Текст книги "Клоунада"

Глава седьмая

Ледок меня поразил. Когда трое громил кинулись ко мне, он небрежно выдвинул ногу и сделал одному из них подножку. Громила грохнулся на пол, подняв облако опилок, и прокатился по ним ко мне, беспомощно размахивая руками. Я ударил его ногой в голову. Второй здоровяк бросился на Ледока, вытаскивая внушительных размеров нож, а Ледок грациозно, как балерина, высоко вскинул ногу и ударил его по руке. Нож, крутясь, отлетел влево. Я не видел, что случилось потом – не было времени, потому что на меня надвигался третий здоровяк. Я подпустил его поближе и, когда он оказался рядом, схватил его за грудки и держал так, пока он двигался по инерции, потом подставил бедро и завалил его на пол. Он упал на спину. У него перехватило дыхание, но желание драться не пропало, потому что он попытался схватить меня за ноги. Чтобы он поутих, я лягнул его в голову. Точно так же я поступил с первым нападавшим и со вторым.

Я очень пожалел, что оставил свой «кольт» в отеле, когда вдруг прогремел выстрел.

Я круто повернулся. Второй здоровяк лежал. Таким образом, на полу валялись четверо, включая Рейли. Все остальные встали из-за столов и заполнили целиком все узкое помещение. Ледок стоял к ним лицом, как дрессировщик перед львами. Правая его рука, прямая, была поднята вверх, и в ней он держал небольшой серебристый двуствольный крупнокалиберный пистолет. Из одного дула вился серый дымок, который тут же смешивался с табачным дымом. Я взглянул на потолок. И разглядел три или четыре дырки от пуль. Раньше я их не заметил и потому не мог определить, какую именно дыру оставил Ледок.

Ледок опустил пистолет, навел его на середину толпы и сказал что-то по-французски. Из задних рядов отозвался злой голос. Ледок сказал еще что-то. В толпе засмеялась женщина.

Справа и с краю толпы я разглядел мужчину, который весь вечер плелся за нами хвостом. По нему нельзя было сказать, что он собирается спасать нас от толпы. Он выглядел как человек, получающий явное удовольствие от того, что он часть этой толпы.

Ледок попятился ко мне и, обращаясь к толпе, снова сказал что-то по-французски. В толпе никто не шелохнулся.

Не поворачивая ко мне головы, Ледок сказал:

– Фил, там за вашей спиной дверь. Откройте, пожалуйста, топ ami.

Дверь оказалась стальной, цвета засохшей крови – под стать стенам. Я открыл. Она открывалась внутрь. За нею горел свет.

– Есть, – сообщил я Ледоку.

Ледок отступил на два шага назад. Один из посетителей двинулся к нему, Ледок что-то тихонько сказал. Тот застыл на месте.

И снова Ледок заговорил со мной, не оборачиваясь:

– В соседнюю комнату, Фил!

Я шагнул туда и огляделся. Небольшой кабинет: письменный стол, стул, лампа, железная раковина, полки, деревянные шкафы, серый бетонный пол. Напротив, между самодельными полками, заставленными бутылками, – другая дверь, закрытая снаружи на засов. Если эта дверь ведет не на улицу, мы в ловушке.

Я снова сделал шаг вперед и спросил у Ледока:

– Вы точно все рассчитали, Анри?

– Там есть засов, поп!

Я глянул. Засов примыкал к стене рядом с дверью. Как и на другой двери, это был брус около метра длиной, пятнадцати сантиметров в ширину и пяти сантиметров в толщину. С обеих сторон двери виднелись железные скобы в форме буквы «L», куда входил засов. Я приподнял засов. Эта штуковина весила килограммов пятнадцать.

– Да, – сказал я. – Есть.

– Готовы?

Интересно, что бы в таком положении сказал легендарный французский сыщик Пьер Рейнар. Я же просто выдохнул:

– Ага.

Ледок повернулся и бросился к двери. Толпа ринулась вперед. Кто-то швырнул бутылку с какой-то жидкостью. По-моему, с бренди.

Она не попала в Ледока, а ударилась о стену и разлетелась вдребезги. Ледок успел проскочить в дверь. Я ее захлопнул за ним, поднял тяжелый засов и опустил на место.

В дверь с другой стороны что-то ударилось.

– Придержите дверь, пожалуйста, – попросил Ледок и сунул маленький пистолет в карман.

