Текст книги "Хищные птицы"

Он снова повернулся к Хэлу:

– Осталось разобраться с теми пьяницами, которые налакались присланного Буззардом рома. Как ты думаешь, Хэл, стоит их высечь?

– Подходящее ли сейчас время, чтобы выводить из строя половину команды, отец? А после порки «кошкой» пользы от них не будет. И если Буззард вернется до того, как мы будем готовы к выходу в море, то они и драться не смогут, если половину мяса содрать с их костей.

– Значит, ты предлагаешь оставить их без наказания? – холодно спросил сэр Фрэнсис, чуть придвинувшись к Хэлу.

– А почему не лишить их доли добычи со «Стандвастигхейда» и не отдать это другим, тем, кто честно дрался?

Сэр Фрэнсис мгновение-другое молча смотрел на сына, потом мрачновато улыбнулся:

– Соломоново решение! Пустые кошельки причинят им куда больше страданий, чем боль в спине, и это добавит гульден-другой к нашей собственной доле.

Ангус Кокрейн, граф Камбр, поднялся на седловину горного перевала примерно в тысяче футов над берегом, на который он сошел с «Чайки». С ним были боцман и двое матросов. Все имели при себе мушкеты и абордажные сабли. Один из мужчин нес на плече бочонок с питьевой водой, потому что африканское солнце очень быстро высасывало влагу из человеческого тела.

Им понадобилась половина утра, чтобы добраться до этого наблюдательного пункта, хорошо знакомого Камбру. Шли они сюда по узким тропам вдоль крутых склонов ущелий. Камбр уже не раз бывал на этом перевале. Впервые его привел сюда дикарь, взятый в плен на берегу.

Теперь, когда Камбр удобно уселся на камень с выемкой, похожий на трон, белые кости того дикаря лежали у его ног, заросшие травой. А череп блестел, как жемчужина, потому что провел здесь уже три года и муравьи и прочие насекомые очистили его от плоти. Было бы глупо со стороны Камбра допускать, чтобы какой-то дикарь донес весть о его появлении до голландской колонии на мысе Доброй Надежды.

Со своего каменного трона Камбр видел изумительную панораму двух океанов и остроконечных гор вокруг себя. Когда же он смотрел в ту сторону, откуда пришел, он мог видеть «Чайку Мори», стоявшую на якоре невдалеке от крошечной полоски песка, что притаилась у основания возносящихся к небу утесов – там, где горы спускались к морю. Среди этих гор высились двенадцать особенно высоких вершин, помеченных на голландских морских картах, захваченных им, как Двенадцать Апостолов.

Камбр всмотрелся в «Чайку» через подзорную трубу, но почти не увидел следов повреждений, причиненных огнем корме. Буззард сумел заменить бизань и реи и поставил новые паруса. С этой огромной высоты и с такого расстояния корабль выглядел отлично, как всегда, при этом был прекрасно скрыт от любопытных глаз в зеленой воде маленькой бухты под Апостолами.

Баркас, через волны прибоя доставивший Камбра на берег, лежал на песке, готовый к быстрому отходу, если бы вдруг на берегу возникли непредвиденные проблемы. Однако Буззард ничего такого не ожидал. Он мог, конечно, наткнуться на нескольких аборигенов, скрывающихся в зарослях кустарника, но здешние дикари были безобидным полуголым племенем, пасторальным народцем с высокими скулами и раскосыми азиатскими глазами, и их можно было разогнать одним выстрелом из мушкета над головами.

Куда опаснее были дикие звери, что в большом количестве обитали в этих суровых, неукрощенных землях. Предыдущей ночью с палубы стоящей на якоре «Чайки» все слышали пугающий рев. Этот леденящий кровь звук возрастал и утихал, а потом завершился многоголосым слабеющим ворчанием, словно где-то там прятался целый хор адских демонов.

– Львы! – шепотом переговаривались старые моряки, знавшие это побережье, и вся команда слушала их в благоговейном молчании.

На рассвете они увидели одну из этих жутких желтых кошек размером с пони, с густой темной гривой на голове и плечах: зверь с царственной леностью шел по белому песку.

