Текст книги "Молчание ягнят"

Крофорд взглянул на снимок. Сразу за мягким нёбом был четко виден темный цилиндрический предмет.

– Дайте мне фонарь.

– Когда труп из воды достают, у него во рту часто находят чего-нибудь… ну, там листья и всякое такое, – сказал Ламар, помогая Крофорду заглянуть в горло убитой.

Старлинг достала из сумки хирургический пинцет. Взглянула на Крофорда – он стоял по ту сторону стола. Крофорд кивнул. Всего секунда – и странный предмет был извлечен на свет божий.

– Что это – стручок? – спросил Крофорд.

– Ну нет, сэр, это кокон – жучиный или еще какой, – сказал Ламар.

Он оказался прав. Старлинг опустила кокон в банку.

– Может, надо, чтоб агент из округа тоже посмотрел на эту штуку? – сказал Ламар.

Снять отпечатки не составило труда – ведь женщина лежала теперь ничком, а Старлинг была готова к самому худшему. Однако ей не пришлось прибегать ни к одному из наиболее тонких и трудоемких методов, требующих инъекций и специальных напальчников. Она снимала отпечатки пальцев на карточки, вставленные в специальное устройство, формой напоминавшее обувной рожок. Кроме того, Клэрис сняла и несколько отпечатков ступней на всякий случай – вдруг сохранились только отпечатки младенческих ступней, снятые еще в роддоме.

Высоко на плечах обнаружились два участка срезанной кожи в форме треугольника. Старлинг снова сделала снимки.

– Сделайте обмеры, – сказал Крофорд. – Он порезал спину девушке из Экрона, когда снимал с нее одежду; это был совсем неглубокий порез, царапина, но он полностью совпал с разрезом, сделанным на ее блузке, когда у дороги нашли одежду убитой. А треугольники – это что-то новое. Я такого еще не видел.

– У нее на щиколотке сзади что-то вроде ожога, – заметила Старлинг.

– У пожилых такое часто бывает, – сказал Ламар.

– Что? – спросил Крофорд.

– Я СКАЗАЛ: У ПОЖИЛЫХ ТАКОЕ ЧАСТО БЫВАЕТ.

– Да я вас прекрасно слышу. Я просто хотел, чтобы вы объяснили. Что такое бывает у пожилых?

– Ну, пожилые, бывает, умирают с электрогрелкой и обжигаются. Если помрешь с грелкой, обязательно обожжешься, даже если она не очень горячая. Горишь под ней, коли ты помер. Кровь-то не циркулирует.

– Мы попросим патологоанатома в Клакстоне сделать анализы и посмотрим, посмертный ожог или нет.

– Похоже, глушитель.

– Что?

– ГЛУШИТЕЛЬ АВТОМ… глушитель автомашины. Тут как-то Билли Петри застрелили насмерть и засунули его в багажник, да? В его же собственный. А жена на этой машине двое или трое суток все ездила – мужа искала. Когда его сюда принесли, глушитель-то был горячий под багажником и обжег его, вот так же точно, только у него было на бедре, – объяснил Ламар. – Я продукты в багажник и не кладу никогда, потому мороженое там тает.

– Это замечательная мысль, Ламар. Жалко, вы у меня не работаете, – сказал Крофорд. – А вы знаете тех ребят, что ее в реке нашли?

– Джаббо Фрэнклин и его брат Бубба.

– Чем занимаются?

– Драки устраивают в «Лосе» и над людьми издеваются, кто их и не трогает совсем. Коли кто просто зайдет в «Лося», просто так, рюмочку выпить с устатку, ведь целый день на горюющих смотришь, так сразу тебе: «А ну сядь-ка вон там, Ламар, да сбацай нам «Филипино-беби». И принуждают человека играть им этого «беби» сто раз без конца на старом грязном пианино, что в баре стоит. Пальцы к клавишам липнут. А Джаббо это обожает. «А ну, не знаешь слов, – говорит, – так выдумай, да чтоб на этот раз рифма была, черт бы тебя взял совсем». Он пособие ветеранское получает и на Рождество ездит в Управление по делам ветеранов войны – только тогда и просыхает. Я уж лет пятнадцать жду, что он вот-вот на этом столе окажется.

