Текст книги "Тропа войны"

Глава 9

Джонатан Бушек был в плохом настроении. Кажется, у него начинали высыпать прыщи. Он ощущал, как на его лице под слоем грима начинается легкий зуд. Потом эти паршивцы увеличатся в размерах, созреют, образуя вулканические возвышенности, с гнойниками вместо вершин.

И все из-за этого сволочного правительства!

Бушек присутствовал при осаде Вундед-Элк уже четыре дня и ему приходилось быть в гриме двадцать четыре часа в сутки. Особенно важно было не спать по ночам, так как стоит правительству почувствовать, что пресса дремлет, оно пришлет войска и задушит революционное индейское движение.

Ночь за ночью Бушек ожидал этого нападения. В голове у него вертелся сценарий возможных событий. Правительство пошлет танки и вооруженную пехоту. Кого оно думает одурачить тем, что прислало сюда только один джип с находящимися в нем лейтенантом и капралом? Всем репортерам было известно, что правительство собрало огромное количество людей и бронетехники всего в нескольких милях отсюда. Все считали, что правительство выберет вооруженное столкновение. Если оно разрешит индейскому восстанию набирать силу, то скоро вся Америка выйдет на улицы, маршируя по аккуратно подстриженным газонам, каждая семья сядет в одну из своих трех машин и поедет выражать протест правительству, которое их так притесняет.

Когда же правительство введет войска, Бушек окажется в более выгодном положении, чем все остальные.

Он успел познакомиться с лейтенантом национальной гвардии, страстно желающим прославиться. Бушек пообещал ему широкую известность, а лейтенант, в свою очередь, предложил Бушеку место в джипе, когда начнется баталия.

Бушек поедет в зону военных действий; кинокамеры ждали его на заднем сиденье автомобиля. Он уже представлял себе в подробностях предстоящую поездку.

Вот он, Джонатан Бушек, его силуэт в профиль вырисовывается на фоне огня и взрывов, он идет вперед, в самое пекло, чтобы первым сообщить Америке новости с поля брани. Эдвард Марроу, Элмер Дэвис, Фултон Льюис он оставит их всех позади. Он – Джонатан Бушек.

Но ненавистное правительство не торопилось, и его грим по утрам начинал трескаться, повторяя контуры морщин. Лицо начинало чесаться, но он боялся дотронуться до него, потому что тогда прыщей не избежать. Он не сможет предстать перед камерой.

Этот случай – его очередная удача. Когда правительство разгоняло молодежь в Аттике, Бушек сидел за чашечкой кофе совсем рядом, в кафетерии.

Когда потребовался человек, чтобы выехать по поводу похищения ребенка, Бушек как раз звонил в редакцию насчет денег на текущие расходы, на расстоянии трех кварталов от места происшествия.

На этот раз он будет начеку. Как бы ни зудело лицо, он до него не дотронется. Пуская по коже пойдут прыщи, он займется ими позже, у врача. Но сейчас он будет страдать ради блага Америки. В утреннем свете он оглядел спящий лагерь представителей прессы. Порылся в кармане, достал баллончик с лекарством и побрызгал себе в горло. Вот и прошла еще одна ночь без новостей. Там, в Вашингтоне, скоро начнут сомневаться в правильности своего выбора: стоило ли посылать Бушека, раз он сообщал так мало.

Вдруг размышления Бушека были прерваны чьими-то воплями. К нему бежал Джерри Кэндлер, крича, что через полчаса собирает собственную пресс-конференцию и просит всех присутствовать.

Бушек оставил приятные мысли на будущее. Собрать собственную пресс-конференцию! Если новостей нет, можно их придумать. Правда, он не был уверен, обрадуется ли таким новостям его начальство. Нет, надо разнюхать, что там творится на самом деле.

Бушек взял с собой коллегу с ручной камерой и звукооператора. Выпив утренний кофе, он поспешил с толпой репортеров к месте пресс-конференции, находящемуся на полпути от оцепления к церкви.

