Текст книги "Санктуарий"

31
Эбигейл

– Бросить все это? – кричу я мужу. – Речь идет о жизни твоего сына!

Майкл нагибается и хватает меня за запястья. Он сжимает их одной крупной ладонью – трафарет ловких рук Дэна, бросающих мяч – и мне больно.

– Эбигейл, ты ведешь себя неразумно. Предоставь все полиции, иначе превратишь нас обоих в посмешище.

– Мне наплевать, что думают другие. Я не перестану бороться за Дэниела!

– Имей хоть немного гордости, – говорит мой муж. – Все блага в твоей жизни ты получила от меня, и так ты выказываешь мне уважение: делясь нашими проблемами с этой газетенкой! Как, по-твоему, это отражается на мне?

Он не представляет себе, насколько сильно ошибается. Всеми благами жизни Майкл обязан мне. Его звание профессора. Дом, который мы смогли купить. Шале в горнолыжном поселке в Вермонте, каникулы в Европе и на Карибах. Все это сделала я, потому что обратилась к Саре.

Я прикусываю язык. Мне нельзя об этом говорить, если я хочу сохранить наш брак. Я ведь хочу, чтобы Дэниел смог вернуться в семью. Дэн преклоняется перед отцом – хвастается, что он – профессор Йельского университета. Он никогда не хватался мамой-домохозяйкой, но меня это не задевало. Успех отца – это просто еще один подарок, который я сделала моему мальчику.

– Даже сейчас, когда Дэниел ушел, ты ставишь его выше меня. Он умер, Эбигейл. Отпусти. Его.

И я не выдерживаю.

– Есть ли что-то более мерзкое, чем мужчина, который ревнует к своему собственному сыну? Как насчет мужчины, ревнующего к своему мертвому сыну и вымещающего это на своей безутешной жене?

Майкл моментально нависает надо мной, тыча пальцем чуть ли не в самый мой глаз. Я отшатываюсь, презирая себя за это.

– Не смей так со мной разговаривать. Ни сейчас. Никогда больше.

Он отстраняется – и я вздергиваю подбородок. Голова у меня на уровне его груди, так что мне приходится снизу вверх смотреть в эти глаза, которые только недавно обзавелись очками для чтения в тонкой металлической оправе. И на эту густую шевелюру, которая даже в пятьдесят не начала редеть, хоть и засеребрилась на висках. Классический облик уважаемого профессора.

Его переживут его труды. Его вклад в науку. Те блестящие исследования филовирусов, которые, возможно, в будущем принесут ему еще большее признание: «Шведская лотерея», так они с друзьями это называют, когда шутят о надеждах на Нобелевскую премию. Вот только глядя на Майкла я знаю, что для него это не шутка.

А у меня всегда был только мой сын.

В дверь стучат. Майкл хватает меня за плечо и встряхивает, словно пальто, которое слишком долго провисело в шкафу.

– Приди в себя, а потом уже открывай, – говорит он. – Я иду наверх. Мне надо закончить статью.

И, уходя, он бросает на меня взгляд, настолько полный презрения, что мне на секунду кажется, что он рад смерти Дэниела потому, что она так глубоко меня ранила.

32
Эбигейл

У двери оказывается Джейк Болт. С ним его папаша, шеф полиции.

Тэд пялится на меня – и я не знаю, насколько плохо выгляжу. Обычно если меня видят после того, как я поскандалила с Майклом, мне приходится придумывать какое-то извинение, вроде букета цветов, из-за которого у меня началась аллергия. Но не сейчас. Женщине, у которой только что умер сын, не нужно объяснять, почему она отвратительно выглядит.

Тэд шагает ко мне и крепко обнимает.

– Давай-ка отведем тебя в дом, – говорит он.

– Нет, постой. Майкл работает. Не надо ему мешать.

Я хочу оказаться подальше от разгневанного мужа. И мне надоело сидеть в четырех стенах с моим горем за компанию. Дэн никогда не любил торчать дома. Он старался как можно больше бывать на улице. Тренировался. Тренировал других. Проводил все лето на берегу, возвращаясь домой с золотой кожей, разогретый солнцем.