– Надо будет взять анализы на серотонин в местах, где крючки повредили кожу, – сказал Крофорд. – Я предупрежу патологоанатома.

– А крючки-то слишком близко один к другому, – заметил Ламар.

– Что вы сказали?

– Эти Фрэнклины снасть ставили, а крючки слишком близко у них. Это нарушение. Может, они потому и не заявились до нынешнего-то утра.

– Шериф сказал, они на уток охотились.

– Да они что угодно могли ему сказать, – возразил Ламар. – Они вам скажут, что в Гонолулу с самим Дюком Кеомука в матче участвовали, вместе с Сателлитом Монро. Хотите – верьте, хотите – нет. Возьмут сачок для головастиков и позовут на бекасов охотиться, коли вы бекасов уважаете. Да еще семь верст до небес наплетут.

– Что же на самом деле было, как вы думаете, Ламар?

– Ну, Фрэнклины поставили эту снасть – это ихний перемет, и крючки на нем незаконные, – а потом стали его вытягивать, чтоб посмотреть, может, чего туда попало.

– Почему вы так думаете?

– Ну, эта… дама – она еще не готова, чтоб всплыть.

– Вы правы.

– Ну, если б они этот перемет не вытянули, они б ее ни в жисть не нашли. Они небось перепугались до смерти и удрали. А потом решили заявиться. Я так думаю, вам с охотничьим инспектором поговорить надо.

– Я тоже так думаю, – сказал Крофорд.

– Тыщу раз видел у них в машине такой телефон, с ручкой, а это штраф огромный, если в кутузку не засадят. Чтоб рыбу телефонить.

Крофорд вопросительно поднял брови.

– Магнето – рыбу глушить, – сказала Старлинг. – Глушат рыбу электротоком: провода в воду опустят и давай ручку крутить. Рыба всплывает, и остается только сачком подбирать.

– Точно, – сказал Ламар. – А вы что, из наших мест?

– Да такое где угодно можно увидеть.

Старлинг испытывала настоятельную потребность сказать что-нибудь, прежде чем они задернут молнию на пластиковом мешке, или сделать какой-нибудь подобающий случаю жест, как-то выразить сочувствие, выполнить последний долг… В конце концов она просто покачала головой и принялась укладывать вещественные доказательства в чемоданчик.

Вот теперь, когда трупа перед глазами больше не было и не нужно было решать, что и как делать, все вдруг резко изменилось. Стоило ей на минуту расслабиться, как все, чем она только что занималась, дошло до ее сознания. Старлинг стянула с рук перчатки и повернула кран, в раковину полилась вода. Стоя лицом к стене, она подставила под воду кисти рук. Вода показалась отвратительно теплой. Ламар, взглянув на Клэрис, вдруг исчез из комнаты и вернулся с холодной как лед жестянкой содовой из коридорного автомата и, не распечатав, протянул ей.

– Нет-нет, спасибо, – сказала она, – боюсь, не смогу.

– Да вы не пейте, просто подержите вот тут, пониже шеи, а потом сзади, там, где выступ на затылке. От холодного полегче станет. Мне всегда помогает.

Когда Старлинг приклеивала к зеленому мешку сопроводительную записку для патологоанатома, полис-факс Крофорда уже стрекотал на столе в кабинете.

То, что на этот раз убитую обнаружили достаточно скоро после совершения преступления, было невероятной удачей. Крофорд считал необходимым установить личность жертвы как можно скорее и немедленно начать поиск свидетелей похищения там, где она жила. Такой метод доставлял всем массу хлопот, но зато дело двигалось быстро.

Крофорд всегда возит с собой полис-факс системы «Литтон» для передачи отпечатков. В отличие от служебных факсимильных аппаратов его полис-факс совместим с компьютерами в полицейских управлениях большинства крупных городов. Карта отпечатков, составленная Старлинг, еще не успела просохнуть.

– Загружайте вы, Старлинг, у вас пальцы полегче.

«Не размажьте, Старлинг», – хотел он сказать, и она справилась как надо. Это было совсем не просто – обернуть влажной, только что склеенной из отдельных элементов картой небольшой валик аппарата, пока в разных местах страны, в шести аппаратных, ждали люди.

