Текст книги "Иван Грозный"

И вновь боярское правление

Иван официально признан царем. Стал семейным человеком. Казалось бы, следовало приступать к государственным делам. Но юность брала свое. Детские забавы оказывались важнее государственных дел. Он часто говорил, что он государь и что захочет, то и будет делать. Всеми делами в государстве управляли Глинские: бабка Ивана Анна, дядья, Михаил и Юрий Васильевичи. Во время коронации Ивана Михаил получил чин конюшего, а Юрий – боярина. Глинские захватили власть в стране и тотчас же принялись беззастенчиво грабить государственную казну, облагать горожан и крестьян новыми непосильными налогами, «чинить насильство и грабеж», казнить невинных. То же самое творили и их сторонники на местах. Царь не терпел, чтобы его беспокоили жалобами, особенно на его родню.

3 июня 1547 года семьдесят псковских людей прибыли в Москву жаловаться на своего наместника князя Турунтая-Пронского, сторонника Глинских. Царь в это время находился в своем сельце Островки, куда и отправились псковичи. Иван рассердился на самовольный приход жалобщиков. Он велел раздеть псковичей, положить на землю, поливать горячим вином и палить им свечами бороды и волосы. Во время такой экзекуции к государю пришла неожиданная весть, что в Москве, когда начали благовестить к вечерне, упал колокол. Иван оставил казнь и поспешил в Москву.

На Руси падение колокола считалось предвестием серьезной трагедии. Так и случилось. 21 июня в Москве вспыхнул грандиозный пожар. По рассказам очевидцев, в полдень 20 июня перед церковью Воздвижения на Арбате появился юродивый Василий. Обычно и зимой и летом он ходил нагишом – как «Адам первозданный». Так же выглядел Василий и в тот день. Он смотрел на церковь и горько плакал. Все поняли, что произойдет что-то неладное. На следующий день в этой церкви вспыхнул пожар. Сильная буря, налетевшая на Москву в это время, сделала свое дело. Пожар от церкви перекинулся на соседние деревянные здания. Все строения за рекой Неглинной и на Пречистенке превратились в пепел. Затем буря понесла пламя на Кремль, Китай-город. Вся Москва выглядела как огромный пылающий костер под тучами густого дыма. В Кремле загорелся верх Соборной церкви. Пламя охватило деревянные кровли царских палат. Во время пожара сгорели: оружейная палата, постельная палата с домашней казной, царская конюшня и разрядная изба (здесь велось делопроизводство о всяких назначениях по службе). Огонь проник и в погреба, нанося урон царским съестным припасам. Пострадал придворный Благовещенский собор. Внутри него сгорел иконостас, иконы для которого писал Андрей Рублев. Митрополичий двор и Успенский собор остались целы. Сам же митрополит чуть не задохнулся от дыма и бежал из Кремля через потайной ход. Огонь дошел и до пороховых складов Кремля. Высокая башня, где лежал порох, взлетела в воздух с частью кремлевской стены, упала в реку и запрудила ее. Начались взрывы, перекинувшие огонь на Китай-город. Пожар охватил Большой посад. Деревянные здания исчезали, каменные распадались, железо раскалялось как в горне, медь текла ручьями. К вечеру буря затихла, а ночью погас огонь. Очевидцы рассказывают, что в пожаре погибло 1700 взрослых и несколько тысяч детей. Современники рассказывали: «Нельзя ни описать, ни вообразить этого бедствия. Люди с опаленными волосами, с черными лицами бродили как тени среди ужасов обширного пепелища; искали детей, родителей, остатки имения; не находили и выли, как дикие звери».

Царь с вельможами удалился в село Воробьево (ныне Ленинские Горы) и приказал немедленно восстановить Кремлевский дворец. Бояре поспешили отстраивать свои дома. Но население города находилось в состоянии отчаяния. В голове вертелась одна мысль: как дальше жить? Но это мало интересовало государя и бояр, хотя не всех. Противники Глинских князья Шуйские, Челяднин, Захарьин, Нагой, протопоп Благовещенского собора Федор Бармин решили в разыгравшейся трагедии обвинить Глинских. Дело в том, что русские люди того времени причины таких страшных явлений искали в действиях каких-то нехристианских сил (колдунов и злодеев).