Я со всей силы налег на дверь. Об нее снова что-то ударилось. Затем удары посыпались градом: некоторые – одновременно, остальные – друг за другом. Я плечом ощущал, как трясется и подпрыгивает дверь. С другой стороны орали.

Ледок бегал по кабинету, выдвигая ящики и открывая дверцы шкафов.

– Что вы ищете, Анри?

В дверь как будто врезался паровоз. Хотя, возможно, это был всего лишь стол.

Ледок бросился ко второй двери. Тяжело дыша, он обеими руками вытащил засов из скоб. Отшвырнул его на середину комнаты и рванул дверь. Вниз, в темноту вела лестница.

– Ага. – Он наклонился, поднял с пола какую-то штуковину и кинулся с нею к письменному столу.

Рудничная лампа.

Ледок рывком открыл ящик стола, нашел коробку спичек, чиркнул одной, открыл стеклянное окошко лампы и, приподняв предохранительную заслонку, зажег фитиль. Загасил спичку, бросил ее на пол, сунул коробок в карман. Опустил заслонку, закрыл дверцу и кинулся с лампой к лестнице. Там он повернулся и махнул мне.

– Идемте! Прихватите вторую щеколду!

В дверь врезался еще один паровоз. Правая скоба подалась и отошла от стены на два сантиметра. Я подбежал к валявшейся щеколде, схватил ее и кинулся ко второй двери. С лестницы тянуло смрадом: пахло противнее, чем обычно пахнет в старых, затхлых подвалах. Я кивнул на лестницу.

– Что там внизу?

– Канализация.

– Дерьмо! – вырвалось у меня.

Он печально кивнул.

– Exactement.

В другую дверь снова что-то ударило. Еще секунда, и скобу сорвет.

Мы выскочили на лестницу. Ледок высоко поднял фонарь и закрыл дверь. Я вскинул щеколду и вставил ее в другие две скобы, на этот раз с внутренней стороны двери. Местные хозяева, скорее всего, пользовались этой удобной возможностью, когда надо было быстро и незаметно исчезнуть, заперев за собой дверь. Я, во всяком случае, такую предусмотрительность оценил по достоинству.

– Пошли, – сказал Ледок и начал спускаться по ступенькам. Я пошел следом. Казалось, в желтом свете лампы раскачиваются и лестница, и стены. Ступени были избитыми, скользкими, потолок низкий – мне приходилось то и дело пригибать голову, шею и плечи, когда я рысцой спускался вниз. В таком положении было трудно держать равновесие. Правой рукой я пытался держаться за сырую, грязную каменную стену. Запах, который был отвратительным еще на верхних ступенях лестницы, становился все более омерзительным по мере того, как мы спускались в густую тьму.

Как только мы дошли до конца лестницы, я услышал за спиной грохот. А еще – визг и царапанье вокруг. Крысы. Там, внизу, их наверняка тьма-тьмущая.

– У них уйдет уйма времени, чтобы сладить с этой дверью, – заметил Ледок. – Она открывается наружу. Они не смогут ее вышибить просто так. Подержите-ка, пожалуйста. – Он передал мне фонарь, полез в карман, вытащил сложенный лист бумаги, живо расправил его и бегло просмотрел при свете лампы.

Еще один ломовой удар сверху.

Мы находились в узеньком туннеле из камня и кирпича, примыкавшем перпендикулярно к лестнице. Потолок сводчатый и до того низкий, что не выпрямишься.

– Сюда, – сказал Ледок, показывая налево, – здесь мы выйдем к реке. – Он взглянул на меня. – Думаю, они наверняка ждут, что мы пойдем в этом направлении.

– Откуда у вас карта?

– Из одной моей книги. Многие знают, что из «Дыры в стене» есть вход в канализацию. И я подумал, не помешает на всякий случай сделать копию этой самой карты.

– Вы просто молодец, Анри.

– Merci. – Он сложил карту и сунул ее в карман пиджака. – Значит, сюда?

Я кивнул.

– Сюда.

Я вернул ему лампу. Если я пойду впереди, он за мной ничего не разглядит. Если он пойдет впереди, я смогу смотреть поверх его головы.

Крысы с визгом бежали за нами по туннелю. Иногда, глянув вперед, я видел, как от света лампы они разбегались врассыпную – мечущиеся во мраке темно-серые тени, волочащие за собой длинные лысые хвосты. Мне казалось, я слышал скрежет их когтей о камень, а может, у меня просто разыгралось воображение.