После этого зрелища Буззарду пришлось пригрозить матросам поркой, потому что никто не хотел доставлять его с отрядом на берег.

Потянувшись к кожаной сумке, висевшей на его животе, Камбр достал из нее оловянную фляжку. Подняв ее донышком к небу, он сделал пару глотков, после чего удовлетворенно вздохнул и снова завинтил крышку.

Боцман и два матроса внимательно наблюдали за ним, но он усмехнулся и покачал головой.

– Вам это не пойдет на пользу. Попомните мои слова, виски – это горячая моча самого дьявола. И если у вас нет с ним договора, как у меня, вам нельзя даже смачивать им губы.

Он опустил фляжку в сумку и поднес к глазам подзорную трубу.

Слева от него высилась похожая на сфинкса гора, которую еще в давние времена моряки, видевшие ее с моря, прозвали Львиной Головой. А справа стоял обрывистый утес с плоской вершиной – могучая Столовая гора, доминировавшая над горизонтом и давшая имя заливу, что открывался под ней.

Далеко внизу Столовая бухта представляла собой чудесное пространство открытой воды, обнимающее маленький островок. Голландцы называли его островом Роббен – так на их языке звучало имя животных, которые тысячами населяли островок: тюленей.

А дальше сверкало под солнцем бесконечное пространство Южной Атлантики. Камбр всматривался, ища признаки чужих парусов, но ничего не нашел и перенес свое внимание на голландское поселение мыса Доброй Надежды.

Его нелегко было различить посреди дикого каменистого окружения. Крыши немногих домов были сооружены из тростника и буквально сливались с природой. Сады и огороды Голландской компании, предназначенные для того, чтобы снабжать провизией корабли, проходящие на восток, выглядели самым очевидным признаком человеческого вмешательства. Аккуратные прямоугольные поля или ярко зеленели, или были шоколадно-коричневыми, только что вспаханными.

А прямо над берегом стоял голландский форт. Даже с такого расстояния Камбр видел, что форт еще не достроен. Он слышал от других капитанов, что с момента начала войны с Англией голландцы старались ускорить строительство, но все равно в наружных защитных стенах виднелись провалы, похожие на отсутствующие зубы.

Форт в его полузавершенном состоянии представлял для Камбра интерес лишь постольку, поскольку орудия крепости могли предоставить защиту кораблям, стоявшим на якоре в заливе. Как раз в этот момент там и стояли три больших корабля, на которых сосредоточился Камбр.

Один выглядел как военный фрегат. На его мачтах развевались флаги Республики – оранжевого, белого и голубого цветов. Корпус был выкрашен в черный цвет, но бойницы обведены белым. Камбр насчитал их шестнадцать с того борта, который видел.

Он рассудил, что такой корабль легко совладает с «Чайкой», если вдруг им доведется столкнуться. Но он не собирался этого делать. Он искал добычу полегче, а это могло оказаться какое-то из двух других судов в заливе. Оба они были торговыми, и на обоих виднелись флаги Голландской компании.

– И какой же? – задумчиво пробормотал он, рассматривая корабли самым пристальным образом.

Один показался ему знакомым. Он высоко стоял на воде, и Буззард предположил, что это судно, вероятно, идет с одним балластом, направляясь на восток, чтобы наполнить трюмы ценным грузом.

– Нет, бог ты мой, я же действительно его знаю! – вдруг воскликнул Камбр. – Это «Леди Эдвина», старый корабль Фрэнки! Он ведь говорил мне, что отправил ее обратно к мысу с требованием о выкупе! – Он еще раз всмотрелся в корабль. – Что-то она совсем ободрана, эта леди… даже орудий нет.

Потеряв интерес к кораблю как к возможной добыче, Камбр повернул трубу в сторону второго торговца. Этот был немного меньше «Леди Эдвины», но зато явно тяжело нагружен и сидел так низко, что нижние иллюминаторы почти касались воды.

