Текст книги "Клоунада"

Глава одиннадцатая

Мисс Тернер и еще какая-то женщина, бледная привлекательная брюнетка в черном, стоя перед большой картиной, беседовали с Эрнестом Хемингуэем. В тот самый миг, когда я их заметил, мисс Тернер, бросив взгляд налево, через всю комнату, посмотрит прямо на меня.

Ее глаза за очками в тонкой железой оправе слегка сузились, взгляд переместился на Розу Форсайт, потом снова на меня. Я еле заметно кивнул ей головой и отвернулся, направившись вместе с Розой за мисс Элис Токлас, которая словно проплывала над иолом.

Куперу следовало бы предупредить меня еще в Лондоне, что мисс Тернер может здесь оказаться. Она ведь была оперативницей агентства «Пинкертон» и наверняка работала по какому-то делу, может быть, даже по делу Форсайтов. Но Купер порой не позволяет правой руке знать то, что делает левая. А бывает, Купер не позволяет правой руке знать то, что делает она сама.

Зато обе ручки Розы Форсайт действовали вполне дружно. С их помощью она вцепилась мне в руку мертвой хваткой.

– Правда, мило? – прощебетала она. – Ой, посмотрите, там Пабло. Он испанец, хотя постоянно проживает в Париже. Он художник, я ОБОЖАЮ некоторые его ранние работы, ну, этих игроков на мандолине и прочее, они такие УЖАСНО печальные и романтичные. Очень испанские. – Она наклонилась ко мне и подергала за руку, заставив наклонить к ней голову. Я почувствовал ее горячее вибрирующее дыхание и парниковый аромат ее духов. – Но то, что он рисует сейчас, просто безумие.

Мисс Токлас подвела нас к камину. Около него грузная женщина в черном цирковом шатре разговаривала с тощим молодым человеком с обвислыми темными волосами. Молодой человек в черном костюме сидел на краешке деревянного стула, наклонившись вперед, весь погруженный в разговор. Женщина спокойно откинулась в обитом тканью кресле, сложив руки на широких коленях. Лет ей было немногим за сорок, выглядела она невозмутимой и сидела неподвижно, как Будда. Губы под широким, крупным носом узкие, поджатые.

– Джойс хорош, – сказала женщина. Она говорила медленно и четко, как человек, объясняющий простейшие вещи идиоту. – Он прекрасный писатель. Людям он нравится, потому что пишет невразумительно, и никто не может его понять. Но кто идет первым, Джойс или Гертруда Стайн? С кого все началось? Не забывайте, первый мой роман, «Три жизни», вышел в 1909 году, задолго до «Улисса».

Она взглянула на нас с мисс Токлас и улыбнулась. Улыбка у нее была славная – открытая, спокойная и довольная.

– А, – сказала она. – Роза. Роза среди роз. – Я подумал, не хватила ли она лишку.

– Ой, Гертруда, – отозвалась Роза и рассмеялась. Она повернулась ко мне и сказала: – Она всегда так говорит. – Она повернулась к госпоже Стайн. – Гертруда, это господин Бомон. Он – частный сыщик из агентства «Пинкертон». Он…

В комнате что-то с грохотом упало. Мы все обернулись. Хемингуэй удивленно разглядывал перевернутый маленький столик и рассыпанные по персидскому ковру безделушки. Мисс Тернер и ее спутница наблюдали, как он нагнулся, задев локтем висевшую на стене картину, которая покосилась и начала быстро раскачиваться как метроном, ударяясь о соседние картины. Он рванулся, чтобы остановить ее, но теперь уже закачались другие картины, и одна, возвращаясь на исходное место, ударила его по пальцам. Он отдернул руку и сильно потряс ею. Кроме мисс Тернер и ее спутницы, все вокруг увлеченно смотрели в другую сторону или на мисс Стайн.

Мисс Стайн вздохнула.

– Пойди, пожалуйста, к Хемингуэю, Элис, – попросила она. – Пойди и отведи его на кухню. Только держи его подальше от фарфора и непременно накорми. Да, предложи ему coq au vin. Он любит coq au vin. Именно это, ладно?

Мисс Токлас улыбнулась, повернулась и упорхнула прочь.

Мисс Стайн снова взглянула на Розу.

– Пинкертон, говоришь? – Она повернулась ко мне. – Настоящий пинкертон, всамделишный? – Она говорила со мной, как, вероятно, и со всеми, – медленно и четко.

– Точно, – подтвердил я.

