Текст книги "Курсантская исповедь"

– Да ладно тебе, так заморачиваться-то! Где ты всех этих ужасов-то начиталась?

– Там, где надо! А на то мы и «гомосапиенсы», чтобы заморачиваться. Думать мы должны! А то ведём себя как звери дикие. Сами не головой соображаем, а только живём своими животными инстинктами.

– Ну, ты это зря так горячишься! Ведь без мяса нам нельзя прожить. Ведь мы же хищники. Мясо просто необходимо нашему организму.

– С чего ты это взял?

– А видишь, какие у меня клыки! – Сергей растянул улыбку, пощёлкав ровным рядом белых зубов.

– Такими клыками можно только мягкие фрукты грызть. Собаки, те – хищники, так они кости грызут. А тебе слабо кость сожрать!? Наши далёкие предки питались исключительно растительностью. А чтобы научиться есть мясо, им пришлось сперва научиться ходить на двух ногах, делать ножи и копья, добывать огонь! Твои, Сергей, даже уже современные предки, ели мясо по большим праздникам. А так – только хлеб, каши, да капуста. А сегодня вообще все страдают от холестерина и ожирения. Так что все эти вот рассказы о пользе мяса для организма и о нашем «хищном» прошлом просто не состоятельны.

– Да, ладно, сдаюсь! – Сергей поднял вверх руки. – Да, а мороженное ты ешь, с этим всё нормально? – спросил он озабоченно.

– С этим всё нормально, – Ира улыбнулась.

– Одну «Лакомку» тогда, – Сергей протянул рубль продавщице мороженного.

– А ты? – Ирина задумчиво улыбалась, рассматривая раскачивающиеся надраенные «пастой Гойя» до блеска медные висюльки аксельбантов, отливающие золотом на груди Сергея.

– А я всё же предпочитаю колбасу!

– Так купи!

– Ну, представь себе. Идёт пара. У неё мороженное, а он идёт с колбасой в руке! – он рассмеялся, ссыпал в карман сдачу мелочи.

– Так купи себе свой чебурек! – Ирина только пожала плечами, протянула руку, что бы взять мороженное, но то выскользнуло и, вымазав шоколадом её джинсы, шлёпнулось на асфальт.

– И это правильно! Джинсы – это буржуазная идеология, – Сергей почти серьёзно смотрел на Ирину, с некоторой долей сострадания, – советскому мороженному даже это известно! – было трудно понять, то он шутит, то ли нет.

«Но, скорее всего, он шутит!» – подумала Ирина.

– Джинсы – это джинсы, одежда, а никакая ни идеология!

– Ещё какая идеология!

– Да ладно! Просто одежда. Причём дефицитная одежда. Модная одежда.

– Ладно, а вот скажи, где тебе удалось отхватить этот «кусок дефицита»? – Сергей непроизвольно мстил ей за её занудство с веганством своим занудством.

– Известно где. У фарцовщиков! – Ирина ехидно улыбнулась. Почти вызывающе.

– Да не хочу я об этом говорить! Стоп! – решительно добавила она.

– Да уж! У фарцовщиков! – Сергей, словно не слыша её протеста, продолжал. – Представь, вот отдала ты свои денежки, да ещё не меньше ста рублей, я думаю, этим спекулянтам.

– Сто пятьдесят! – Заявила Ирина, явно желая этим поставить точку. Она уже и не рада была тому, что согласилась пойти с этим тридцатилетним занудой.

– Ого! Сто пятьдеся-я-ят!!! Так вот! Твои «трудовые» пошли греть спекулянтов, буржуев. И ты уже сделала свой выбор!

Ирина молчала, разглядывая витрину гастронома и вытирая штанины. Сергей же продолжал.

– Кроме того, людям свойственно подражать. Каждая идея имеет свою символику. И человек, носящий её, вольно или невольно пропагандирует эту идеологию!

– А если этот человек с символикой «буржуазной» идеологии, очень хороший человек, то что плохого тогда он пропагандирует! – начала заводиться Ирина.

– А вот это-то ещё и хуже! Было бы лучше, если бы буржуазную идеологию пропагандировали бы всякие там бичи109109
  бомжи


[Закрыть]. А когда идёт такая вот красотка, типа тебя, человек ассоциирует плохое с хорошим, вредные идеи как в троянском коне проникают внутрь укреплений без боя! В красивой упаковке. А за этим вслед, казалось бы, безобидным, внутрь проникают вредные идеи, как нитки за иголкой. И всё! Конец нашему светлому будущему!

– О, боже! Ты всё это серьёзно?

– Конечно, серьёзно, ну да, ладно, шучу, частично, конечно! Но не ты одна умеешь воспитывать! А шучу всерьез, вообще-то! А-а-а-а!.. Забудь, будь по-твоему, – он махнул рукой, – а вообще, я уважаю твою точку зрения. Мне она даже нравится. Вегетарианство так вегетарианство, джинсы так джинсы! У меня они тоже есть, признаться! И животных я тоже люблю! У меня в детстве дома знаешь сколько всякой твари жило!?