Ледок один раз деликатно кашлянул.

– Ну и вонь, да?

– Ага. – Мне тоже хотелось прокашляться, но я боялся, что стоит мне начать, и я уже не остановлюсь.

Наконец мы добрались до канала. Здесь туннель, в форме неправильного полукруга, был снизу около двух метров шириной и заполнен на метр водой. По краям тянулась кирпичная дорожка. Вода была темная и густая, в ней крутилось что-то маленькое и бесформенное. Крысы плюхались в воду с этой стороны, быстро переплывали на противоположную сторону и выбирались на кирпичную дорожку – длинные, тощие, ослизлые.

– Сюда, – сказал Ледок и свернул налево. Я опять пошел за ним. Потолок все еще был низковат и не давал мне выпрямиться.

Я уже запыхался и хватал ртом вонючий воздух чаще, чем мне бы хотелось.

– А откуда у вас пистолет? – спросил я.

Ледок ответил мне через плечо:

– Подарок, получил несколько лет назад. До этого дня не было случая им воспользоваться.

– Хорошо, что вы захватили его с собой сегодня. А вы неплохо работаете ногами.

– Мы называем это savate,[47]47
  Французский бокс с применением ударов ногами (франц.).


[Закрыть] – сказал он. – В молодости я даже несколько раз был призером. Да и вы, топ ami, неплохо двигаете ногами.

– У нас это называется kicking.[48]48
  То есть кикбоксингом, в котором тоже разрешается наносить удары противнику босыми ногами (амер.).


[Закрыть]

При свете лампы все еще казалось, что темные стены туннеля раскачиваются и шатаются. Вонь была такой сильной, что у меня стали слезиться глаза.

– К тому же, топ ami, вы управились с тем громилой Рейли просто здорово, – сказал Ледок. – Должен признаться, я тогда слегка занервничал. – Он снова закашлялся. – Испугался, как бы хваленый американский принцип честной игры не привал нас к печальному концу.

– Помедли я с ударом, сейчас его дружки наверняка сыпали бы нам в глотки опилки.

Он кивнул своей маленькой головой.

– Да уж. Думаю, тогда вы поступили правильно.

Я огляделся. Крысы, канализация, тьма, невыносимая вонь.

– Поживем – увидим, – сказал я.

Через несколько минут они почти нас настигли.

Мы подошли к развилке туннеля. Один туннель заканчивался, и тут же начинался другой, перпендикулярный первому и куда более широкий. Водяной поток достигал здесь уже полутора метров в ширину.

– Теперь, думаю, – заметил Ледок, – надо идти к реке.

– Не возражаю, – сказал я.

Но Ледок смотрел назад – туда, откуда мы пришли.

– Что там такое?

Я развернулся на узкой дорожке. Осторожно. Кирпичи под ногами были скользкими от нечистот.

Там мелькнул свет – он мерцал в темноте метрах в шестидесяти от нас. Какая-то лампа. Слишком далеко, чтобы можно было разобрать, откуда она там взялась.

– Наверное, кто-то из них, – предположил Ледок.

И тут справа от первого огонька неожиданно показался другой – он слился с первым, потом вдруг исчез, будто кто-то зажег спичку и тут же погасил, и в туннель громыхнул выстрел крупнокалиберного пистолета.

Мы бросились за угол.

Я схватил Ледока за руку, остановил и, наклонившись к нему, прошептал:

– Дайте свой пистолет.

– Но, Фил…

– Анри, нет времени.

– Да он там, может, не один, – сказал он.

– Поэтому мне и нужен пистолет.

Ледок полез в карман, достал пистолет н передал мне.

– Ладно, – сказал я, – а вы идите дальше. Я погашу ему лампу.

– А что вы будете делать потом, без света?

– Я крикну. Вы вернетесь и заберете меня. А если не крикну, уходите один.

Он выпрямился в полный рост.

– Ни за что.

– Анри, время уходит. Уносите лампу, не то он догадается, что я здесь.

Ледок нахмурился.

– Ну же! – сказал я.

Ледок послушался. Я проследил, как он, одетый с иголочки, торопливо идет по туннелю, превращаясь в смутный силуэт в блеклом пятне света, пляшущем на стенах, потолке и отражающемся в воде, – пятне, которое медленно исчезало в темноте. И тут на меня навалились тьма и смрад.