А Крофорд связался по телефону с диспетчерской и аппаратной ФБР в Вашингтоне.

– Дороти, все на линии? Прекрасно, джентльмены, поставим скорость сто двадцать, чтоб все было четко и ясно. Проверили все – сто двадцать? Атланта, как у вас? Прекрасно. Дороти, начали.

И валик стал вращаться, медленно, чтобы карта вышла четкой и ясной, и отпечатки пальцев и ступней погибшей женщины отправились одновременно в аппаратную ФБР и в аппаратные главных полицейских управлений всех восточных штатов. Если в Чикаго, Детройте, Атланте или в одном из других городов обнаружат, чьи это отпечатки, розыск свидетелей начнется через несколько минут.

Затем Крофорд передал снимки зубов жертвы, фотографии лица (голову девушки Старлинг задрапировала полотенцем на случай, если фотографии попадут в руки желтой прессы).

Когда Крофорд и Старлинг собрались уезжать, прибыли трое из отдела расследования преступлений Полицейского управления Западной Виргинии. Крофорд сердечно пожимал руки и раздавал карточки с номером телефона прямой связи Национального центра криминологической информации. Старлинг было интересно наблюдать, как быстро ему удалось найти с ними верный, «сугубо мужской» тон. «Они сразу выйдут на связь, если что узнают, это без проблем, пусть он и не сомневается». – «Ну что за вопрос, буду очень обязан». А может, вовсе и не «сугубо мужской», ведь на нее эта его манера тоже подействовала. Ламар помахал им рукой с крыльца, когда помощник шерифа увозил Крофорда и Старлинг в сторону Элк-ривер. Жестянка с содовой холодила пальцы. Он отнес ее в кладовку и там смешал себе восстанавливающий силы напиток.

13

– Высадишь меня у лаборатории, Джефф, – сказал Крофорд водителю. – Потом подождешь, пока офицер Старлинг закончит дела в Смитсоновском институте. Оттуда отвезешь ее в Квонтико.

– Хорошо, сэр.

Они ехали по мосту через Потомак навстречу сплошному потоку машин: рабочий день закончился, и служащие покидали центр города.

Молоденький водитель, казалось, испытывал такое благоговение перед Крофордом, что, по мнению Старлинг, вел машину с излишней осторожностью. Она не винила юнца: курсанты академии знали назубок, как догмат веры, что агент из команды Крофорда, повинный в последнем ДТП, теперь занимается расследованием мелких краж на станции дальнего радиолокационного обнаружения где-то у Полярного круга.

Настроение Крофорда оставляло желать много лучшего. Прошло уже девять часов с тех пор, как он разослал отпечатки и фотографии убитой, а ее личность все еще не могли установить. Вместе с сотрудниками Полицейского управления Западной Виргинии Крофорд и Старлинг до самого вечера обследовали набережную и мост через Элк-ривер, и все безрезультатно.

Старлинг слышала, как он договаривался по телефону из самолета о дежурстве ночной медсестры у себя на дому.

После «Голубого каноэ» простенький служебный седан ФБР казался восхитительно удобным и тихим; разговаривать было значительно легче.

– Я разошлю сообщения по компьютерной связи и введу данные в латентный дескриптор, когда доставлю эти отпечатки в Центральную картотеку, – сказал Крофорд. – А вы набросайте мне вводную с данными для компьютера. Вводную, не форму триста два. Знаете, как это делается?

– Знаю, – ответила Клэрис, еще как следует не понимая, о чем идет речь.

– Введите индекс и что там у нас есть новенького.

Через пару секунд она уже сообразила, что к чему. Хорошо, что Крофорд в этот момент вдруг заинтересовался ремонтными лесами вокруг памятника Джефферсону, мимо которого они проезжали.

Латентный дескриптор компьютера в Центральной картотеке ФБР делает выборку на основании характерных черт расследуемого преступления, сравнивая их с уже известными данными на преступников, проходивших по различным делам. Когда машина обнаруживает явные черты сходства, она выдает список имен подозреваемых и их отпечатки пальцев. Потом оператор сравнивает эти отпечатки с найденными на месте преступления. Отпечатков Буффало Билла еще не было в деле, но Крофорд хотел быть готовым заранее.

