Текст книги "Слепое правосудие"

Глава 40

В зале наступила тишина, все затаили дыхание. Почти все головы повернулись в сторону Марго. От неожиданности у нее расширились глаза и раскрылся рот. Она явно не была готова к такому повороту событий.

– Протестую, ваша честь, – вскочил Мольтке.

– Опять?

– Ваша честь, нас не предупредили заранее.

– Как вас могли предупредить! До сегодняшнего утра я не знал, что мне понадобится ее вызвать, – ответил Бен.

– Ваша честь, суд не должен принимать во внимание извинение советника за его небрежное отношение к делу, надо было нас предупредить за одиннадцать часов.

– Судья, мою клиентку могут приговорить к пожизненному заключению. Я надеюсь на широту ваших взглядов.

Дерик нервно облизал губы.

– Советник, вы сегодня до крайности испытываете терпение суда. Давно прошли времена, когда на суде заманивали в засаду.

Бен еще ближе подошел к скамье, где сидел судья, и тихо, так чтобы его не услышали журналисты, произнес:

– Если вы не позволите вызвать этого свидетеля, я представлю письменные доказательства того, что этот свидетель может освободить мою клиентку. Вас не только сместят с поста судьи, десятая выездная сессия вынесет определение, по которому вы будете выглядеть как идиот.

Горящие глаза Дерика уставились вниз, на Бена. Будь у него другая возможность... но ее не было.

– Советник, я разрешу вам вызвать этого свидетеля, основываясь на последующем постановлении об отношении к делу ее свидетельских показаний. Но суд со вниманием относится к тому факту, что этот свидетель – вдова убитого. Поэтому сразу переходите к главному! Непосредственно к делу. Больше того, если вы каким-то образом оскорбите свидетельницу, вы сами окажетесь в камере федеральной тюрьмы, и учтите – на более длительный срок, чем вся ваша карьера юриста!

– Я понимаю, ваша честь!

– Защита вызывает Марго Ломбарди!

– Как свидетеля противной стороны, – добавил Бен.

– Как угодно. – И Дерик жестом показал, куда пройти Марго.

Она медленно поднялась, похожая на новорожденного жеребенка, который еще не умеет ходить. Публика посторонилась, пропуская ее. Прижимаясь к барьеру, она вышла к скамье свидетелей.

После того как ее привели к присяге, Бен начал допрос.

– Миссис Ломбарди, простите мою прямолинейность, но судья просил не тянуть и сразу переходить к главному. Каковы были ваши отношения с мужем на момент его смерти?

– Мы жили... раздельно.

– Вы были в процессе развода?

– Да.

– Как муж с вами обращался?

– Я не совсем вас понимаю.

– Миссис Ломбарди, я имею в виду наш с вами разговор во время моего посещения вашего дома. Ваш муж был жесток по отношению к вам, не так ли?

– В... некотором смысле.

– Физически и морально?

– Полагаю, что это так, – тихо ответила она.

– Вы знали, что он встречался с другими женщинами?

– Да. Ленни, помощник Тони, говорил мне об этом.

– Что вы думали по этому поводу?

Она долго думала, прежде чем ответить.

– Много не задумывалась, – наконец произнесла она.

Бен закрыл свою тетрадь с записями и отошел от подиума.

Теперь его заметки вряд ли ему помогут.

– Миссис Ломбарди, что вы делали в ту ночь, когда был убит ваш муж?

– Я была дома.

– С вами был кто-нибудь?

– Нет, я была одна. Я вам это уже говорила.

– Значит, у вас нет свидетелей?

– Полагаю, что нет, – сложив пальцы рук вместе и прижав локти к телу, ответила она.

– Миссис Ломбарди, вы были дома не всю ночь, не так ли?

– Что вы имеете в виду?

– Простите, после нашего с вами разговора меня все время мучило ощущение какой-то упущенной детали. Очень важной. Вплоть до сегодняшнего утра, когда я наконец понял, в чем дело. Когда я впервые говорил о вас со Спадом, на следующий день после смерти вашего мужа, он описал вас как блондинку. Теперь же, как видят присяжные, ваши волосы черного цвета, скажем, как у мистера Декарло. Вы их покрасили?

– Ну, это мое личное дело.