Да, это судно явно возвращалось из дальнего путешествия, его трюмы были набиты восточными сокровищами. Но что делало его еще более привлекательным – корабль стоял на якоре намного дальше от берега, чем второй: по крайней мере, в двух кабельтовых от стен форта. И даже при самых благоприятных условиях береговые пушки голландцев не смогли бы до него достать.

– Прекрасная картина! – усмехнулся Буззард. – Захватить его – что воды напиться.

Он еще с полчаса изучал залив, отмечая и линию пены, и буруны, говорившие о прибрежном течении, и направление ветра, дувшего со стороны горных вершин. Он планировал свое вторжение в Столовую бухту. Камбр знал, что у голландцев есть небольшой гарнизон на склонах Львиной Головы и тамошние караульные могут предупредить поселенцев о приближении чужого корабля пушечным выстрелом.

Даже посреди ночи, если в небе будет луна в любой своей фазе, они могут заметить светлые пятна его парусов еще издали. Ему придется описать широкий круг, чтобы не обрисоваться на фоне горизонта, а потом зайти с запада, под прикрытием Тюленьего острова…

Его команда отлично владела искусством захвата добычи прямо под огнем береговых батарей. Это был особый английский фокус, обожаемый и Хоукинсом, и Дрейком. Камбр его отшлифовал и усовершенствовал и теперь считал себя куда ловчее даже тех великих пиратов Елизаветинской эпохи.

Удовольствие от захвата добычи прямо из-под носа врага вознаграждало его так, что он и не думал о сопутствующих потерях.

– Блудить с доброй женой, пока ее муж храпит рядом в кровати, куда слаще, чем задирать ей юбку, когда он где-то далеко за морем и никакой опасности нет…

Буззард хихикнул, еще раз оглядывая залив в подзорную трубу, проверяя, не изменилось ли в нем что-то со времени его последнего визита, не затаилась ли где-то угроза в виде недавно установленных на берегу пушек.

И хотя солнце уже перевалило за полдень, а обратный путь к ожидавшему на берегу баркасу был долог, он все равно потратил еще некоторое время, изучая в подзорную трубу такелаж потенциальной добычи. Как только он ее захватит, его матросам придется очень быстро спустить все паруса и отвести судно из-под защиты берега в темноту.

Уже после полуночи Буззард, используя в качестве ориентира огромную массу Столовой горы, закрывавшей половину южного неба, привел «Чайку» в залив с запада. Он был уверен, что даже в такую ясную звездную ночь, с половинкой луны в небе, он останется вне поля зрения наблюдателей на Львиной Голове.

Темные, похожие на кита очертания Тюленьего острова возникли из тьмы впереди с пугающей неожиданностью. Буззард знал, что на этом голом клочке каменистой почвы нет постоянного поселения, так что можно провести «Чайку» почти вплотную и бросить якорь в семи морских саженях от него.

Баркасы на палубе были готовы к спуску. И как только якорь с плеском упал в воду, матросы сбросили их в море. Буззард уже осматривал абордажную команду. Все имели на вооружении пистолеты, сабли и крепкие дубины, а лица матросов были измазаны ламповой сажей, так что выглядели они как банда яростных дикарей, лишь глаза и зубы сверкали в темноте. Для большего устрашения оделись они в черные от смолы морские куртки. А у двоих имелись топоры, чтобы перерубить якорный канат добычи.

Буззард последним спустился по трапу в лодку, и та сразу отчалила от борта «Чайки». Весла, обмотанные тряпьем, опускались в воду очень тихо, но и этот легкий шум терялся в негромком пении ветра.

Они стремительно вывернули из-за острова и сразу увидели огни на материке: две или три искры сторожевых костров на стенах форта да еще лучи фонаря в здании по эту сторону стен.

Все три корабля, которые Буззард видел с перевала, по-прежнему стояли на якорях. На каждом горели фонари – один на мачте, второй на корме. Камбр усмехнулся в темноте:

– Весьма любезно со стороны сырных голов вот так нас приветствовать. Они что, не знают, что идет война?

С такого расстояния он еще не мог отличить один корабль от другого, но его команда энергично гребла, запах добычи уже достиг их ноздрей.