Я повернулся и стал следить за входом в туннель, до которого от меня было менее метра. Я взвел курок и приложил палец к дулу. У пистолета не было предохранителя, а я не знал, с какой силой жать на курок, чтобы выстрелить. Поэтому мне следовало быть осторожным.

Левой рукой я потер шею. Сейчас, стоя на месте, я почувствовал боль. Мне пришлось сгибать голову, чтобы не удариться о потолок, с той минуты, как мы ступили па лестницу. Наверное, мы прошли не больше двух сотен метров, но они показались мне двумя километрами.

Я повернулся и посмотрел вслед Ледоку. Света уже не было видно.

Если тот, кто приближался сзади, совсем дурак, он вот-вот вынырнет из-за угла.

Здесь глупо было стрелять из пистолета. В карманах туннеля, тут и там, мог скопиться метан. Потому-то здесь и пользовались безопасными рудничными лампами. Газ мог воспламениться от малейшей искры. Чего уж там говорить о выстреле из того же пистолета.

Но все обошлось. Из этого следовало, что в случае нужды я вполне мог бы применить пистолет.

Как бы то ни было, он сглупил, выстрелив из пистолета. Ведь он не знал, что это безопасно.

Поэтому он того гляди может появиться. Это было бы лучше всего.

Тут я увидел слабый свет, дрожавший на противоположной стене туннеля. Я вдруг сообразил, что дышу все еще тяжело. Я глубоко вздохнул, хотя здоровья ради этого делать не стоило, и медленно выдохнул.

Свет становился все ярче. Вскоре я уже мог разглядеть черную воду внизу и кирпичную дорожку. Никаких голосов. Скорее всего, он – один.

Затем я услышал шаги – быстрые шаги одного человека.

Он появится здесь в любую секунду. Я сунул пистолет в карман. Я придумал кое-что получше. И покрепче уперся ногами в пол. Сначала из-за угла появилась лампа и его левая рука. Я схватил его за запястье своей левой рукой, правой ударил ему по локтю и, выдернув его из-за угла, сбил с ног. Он выстрелил. Я разглядел, что стрелял он из большого револьвера «Уэбли», но стрелявший в этот миг пролетал по воздуху, и пуля ушла прямо вниз, в водную рябь. Тут лампа обо что-то ударилась и погасла, и я снова оказался в темноте. Затем и неизвестный шлепнулся в воду, подняв кучу брызг. У себя на лице я ощутил что-то мокрое и холодное, что-то брызнуло мне на ботинки и на одежду, при этом желудок и горло у меня сжались, но мне некогда было об этом думать, потому что я уже боком продвигался вперед, к Ледоку, прижимаясь спиной и руками к стене.

Я снова вытащил пистолет. Если неизвестный не выпустил пушку и если он сумеет выстрелить даже после купания в дерьме, он, скорее всего, так и сделает, хотя и не сможет меня разглядеть.

Я знал, что такое револьвер «Уэбли». Хороший и надежный, он заряжался такими же надежными патронами и вполне мог остаться в пригодном для стрельбы состоянии. Но стоит ему выстрелить, я его увижу и тогда пушу в ход свою пушку.

Но я ничего не услышал. Ни выстрела. Ни плеска воды.

Может, он ударился головой. И утонул. Может, он уже мертв.

А может, он ждет, когда я зажгу спичку.

Спичек у меня не было, но если бы и были, я не стал бы их зажигать.

Я продолжал медленно отступать, стараясь не шуметь.

Впереди пятно света перестало колебаться. Затем оно снова двинулась, но уже в мою сторону. Самого Ледока я не видел, поскольку он находился за лампой.

Глупо. Он ведь не знал, что тут произошло. На моем месте мог быть тот плохой парень, который сейчас шел бы прямо к нему.

Я услышал, как Ледок позвал:

– Фил!

Я решил рискнуть. Поднял маленький пистолет и повернулся лицом к той части туннеля, где, по моим расчетам, находился неизвестный. Потом я слегка повернул голову в сторону Ледока и крикнул:

– Тихо!

Грохнул «Уэбли», и я услышал, как где-то совсем рядом по камню чиркнула пуля, на мгновение вспышка выстрела осветила неизвестного – он стоял метрах в трех от меня по пояс в мерзкой черной воде. С его лица и одежды стекала слизь. Я выстрелил.