– Миссис Ломбарди, вы хотите, чтобы я показал присяжным корни ваших волос?

У нее задрожали губы.

– Да, я покрасила волосы. Женщина имеет на это право.

– Изменили вид прически. Скажите мне, миссис Ломбарди, вы носили когда-нибудь прическу "конский хвост"?

За спиной у Бена послышался шепот, скрип перьев.

– Да, однажды или дважды я их так завязывала.

– И мне известно, что вы носите темные очки, вы их надевали вчера в зале суда.

– Я не понимаю, что это доказывает...

– А как насчет темного шарфа, у вас есть такой, миссис Ломбарди? Значит, вы не оставались дома всю ту ночь, когда был убит ваш муж, не так ли?

Она ничего не ответила.

– В ночь убийства вы были в квартире вашего мужа, но изрядно изменив внешность, чтобы сбить с толку близорукого, плохо видящего и полупьяного сторожа?

Ее глаза наполнились слезами. Губы безмолвно двигались.

– Правда ли, что сторож впустил вас и поднял на лифте в квартиру мужа?

В ответ ни слова, только шевелятся губы да по щекам льются слезы.

Бен отвернулся. На него это не должно действовать. Он должен давить на нее дальше.

– Это правда, что вы вошли в квартиру и увидели там женщину, Кристину Макколл?

– Я... я... О Господи! Нет...

Бен слышал за своей спиной какой-то ропот. Его останавливают, кажется – судья. Но все это не имело значения.

– Так это правда, миссис Ломбарди? – закричал он. – Это именно то, что вы сделали?

– Я... не...

– Миссис Ломбарди, это правда, что вы взяли пистолет вашего мужа и выстрелили ему в голову?

– О Боже! – тонко закричала она.

– Так это правда, миссис Ломбарди? Вы выстрелили в своего мужа?

– О... Господи! Да. Это правда!

Глава 41

Дерик стучал судейским молотком по столу, тщетно стараясь навести порядок в зале. Первые ряды журналистов и зрителей рванулись к дверям, репортеры ринулись к телефонам, надеясь первыми дозвониться в свою редакцию. Бежали, кричали, толкались – все одновременно, не обращая внимания на молоток Дерика.

Марго плакала, закрыв лицо руками.

– Повторяю, я протестую, ваша честь! – выбежал вперед Мольтке.

– Немного поздно, не так ли? – бросил ему Бен.

– Ваша честь, на каком основании заставлять бедную вдову выслушивать...

– Вы готовы отказаться от обвинений против моей клиентки? – перебил его Бен.

– Я... ну, я не знаю... думаю, это преждевременно. Может быть, мы просто объявим перерыв и дадим всем передышку, чтобы осмыслить...

– Ни за что! Если вы снимаете обвинения, тогда – извольте. В противном случае я продолжу свой допрос до того, пока вы до нее не добрались.

– Ваша честь, будет милосердным с вашей стороны дать миссис Ломбарди шанс привести в порядок свои мысли...

– Извините, как бы мне ни хотелось этого, я согласен с мистером Кинкейдом: или вы снимаете обвинения, или процесс продолжается!

– Я не могу этого сделать, – с упреком взглянув на Дерика, ответил Мольтке.

Бен вернулся на подиум и продолжил допрос:

– Миссис Ломбарди, извините, что приходится на вас давить, но если вы в состоянии, то давайте продолжим.

Марго вытерла слезы. Похоже, она сумела взять себя в руки.

– Продолжайте, – сказала она.

– Миссис Ломбарди, не могли бы вы рассказать присяжным, зачем вы отправились в квартиру мужа?

– Я вам уже говорила, что той ночью Тони позвонил мне и в отчаянии попросил одолжить ему денег. У меня не было такой суммы, но мне хотелось ему помочь, утешить его, помочь хоть чем-нибудь. Я спросила, могу ли я прийти, но он не разрешил. Сказал, что ждет кого-то, и я поняла, что он имел в виду. – Она гордо подняла голову: – Видите, я все еще глупо надеялась, что мы с Тони сможем помириться.

Бен был поражен: после того, что ее жестоко били, издевались, унижали, она все еще хотела вернуть мужа.

– И вы испугались, что его отношения с Кристиной не дадут вам возможности помириться?

