Текст книги "Молчание ягнят"

Пилчер удлинил естественное отверстие в коконе и осторожно извлек насекомое. Тесно сложенные крылья промокли насквозь. Расправлять их было все равно что растягивать влажную, набухшую от воды бумажную салфетку. Рисунка на крыльях было не различить.

Явился Роден с пачкой книг.

– Готов? – спросил Пилчер. – Переднегрудные конечности не просматриваются.

– А щетинки?

– Нет щетинок, – ответил Пилчер. – Офицер Старлинг, вы не погасите свет?

Она ждала у стены рядом с выключателем, пока Пилчер зажжет электрический фонарик. Отойдя от стола, он осветил фонариком насекомое. Глаза куколки засветились в темноте, отражая яркий, тонкий, четко направленный луч.

– Совка, – сказал Роден.

– Возможно. Только какая? – ответил Пилчер. – Дайте свет, пожалуйста. Это ночница, офицер Старлинг, ночная бабочка. Сколько там ночниц, Роден?

– Две тысячи шестьсот… Описано две тысячи шестьсот.

– Но таких крупных не так уж много. Давай, твоя очередь воссиять, друг мой.

Жесткие рыжие патлы Родена полностью скрыли микроскоп.

– Нам теперь надо исследовать кожный покров насекомого, чтобы определить, к какому именно виду оно относится. Роден в этом разбирается гораздо лучше.

Клэрис вдруг ощутила, как в комнате повеяло добротой. Роден немедля отреагировал, затеяв яростный спор с Пилчером по поводу расположения наростов на теле личинки. Спор бушевал и дальше, когда дело дошло до расположения волосков на брюшке.

Наконец вердикт был вынесен.

– Erebus odora, – заявил Роден.

– Пошли посмотрим, – сказал Пилчер.

Они взяли насекомое и спустились на лифте на один этаж. Огромное квадратное помещение, расположенное прямо над чучелом слона, было целиком заполнено бледно-зелеными ящиками. Когда-то это был огромный, высоченный зал. Теперь здесь были сооружены «палубы», делившие его на два уровня, чтобы насекомым Смитсоновского института было где разместиться. Подошли к секции неотропиков и проследовали дальше – к ночницам. Пилчер заглянул в свои записи и остановился перед ящиком, расположенным на уровне груди в стене таких же бледно-зеленых контейнеров.

– Тут надо соблюдать осторожность, – сказал он, выдвинув тяжелую металлическую дверцу ящика и опустив ее на пол. – Урони такую на ногу – будешь прыгать на одной не меньше месяца.

Пилчер провел пальцем сверху вниз по стоявшим внутри выдвижным лоткам, выбрал один и вынул его из ящика.

И Старлинг увидела в лотке крохотные высушенные яйца насекомого; гусеницу в пробирке со спиртом; кокон, снятый с куколки, очень похожей на ту, что привезла она, и взрослую особь: крупную коричнево-черную бабочку с размахом крыльев сантиметров пятнадцать, мохнатым тельцем и тонкими длинными усиками.

– Erebus odora, – сказал Пилчер, – ночница «Черная ведьма».

Роден уже торопливо перелистывал страницы.

– Вид тропический. Изредка появляется в Канаде. Осенью, – процитировал он. – Личинки питаются листьями акации и тому подобных растений. Распространение: Вест-Индия, юг Соединенных Штатов, на Гавайях считается сельскохозяйственным вредителем.

«П…дец», – подумала Старлинг. Вслух она сказала:

– Черт-те что. Значит, они повсюду встречаются.

– Но не везде в одно и то же время. – Пилчер задумался, опустив голову и обхватив пальцами подбородок. – Слушай, Роден, а яйца они дважды в год откладывают?

– Секундочку… ага, на самом юге Флориды и в Южном Техасе.

– Когда?

– В мае и августе.

– Я вот что подумал, – сказал Пилчер. – Ваша особь несколько более развита, чем та, что у нас. И она незасохшая. Она начала проделывать отверстие в коконе. В Вест-Индии или на Гавайях это было бы понятно. Но у нас ведь зима. Здесь, у нас, она подождала бы еще три месяца, прежде чем вылезти. Если только она случайно не попала в теплицу. А может, кто-то ее специально вывел.

– Как – вывел?