– Правда?! – обрадовалась Ира…

Они вышли на Красную площадь. Тут милиция преградила им путь.

– Не советуем сегодня сюда!

– Но там полно народа! Что там? – Сергей привык к толпам на этой центральной площади страны. Нескончаемый людской поток к Мавзолею. Однако, в этот день толпа, собравшаяся на площади, по всему, не была настроена на визит к Ильичу.

– Крымские татары! Демонстрацию устроили, – пояснил кто-то из уличных прохожих.

– А чё хотят-то? – удивился Басманов выходке своих древних «братьев по татарской крови».

– Требования какие-то принесли. В Верховный Совет. К Горбачёву пробивались, – пояснил милиционер.

На асфальте валялся порванный плакат.

– Да уж! – Басманов пожал плечами.

– Демичев их принял, в итоге, разговаривает. Вот так!

– Да-а-а! Только в мае «Голос Америки перестали глушить»! И вот уже тебе – цветочки! – подключился случайный пожилой мужчина.

– Вот тебе и ягодки, черт его побери! – другой зевака зло потряс журналом с надписью «Гласность», – первый выпуск! Сергей Григорян! Правозащитник, мать его!

– И это ещё тоже цветочки! А ягодки-то ещё все впереди! – поддержал первый.

– А месяц назад тут общество «Память» несанкционированную демонстрацию устроила. Никто их не трогал. Ельцин с ними беседовал даже! Вот мода и пошла! – снова высказался милиционер вопреки всем инструкциям, запрещающим такое вот общение с населением.

– Да-а! Раньше только по телеку видели, как у капиталистов рабочие там на демонстрации ходят. А вот и у нас началося!

– Слушай, а у тебя закурить не найдётся? – обратился он к товарищу.

– Ты что?! На аэродроме не курят! – сострил тот, под смех товарища, намекая на недавнее громкое приземление на красной площади Руста.

Милиционеры продолжили болтать между собой, увлеченные новой атмосферой «гласности». Теперь вся страна болтала. Даже малознакомые люди. Трёп стоял всюду. В очередях, на вокзалах, в магазинах, в метро. Везде, где было больше одного человека, мог неожиданно вспыхнуть разговор или даже диспут. Иногда достаточно яростный.

Но свежеиспечённого лейтенанта и его спутницу сейчас мало интересовали всякие там демонстрации, диспуты и пресловутая «гласность». В этот солнечный, счастливый для них день, они стремились узнать друг о друге как можно больше!..

– Ириш, ну так что, ты выходишь за меня?

– Что-о-о? Что это значит, куда за тобой выходить?

– Не за мной, а за меня, замуж!

– Ты-ы серьёзно?

– Абсолютно!

– А куда тебя распределили, в ДальВО?

– Точно! Ну, так что?

– А! Едем! Я согласна! – Ира махнула рукой.

– Ну, тогда побежали! Нам нужно спешить! Тем более, что в итоге, меня распределили в Чехословакию! За границу, понимаешь! Там без жены ну просто никак! – Сергей широко улыбнулся и подхватил девушку за руку.

– Так ты что, соврал и той своей кандидатуре, и мне? – надулась девушка.

– Не, не соврал. Сперва так и было. А теперь всё иначе! Теперь всё-всё совершенно иначе!!! Ну же!..

Свадьбу сыграли быстро. Без излишеств. И даже, как и полагалось, по горбачёвским «сухим» законам, исключительно с чаем. Сергей был значительно старше Ирины, что даже придавало ему в её глазах какой-то особый шарм. Ей нравилось его заботливое, почти отцовское отношение к ней. Потакание её прихотям и всепрощение. Казалось, он готов был мириться со всеми её грехами. День за днём растущая тайна её «грехопадения» делала её милый животик всё более округлым, и совсем скоро это уже невозможно было скрыть от любопытных и всёпримечающих взглядов окружающих людей. Но теперь никто не мог ничего осуждающего ни сказать, ни подумать. Она стала вполне счастливой законной супругой немолодого, новоиспечённого офицера. И была горда этим фактом. Поэтому животик носила с гордостью. Конечно, Сергей считал себя полноправным отцом. Хотя, кто его знает. Возможно, он и догадывался о чём-то. Может быть, даже знал. Но это науке останется неизвестно! Он никогда не стремился вывести на «чистую воду» свою ненаглядную. Казалось, он готов был принять на свою грудь не только плоды её прежних согрешений, но и вообще все её грехи земные, как настоящие, так и будущие! То ли от большой любви, то ли устав от мытарств и стремясь создать если не полное семейное счастье, то хотя бы его иллюзию! Он видел немало подобных историй, когда брошенные невесты шли по рукам товарищей жениха. Оттого считал свой поступок отчасти благородным. Но не её ради он так старался. Ради себя.

