Текст книги "Похищение любви"

Глава VI. Конец курортного романа

Незнакомец свернул на тропинку, ведущую к дому Лешиной бабушки. Он подходил все ближе и ближе. Веронику охватила паника. Вдруг ей показалось, что маньяк (она не сомневалась, что это действительно был он) достал нож. Лезвие сверкнуло в свете луны. Ника громко закричала, и побежала прочь. На бегу она быстро оглянулась: молодой человек, немного помедлив, побежал за ней. Сердце Вероники сжалось от страха. Она бежала все быстрее, не останавливаясь и не оглядываясь.

Девушка все отчетливее слышала топот позади себя. Вдруг до ее ушей донесся знакомый голос:

– Ника, подожди! Куда ты так несешься?

На секунду она остановилась: «Леша? Нет, это просто не может быть он. Он не маньяк. Но зачем ему нож?» И она побежала еще быстрее. Чья-то сильная рука упала ей на плечо. Девушка вскрикнула и упала на траву.

Около нее сидел Алешка. Любимый и дорогой человек. Он что-то говорил, спрашивал, но Ника его не слушала. Она просто была рада тому, что он рядом. Ей было хорошо и спокойно, ведь он спас ее от маньяка. До Вероники долетел крик Алексея:

– Вероника, ты меня слышишь? Что с тобой случилось? Почему ты молчишь? Почему ты улыбаешься?

– Ты спас меня…

– От кого? Тебя кто-то обидел?

– Маньяк. Он гнался за мной.

– Да это же я за тобой бежал!

– Ты??? Зачем?

–А зачем ты убегала?

– Я думала, что ты маньяк.

– Ну, спасибо, – нахмурился парень.

– То есть не ты, а тот, кто за мной бежал. В общем, я думала, за мной кто-то другой гонится. У него был нож!

– Нож? – недоверчиво переспросил Алексей. Он уже и сам сомневался в том, что никакого бандита не было.

– Да нож. – И Вероника во всех подробностях рассказала ему об увиденном.

– Ну ты и фантазерка! – заключил Леша. – Я же на часы в тот момент посмотрел! Вот они и отразили лунный свет.

Ника узнала, что Алешка не пришел из-за того, что заболела его бабушка. У Антонины Васильевны случился инсульт. Парень просто обязан дежурить около нее:

– Теперь я постоянно должен находиться около бабушки. У нее здесь больше нет родных. Я не смогу гулять с тобой, как раньше. Прости, что так получилось. Я надеюсь, бабуля скоро поправится.

– Она обязательно скоро поправится. Иначе просто не может быть. Я буду помогать тебе за ней ухаживать.

– Нет, Вероника, у тебя каникулы. Ты должна отдыхать. Я не хочу, чтобы ты шла на такие жертвы. Не лишай себя отдыха.

Ника внимательно посмотрела в глаза парню. В ее взгляде появилось какое-то возмущение, непонимание:

– Ни на какие жертвы я не иду. Ты понимаешь, что сейчас нет ТЕБЯ и МЕНЯ? Есть только МЫ. И МЫ поможем Антонине Васильевне встать на ноги. Она обязательно скоро поправится.

– Ника, ты…Ты просто замечательный человек! Я люблю тебя.

– И я тебя люблю. Пойдем, мне пора. Уже поздно.

По дороге Вероника решила рассказать Леше, в каком санатории она отдыхает: «Я обязательно должна сказать ему правду. Я просто не имею права его обманывать. Даже в мелочах. А вдруг он обидится, не простит? И все же я ему скажу».

– Леш, мы сейчас идем немного в другом направлении.

– Как? Тебе же домой надо!

– Я знаю. Просто мы с родителями не квартиру снимаем, а отдыхаем в санатории. Пойдем, я покажу, где он находится. Только тебя туда не пропустят. Извини, пожалуйста, но там такая охрана.

Вероника испугалась, что сейчас ее любимый просто развернется и уйдет. Она затараторила так, что Алексей даже слова не мог вставить:

– Алешка, я понимаю, я сделала неправильно. Я должна была сразу тебе сказать. Но я боялась. Я боялась, понимаешь? Просто мне часто приходилось разочаровываться в людях. Это очень долгая история. Когда-нибудь я расскажу тебе. Я не хочу об этом сейчас вспоминать. Это ужасные воспоминания. Деньги моего отца приносят мне много проблем в общении с людьми.