– Ну, в особой клетке, в теплом помещении, кормил гусениц листьями акации, пока они не стали готовы закутаться в кокон. Не так уж это трудно.

– Это что, хобби такое? Оно популярно? Если не говорить о профессионалах, многие этим увлекаются?

– Да нет, прежде всего энтомологи, стремящиеся получить идеальный образец. Может быть, некоторые коллекционеры. Еще есть ведь производители шелка, они разводят шелкопряда, но это совсем другой вид.

– У энтомологов должна быть своя периодика, профессиональные журналы, есть продавцы оборудования, – сказала Старлинг.

– Точно. Большинство публикаций приходят к нам сюда.

– Я вам подберу пачку, – сказал Роден. – Тут кое-кто подписывается в одиночку на некоторые бюллетени и требует с человека четверть доллара только за «поглядеть». К утру будет вам целая пачка.

– Я скажу, чтобы их завтра забрали, спасибо, мистер Роден.

Пилчер сделал фотокопии статей об Erebus odora и передал ей вместе с насекомым.

– Я провожу вас вниз, – сказал он.

Они ждали лифта.

– Большинство людей любят бабочек только дневных, – сказал Пилчер. – А ночные гораздо интереснее… Занятнее.

– Они ведь разрушители.

– Некоторые. Даже многие. Но они живут совсем по-разному. Как мы все равно.

Помолчали один пролет.

– Есть, например, моли, которые живут исключительно слезами, – продолжал он. – Больше ничего не едят и не пьют.

– То есть как это – слезами? Чьими слезами?

– Слезами крупных наземных млекопитающих, размером примерно с человека. Старое определение моли – «все, что постепенно и беззвучно ест, потребляет или истощает любой другой предмет». И был соответствующий глагол, означавший «нести разрушение»… А вы что, только тем и занимаетесь, что ловите Буффало Билла?

– Всякий раз, как удается выкроить время.

Пилчер провел языком по зубам, не раскрывая рта. Язык двигался за губами, словно котенок, забравшийся под одеяло.

– А вы когда-нибудь выходите, чтобы съесть рубленый бифштекс с сыром и выпить пива или какого-нибудь смешного домашнего вина?

– В последнее время нет.

– Может, взять да и пойти сейчас вместе, а? Тут рядом.

– Нет, но я сама приглашу вас, когда покончим с этим делом. И мистер Роден, естественно, может присоединиться.

– Ничего естественного я в этом не вижу, – ответил Пилчер. И у самых дверей сказал: – Надеюсь, вы покончите с этим делом поскорее, офицер Старлинг.

Она поспешила к ожидавшей ее машине.

У себя на кровати Клэрис обнаружила половину шоколадного батончика и почту. Арделия Мэпп уже спала.

Старлинг взяла машинку и отправилась в прачечную. Там она поставила машинку на стол для чистого белья, вставила бумагу, копирку и принялась за меморандум об Erebus odora. Она продумала и выстроила в уме все, что хотела записать, еще в машине, по дороге в Квонтико, и это не заняло много времени.

Потом она съела шоколад и написала записку Крофорду, предлагая сравнить введенные в компьютер списки подписчиков энтомологических публикаций со списками известных ФБР преступников и списками преступников в городах и районах, ближайших к местам похищений, плюс файлы, содержащие имена совершивших тяжкие преступления и преступления на сексуальной почве в Метро-Дейд, Сан-Антонио и Хьюстоне – областях, где этот вид ночниц особенно распространен.

Было еще одно, о чем ей пришлось заговорить во второй раз: «Давайте спросим доктора Лектера, почему он подумал, что преступник начнет снимать скальпы».

Она передала бумаги ночному дежурному и с облегчением бросилась в кровать. Дневные голоса все еще звучали вокруг еле слышно, тише, чем дышала во сне Арделия Мэпп на кровати у стены напротив. В густой тьме пред глазами вставало крохотное мудрое лицо бабочки. Ее сверкающие в темноте глаза видели Буффало Билла.

Из космического тумана, оставленного пребыванием в Смитсоновском институте, выплыла последняя мысль, словно кода дня:

«По всему нашему миру, в той его половине, что теперь скрыта мглою ночи, я должна искать и найти существо, что живет слезами других».