Он всегда хотел иметь рядом женщину, которой бы он гордился перед друзьями и всем окружающим миром. Чтобы рядом с ним был предмет зависти для других мужчин. Так он подсознательно самореализовывался в собственных глазах. Он понимал, чем это может ему грозить, но пренебрегал этой «издержкой». Когда-то в прошлом, он даже расстался с девушкой, несмотря на то, что она, в принципе, ему нравилась, только из-за того, что она не произвела должного впечатления на его приятелей. Никто не сошёл по ней с ума. Это было полное фиаско, приведшее немедленно к разрыву! Тогда он был моложе, и, возможно, глупее. Но трудно сказать, что спустя годы он бы поступил иначе.

 
Ты не моя, а я не твой,
мы остаёмся при своём!
Сейчас по улице с тобой
идти мне совестно вдвоём:
 
 
не вижу зависть глаз чужих,
а ведь о них я так мечтал.
и мир прозрел в глазах моих!
О, нет! Не ту я повстречал!
 
 
Нет – нет! Тебя я разлюбил!
моя любовь оскорблена.
амур меня тогда спросил!
«жена шикарная нужна?
 
 
– Господь с тобою, будет так!
Но помни показатель зла:
жена шикарная, чудак,
Не одному тебе жена!»
 

В. Земша. Пародия на стих товарища «Ты не моя, а я не твой». 1985 г.

Так что Сергей старался более для себя в своих желаниях иметь рядом красавицу-жену. Понимая или чувствуя это он никогда ни словом, ни намёком не пытался пробудить в ней чувство признательности и благодарности ему за содеянное. Скорее он был благодарен ей за каждый день, прожитый вместе. За каждый вечер, согретый теплом её юной души и тела. И он стремился удержать её рядом как можно дольше, словно предчувствуя не вечность этого их семейного «бытия»! Оттого-то, вероятно, и прощал ей всё на свете!..

Встреча на вокзале

Август 1987. Бердичев. Украинская ССР.

Поезд.

«Ты не приехал тогда, – думала про себя Люба, грустно глядя в окно монотонно трясущегося по стыкам рельсов поезда,.. – ты обещал, так обещал! Но всё равно не приехал!» – её глаза стали на миг мокрыми. Но она, как волевая девушка, широко раскрыла их, замахала на них ладошками: «А я и не верила в то, что ты приедешь! Ведь сказок то в жизни не бывает!» Потом обняла подушку и тихо, чтобы не привлечь внимания попутчиков, всё же беззвучно разрыдалась в неё. Солёные слёзы стекали по её горлу. Плечи подрагивали. Нечто досадное буквально щекотало её изнутри, повергая в неутешную грусть.

«В Нагорном Карабахе собираются подписи под петицией с требованием передачи автономной области в состав Армянской ССР…», – вещало радио скучные и непонятные ей вещи, которые проходили транзитом через уши пассажиров, нисколько не задерживаясь.

– Музыку бы лучше включили! – возмущалась соседка по полке.

– Скоро прибываем. Возьмите ваш билетик, – появилась проводница и сунула Любе свернутый билет с оторванным уголком. Поезд прибывал в Бердичев. К долгожданному Любиному дому. Туда, откуда два года назад она практически сбежала. Трудно сказать. Трудно понять. Трудно передать какие противоречия роились в девичьей душе. Долгожданный отпуск! Да ещё и в августе! Перрон был нагрет. Пахло пирожками и разлитым на асфальт лимонадом, вперемежку с запахом железнодорожных путей. Шумели листьями тополя. А день закатывался к ночи. Люба оторвала от земли два коричневых чемодана с металлическими набойками по углам.

– Девушка, вам помочь? – откуда-то появился симпатичный лейтенант. Он подошёл, улыбаясь какой-то странной улыбкой. Светлый чуб выбивался из-под козырька фуражки, сдвинутой к затылку.

– Спасибо, я сама, – Люба сердито зыркнула на него своими голубыми глазами, такими обаятельными, что даже будучи сердитыми, они были всё равно обворожительны. Своим отказом, похоже, она ещё больше заинтересовала молодого офицера.

– Ну как знаете, а меня Пётр зовут, – заявил он, сняв фуражку с высокой тулией, как у Пиночета.

– Что, чем выше тулии фуражек, тем хуже в Армии дела!?

– Что-о-о? – лейтенант с удивлением снял и завертел в руках, разглядывая предмет своей гордости. – Девушка, а давайте я вас провожу!?

– Да я не намерена знакомиться. Разве это не ясно?! – отрезала Люба и двинулась по прямой.