Так что мы садимся в патрульную машину Тэда, и он везет нас к воде. Когда мы проезжаем мимо дома Бриджит, я отвожу взгляд. Не хочу вспоминать тот вечер, всего неделю назад, когда все еще была счастлива. Буду ли я счастлива снова? Все зависит от Сары.

Я знаю, что она может это сделать. Знаю.

Когда Тэд заезжает на парковку у Хай-Пайн-Пойнт, я ежусь. Вторая дорога, которая сюда ведет, начинается в Аннаконе, где живут Гарсия. Это – одно из мест, где мы когда-то встречались с Альберто.

Меня прежде никогда так не любили – так страстно и жарко. Я столько думала о Берто, что едва способна была жить. Я забывала завезти вещи Майкла в химчистку – или забывала их забрать. Во время матчей Дэна я сидела, не глядя на сына, а каждые пять минут проверяя телефон, надеясь на новое сообщение.

Я призналась Саре, что влюбилась в другого мужчину. Что если бы не Дэн, я бы бросила Майкла. Но я не смогла сказать ей, что этот мужчина – муж Джулии, потому что даже Сара не осталась бы на моей стороне. Когда Альберто оборвал все контакты, то порой мне казалось, что меня разорвет от скопившейся во мне боли. Это ощущалось как тяжелейшая утрата… Так мне казалось. Теперь-то я знаю, что такое настоящая потеря.

Однако эти места бередят боль, которую мне причинило исчезновение Альберто. Мне казалось, он видит меня. Не жену профессора Уитмена или маму Дэниела. Просто Эби Андерсон, которая когда-то была капитаном школьной волейбольной команды, которая мечтала работать психотерапевтом в престижной больнице. Которая обожала летние пикники в прибрежном доме в Коннектикуте, принадлежавшем ее родителям и никогда не могла отказаться от еще одной зефирки.

Как бы та девушка отнеслась к женщине, в которую я превратилась?

Разве ее душа не болела бы за меня?

Я благодарна Тэду, который начал говорить, как только мы вышли на дорожку, популярную у всех выгуливающих собак. Аромат сосен поднимается ввысь, острый и чистый.

– Вот что, Эбигейл… Я уже поговорил об этом с Джейки, но решил, что нам стоит обсудить все втроем. Колдовство? Оказывается, в Коннектикуте есть закон, который не отменяли – и он говорит, что колдовство наказывается смертью.

– Смертью? – я решаю, что ослышалась. – В Коннектикуте нет смертной казни.

– Угу. За исключением случаев колдовства – нет. Отцы-основатели записали это в конституцию – нам и Массачусетсу – из-за того, что в те дни было в Салеме.

– Это же безумие!

Это так. По-другому и не назовешь. Я смотрю на Джейка. Он понял, что это значит? По одному его слову девушка, которую он знает с самого детства, может умереть. Всю эту неделю Джейк выглядел таким же убитым, как я, но в нем не теплится тайный уголек надежды, который бы помогал ему держаться – надежды на то, что Сара сможет вернуть нам Дэна.

Но я смотрю на Джейка и вижу, что в нем что-то продолжает пылать. Гнев – настолько яростный, что может уничтожить Харпер Фенн за то, что она сделала. И на одно мгновение его сила заставляет меня устыдиться. Разве мне не следует чувствовать то же самое?

Как мать, потерявшая сына, могу ли я приговорить другую мать и другого ребенка к такой же судьбе? Могу ли я сделать это и остаться человеком? Не следует ли нам сейчас все остановить?

Я наклоняюсь, обхватывая себя руками. Здесь, в лесной тени, холодно без куртки.

Если Харпер убила Дэниела колдовством (а это так, так, не унимается голос у меня в голове), то она тоже умрет. Никакой тюрьмы для несовершеннолетних. Ее казнят.

Но до этого дело не может дойти! Коннектикут – один из самых либеральных штатов. Наш губернатор наложила бы запрет на огнестрельное оружие, если бы могла – и, наверное, запретила бы и тюрьмы. Она ни за что не допустит, чтобы во время ее пребывания на посту привели в исполнение приговор о смертной казни. Меру наказания изменят.

Харпер не умрет.

Однако сама угроза такого? Ни одна мать не станет так рисковать. Ты пойдешь на все, лишь бы отвести от своего ребенка подобную опасность.