Кэндлер собрал целую толпу. Присутствовали все репортеры и около дюжины членов Партии Революционных Индейцев, включая Линн Косгроув, которая громко настаивала на том, чтобы ее называли Горящей Звездой. Во время конференции она все время кивала и иногда стонала. Рядом с ней стоял Дэннис Пети и сенатор и комиссии по делам национальных меньшинств Соединенных Штатов.

Кэндлер махнул рукой, призывая всех к молчанию.

– Это свинское правительство сегодня ночью зверски убило двух ни в чем не повинных индейцев. Я присутствовал при убийстве и видел, как все произошло. Они были безоружны и мирно стояли около памятника, когда пятеро людей в военной форме Соединенных Штатов зверски убили их.

Конечно, армия будет отрицать это. И высшие сферы власти в Вашингтоне тоже. Но это произошло. Я видел собственными глазами. Я напишу статью для «Нью-Йорк Глоуб».

Мало кто не прослезился в толпе, когда он закончил. Слушатели еще находились под впечатлением сказанного, когда некий энергичный репортер одной небольшой нью-йоркской радиостанции начал задавать вопросы. Ну и выдержка у парня, подумал Джонатан Бушек.

– Кто были эти двое убитых? – спросил энергичный репортер.

Кэндлер удивился тому, что это могло кого-то интересовать. Он повернулся к Деннису Пети.

– Кто были эти две жертвы? – спросил он Пети.

Пети посмотрел на Линн Косгроув и прошептал:

– Ты соображаешь лучше. Придумай два индейских имени.

– М-мм, как насчет Сверкающей Воды и Высокого Дерева? – шепнула она в ответ.

Пети покривился:

– Сверкающая Вода сойдет, а Высокое Дерево звучит как-то не так.

Выгадывая время, он прикрыл глаза рукой, словно превозмогая боль утраты.

– Скорее, сука! – прошипел он.

– Солнце, Которое Никогда Не Заходит, – сказала она.

– О-о-о... – громко простонал Пети. – Два моих товарища, которые шли со мной по следу лося и буйвола, Свергающая Вода и Солнце, Которое Никогда Не Заходит, были сегодня зверски убиты бледнолицыми. Мы больше никогда не увидим их.

Репортеры поспешно схватились за блокноты. Сенатор по делам национальных меньшинств был вне себя от горя. Слезы струились по его лицу.

– Это ужасно, – прошептал он. – Ужасно. Я думаю, мы должны заплатить каждому по тысяче долларов.

– Символическая плата! – рассердился Пети. – Нам не нужны ваши грязные деньги. Но если речь пойдет о настоящих деньгах, мы всегда готовы переговорить с вами.

– Мы дадим пять тысяч долларов, – сказал сенатор. – В качестве возмещения морального ущерба каждому представителю Индейской Партии.

– О, моя душа разрывается на части в Вундед-Элк, – простонала Линн Косгроув.

Пресс-конференция продолжалась. Кто-то дал Пети ружье, и он приплясывал, потрясая им над головой.

Джонатан Бушек немного приободрился. Он зашагал прочь со своей небольшой командой от репортеров и толпы индейцев, которые все прибывали и прибывали, услышав, что их показывают по телевидению.

Бушек послюнявил указательный палец и разгладил грим на лице.

Когда на него навели объектив, он начал импровизировать:

– Сегодня Вундед-Элк стал местом еще одного зверского убийства в своей многовековой кровавой истории. Два индейца, Сверкающий Океан... простите, Сверкающая Вода и Солнце, Которое Никогда Не Всходит, были застрелены группой военных здесь, в этом городке, занятом индейцами в знак протеста против угнетения. При этом присутствовали несколько человек, среди них репортер одной из крупнейших нью-йоркских газет. Лидер Партии Революционных Индейцев, Деннис Пети заявил, что убитые являлись мирными демонстрантами. Он сказал, что они были уважаемыми людьми и хорошими семьянинами, глубоко преданными индейскому революционному движению. Он поклялся отомстить за их смерть.