– Именно так. Конечно, я понимала, что его чувства ко мне, – голос ее упал, – скорее, их полное отсутствие... Но если ему нужна рядом женщина, по любой причине, почему бы не быть мне? Я ведь все еще была его женой!

– И вы преднамеренно изменили внешность?

– Я не хотела, чтобы меня узнали. Я знала, что Тони дал Спаду инструкцию ни при каких обстоятельствах меня в квартиру не пускать. Поэтому я так и решила. Спад плохо видел, сидя за своей приборной доской, ну и еще его приверженность к бутылке. Я выбрала мистера Декарло потому, что все знали, как он одевается, да и Спад вряд ли причинил бы ему хоть малейшие неприятности. И я оказалась права. Спад не сказал мне ни слова.

– И вы были готовы к тому, что вина за убийство падет на Декарло?

– Конечно, в то время я еще не знала...

– Понятно. Пожалуйста, продолжайте. Что же вы сделали после того, как Спад поднял вас на лифте?

– Пришла в квартиру к Тони и постучала в дверь. Никто мне не ответил, поэтому я вошла. В гостиной в кресле громко похрапывала гостья моего мужа. Я решила, что она мертвецки пьяна.

– И в этот момент вы его застрелили? Потому что нашли его наедине с Кристиной?

– Вы меня просто не поняли, мистер Кинкейд. Он уже был мертв.

Бену показалось, что сейчас от боли у него разорвется голова – слишком много крови прилило к мозгу.

– Но ведь вы сказали – я не понимаю...

– Что же тут не понять? Он сам застрелился. Выстрелил себе в голову. Я вам уже говорила, что он панически боялся тюрьмы. Абсолютно патологически боялся. Очевидно, до него дошла какая-то информация, он узнал, что вокруг него сжимается кольцо ФБР. Больше того, кто-то требовал от него деньги и ему угрожали неприятностями с Декарло в том случае, если он не заплатит. Тони не видел выхода из этого положения. Вот он себя и убил.

Бен несколько секунд не мог сформулировать следующий вопрос. В юридической школе его не подготовили к подобной ситуации.

– Но как вы можете знать, почему он себя убил?

– У меня все еще хранится его предсмертная записка. Она написана его почерком.

– Но... вы сказали перед этим, что вы в него стреляли.

– Конечно! – Она почти смеялась, явно удивленная глупостью адвоката. – Как вы себе представляете, он мог сам выстрелить четыре раза? Он выстрелил только первый раз, после этого он умер. Я подняла пистолет с пола, замотала руку шарфом, чтобы не оставлять отпечатки пальцев, и добавила еще три выстрела.

– Зачем?

Марго перевела взгляд от Бена на сидевшую позади него Кристину.

– Чтобы убрать ее! Я была двенадцать лет замужем за Тони, мистер Кинкейд. Я очень много в него вложила. Плохо или хорошо, но он был для меня всем, что у меня есть. Я совсем не хотела разводиться. И особенно у меня не было ни малейшего желания быть женщиной, которую пинают ногами и презирают. Прошлогодней моделью. Женщиной, которую отбрасывают в сторону, когда появляется новая, более для него милая.

Бен вспомнил, что рассказывал ему Спад. Он назвал ее сумасшедшей. Она ревновала мужа как сумасшедшая. Наконец-то осколки стали складываться в общую картину.

– Итак, вы выстрелили несколько раз в голову вашего мужа после того, как он уже был мертв, и взяли оставленную им предсмертную записку, чтобы все выглядело как убийство. Чтобы подставить Кристину. Так?

– Это была прекрасная подстановка. Она лежала в одной с ним комнате, спала как убитая, и никто не знал, что я там была.

Я слабая женщина и не могла противиться такому соблазну.

– Теперь понятно, почему коронер не смог точно определить время его смерти... – сказал Бен, размышляя вслух. – Существовало два времени смерти, если быть точным. Что же вы сделали дальше, после того, как выпустили три пули?

– Я вытерла пистолет и положила его рядом с этой женщиной. Вначале хотела прижать ее пальцы к рукоятке, но побоялась ее разбудить.