15

Восточный Мемфис, штат Теннесси. Кэтрин Бейкер Мартин и ее самый близкий друг смотрят вечернюю передачу по телевидению у него дома, покуривая набитый гашишем кальян. Рекламные объявления все чаще прерывают программу, становясь все длиннее и длиннее.

– Слушай, жрать охота, а у меня дома воздушная кукуруза есть. Хочешь?

– Давай ключи, я схожу.

– Сиди. Мне все равно надо проверить, мать звонила или нет.

Она поднялась с кушетки, высокая, крупная девушка, широкобедрая, чуть полноватая, с правильными чертами лица и прекрасными густыми волосами. Нашла туфли под журнальным столиком и вышла на улицу.

В этот февральский вечер погода была сырая, но не холодная. Легкий туман с Миссисипи до половины скрывал машины на стоянке. Зато убывающий месяц в ясном небе, казалось, повис прямо над головой. Он был тонким и бледным, словно костяной рыболовный крючок. От взгляда вверх голова у нее слегка закружилась. Не совсем твердыми шагами она отправилась через стоянку, держа курс к дверям собственной квартиры. Идти было недалеко – шагов сто, не больше.

Совсем рядом с домом припарковался коричневого цвета крытый грузовичок, втиснувшись между жилыми трейлерами и моторными лодками на прицепах. Она обратила на него внимание только потому, что на таких грузовичках часто доставляли подарки от матери.

Когда Кэтрин проходила мимо грузовичка, в тумане вдруг зажглась лампа. Это был торшер с абажуром, он стоял прямо на асфальте позади грузовика. Под торшером она увидела мягкое кресло с обивкой в красных цветах: яркие и крупные, они противились наплывающему на них туману. Эти два предмета обстановки стояли здесь словно в витрине магазина или на выставке мебели.

Кэтрин Бейкер Мартин зажмурилась и снова открыла глаза, но не остановилась. В голове у нее крутилось слово «сюрреализм», и она решила, что всему виной гашиш. Но с ней все в порядке. Просто кто-то въезжает, а может, выезжает куда-то. Въезжает. Выезж… Кто-нибудь вечно переезжает в этом районе. «Виллы Стоунхендж». Надо же придумать! Дрогнула занавеска в окне ее квартиры, и Кэтрин увидела свою кошку: та выгибала спинку и прижималась боком к стеклу.

Она уже держала ключ в руке, но, прежде чем вставить его в замочную скважину, обернулась. Из задней двери грузовичка вылез мужчина. В свете лампы она разглядела, что рука у него закована в гипс и висит на перевязи. Она вошла в дом и заперла за собой дверь.

Кэтрин Бейкер Мартин заглянула в щель между занавесями и увидела, что мужчина пытается поднять кресло в грузовик с помощью здоровой руки, подталкивая кресло коленом. Кресло упало и перевернулось. Он поставил его на ножки, лизнул палец и попробовал стереть пятно жирной грязи с яркой обивки.

Она вышла на улицу.

– Давайте помогу. – Тон был выбран правильный – просто помогу, и все тут.

– Правда? Спасибо вам. – Странный, напряженный голос. И акцент. Явно не из этих мест.

Торшер освещал его лицо снизу, искажая черты. Но фигура его была четко видна. На нем были хорошо отглаженные брюки цвета хаки и рубашка из чего-то вроде замши, расстегнутая на веснушчатой груди. Подбородок и щеки – гладкие, как у женщины, ни волоска. Глаза над высокими скулами только поблескивали в тени абажура. Он так же внимательно смотрел на нее, и она чувствовала это. Мужчин часто поражала ее статная фигура, когда Кэтрин оказывалась рядом; некоторые скрывали это более умело, чем другие.

– Прекрасно, – сказал он.

От него противно пахло, и она с отвращением заметила, что на замше рубашки курчавятся волоски – на плечах и под мышками.

Поднять кресло и поставить его на низко расположенный пол грузовичка было вовсе не трудно.

– Давайте продвинем его вперед, не возражаете?

Он забрался внутрь и с грохотом передвинул какие-то вещи, неглубокие тазы – такие можно подставить под машину, чтобы сливать масло, – и небольшую ручную лебедку, в просторечии – гробоподъемник.

Они протолкнули кресло внутрь, так что оно оказалось сразу за сиденьями.

– Вы прямо как по спецзаказу, верно? У вас какой размер? Четырнадцатый? – спросил он.

– Что?