Таким образом, Вундед-Элк снова может стать местом кровопролития.

Джонатан Бушек пока не знал, что удача скоро опять улыбнется ему.

Пока он стоял перед камерой, он пропустил конец пресс-конференции.

Во-первых, сенатор по делам национальных меньшинств обещал расследовать это дело и назвал его самым крупным нарушением законности со времен убийства мексиканских патриотов в Аламо.

Во-вторых, Деннис Пети поклялся, что члены Партии Революционных индейцев ступят на тропу войны, как только к ним присоединится Перкин Марлоу, великий актер, индеец и революционер.

– Когда он прибудет, – сказал Пети, – мы возьмемся за оружие и восстанем против поработителей. Мы захлестнем всю страну кровавой волной.

– Победа или смерть, – добавил он. – Так будет называться моя книга, посвященная нашей борьбе.

Чиун и Ван Рикер возвратились в свой номер в мотеле.

В лучах восходящего солнца Римо проследовал на пресс-конференцию и окунулся в волны дебатов, стараясь оставаться в тени и наблюдая, как психи состязаются друг с другом в красноречии.

Но пресс-конференция закончилась так же быстро, как и началась. Слава хороша, но завтрак лучше, решил Пети, вспомнив о коробках со сладостями, оставленных в церкви.

В редеющей тьме Линн Косгроув столкнулась с Римо.

– Привет тебе, Горящая Звезда, защитница притесняемых, хранительница культурного наследия краснокожих предков! – обрадовался Римо.

– Пошел ты... – ответила Горящая Звезда.

Римо пожал плечами.

– Катись ты вместе со своим правительством и своими обещаниями, – продолжала она.

– Ну и язычок у тебя, – заметил Римо. – Ты была со мной. Почему ты не напомнила мне?

– Я доверяла великому охотнику, а ты подвел меня. Я больше не поверю тебе.

Она рванулась прочь от него. Ее грудь вздымалась, рыжие волосы рассыпались по плечам.

– Давай-ка поговорим об этом наедине, – сказал Римо, беря ее за руку и увлекая в открытую дверь телевизионного вагончика. Внутри никого не было. Римо легко поднял ее, внес в вагончик и запер изнутри дверь.

– Твое сердце не с нашим движением, – сказала Горящая Звезда.

– Мое сердце с тобой, – шепнул Римо, запуская руку в вырез ее платья.

– Тебе наплевать на историю нашего народа, – продолжала Горящая Звезда.

– Мне не наплевать на тебя, – ответил Римо. Он скользнул рукой по ее спине и нашел эрогенную точку.

Горящая Звезда вздрогнула.

– Фашистская свинья, – сказала она.

– Никогда не был фашистом, – возмутился Римо. Он нажал на эрогенную точку, и Горящая Звезда упала в его объятия.

– О Великий охотник! – шепнула она. – Я твоя!

Римо бережно уложил ее на коврик, отодвинув ящики с оборудованием, и нежно поцеловал в ухо.

– Ты согласна? – спросил он.

– Хватит разговоров, – ответила Горящая Звезда.

Пока они лежали в объятиях друг друга, в небе над вагончиком пронесся самолет с серпом и молотом на фюзеляже. Он летел в ярком утреннем свете, как огромная серебряная птица.

Глава 10

Когда Римо вернулся в номер, Чиун сидел на полу меж двух кроватей и смотрел на маленькую настольную лампу без абажура.

– А где Ван Рикер? – спросил Римо.

– Я снял для него соседний номер, – ответил Чиун. – Там.

Он указал на следующую дверь по коридору.

– Как ты сумел? Ведь мотель переполнен.

– Очень просто, – сказал Чиун.

– А именно, – настаивал Римо.