Убедившись в том, что я не дотрагивалась ни до чего в квартире, я ушла. Я ждала, что меня допросят или арестуют, но ничего не произошло. Никто меня не подозревал. И даже когда полиция меня наконец допросила, это был обыкновенный, рутинный допрос.

"Это потому, что у них уже была Кристина".

– После этого я попыталась отмыть мои волосы, но краска не сходила. Видимо, я неправильно смешала составы – взяла слишком большую дозу. Мне не хотелось, чтобы кто-то видел меня, покупающую краску для блондинок, ведь после того, как стало известно о смерти Тони, меня могли заподозрить. Поэтому я просто оставила их в таком виде.

Бен понимал, что с него достаточно. Не было причин давить на нее дольше.

– Спасибо вам, миссис Ломбарди, за вашу искренность. Понимаю, что это было для вас нелегко, вы сами отдали себя в руки правосудия, и вам могут быть предъявлены обвинения в убийстве.

– За что? – рассмеялась она. – Я же вам сказала, что он был уже мертв. Какие мне могут предъявить обвинения? Возня с трупом?

Бен понимал, что Мольтке может проявить больше изобретательности, чем ей казалось, но не хотелось упреждать события.

– Ваша честь, у меня нет больше вопросов. И я ходатайствую о снятии обвинения с моей подзащитной.

Ужас, который объял Мольтке, был очевиден, но в данных обстоятельствах он ничего не мог предпринять.

– Ваша честь. Мы согласны снять обвинения, – сказал он.

– Хорошо, – согласился Дерик. – Итак, обвинение снято!

Вы свободны, мисс Макколл!

Эта фраза прозвучала в зале суда как раскат грома. Все вскочили с мест. Толпа кричала, приветствуя и поздравляя обвиняемую, ведя себя скорее как на концерте рок-группы, нежели в зале суда, где судят нарушителей закона и обвиняют убийц. Бен разглядел в последнем ряду Джонса, который высоко тянул руку с поднятым вверх большим пальцем. Работая локтями, вперед протискивался Лавинг, выкрикивая что-то о "прекрасном моменте из серии "Перри Мейсон". Репортеры, крича, галдя и толкая друг друга, пытались задать ему вопросы.

Бен молча прошел к своему столу.

– Итак, ма шери, – сказал он Кристине, – похоже, что... – Он так и не сумел закончить фразу. Кристина бросилась ему на шею и расцеловала на глазах у всех присутствующих. Большой, смачный поцелуй прямо в губы!

Часть четвертая
Шесть невероятных обстоятельств

Глава 42

– Я тебе уже говорил, как осточертело мне это дело, – сказал Майк.

– Хватит жаловаться, – хмыкнул Бен, глядя на письменный стол Майка. – По крайней мере, ты хоть не читаешь больше Шекспира. Расскажи-ка мне об оставленной Ломбарди записке.

– Ничего неожиданного. Наши эксперты убеждены, что она подлинная. Почерк совпадает, кроме того, в записке есть ссылка на финансовые дела, о которых Марго не могла знать. Вероятнее всего, о них вообще никто не знал, кроме самого Ломбарди. И мы проверили Квина Рейнольдса. Все нормально. Все происходило именно так, как рассказала Марго.

– Потрясающе! Кто бы мог подумать!

– Не знаю. А ты-то как догадался?

– Я не догадался, скорее не совсем. Это Джонса посетило озарение. Хотя я ему неоднократно запрещал, он все-таки отправился на место преступления, как он любил говорить, и посетил Спада во время его дежурства. Джонс очень быстро во всем разобрался – его пьянство, близорукость. Не знаю, может, на нем сказывалось напряжение самого процесса, но он стал пить сильнее и совсем плохо видеть.

– И это навело тебя на мысль о Марго?

– Отлично, ты вспомнил нашу юридическую школу, – потянулся в кресле Бен. – Вот тогда-то я и понял, что мы ищем кого-то, кого Спад перепутал с одним из подозреваемых. Но вот с кем именно? Рейнольдс и Лангделл оба признали, что они были в этот вечер в квартире, и только Декарло это отрицал. Это подсказывало, что человек, которого мы искали, выдал себя за Декарло. Когда я возвращался в зал заседаний, я встретил Марго.