На следующий после пожара день царь с боярами поехал в Новоспасский монастырь навестить митрополита. Здесь духовник государя Федор Бармин, боярин Федор Скопин-Шуйский, Иван Челяднин начали говорить, что Москва сгорела волшебством. Царь приказал расследовать это дело. 26 июня, на пятый день после пожара, в Москву прибыла комиссия. На площади перед Успенским собором бояре собрали черных (простых) людей и начали расспрашивать их, кто поджег Москву. Из толпы раздались возгласы: «Княгиня Анна Глинская (бабка царя) со своими людьми волховала: вынимала сердца человеческие, да клала в воду, да тою водою, ездя по Москве, кропила, от того Москва и загорелась!». Конечно же, эту басню придумали противники Глинских. Но камень был брошен. Чернь взбунтовалась. Князь Юрий Глинский в это время вместе с боярами стоял на кремлевской площади. (Его брат Михаил и мать Анна находились в Ржеве, в своем имении.) Юрий, услыхав о матери и о себе такие речи в народе, понял, что его может постигнуть, и вошел в Успенский собор. Но бояре, противники Глинских, впустили в собор чернь. Толпа убила Юрия, вытащила его труп из храма и Кремля и положила перед торгом, где в то время казнили преступников. Возмущенный народ перебил много людей Глинских и разграбил их имущество. Через несколько дней толпа появилась в с. Воробьево у царского дворца, требуя у Ивана IV выдачи княгини Анны и князя Михаила. Государь в ответ приказал схватить крикунов и казнить; остальных охватил страх, и они разбежались по городам.

Много лет спустя один из первых, если не первый историк этих событий – царь Иван – обвинит бояр в том, что именно они «напустили» на него и на его родственников Глинских народ. В письме к князю Курбскому царь писал: «Чего ради нам самим жечь свое царство? Сколько ведь ценных вещей из родительского благословения у нас сгорело, каких во всей вселенной не сыщешь. Кто же может быть так безумен и злобен, чтобы, гневаясь на своих рабов, спалить свое собственное имущество? Он бы тогда поджег их дома, а себя бы поберег! Во всем видна ваша собачья измена».

Между тем, московские события стали важной вехой в жизни Ивана IV. Они заставили его удалить из Боярской думы скомпрометировавшую себя царскую родню Глинских. Казни в Москве прекратились, как по мановению руки. Закончилась целая полоса политического развития государства, известная под названием «боярского правления».

«Избранная рада»

Московское восстание 1547 г. обнаружило непрочность боярских правительств и тем самым создало благоприятные возможности для выхода дворянства на политическую арену. Именно после восстания впервые прозвучал голос дворянских публицистов, и представителям дворянства, как считает историк С. О. Шмидт, был открыт доступ на сословные совещания, или соборы, получившие позже наименование Земских соборов. Дворянские публицисты выдвинули проекты всестороннего преобразования государственного строя России.

Стержнем политики Ивана IV стало укрепление самодержавной власти. При этом идеологи самодержавия прямо опирались на восточные образцы. Один из них, И. С. Пересветов, побывавший в Турции, представил в качестве идеала правителя турецкого султана, который сумел отстранить от власти своекорыстных вельмож и добился победы над внешними врагами. Пересветов писал: «Боже, сохрани и милостив будь к благоверному русскому царю великому князю всея Руси Ивану Васильевичу и к царству его, чтобы не уловили его вельможи еретической своей ворожбой и своим коварством, чтобы не укротили его воинский дух, боясь смерти, чтобы им богачам не погибнуть».

Иван Пересветов убеждал царя, что иные становятся вельможами не по своим заслугам, не по другим каким дарованиям: «Это чародеи и еретики, – пишет И. Пересветов, – удачу отнимают у царя и царскую мудрость, ересью и чародейством распаляют на свою пользу царское сердце, а воинский дух укрощают». «Таких, – по мнению автора письма, – следует в огне сжигать и другим лютым смертям предавать, чтобы не умножались беды». Царь должен опираться лишь на служилых людей, которые преданы ему. «Царь на престоле своем – благодать божья и мудрость великая, а к воинам своим щедр. Какова щедрость царя к воинам, такова и мудрость его. Щедрая рука никогда не оскудеет, а славу себе великую приобретет». Деньги для уплаты жалованья этим воинам (дворянам) Пересветов предлагал брать с горожан, установив цены на рынке царским указом и под страхом наказания запретив отступать от них. Центральная идея посланий И. С. Пересветова к царю – установление деспотической власти правителя. «Государство без грозы, что конь без узды», – писал он.