– Да, но из каких именно пинкертонов? Из тех, что гоняются за отчаянными ковбоями или квартирными ворами? Или вы из тех, кто борется с забастовщиками и бьет бедных голодающих рабочих по голове толстыми, здоровенными дубинками?

– Мы больше этим не занимаемся. Не разгоняем забастовки.

– Тогда, стало быть, ковбои и гангстеры? Вы за ними гоняетесь.

– Если выпадает возможность.

Она засмеялась – глубоким, грудным смехом.

– Замечательно. Вы должны сесть и об этом рассказать. Это Десмонд Споттисуод из Оксфорда, что в Англии. Я очень прославилась в Оксфорде своими книгами. Им в Оксфорде очень нравится мое творчество, что внушает мне большие надежды на Британскую империю. Десмонд приехал сюда прямо из Оксфорда, чтобы задать мне свои острые вопросы.

Молодой человек, то и дело моргая, встал и вяло протянул мне хлипкую руку. Я постарался ее не помять. А он знай себе моргал и моргал.

– Очень рад, – сказал он.

– Дорогой, – сказала Роза и сжала мою руку. – Я только что заметила ЗАМЕЧАТЕЛЬНУЮ подругу. Побегу поздороваюсь. – Она слегка ослабила стянутую у горла шаль. – А вы пока поболтайте здесь с Гертрудой, хорошо? Я скоро вернусь.

Мисс Стайн следила за ней, улыбаясь. Потом легонько покачала головой.

– Роза среди роз, – повторила она. Подняла голову и взглянула на меня. – Стул, господин Бомон. Вы должны найти стул, сесть и рассказать мне об этих ваших ковбоях. – Она повернулась к молодому англичанину. – Вам тоже полезно послушать, Десмонд. Очень полезно, думаю. Вы сможете наблюдать меня во время беседы с американцем. Мы с ним будем обсуждать такое интересное американское явление, как ковбои. Это будет очень полезно для вашей статьи.

Молодой англичанин кивнул, не переставая моргать.

– Да, конечно.

Неподалеку от них я обнаружил свободный стул. Схватил его, перевернул и сел. Взглянул на мисс Тернер. Она и бледная брюнетка внимали Розе Форсайт.

– Итак, – начала мисс Стайн, – вы прибыли в Париж в поисках ковбоев? Должна вас предупредить, что их тут у нас не слишком много. Зато есть апачи, и довольно колоритные, правда, боюсь, они совсем не похожи на тех апачей, с какими вы, должно быть, встречались. А вот от недостатка ковбоев мы страдаем, да еще как. От большой нехватки, я бы даже сказала.

– Я расследую смерть Ричарда Форсайта, – сказал я ей.

– Правда? – удивилась она. – В самом деле? Ну, полагаю, это просто замечательно. Кто-нибудь непременно должен провести тщательное расследование смерти Ричарда Форсайта. Я никогда не верила, ни на одну секунду, что он покончил с собой.

Молодой англичанин наклонился вперед, поморгал, вежливо кашлянул и сказал:

– Простите.

Мисс Стайн повернулась к нему.

– Да?

– Кто такой Ричард Форсайт?

Пухлая рука мисс Стайн слегка приподнялась с коленей и небрежно отмахнулась.

– Издатель, – сказала она. – Рука снова примостилась на коленях, а мисс Стайн кивнула в ту сторону комнаты, где стояла Роза Форсайт в компании мисс Тернер и ее приятельницы. К трем женщинам подошел низенький бородач в модном костюме, и теперь он говорил, обращаясь к ним троим. У Розы был такой вид, будто она ждала, когда он наконец замолчит и даст поговорить ей. – Ее муж, – сказала мисс Стайн. – Муж Розы.

Она снова повернулась ко мне.

– Итак. Знаете, почему я так сказала? Что Ричард Форсайт не покончил с собой? Почему он не мог пойти на самоубийство?

– Нет, – признался я. – Почему же?

– Потому что, – заявила она, – он был трус.

– Трус?

– Вот именно, трус. – Она повернулась к англичанину. – Он был самый настоящий трус, – повторила она.

И снова повернулась ко мне.

– Самоубийство есть не что иное, как разновидность трусости. Когда жить становится страшнее, чем умереть. Но, видите ли, здесь-то и скрывается парадокс. Некоторым странным образом страх перед жизнью оборачивается мужеством, вывернутым наизнанку.

– Да. Эрнест Хемингуэй сказал примерно то же самое.