Чиун вздохнул.

– Ну если тебе так интересно... Там был репортер, Уолтер, не помню по фамилии. Я велел ему отправляться домой, если он дорожит своей жизнью.

Римо открыл было рот, но Чиун сказал:

– Я и пальцем его не тронул. Ведь я знаю, что нам нельзя привлекать к себе внимание.

Он снова посмотрел на лампочку, которая горела ярким светом.

– Хорошая работа, – сказал Римо.

Чиун молчал.

– Я сказал: хорошая работа.

– Ты хвалишь лампочку за то, что она горит?

– Что за вопрос?

– Обыкновенный. Ведь ты знаешь ответ на него.

– Лампочка и должна гореть, – сказал Римо.

– Ну вот, – удовлетворенно кивнул Чиун.

– Верно, – сказал Римо. – А скала разрушается под натиском волн, только медленно?

– Это глупость, – сказал Чиун.

– Это глупость, независимо от того, борешься ты с ней иди нет, – настаивал Римо.

– Все, что ты делаешь, глупо. Не осуждай то, что делают другие.

– Вот в чем секрет всего необыкновенного, – сказал Римо. – К положительному через отрицательное.

– Заткнись, пожалуйста, – отрезал Чиун.

Когда Римо направился к телефону, Чиун сказал:

– Мы сделали все, что могли. Еще одно дело, и мы уносим ноги.

Чиун хмыкнул, а Римо, расценив последнюю фразу, как похвалу, продолжал, набирая номер:

– "Кассандра" в безопасности. Завтра ее атакуют индейцы Апова, но это уже не наше дело. Привет, Смити!

– Да? – ответил кислый голос.

– Все в порядке, – заявил Римо.

– Объясните подробнее.

– Ван Рикер обезвредил устройство. Оно не взорвется.

– Хорошо, – сказа Смит. – Вы знаете, что теперь делать?

– Знаю. Между прочим, он неплохой старик. Куда лучше вас.

– Сантименты.

– Когда я возьмусь за него, постараюсь представить, что убиваю вас.

Это упростит дело.

– Чудесно. Договорились.

Римо повесил трубку уже не в столь радужном настроении. Не хотелось начинать день с такого дела. Но что придется делать, лучше сделать быстро, решил он и направился в комнату Ван Рикера. Он тихо открыл дверь и вошел в номер.

Кровать была пуста. Перед окном, спиной к Римо, Ван Рикер выполнял приседания.

Он услышал шаги и обернулся:

– Привет, – сказал он. – Зарядка. Делаю каждое утро. А ты?

– Нет, – ответил Римо. – Мне это не нужно.

Ван Рикер покачал головой:

– Не годится, парень. Зарядка нужна всем. Неважно, в какой ты форме.

Она продлевает жизнь.

– Жизнь... – повторил Римо. – Вот о ней-то я и хотел с тобой поговорить.

– Послушай, – предложил Ван Рикер, – если хочешь, я составлю для тебя комплекс упражнений. Немного гимнастики, бег трусцой... Тебе поможет.

Как ты бегаешь?

– Смотря на какую дистанцию.

– Например, на милю.

– За три минуты, – сказал Римо.

Ван Рикер грустно взглянул на него.

– А если честно?

– За три минуты, – сказал Римо.

– Мировой рекорд – четыре минуты, – сказал Ван Рикер.

– А мой мировой рекорд – три.

– Ну, как знаешь, – сказал Ван Рикер, видя, что Римо не разделяет его страсть к бесполезным упражнениям. – Но все-таки советую. Зарядка делает чудеса. Ты поверишь, что мне пятьдесят шесть?

– Ты жил полной жизнью?

– Да, – ответил генерал.

– А ты был счастлив? – спросил Римо, подходя к загорелому человеку поближе.

– Был. Исключая пару последних дней. Усмирение этой адской машинки снова сделало меня счастливым.

