне на это. «Пророчество может говорить правду, а может и ошибаться. Но даже если оно верно, истина часто выступает в нескольких обличьях». Получалось, что я не мог твердо рассчитывать на это пророчество, что бы оно там ни значило. Правда была печальной: я не мог рассчитывать даже на самого себя.

Сверху, с обрыва, сорвался булыжник, со стуком покатился вниз и едва не отдавил мне ногу. Подняв голову, я заметил Рию – она как раз скрылась за скальным выступом, который торчал из утеса, словно вырубленный из камня нос. Как странно, подумал я. Нам еще столько карабкаться вверх, почему она решила перелезать через выступ, вместо того чтобы обойти его?

И тут же я увидел ответ на свой вопрос. Скала влажно поблескивала. Вода! Но откуда? Чем выше я взбирался, тем больше мокрых пятен мне попадалось. В щели между двумя камнями приютился лохматый клочок мха – живой, зеленый.

Добравшись до плоской вершины холма, я остановился. Там, меньше чем в десяти шагах от меня, журчал крошечный родник, образовывавший лужицу прозрачной воды. Риа, склонившись над источником, пила воду. Я подбежал к ней, сунул голову в лужу. Когда вода попала в рот, язык лишь слегка защипало. После второго глотка чувствительность вернулась окончательно, и я ощутил прикосновение ледяной воды. Как и Риа, я пил и пил, и мне казалось, что я никогда не утолю жажду после нескольких мучительных дней, проведенных среди мертвых скал. Бамбелви присоединился к нам, рухнул у источника и принялся, тяжело дыша, с хлюпаньем втягивать ледяную воду.

В конце концов я почувствовал, что больше не в силах пить, и обернулся к Рии. Она сидела, прижав колени к груди, и пристально смотрела на полосы облаков, которые заходящее солнце окрашивало в бесчисленные оттенки красного – от розового до пурпурного. Вода капала с волос ей на плечи.

Я вытер с подбородка капли воды и подвинулся к ней ближе.

– Риа, ты думаешь о Балоре?

Она кивнула.

– Я видел его в озере Лица, – сказал я. – Он… я видел, как он убил меня. Заставил меня взглянуть в его глаз.

Она повернула голову. Розовые лучи вечернего солнца ласкали ее кудри, но взгляд был мрачен.

– Я тоже видела Балора в озере Лица. – Она хотела сказать что-то еще, но промолчала.

Я почувствовал, как горло сдавил спазм.

– Мы… нам еще долго осталось?

– Совсем недолго.

– Может, нужно сделать рывок и прийти туда сегодня вечером?

Бамбелви, который устраивал себе среди камней нечто вроде кровати, подскочил на месте.

– Нет!

Риа вздохнула.

– Луна все равно почти не дает света, а нам нужно поспать. Можно заночевать здесь. – Она провела кончиками пальцев по грубым, острым краям камней, потянулась ко мне и подцепила указательным пальцем мой палец. – Мерлин, мне страшно.

– Мне тоже. – Я проследил за ее взглядом, устремленным к горизонту. Небо над зазубренными скалами было алым, как кровь. – Когда я был маленьким, – тихо добавил я, – иногда случалось так, что я не мог заснуть от страха. И всякий раз в такую ночь мама делала все, чтобы успокоить и утешить меня. Она рассказывала мне какую-нибудь историю.

Палец Рии крепче сжал мой палец.

– Правда? Это чудесная мысль, рассказать историю, чтобы прогнать страх. – Она вздохнула. – А все матери так делают?

– Да, – очень тихо ответил я. – По крайней мере, такие, как она.

Риа ниже склонила голову, и ее волосы заблестели в алых лучах заката.

– Как мне хотелось бы тоже… сохранить воспоминания о маме, которая, наверное, когда-то рассказывала мне сказки и истории. Чтобы вспоминать их сейчас.

– Мне очень жаль, что у тебя этого нет, Риа. – Я с трудом сглотнул комок в горле, мешавший мне говорить. – Но есть одна вещь, которая, может быть, не хуже, чем рассказы матери.