– Вы не передадите мне вон ту веревку? Она у вас под ногами.

Она наклонилась посмотреть, и в этот момент он с размаху ударил ее по затылку закованной в гипс рукой. Кэтрин показалось, что она просто ушиблась; она подняла руку – пощупать ушибленное место, но на ее голову снова обрушился тяжелый удар, размозжив пальцы о череп, и снова – на этот раз страшная рука ударила над ухом, и снова, и снова. Не очень сильно – только чтобы лишить сознания. И Кэтрин Бейкер Мартин упала боком на кресло, а затем сползла на пол грузовика. Она так и осталась лежать на боку.

Мужчина наблюдал за ней пару секунд, затем стянул гипс с руки и снял перевязь. Быстро внес в грузовик торшер и закрыл задние дверцы.

Наклонившись, он оттянул воротник ее блузки и при свете фонарика разглядел указанный на ярлыке размер.

– Прекрасно, – произнес он.

Затем разрезал блузку сзади медицинскими ножницами, стянул ее и, завернув обнаженные руки девушки за спину, надел на нее наручники. Расстелив на полу прокладку для перевозки мебели, он перевернул Кэтрин на спину.

Бюстгальтера на ней не было. Он ощупал пальцами большие груди – они были тяжелые и упругие – и произнес:

– Прекрасно.

На левой груди виднелся розовый след поцелуя. Он лизнул палец и потер кожу, как только что проделал с грязным пятном на обивке кресла. Удовлетворенно кивнул, убедившись, что след исчезает, если слегка надавить. Перевернул ее ничком и осмотрел голову, разведя пальцами густые волосы на затылке. Скальп не был испорчен: подбитый ватой гипс не оставил следов.

Приложив два пальца к ее шее сбоку, он проверил пульс и счел, что пульс нормальный.

– Прекра-а-а-сно, – снова произнес он.

Ему предстоял довольно далекий путь к дому – его собственному двухэтажному дому, – и он решил, что не стоит надевать на нее рабочую форму прямо здесь.

Кошка Кэтрин Бейкер Мартин внимательно смотрела из окна, как отъезжает от дома коричневый грузовик. Красные огни его сходились все ближе по мере того, как он отъезжал все дальше.

На столике, за кошкиной спиной, зазвонил телефон. Включился автоответчик, поблескивая красными искорками. Звонила мать Кэтрин – младший[24]24
  От каждого штата в сенат США избираются два сенатора. Срок пребывания сенаторов на посту – 4 года, однако они избираются не одновременно, а так, чтобы второй приходил в сенат на два года позже первого (для обеспечения преемственности). Избранный позже сенатор считается младшим.


[Закрыть] член сената Соединенных Штатов от штата Теннесси.

16

В 1980 году, в золотой век терроризма, были установлены особые правила для обеспечения оперативного расследования похищений членов Конгресса и их родственников.

В 2.45 утра начальник Мемфисского отдела доложил в главную контору ФБР в Вашингтоне, что единственная дочь сенатора Рут Мартин исчезла.

В 3.00 утра два фургона без особых опознавательных знаков выехали из сырого подземного гаража отдела ФБР по Вашингтону и округу Колумбия в Баззардз-Пойнте.

Один фургон отправился к зданию, где располагались кабинеты сенаторов; здесь техники установили подслушивающие и записывающие аппараты на всех телефонах в кабинете сенатора Рут Мартин и «жучки» на всех расположенных поблизости таксофонах. Департамент юстиции разбудил самого младшего сенатора – члена Особой комиссии сената по разведке, чтобы должным образом предупредить об этом.

Вторая машина – «глаз-фургон» с оборудованием для наружного наблюдения, с окнами, прозрачными лишь изнутри, – встала на Виргиния-авеню так, чтобы беспрепятственно видеть фасад Уотергейт-Уэст – вашингтонской резиденции сенатора Рут Мартин. Двое из команды второго фургона отправились устанавливать свою аппаратуру на домашних телефонах сенатора.

Телефонная компания «Белл Атлантик» утверждает, что среднее время отслеживания телефонного звонка о выкупе, сделанного через любую телефонную станцию внутри страны, не может превышать семидесяти секунд.