Мисс Стайн кивнула.

– Да, конечно. – Он слышал это от меня. Он все у меня перенимает. Он мой ученик, и очень способный. Читали его произведения?

– Нет.

– Многообещающие. А мои книги читали?

– Еще нет.

Гертруда снова засмеялась, отчего ее дородное тело затряслось.

– Пинкертон-дипломат. Никогда бы не подумала, что такое возможно. А вы, Десмонд?

Молодой человек наклонился вперед, поморгал, но не успел он открыть рот, как она сказала, обращаясь уже ко мне:

– Когда вы прочтете мои книги и сравните их с произведениями Хемингуэя, вы ясно поймете, в каком он передо мной долгу. Он способный ученик, я им очень довольна. Но мы говорили о Ричарде Форсайте. А вот Ричардом Форсайтом я всегда была недовольна. У нас были деловые отношения и, видите ли, он меня обвел вокруг пальца.

– Да, я слышал, у вас с ним были разногласия.

– У нас были взаимные разногласия. Я была права, а он нет. Он пытался украсть у меня книги.

– Я думал, он опубликовал часть ваших произведений.

– Опубликовал, он действительно издавал мои книги, а потом попытался их украсть. Не хотел мне отдавать мои экземпляры. Мы поспорили, и он выиграл. Издатели всегда выигрывают. Это закон природы, как, например, то, что Луна вращается вокруг Земли. И я принимаю это как закон природы.

На другой стороне комнаты кто-то заиграл на рояле. Мисс Стайн взглянула туда.

– Сати. Очень интересный человек. И замечательный композитор. Это одна из его вещей.

Играл бородатый коротышка в модном костюме. А Джейн Тернер с подругой стояли рядом. Роза Форсайт тоже была с ними, и она опять что-то говорила. Обе женщины склонили готовы к Розе и при этом то и дело посматривали на пианиста.

Затем мисс Тернер взглянула на меня. Я повернулся к мисс Стайн.

– Вы говорили, Ричард Форсайт был трус.

Она кивнула.

– Да, трус. Он был не способен на какой бы то ни было мужественный поступок, даже вывернутый наизнанку. Он не смог бы себя убить.

– А его жена верит, что он все же смог.

– Роза? Думаю, Роза очень милая. Она по-своему очень славная женщина. Но Роза ни во что не верит. Она лишь повторяет то, что слышит.

– Полиция тоже утверждает, что он застрелился.

– Полиция утверждает, что он застрелился. Но это вовсе не значит, что они сами в это верят. – Она улыбалась. – Вы же пинкертон. Разве вы всегда говорите то, что думаете, и верите в то, что говорите?

– Всегда, – ответил я.

Мисс Стайн весело рассмеялась.

– Вот вы и подтвердили мою мысль.

– А как насчет Сабины фон Штубен? – спросил я. – Мог Форсайт ее убить?

– Мне нетрудно поверить, что Ричард Форсайт мог ее убить. Должна сказать, она во многих людях вызывала такое желание. Постоянно разглагольствовала о своей ужасной нацистской партии и омерзительных расовых теориях. Мне она не нравилась. Совсем не правилась, и мне даже нетрудно поверить, что я сама могла бы ее убить. Но я не убивала. – Она улыбнулась. – Хотите, представлю алиби? – Она повернулась к молодому англичанину. – В таком положении алиби – наиглавнейшая штука. – Тот моргнул, и она снова повернулась ко мне. – Так желаете услышать?

– Конечно.

– Я была здесь весь день, тот самый день, когда они оба умерли. И со мной была Элис.

Я кивнул.

– Какую такую ужасную националистическую партию вы имеете в виду?

– Ту мерзкую немецкую политическую партию. Я не особенно обращала внимание. Я не интересуюсь политикой, совсем. Разве что в историческом ракурсе. Политика может быть очень занятной с исторической точки зрения.

– Вы правы. Но раз Форсайт не покончил с собой, кто же его тогда убил?

– Не знаю. Он употреблял наркотики. И помногу. Может, это кто-то из той среды. А может, писатель. Ведь он худо-бедно был издателем.

– Вы знаете Сибил Нортон?

– Я знаю о ней. Она довольно популярна. Я употребляю термин «популярна» в смысле «общеизвестна», а это означает, что она нравится простым людям. С другой стороны, среди непростых людей я тоже популярна, но уже в смысле «уважаема» или «любима». Со словами нужно обращаться очень осторожно.

– Вы знали про ее связь с Форсайтом?

