Текст книги "Кавказ. Выпуск III. Европейские дневники ХIII–ХVIII веков"

Джованни Тедальди
Известия о России времен Ивана Грозного

Джованни Тедальди – итальянский купец ХVI века, родом из Флоренции. Постоянно проживал в Польше, вел переговоры с польским королем Стефаном Баторием. Не раз бывал в Москве. Его рассказы о России записал на латыни римский посол в Польше Антонио Поссевино.

Перевел Е. Ф. Шмурло

В силу благосклонного внимания (со стороны Ивана Грозного) Тедальди смог, проплыв 20 лиг по реке Москве и войдя в реку Волгу, доехать по ней в 15 дней до Астрахани, порта у Каспийского моря. Порт этот принадлежит великому князю; здесь бывает большое стечение народа и прославленная торговля.

Далее Тедальди вступил в страну черкесов; это славные люди, христиане-якобиты. В 7 дней они провели его верхом на вьючных лошадях до границ Персии. От Астрахани 300 тыс. шагов до Черкесии. Земли около Каспийского моря населяют черкесы и живут до границ Персии.

Тедальди говорит, что повсюду встречал деревянные строения достойных уважения людей, но более всего черкесов и татар, живущих в самой глубине Азии; с ними, по его мнению, не трудно было бы достигнуть кое-чего хорошего во славу Божию.

Если потом ехать из Москвы в Казань, Астрахань или Персию, было бы удобно взять кого-нибудь из польских татар, которые хорошо владеют тамошними языками. А в Москве есть люди, умеющие говорить по-черкесски, а черкесский язык особенный и своеобразный.

Ф. Тьеполо
Рассуждение о делах Московии

Автор, сведений о котором не имеется, вероятнее всего, составил свои «Рассуждения» на основе чужих письменных или устных сообщений в период с 1560-го по 1580 год.

Перевел С. А. Аннинский

…С юга лежат пустынный остров Каффа (то есть Крым) и море Дзабакка, некогда именовавшееся Меотидским болотом. Вплоть до города Таны все находится под властью турок, а от этого города до устьев Волги, древними именовавшейся Ра, иначе – Ледиль, находятся чиркассы и аланы, некогда именовавшиеся албанами. Те и другие свободны и христиане греческого обряда. От России их отделяет степь и часть огромнейшей горы Кокас (Кавказ), некогда называвшейся Кауказо.

Кумания, частью находящаяся под властью герцога – это большая область. С востока она граничит с Касcаном, отделяясь от него Волгой, с юга – с Гитраканом, Чиркасией и полуостровом Каффой.

Гитракан – область не очень большая. В прошлом она была общим рынком всех северных и южных народов, до тех пор пока европейские купцы посещали город Тану, куда привозились пряности и разные другие товары из Индии и иных южных стран. Но, после того как по разным причинам венецианские и генуэзские купцы перестали торговать в Тане, Гитракан стал мало посещаться персами и другими соседними народами. Поэтому, с прекращением торговли, область потеряла прежнюю славу и величие, пока, наконец, не была покорена татарами. Однако потом, после того как она попала под власть московитов, открылось плавание по Волге, до тех пор очень затрудненное, а поэтому персы и армяне снова стали возить пряности и другие товары, которые оттуда переправляют дальше вверх по Волге, Оке и Моско в Москву.

Границы этой области: с востока – Волга… с юга – море Каспио и часть большой горы Кокас, где она граничит с аланами, прежде называвшимися албанами; с запада – чиркассы; с севера – Кумания. От двух последних она отделена бесплодной степью.

Джером Горсей
Путешествие в Московию

Джером Горсей (1573 – после 1626) происходил из знатной английской фамилии. Прибыл в Россию в 1572 году в качестве приказчика Русского общества купцов и провел здесь 18 лет.

Перевел с английского Ю. Толстой

Царь Иван Васильевич… покорил царство Казанское и царство Астраханское, и все страны, и многочисленные племена ногаев и черкесских татар, которые обитают на протяжении 2 тыс. миль по обеим сторонам знаменитой реки Волги и далее на юг до Каспийского моря…

Поляки были весьма встревожены набегами крымских татар. Луговая черемиса, ногайцы и мордва, татары и черкасы со своими князьями и предводителями ненавидели польского короля, ибо, находясь давно в подданстве русского царя, который обходился с ними лучше, чем с прочими подвластными ему племенами, они чувствовали себя угнетенными и стесненными в своих преимуществах польским правительством. Будучи все вообще хорошими наездниками и храбрыми воинами, они оказали важную услугу и себе, и русским. Составив многочисленное ополчение, они вооружились, напали на поляков, грабили и убивали стольких из них и поставили в такое опасное положение, что поляки вынуждены были с возможной поспешностью бежать, захватив свою добычу и свои сокровища. Таким образом Россия освободилась от поляков.