Группа быстрого реагирования в Баззардз-Пойнте дежурила двумя командами сразу, на случай если похищенную привезут обменивать где-то в районе Вашингтона. Все переговоры по радио было приказано вести исключительно шифром, чтобы избежать перехвата и оберечь пункт обмена от появления вертолетов прессы: подобное нарушение правил со стороны газетчиков было явлением достаточно редким, но все же могло иметь место.

Группе освобождения заложников была объявлена готовность номер один, следующей была бы уже команда «По вертолетам».

Все надеялись, что похищение Кэтрин Бейкер Мартин – обычное профессиональное похищение ради выкупа. В этом случае ее жизнь была бы в большей безопасности.

Никто не произнес ни слова о совсем иной возможности.

Но незадолго до рассвета мемфисский полицейский, производивший обход Винчестер-авеню в связи с жалобами на частые ограбления, остановил старика с тележкой, подбиравшего жестяные банки и всякий мусор у края дороги. В тележке полицейский обнаружил женскую блузку, застегнутую спереди на все пуговицы. На спине блузка была разрезана вдоль, как погребальное платье. По метке прачечной определили, что блузка принадлежала Кэтрин Бейкер Мартин.

Выехав из своего дома в Арлингтоне в 6.30 утра, Джек Крофорд вел машину в южном направлении, когда телефон зазвонил снова, второй раз за две минуты.

– Девять – двадцать два – сорок.

– Сорок, на связи Альфа-четыре.

Крофорд углядел свободное место у обочины, поставил машину и заглушил мотор, чтобы ничто не отвлекало его от телефонного разговора: Альфа-4 – директор ФБР.

– Джек, вы в курсе по поводу Кэтрин Мартин?

– Ночной дежурный звонил мне минуту назад.

– Значит, вы знаете про блузку. Докладывайте.

– Баззардз-Пойнт – готовность номер один, – сказал Крофорд. – Я считаю – отменять не нужно, пока. Когда дадим отбой, телефонное слежение не будем прекращать. Разрезана блузка, не разрезана – уверенности, что это Билл, пока нет, а если это подражатель, он все же может позвонить насчет выкупа. Кто прослушивает телефоны в Теннесси, они или мы?

– Они. Полиция штата. Они неплохо справляются, Фил Адлер звонил мне из Белого дома, чтобы сообщить, что президент «весьма интересуется» этим делом. Нам очень нужен успех, Джек.

– Мне это тоже пришло в голову. Где сейчас сенатор Мартин?

– Едет в Мемфис. Звонила мне домой минуту назад. Можете себе представить.

– Да.

Крофорд был знаком с сенатором Рут Мартин по слушаниям о бюджете.

– Она использует все возможные рычаги давления.

– Трудно винить ее за это.

– Согласен, – сказал директор. – Я сказал ей, мы наизнанку вывернемся – уже выворачиваемся. Она… Она в курсе ваших домашних дел. Предложила служебный самолет «лир»[25]25
  «Лир» – небольшой комфортабельный реактивный самолет.


[Закрыть]. Не отказывайтесь, возвращайтесь на ночь домой, если сможете…

– Хорошо. Сенатор – дама жесткая, Томми. Если она возьмется и тут руководить, здесь будет еще тот фейерверк.

– Знаю. Валите все на меня, если надо будет. Сколько в нашем распоряжении в лучшем случае? Шесть-семь дней? Джек?

– Не знаю. Если он запаникует, когда узнает, кто она такая, он может просто убить и выбросить ее в реку.

– Вы сейчас где?

– В двух милях от Квонтико.

– Аэродром в Квонтико может принять «лир»?

– Да.

– Через двадцать минут.

– Вас понял, сэр.

Крофорд дал отбой и включился в поток машин.

17

Не выспавшаяся после тревожной ночи, Клэрис Старлинг, в махровом халате и шлепанцах, с полотенцем через плечо, стояла у двери в ванную. Ванная была одна на четверых: Арделия и Клэрис делили ее с двумя курсантками из соседней комнаты.

Радионовости из Мемфиса заставили Клэрис на миг задержать дыхание.

– О господи! – выдохнула она. – О боже! НУ ЛАДНО, ЭЙ ТАМ, ВНУТРИ! БЕРУ ВАННУЮ ШТУРМОМ! ТРУСЫ НАДЕТЬ! РУКИ ВВЕРХ! ВСЕ НА ВЫХОД! ЭТА ТРЕВОГА НЕ УЧЕБНАЯ!