Мисс Стайн подняла брови.

– В самом деле? Занятно. – Она некоторое время смотрела в сторону, видимо, размышляя, насколько это занятно. – Но теперь, когда вы мне сказали, я не слишком удивляюсь. Думаю, Ричард Форсайт хоть и был общеизвестным, однако из кожи лез, чтобы выделиться еще больше, что само по себе свидетельствует о его заурядности. – Она кивнула. – Да, теперь понимаю, его заурядность сродни заурядности Сибил Нортон.

– Дорогой! – Это была Роза Форсайт, которая запустила руку мне в волосы. – Можно вас иа минутку? Вы обязательно должны познакомиться с Эжени. Вы ведь простите меня, Гертруда?

– Я могу простить практически все что угодно, – заявила мисс Стайн. – Уж такой я человек. – Она повернулась ко мне. – Напомните, чтобы я дала вам почитать мои книги. Если хотите что-нибудь выпить, на кухне есть вино.

– Замечательно, – сказал я. – Спасибо.

– Милости прошу.

Я встал, и Роза просунула свою левую руку под мой правый локоть, вцепилась в него обеими руками и поволокла меня через толпу. С моей стороны было бы грубо пытаться сломать ей запястья.

Джейн Тернер с приятельницей наблюдали за нашим продвижением, держа в руках бокалы с белым вином. Столик, который упал, узенький, из вишневого дерева, снова водрузили на место, поближе к стене. Левее коротышка-бородач все еще играл на рояле. Играл он здорово – вокруг него уже собрались гости, которые слушали его С одухотворенными лицами.

– Вот он, – объявила Роза, обращаясь к двум женщинам. – Мой славный, храбрый пинкертон. Разве он не великолепен? Филин, дорогой, это одна из моих самых лучших подруг, Эжени Обье. Помнишь, я рассказывала о ней и о ее брате, графе, у которых такой ПРЕЛЕСТНЫЙ дом в Шартре.

Мисс Обье протянула руку горизонтально, чтобы я мог ее поцеловать на случай, если бы у меня возникло такое желание. Я легонько пожал ее и сказал:

– Привет.

– Очень приятно с вами познакомиться, – сказала она с сильным французским акцентом. Она была худенькая и бледненькая, как будто долго болела. Но она обладала той неброской, нездоровой красотой, которой отличаются больные туберкулезом, когда плоть истощается и обнажает дух.

Роза все еще держалась обеими руками за мой левый локоть.

– А это, – сказала она, – ее английская приятельница мисс Джейн…

– Тернер, – подсказала мисс Тернер. Она протянула мне руку, и я пожал ее. От бокала с вином она была прохладной. – Джейн Тернер, – добавила она и улыбнулась.

– Привет, – сказал я.

Мисс Тернер была девушкой высокой, ее глаза находились почти на одном уровне с моими. Яркие голубые глаза Розы Форсайт, когда я ее в первый раз увидел, напомнили мне о мисс Тернер. Теперь же я увидел, что у мисс Тернер за очками были совсем другие глаза. Они были ярче. Хотя они видели меньше, но явно были готовы увидеть больше.

Ее густые темные длинные волосы были распущены по плечам. Нa ней было простое темно-синее платье и жакет в тон. Она всегда была красивой женщиной, но сейчас, рядом с Розой, она казалась еще красивее.

– Дорогой, – сказала Роза, – Эжени и Жан завтра устраивают ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ маскарад в своем ЧУДЕСНОМ шартрском доме. Это будет главная программа сезона, там будут все, так что и нам непременно надо пойти, как ты думаешь?

Я взглянул на мисс Обье и мисс Тернер, которая пила вино из своего бокала.

– Посмотрим, – сказал я.

Мисс Обье улыбнулась.

– Будем вам очень рады.

– Благодарю, – сказал я. И повернулся к мисс Тернер: – А вы там будете?

– Да, – ответила она.

– Дорогой, – пролепетала Роза, все так же цепляясь за мою руку. – Мне надо пойти в девчачью комнату. Я быстренько. – Она повернулась к мисс Обье. – Покарауль, чтобы его никто не украл.

Мисс Обье вежливо улыбнулась.

– Non.

Роза сжала мою руку, повернулась и удалилась.

Мисс Обье и мисс Тернер смотрели ей вслед, потом мисс Обье сказала, обращаясь ко мне:

– Энергичный женщина, нет?

– Да, – согласился я. – Еще какая.

– Она удивительно хорошо оправиться после смерть ее муж.