Полчаса спустя, хотя они все еще были достаточно далеко в заливе, Камбр узнал «Леди Эдвину». Он выбросил ее из своих расчетов и сосредоточился на другом судне, которое не изменило положения и все так же оставалось предельно далеко от батарей форта.

– Гребите к тому кораблю, по левому борту от нас, – шепотом приказал он своему боцману.

Лодка слегка повернула, удары весел стали чаще. Второй баркас шел следом, как охотничий пес, почти наступая на пятки, и Камбр, оглянувшись на него, довольно хмыкнул.

Оружие было спрятано, и луна не могла сверкнуть на лезвии сабли или стволе пистолета, предупреждая вахтенных на борту добычи. Никто не зажигал огня и не пускал по ветру табачный дым, а баркасы не имели носовых фонарей…

Пока они скользили к стоявшему на якоре кораблю, Камбр прочитал его имя на борту: «De Swael» – «Ласточка». Он бдительно всматривался, ища признаки якорной вахты: ветер дул с берега, с юго-востока, непредсказуемо меняясь в горах, – но либо голландский капитан оказался небрежен, либо вахтенные просто спали, потому что никаких намеков на жизнь на палубе темного корабля Буззард не увидел.

Двое матросов уже встали, готовясь оттолкнуться от борта «Ласточки», чтобы не наделать шума, а вдоль борта баркаса висели плетенные из пеньки маты, смягчающие удар. Если бы лодка со всего размаха уткнулась в деревянный корпус корабля, это походило бы на удар по огромному барабану, и, конечно же, все на борту разом проснулись бы.

Но они соприкоснулись с кораблем так нежно, словно поцелуй девственницы. Один из матросов, выбранный за его обезьянью ловкость, взлетел наверх, где мгновенно перекинул канат через скобу якорной цепи и бросил его вторую, свернутую в кольцо часть назад, на палубу баркаса.

Камбр достаточно долго выжидал, прежде чем поднял заслонку штормового фонаря и зажег от его огня фитиль; потом схватился за канат и полез наверх – босиком; его подошвы были жесткими благодаря частой охоте на оленей, которая всегда осуществлялась без обуви.

В полной тишине команды обоих баркасов, тоже босиком, последовали за ним.

Камбр вытащил из-за пояса шило для заплетки канатов и двинулся к носу корабля; боцман шел рядом с ним. Якорный вахтенный спал, свернувшись на палубе, словно гончая перед очагом. Буззард наклонился над ним и одним резким ударом пронзил его череп железным шилом. Мужчина резко вздохнул, его тело расслабилось, и он провалился в бесконечную глубину, лишенную сознания.

Матросы Камбра уже стояли у каждого из люков «Ласточки», ведших на нижние палубы, и, как только Камбр вернулся к корме, они тихо закрыли и задраили люки, заперев внизу голландскую команду.

– Тут не больше двадцати человек на борту, – тихо пробормотал себе под нос Камбр. – И скорее всего, де Рутер самых крепких забрал на военные корабли. Так что другим, пожалуй, остались мальчишки да толстые старые дураки, доживающие матросский век. Сомневаюсь, что они доставят нам слишком много хлопот.

Он всмотрелся в темные фигуры своих людей, которые двигались по палубе: их силуэты вырисовывались на фоне звезд. Когда паруса были развернуты, Камбр услышал негромкий звук удара топора по якорному канату. «Ласточка» тут же ожила и затрепетала под его ногами, отзываясь на порывы ветра. Боцман уже стоял у румпеля.

– Полным ходом – строго на запад! – рявкнул Камбр, и боцман повернул судно к ветру.

Камбр сразу отметил, что тяжело нагруженное судно на удивление легко слушается руля и что они без труда смогут обойти с наветренной стороны остров Роббен. Десять вооруженных мужчин уже стояли неподалеку, ожидая команды. Двое держали в руках закрытые штормовые фонари, и у каждого имелся тлеющий фитиль для пистолетов.

Камбр взял один из фонарей и повел своих людей на корму, туда, где находились офицерские каюты.