Компьютер требует краткой, четко сформулированной информации. Старлинг попыталась предложить что-то вроде: «Женщина, белая, восемнадцать – двадцать два, застрелена, нижняя часть торса и бедра лишены кожи…»

– Старлинг, дескриптор уже знает, что Билл убивает молодых белых женщин и обдирает торсы. Кстати, не стоит употреблять выражение «освежеваны»: это необычный термин, другие агенты вряд ли станут им пользоваться, а мы не можем быть уверены, что эта чертова штука прочтет синоним. Дескриптор знает, что Билл сбрасывает трупы в воду. Он не знает, что нового в этом деле. Что в нем нового, Старлинг?

– Это шестая жертва; она первая оскальпирована, первая с треугольниками вырезанной на плечах кожи, первая убита выстрелом в грудь, первая с коконом в горле.

– Вы забыли сорванные ногти.

– Нет, сэр, она вторая с сорванными ногтями.

– Правильно. Слушайте-ка, в этой вводной отметьте, что кокон – только для служебного пользования; мы потом используем эту информацию, чтобы исключить ложные признания.

– А не делал ли он этого и раньше? Я имею в виду кокон: не вкладывал ли он им кокон или само насекомое в горло? – сказала Старлинг. – Ведь так легко его не заметить во время вскрытия, особенно у топляка. Знаете как: патологоанатом видит явную причину смерти, в помещении жарко, хочется побыстрее закончить… А мы можем перепроверить?

– Если будет необходимо. Можете быть уверены – любой патологоанатом, естественно, скажет вам, что ничего не пропустил. Неопознанная из Цинциннати по-прежнему там, в морозильной полицейского морга. Я попрошу, чтоб на нее взглянули. Но остальные четверо уже захоронены. Решение об эксгумации обычно воспринимается людьми неприязненно. Нам пришлось так сделать с четырьмя пациентами доктора Лектера, скончавшимися во время лечения. Нужно было проверить, от чего они умерли. Масса хлопот, и родственники недовольны. Я пойду на это, если надо будет, но сперва посмотрим, что вы выясните в Смитсоновском институте. Потом решим.

– Оскальпирована… Это ведь редкость, верно?

– Необычно, да, – ответил Крофорд.

– Но доктор Лектер говорил, что Буффало Билл начнет снимать скальпы. Откуда он узнал?

– Он не знал.

– Но он ведь сказал об этом.

– В этом нет ничего такого уж удивительного, Старлинг. Я тоже не удивился, увидев это. Я сказал бы, что это редкость, если бы не было дела Менгеля, помните? Он оскальпировал убитую им женщину. После него нашлись двое или трое подражателей. Когда газеты взялись обыгрывать сенсацию с Буффало Биллом, репортеры не раз подчеркивали, что этот убийца не снимает скальпов. В таких условиях вовсе не удивительно, если он примется делать это: он наверняка не пропускает ничего, что о нем пишут. Лектер просто строил догадки. Он же не сказал, когда это случится, так что ошибиться он не мог. Если бы мы поймали Билла, а скальпов он так ни одного и не снял бы, Лектер мог заявить, что тот просто не успел это сделать.

– Доктор Лектер еще сказал, что Буффало Билл живет в двухэтажном доме. Мы это так и не обсудили. Как вы думаете, почему он это сказал?

– А вот это не просто догадка Он, скорее всего, прав и мог бы сам объяснить вам это, только ему хотелось вас подразнить. В этом и заключается его единственная слабость: он должен во что бы то ни стало выглядеть умным, умнее всех. И много лет ему это вполне удавалось.

– Вы сказали, чтобы я не стеснялась задавать вопросы, если чего-то не знаю. Ну вот – я задаю вопрос: почему он это сказал?