Я повнимательней присмотрелся к ней, но так и не разобрал, с иронией она говорит или пет.

– Да, она вполне пришла в себя.

Мисс Тернер отпила еще глоток вина. Наверное, она в этом нуждалась. Скорее всего, она была так же удивлена, увидев меня в Париже, как и я, увидев ее.

Мисс Обье подняла ко мне голову, слегка склонила ее и сказала:

– Она говорит, Роза, что вы это расследовать. Его смерть.

– Верно. Его смерть и Сабины фон Штубен. Вы их знали?

– Совсем мало. Это так ужасно, так ужасно. Но какой поразительный совпадение.

– В смысле?

– Потому что Джейн, она работать в семье Ричарда Форсайта. В семье его дядя.

– Правда? – спросил я и взглянул на мисс Тернер.

– Да, – сказала мисс Тернер. – Я служу няней.

– Разве это не чудесно? – воскликнула мисс Обье. – Вы считать, что Джейн похожа на няню?

– Нет, – сказал я и улыбнулся мисс Тернер. – Хотя я знаю очень мало нянь.

– Но я думать, – сказала мисс Обье, – Ричард Форсайт совершить самоубийство. – Она повернулась к мисс Тернер. – Вы помнить, Джейн? Мы с вами об этом говорить.

– Да, – сказала мисс Тернер. – Помню. – Она отпила еще глоток вина, опустошив бокал.

Мисс Обье обратилась ко мне.

– Это быть не самоубийство?

– Не знаю. Но как раз это я и пытаюсь выяснить.

– Но если это не самоубийство, значит, их убивать, поп?

– Правильно.

– Кто же мог такое сделать?

– Я и это хотел бы выяснить.

Рояль смолк – раздались аплодисменты. Две женщины поставили свои бокалы на стол и тоже зааплодировали.

Когда рукоплескания смолкли, мисс Обье повернулась ко мне.

– Вы давно заниматься этой работой?

Я только собрался ответить, как мне на плечо легла большая загорелая рука.

– Эй, Бичем, рад тебя видеть!

Это был Хемингуэй при полном параде – широкая грудь, сверкающие карие глаза и блестящие белые зубы. Усы отливали жирным блеском, а между блестящими зубами застрял кусочек, видимо, coq au vin. В левой руке он держал бокал с вином.

Я улыбнулся.

– Бомон.

Его рука опустилась, и он осклабился.

– Точно, точно, рад вас видеть. Вы знакомы с Джейн и Эжени?

Он повернулся улыбающимся лицом к дамам.

– Вы, девочки, будьте осторожны с этим Бомоном. Он ведь пинкертон. Так что не полощите грязное белье прилюдно, а?

Мисс Обье улыбнулась.

– Он нам об этом сказал, Эрнест.

Мисс Тернер схватила спой бокал, увидела, что он пуст, и поставила на место.

– Слушай, Джейн, – сказал Хемингуэй, – у тебя закончилось вино. Я принесу тебе еще, ладно? Он потянулся к ее бокалу, и вино из его собственного бокала выплеснулось на ковер. А он этого даже не заметил. Зато мисс Обье заметила и немного отступила.

Мисс Тернер схватила свой бокал.

– Нет-нет, – поспешно сказала она. – Большое спасибо, но я сама принесу себе вина. – Она легонько обмахивалась ладонью. – Я бы не возражала против глотка свежего воздуха. Потом, мне хотелось бы найти мсье Сати и поблагодарить его. Вам что-нибудь принести, Эжени?

– Нет, спасибо.

– А вам, господин Бомон?

– Спасибо, нет.

– Пошли, – сказал Хемингуэй, – я покажу тебе, где наливают.

Мисс Тернер взглянула на мисс Обье, потом снова повернулась к Хемингуэю и сказала:

– Спасибо.

И Хемингуэй ее увел. Попутно он наступил мне на ногу. Впрочем, этого он тоже не заметил.

– Итак, – сказала мисс Обье, – сколько лет вы заниматься этой работой?

– Начал сразу после войны.

– И вам нравится?

– Дорогой, – прощебетала Роза Форсайт, вцепляясь в мою руку, – ты знаком с Эрнестом Хемингуэем?

– Мы как-то встречались.

Голубые глаза Розы сияли гораздо ярче, чем когда она уходила.

– Это не Эрнест Хемингуэй сейчас уходил вместе с мисс Тэннер?

– Тернер, – поправил я. – Да, он.