Она влезла в кабину душа и встала рядом с перепуганной соседкой.

– Выматывай, Грейси, и дай мне вон тот кусок мыла, будь добра.

Прислушиваясь к телефону, она упаковала в дорожную сумку смену белья и поставила у двери следственный чемоданчик с набором необходимых инструментов. Убедилась, что на коммутаторе знают: она у себя в комнате. Когда до начала занятий оставалось минут десять, никому не говоря ни слова, Клэрис с сумкой и чемоданчиком явилась в отдел психологии поведения.

– Мистер Крофорд вылетел в Мемфис сорок пять минут назад, – сказала секретарша, источая сладость. – С ним Барроуз, а Стаффорд, который из лаборатории, отправился из Национального аэропорта.

– Я вчера передавала для него докладную. Он ничего для меня не оставил? Я Клэрис Старлинг.

– О, я знаю, кто вы. У меня тут три записки с вашим номером телефона, и, насколько мне известно, еще несколько лежат у него на столе. Нет, он для вас ничего не оставил, Клэрис. – Женщина взглянула на сумку и чемоданчик. – Мне передать что-нибудь от вас, если он позвонит?

– Может, он оставил свои координаты в Мемфисе?

– Нет, он будет звонить сам. Разве у вас нет занятий сегодня? Вы ведь еще пока не окончили академию?

– Нет. Нет, конечно.

Явиться в класс с опозданием было не очень-то приятно, а тут еще Грейси Питмэн, девушка, которую Старлинг выставила из душа. Грейси Питмэн сидела сразу за Старлинг. Путь к своему месту показался Клэрис ужасно долгим. Во всяком случае, Грейси дважды успела состроить язвительную гримаску, поддразнивая Клэрис, пока та добралась до стула.

Пришлось просидеть без завтрака двухчасовую лекцию об исключениях при выдаче ордера на обыск и арест, прежде чем она смогла наконец подойти к автомату, чтобы выпить кока-колы.

В полдень она проверила свой почтовый ящик: ничего. В этот момент она подумала, и уже не в первый раз в своей не очень долгой жизни, что от крушения надежд во рту остается такой же привкус, как от противного лекарства, которое ей приходилось принимать в детстве.

Бывают такие дни, когда просыпаешься совершенно другим человеком. Сегодня был именно такой день – Старлинг это четко понимала. То, что она увидела вчера в похоронном бюро Поттера, вызвало тектонические подвижки в самом ее существе.

Старлинг изучала психологию и криминологию у отличных преподавателей. И в жизни ей приходилось сталкиваться с кое-какими малопривлекательными способами, которыми равнодушный мир походя крушит и ломает многое на своем пути. Но раньше она не знала, а теперь знает: время от времени семейство homo sapiens порождает существа – в человеческом обличье, – единственное наслаждение которых состоит в том, что предстало перед ее глазами на фаянсе бальзамировочного стола в городе Поттер, штат Западная Виргиния. Первые попытки проникнуть в сознание подобного существа породили в душе Старлинг такой ужас, какого она никогда не испытывала на вскрытиях в анатомическом театре. Она понимала: от этого знания, от этого ужаса ей не избавиться никогда; она понимала: если ей не удастся очерстветь, набить мозоли, она не сможет жить с вечно кровоточащим сердцем.

Занятия, обычная школьная рутина, не помогали. Весь день происходящее вокруг казалось ей нереальным и отдаленным, словно скрытым где-то за горизонтом. Шум, разговоры, отдельные голоса доносились до нее издали, как порой ветер доносит шум огромного стадиона. Любое движение озадачивало: группы курсантов, проходящих по коридору, тени бегущих в небе облаков, уплывающий шум самолета.

После занятий Старлинг отправилась на спортплощадку. Пробежала несколько кругов – слишком много. Пошла в бассейн и плавала до тех пор, пока в голову не полезли мысли об утопленниках. Тогда ощущение воды на коже показалось ей омерзительным.