– Счастливым? – переспросил Римо, делая еще один шаг.

– Да, сэр, – ответил Ван Рикер. – Сейчас «Кассандра» безопасна... Ее может запустить, к примеру, только крупный артиллерийский снаряд.

– Артиллерийский снаряд?

– Да. Но он должен быть достаточно крупным. Хотя бы стапятидесятипятимиллиметровым.

Римо вздрогнул и остановился как вкопанный:

– Такой снаряд может ее запустить?

– Думаю, да. Но для этого требуется точное попадание. Эй, ты куда?

– На поиски стапятидесятипятимиллиметрового орудия, – бросил через плечо Римо.

В дверях Римо столкнулся с Чиуном.

– Если найдешь пушку, отдай ее генералу, – сказал Чиун. – Он хочет найти новый способ взорвать собственную страну.

Римо выбежал на улицу, залитую теплыми лучами утреннего солнца.

Он негодовал. Все, что требовалось для запуска «Кассандры» – это стапятидесятипятимиллиметровая пушка, которая была у индейцев Апова. Они готовы пустить ее в ход, если Римо не доставит им завтра утром членов Партии Революционных Индейцев.

Римо разыскал Брандта в супермаркете «Биг Эй», где он отчитывал нескольких женщин за то, что они мяли рулоны туалетной бумаги. Гора рулонов возвышалась почти до самого потолка.

– А почему нельзя ее менять? Она же мягкая? – поинтересовался Римо.

– Нельзя, – ответил Брандт, – мягкого в ней только воздух между оберткой и рулоном. Сама по себе она похожа на наждак.

Глядя на гигантскую гору, Римо заметил:

– Ты должно быть, продал уже много.

– Нет, – ответил Брандт. – Но парень, у которого я ее купил, продал действительно много.

Он засмеялся, довольный своей шуткой, а потом поинтересовался:

– Ну как дела?

– Я как раз хотел поговорить об этом.

– У меня нет времени, – ответил Брандт. – Я занят делом.

– К черту дела, нам надо решать мировые проблемы.

– Ты и решай. А я буду думать, как мне получить недельную выручку. Если я не буду следить за прилавками, мои служащие обдерут меня, как липку. Завтра утром эти слюнтяи из Партии должны быть у меня, или мы взорвем все к чертовой матери.

– Сколько человек тебе надо?

– Всех, – сказал Брандт.

– А что ты собираешься с ними делать?

– Сначала устроить хорошую головомойку. А потом повесить.

– Но это противозаконно, – сказал Римо.

– Плевать мне на закон. Эй, там, не трогайте бумагу! Плевать на закон.

Они оскверняют нашу церковь, и закон позволяет им это. Но меня бесит еще больше то, что на них смотрят люди со всего мира и думают: вот они какие, индейцы. Мы должны прекратить безобразие. Они нужны мне все до единого человека. Хороший партиец – мертвый партиец.

– Может, тебе хватит Пети и Косгроув?

– Нет. У меня трещит башка от танцев и пения Косгроув. А Пети будет так пьян, что не почувствует, что его повесили. Мне нужны и все остальные.

– Ладно, я постараюсь. Но что, если у меня не получится? Вообще-то твоя пушка стреляет?

– Хочешь поспорить?

– Как это пушка, из которой никогда не стреляли, может выстрелить?

– Из нее стреляли, – сказал Брандт.

– Да?

– Целый год раз в неделю.

– А для чего?

– Мы купили ее у военных. Мы смотрели в теленовостях на все эти демонстрации и безобразия в городах и решили, что они могут докатиться и до нас. Мы должны быть готовы защитить наш город от мятежников.

– Вот бы взглянуть на эту пушку, – сказал Римо.

– Сначала ты услышишь ее. Завтра утром. А потом, если ты будешь здесь, я покажу ее тебе. Слушай, парень со смешным именем, они нужны мне все.

До единого.