– Да?

– Это рассказы и истории, услышанные от друга.

Она слегка улыбнулась.

– Мне бы очень хотелось послушать их.

Я посмотрел на небо: над головой мерцала первая вечерняя звезда. Тогда я откашлялся и начал:

– Однажды, давным-давно, жила на свете мудрая и могущественная богиня по имени Афина.

Глава 30
Балор

Наступила холодная, темная ночь. Слушая мою историю, Риа задремала, но я лежал без сна, ворочаясь на жестких камнях. Некоторое время я рассматривал небо на западе, вспоминал Гври Золотые Волосы, но мой «внутренний взор» постоянно возвращался к призрачной тени убывающей луны. Когда придет утро, у нас останется всего два дня.

Всю ночь я дрожал от холода на открытом уступе, среди голых скал без единого деревца. И от мысли о безжалостном глазе Балора. Я знал, что встретить его взгляд хотя бы на миг – значит умереть. Меня преследовала картина, увиденная в водах озера Лица. Когда меня на несколько минут одолевал сон, я вздрагивал и отмахивался.

Я очнулся, когда первые лучи солнца коснулись каменистого склона горы. Ни щебет птиц, ни шуршание зверей не приветствовали наступления утра. Лишь ветер завывал среди суровых мертвых скал, издавая долгие, тоскливые стоны. Я неловко потянулся, расправил затекшие руки и ноги. Между лопаток пульсировала сильная боль. Я склонился над лужицей у источника, подернутой по краям тонким слоем льда, и попил.

Промерзшие до костей, голодные и мрачные, мы отправились в путь. Риа с суровым, неподвижным лицом шагала по острым камням, ее башмаки, сплетенные из коры, почернели от угольной пыли. Она без единого слова вела нас на восток, навстречу рассвету. Но никто из нас не остановился даже на минуту для того, чтобы полюбоваться восходом солнца и небом, окрашенным в ярко-оранжевый и розовый цвета. Погрузившись каждый в собственные невеселые мысли, мы продолжали идти в гору в полном молчании. Несколько раз камни срывались со склона у меня под ногами, и я сползал вниз. Один раз я упал, больно ударился и поранил колено об острый выступ.

Ближе к полудню, когда мы взобрались на гребень очередного холма, Риа пошла медленнее. Потом остановилась, бросила в мою сторону озабоченный взгляд и молча указала в сторону следующего гребня. Он был расщеплен, разрезан посередине, и в нем оказалась гигантская выемка, словно какое-то мифическое чудовище несколько веков назад вцепилось зубами в каменный хребет и отгрызло гигантский кусок. Я пристально смотрел на расщелину, и мне показалось, что она тоже смотрит на меня, как живая.

Я прикусил губу, размышляя о том, что Лестница в Мир Иной определенно находится здесь. Почему, удивился я про себя, могущественный Дагда просто не спустится с небес и не поразит Балора? Ведь он, величайший в мире воин, с легкостью мог бы сделать это. Возможно, Дагда был слишком занят битвой с Рита Гавром. А может, он не хотел, чтобы простые смертные появлялись в мире духов, – какие бы серьезные причины ни толкали их на это.

Я пошел впереди. Риа следовала за мной по пятам, так близко, что я слышал ее прерывистое, взволнованное дыхание. Когда мы спустились в следующую безжизненную долину, я невольно принялся искать взглядом среди каменных россыпей какое-нибудь крошечное зеленое пятнышко, хотя бы что-то живое. Но здесь не журчали ручьи, в щелях между камнями не росли мхи. Камни были такими же мертвыми, как мои надежды.

Мы медленно поднимались в гору, по направлению к гигантской расщелине. Когда мы подошли к ее краю, Риа схватила меня за рукав. Несколько секунд она стояла, не отводя взгляда от моего лица. Потом едва слышным шепотом произнесла первые за весь день слова:

– Глаз. Ты не должен смотреть в этот глаз.

Я стиснул эфес меча.