В это время предметом дискуссии идеологов царской и боярской власти становится традиционное русское понятие «правда», которое после принятия христианства связывали в основном с религиозными ценностями православия. Бояре настаивали на традиционной трактовке этого понятия. При этом под правдой они подразумевали идеи справедливости, милосердия, соборного, т. е. коллегиального, характера власти. Царь, по их мнению, должен быть «любосовестен». В трактовке И. С. Пересветова понятие «правда» отождествлялось с самодержавной властью государя, отрывалось от традиции власти и веры на Руси. Идеалом для него являлась «правда турецкая», т. е. «правда» самодержавная, дополнением которой должна служить «вера христианская». Это был совершенно новый подход к русской системе ценностей, ставивший царя выше церкви. И. С. Пересветов настаивал на том, что если этой самодержавной «правды» нет, то «всего нет», т. е. вера в его системе представлений играла второстепенную роль.

Поток преобразовательных идей, в конце концов, увлек молодого царя. Вокруг Ивана IV сгруппировался кружок из близких ему людей, который Андрей Курбский впоследствии назовет «Избранной радой». Согласно данным различных источников, кружок не являлся официальным государственным учреждением. В него входили близкие на тот период времени к молодому царю люди, с которыми он советовался о путях развития государства. Среди членов «Избранной рады» мы видим князей Андрея Курбского, Михаила Воротынского, Дмитрия Курлятева, Дмитрия Палецкого; дворянина Алексея Адашева; дьяка Ивана Висковатого; священника придворного Благовещенского собора Сильвестра. (Многие из них впоследствии подвергнутся опале со стороны государя.) Влияние на политику правительства оказывали родственники жены царя Романовы-Захарьины и глава церкви – митрополит Макарий. Избранная рада действовала независимо от Боярской думы. Наибольшим влиянием в совете пользовались Алексей Адашев, Андрей Курбский, Сильвестр и Макарий.

Алексей Адашев родился в семье богатого придворного дворянина Федора Адашева, который имел свои вотчины в Костроме. Имя Алексея упоминается в документах 1547 года среди царских рынд в походе под Коломну. Затем он – казначей в царском походе на Оку и царский постельничий. Являлся хранителем личного архива Ивана IV вместе с печатью «для скорых и тайных дел». Политическая карьера Алексея начинается в 1547 г. Адашев талантливый и хорошо образованный для своего времени человек. Он быстро продвигался по лестнице чинов и в скором времени стал царским стряпчим и думным дворянином. Иван IV четко определил место Адашева в государственном аппарате. «Слышал я о твоих добрых делах и теперь взыскал тебя выше меры твоей для помощи души моей, – писал Иван. – Поручаю тебе принимать челобитные от бедных и обиженных и разбирать их внимательно… Не бойся сильных и славных… не смотри и на ложные слезы бедного… все рассматривай внимательно и приноси к нам истину». Адашев был назначен руководителем одного из важных приказов в государстве – Челобитного. С этого времени он принимает участие во всех военных походах Ивана IV и присутствует на важнейших придворных церемониях. По словам А. Курбского, без совета Адашева и его сторонников царь не мог «ничего же устроити или мыслити». А летописец отмечал, что когда Адашев «был во времяни, и в те поры Русская земля была в великой тишине и во благоденстве и управе». А. Адашев руководил работами по составлению официальной разрядной книги и «Государева родословца», редактировал «Летописец начала царства». В конце 50-х годов из-за разногласий с царем по ряду внешне и внутриполитических вопросов Адашев был отстранен от дел и отправлен на воеводство в Ливонию. Противники Адашева обвинили его в «крамоле» и отравлении царицы. Он был арестован. Умер в тюрьме.