– Но я же не такой, как все. Ты очень мне дорога.

– Я знаю. Поэтому я сейчас сказала тебе правду. Ты не обижаешься на меня?

– Нет, у тебя же были причины не сразу мне все сказать. Я тебе верю. Любовь – это доверие, Ника.

Вероника и Алексей по очереди дежурили у Антонины Васильевны. Одежда девушки пропахла больницей. А во всех больницах запах примерно одинаковый – запах медикаментов, боли и страданий. Вот и сейчас, войдя в палату, Вероника невольно сморщилась. Она не умела ухаживать за больными, но научилась. Научилась и преодолевать брезгливость. Ни на секунду девушка не пожалела о своем решении. Ее решение помогать любимому – не порыв, который требует тщательного обдумывания. Помогать любимому – ЭТО НОРМАЛЬНО.

Вскоре Лешина бабушка поправилась, и ее выписали домой. На первое время после выписки врачи запретили Антонине Васильевне физические нагрузки. Дом, сад и огород держались на Леше. Вероника же вызвалась на всех готовить.

– Ты умеешь? – недоверчиво спросил Алексей.

– Конечно! – слукавила девушка.

Готовить Ника не умела. Дома у них этим занималась Ольга Ивановна, а в санаториях и отелях для этого содержалась армия поваров.

По дороге девушка купила несколько кулинарных книг. В номере она принялась внимательно их изучать. На первый взгляд все показалось предельно ясным: что и сколько куда добавить, с чем перемешать. Но это только на первый взгляд…

На следующий день Алеша вместе с бабушкой нахваливали пересоленный суп и котлеты (с приправой для которых Вероника явно переборщила). Ну откуда она могла знать, что «соль по вкусу» – это не три столовые ложки?

Время пробегало незаметно. Бабушке Алексея становилось все лучше и лучше. Близилась разлука влюбленных. Леша уезжал на два дня раньше любимой. Он не знал, как сказать об этом девушке. Но накануне отъезда понял, что сообщить все-таки придется:

– Ника, я уезжаю завтра. Ты тоже скоро уедешь. Так должно было случиться.

Вероника ничего не ответила. Только положила голову на плечо парню. Они оба знали, что у курортных романов нет продолжения.

Ночью шел противный моросящий дождь. Вероника не могла уснуть. Какой тут сон, когда утром она простится с любимым человеком? Ее стоящая у окна фигура, укутанная в плед, походила на статую. Каменное лицо девушки не выражало ни чувств, ни эмоций. А сердце в груди ныло тупой, не утихающей болью. «Почему все так получается? Встретила большую любовь и вот теперь ее теряю. Лучше бы не встречала. Но тогда бы я никогда не узнала об этом прекрасном чувстве. Узнала бы, но не скоро. А вдруг он – моя судьба? Вдруг наша встреча не случайна? Зачем тогда он уезжает? Глупый вопрос. Он не может здесь остаться. Точно так же, как и я не могу. Встретимся ли мы в Москве? Не знаю. Мы не обмениваемся ни адресами, ни телефонами. А зачем? Там у каждого из нас своя жизнь. Как трудно смириться. И как трудно будет прощаться».

Наутро сквозь туман проглядывали размытые очертания зданий, деревьев. Водители не торопились выключать фары своих автомобилей. Вероника приехала на вокзал проводить любимого. Они оба молча стояли в здании вокзала, ожидая прибытия поезда. Слова были не нужны. Они просто чувствовали грусть друг друга. Не все можно передать словами. В случае Вероники и Алексея слова были бы пустым звуком.

Диспетчер объявил прибытие поезда. Алексей бережно обнял девушку за талию и тихо сказал:

– Пойдем, Ника. Нам пора.

Через десять минут поезд отправляется. Через десять минут они потеряют друг друга. Может быть, навсегда. «Вот и все, – думала Ника, стоя на перроне, – закончился наш курортный роман. Сейчас стук колес заглушит боль в сердце, и мы забудем друг о друге. Но сможем ли мы забыть? Забыть? Сохранить в памяти лишь приятные воспоминания? – Вероника посмотрела на Лешу. Его взгляд стал ответом. – Нет, он не сможет забыть. И я не смогу. Ну за что же нам эти мучения?! Почему мы должны расстаться?»