– Я постараюсь.

– Мерлин, мне так хотелось бы, чтобы у нас с тобой было хоть немного больше… времени. Хотелось бы провести с тобой еще несколько дней. И поделиться с тобой тайнами.

Я наморщил лоб, не понимая, что она имеет в виду. Но сейчас некогда было просить объяснений. Стиснув зубы, я подал ей свой посох. И решительно направился в черную долину.

Когда я пошел между мрачными отвесными скалами, которые ограждали ее со всех сторон, у меня возникло чувство, будто я иду прямо в разверстую пасть чудовища. Гребни скал щетинились острыми, зазубренными выступами, напоминавшими клыки дракона. Леденящий ветер ударил в лицо, его свист оглушил меня. Я двинулся дальше, и зловещее чувство усилилось. Мне казалось, что воздух дрожит от шагов, которых я не могу слышать. Чудилось, что ко мне приближается враг, которого я не в силах рассмотреть.

Но долина выглядела совершенно пустой. Здесь не было никого и ничего, кроме острых черных скал, сверкавших в рассветных лучах. Ни Балора. Ни Лестницы. Никаких признаков живых существ. Или мертвых.

Решив, что я, должно быть, что-то упустил, я хотел обернуться, когда меня снова ударил резкий порыв ветра. Воздух передо мной потемнел, и я ощутил его колебания. Но на этот раз темная стена, к моему изумлению, отодвинулась, словно невидимый занавес. И прямо из ничего навстречу мне выступил гигантский мускулистый воин, ростом и шириной плеч превосходивший меня, по крайней мере, вдвое.

Балор! Он казался таким же огромным, как скалы. Его глубокий, гневный рев породил эхо в темной долине, а тяжелые сапоги грохотали по камням. Он медленно поднял сверкающий меч. Я успел заметить торчавшие рога, черные брови над единственным огромным глазом и тут же отвел свой «мысленный взор».

«Я должен смотреть на что-то другое. Не на голову! На меч. Попробую смотреть на меч».

Едва я успел перевести взгляд на его широкий сверкающий клинок, как наши мечи скрестились. От удара моя рука завибрировала до самого плеча. К моему изумлению, огр, в свою очередь, недовольно зарычал, словно магия, заключенная в моем мече, тоже причинила ему боль. Он взревел, замахнулся и с еще большей силой обрушил на меня оружие.

В последний момент я отскочил в сторону, и меч врезался в камни в том месте, где я только что стоял. Искры полетели во все стороны, прожгли крошечные дырочки в моей тунике. Преимущество с самого начала было на стороне врага, потому что я видел и его, и окружающий мир лишь несовершенным «вторым зрением». Более того, я не мог смотреть прямо на чудовище из страха встретить его испепеляющий взгляд. Однако, когда огр занес меч для следующего удара, я сделал колющий выпад. Увы, мой выпад оказался бесполезным. Балор уклонился, отскочил в сторону с проворством, невероятным для его размеров, и бросился на меня, со свистом размахивая клинком.

Этот маневр застиг меня врасплох, я попятился и споткнулся о камень. Я покачнулся, отчаянно замахал руками, пытаясь сохранить равновесие, но неловко рухнул на землю. Балор шагнул ко мне, издал мстительное рычание и взмахнул мечом. Я был совершенно беспомощен, и мне оставалось лишь не смотреть ему в лицо, в его страшный глаз.

В этот миг Риа выбежала из своего укрытия, отважно бросилась на огра и крепко схватила его за ногу выше колена. Балор попытался стряхнуть ее, но она крепко вцепилась в него. Риа отвлекла врага ненадолго, но этого оказалось достаточно. Я отполз в сторону и вскочил на ноги.

Однако, прежде чем я успел снова броситься в атаку, Балор злобно взревел и обернулся к Рии. Он схватил ее за руку, оторвал от себя. Огр взревел, тряхнул жертву, как тряпичную куклу, и швырнул на отвесную скалу. Она с силой ударилась о каменную стену лбом, сделала несколько неуверенных шагов назад, пошатываясь, повалилась на землю и осталась лежать без движения.