И тут у меня в мозгу что-то щелкнуло: несоответствие в цвете волос. Вот тогда-то мне и пришла в голову здравая мысль...

– Ты смелый человек, Бен. Вызвать ее в качестве свидетеля на основании догадок. И не имея при этом никаких доказательств.

– Но согласись, у меня не было другого выхода. И мне просто повезло.

– Везет тому, кто к этому готов.

– Это Шекспир?

– Нет. Но он мог бы это сказать.

* * *

– У тебя есть все, что нужно? – спросил Майк.

– Думаю, да, – ответил Бен, просматривая разложенные на столе Майка бумаги: формы заявок, счета, рассекреченные отчеты ФБР, рабочие документы.

– Будем надеяться, что все идет по плану!

– Все будет нормально, – ответил Бен. "Я так на это надеюсь", – подумал он про себя.

В кабинет влетел Эбшайр. Большой палец нервно засунут за подтяжки.

– Что, черт возьми, происходит! – закричал он и, перегнувшись через стол, перелистал подготовленные Беном документы. – Это же секретные документы ФБР. Как они к вам попали?!

– Получил через Бюро свободной информации, – ответил Бен, не глядя на него.

– Так я и поверил. БСИ дает разрешение в течение месяца, и то при условии, что вы знаете, какие именно документы вам нужны. Итак, карты на стол, парни! Твоя работа, Морелли?

– Если на то пошло, – моя, – ответил Майк.

Эбшайр подступил к нему, скрежеща зубами от злости.

– Когда ты наконец решишь, на чьей ты стороне, Морелли? Я ведь неоднократно говорил, что не желаю никакого кооперирования.

– Дело закрыто, Эбшайр. Ты проиграл. Уступи.

Эбшайр сжал кулаки.

– Черт побери! Именно из-за твоей непозволительной щедрости к враждебной стороне мы, наверно, и проиграли. Хочу тебе напомнить, что второе убийство пока не раскрыто!

– А это не за горами. – Майк скосил глаза на Бена.

– А, значит, так? Догадываюсь, что ты со своим дружком уже раскрыл его. Когда ты поймешь своей дурацкой башкой, что я отвечаю за это расследование!

– Ты отвечал за расследование убийства. Оно раскрыто. Все кончено!

– Оно будет кончено тогда, когда я тебе об этом скажу!

Терпеть не могу, когда диктовать начинают провинциалы. Мне, федеральному агенту, офицеру! Я устанавливаю правила игры, и я сам тебе скажу...

Не говоря больше ни слова, Майк шагнул вперед, схватил Эбшайра за галстук и начал затягивать узел на шее до тех пор, пока Эбшайр не захрипел.

– Разреши мне назначать правила игры, мистер Федеральный Агент. Я не переходил грани, пока шло расследование, потому что давал клятву защищать, подчиняться и служить федеральному правительству, даже когда его представляют такие ублюдки, как ты. Но теперь судебный процесс окончен и федеральные агенты пакуют чемоданы и, слава тебе Господи, убираются из Тулсы к чертовой матери!

Эбшайр попытался что-то возразить, но Майк затянул узел галстука с такой силой, что у агента вывалился изо рта язык.

– Теперь вот что. Мой друг, адвокат мистер Кинкейд, независимо от того, кто является его клиентом, старается до конца выяснить правду и делать все по закону. Это две причины, по которым вас никогда никто не будет обвинять. Мистеру Кинкейду нужны были несколько документов Федерального бюро, чтобы закончить расследование. Вот я их и достал. А если тебе это не по нутру, давай проверим, хорошо ли тренируют таких федеральных сволочей, как ты.

Майк слегка ослабил свою хватку, и Эбшайр попытался что-то прошептать в ответ.

– Что ты там говоришь? – засмеялся Майк. – Время выложить карты на стол! Учти, если я узнаю, что ты накатал против меня жалобу, я просто расквашу твою жалкую физиономию. Понял?

Эбшайр кивнул.

– Прекрасно! – Майк подтащил его за галстук к дверям. – Увидимся! – И с этими словами он выбросил Эбшайра в коридор, захлопнув за ним дверь.

– Майк, не стоило так с ним, – покачал головой Бен.

– Знаю. Но, черт побери, у меня теперь так приятно на душе, – широко улыбнулся Майк.