Леша обнимал свою девушку и сожалел о том, что ему надо уезжать: «Какая она беззащитная сейчас. И как ей тяжело. Нам обоим сейчас нелегко. Я всегда хочу быть рядом с ней, с такой веселой и непонятной. Она же постоянно попадает в какие-нибудь истории! Как она будет без меня? Как мы раньше жили друг без друга? Мы не жили, мы существовали».

Объявили отправление, и поезд тронулся. Алексей открыл окно вагона и крикнул: «Вероника! Я тебя люблю! Я все равно тебя найду! Я найду тебя, слышишь?»

Последний вагон поезда скрылся в дымке тумана. А девушка все еще стояла на перроне. Крупные слезы градом катились по ее щекам. Мимо пробегали прохожие. Все куда-то торопились, спешили. И никто из них не мог понять горя Вероники. У каждого свои дела. Ника начинала тихо ненавидеть окружающих за то, что они не понимают ее. Не понимают, что ЛЕШЕНЬКА УЕХАЛ. Они не могут понять. И не смогут. Никто не обратил внимания на плачущую девушку. Никто не заметил, как она медленно ушла.

Чем безбрежнее счастье, тем больней возвращаться к берегу.

Глава VII. Снова вместе

Ника вошла в номер и, уронив на пол сумочку, легла на кровать. Ужасно болела голова, не хотелось ни о чем думать. «Уснуть бы сейчас и не проснуться, – думала она. – Никогда больше не проснуться». Затрезвонил мобильник, и на экране высветился номер Люси. Вероника отключила телефон. Ей просто не хотелось сейчас ни с кем разговаривать. Даже с лучшей подругой. «Где найдешь, там и потеряешь. Вот и я потеряла. Потеряла любовь».

Ника взяла книгу «Философия любви» и открыла ее наугад. Взгляд упал на высказывание Ларошфуко: «Истинная любовь похожа на привидение: все о ней говорят, но мало кто ее видел». «А я это привидение видела. И исчезла эта любовь действительно, как привидение», – подумала девушка.

В этом она ошибалась. Такая любовь не может исчезнуть. Она запоминается на всю жизнь, и будет согревать сердце, пока оно бьется.

Очень часто мы принимаем за любовь минутное увлечение. А порой просто ожидаем любви. И когда приходит ее жалкое подобие, думаем, что это на всю жизнь. Стрелы Купидона поражают внезапно, когда меньше всего этого ожидаешь. И не всегда их яд начинает действовать сразу. Любовь может надолго затаиться. А потом, словно проснувшись, начинает пленить душу и сердце.

Когда Вероника проснулась, сумерки уже окутали город. Девушке ужасно не хотелось просыпаться. Там, во сне, она была еще на вокзале, вместе с Лешей. Чувствовала тепло его рук, смотрела в его печальные глаза. «Никогда мне не забыть этот взгляд, – думала Ника. – Именно про таких людей говорят: „Глаза – зеркало души“. Я смотрела в это зеркало и видела в нем свое отражение. Его душа была полна мной. Господи, ну почему я думаю о нем в прошедшем времени?! Как будто никогда больше не увижу. А, может, и правда не увижу. Сколько у него еще будет девушек? Неужели я – одна из многих? Неужели наши чувства для него ничего не значили? Кажется, я ревную. Сама не знаю, к кому, но ревную. Как же глупо».

Поздно вечером в номер вернулись родители девушки. Вероника притворилась, что спит. Разговор с мамой отвлек бы ее от мыслей о Леше. А ей больше ни о чем другом думать не хотелось.

Все два дня, оставшиеся до отъезда, Ника ни разу не выходила из номера. Просто тупо смотрела в потолок. И думала, вспоминала, плакала. Девушка почти отказалась от еды. «Кусок в горло не лезет», – ответила она на вопросительный взгляд Елены Анатолиевны. Мама серьезно задумалась над странным поведением дочери: «Не ест ничего, постоянно какая-то грустная ходит, спит часто. Может, она заболела? Но тогда бы сказала, что ее беспокоит. Если, конечно, этому беспокойству не имя „первая любовь“. Неужели все так серьезно? Не буду ни о чем спрашивать. Если захочет, сама расскажет».

Наступил день отъезда семьи Винглинских. Вероника решила попрощаться с городом. А именно – со своими воспоминаниями. Надеялась оставить свои чувства в этом курортном городке. Она прошлась по всем местам, где когда-либо бывала с Алексеем. К Антонине Васильевне решила не заходить: «Зачем еще больше бередить рану? Так она никогда не заживет».