Андрей Курбский происходил из рода ярославских князей. По материнской линии являлся родственником царицы Анастасии. Андрей получил широкое образование, сотрудничал с московскими книжниками. Известен как писатель, публицист, переводчик. Он считался одним из самых просвещенных людей России, изучал грамматику, астрономию, риторику, историю и философию. Курбский был талантливым полководцем, принимал участие во многих военных походах царя Ивана, неоднократно командовал всем русским войском. Прославился при взятии Казани в 1552 г. и подавлении народного движения в Поволжье. Князь быстро продвигался по служебной лестнице. В 28 лет его пожаловали боярским чином. В ночь на 30 апреля 1564 г., боясь царской опалы, Андрей бежал в Литву. Здесь, находясь среди католиков, князь боролся с усиливавшимся католическим влиянием. Из Литвы князь пишет свои знаменитые письма Ивану IV, в которых резко обличает его действия и восхваляет свои заслуги. В своем первом письме к царю Ивану Грозному Андрей пишет: «Какого только зла и каких гонений от тебя не претерпел! И каких бед и напастей на меня не обрушил! И каких грехов и измен не навел на меня!… И воздал ты мне злом за добро мое и за любовь мою – непримиримой ненавистью… Полки твои водил и выступал с ними, и никакого тебе бесчестия не принес, одни лишь победы пресветлые с помощью ангела господин одерживал для твоей же славы и никогда полков твоих не обратил спиной к врагам, а напротив – преславно одолевал на похвалу тебе. И все это не один год и не два, а в течение многих лет трудился и много пота пролил и много перенес…».

Сильвестр – священник Кремлевского Благовещенского собора. В Москву он прибыл из Новгорода. Курбский говорит о следующем: «Во время народного возмущения против Глинских Бог подал руку помощи земле христианской: пришел из Новгорода к Ивану (на самом деле Сильвестр уже служил в Москве) один муж, чином пресвитер, именем Сильвестр. Он стал претить ему от Бога священными писаниями и строго закликать его страшным божием именем. Кроме того, поведал ему о чудесах, о явлениях, как бы от Бога происшедших». «Не знаю, – прибавляет далее Курбский, – правду ли он говорил о чудесах или выдумал, чтоб только напугать Ивана для детских неистовых его нравов, и достиг своей цели: душу его исцелил и очистил, развращенный ум исправил с помощью Алексея Адашева, митрополита Макария и всех преподобных мужей, пресвитерством почтенных». Сильвестр – автор ряда посланий, составитель «Домостроя», владелец келейной библиотеки. Он прекрасно ориентировался в Священном Писании, знал историю Византии. В своих работах упоминал Александра Македонского и царя Тиридата. Много времени уделял обучению молодых людей грамоте, церковному обиходу, ремеслу и торговле. В то же время Сильвестр был хитрым и коварным. Как священник он имел сильное влияние на молодого царя Ивана, привил ему религиозный фанатизм. «Ради спасения души моей, – пишет Иван, – приблизил я к себе иерея Сильвестра, надеясь, что он по своему сану и разуму будет мне споспешником во благе; но сей лукавый лицемер, обольстив меня сладкоречием, думал единственно о мирской власти… И так удивительно ли, что я решился наконец не быть младенцем в летах мужества и свергнуть иго, возложенное на царство лукавым попом и неблагодарным слугой Алексеем?» Разрыв Сильвестра с Иваном Грозным произошел в 1560 г. Он отходит от дел и отправляется в монастырь.

Макарий в конце XV в. постригся в монахи в Пафнутиево-Боровском монастыре. С 1526 г. – архиепископ новгородский. С 1642 по 1563 г. – митрополит Московский и всея Руси. Во время пожара 1547 года находился в Кремле, молился за его прекращение в Успенском соборе. Но дым в Кремле был настолько силен, что митрополит чуть не задохнулся в соборе. Служители церкви вывели митрополита по потайному ходу к кремлевской стене. Но и там «бысть дымный дух тяжек и жар велик». Митрополита обвязали веревками и стали спускать к реке, и вдруг веревки оборвались. Владыка рухнул вниз, однако высота была небольшая, и Макарий получил только ушибы. Его отвезли в подмосковный монастырь. По отзывам современников, Макарий был человеком образованным и начитанным: под его наблюдением и по его выбору делались многочисленные переводы «иностранных» книг с греческого и латинского языков. Ему принадлежат более 15 посланий, поучений, грамот. Он – автор «Великих Четьи-Минеев», полного свода рекомендованных к чтению богобоязненным христианам сочинений, обращавшихся к русской рукописной традиции. Макарий известен как создатель особой макарьевской школы письма и как строгий последователь возобладавшего в XVI в. торжественно-витиеватого формализованного стиля «второго монументализма». Он принимал участие в реставрации и написании икон, «иконному писанию навычен». О широте технических интересов Макария свидетельствует поддержка им строительства в Новгороде на р. Волхов первой водяной мельницы. По его инициативе были созваны «соборы примирения» 1547,1549,1550 гг., канонизированы как общерусские многочисленные местночтимые святые. Русская церковь обрела больше святых, чем имела за все пять веков своего существования. Это призвано было возвеличить значение национальной церкви и доказать, что солнце «благочесьтия», померкшее в Древнем Риме и Царьграде, с новой силой засияло в Москве – Третьем Риме. Соборы эти способствовали централизации церковного управления и унификации церковных обрядов. Нововведением стало и обсуждение на церковных соборах вопросов «земского устроения», благодаря чему церковь получила возможность прямого вмешательства в дела светской власти, хотя и под видом поддержки ею политики примирения светских феодалов.