Он слегка подергал дверь первой из них, которая должна была открываться в кормовой коридор, и обнаружил, что та не заперта. Камбр быстро, тихо скользнул внутрь. Когда он открыл фонарь, мужчина в смятом ночном колпаке резко сел на койке.

– Wie is dit?[8]8
  Кто это? (голл.)


[Закрыть] – сонно спросил он.

Камбр мгновенно набросил ему на голову одеяло, чтобы заглушить крик, и предоставил своим людям связать капитана, а сам выскочил в коридор и ворвался в следующую каюту. Здесь офицер-голландец уже проснулся. Это был пухлый человек средних лет; его седеющие волосы упали ему на глаза, и он еще слегка пошатывался после сна, однако схватился за саблю, висевшую в ножнах в ногах его койки. Камбр направил свет фонаря ему в глаза и прижал острие своей сабли к его горлу.

– Ангус Камбр, к вашим услугам, – сообщил Буззард. – Сдавайтесь, или я по кусочкам скормлю вас чайкам.

Голландец, возможно, и не понял слов, произнесенных с шотландской картавостью, но намерения Камбра и без того были предельно ясны. Судорожно вздохнув, голландец поднял обе руки над головой, и тут же абордажная команда набросилась на него и вытащила на палубу, замотав ему голову одеялом.

Камбр уже спешил к последней каюте, но, как только он коснулся двери, та резко распахнулась – ее толкнули изнутри с такой силой, что Буззарда отшвырнуло через коридор к переборке. Огромная фигура выскочила из темного проема с леденящим кровь воплем. Мужчина замахнулся саблей, но в узком пространстве лезвие ударило по дверной перемычке, и это дало Камбру мгновение, необходимое для того, чтобы опомниться. Все так же яростно ревя, голландец снова бросился на него, но Камбр парировал удар: сабля проскользнула над его плечом, раздробив часть переборки. Двое крупных мужчин схватились в коридоре, почти грудь к груди. Голландец выкрикивал оскорбления на смеси английского и родного языков, а Камбр отвечал ему на чистом шотландском:

– Ах ты, мерзкий сырноголовый насильник монашек! Я тебе все потроха затолкаю в уши!

Матросы Камбра в нетерпении топтались вокруг, размахивая дубинами и выжидая момента, чтобы положить голландского офицера, но Камбр громко выкрикнул:

– Не убивать его! Этот типчик нам пригодится, он стоит немалых денег!

Даже в неверном свете фонаря Буззард без труда смог оценить противника. Хотя парик не прикрывал бритую голову едва проснувшегося голландца, но его ухоженные остроконечные усы выдавали в нем поклонника последней моды. К тому же вышитая льняная ночная сорочка и сабля, которой он действовал со щегольством любителя дуэлей, говорили, что перед Камбром – истинный джентльмен.

Длинной абордажной саблей нелегко действовать в ограниченном пространстве, и Камбру пришлось пользоваться скорее ее острием, чем обоюдоострым лезвием. Голландец сделал обманный финт и тут же нанес удар снизу, захватив Камбра врасплох. Камбр зашипел от ярости, когда сталь скользнула под его поднятой правой рукой, промахнувшись всего на палец и выбив фонтанчик щепок из перегородки за его спиной.

Прежде чем противник успел вернуться в прежнее положение, Буззард стремительно обхватил его за шею левой рукой и стиснул изо всех своих медвежьих сил. Теперь, сцепившись в узком коридоре, ни один из мужчин не мог действовать саблей. Они бросили клинки и стали бороться, рыча и скрипя зубами, словно пара обозленных псов. То и дело слышался рев боли и бешенства, когда один из локтей вреза́лся в живот противника или кулак опускался на голову.

– Дайте ему по башке! – задыхаясь, крикнул Камбр своим людям. – Свалите ублюдка!

Ему непривычно было драться, рассчитывая лишь на силу мускулов, но противник явно знал в этом толк. Его колено взлетело вверх и двинуло Буззарда в пах, и Буззард снова взвыл:

– Да помогите же мне, проклятые рыбьи потроха! Дайте ему по башке!