Это был трудный выстрел для короткоствольного пистолета, и у меня оставалась всего одна пуля. Я знал, если промахнусь, мне конец. Он сориентируется по звуку и по вспышке моего выстрела и наверняка меня прикончит. К тому же у него осталось еще пять пуль.

Я услышал тяжелый, громкий всплеск. Услышал шипение – как будто воздуха, выходящего из заполняющихся нечистотами легких. Затем все смолкло.

Я положил пистолет в карман и снова двинулся в сторону Ледока.

– Надо пошевеливаться, Фил, – сказал Ледок. – Если другие слышали пальбу, они нагрянут очень скоро.

– Как отсюда выбраться?

– Кажется, мы подходим к одному из главных стволов туннеля. Там что впереди, свет?

Ледок оказался прав – вскоре мы оказались в более широком туннеле, чем тот, по которому шли. На сводчатых стенах горели лампы.

– Эй, там, привет! – крикнул по-английски чей-то жизнерадостный голос.

Я повернулся и увидел метрах в шести от нас большую лодку. Она была квадратная и напоминала баржу, больше метра в высоту, метров восемь в длину и два в ширину, с тупым металлическим носом – только-только чтобы проникнуть в туннель. Спереди и сзади горели рудничные лампы, а посередине за столом, на котором стояла плетеная корзина с разнообразной снедью, сидела пожилая пара – мужчина и женщина лет шестидесяти с небольшим. На обоих были приличные вечерние туалеты, включая затейливую шляпку – на женщине и цилиндр – на мужчине, и они оба сидели прямо. У мужчины было румяное лицо и густые седые усы, почти соприкасавшиеся с седыми подстриженными бакенбардами. За мужчиной и женщиной на корме лодки сидели еще двое мужчин в белых спецовках.

Пожилой человек жизнерадостно сказал:

– Вы что, ребята, заблудились? По-английски понимаете? Вас подвезти?

Глава восьмая

Да-да, – сказал полковник Мирвезер, – запах отвратительный. Не стану с вами спорить. Но нам встречалось и похуже, правда, Мэвис?

– Пожалуй, да, – согласилась госпожа Мирвезер. Она повернулась к мужу и мило улыбнулась. – Та уборная на вокзале в Пондишери,[49]49
  Город и порт в Индии, на побережье Бенгальского залива.


[Закрыть] например.

– Ха! – воскликнул полковник Мирвезер, широко улыбаясь. – Ты права. – Он повернулся ко мне. – Вот где действительно клоака. Это еще розы в сравнении с тем, как воняло в сортире на вокзале в Пондишери. Что-то страшное. С нами был парнишка, младший офицер, забыл, как его звали…

– Уивер, – живо подсказала госпожа Мирвезер.

– Точно. Малый из Шропшира. Так он грохнулся в обморок еще в дверях. Так и не смог туда войти и валялся там на кафеле, как старый матрас. Понадобилось трое сипаев,[50]50
  С середины XVIII века по 1947 год наемные солдаты в Индии, вербовавшиеся в английскую колониальную армию из местных жителей.


[Закрыть] чтобы выволочь его на свежий воздух. Бедняга еще долго приходил в себя. – Он нахмурился и повернулся к жене. – А что с ним было потом, Мэвис? С этим Уивером?

– Подал в отставку, дорогой. Наверное, вернулся в свой Шропшир.

– Так-то вот. Никакой выдержки у бедняги. Учтите, против Шропшира я ничего не имею. По опыту знаю, таких слабаков можно ждать откуда угодно. Это чисто семейный бич. Какой-то дефект в этой, как ее, наследственности. Где угодно может случиться. Вы точно не хотите паштета? Чертовски вкусно.

– Нет, спасибо, – сказал я.

– Тогда еще бордо, господин Бомон?

– С удовольствием.

– А вы, господин Ледок?

– Буду признателен, полковник.

Полковник налил еще вина в наши хрустальные бокалы.

Лодка как будто появилась прямо из сказок «Тысяча и одна ночь». Мягкие сиденья обшиты плотным красным бархатом. Днище покрыто пушистым ковром. Все детали бронзовые, начищенные до матового блеска. Рудничные лампы бросают бледный свет на груду деликатесов, которые полковник с женой извлекли из плетеной корзинки и разложили на обтянутом кожей столе, – баночки с паштетом, головки сыра, маленькая баночка с икрой, бутылки с вином и булки.