* * *

Майк посмотрел на часы:

– Что-то он опаздывает. – И он стукнул кулаком по ладони.

– Не сходи с ума, приятель. Придет.

– Но где же он?

– Может быть, что-то перепутал и ждет нас у здания федерального агентства? Ты же знаешь, как легко запутать этих парней.

– Вполне возможно. Пойду поищу.

Майк ушел, и офис сразу показался пустым. Стояла мертвая тишина. Все давно кончили работу и разошлись.

Сторожей тоже не было слышно. Бен еще раз просмотрел свои записи, готовясь к выступлению. Все должно быть на высоком уровне. Если он ошибется, беседа не даст результатов.

Минуты через три после ухода Майка в коридоре послышались шаги.

– Ну, ты нашел его?.. – Он поднял голову и замер, удивленный. Это был не Майк.

– Итак, я здесь, – сказал Стенфорд. – Чего хотел от меня Морелли?

– Ну... честно говоря, это я хотел с вами поговорить.

– О чем же? – Стенфорд посмотрел поверх полусфер своих очков.

– Подождем Майка.

– Почему? Скажи, что хотел, не прячась за его спиной.

Бен почувствовал, как краснеет.

– Можем начать наш разговор сейчас, если хотите.

– Хорошо. Давай.

– Вопрос номер один. Кто-то прослушивал мой телефон.

– В самом деле? Кому понадобилось это делать?

– Вам, – просто ответил Бен.

– Вы это утверждаете? Что же заставило вас так подумать? – поднял брови Стенфорд.

– Мой друг Лавинг. Это он нашел "жучок" в моем телефоне и позже, в квартале от моего дома, обнаружил голубой ящик с передатчиком.

– Да – это, конечно, доказывает, что это сделал я.

– Вот копия вашего запроса на разрешение в прослушивании моего телефона. Как я понимаю, вы обращались ко многим судьям в Северном округе, но все вам в этом отказали.

У вас не было на это веской причины, а если бы и была, то это – грубое нарушение отношений, не позволяющее прослушивать телефон адвоката противоположной стороны, пока идет судебное разбирательство.

– Ладно, мне не разрешили этого делать. Ну и что?

– А вы все равно сделали – без разрешения.

– Предположим, что я это сделал. Просто предположим. Но какое теперь вам до этого дело? Вы уже сняли своего клиента с крючка.

– Думаю, прослушивание моего телефона было одним из предательских актов в длинной цепи подобных предательств.

Вначале я подозревал в этом Эбшайра, но потом вспомнил, как Майк мне сказал, что Эбшайр не имеет права без вашего разрешения отправиться даже в туалет. Вы его использовали, подогревали, чтобы создать дымовую завесу, закомуфлировать свои действия. Это вы все время дергали за ниточки.

– Мистер Кинкейд, откуда у вас эти странные идеи?

– Я провел кое-какое расследование, используя данную мне Бюро свободной информации сводку. Еще – рассекреченные документы ФБР, которые для меня достал Майк. У вас не было права и на половину тех действий, которые вы проводили с начала расследования этого убийства.

Бен разложил новые документы на столе.

– Итак, вы начали это расследование три года назад по своей собственной инициативе, основываясь на доказательствах, абсолютно необоснованных доводах, что Тулса является перевалочным центром для контрабанды наркотиков. Через два года, за которые была использована огромная сумма денег вашей организации, расследование зашло в тупик. Но как раз в тот момент, когда деньги иссякли и ваша операция должна была быть запрещена вашими начальниками, появились новые факты, которые связывали имена Ломбарди и Декарло с Калифорнийским наркотическим картелем. Эта информация пришла из анонимного источника его так никогда и не удалось найти, так бы я сказал.

Судя по документам, ФБР отказалось дать вам добро на проведение ряда специальных операций. Может быть, тут я читаю между строчками, но вы собирались поставить оружие и амуницию группе лиц в одной из стран Южной Америки в обмен на нужную вам информацию о контрабанде наркотиков. ФБР не дало вам добро, и вы взяли несколько агентов из департамента по алкоголю, табаку и огнестрельному оружию и наняли несколько наемников, чтобы завершить вашу операцию.