При виде ее бездыханного тела мне показалось, что мое сердце разорвалось на куски. Бамбелви выскочил из тени и, дико размахивая руками, подбежал к ней. Я зашипел от ярости и набросился на огра, размахивая мечом, но стараясь избегать его взгляда. Балор с легкостью увернулся от моего выпада. Его кулак со страшной силой врезался в мое плечо, и я распростерся на камнях. Меч вылетел из руки и со звоном покатился прочь. Я из последних сил пополз за ним.

Гигантский сапог ударил в бок. Меня подбросило в воздух, и я с глухим стуком рухнул на спину. Боль в ребрах была ужасной. Острые черные скалы покачивались и кружились вокруг.

Прежде чем я собрался с силами для того, чтобы сесть, толстые пальцы Балора сомкнулись вокруг моего горла. Он сжимал мне шею до тех пор, пока я не начал давиться, затем рывком оторвал меня от земли. У меня кружилась голова. Я беспомощно молотил в воздухе руками и ногами, извивался всем телом. Но чудовище лишь сдавливало мое горло сильнее, продолжая душить меня. Я колотил кулаками по его руке, отчаянно хватал ртом воздух. Напрасно.

Балор медленно опустил руку, и мое лицо оказалось на одном уровне с его мордой. Пальцы сжимали горло. Рычание оглушало меня. Не в силах больше противостоять колдовству, я взглянул в его черный глаз. Этот глаз засасывал меня внутрь, как яма с зыбучим песком, как болотная трясина.

Собрав последние жалкие остатки силы, я попытался сопротивляться. Но моя воля оказалась гораздо слабее черной магии этого глаза. Он затягивал меня все дальше и дальше в свои страшные глубины, высасывал мою жизненную силу. Темная пелена застилала мне глаза. Я почувствовал, что мои ноги и руки безвольно повисли, как у мертвеца. «Я должен просто сдаться. Смириться». Я оставил попытки отвести взгляд, бросил попытки глотнуть воздуха.

И тут я услышал крик Балора – крик боли. Он отпустил мое горло. Я повалился на камни, кашляя и судорожно хватая воздух ртом. Я снова мог дышать. Тьма цеплялась за меня еще мгновение, затем растаяла.

Дрожа от слабости, я приподнялся на локте, и в этот миг Балор с грохотом рухнул на землю, словно поваленное дерево. Из его спины торчала рукоять меча. Моего меча. А над ним стояла Риа с окровавленным лицом. Ее шея была наклонена набок под неестественным углом – казалось, она не может поднять голову. У нее подкосились ноги, и она упала, распростерлась в черной угольной пыли рядом с мертвым огром.

– Риа! – хрипло воскликнул я, подползая к ней.

Откуда-то появился Бамбелви с похоронным выражением лица, подал мне руку и помог встать. Спотыкаясь на каждом шагу, я приблизился к Рии, а шут хныкал у меня за спиной:

– Я говорил, что она убьет себя, если пошевелится, но она не желала меня слушать.

Я опустился на колени рядом с девочкой, лежавшей на опаленной огнем земле. Осторожно подсунул руку под голову, попытался выпрямить шею. Над ухом я заметил глубокую, страшную рваную рану. Кровь хлестала на одежду из зеленых лиан, текла на камни. Я осторожно посыпал рану целебными травами из своего мешочка.

– Риа. Я тебе помогу.

Ее веки дрогнули, и я взглянул в серо-голубые глаза.

– Мерлин, – прошептала она. – На этот раз… ты ничего… не можешь сделать.

– Не говори так. – Я упрямо замотал головой. – Все будет хорошо.

Риа откашлялась.

– Пришло мое время… умереть. Я знаю. Когда я смотрела в воды… озера Лица… я увидела, как ты сражаешься в Балором… и как он одолевает тебя. Но я… также увидела… что один из нас погиб. Это был… не ты. Это была… я.