Она повернулась к мисс Обье и сказала взволнованно-театральным шепотом:

– А бедняжка знает, что он женат?

– Да, – сказала мисс Обье. – И, я полагаю, Джейн вполне мочь… – Она замолчала и нахмурилась, как будто пытаясь вспомнить слово, – …постоять? Да, постоять за себя.

– Думаю, – сказала Роза. – Эрнест может быть НЕВЕРОЯТНО обворожительным. – Она наклонилась к стоявшей рядом женщине и, понизив голос и опустив брови, сказала: – Ты понимаешь, о чем я.

– Да, – сказала мисс Обье, ничего не понижая и не опуская. – Думаю, да. – На этот раз ее ирония от меня не ускользнула.

Роза повернулась ко мне и сжала мою руку.

– Пойдем, дорогой. Тут тысяча людей, с кем мне хотелось бы поздороваться. – Она снова повернулась к мисс Обье. – Я так рада тебя видеть, Эжени. В этом платье от Шанель ты выглядишь просто БОЖЕСТВЕННО. Я с нетерпением жду завтрашнего дня. Я уже точно знаю, что надену.

– Буду рада это увидеть, – сказала мисс Обье.

– Тогда, au revoir.[69]69
  До свидания (франц.).


[Закрыть] До завтра.

Мисс Обье кивнула Розе, потом – мне.

– Приятно было познакомиться, – сказал я.

Она улыбнулась.

– Мне тоже.

Когда мы отошли на несколько шагов, Роза подняла ко мне лицо и сказала:

– Она очень милая, правда?

– Да.

– Хотя такая бледная. Мужчинам не нравятся бледные женщины. И это платье ей совсем не идет. – Она игриво дернула меня за руку. – A что вы думаете об ее английской подруге?

– У меня почти не было возможности с ней поговорить.

– Они ведь такие холодные, эти англичанки, не правда ли? Дикки любил говорить, что у них в трусиках кубики льда.

– Он был умный парень.

– Он был просто блеск, дорогой. А вот и Хуан.

Роза таскала меня по комнате и представляла разным людям. Она была явно рада иметь меня при себе – во всяком случае, так казалось по ее виду, я же чувствовал себя как очень большая рыба в очень маленькой лодке. Я познакомился с Хуаном, Бобом, Кей, Пабло, Маном Рэем, Кики и Джуной, и Роза непременно отзывалась о них хорошо до знакомства и плохо после. Многие гости говорили мне, что быть пинкертоном, наверное, очень интересно, и я уверил их, что так оно и есть.

Время от времени я оглядывался, разыскивая мисс Тернер, но и она, и Хемингуэй исчезли. Наконец я снова увидел ее. Она разговаривала с бородатым коротышкой-пианистом.

Через некоторое время Роза снова упорхнула в дамскую комнату, оставив меня с высокой грузной англичанкой, которая по виду напоминала Джека Демпси; на ней были твидовые юбка и жакет, белая рубашка, черный галстук и начищенные спортивные ботинки. Она объяснила мне, почему англичане живут лучше, чем американцы.

– Вы, американцы, помешаны на своих скоростных самолетах и считаете нас неуклюжими и нерасторопными, а нас вековой опыт научил легко смиряться с неудачами, и представители всех наших классов следуют врожденной традиции невмешательства.

– Верно, – сказал я. – Извините, я увидел своего друга.

Это был Ледок. Он медленно обходил комнату, как заправский демократ, улыбаясь, кивая и беседуя направо и налево.

Когда я к нему подошел, он болтал с Кей и Бобом и говорил:

– Да, марксизм – наука. Почти как френология.[70]70
  Концепция, согласно которой на основании краниометрических данных можно судить о психических особенностях человека.


[Закрыть]

– Извините, – обратился я к Кей и Бобу. – Господин Ледок, можно отвлечь вас на две минуты?

– А, мсье Бомон. Какая неожиданность! – Он пожал мне руку. – Вы знакомы с Робертом и Кей?

– Да, мы встречались.

– Тогда, мсье, я, разумеется, в вашем распоряжении. – Он повернулся к Кей и Бобу и слегка поклонился.

– Послушайте, Анри, – сказал я, отведя его в тихий уголок, – видите вон ту высокую женщину? Она разговаривает с бородатым мужчиной.

– С Эриком Сати, знаю. Смешной композитор. – Он погладил свою бородку. – Похоже, она англичанка. И очень даже привлекательная. А без очков и с капелькой косметики она и вовсе была бы сногсшибательна. Я не могу вас ей представить, топ ami. Как это ни печально, но я ее не знаю.