Вскоре потом 1200 польских дворян, красивых и храбрых воинов, прибыли в Москву, предлагая царю свою службу, и все они были приняты. Точно так же приходили предлагать свою службу черкесы и уроженцы других стран.

…После ее (Анастасии) смерти царь женился на одной из черкесских княжон, от которой, насколько мне известно, не имел детей. Едва ли можно поверить находящемуся в русских летописях рассказу о странных и языческих обрядах, с которыми совершился этот брак…

Могущество царя усилилось не только покорением царств Казанского и Астраханского и взятием в плен большей части главнейших татарских князей и лучших воинов, но и браком с черкесской княжной, которым упрочилась его власть над татарами.

…В то же время он отослал свою черкесскую жену, постриг ее в монахини, заключил в монастырь, а в супруги себе выбрал свою подданную Наталию, дочь Федора Булгакова.

Джованни да Лукка
Описание перекопских и ногайских татар, черкесов, мингрелов и грузин

Католический миссионер Джованни да Лукка находился в Черкесии с 18 сентября по 28 декабря 1629 года с целью сбора информации о положении католической церкви. В основе его сочинения лежит написанный им же «Отчет святой конгрегации по пропаганде веры о татарах, черкесах, абазах, мингрелах и прочих народах».

Перевел П. Юрченко

Описание черкесов

…Черкесы очень похожи на ногайских татар, которых я только что описал, с той, однако, разницей, что черкесы населяют более лесистые места, в которых они укрываются. Они соседствуют с ногайскими корнухами, также татарами, хотя исповедующими другую веру и отличающимися от них образом жизни; к югу от них живут абхазы; на западе граничат с высокими горами, отделяющими их от Мингрелии. Следовательно, область имеет самое большое протяжение от Тамани до Демир-Капу, иначе – Дербента, города, расположенного на берегу Каспийского моря. Страна черкесов тянется на 26 дней пути. Между Таманью и Темрюком находится коса земли, на берегу которой несколько деревень. Говорят они по-черкесски и по-турецки. Одни из них магометане, другие следуют греческому обряду, но первых больше. Хотя еще священник, живущий в Терки, приходит иногда к ним совершать таинство крещения, но он мало наставляет их в христианском законе, так что они постоянно мусульманятся; от греческой веры они сохранили только обычай носить съестные припасы на могилы покойников, да соблюдать некоторые посты. Эти деревни повинуются московскому царю и некоторым мудрым или особым боярам его двора, которым они отданы в награду за службу.

От гор, которые называются Варадскими, до Кудесчио (Кудешо), первой из деревень, лежащей в стране черкесов, вдоль приморского берега считают 300 миль. Впрочем, все это пространство хотя очень плодородное, не заселено. От Кудесчио до Абхазии – 140 миль. Народ, живущий на этих горах, называет себя христианами подобно жителям лесов, растущих на равнине. Они повинуются особенным князьям.

Я упомяну о знатных людях и расстоянии мест, которые находятся в их подчинении. От Темрюка до Кабарты 18 дней пути. Страна очень населена и находится под властью Шабан-оглу. От Темрюка до Джиана 2 дня, и столько же от Джиана до Кодыкоя. От Джиана до Болетте-коя 4 дня. Этой страной владеет Джанко-бей. Отсюда до Безинада 8 дней; от Безинада до Кабарты также 8 дней; и отсюда до Дербента тоже 8 дней. Князья Скаенче (Шаенче) и Темиркас, родственники татарского хана, владеют этой страной. Князья, братья Кази-бей и Санкас-бей, управляют всеми селениями, лежащими вдоль моря. Эти страны очень приятны, хотя мало населены, так как места, в которых лес редок, не населены.

У них нет ни писаных законов, ни церковных обрядов, они христиане только по имени. Они торгуют рабами, шкурами животных и воском, которого много в лесах; обрабатывают землю мотыгой; не имеют монеты, а свои произведения обменивают.

Их одежда мало отличается от нашей. Они носят красные бумажные рубахи и бурку из валяной шерсти или войлока, которую поворачивают на плече в ту сторону, откуда дует ветер, так как ею закрывается только половина тела.