«Вот это и есть моя будущая жена! – самоуверенно решил лейтенант, явно оценив полученный отказ, как гарантию будущей благонадёжности, беспардонно провожая оценивающим взглядом удаляющуюся девичью фигуру, гордо надрывающуюся под тяжестью двух чемоданов,.. – ничего-ничего! Это лишь вопрос времени… Надеюсь, что за неделю управлюсь, ну, это как худший вариант!»

Как упоительно стучат колеса

Лето 1987 г. Новосибирск.

Вокзал.

Август. Жара. Вокзал. Два чемодана, набитые формой. Новый офицерский китель кажется, по крайней мере, тулупом. Рубашка, пропитанная потом, липнет к спине, фуражка давит на лоб, сбивается к затылку. Так начинается путь к офицерской службе, новой самостоятельной жизни для сотен новоиспеченных лейтенантов.

Вот и кончилось всё. Всё то, что казалось вечным. Всё, что казалось таким приевшимся, таким осточертевшим. Как хотелось, чтобы это «Всё» быстрее прошло. Чтобы прекратились команды «подъём», что бы прекратились построения, что бы забылись самоволки, пляж на «Маяке», курсантские дискотеки, снежные двухметровые сугробы и комариные тучи, ротный и старшина. Чтобы забылся тот весенний студенческий фестиваль, наполнявший радугой своих запретных плодов курсантские головы. Чтобы забылись отпуска, те драгоценные курсантские отпуска, которым нет равной цены! Как все хотели уехать, чтобы забыть училище, чтобы забыть «Академ», забыть «Новосиб», аэропорт «Толмачёво». И вот, свершилось! Первый выход в город в долгожданной офицерской форме. Неописуемый праздник на душе! Казалось, что всё вокруг вращается исключительно вокруг этого невообразимого события!

После мытарств по огромной душной Москве, напоминающей большое людское столпотворение, хаотичное и бессмысленное, двадцатилетний лейтенант, голубоглазый брюнет Владислав Тимофеев, наконец-то забрался в поезд Москва-Миловицы. Вагоны казались тесными. Люди с множеством чемоданов, сумок, коробок, ящиков, иногда с детьми, обливаясь потом, с трудом размещались в купе, иногда заставляя чемоданами и коробками свои собственные полки и даже столики. В основном это были аккуратные подтянутые люди до 40 лет с короткими, по-военному, стрижками. Состав пассажиров вполне внушал доверие.

Поезд протяжно заскрипел, несколько раз дёрнулся и платформа медленно поехала мимо вагонных окон.

Как упоительно стучат колёса. Карпаты. В окнах вагона проплывают украинские с соломенными крышами избы. Красиво. Он на этой земле впервые и ему ещё совершенно невдомёк, что здесь далеко не в каждой избе ему были бы так же рады, как он. Но его душу сейчас переполняет какой-то пьяный восторг-трепет, почти волнение. Позади училище, осточертевшие подъёмы и отбои! Впереди, казалось, ярко вспыхнул рассвет совершенно иной, незнакомой, какой-то удивительно интересной жизни. В глазах радужные «пузыри», раскрашивающие весь окружающий мир яркой гаммой красок. В памяти ещё свеж выпускной, никелированная каска, наполненная «ромбиками» и, несмотря на «сухой закон», водкой, из которой отхлёбывали, морщась, друзья – вчерашние курсанты, впервые надевшие долгожданную офицерскую форму. Золото погон слепило глаза, опьяняло разум. Свершилось! Прощайте, друзья. С кем из вас ещё сведёт судьба, а с кем уже не встретиться никогда – кто знает! А поезд несёт вперёд в новую жизнь!..

Продолжение и развитие истории в романе «На переломе эпох»

1 том [битая ссылка] https://ridero.ru/books/naperelomeehpoh/

2 том [битая ссылка] https://ridero.ru/books/naperelomeehpoh2/

Вчерашние курсанты, одев золото офицерских погон, даже и не подозревают, что их ждёт впереди. Они ещё наивны и мечтают о большой любви, о стремительной карьере, о построении справедливого общества социального и национального равенства. Но их уже поджидают разочарование и крушение надежд и ценностей. А страна, которой они присягнули на верность, скоро канет в летопись веков.

Это военный роман о жизни и службе солдат и офицеров ЦГВ в Чехословакии. События проходят в 80-е годы на фоне глобальной «перестройки» взглядов, нравственности и веры. Эта книга о ценностях, остающихся вечными, несмотря на время, просачивающееся как песок сквозь пальцы.

Этот роман посвящается моим родным и близким.

Все события и все персонажи вымышлены. Любые возможные совпадения случайны. Похожие события могли происходить где угодно. Тем не менее, я постарался передать максимально правдоподобно существовавшую тогда общую атмосферу, которая пропитывала годы моей советской юности. Моих восьмидесятых.