Сжимая Рию в объятиях, я попытался передать ей свои силы, попытался при помощи жалких начатков магии исцелить ее сломанную шею. Я оторвал кусок ткани от рукава и прижал его к ране, мысленно заставляя ее затянуться, как усилием воли заставил ее кости срастись там, в Орлином каньоне. Но в глубине души я знал, что эти увечья гораздо серьезнее перелома руки. Разорванные лианы и листья одежды Рии увядали с каждой секундой; яркая зелень темнела, умирала.

– Этого не должно было случиться, Риа.

– Должно. Я никогда не говорила тебе… но мне предсказали… очень давно… что когда-нибудь мне придется отдать свою жизнь… чтобы спасти тебя. Что остаться рядом с тобой… означает для меня верную смерть. Я не знала, верить этому или нет… но теперь верю.

– Какая чушь! – Я сосредоточился на исцелении, но кровь продолжала струиться из раны, насквозь промочила ткань, сочилась между пальцами. – Что за глупец мог предсказать тебе такую чепуху?

– Вовсе не глупец. Ар…басса. Вот поэтому… она всегда с неохотой пропускала тебя внутрь.

Мое лицо дрогнуло.

– Ты не можешь умереть сейчас! Не можешь умереть из-за дурацкого предсказания! – Я склонился к раненой. – Послушай меня, Риа. Все эти пророчества не стоят выеденного яйца. Это ложь, выдумки! Пророчество говорило, что лишь дитя, один из родителей которого – чужак на Финкайре, сумеет убить Балора, помнишь? Ты сама видела, что произошло. Балор едва не придушил меня. Я был беспомощен – я, сын женщины с Земли! Это не я, а ты убила его.

– Это потому… что в моих жилах… тоже течет кровь земных людей.

– Что? Ты же родилась на Финкайре! Ты же…

– Мерлин. – Веки Рии дрогнули. Ветер уныло завыл над утесами. – Я… твоя сестра.

Я почувствовал себя так, словно сапог Балора снова врезался в ребра.

– Моя… кто?

– Твоя сестра. – Она с трудом перевела дыхание. – Элен… она и моя мать тоже. Это другая причина… по которой я пошла с тобой сюда.

Я с силой ударил кулаком по черным камням.

– Этого не может быть!

– Это правда, – вдруг заговорил Бамбелви. Согнувшись, он опустился на колени рядом со мной. – После того как произошло кораблекрушение и Элен Сапфировые Очи родила тебя где-то на нашем берегу, она через несколько минут родила еще одного ребенка, девочку. Она назвала сына Эмрисом, а дочь – Рианнон. Все барды Финкайры знают эту историю.

Холодный ветер подхватил и унес его печальный вздох.

– Все знают историю о том, как дочь Элен пропала в младенчестве. Как-то раз они с мужем проезжали через Лес Друма, и на них напала банда боевых гоблинов, воинов Рита Гавра. Началась жестокая схватка. Гоблинов в конце концов отогнали, но в суматохе пропал один из близнецов Элен, девочка. Сотни людей много недель разыскивали ее, но безуспешно, и наконец, спустя долгое время, Элен велела прекратить поиски. Ее сердце было разбито, и ей оставалось лишь молиться Дагде о том, чтобы дочь однажды чудесным образом нашлась.

Риа едва заметно кивнула.

– И она нашлась. Меня нашла… женщина-дерево. Квен. Именно она… принесла меня… к Арбассе.

– Моя сестра! – Слезы выступили на моих незрячих глазах. – Ты моя сестра!

– Да… Мерлин.

Если бы в этот момент окружавшие нас утесы обрушились и раздавили меня, мне, наверное, не было бы так больно. Я нашел свою единственную сестру. И точно так же, как это случалось со мной прежде, я терял только что обретенное близкое существо.

Я снова вспомнил слова Туаты, который предупреждал меня об этом, о том, что пророчество насчет ребенка, в чьих жилах течет кровь обычных людей, может иметь совершенно неожиданное значение. «Пророчество может говорить правду, а может и ошибаться. Но даже если оно верно, истина часто выступает в нескольких обличьях». Даже в страшном сне я не мог представить себе, что это будет облик Рии!