Нет в мире народа добрее этого или радушнее принимающего иностранцев. Они сами услуживают тому, кого поместили у себя, в течение трех дней. Мальчики и девочки прислуживают с открытым лицом и моют ему ноги, между тем как женщины заботятся о мытье его белья.

Что касается их жилищ, то последние состоят из двух рядов кольев, воткнутых в землю, между коими вплетаются ветви, промежуток наполняют глиной, кроют их соломой; княжеские дома построены из того же материала, только просторнее и выше. Деревни их расположены в самых густых лесах. Они окружают их сплетенными одно с другим деревьями, чтобы таким образом затруднить въезд татарской коннице. Черкесы с последней сражаются часто, так как не проходит года, в который бы татары, привлекаемые, главным образом, красотой рабынь из этого народа, не произвели бы набега на их страну. И ногайцы часто с той же целью производят набеги сюда. Постоянное беспокойство, причиняемое татарами и ногайцами, приучило их к войне и сделало из них лучших наездников во всех этих странах. Они мечут стрелы вперед и назад и ловко действуют шашкой. Голову защищают кольчатым шишаком, прикрывающим лицо. Орудием для нападения кроме лука служат им копья и дротики. В лесу один черкес обратит в бегство 20 татар. Они не считают стыдом ограбить друг друга, и воровство здесь так обыкновенно, что пойманных удальцов не наказывают, питая даже некоторое уважение к тому, кто ловок в этом отношении.

Стариков весьма уважают. На пирах не предлагают пить молодым людям, до тех пор пока последние не совершат какого-либо ловкого воровства или убийства. Самый обыкновенный напиток у этого народа составляет вода, вскипяченная с медом и небольшим количеством проса, затем в течение 10 дней не трогают его, а потом снова кипятят. Этот напиток охмеляет так же, как и вино. Впрочем, черкесы не сильно предаются пьянству.

Вместо стаканов они употребляют рога диких буйволов и других животных; обыкновенно все пьют стоя.

В их стране встречаются святилища, на которых валяется множество бараньих черепов, оставшихся от курбанов, или жертвоприношений, совершенных здесь. На деревьях, растущих на этих местах, вешают по обету луки, стрелы, мечи, и благоговение к этим местам столь велико, что величайшие воры не прикасаются к ним.

Весь брачный обряд состоит в том, что муж и жена в присутствии какого-нибудь свидетеля дают слово блюсти союз. При жизни первой жены черкес никогда не женится на второй, разве к этому его побудит какая-нибудь особенная причина.

Отец невесты получает в благодарность за дочь какой-нибудь подарок; мужчина, если не в состоянии сделать подарок, не находит жены.

Те, которые должны сопровождать покойника до могилы, еще перед входом в его дом принимаются причитать и стонать. Его родственники бичуют себя, а жены царапают себе лицо, меж тем как священник наизусть поет некоторые гимны, окуривает покойника ладаном и кладет на могилу блин пасты и ставит сосуд с бузой, то есть пищу и питье. Потом засыпают могилу, а бугор означает место погребения.

Кроме войны, всецело их занимающей, они не знают другого занятия.

Черкесские рабы ценятся гораздо дороже других за красоту и способность в делах, для которых их употребляют, так как от природы они очень умны.

Черкесские лошади ценятся дороже татарских, потому что они живее.

По их стране протекают две значительные реки, из которых одна, впадающая в море Кубань (Калкан), называется Пси, а другая – Силь – проходит недалеко от Кабарты. Существует много неинтересных потоков, потому что их без труда переходишь вброд.

Джованни да Лукка
Отчет святой конгрегации по пропаганде веры о татарах, черкесах, абазах, мингрелах и пр

Перевел В. Аталиков

Главное, что можно сказать о Черкесии, так это то, что черкесы внутри страны не имеют ни истинных обрядов, ни письма, но имеют свои обычаи и экстравагантный образ жизни, который трудно переносится католическими священниками в этих краях. Скажу, однако, что после успехов, достигнутых мною, в Черкесии можно направить на путь истинный много душ, которые решились познать жизнь Иисуса Христа.

После того как отец Эмиддио (д’Асколи) вернулся из Константинополя, а отец Реджинальдо из Сервии, я и отец Констанцо да Лукка отбыли в Черкесию 18 сентября 1629 года и прибыли в Темрюк, который является одним из главных городов Черкесии. Куда ни взглянешь – всюду фрукты, которыми торгуют почти одни только турки; из них некоторые являются христианами, которые крещены греческим священником, проживающим в Киерии. К нему приходят из близлежащих местностей люди, являющиеся данниками татар и турков; это по большей части черкесы по языку, но не по обычаям и не по духу, как те, кто живет во внутренних областях Черкесии; их князя зовут Шабан-оглы.