Вероника шла босиком по берегу. В руках она несла босоножки; длинная юбка, пытаясь следовать за ветром, прилипала к ногам. Порывистый ветер развевал волосы. «Здесь мы познакомились, а здесь он впервые меня поцеловал».

С гор надвигались тучи. Ветер становился все сильнее и пытался сбить девушку с ног. «А я все равно буду идти. Назло ветру. Назло всем препятствиям. Я буду идти по жизни смеясь». И она, подняв к небу глаза, улыбнулась.

Когда Вероника вернулась в номер, мама уже собирала вещи. Увидев вошедшую дочь, она спросила:

– Ты вещи будешь собирать или здесь остаешься?

– Можно подумать, у меня есть выбор.

– Выбор есть всегда. А тебе бы хотелось остаться?

– Да, – ответила Ника. А потом, немного помолчав, сказала: – Хотя, нет. Надо уехать. И чем скорее наступит момент отъезда, тем лучше.

Елена Анатольевна внимательно посмотрела на дочь:

– Тебе здесь так не понравилось? А вообще-то, я пониманию. По сравнению с обещанной Индией это, конечно, не очень хороший курорт.

– Да не в этом дело!

– А в чем?

На вопрос надо было отвечать. Конечно, Вероника могла бы что-нибудь придумать. Но стоит ли?

– Мам, а ты кого-нибудь любила до того, как с папой познакомилась?

Елена Анатольевна была поставлена в тупик таким вопросом. Дочь никогда не делилась с ней своими секретами, не спрашивала совета. Вероника вообще росла очень скрытной девочкой. И от того, как женщина сейчас ответит, зависело, будет ли в дальнейшем дочь ей доверять.

– Конечно, да. С твоим папой я познакомилась, учась на третьем курсе института. В моей жизни была первая любовь.

– Правда? Расскажи, пожалуйста!

– Да что тут рассказывать! Мне было семнадцать лет, Сереже (его Сергеем звали) – двадцать один. Он казался мне самым умным, самым благородным, самым-самым. Мы встречались два месяца.

– А что потом?

– А потом я узнала, что у него уже давно есть девушка. Она его из армии ждала. Он мне, конечно, предложил и дальше встречаться, но я не согласилась. Зачем участвовать в этом обмане? Как говорится, на чужом несчастье счастья не построишь.

– А ты очень сильно его любила?

– Да. – Глаза Елены Анатолиевны засветились каким-то непонятным блеском. Казалось, она перенеслась во времени лет на двадцать назад. – Он так красиво ухаживал! Цветы постоянно дарил. Полевые. Ромашки. До дома провожал. Мне тогда казалось, что ничего нет в мире прекрасней этих ромашек и его голоса. Он ведь мне каждый вечер звонил, чтобы спокойной ночи пожелать. Я думала, что это любовь на всю жизнь.

– А оказалось, что нет…

– Оказалось, что нет, – эхом повторила женщина. – Но знаешь, первая любовь не забывается. Можно забыть вторую, третью, четвертую… А первую любовь забыть просто невозможно. Хотя она очень часто бывает несчастной. А почему ты вдруг спросила?

И Вероника дала волю накопившимся слезам. Она рассказала все: от того момента, когда познакомилась с Лешкой, до его отъезда. Мама не перебивала ее вопросами или замечаниями. Просто внимательно слушала.

Вошел Игорь Сергеевич и, увидев заплаканное лицо дочери, спросил:

– Что-то случилось?

Елена Анатольевна перевела взгляд с мужа на дочь: в глазах девочки читалась мольба. Вероника явно не хотела, чтобы отец о чем-то узнал.

– Да Вероничка наша что-то расчувствовалась. По дому скучает.

– Так мы уже приедем скоро. Чего плакать-то? Ой, мне вас, женщин, не понять!

Когда отец вышел из номера, Вероника крепко обняла маму:

– Мамочка, спасибо тебе огромное! Спасибо, что выслушала; спасибо, что папе не сказала. Ты у меня самая лучшая.

– Ну, все, все, успокойся. Все забудется; боль утихнет, а потом и вовсе пройдет. Не зацикливайся на том, что он уехал – радуйся, что ты любила.