– Вы слишком много прочли между строчек, – ответил Стенфорд, широко улыбнувшись.

– Можете меня остановить, если я не прав, – продолжал Бен. – На следующий год ваши люди подняли тучи пыли, но добыли очень мало нужной информации. Ничего похожего на нужную вам взрывную информацию, которая бы помогла вам подняться со среднего уровня бумажного клерка до руководителя в вашем департаменте. За вас говорит то, что вам действительно удалось раскрыть небольшую сеть наркоконтрабандистов, но вы так и не смогли пристроить к ним имена Ломбарди и Декарло... И конечно, вы нашли этих контрабандистов отнюдь не благодаря вашему расследованию. Вы обнаружили их благодаря прослушиванию моего телефона и слежке за мной. Это я и Кристина привели вас к месту, где в лесу передавались наркотики. Весь успех операции вы присвоили себе. Правда, в процессе поисков вы ранили маленького мальчика... Ну, я правильно разобрался? – взглянул он на Стенфорда.

Прислонившись к столу и сложив руки на груди, Стенфорд кивнул:

– Продолжайте.

– Конечно, в ту ночь, когда умер Ломбарди, вы полностью сорвали операцию – пропустили доставку наркотиков. Вы бросились в квартиру Ломбарди с ордером на обыск на руках, надеясь найти там наркотики. Но их сюда так и не доставили, правда, я не знаю, почему это произошло. Может быть, поставщик узнал о том, что в городе ищейки ФБР, или Ломбарди умер прежде, чем была завершена сделка. Вы сохранили свое лицо, арестовав Кристину по обвинению в убийстве. Доказательства были шиты белыми нитками, но вы работали за двоих, чтобы сделать их более весомыми, только бы придать вес вашему бесценному расследованию. Вы даже не побоялись перевернуть вверх дном квартиру Кристины. Вы или кто-то из ваших наемников побывал у Кристины до того, как туда явился человек Декарло, тот блондин в мотоциклетном шлеме. Но тому была нужна информация, а мы с Кристиной приехали прежде, чем он смог ее найти. Вы явились, чтобы подбросить пакетик с кокаином туда, где бы она его не нашла, а полиция сразу обнаружила.

У Стенфорда потемнели глаза.

– Вы не сможете доказать ничего подобного.

– Возможно, я смогу вас удивить.

– Предположим, что это правда. Каковы будут обвинения?

Я так усердно выполнял свою работу! Они могут за это мне дать медаль.

– У меня есть кое-что еще. Была причина, по которой Ломбарди был так напуган, так уверен, что ФБР обложило его со всех сторон. Кто-то его шантажировал.

– Предполагаю, что и это вы готовы возложить на меня?

Бен молча протянул ему через стол еще один документ.

– Вот запись телефонных разговоров Ломбарди. Как оказалось, кто-то из вашего офиса дважды звонил ему в ночь убийства. Вскоре после второго звонка он застрелился.

– Это все еще ничего не доказывает, – раздраженно выкрикнул Стенфорд.

Это и не должно ничего доказать. Ломбарди оставил предсмертную записку. При первом телефонном разговоре шантажист сказал ему, что ФБР имеет всю нужную им информацию на него и что теперь он будет сидеть в тюрьме до глубокой старости, если не откупится полумиллионом долларов.

Но у Ломбарди не было таких денег. Если быть точным, то у него не было и десятой части этой суммы, он кругом задолжал Декарло.

Позвонив во второй раз, шантажист пошел дальше. Он заявил, что если Ломбарди не заплатит, то должен передать ему информацию. Собственно, это с самого начала и нужно было шантажисту. Он потребовал от Ломбарди доказательств того, что Декарло связан с наркобаронами, не понимая того, что Ломбарди боится Декарло больше, чем тюрьмы. Понятно, почему в последний день суда по обвинению его в наезде на миссис Симмонс он был таким напряженным – весь мир смыкался против него. Он оказался в ловушке. Его преследовали два страха: тюрьма и Декарло. Выбора не было. И он убил себя!

– С меня достаточно ваших бредней, – вскинулся Стенфорд.

– Не было совпадением то, что шантажист позвонил именно той ночью. Он хотел достать Ломбарди до того, как того возьмут под стражу. До того, как Ломбарди окружат адвокаты и судьи или его уберет убийца по приказу Декарло. Это был его последний шанс получить желаемую информацию.