Нас было двое братьев, и я представлю здесь некоторые разговоры, которые мы вели с князем. Нас спросили, куда мы намерены отправиться; я ответил, что хочу поехать в Черкесию, а именно в Жанна и Болетте-кой, а при возможности еще дальше, в глубь страны. Он (князь) спросил, что я намерен делать там; я ответил, что мы направлены святым папой проповедовать закон Иисуса Христа. Он сказал мне, что это безумие, и что если я хочу проехать по этой стране, то мне необходимо иметь две головы: одну – чтобы проехать в ту сторону, а другую – обратно, так как те, кто ушел туда, обратно не вернулись, и что нас продадут там, как свиней, и что эти люди не знают ни Христа, ни Магомета. Проводник же, которого мы взяли с собой и которого звали Жан-бек, сказал нам, что бояться не нужно, и сказал мне, что у него есть одежда для продажи, и что меня будет сопровождать купец-черкес, знающий турецкий язык, и что я сам смогу смотреть и слушать во время торговли платьями, которые они носят во время работы, и что они не причинят мне никакого вреда, так что мне можно было отослать назад отца Констанцо и переводчика.

Я поступил так, как мне посоветовал князь, тем более что, к стыду нашему, уже 5 лет мы не имеем истинного знания об этом народе; поэтому я купил некоторые безделушки: пуговицы, хлопчатобумажную ткань, ножи, зеркала, иголки и наперстки – и отправился в путешествие.

По распоряжению князя меня сопровождал черкесский жрец, небольшого роста, проданный князю турками; князь поручил ему покупку рабов в Черкесии. Нас сопровождал также раб-поляк, по имени Якоб, захваченный некогда в Польше; он знал немного черкесский язык и латынь и оказался для меня ангелом небесным.

Наконец, 1 октября 1629 года мы на 60 небольших лодках тронулись в путь и, идя по озерам и рекам, за 8 дней дошли до Болетте-коя, имеющего множество деревушек. Здесь мы нанесли визит князю и подарили ему некоторые безделушки. Он спросил нас, кто мы такие и чем торгуем. Я ответил через переводчика, что я латинский священник, отправленный к ним великим папой обучать их нашей вере и письму, и что мой товар предназначен к познанию пути Христова, каковым является путь на Небо. Он сразу же поцеловал мне руку и сказал: «Добро пожаловать, да будет благословенна душа вашего святого папы, который так заботится о нас, поскольку мы уже давно желаем знать, что нужно делать для спасения своей души». Затем он снова обнял меня, приглашая поселиться в его жилище, в то время как жрец и Якоб были поселены в другом.

Настало время обеда, и мы пообедали, причем с такой великой обходительностью с их стороны, что об этом невозможно не рассказать, настолько это интересно! Сам князь угощал и подавал нам из своих рук, а его сыновья стояли возле него, как его слуги, с непокрытой головой, и когда я давал им пить то, что у них пьют, они склонялись на правое колено и стояли так до тех пор, пока не выпивали до конца. Старший сын и какая-то женщина принесли кубок с неким напитком, приготовленным из проса и меда, который оказался не безвкусен во рту; этот напиток пьют в один прием, не становясь на колени. Вместо пшеницы они используют просо, похожее на жесткий рис, из которого они, помимо прочего, делают свой хлеб. У них много хорошего мяса, и дичи много водится в лесах.

После обеда мы побеседовали, и я показал им нашу обедню и объяснил, что такое Евангелие Христа, и он с большой почтительностью поцеловал его. Я показал ему распятие, которое он также поцеловал. Затем пришли его сыновья и также целовали крест. Я велел Якобу принести мой сундук и показал им весь обряд мессы, и они прониклись благоговением, говоря, что я покорил их мессой, и сказали, что в воскресенье будут слушать и смотреть охотно, и что они послали приглашение некоторым своим старцам, которые знакомы немного с христианством, и что они придут на мессу.