– Ну что ж. Двух своих жертв он повесил, так? Странгуляционные борозды расположены высоко, шейные позвонки смещены – явные признаки смерти через повешение. А доктор Лектер знает по собственному опыту, Старлинг, как трудно одному человеку повесить другого, если тот сопротивляется. Люди вешаются – вешают себя сами – на дверных ручках, сплошь да рядом. Вешаются сидя, это нетрудно сделать. Но очень трудно повесить другого человека, даже если он связан. Он обязательно обопрется на ноги, если найдет малейшую опору. Стремянка – это всегда опасность, жертва никогда не полезет на стремянку с завязанными глазами, а если видит петлю – тем более. Это чаще всего делается на лестничной клетке. Ступеньки лестницы – это знакомо, это не опасно. Можно сказать жертве, что ведут в ванную или еще что-нибудь в этом роде. Ведут наверх, с закрытым лицом, накидывают петлю на шею и ногой сталкивают с верхней ступеньки, привязав другой конец веревки к перилам лестничной площадки. Единственный пригодный способ, если это в доме происходит. Один парень из Калифорнии ввел этот способ в обиход. Если бы у Билла не было в доме колодца лестничной клетки, он убивал бы их как-то иначе. А теперь, Старлинг, дайте-ка мне фамилии начальника полиции в Поттере и того, второго, из Полицейского управления штата, он там тоже какая-то шишка.

Старлинг отыскала их фамилии в своем блокноте при свете фонарика. Фонарик она держала в зубах.

– Прекрасно, – сказал Крофорд. – Когда пользуетесь спецсвязью, Старлинг, не забывайте обращаться к полицейским по фамилии. Они это ценят, настраиваются более дружелюбно. Ведь их знают наверху! Тщеславие не дает им забыть, что надо позвонить и сообщить, если появится что-то новое. Ожог на щиколотке жертвы что-нибудь говорит вам?

– Зависит от того, посмертный ли он.

– А что, если посмертный?

– Тогда у него крытый грузовик, или фургон, или многоместный автомобиль – что-то длинное.

– Почему?

– Потому что ожог – поперек щиколотки.

– Джефф, выпусти-ка меня. Прямо здесь, не заезжай на стоянку. Оставайся в машине, только багажник открой. Пойдемте, покажете мне, Старлинг.

Старлинг вышла вместе с Крофордом и подождала, пока он забирал из седана полис-факс и атташе-кейс.

– Он погрузил труп в машину, достаточно большую, чтобы он лежал на спине, во весь рост, – сказала Старлинг. – Только так щиколотка жертвы могла оказаться на полу над выхлопной трубой. В багажнике вроде нашего жертва лежала бы на боку, скрючившись, и…

– Да, я тоже так это себе представляю, – сказал Крофорд.

Тут вдруг ей стало ясно, что он увел ее из машины, чтобы поговорить с ней с глазу на глаз.

– Когда я сказал начальнику полиции, что не хочу говорить с ним в присутствии женщины, вас это задело, верно?

– Конечно.

– Другого предлога не нашлось. Мне надо было его от слушателей увести.

– Я знаю.

– Тогда ладно.

Крофорд захлопнул багажник и пошел было прочь.

Но Старлинг не могла оставить это без ответа.

– Это очень важно, мистер Крофорд.

Нагруженный факсом и атташе-кейсом, он обернулся к ней и теперь слушал ее очень внимательно.

– Полицейские ведь знают вас, – сказала она, – они смотрят на вас и решают, как себя вести. Пример берут.

Она стояла, глядя ему в лицо. Потом пожала плечами и беспомощно раскрыла ладони. Так ведь оно и было. Она сказала правду.

Казалось, Крофорд бесстрастно взвешивает сказанное ею.

– Заметано, Старлинг. А теперь займитесь насекомым.

– Хорошо, сэр.

Она смотрела ему вслед: пожилой человек, нагруженный тяжелыми чемоданами, в помятой одежде, с грязными от речной глины манжетами, шел домой – к тому, что ждало его дома.

Сейчас она могла бы сделать ради него что угодно, даже совершить убийство.

Это был лишь один из многих талантов Крофорда.

14

Рабочий день в Национальном музее естественной истории при Смитсоновском институте давно закончился, но Крофорд успел предупредить по телефону, и вахтер ждал Старлинг у того входа, что с Конститьюшн-авеню.

Свет в закрытом музее был притушен, воздух – неподвижен. Только фигура вождя одного из племен южноамериканского побережья, стоявшая напротив входной двери, была такого огромного роста, что тусклая лампочка в потолке освещала смуглое лицо индейца.