Макарий обладал качеством, которое помогло ему пережить все боярские правительства и в течение 20 лет пользоваться милостями Ивана. «Великий дипломат в рясе, – так его называет историк Р. Г. Скрынников, – ловко приноровлял свою пастырскую миссию к запросам светских властей. Макарий выступил глашатаем «самодержавия». Он венчал на царство Ивана и придал новый блеск сильно потускневшей в годы боярского правления идее «богоизбранности» русских самодержцев.

Время перемен, время реформ

После грандиозного пожара прошло без малого два года, в течение которых Иван «переосмысливал» свою предыдущую жизнь и вокруг него формировался кружок единомышленников. О произошедших в нем изменениях Иван заявил на церковном соборе. «От московского пожара, – говорил царь, – вошел страх в душу мою… и припадаю к твоему Первосвятительству и ко всем, кто с тобою Святителем, с истинным покаянием, прося прощения, если зло совершил; и Бога ради великие милости получить от вас мир, благословение и прощение». Церковь простила Ивана и благословила его на проведение реформ. Затем царь «повелел собрать со всех городов людей и в воскресенье взошел на лобное место и стал говорить собравшимся», что бояре бесчинствовали, когда он был ребенком. Хулиганил и он сам. Иван просил прощения у народа и обещал не допускать самоуправства, бесчинства бояр и чиновников.

Реформаторы, возможно с конца 40-х годов, стали собираться на совещания, на которых присутствовали и служилые люди. Основные вопросы, обсуждавшиеся на совещаниях, относились к ограничению власти наместников и земскому устроению, т. е. расширению прав служилых людей, проживавших за пределами столицы. На одном из таких совещаний, 28 февраля 1549 года, помимо Боярской думы, которая пополнилась родственниками Анастасии Захарьиной и их сторонниками, церковного руководства, присутствовали также воеводы и дети боярские. (Исследователи считают, что это был первый земский собор в России, и называют его «Собором примирения».) Был принят ряд законодательных актов об ограничении права наместников вершить суд над детьми боярскими и рассмотрена широкая программа реформ, направленных на укрепление социально-политических основ Русского централизованного государства. Главными целями этой программы стали: во-первых, обеспечение защиты интересов широких слоев служилых людей путем предоставления им земель и, во-вторых (в соответствии с требованиями торговых и посадских людей), коренная реорганизация системы косвенного обложения и приостановление дальнейшего наступления вотчинного, привилегированного землевладения на посады. Здесь нельзя не заметить влияние взглядов Ивана Пересветова, писавшего: «Который воинник лют будет против недруга государева играти смертною игрою и крепко будет за веру христианскую стояти, ино таковым воинником имена возвышати, и сердца им веселити, и жалованья им из казны своея государевы прибавливати; и иным воинником сердца возвращати, и к себе их близко припущати». Тогда же был решен вопрос и о подготовке нового свода законов. Выступая перед участниками собора, 18-летний царь публично заявил о необходимости перемен. Свою речь он начал с угроз в адрес бояр-кормленщиков, притеснявших детей боярских и «христиан», чинивших служилым людям обиды великие в землях. Обличая злоупотребления своих вельмож, Иван возложил на них ответственность за дворянское оскудение, одновременно пообещав: «…я сам буду вам, сколько возможно, судья и оборона, буду неправды разорять и похищенное возвращать». За этим следует правительственный приговор от 28 февраля 1549 г.: «Во всех городах Московьския земли наместником детей боярских не судити ни в чем, оприч душегубства и татьбы и розбоя с поличным». Этот приговор наносил очередной удар по власти наместников. (Ограничивать власть наместников начал дед Ивана Грозного Иван III.) С приговора началось постепенное оформление сословных привилегий дворянства. Они получили соответствующие грамоты.