В тот же день Вероника Винглинская вместе с родителями покинула сказочный город Сочи. Москва встретила их проливным дождем и пробками на дорогах. «Все как обычно, все как всегда, – подумала Ника. – Ничего не меняется».

На пороге квартиры их встречала Ольга Ивановна:

– Ой! Родные мои приехали! Как же я по вам всем соскучилась!

Сердобольная женщина начала обнимать Веронику, потом Елену Анатолиевну. Игорю Сергеевичу она просто крепко пожала руку. «Ну не обнимать же мне его, в самом деле», – рассудила женщина. Она всегда побаивалась хозяина дома. Прямо на пороге кухарка начала пересказывать все события, произошедшие в отсутствие хозяев:

– А без вас тут столько всего произошло! Вы даже не представляете! Семен Сергеевич, который депутат из третьей квартиры, переехал. Да, вместе с женой. Их домработница, когда вещи увозили, сказала, что куда-то за город. А сын Белобородовых во Францию уехал. Дипломатом. Ну, вы же знаете, он МГИМО закончил. Ларины ремонт затеяли. Капитальный. У них каждый ремонт капитальный.

Все члены семьи внимательно слушали кухарку. Хотя им было совершенно не интересно, кто и куда переехал, чувство такта не позволяло перебить эту женщину.

В восемнадцать лет Ольга Ивановна, тогда еще просто Олюшка Грибнова, приехала в Москву из деревни. Одна она ехать не решилась, и поэтому вместе с ней покорять столицу отправилась лучшая подруга – Светка Соловьева. Девушки мечтали стать актрисами. Но в театральный не поступили. После этого их пути разошлись. Ольга – мечтательная и наивная, Светлана же – полная ей противоположность. Каждая из девушек хотела по-своему искать свое счастье.

В столице Оле пришлось несладко – она торговала мандаринами на рынке, подметала улицы, бралась за любую работу. Однажды ей повезло, – ее приняли в агентство по обслуживанию банкетов. На одном из мероприятий ее заметила чета Винглинских. Скромная официантка сразу получила доверие супругов, а вместе с тем и должность горничной у них в доме. Впоследствии она стала еще и кухаркой.

Со Светланой они встретились совершенно случайно четыре года назад. Ольга Ивановна отоваривалась в супермаркете и спиной столкнулась с какой-то женщиной. «Поаккуратней надо в общественных местах быть!» – хотела она сделать замечание. Но прежде этого услышала какой-то знакомый голос: «Ой, простите ради Бога. Народу столько!» Повернувшись лицом к незнакомке, Ольга Ивановна узнала в ней Светлану.

Соловьева к тому времени уже успела удачно выйти замуж, стать Воробьевой Светланой Валерьевной и овдоветь. С момента встречи Ольга Ивановна стала частой гостьей в доме подруги, где та жила вдвоем с неработающим двадцатилетним сыном.

– Ну, вы заходите, заходите, чего ж на пороге-то стоять. Я там столько всего наготовила! Специально к вашему приезду. Те деньги, что вы мне оставляли, Елена Анатольевна, я сберегла. Я же вам говорила, что мне одной на прожитье много не надо. Сейчас я вам принесу.

– Олечка Ивановна, экономная вы наша, оставьте их себе. Это вам вознаграждение за бережливость.

– Нет, нет, Елена Анатольевна, вы мне зарплату платите, живу я у вас. Больше мне и не надо ничего.

Вероника вошла в свою комнату и присела на кровать. Все казалось таким чужим, незнакомым. Девушке казалось, что она уже отвыкла от домашней обстановки: «Санатории, отели, дома отдыха… Рестораны, кафе, пиццерии… А так хочется просто сидеть дома и пить чай с булочками. Или в деревню поехать, как Люся. Она уже, наверное, домой вернулась. Надо будет ей позвонить попозже». Ника вздохнула и села за письменный стол. Некоторое время она просто сидела, обхватив голову руками. Потом взяла лист бумаги, ручку и начала что-то писать. Спустя некоторое время она перечитала написанное. На бумаге были стихи:

 
Душа металась, пела и летала,
И улететь хотела в небеса…
Душа стремилась, думала, мечтала…
Лишь о любви была ее мечта.
 
 
Но та любовь опустошила, сожгла дотла,
И в этом пламени огня
Сгорели счастье и мечта.
Безжизненна теперь душа.
 

Вероника бросила лист в корзину для мусора и набрала номер телефона лучшей подруги.