Провожатый Старлинг, крупный темнокожий человек в опрятной форме вахтера Смитсоновского института, показался ей в свете мигающих над дверью лифта лампочек очень похожим на этого индейского вождя. Праздная фантазия принесла минутное облегчение, словно Клэрис удалось растереть занемевшую ногу.

Так называемый второй уровень здания закрыт для посетителей. Обширное помещение прямо над этажом, где находится огромное чучело слона, делят между собой отдел антропологии и отдел энтомологии. Антропологи считают, что работают на третьем этаже. Энтомологи утверждают, что этаж четвертый. Некоторые ученые из сельскохозяйственного отдела заявляют, будто у них есть неоспоримые доказательства того, что этаж – шестой. И у каждой из полемизирующих фракций есть основания считать себя правой, поскольку старое здание достраивалось, надстраивалось и перестраивалось не один раз.

Старлинг шла за вахтером сквозь лабиринт тускло освещенных коридоров, уставленных по стенам высоченными деревянными шкафами с антропологическими образцами.

О содержимом шкафов можно было судить лишь по небольшим ярлыкам на ящиках.

– Тыщи людей тут, в этих ящиках, – сказал вахтер. – Сорок тысяч образцов.

Шагая по коридорам, он освещал фонариком номера на дверях кабинетов, а потом вел лучом по ярлыкам на ящиках.

Даякские носилки для детей и ритуальные маски сменились растительными тлями: они перешли из мира Человека в гораздо более древний и более упорядоченный мир Насекомых. Теперь коридор окаймляли металлические ящики, выкрашенные в бледно-зеленый цвет.

– Три миллиона насекомых – да еще пауков добавьте. И не валите пауков в одну кучу с насекомыми, – посоветовал ей вахтер. – Не то паучники наши вам проходу не дадут. Ну вот, видите кабинет, где свет горит? Только одна не уходите: если они не скажут, что проводят вас вниз, позвоните по этому добавочному в комнату охраны. Я приду за вами. – Он протянул ей карточку с номером телефона и ушел.

Старлинг стояла сейчас в самом сердце Энтомологии, в круглой ротонде, вознесенной высоко над чучелом слона. Впереди виднелась открытая дверь ярко освещенного кабинета и слышались голоса.

– Время, Пилч! – Мужской голос звенел от возбуждения. – Давай ходи! Время!

Старлинг остановилась в дверях. Двое мужчин играли в шахматы на лабораторном столе. Обоим около тридцати, один тонок и черноволос, второй толстый, с курчавой рыжей шевелюрой. Казалось, они совершенно поглощены игрой. Если эти двое и заметили появление Старлинг, то не подали виду. Если они и видели огромного жука-носорога, ползающего посреди шахматных фигур, то ничем не выдали и этого.

Но тут жук переполз за край доски.

– Время, Роден! – воскликнул черноволосый.

Рыжий сделал ход слоном и тут же повернул жука обратно. Тот начал свой извилистый путь в противоположном направлении.

– А если жук срежет угол, это будет означать, что время истекло? – вмешалась Старлинг.

– Разумеется, истекло, – сказал толстый громко, не поднимая глаз от доски. – Разумеется, истекло. А вы как играете? Вы что, позволяете ему ползти через всю доску? Да с кем вы играете – с копухой?

– Я привезла образец, о котором по телефону сообщил спецагент Крофорд.

– Подумать только, а мы и не слышали вашей сирены! – сказал толстый. – Мы тут всю ночь ждем, чтобы идентифицировать какого-то жука для ФБР, – ведь мы только и занимаемся что жуками. Но никто ничего нам не говорил об образце спецагента Крофорда. Образец следует показывать своему личному врачу, и притом наедине. Время, Пилч!

– Я с удовольствием вникну во все детали вашей работы когда-нибудь в другой раз, – ответила ему Старлинг, – но дело очень срочное, так что давайте займемся этим немедленно. Время, Пилч!

Черноволосый оглянулся на нее, увидел, что она стоит, прислонившись к притолоке, с чемоданчиком в руке. Он посадил жука на трухлявую деревяшку и опустил в коробку, прикрыв листом салата. Встав, он оказался очень высоким.