Он умудрился высвободить одну руку и обхватил талию голландца – и тогда, налившись кровью от усилия, он приподнял противника и развернул его спиной к одному из матросов, стоявшему наготове с дубиной в руке.

Дубина опустилась на затылок голландца, и направляла ее опытная рука: удар оказался не настолько сильным, чтобы раздробить череп, но достаточным для того, чтобы лишить противника сознания. Ноги голландца подогнулись, и он обмяк в руках Камбра.

Отдуваясь, Буззард опустил его на палубу, и четверо матросов тут же бросились на него, чтобы прижать к доскам руки и ноги.

– Несите веревки для этого хулигана, – выдохнул Камбр. – Пока он не очухался и не попортился, за него ведь нужно денежки получить.

– Еще один грязный английский пират… – чуть слышно произнес голландец, встряхивая головой и пытаясь сбросить с себя державших его матросов.

– Я не потерплю ваших мерзких оскорблений, – добродушно ответил Камбр, приглаживая встрепанную рыжую бороду и возвращая в ножны саблю. – Можете называть меня грязным пиратом, если вам того хочется, но я не англичанин и буду вам благодарен, если вы это запомните.

– Пираты! Все вы грязные пираты!

– Да кто ты такой, чтобы называть меня грязным, когда твоя здоровенная волосатая задница торчит наружу?

В схватке ночная сорочка голландца задралась до самой его талии, оставив обнаженной нижнюю часть тела.

– Я не стану спорить с человеком, который выглядит столь непристойно, – продолжал Буззард. – Оденьтесь, сэр, а потом мы продолжим беседу.

Камбр быстро вернулся на палубу и увидел, что корабль уже вышел далеко в море. Из-под задраенных люков доносились приглушенные крики и удары, но палубой полностью владели матросы Камбра.

– Отлично сделано, шустрые морские крысы! Самые легкие пятьдесят гиней, которые когда-либо падали в ваши кошельки! Натянем нос самому дьяволу! – проревел он так, чтобы даже те, кто был далеко, его услышали.

Остров Роббен лежал всего в лиге прямо по курсу перед ними, и, когда открылся залив, все смогли рассмотреть «Чайку», мирно покоившуюся на освещенной луной воде.

– Поднимите на мачту фонарь! – приказал Камбр. – Мы окажемся достаточно далеко, прежде чем эти сырные головы в форте успеют протереть глаза и окончательно проснуться!

На мачте вспыхнул фонарь, и «Чайка» ответила на сигнал. Потом фрегат поднял якорь и двинулся в море следом за добычей.

– На камбузе должен найтись неплохой завтрак, – сказал Камбр матросам. – Эти голландцы умеют набивать животы. И как только все они будут аккуратно упакованы в их собственные цепи, вы сможете попробовать их еду. Боцман, не сбавлять хода! Я пойду поищу декларацию груза, выясню, что именно нам досталось.

Голландских офицеров надежно связали по рукам и ногам и уложили рядком на полу кают-компании. При каждом остался один вооруженный матрос.

Камбр осветил фонарем лица пленников, по очереди рассматривая их. Крупный воинственный офицер приподнял голову и прорычал:

– Молю Бога о том, чтобы прожить достаточно долго и увидеть, как ты болтаешься на веревке вместе с другими продавшимися дьяволу английскими пиратами, что подобны чуме в океане.

Ясно было, что он уже полностью оправился от удара по голове.

– Должен похвалить вас за то, как вы владеете английским, – сказал ему Камбр. – Ваш выбор слов недурен, звучит весьма поэтично. Как вас зовут, сэр?

– Я полковник Корнелиус Шредер, на службе Голландской Ост-Индской компании.

– Приветствую вас, сэр. А я – Ангус Кокрейн, граф Камбр.

– Вы, сэр, не более чем подлый пират.

– Полковник, вы повторяетесь, и это становится немного утомительным. Умоляю, не стоит портить таким образом начало многообещающего знакомства. В конце концов, вам придется некоторое время быть моим гостем, пока за вас не уплатят выкуп. Я капер, хожу по патенту его величества короля Карла Второго. А вы, джентльмены, – военнопленные.