Настал вечер, и мы поужинали вдвоем с князем. У него не было жены, так как она недавно умерла, а он был старик 60 лет, но еще довольно крепкого телосложения. Прислуживали нам его сыновья и дочери. Я спросил, что это значит, и он ответил, что таков их обычай. Старший сын подал пить сначала мне, а потом отцу, который попросил меня спеть что-нибудь. Я благословил его как следует, сделал крестное знамение над чашей и в высоком тоне начал петь «Ночь готовит нам новую трапезу». Песня им понравилась так, словно они только и мечтали о моем приезде.

Настало время сна, и его дочь пожелала омыть мне ноги, и я не скажу, что не позволил, чтобы дочь князя омыла мне ноги, так как она была прекрасна, как ангел. Они хотели почистить мою одежду, я не позволял, но они раздели меня почти насильно, без какой-либо хитрости, поскольку среди них не царит коварство.

На следующий день князь отправил меня к Свиено, чтобы я спел за трапезой, устроенной в честь их усопших, на которой присутствовал их Такако, который заботится о погребении умерших. Мы с ним немного побеседовали, и, увидев, что я читаю по книге, он выразил большое желание, чтобы я его этому обучил, и в результате за один день он выучил половину алфавита, а за месяц выучился читать превосходно. Этот Такако воздерживается от употребления в пищу кур, яиц и мяса домашних животных, но может есть мясо диких животных, диких кур и уток.

У них пользуются уважением те, которые известны как хорошие воры, причем у них за это дело никого не наказывают никоим образом, говоря, что милостыня – это удел рабов, а тот, кто ворует, умрет нехорошей смертью.

В воскресенье, которое пришлось на 11-й день Сан-Мартино, я приготовил утром в доме князя над стойкой из досок алтарь и надел мантию с серебряным крестом. Моя одежда для мессы, священный камень и скатерть произвели на присутствующих большое впечатление. Некоторые подходили к алтарю, чтобы потрогать кубок как любопытную вещь, которой они прежде не видели, но я сказал им, что это нехорошо, так как в нем приготовлено великое жертвоприношение, к которому нельзя прикасаться никому, кроме помазанника Божьего, каковым является священник. Они показали знаками, что не будут трогать и что я сказал истину.

Я начал мессу кантатой, которую они выслушали с изумлением, хотя и не опустились на колени. Наконец я дал им поцеловать крест и спросил через переводчика, есть ли у них дети, чтобы окрестить их, и сказал, что на следующее утро я стану крестить и что я имею разрешение на эту церемонию. Я приготовил на алтаре благовония, чистый сосуд из дерева и другие необходимые предметы, затем возжег свечу и начал петь «Приди, Дух Создатель». Потом я спросил, присутствуют ли здесь матери кого-либо из детей, на что мне ответили, что нет, но они согласны на это освящение в отсутствие матерей. Затем я спросил, не были ли здесь недавно какие-нибудь священники, греческие или армянские, или какие-нибудь другие, и одна старуха ответила мне, что лет десять назад был у них греческий священник и крестил много детей, но с тех пор здесь не бывал больше никто. Затем я приступил к обряду и крестил в тот день 60 детей, давая им имена, которые мне предлагали, такие странные, как, например, Жанкасса, Делет-Каше, Сан-Кассо, Казино, Мал-Берето, Шакн, Урдер-Кан, Кибиша, Семикан и т. д., и давал все новые и новые имена другим маленьким детям, которых приносили, так что я крестил всего в тот день примерно 250 детей. Всем понравился обряд крещения и меня стали просить, чтобы я благословил жилища; в каждом жилище я вынужден был петь и ставить деревянный крест. В каждом жилище желали иметь святой воды, так что я снова и снова вынужден был благословлять. Когда я окончил это дело, князь попросил меня прочитать молитву над могилами погребенных, которые представляли собой множество холмиков. Я спросил, что означают эти холмики, и мне ответили, что под ними покоятся тела умерших. Затем меня повели к самому большому холму, в котором хоронили членов княжеской фамилии, и над ней я также прочитал молитву, начиная с «Прости мне, Господи», и другие молитвы в высоком тоне. Закончив молитвы, я распорядился поставить по одному деревянному кресту на каждом холме, но так как не было готовых крестов, они обещали изготовить их.

Потом ко мне подошел мальчик с коробкой в руке, в которой был сверток, вероятно книга, которую они видели на алтаре, когда я читал мессу. Ее передавали из рук в руки с величайшим изумлением. Эту книгу желали видеть во всех восьми деревнях.