Ледок объяснил мне, что такая лодка называется bateau-vanne.[51]51
  Коллекторная самоходка – используется для очистки главных коллекторов и управляется бригадой канализационных рабочих (франц.).


[Закрыть] Затем он повернулся к полковнику.

– А я думал, муниципалитет запретил подобные туры два года назад, после того как в канализационную систему стали сливать человеческие экскременты.

– Может быть, может быть, – сказал полковник. – Нам все устроил приятель, а его друг работает в военном министерстве. Мы с Мэвис всегда хотели попробовать. Понимаете, хотя я с полком был здесь во время войны, но пообещал Мэвис, что без нее сюда не сунусь. – Он улыбнулся жене, и она мило улыбнулась в ответ.

Мы медленно двигались но течению вдоль длинного сводчатого туннеля. Ламп на стенах прибавилось, они образовывали огромную гирлянду из световых пятен, уходивших, казалось, в бесконечность, причем число ламп удваивалось за счет их отражения в черной воде туннеля.

– Конечно, – сказал полковник, выставляя на стол бутылку вина. И постучал своим длинным костлявым пальцем по своему длинному костлявому носу, нависшему над густыми седыми усами. – Нюх у меня уже не тот, что был раньше. – Он намазал паштет на хлебную корку. – У Мэвис тоже. И все из-за карри, да, дорогая? И куриного виндалу, а?

При упоминании о курином виндалу Ледок взглянул на господина Мирвезера, поморщился, но тут же принял обычный вид.

Госпожа Мирвезер снова улыбнулась.

– Ерунда, Говард. Это от старости.

– Ха! – довольно воскликнул полковник. И снова повернулся ко мне. – Всегда вещи своими именами называет.

Я отпил глоток вина. В окружавшей нас вони его вкус было не разобрать, но мне, собственно, было без разницы.

Полковник сунул корку хлеба в рот. С минуту тщательно жевал, потом проглотил.

– Я вот что хочу спросить. Конечно, я не собираюсь лезть в ваши дела. Если сочтете меня излишне любопытным, кончим на этом, и все. Но как вы, ребята, здесь оказались? Не самое подходящее место для прогулок, а? Понимаете, нам показалось, будто мы слышали выстрелы. Хотя поклясться не можем. Эти туннели сильно искажают звук. Но нам показалось, это были выстрелы, да, Мэвис?

Госпожа Мирвезер уверенно кивнула.

– Да, выстрелы, – подтвердила она. Я разбираюсь в выстрелах, Говард.

– Ха! – сказал полковник и повернулся ко мне. – Это точно, она разбирается.

– Да, – в свою очередь подтвердил я, – это были выстрелы.

Я коротко рассказал им, кто мы и что с нами случилось.

– Невероятно! – заметил полковник. – Так, говорите, вы пинкертон? Наслышан о вас, разумеется. А тот, в кого вы стреляли. Он мертв?

– Вероятно, да, полковник. Я не стал его вылавливать, чтобы пощупать пульс.

– Понятно, – сказал он. Кивнул. – Понятно. – И покачал головой. – Невероятно! Ну, мой мальчик, ваш путь прям, как древко пики. Позвать полицию, а?

– В обычной ситуации я бы так и сделал, – согласился я, – но не думаю, что в данном случае это годится. Думаю, полиция, по крайней мере, один ее представитель, также причастна к этому делу.

Он поднял пушистые седые брови.

– Надо же! Невероятно! – Он нахмурился и взглянул на жену. – Такого никогда бы не случилось в Англии, верно, Мэвис? – Он быстро повернулся к Ледоку. – Извините. Не обижайтесь, старина. Я ничего не имею против французов. Весьма приличная публика, когда узнаешь их поближе. Участвовал вместе с ними в битвах против гуннов. Бьются, как тигры, когда их заведешь.

Ледок улыбнулся.

– А я и не обиделся. – Он твердил это или что-то подобное весь вечер.

– И эти ребята, Пьер с Жаком, или как их там, – полковник ткнул большим пальцем назад, на двух мужчин на корме лодки, – прекрасные помощники. Соль земли.

Он повернулся ко мне.

– Monter, вам чем-нибудь помочь? Что-нибудь разведать? Разузнать? А?

Я улыбнулся.

– Нет, полковник, благодарю. Нам бы только отсюда выбраться, а так все в порядке.

Полковник явно огорчился.