– Я ухожу, – оттолкнулся от стены Стенфорд.

– Думаю, вам лучше остаться. Да, Ломбарди убил себя, но успел рассказать кому-то, что его шантажируют. Он рассказал об этом Ленни, своему помощнику.

– Ну и что?

– После того как Ленни прочел в газетах о смерти Ломбарди, он понял, что у него в руках серьезная информация. Он не знал, кто именно шантажист, но понимал, что его личность можно проследить по телефонным разговорам с квартирой Ломбарди. Ленни решил продать подороже эту информацию, но, к сожалению, он попытался продать ее ФБР, не зная, что именно там и сидел этот шантажист...

Глаза Стенфорда сузились, он сел в кресло, не произнеся ни слова.

– Когда вы узнали, что Ленни предлагает свою информацию о смерти Ломбарди, то поняли, что вам надо побыстрее заткнуть ему рот. Проблема была в том, что вы не знали, где он скрывается. Но вы его постепенно выследили, прослушивая мой телефон. Вам стал известен мой последний с ним разговор. Вы быстро отправились в мотель и убили его, конечно, выстрелив четыре раза в голову, чтобы спутать карты и бросить тень на уже замаранную Кристину.

– Вы-то сами представляете, в чем меня обвиняете? – спросил Стенфорд. – Вы себе представляете, как весь этот бред повредит моей карьере? Но ведь у вас нет даже никаких доказательств.

– Ошибаетесь. Ломбарди назвал вас в своей предсмертной записке. По имени назвал.

Это произошло прежде, чем Бен успел сообразить, что происходит: Стенфорд бросил свое тело через стол и ударил Бена в грудь, отбросив его назад. Кресло перевернулось, накрыв Бена и Стенфорда. Бен чувствовал, как Стенфорд молотит его по ребрам локтями. Тяжелый кулак Стенфорда опустился на скулу Бена – тот больно прикусил язык. Стенфорд снова занес свой кулак над головой Бена, но прежде чем он успел его опустить, Бен отбросил противника назад с силой, на которую только был способен. Ему удалось выскользнуть из-под него и, перекатившись под столом, выскочить с другой стороны. Стенфорд прыгнул через стол и перекрыл проход к двери.

– Помогите, – закричал Бен. – Сюда! На помощь!

Стенфорд засмеялся.

– Это оборотная сторона усердия – после окончания положенного времени все испарились. Придется выпутываться самостоятельно, Кинкейд.

Схватив стул, Бен занес его над Стенфордом.

– Это слишком патетично, – засмеялся Стенфорд, прижав указательный палец к груди Бена. – Я же из ФБР, я тренированный убийца. Неужели вы думаете, что сможете остановить меня каким-то стулом?

И он одним ударом выбил его из рук Бена, перекрутив запястье его руки. Бен отпустил стул, и, как только он упал, Стенфорд свалил его ударом кулака на пол. У Бена вихрем пронеслось в голове, что говорила ему Кристина: падай на руки, чтобы смягчить удар, перекатись, старайся не повредить спину. Он постарался смягчить удар, но после того, как приземлился, Стенфорд упал на него сверху, выбив воздух из легких. Бену стало совсем плохо, он был дезориентирован, ничего не видел, перед глазами вспыхивали белые огни. Но в ту же секунду он почувствовал острую боль. Открыв глаза, он увидел Стенфорда: тот стоял над ним и носком сапога колотил по ребрам.

– Мешок с дерьмом. Господи, даже Ленни защищался лучше тебя!

Он вновь ударил носком ботинка по ребрам, на этот раз еще сильнее. Бен закричал от боли, почувствовав, как в груди что-то лопнуло. Казалось, ребра горят в огне. Он схватил себя за бок, но это не помогло. Он тяжело дышал. Рот был полон крови. Через мгновение на него обрушился новый удар, и Бен закричал от невыносимой боли. Он пытался подумать, что же ему делать, но не мог сосредоточиться. Он был совершенно беспомощным, по его щекам текли слезы. Фигура Стенфорда расплывалась – но он увидел ногу, занесенную для нового удара.