Реформаторы считали, что на смену наместничеству должна прийти более эффективная система местного управления. Для этого необходимо местные органы власти избирать из местного населения. Выбранные в городах и волостях целовальники (термин происходит от обряда целования креста при вступлении в должность) и старосты становились «чиноначальными» людьми государства. Выборность и сменяемость этих лиц ставила их деятельность в пользу государства и контролировалась как государством, так и местными жителями. Система выборности местных властей, реально сокращавшая масштаб злоупотреблений и произвола, реально увеличивавшая доходы казны и реально улучшавшая правопорядок, была решительным шагом в направлении ликвидации пережитков удельно-феодальной эпохи. Замена многочисленных наместников и кормленщиков – местных «царьков» – прямыми связями между государством и его населением через органы местного самоуправления превращала жителей бывших уделов в подданных государства, подчиненных его законам. Представители местных верхов теперь принимали участие в суде вместе с наместником. «Да устроил по всем землям моего государства, – писал Иван IV, – старосты, и целовальники, и соцкие, и пятидесятские по всем градом, и по пригородом, и по волостем, и по погостом, и у детей боярских; и уставные грамоты пописал».

Земское устроение вызывало необходимость проведения и судебной реформы. «Собор примирения» принимает решение о том, чтобы исправить Судебник (1497 г.) «по старине». Приказы приступили к делу немедленно и, год спустя, передали на утверждение Думы новый Судебник. Дума утвердила Судебник в июне 1550 г. и передала его на рассмотрение церковного собора. В феврале 1551 г. Стоглавый церковный собор также утвердил Судебник. (Название «Стоглавый» собор получил от принятого документа, который содержал сто глав). Судебник предоставил право суда, кроме бояр и окольничих, ряду чиновников, как высшей, так и местной власти. Это четко прописано в первых строках Судебника: «Как судити боярам и окольничим, и дворецким, и казначеям, и дьяка, и всяким приказным людям, и по городам наместникам, и по волостям волостелям, и тиунам, и всяким судьям». Из 99 статей нового Судебника 37 оказались совершенно новыми, а в остальных текст предшествующего кодекса подвергся кардинальной переработке. Составители Судебника не внесли изменений в те законы государства, которые определяли взаимоотношения феодалов и крестьян. Нормы Юрьева дня сохранялись без больших перемен. Крестьяне по-прежнему могли покинуть землевладельца в течение двух недель на исходе осени, уплатив своему господину необходимую сумму (пожилое): «А дворы пожилые платят в поле рубль и два алтына, а в лесах, где десять верст до хоромного леса, за двор полтина и два алтына. А который крестьянин за кем живет год да пойдет прочь, и он платит четверть двора; а два года поживет, и он платит полдвора; а три года поживет, и он платит три четверти двора; а четыре года поживет, и он платит весь двор, рубль и два алтына». Между тем, барин для крестьян теперь становился «государем», и на него возлагалась ответственность за крестьянские преступления.

Новый Судебник ускорил формирование государственных исполнительных органов власти – Приказов (от слова приказать). Первые учреждения, которые выполняли общегосударственные функции, появились в конце XV столетия. К середине XVI ст. приказная система оформляется окончательно. Создаются специальные учреждения, которые руководили военными, иностранными, земельными, финансовыми, судебными и прочими делами с постоянным штатом дьяков и подьячих. Приказы были функциональные и территориальные, дворцовые и общегосударственные. Внешней политикой, например, занимался Посольский приказ. Некоторое время, начиная с 1549 по 1570 г., по указанию Ивана IV «ведать посольское дело», этот Приказ возглавлял Иван Михайлович Висковатый. По характеристике протестантского пастора Павла Одерборна: «Муж искусством красноречия значительный более прочих». Составитель Ливонской хроники Б. Руссов писал: «Иван Михайлович Висковатый – отличнейшей человек, подобного которому не было в то время в Москве: его уму и искусству как московита, ничему не учившегося, очень удивлялись иностранные послы». Разрядный приказ ведал войском, назначением воевод, определял дворянское жалованье, собирал дворянское ополчение. Поместный – землевладением феодалов. Разбойный приказ разыскивал и судил «лихих людей». А. Ф. Адашеву был поручен Челобитный приказ: там принимались жалобы на имя царя и проводилось расследование по ним. Это был, таким образом, высший орган контроля.