– Ну, раз так… – Вдруг он снова оживился. – Но вот что. – Он полез в карман пиджака, достал оттуда серебряный футляр для визиток и вытащил одну. – Моя визитка, а? На всякий случай. Мы с Мэвис остановились в «Рице», будем там до четверга. Дороговато, конечно, но чай заваривать умеют.

Я взял карточку.

– Спасибо, полковник.

– Понадобится подкрепление, дайте знать.

– Непременно.

Он посмотрел на меня и слегка нахмурился.

– Вот еще что. Извините, что вмешиваюсь, но у вас какое-то пятно вот здесь. – Он постучал костлявым пальцем по своей впалой щеке.

Я достал носовой платок.

Через пятнадцать минут мы уже были на улицах Парижа, недалеко от Елисейских полей и Сены. Никогда городские огни не казались мне такими яркими – Эйфелева башня к югу от нас сверкала, как маяк, и никогда городской воздух не казался мне таким свежим.

Мы распрощались с полковником и госпожой Мирвезер. Полковник отверг наше предложение внести свою лепту в оплату услуг канализационных рабочих.

– За мой счет, парень. Небольшой вклад в военную операцию, а?

Они уехали на одном такси, а Ледок остановил для нас другое. Как только мы сели в машину, водитель громко втянул воздух, и лицо его немедленно съежилось, словно сжавшись в кулак. Он принялся размахивать руками и кричать на отвратительном французском. Ледок начат тоже махать руками и кричать. Наконец водитель что-то проворчат и кивнул. Но, прежде чем отъехать, он демонстративно открыл оба своих окна. Я не мог на него обижаться.

– Придется накинуть ему пять франков, – сказал Ледок, откидываясь на сиденье. – За то, что после нас он будет вынужден чистить машину.

– Годится.

Ледок сунул руку в карман и вынул часы.

– Всего-то двенадцать часов.

– Да, – сказал я, – но какого дня?

Он улыбнулся.

– Мы можем переодеться и успеть на баржу, чтобы поговорить с этой Лавинг.

– Сперва надо бы кое-что обсудить.

– Да?

– Рейли. Он знает ваше имя. И, думаю, легко вас разыщет.

– А! – Ледок посмотрел на мелькающие фонари, поглаживая бородку. – И он действительно может это сделать.

– Наверное, шишка на голове ему очень мешает.

Ледок взглянул на водителя. И небрежно сказал:

– Вы, надеюсь, догадываетесь, что водитель этого такси педераст и изменник родины. А жена его проститутка и больна сифилисом.

Водитель, похоже, и бровью не повел.

Ледок довольно улыбнулся.

– Не надо забывать и джентльмена, которого вы оставили отдыхать в канализации.

Я вдруг вспомнил, как бешено металось световое пятно, как тяжело, со всплеском рухнуло в воду тело, вспомнил тьму, неожиданную вспышку выстрела, сперва его пистолета, потом моего.

– Рейли, – продолжат Ледок, – наверняка воспринял это как личную обиду и решил, что должен отомстить. – Он немного подумал. – Возможно, нам обоим стоит переехать.

– Он же не знает, где я остановился.

– Зато мсье Лагранд знает. Он пытался скрыть кое-какие факты, вы не забыли? И появление мадам Нортон в отеле вполне может быть не самым серьезным из них. Кто знает, если мы обнаружим другие факты, еще менее привлекательные, он может принять меры и положить конец нашему расследованию.

– Анри, завтра я встречаюсь с одним из инспекторов. Если Лагранд хочет меня схватить, он сможет это сделать, как только я появлюсь у него на горизонте.

– Вы меня неправильно поняли. Сомневаюсь, чтобы он начал действовать открыто. Вы ведь пинкертон, так? За вами стоит крупная, серьезная организация. Мсье Лагранд вряд ли захочет с ней ссориться. Но к завтрашнему дню, самое позднее, он будет знать, что Рейли вас разыскивает.

– И он подскажет ему, где я остановился. Возможно. Но у меня такое чувство, что Лагранд хочет, чтобы мы продолжали расследование. Его ведь никто не вынуждал отдавать нам эти отчеты. И ему не было нужды устраивать завтрашнюю встречу. Мне кажется, он хочет посмотреть, что мы откопаем. И насколько хорошо он замел свои следы.

– Куда бы эти следы ни вели?

– Да.

– И вы готовы, топ ami, рисковать жизнью ради такого предположения?

Я улыбнулся.