Знатные и больные приезжали верхом на лошадях и просили меня почитать Евангелие. Меня спрашивали также, есть ли у меня молитва отдельно для молодых. Потом я занимался перепиской Евангелия и других проповедей, которые они хотели прочитать над могилами усопших, чтобы к ним не проникали злые духи и болезни. Затем меня отвели к одному спаю, то есть знатному лицу, у которого совершали корбано (жертвоприношение) – резали быков для душ мертвых. Прибыв к нему (в его владение), я увидел под каждым деревом пасту, куски мяса заколотых быков и сосуды с напитками. В эту деревню съехалось множество народу из всех деревень. На небольшом столе стоял сосуд с бузой, рядом с сосудом лежали хлеб и мясо – это была моя доля. На каждом столе стояло много свечей. Я стал благословлять и зажигать их и, после того как все свечи были зажжены и я дал им святой воды, они стали обедать с большим аппетитом.

Там я видел также множество голов различных животных, насаженных на палки, сколоченные в виде креста, и деревья, под которыми лежали луки, стрелы, старые металлические монеты, клубки ниток, кусочки тафты и медные котлы, в которых варят мясо. Я спросил, что все это означает, и мне ответили, что это место называется Кудошо, то есть место, посвященное Богу, куда они приносят свои приношения. Несмотря на то что это место находилось посреди открытой равнины, а местность полна воров, отсюда не пропадает ни одна мелочь, так как каждый боится, что, пожелав взять что-нибудь, он не проживет более 8 дней.

Я сказал, что плохо насаживать головы на палки, что таким образом они не привьют себе веру, и они ответили мне, что не почитают эти головы, но ставят их в память о корбанах, которые они проводят в священном месте. Я ответил, что Бог дарует силу и жизнь тем, кто имеет церковь, и научил их, как делать настоящий корбан, и сказал, что Богу не понравятся их древние обряды и все те, кто таким образом поминает усопших.

Потом они потребовали, чтобы я открыл им некоторые секреты лечения болезней, помимо той, о которой я говорил раньше. Они сказали, что я сведущ в медицине, и я дал им в качестве противоядия орвьетана и барбера. Они пожелали увидеть и, попробовав на вкус, сказали: «Истинно знаем от наших предков, что франки самые мудрые и изобретательные люди в мире». Я спросил: «Чем болеют ваши молодые люди?» Они ответили, что многими болезнями, но главным образом отравлением и расслаблением желудка.

Вскоре пришел ко мне из одной деревни какой-то знатный господин и попросил осмотреть его больную жену и дать ей какое-нибудь лекарство. По распоряжению князя я сначала прочитал молитву, затем дал ей орвьетана и лекарства от боли в сердце. Через четыре дня она была здорова. После этого они стали испытывать величайшее доверие к моему медицинскому искусству, и я сказал им, что все это по воле Божьей, так как он помог мне вылечить больную, после чего ко мне пришла толпа народу и стала благодарить меня, говоря: «Хвала Богу, который послал к нам этого доброго человека».

18 октября я с Якобом и моим переводчиком отправился к 4 знатным людям из княжества Бессенада, до которого было 8 дней пути; они хотели, чтобы я освятил им жилища. Я крестил их детей, прочел молитву за столом, вылечил одного ребенка и совершил мессу. Затем сел на лошадь и за 8 дней добрался до деревни Безинада. 2 декабря я отслужил мессу в доме Свиено и крестил 166 детей, освятил жилища, поставил много крестов и вылечил сына одного знатного господина от лихорадки с помощью орвьетана. Я подарил князю, которого звали Касанбей, два красивых ножа, а его жене зеркало и некоторые другие безделушки. Они подарили мне 20 фунтов воска.

Я не имею времени рассказать руководству обо всех делах, которыми я там занимался. Я опоздал с возвращением из-за жреца, которого я не мог оставить, чтобы поскорее вернуться в Темрюк, и удобнее было отбыть назад вместе с князьями, чтобы не быть убитым или ограбленным в дороге, и в Болетте-кой я вернулся только 12 декабря. Здесь я не застал князя, отбывшего куда-то, и вынужден был по настоянию жреца уехать с большим сожалением, и я горевал при мысли, что не удастся вернуться в Темрюк, но утешал себя тем, что Бог поможет мне сохранить жизнь и возвратиться. Князь подарил мне 30 фунтов воска и 4 соболиных шкурки. В Хатукае я крестил 60 детей. В Жанне у меня уже не было времени заниматься крещением, так как мне было велено поторопиться с возвращением. Вернувшись в Темрюк, я крестил еще двух детей, и прибыл в Каффу 28 декабря.