– Хорошо. Ты их получишь, – пообещал Римо.

– Не трогайте туалетную бумагу! – заорал Брандт, отворачиваясь от Римо и угрожающе надвигаясь на шестидесятилетнюю индеанку в джинсах и мокасинах. Она подождала немного, затем швырнула в него упаковку бумаги и пошла к выходу.

Римо оказался на солнечной улице, испытывая к себе глубокое отвращение. Доставить одного человека в нужное время и в нужное место – для этого требовалась лишь определенная изобретательность. Но доставить Брандту сорок человек среди бела дня – дела явно невыполнимое.

Римо зашел в небольшой муниципальный парк с аккуратно подстриженными газонами и цветами, посаженными в геометрическом порядке, в центре которого возвышался большой деревянный памятник ветеранам Апова. Он сел на скамейку и задумался.

Парк и супермаркет «Биг Эй» находились на самом краю плоскогорья. В полумиле оттуда Римо мог различить монумент и церковь Вундед-Элк.

Гнев индейцев Апова вполне справедлив. У них есть гордость. Они гордились собой и своей страной. И парк, где он сидел, был основан а память тех, кто погиб на войне. Индейские ребятишки играли среди пулеметов, установленных на бетонном цоколе, и пушек, наполовину вросших в землю. Был там и танк без башни и гусениц. Радостные детские голоса звенели в прозрачном воздухе.

А внизу, в церкви, собралась всякая шушера, называющая себя революционными индейцами. Мошенники без чести и совести. Дрянные артисты, дурачащие прессу и правительство, которым в один прекрасный день поверит вся страна. Сначала все подумают, что они просто чокнутые. Но власть прессы над умами людей такова, что слушая день за днем, как отважные индейские борцы за свободу противостоят угнетателям, даже умные люди поверят им. Временами пресса становится опасной для страны. Как вода точит камень, она подтачивает традиции, веру, мораль. Для прессы нет ничего святого, единственный Бог для нее – Спаситель, но приспособленный для ее собственных целей.

Римо слышал голоса детей, играющих среди орудий прошедших войн.

Эти малыши не должны погибнуть. Если такое и случится, то когда-нибудь потом, во имя высшей цели. Нельзя позволить им умереть нелепой смертью, лишь потому, что какие-то подонки собрались вокруг ядерной установки.

Римо поднялся и пошел к выходу из парка с прекрасным видом на церковь, памятник и шоссе. Он направлялся в мотель. Он решил доставить Брандту все сорок человек. Любой ценой.

Когда Римо вернулся в мотель, он увидел Линн Косгроув сидящей на корточках под дверью. Она посмотрела на него умоляющим взглядом.

– Ты совратил меня, бледнолицый, – сказала она.

– Конечно.

– Ты сделал меня Сакайавеа.

– Может быть.

– Я уничтожена твоей злой волей. Я ничтожество.

– Ну и что?

– Теперь мне ничего не остается, как только стать рабыней в твоих руках, запятнанных кровью.

– Ужасно, лапонька, но не надо этого делать прямо сейчас.

– Я пария среди своих соотечественников. Я твоя рабыня.

– Съешь лучше шоколадку.

Она вскочила и топнула ногой:

– К черту шоколадку! Сожми меня в объятиях, Римо.

Римо дотронулся до определенной точки около ее уха, и она мгновенно превратилась из разъяренной пантеры в ласковую кошечку.

– О-о-о... – простонала она.

– Знаешь, – сказал Римо, – сегодня днем я очень занят. Но в три часа ночи я жду тебя в церкви.

– О-о-о... Да. О-о-о...

Римо снял руку с ее шеи.

– Значит, договорились. Пока!

– Ухожу, мой повелитель. Рабыня удаляется, покорная твоей воле.

Она ушла. Римо смотрел ей вслед. В три часа ночи в церкви. У него уже сложился план действий. Возможно, банда партийцев скоро окажется в городке.