– Нет, конечно, если не вынудят обстоятельства.

– Bon. Так уж вышло, одна моя хорошая подруга сейчас уехала за город. И оставила мне ключи от своей городской квартиры. Это в одиннадцатом округе, не самое роскошное место, но нам сгодится. Там хватит места для двоих. А за углом есть маленькое бистро, и там готовят превосходное poulet sauté à l'estragon. То есть цыпленка под соусом из эстрагона и лука-шалота.

– Угу. А что ваша подруга делает за городом?

– Гостит у мужа.

– Гостит?

– У него поместье в Нормандии, а она Нормандию не выносит. Она навещает его в апреле и мае, чтобы налюбоваться, как цветут яблони, и еще раз в декабре, на Рождество. А на лето она уезжает в Канны. Одна.

– Странный у них брак.

– Причем для обоих. У него веселые, безропотные деревенские девицы, пахнущие яблоками и сливочным маслом, а у нее… – Он лукаво улыбнулся. – Ну, кроме всего прочего, у нее есть я.

– Удачная сделка.

Ледок кивнул.

– И очень удобная.

– Кто-нибудь знает о ваших с ней отношениях?

Ледок даже оскорбился.

– Mon ami, она у меня не из болтливых. Помимо всего прочего, она дама замужняя.

– Ладно, рискнем.

– А теперь, – спросил Ледок, – скажите-ка, что вы думаете о том колоритном американском парне из «Дыры в стене»?

– По-моему, он рассказывал интересные вещи.

– Какие именно? Что к смерти Форсайта имеют отношение важные люди? Или что Сабина фон Штубен была знакомой Рейли?

– Он сказал – «подругой», и как раз это любопытно.

– Но он мог преувеличить насчет их близости. Многим богачам и аристократам нравится общаться с такими, как Рейли. Это придает их жизни пикантность. Легкую остроту.

– Возможно. Но, по словам Джепсона, можно сделать вывод, что фон Штубен общалась с ним постоянно.

– И что из этого следует?

Мимо проносились уличные огни.

– Не знаю. Но мне хотелось бы побольше узнать о фон Штубен. – Я поверился к нему. – Откуда она взялась вообще?

– Кажется, из Мюнхена.

Я кивнул.

– Завтра пошлю телеграмму в Лондон. Посмотрим, что агентство на нее найдет.

– А как насчет тех важных людей, о которых говорил Джепсон?

– Не думаю, что на это стоит обращать внимание.

Ледок нахмурился.

– Но мне казалось, вы хотели доказать, что мсье Форсайт не совершал самоубийства. Неужели намеки Джепсона показались вам неинтересными?

– Я хочу выяснить, что же на самом деле произошло в том гостиничном номере. Джепсон – так, мелкая сошка. И, похоже, наркоман. Все свои сведения он получает из третьих или четвертых рук.

– Мелкая сошка, – повторил Ледок и улыбнулся. – Très bon.[52]52
  Замечательно (франц.).


[Закрыть] – Он взглянул на меня. – И все же Джепсон знал, что полиция не проявляет большого рвения в расследовании смерти мсье Форсайта.

– Мы тоже знаем. Хотя, возможно, Лагранд просто хочет не впутывать в это дело Сибил Нортон.

Сначала мы отправились ко мне в отель. После долгих пререканий с Ледоком водитель все же согласился нас подождать. Я дал Ледоку денег и вошел в лифт, а он отправился платить по счету за мое пребывание в отеле. Я сбросил с себя грязную одежду, свернул ее комом и сунул в мусорную корзину. Ботинки, в которых я путешествовал по канализации, были у меня единственными, так что я вычистил их, как мог. Затем залез в ванну и вычистил уже самого себя, тоже как мог. Была бы у меня мочалка из проволоки, я бы с радостью ею воспользовался.

Я снова оделся, сунул пистолет Ледока в карман, сложил все вещи в чемодан и спустился вниз. Стоило мне войти в холл, как я уже почувствовал исходивший от Ледока запах.

Когда мы снова уселись в такси, я тут же опустил окно со своей стороны. Ледок повернулся ко мне и грустно спросил:

– Вам что, совсем дурно?

– Да уж, извините, Анри.

Он вздохнул.

Я повернулся и посмотрел в заднее стекло. От тротуара отъехала маленькая черная машина, стоявшая метрах в шести от входа в отель. Я снова сел прямо и откинулся на сиденье.