– Зато я знаю. Ее зовут Джейн Тернер, и она оперативница из агентства «Пинкертон», работает с семьей Форсайтов.

Ледок поднял брови.

– В самом деле? – Он внимательно оглядел мисс Тернер, затем повернулся ко мне. – Мое мнение о мсье Купере сильно возросло.

– Я не хочу, чтобы кто-нибудь видел, как я с ней разговариваю, – сказал я. – Во всяком случае, наедине. Уж слишком много людей сейчас у меня на хвосте. И наверняка кто-нибудь из гостей знает Лагранда. Можете оказать мне услугу?

– Ну, разумеется.

– Попробуйте поговорить с ней. Наедине. Скажите, кто вы такой, расскажите все, что нам известно. И выясните, что удалось узнать ей.

– Но мсье Лагранд знает, что мы работаем вместе.

– Да, но неужели он насторожится, если вы какое-то время поговорите с привлекательной женщиной?

Ледок величественно кивнул.

– Нет. Конечно, нет. – Он взглянул на мисс Тернер, потом на Меня и весело сказал:

– С огромным удовольствием, топ ami.

Я улыбнулся.

– Но вы будете вести себя профессионально, верно?

– Да как же я могу быть профессионалом, когда я всего лишь сыщик-любитель, как знаменитый Пьер Рейнар?

– Уж постарайтесь.

– А-а, – сказал он и кивнул. – Я понял. Тут есть связь. Между вами и этой женщиной.

– Нет, но, как я догадываюсь, господин Купер будет нами недоволен, если выяснится, что мы вели себя непрофессионально.

Ледок снова кивнул.

– Да-да, конечно. – Он нахмурился. – Но как я смогу убедить ее, что я в самом деле ваш посланник?

– Упомяните Мейплуайт. Так называется место, где я с ней познакомился. Поместье в Англии.

– Мейплуайт, – повторил он.

– И дайте ей номер телефона нашей квартиры, – сказал и. – Пусть позвонит мне завтра, если сможет сделать это без свидетелей.

– Хорошо. Что-нибудь еще? – Он улыбнулся. – Вы точно, топ ami, не хотите передать ей billet doux?[71]71
  Любовная записка (франц.).


[Закрыть] Несколько нежных слов?

– Нет. Спасибо, Анри. Я попробую…

– Вот вы где. И Анри с вами. Я так рада! Как поживаете? Сто лет вас не видела.

Ледок улыбнулся.

– Которые я, дорогая Роза, провел в надежде вас увидеть.

– Разве он не ужасен? – спросила она, явно польщенная. – Вы неисправимы, Анри. – Она сжала мою руку и подняла на меня сияющие голубые глаза. – Развлекаетесь, дорогой?

Мне показалось, что при слове «дорогой» губы у Ледока дрогнули.

– Да, – сказал я. – Впрочем, у меня на завтра куча дел. Простите, Роза, но мне пора. Вы сможете поймать себе такси?

– Но, дорогой, в этом нет нужды. Я сама только что собиралась предложить уехать. Так что поедем вместе. Я только попрощаюсь с Гертрудой и вернусь.

Ледок посмотрел ей вслед, затем повернулся ко мне.

– Вижу, завтра утром мне не нужно будет покупать лишние круассаны к завтраку.

– Нет, нужно. А заодно немного молока, хорошо?

– Молока? – нахмурился он. – Вы что, собираетесь усыновить грудного младенца?

Я улыбнулся.

– Когда вы думаете вернуться на квартиру?

– Может, через час или два. После того как пообщаюсь с вашей мисс Тернер.

– Я уже буду там.

– Посмотрим.

– А, Бомон. – Это оказалась мисс Стайн. Я немного удивился, увидев ее в вертикальном положении. – Привет, Анри, – сказала она. – Очень рада тебя видеть. – Она снова повернулась ко мне. – Роза сказала, вы уходите. Я бы хотела передать вам вот это. – В руках она держала книгу. – «Нежные бутоны». Вы много чего из нес узнаете. Наверное, это моя самая лучшая книга. По крайней мере, одна из лучших.

– Спасибо, – сказал я и взял книгу. Если я и дальше буду знакомиться с писателями, то вскоре смогу открыть библиотеку с выдачей книг на дом.

– Можно поговорить с вами минутку наедине?

– Конечно. Вы извините нас, господин Ледок?