– Нет уже никакой войны! – презрительно бросил полковник Шредер. – Мы хорошенько поколотили вас, англичан, и война окончена. Уже больше двух месяцев назад подписан мирный договор!

Камбр в ужасе уставился на него, потом наконец вновь обрел голос.

– Я вам не верю, сэр.

Он заговорил совсем другим тоном, будучи подавлен и потрясен словами пленника. Буззард отрицал утверждение полковника скорее для того, чтобы дать себе время подумать, а не из убежденности. Весть о поражении Англии у Мидуэя и о сражении на Темзе успела состариться на несколько месяцев к тому времени, когда ее донес до Камбра Ричард Листер. И он также сообщил тогда, что король ведет с Голландской республикой переговоры о мире. Но за такое время могло случиться что угодно…

– Прикажите этим вашим злодеям освободить меня, и я вам все докажу.

Полковник Шредер все так же кипел гневом, и Камбр не сразу решился кивнуть своим людям.

– Поднимите его и развяжите, – приказал он.

Полковник Шредер вскочил на ноги и пригладил помятые усы, прежде чем ринуться в свою каюту. Там он взял лежавший в изголовье койки шелковый халат. Надев его и подвязав поясом, он подошел к небольшому бюро и открыл ящик. С видом ледяного достоинства он повернулся к Камбру и протянул ему толстую пачку бумаг.

Буззард увидел, что по большей части это официальные манифесты на голландском и английском языках, но здесь же была и английская газета. Камбр в смятении развернул ее, держа на вытянутых руках. Газета была датирована августом 1667 года. И на первой странице красовался заголовок, набранный жирными черными буквами в два дюйма высотой:

ПОДПИСАН МИР С ГОЛЛАНДСКОЙ РЕСПУБЛИКОЙ!

Пока глаза Камбра пробегали текст, его ум пытался приспособиться к приводящим в полное замешательство обстоятельствам. Буззард знал, что с подписанием мирного договора аннулируются все указы о каперстве, изданные любой из сторон конфликта. И даже если бы Камбр в том усомнился, все подтверждалось третьим параграфом на листе: «Все каперы обеих воюющих сторон, находящиеся в море по указу о каперстве, должны немедленно прекратить военные экспедиции и вернуться в порты приписки, чтобы пройти проверку в Адмиралтействе и подвергнуться судебному разбирательству».

Буззард уставился на газету, не читая дальше, и судорожно обдумывал разные варианты своих дальнейших действий. «Ласточка» представляла собой жирную добычу, бог знает насколько жирную. Почесывая бороду, он прикидывал, можно ли пренебречь приказом Адмиралтейства и держаться за трофей любой ценой. Его прадед был известным разбойником, достаточно хитрым для того, чтобы сделать ставку на Марию Шотландскую вместе с графом Мореем и другими шотландскими лордами. А после битвы у Карбери-Хилл они заставили Марию отречься от престола и возвели на трон ее юного сына Якова. И его предок за участие в той кампании получил графский титул.

До него все Кокрейны воровали овец и грабили на границах и сколотили свое состояние на убийстве и грабеже не только англичан, но и членов других шотландских кланов. Кровь Кокрейнов и теперь давала о себе знать, так что размышления Буззарда не имели никакого отношения к этике. Он просто вычислял, есть ли у него шансы смыться вместе с добычей.

Камбр гордился своим происхождением, но в то же время прекрасно осознавал, что его предки достигли высокого положения, ловко избегая виселицы и прочих услуг палачей. В течение последнего столетия все морские нации мира объединялись, чтобы изничтожить бич пиратства, перебить корсаров, которые еще со времен древних египетских фараонов являлись настоящим проклятием морской торговли.

«Нет, с этой добычей не удрать, приятель», – наконец мысленно решил он и с сожалением покачал головой.

Он помахал газетой перед своими матросами, хотя ни один из них не умел читать.

– Похоже, война кончилась, хотя очень жаль. Но нам придется отпустить всех этих джентльменов.