– Я Ноубл Пилчер, – сказал он. – А это Элберт Роден. Вам нужно идентифицировать насекомое? Мы рады помочь вам.

Продолговатое лицо Пилчера излучало дружелюбие, но черные глаза были слишком близко посажены, и один из них несколько косил, создавая впечатление, что он существует независимо от своего напарника. Все вместе делало Пилчера похожим на злого волшебника. И он явно не собирался обменяться с ней рукопожатием.

– А вы, должно быть…

– Клэрис Старлинг.

– Давайте посмотрим, что у вас там.

Пилчер поднял баночку к свету. Роден подошел посмотреть.

– Слушайте, где вы это взяли? Вы что, прикончили его из этой вашей пушки? А с мамочкой его вы успели познакомиться?

Старлинг пришло в голову, что было бы неплохо двинуть этому Родену локтем в челюсть.

– Ш-ш-ш, – сказал Пилчер. – Расскажите, где вы его отыскали. Он что, был прикреплен к чему-нибудь – ветке, листу? Или вы нашли его в почве?

– Понятно, – сказала Старлинг. – Значит, вам никто ничего не сказал.

– Директор просил нас задержаться и определить жука для ФБР, – сказал Пилчер.

– Велел нам, – сказал Роден. – Велел нам задержаться.

– Да мы всегда это делаем – для таможни и для сельскохозяйственного отдела, – сказал Пилчер.

– Только не посреди темной ночи, – заметил Роден.

– Мне придется сообщить вам кое-какие подробности. Это касается расследуемого в настоящее время преступления, – сказала Старлинг. – Я имею право это сделать, если вы пообещаете не разглашать полученные сведения, пока расследование не закончится. Это важно. На карту поставлено несколько жизней, и уверяю вас – я знаю, что говорю. Доктор Роден, вы можете серьезно ответить: вы способны держать слово?

– Я не доктор. Вы что, будете брать подписку о неразглашении?

– Нет, если ваше слово вообще чего-то стоит. Вам придется дать расписку в получении, если вы оставите образец у себя, только и всего.

– Конечно, я готов вам помочь. Не такой уж я бессердечный.

– Доктор Пилчер?

– Это верно, – откликнулся Пилчер. – Он не бессердечный.

– Слово?

– Я никому не скажу.

– Пилч тоже пока не доктор, – вмешался Роден. – В смысле образования статус у нас совершенно одинаковый. Но обратите внимание: он-то позволил вам называть его «доктор». – Роден уперся кончиком указательного пальца в подбородок, будто хотел подчеркнуть, как он возмущен недостойным поведением коллеги. – Расскажите все поподробнее. То, что вам могло показаться не важным, может оказаться жизненно важным для специалиста.

– Это насекомое было обнаружено в горле убитой женщины, непосредственно за мягким нёбом. Я не знаю, как оно туда попало. Тело убитой найдено в Элк-ривер, в Западной Виргинии; смерть наступила недавно, всего несколько дней назад.

– Это Буффало Билл, я по радио слышал, – сказал Роден.

– А про насекомое вы по радио слышали? – спросила Старлинг.

– Нет, но они назвали реку: Элк-ривер. Вы что, прямо оттуда? Поэтому так поздно?..

– Да, – ответила Старлинг.

– Вы ведь устали, хотите кофе? – спросил Роден.

– Нет.

– Воды?

– Нет.

– Кока-колы?

– Пожалуй, нет. Нам нужно узнать, где он скрывал эту женщину и где она была убита. Мы надеемся, что это насекомое имеет определенное место обитания или хотя бы что область его обитания достаточно ограниченна, понимаете? Или, может быть, оно спит на определенном виде деревьев… Нам нужно узнать, откуда оно. Я прошу вас хранить это в тайне, потому что, если преступник поместил насекомое туда специально, он один знает об этом, и мы сможем использовать этот факт, чтобы исключить ложные признания и сберечь время. Он уже убил по меньшей мере шестерых. Время поджимает.

– Вы что, думаете, он сейчас держит у себя какую-нибудь еще женщину, прямо сию минуту? Пока мы рассматриваем это насекомое? – спросил Роден, уставившись на нее испуганными глазами.