– Разумеется. Может быть, еще увидимся до вашего отъезда из Парижа.

– Надеюсь.

Ледок улыбнулся как всегда скупо, повернулся и ушел. Я оглядел комнату и увидел мисс Тернер: она снова стояла с мисс Обье. С ними была и Роза Форсайт. Она наклонилась вперед, довольно улыбаясь, и что-то говорила.

– Вот что, Бомон, – сказала мисс Стайн. – Конечно, это не мое дело и в других обстоятельствах я бы промолчала, но я, знаете ли, получила удовольствие от общения с вами, равно как и от беседы с ней. Она мне очень понравилась, и вы мне понравились, поэтому я хочу предложить вам свою помощь.

– Простите? Мы говорим о Розе?

– Нет. Мы говорим не о Розе. Мы говорили о Розе в начале вечера, и, полагаю, я сказала все, что мне хотелось сказать о Розе. Сейчас мы говорим о мисс Джейн Тернер.

– Англичанке?

– Бомон, пожалуйста, не обижайте меня. Вы же знаете, я писательница и в этом качестве наделена даром глубоко проникать в человеческие души. Я видела, как вы смотрели на нее, когда здесь появились, как она смотрела на вас и как вы смотрели друг на друга весь вечер. Совершенно ясно, что вы знакомы. Итак. Позвольте вас спросить. Мисс Тернер в беде?

– Нет, – сказал я. – Пока нет. Но все может статься, если еще кто-нибудь догадается, что я ее знаю.

– От меня они ничего не узнают. Даю слово. К тому же я сомневаюсь, чтобы сегодня еще кто-то заметил то, что заметила я. Видите ли, здесь совсем немного таких же проницательных людей, как я.

– Точно.

– Сейчас я больше не хочу ничего об этом знать, но в будущем я бы не возражала против подробного объяснения.

– Как только смогу, я непременно вам все расскажу.

– Отлично. Итак. Могу я как-то помочь вам или ей?

– Не думаю. Но все равно спасибо, мисс Стайн.

– Пожалуйста. Когда прочтете книгу, не забудьте сказать, понравилось вам или нет. Вы собираетесь в субботу на вечеринку к Эжени, В Шартр? Мы могли бы ее там и обсудить.

– Нет. Простите. Я туда не собираюсь.

– Ну, завтра утром я буду дома, и если вы пожелаете рассказать мне о своем впечатлении по телефону…

– Ладно. Если я к тому времени ее дочитаю, то дам вам знать.

– Тогда всего хорошего.

– Всего хорошего.

Она медленно повернулась и медленно пошла сквозь толпу, напомнив мне океанский лайнер среди рыбацких суденышек. С другой стороны ко мне приближалась Роза. Проходя мимо мисс Стайн, она наклонила голову и что-то быстро и весело ей сказала. Мисс Стайн медленно кивнула. Роза порхнула ко мне, кутаясь в шаль, – лицо ее сияло.

– Пойдемте, дорогой?

В такси Роза крепко держала меня за руку и без конца болтала о Пабло и Хуане, о Кей и Бобе и о других, а я сидел, произносил невнятные звуки, соглашаясь с нею, и смотрел на город в окно со своей стороны. Но когда мы свернули на улицу Лилль, я вдруг ощутил, что в ее голосе что-то изменилось.

Я взглянул на нее. Она, как и раньше, все еще что-то болтала, но при смутном свете проносившихся мимо фонарей я заметил две полоски от слез – они текли по ее щекам, оставляя за собой длинный влажный след туши.

– Роза, – сказал я. И тут ее голос прервался, перейдя в рыдание, почти в кашель, она наклонилась вперед, прижав сжатые в кулаки руки к лицу, которое спрятала в коленях.

Плечи се судорожно поднимались и опускались. Когда она заговорила, голос ее уже звучал приглушенно.

– Мне его не хватает, – сказала она, и ее плечи снова задрожали. – Мне его так не хватает…

Я протянул руку и положил ладонь ей на спину. Роза резко вскинула голову и прижалась ко мне. Грудью я чувствовал, как дрожало ее хрупкое, точно у маленького ребенка, тело. Через некоторое время она слегка приподняла голову и несколько раз судорожно вдохнула, пытаясь взять себя в руки. Но не справилась и снова содрогнулась от резких, сухих рыданий.

Мы уже подъехали к дому 27. Водитель остановил машину и ждал. Он ничего не имел против того, чтобы подождать. Счетчик работал исправно.