В комнате отдыха вместе с Арделией Мэпп и десятком других курсантов Клэрис смотрела вечерние новости. Похищение дочери сенатора Мартин не было главным сюжетом передачи, но шло сразу за сообщением о переговорах по разоружению в Женеве. Показали пленку, отснятую в Мемфисе: указатель «Виллы Стоунхендж» в свете мигалки полицейской патрульной машины, стоянка… Репортеры стремились дать блицхронику, но сообщать было нечего, и они интервьюировали всех, кого возможно, в том числе и друг друга. В мигании вспышек, визге тормозов и треске радиопомех представители полицейских, городских и окружных властей, низко наклоняясь к непривычно многочисленным микрофонам, говорили что-то маловразумительное. Фоторепортеры перебегали с места на место, наклонялись пониже, приседали на корточки, пятились, натыкаясь на телекамеры, как только кто-либо из следователей входил или выходил из дверей квартиры Кэтрин Бейкер Мартин.

В комнате отдыха Академии ФБР прозвучал иронический приветственный клич, когда на телевизионном экране на миг в окне квартиры возник Джек Крофорд. Старлинг криво усмехнулась.

Интересно, а Буффало Билл смотрит телевизор? Как ему нравится Крофорд? Знает ли он, кто это такой?

Окружающие полагали, что Билл телевизор смотрит.

Вот и сенатор Рут Мартин – в прямом эфире, передачу ведет Питер Дженнингс. Стоит одна в спальне своей дочери. На стене – у сенатора за спиной – вымпел Юго-Западного университета и плакаты: на одном – Уайл И. Койот[26]26
  Уайл И. Койот (Wile E. Coyote, при чтении созвучно wily coyote, т. е. «хитрый койот») – персонаж популярного мультфильма.


[Закрыть], на другом – «Мы за равноправие женщин!».

Высокая женщина с сильным, не очень красивым лицом.

– Я сейчас обращаюсь к человеку, который похитил мою дочь, – сказала она. Подошла поближе к камере, заставив оператора неожиданно изменить фокус, и заговорила, как никогда раньше не стала бы говорить с террористом: – В вашей власти отпустить мою дочь, не причинив ей вреда. Ее зовут Кэтрин. Она очень добрый и все понимающий человек. Пожалуйста, отпустите ее. Пожалуйста, не причиняйте ей вреда. Именно вы сейчас контролируете ситуацию. В ваших руках – власть. Вам решать. Я уверена: вы способны на любовь и сочувствие. Вы способны оберечь ее от всего, что может причинить ей вред. Вам сейчас представляется прекрасная возможность показать всему миру, что вы способны на великое добро, на великодушие, что вы можете отнестись к другому человеку лучше, чем другие люди отнеслись к вам. Ее зовут Кэтрин.

Глаза сенатора Мартин исчезли с экрана, сменившись любительским фильмом: малышка Кэтрин пытается ходить, уцепившись за пышную гриву красавца колли.

Голос Рут Мартин за кадром продолжал:

– Вы сейчас видите Кэтрин ребенком. Отпустите ее. Отпустите Кэтрин, не причинив ей вреда, где угодно, в любом месте нашей страны. Я обещаю вам поддержку и помощь. Более того – я стану вам другом.

Дальше пошли фотографии: Кэтрин Мартин восьми лет, за рулем яхты. Яхта поднята на блоках, отец Кэтрин красит корпус. Две недавние фотографии молодой женщины: одна – во весь рост, другая – лицо крупным планом.

И снова во весь экран – сенатор Мартин.

– Обещаю вам здесь, перед всей страной, свою помощь во всем, когда она вам потребуется. Я могу помочь вам: я – сенатор Соединенных Штатов. Я – член Комитета по вооруженным силам страны. Я тесно связана с проектом СОИ, который мы называем в обиходе «Звездные войны». Если у вас есть враги, я выступлю против них. Если кто-то мешает вам, я сумею его остановить. Вы можете позвонить мне в любое время дня и ночи. Мою дочь зовут Кэтрин. Пожалуйста, докажите нам, что вы сильный человек, – закончила свое обращение сенатор Мартин, – отпустите мою дочь.

– Вот это да, – сказала Старлинг. – В сообразительности ей не откажешь. – Ее била дрожь, как замерзшую собачонку. – Господи, ну и обращение!

– При чем здесь «Звездные войны»? – сказала Мэпп. – Это что, если инопланетяне управляют сознанием Буффало Билла с дальней планеты, сенатор Мартин сможет его защитить? Она это имела в виду?