В приказах постепенно формировался слой профессиональных чиновников из незнатных служилых людей – знатоков своего дела, со временем начавших оказывать влияние на решение государственных вопросов.

Интересна судьба многих чиновников, которых царь Иван ставил на высокие должности. Иван Висковатый, например, привел в порядок всю документацию Посольского приказа, принимал участие в написании летописного «Лицевого свода». Он – участник всех дипломатических переговоров как глава дипломатического ведомства вплоть до своей опалы. События развивались следующим образом. В июле 1570 года царь возвращается в Москву после Новгородского погрома. В Москве затевают «московское дело» высших приказных чинов, по которому, среди прочих, арестовали и казнили родного брата Висковатого Третьяка.

Иван Михайлович резко объяснился с царем, убеждая его прекратить кровопролитие. К этому времени уже болезненно подозрительный царь решил, что против него сложилась оппозиция. Висков атый настойчиво советовал царю, чтобы он «…в особенности же не истреблял своего боярства, и просил его подумать о том, с кем же он будет впредь не то, что воевать, но и жить, если он казнил столько храбрых людей». В ответ на слова Висковатого царь разразился угрозами: «Я вас еще не истребил, а едва только начал, но я постараюсь всех вас искоренить, чтобы и памяти вашей не осталось». Вскоре было предъявлено более 300 обвинений, в том числе почти всем главам московских приказов. И. М. Висков атому инкриминировали заговор с целью сдать Новгород и Псков польскому королю, посадить на трон В. А. Старицкого, обвинили в изменнических сношениях с турецким султаном и крымским ханом, которым он будто бы предлагал Казань и Астрахань. 25 июля 1570 г. И. М. Висковатого казнили.

Не менее печальна судьба начальника Челобитного приказа, как мы уже говорили выше, Алексея Адашева. Интересно, что царь, который совсем недавно давал «положительную характеристику» Адашеву, в письме А. Курбскому пишет: «Был в это время при нашем дворе собака Алексей Адашев, ваш начальник еще в дни нашей юности, не пойму каким образом возвысившийся из телохранителей; мы же, видя все эти изменения вельмож, взяли его из навоза и сравняли его с вельможами, надеясь на верную его службу. Каких почестей и богатств не удостоили мы его, и не только его, но и его род! Какой же верной службой он отплатил нам за это…».

Несмотря на жестокое отношение Ивана IV к руководителям приказов, создание таких органов государственного управления, безусловно, способствовало более четкому и оперативному руководству со стороны правительства деятельностью местных органов управления.

Вскоре последовали меры и по реформированию системы управления на местах. (Губная реформа проводилась в годы правления Елены Глинской.) В феврале 1551 г. крестьяне Плесской волости Владимирского уезда получили уставную грамоту, согласно которой они могли с помощью выбранных ими «излюбленных голов» и «целовальников» собирать дважды в году оброк – «кормленный окуп» – и отвозить его в Москву. Должность наместника для них упразднялась. Грамота подробно перечисляла все поборы с населения, которые поступали в казну государства.

В 1552 г. такая же грамота была дана населению Важского уезда, а в 1555–1556 гг. реформа проводилась повсеместно.

Все должностные лица земского самоуправления избирались на неопределенный срок, и население могло их «переменить». Позднее выборы проводились ежегодно. В ведении земских органов находились: сбор подати – «окупа»; разбор гражданских и второстепенных уголовных дел среди черносошных крестьян и посадских людей. В центральных уездах с развитым землевладением, где население к этому времени фактически потеряло свободу, земские органы нередко отсутствовали, а управление осуществлялось городовыми приказчиками и губными старостами, которые практически выполняли административно-полицейские и финансовые функции. Земская реформа наносила очередной удар по кормленной системе. На смену власти наместников приходили местные органы власти, избранные из зажиточных кругов черносошного крестьянства (крестьяне, которые не находились в зависимости от дворян-помещиков, а жили самостоятельной общиной) и посадских людей.