– Капитан, это что значит? Что мы не получим наши денежки? – жалобно спросил рулевой.

– Если вы не хотите болтаться на виселице в порту Гринвича за пиратство – нет, не получим.

Потом он повернулся к полковнику Шредеру:

– Сэр, похоже на то, что я должен принести вам извинения. – Он заискивающе улыбнулся. – С моей стороны это было естественной ошибкой, и я надеюсь, что вы меня простите. Я в последние месяцы не получал никаких вестей из большого мира.

Полковник холодно поклонился в ответ, и Камбр продолжил:

– Я с удовольствием возвращаю вам саблю. Вы сражались как настоящий воин и истинный джентльмен.

Полковник отвесил чуть более любезный поклон.

– Я сейчас же отдам приказ освободить вашу команду. И вы, разумеется, вольны вернуться в Столовую бухту и продолжить свой путь оттуда. И куда вы направляетесь, сэр? – вежливо поинтересовался Буззард.

– Мы шли в Амстердам до вашего нападения, сэр. И я везу письма совету компании о выкупе назначенного на мыс Доброй Надежды губернатора, который вместе со своей праведной супругой был захвачен в плен другим английским пиратом или, скорее, – поправил он себя, – другим английским капером.

Камбр уставился на него:

– А не зовут ли этого вновь назначенного губернатора Петрусом ван де Вельде? И не был ли он на борту корабля компании, который носит имя «Стандвастигхейд»? – спросил он. – И не держит ли его в плену англичанин по имени сэр Фрэнсис Кортни?

Полковник Шредер был явно ошеломлен.

– Да, это действительно так, сэр. Но откуда вам известны подробности?

– Я вам отвечу на ваш вопрос, полковник, но сначала я должен понять… Вы осознаете, что «Стандвастигхейд» был захвачен после подписания мира между двумя странами?

– Мой лорд, я был пассажиром на борту «Стандвастигхейда», когда его захватили. Разумеется, я прекрасно знаю, что это незаконная добыча.

– Последний вопрос, полковник… Не пойдет ли на пользу вашей репутации и не изменится ли к лучшему ваше профессиональное положение, если вы сумеете поймать этого пирата Кортни, силой оружия освободить губернатора ван де Вельде и его супругу и вернуть в казну Голландской Ост-Индской компании ценный груз с «Стандвастигхейда»?

Полковник потерял дар речи, увидев перед собой столь блестящую перспективу. Картина – фиолетовые глаза и волосы солнечного цвета, никогда не исчезавшая из его памяти, тут же вспыхнула перед ним в мельчайших подробностях. И обещание, которое давали ему нежные алые губки, перевешивало даже цену специй и драгоценных слитков, стоявших на кону. Ведь леди Катинка была бы так благодарна ему за спасение… да и ее отец тоже, а он ни больше ни меньше как президент совета директоров Ост-Индской компании…

Да, это могло стать самым значительным даром судьбы, какой только встречается на пути человека…

Он был так взволнован, что сумел лишь напряженно кивнуть, соглашаясь с предложением Буззарда.

– Тогда, сэр, я уверен, нам есть что обсудить, и это может принести нам обоюдную выгоду, – широко улыбнувшись, заявил Буззард.

На следующее утро «Чайка» и «Ласточка» вместе отправились назад к Столовой бухте. Как только оба корабля встали на якоря под орудиями форта, полковник и Камбр сошли на берег. Они добрались до него через буруны прибоя, где команда рабов и осужденных брела по плечи в воде, чтобы вытащить их лодку на берег, пока ее не подхватила следующая волна, – и ступили на сушу, даже не замочив сапог.

Шагая вместе к воротам форта, они представляли собой необычную, привлекающую внимание пару. Шредер был в парадном мундире, при кушаке и всех знаках отличия; ленты и перья на его шляпе развевал юго-восточный ветер. На Камбре сиял красками шотландский плед – красное и красно-коричневое, желтое и черное… Население этого отдаленного уголка никогда не видело мужчины в подобном наряде, и люди столпились на краю плаца, чтобы поглазеть на него.