Старлинг кивнула:

– У многих шизофреников, а особенно у страдающих паранойей, бывает именно эта специфическая галлюцинация – что ими управляет чуждый разум. И если Билл настроен именно так, этот подход может заставить его раскрыться. Этот выстрел был хорошо нацелен и сделан вовремя. Как она стояла перед камерой, а? По меньшей мере это может подарить Кэтрин несколько лишних дней. Может, у наших будет больше времени расследовать это дело. А может, и нет: Крофорд считает, его периоды будут сокращаться. Можно испытать этот ход. Можно – какой-нибудь другой.

– Чего бы я только не испытала на ее-то месте! А почему она все время повторяет: «Ее зовут Кэтрин»? Зачем повторять ее имя?

– Она пытается заставить Буффало Билла взглянуть на Кэтрин как на человека. Они считают, ему важно деперсонализировать жертву, взглянуть на нее просто как на предмет, прежде чем убить и содрать с нее кожу. Преступники, совершившие серийные убийства, во всяком случае некоторые, говорят об этом в интервью, которые дают в тюрьме. Они говорят – это все равно что с куклой работать.

– Ты думаешь, за этим обращением виден Крофорд?

– Может быть. А может, доктор Блум, вон он, видишь? – ответила Старлинг.

На экране шло интервью с доктором Эланом Блумом из Чикагского университета, записанное на пленку несколько недель назад. Тема – серийные убийства.

Доктор Блум не желал сравнивать Буффало Билла с Фрэнсисом Долархайдом, Гэрретом Хоббсом или вообще с кем бы то ни было из известных ему преступников. Он не желал называть его Буффало Биллом. На самом деле интервью доктора Блума оказалось не таким уж содержательным, но доктор был известен как один из крупнейших, а может быть, просто единственный эксперт в этой области, и телевидение хотело продемонстрировать его зрителям.

В заключение передачи они дали в кадре крупными титрами последние произнесенные им слова:

«Нет ничего такого, чем мы могли бы пригрозить ему, ибо нет в мире страшнее того, с чем ему приходится встречаться ежедневно и ежечасно. Все, что мы можем сделать, – это попросить его прийти к нам. Мы можем обещать ему доброе отношение и облегчение страданий, и обещать это совершенно искренне и честно».

– Неплохо было бы, если б и нам пообещали облегчение страданий, – сказала Мэпп. – Черт возьми, мне такое облегчение вовсе не помешало бы. Поверхностная трепотня и ловкое запудривание мозгов. Обожаю такие вещи. Говорил-говорил и ничего не сказал. Но зато, может, и Билла не очень встревожил.

– Конечно, я могу заставить себя не думать об этой девочке из Западной Виргинии. Ненадолго, – сказала Старлинг, – на каких-нибудь полчаса удается выбросить из головы. А потом вдруг – как ребром ладони по горлу. Лак с блестками на ногтях… Сил нет. Надо как-то отвлечься.

Арделия Мэпп, порывшись в ворохе собственных увлечений, за обедом не только сумела увести Старлинг от мрачных мыслей, но и привести подслушивающих в восторженное замешательство сравнением неточных рифм в произведениях Стиви Уандера и Эмили Дикинсон[27]27
  Стиви Уандер (род. 1950) – американский рок-музыкант; Эмили Элизабет Дикинсон (1830–1886) – американская поэтесса-затворница, известная романтическими и мистическими произведениями, написанными необычным языком; из 2000 стихотворений при жизни были опубликованы только семь; первый сборник издан посмертно в 1890 г.


[Закрыть].

Возвращаясь в свою комнату, Старлинг нетерпеливо выхватила конверт из ячейки для писем. Послание гласило: «Будьте добры, позвоните Элберту Родену». Внизу указан номер телефона.

– Это только подтверждает мою теорию, – заявила Старлинг, когда они обе с книгами в руках уселись каждая на своей кровати.

– Что за теория?

– Знакомишься с двумя парнями, так? Звонит же тебе всегда не тот.

– Ну уж мне-то можешь об этом не рассказывать.

Зазвонил телефон.

Мэпп почесала кончик носа кончиком карандаша.

– Если это Страстный Бобби Лоуренс, скажи ему – я в библиотеке, ладно? Скажи, я ему завтра сама позвоню.

Звонил Крофорд, с самолета. Голос в трубке скрипел и скрежетал:

– Старлинг, соберите самое необходимое на двое суток. Встречаемся через час.