– На проводе, – раздался бодрый голос.

– Привет!

– О, Вероничка приехала! Ты теперь, наверно, загорелая, как абориген, и соленая, как огурцы в бочке. Как там город Сочи? Успела очаровать всех отдыхающих?

– Не-а. Людмил, давай встретимся? Я по тебе жутко соскучилась.

– А я по тебе еще больше соскучилась!

– Приходи ко мне.

– Нет, лучше ты ко мне. Я тут обалденных блинчиков напекла.

– O’кей. Жди минут через сорок.

Вероника по привычке вытерла ноги о половичок и проследовала за хозяйкой на кухню. В квартире Веселовых, впрочем, как и всегда, в воздухе витали ароматы кулинарных шедевров. Ника выложила на стол сувенирчики, приобретенные специально для подруги, и сказала:

– Это тебе. Местные аборигены просили передать.

– Ой, какая прелесть! – обрадовалась Люся, вертя в руках ракушки и крабиков.

За чаем подружки делились впечатлениями от отдыха. Люся рассказала уморительную историю о том, как от стада отбилась корова, и она ходила ее искать. Потом она рассказала, как они с подружками гадали ночью в бане. Хичкок отдыхает. Вероника тоже болтала без умолку. Но наблюдательная Люся все же заметила, что одной темы она избегает – своих отношений с Алексеем. «Не хочет говорить – не надо. Ее дело. Наверно, пытается поскорее забыть», – решила Людмила. А вслух она сказала:

– Я тут недавно в школу наведалась. Надо же узнать, во сколько первого линейка. Все равно никто туда не покажется, все мне будут звонить. Как в справочное бюро. Вот я и узнавала. Надо выручать народ. Так вот, класснуха сказала мне, что в класс к нам новенький придет. А еще у нас физрук уволился. Кто будет вести – не известно.

Выслушав свежайшие школьные новости и высказав свое мнение по этому поводу, Вероника вернулась домой.

Ночью девушке не спалось. Она стояла у окна и слушала, как капли косого дождя падают на стекла. Слушала, потому что в кромешной тьме ничего не было видно. «Темнота. Пустота. А я смотрю в эту пустоту, и в душе тоже пусто. И тоже темно». Сердечная рана заживала тяжело. Часто давала о себе знать, мучая воспоминаниями, которые в свою очередь сопровождались мучительной болью. Память порой безжалостна. Но в темноте души уже появлялся какой-то слабый луч света. Этот свет был пока непонятен Веронике.

Первое сентября. Утро. Как гром среди ясного неба в сознании Вероники раздался звонок будильника. Просто ворвался без приглашения и прогнал все остатки сна. А снилось ей что-то такое хорошее, такое приятное… «Может быть тортик? Или море? Или… Нет. Не мог он мне присниться». В комнату уже второй раз заходит Ольга Ивановна:

– Мы вставать будем или нет?

– Н-н-да… А может не надо?

– Я бы рада, да вот твои родители ни за что мне не простят, если ты в школу опоздаешь. У вас там линейка какая-то и классный час.

– Ну, на линейку, допустим, я уже опоздала.

– Вставай, вставай, хоть куда-то успеешь.

Вероника Винглинская вошла в класс и поискала глазами Люсю. Подруга мыла доску.

– У нас классный час или субботник? – поинтересовалась Ника.

– У нас классный субботник! – подытожила Людмила. – А ты не переживай, что опоздала. Половины класса не было. Сейчас остальные подтянутся.

Люся оказалась права. В класс гордой походкой вошла Мария Ларионова в сопровождении Боровского. Смерив Винглинскую высокомерным взглядом, они прошествовали к одной из парт. Вероника повернулась к ним спиной и, отойдя к окну, начала весело болтать с Люсей.

Неожиданно выражение лица подруги резко изменилось. Ника поняла, что причиной тому стал кто-то, кто входил в дверь. Девушка стояла к двери спиной, и оглядываться не спешила.

– Новенький! Ника, ты посмотри, какой симпатичный! Да у всех девчонок просто челюсти отвисли! Ник, ну ты чего, как неживая?

Вероника медленно оглянулась на дверь. В класс вошел…Алексей!!! «Нет, я себе не верю. Этого просто не может быть. Мне мерещится». Парень, оглядев класс, улыбнулся одной только Веронике и, подойдя к ней, сказал:

– Я же обещал, что найду тебя.