– Почему, – дрожащим голосом пробормотал я, – ты не сказала мне об этом раньше?

– Я не хотела… чтобы ты менял… свои планы, пытаясь… уберечь меня от опасности. Твоя жизнь и твои дела… имеют очень большое значение.

– Твоя жизнь значит гораздо больше!

Я отшвырнул пропитанную кровью тряпку и оторвал от рукава еще кусок. Пытаясь остановить кровотечение, я вспоминал давний разговор в комнате Каирпре, заваленной книгами. Значит, вот почему он с такой неохотой согласился рассказать историю моего рождения! Тогда я заподозрил – а теперь знал точно, – что он в последний момент сдержался и умолчал кое о чем. О том, что в ту же самую бурную ночь на берегу Финкайры родилась моя сестра.

Я положил голову Рии себе на колени, и ее горячее дыхание касалось моей руки. Она больше не в силах была открыть глаза. Ее зеленая одежда совсем поблекла. Чувствуя, как по щеке бежит слеза, я прошептал:

– Если бы я только мог видеть!

Ее ресницы дрогнули.

– Видеть? Ты имеешь в виду… своими глазами?

– Нет, нет. – Я смотрел, как кровь капает с ее каштановых кудрей – они развились, превратились в черные сосульки. – Дело вовсе не в моих глазах. Здесь что-то другое, что-то такое, что я знал в глубине души с самого начала. Я знал… что ты не просто случайная знакомая, с которой мы встретились тогда в Лесу Друма. Мое сердце знало это с самого начала.

Ее губы дрогнули, словно она пыталась улыбнуться.

– Даже когда … я оставила тебя висеть вверх ногами… на том дереве?

– Даже тогда! Риа, мое сердце видело все, но глупая голова просто отказывалась этому верить. Мне следовало прислушиваться к голосу сердца, вот что я хочу сказать! Сердце способно видеть вещи, недоступные глазам.

Голубая вспышка сверкнула среди камней, там, где Риа оставила посох. Мне не надо было смотреть – я понял, что на дереве появилась новая отметина, в виде глаза. Непостижимым образом я постиг душу Песни Видения. Но эта победа казалась ничтожной по сравнению с неизбежной потерей.

В этот миг воздух над вытянутой в сторону рукой убитого огра задрожал и замерцал. Невидимая завеса раздвинулась, открыв круглое отверстие, обложенное гладко отполированными белыми камнями. Колодец. Не лестница, ведущая вверх, а глубокий колодец, уходивший вниз, в недра земли.

Я видел его! И мне пришло в голову, впервые с того момента, как я узнал о его существовании, что путь в Мир Иной – на Небеса и в Преисподнюю – это спуск, а не подъем. Путешествие в неведомые глубины моей собственной души, а не полет в призрачные области вселенной, далекие от меня и моей жизни.

Леденящий ветер завывал вокруг нас. Риа заговорила так тихо, что я едва расслышал ее.

– Ты станешь… магом, Мерлин. Величайшим магом.

Я прижал ее голову к груди.

– Не умирай, Риа. Не уходи!

Ее тело содрогнулось в предсмертных конвульсиях, и глаза закрылись. Навсегда.

Я продолжал прижимать сестру к сердцу, и мои плечи вздрагивали от рыданий.

И вдруг у меня возникло чувство, что у меня на руках зарождается новый день, восходит солнце, и я ощутил присутствие чего-то такого, чего не замечал прежде. Того, что жило в теле Рии, – этого нельзя было увидеть, нельзя было потрогать. Сквозь мои пальцы как будто просочился слабый свет. Ее душа. Она покидала тело и направлялась в загробное царство. В мозгу молнией пронеслась новая мысль.

Я воззвал к ее духу. «Прошу тебя, Риа, не бросай меня. Подожди». Я крепче прижал к сердцу бездыханное тело. «Пойдем со мной. Останься со мной. Хоть ненадолго».