Рот его приоткрылся, Клэрис видны были его зубы, и на какое-то мгновение молнией вспыхнула иная картина…

– Не знаю. – Это прозвучало довольно резко. – Не знаю, – повторила она более спокойно. – Он снова сделает свое дело, как только сможет. Боюсь, осталось недолго ждать.

– Ну, так и мы сделаем свое дело, как только сможем, – сказал Пилчер. – Вы не беспокойтесь, у нас это здорово получается, мы на этом собаку съели.

Тоненьким длинным пинцетом он извлек из банки коричневый предмет и поместил его на белый лист бумаги под лампой. Придвинул увеличительное стекло, укрепленное на гибком штативе. Насекомое имело удлиненную форму и было похоже на мумию. Мумию окутывала полупрозрачная оболочка, четко, словно саркофаг, повторяющая ее очертания. Конечности и крылья были плотно спаяны с телом: казалось, они лишь чуть намечены резцом. Было ясно видно «лицо» насекомого. Оно казалось преисполненным мудрости.

– Прежде всего, в нормальных природных условиях такие насекомые не могут внедряться в тело человека и, помимо того, не могут оказаться в воде, кроме как в результате непредвиденной случайности, – заявил Пилчер. – Не знаю, насколько хорошо вы знакомы с жизнью насекомых и что именно хотите от меня услышать.

– Ну, скажем, ни черта о них не знаю. Выкладывайте все подряд.

– Идет. Так вот, это куколка, незрелое насекомое, заключенное в кокон, в котором оно и будет оставаться, пока проходит стадии трансформации от личинки к взрослой особи, – пояснил Пилчер.

– Куколка в хитиновой оболочке, Пилч? – Роден смешно сморщил нос, поправляя очки.

– Думаю, да. Не в службу, а в дружбу, достань с полки справочник Чжу по незрелым насекомым. Ну ладно, значит, это крупное насекомое в стадии куколки. Большинство наиболее развитых форм насекомых проходят эту стадию. Очень многие переживают зиму именно в этом виде.

– Будешь с определителем работать или с микроскопом? – спросил Роден.

– С микроскопом.

Пилчер поместил кокон под линзу микроскопа и склонился над ним с зубоврачебным зондом в руке.

– Ну, поехали. Нет выраженных респираторных органов в дорсоцефальной области, дыхальца на мезотораксе и еще несколько абдоминальных – давай начнем отсюда.

– Ммм, – произнес Роден, листая небольшой справочник. – Как насчет функциональных жвал?

– Не-а.

– А парные желобовидные лопасти челюстей в вентральной части?

– Во-во!

– А усики как расположены?

– Наравне с внутренним краем крыльев. Две пары крыльев, задние полностью скрыты, видны только три последних брюшных сегмента… Задний конец маленький, заостренный. Так… по-моему… лепидоптера.

– Именно это здесь и сказано, – подтвердил Роден.

– Это семейство включает и дневных, и ночных бабочек. Распространены на огромной территории, – сказал Пилчер.

– Если крылья намокли, трудновато будет, – сказал Роден. – Думаю, вы тут мне косточки хорошо перемоете, пока меня нет.

– Обязательно, – ответил Пилчер. – Роден ничего парень, – проговорил он, как только тот вышел за дверь.

– Не сомневаюсь.

– Ну да? – Пилчера что-то явно забавляло. – Мы университет вместе кончали, работали и выбивали себе стипендии, где только могли. Ну, он получил одну работку – пришлось сидеть в угольной шахте, ожидая, пока там протон распадется. Просто он слишком долго просидел в темной шахте. Он ничего, только не надо про протоны с ним говорить.

– Так и быть, я попытаюсь обойти эту тему.

Пилчер отодвинулся так, чтобы свет не падал ему на лицо.

– Лепидоптера – очень большое семейство. Примерно тридцать тысяч дневных и около ста тридцати тысяч ночных бабочек. Мне хотелось бы вынуть ее из кокона. Это необходимо, если мы хотим ее точно определить.

– Ну что ж. А вы сможете вытащить ее целиком?

– Думаю, да. Смотрите, как раз перед смертью она начала выбираться оттуда собственными усилиями. В коконе образовалось неправильной формы отверстие. Вот тут, видите? Тут придется повозиться.