И я понимаю, что меня не пугает этот смертный приговор. На самом деле все складывается просто идеально!

После интервью я отправляла Саре голосовые сообщения, спрашивая, готова ли она вернуть Дэна. Сделать то, «что мы обсуждали», как я выражаюсь: не хочу показаться безумной, если она даст прослушать мои послания кому-то еще.

Однако Сара молчит.

Я знаю, что она может это сделать – и считала, что одного только обвинения Харпер будет достаточно, чтобы заставить ее согласиться. Однако пока этого оказалось мало.

Я рылась в памяти, пытаясь найти какие-нибудь компрометирующие детали. Те моменты, когда она отметала правила или нарушала закон, следуя велению своего доброго сердца. Я планировала пригрозить ей разоблачением, если она откажется помогать.

Но это? Смертная казнь? Это идеально!

Но, может, я уже опоздала.

– Зачем ты мне это рассказываешь, Тэд? Хочешь, чтобы мы с Джейком отступились из-за какого-то закона, который не применялся уже сотни лет – и который никогда не применят? Ты же знаешь, что губернатор не допустит казни.

– Вот именно! – выпаливает Джейк.

И его папаша мрачно кивает.

– Я хотел, чтобы ты знала все факты. И если вы с Джейком захотите отступиться, я вас поддержу. Но если вы решите довести дело до конца – ну, я с вами. Решать вам.

Они оба смотрят на меня: отец и сын. Мощный Тэд со стрижкой ежиком, и тощий Джейк, чьи жидкие волосы невнятного цвета уложены кое-как. Преданность Джейка Дэну всегда казалась мне немного нелепой и даже жалкой. С какой легкостью он принял жизнь в тени моего сына, лишь бы быть с ним рядом!

Но ведь это и про меня можно сказать.

– Я не желаю смерти Харпер Фенн, – говорю я Тэду и его сыну, – но этого и не будет. Мы все это знаем. Я хочу, чтобы она ответила за то, что сделала.

– Я тебя понял, Эбигейл.

Тэд приподнимает шляпу.

– Вот что мы предпримем дальше, – говорю я.

33

ЭЛЕКТРОННОЕ ПИСЬМО,

ОТПРАВЛЕННОЕ БЕРИЛ ВАРЛИ,

РЕДАКТОРУ РАЗДЕЛА НОВОСТИ «САНКТУАРИЙ СЕНТИНЕЛ»

ОТ: [email protected]

КОМУ: [email protected]

ДАТА: 22 мая, 20:54

ТЕМА: Расследование убийства Уитмена – ДОКАЗАТЕЛЬСТВО колдовства

Привет, мисс Варли!

Отличная статья получилась.

Я говорил, что у меня есть доказательство того, что там применили колдовство. Я сомневался, можно ли поделиться этим с вами, потому что полиция взяла копию в качестве улики. Но агент от штата, которая должна была вести расследование, держит запись уже неделю, а так ничего и не сделала.

Так что вот два кадра из видео, которое я снимал на той вечеринке. Они доказывают, что Харпер Фенн применила колдовство, чтобы убить Дэниела Уитмена.

Может, следователь испугалась шумихи из-за дела о колдовстве. Но я считаю, что это возмутительно – замалчивать то, как умер Дэн.

Вы все, кто работает в «Сентинел», знаете, как много Дэниел значил для Санктуария. Пожалуйста, помогите нам добиться справедливости.

Искренне ваш,

Джейкоб Болт

Прикрепленные документы:

HFwitchcraft1.jpg, HFwitchcraft2.jpg

34
Мэгги

– Мне бы не хотелось новых сенсационных вбросов от местных писак, – говорю я Честеру, – так что делаем вот что. Во-первых, разбираемся с вопросом о колдовстве. В случае отрицательного ответа мы перейдем к гораздо более простому вопросу: убийство или несчастный случай? Так кого ты мне нашел?

Мы засели в глубине зала «Старбакс». В Санктуарии обожают собственные независимые кофейни, так что это сумрачное помещение с липкими столиками – самое тихое место в городе.

Честер отрывается от шапки взбитых сливок своего мерзейшего холодного карамельного мокко. Он тщательно вытирает верхнюю губу, а потом вытаскивает блокнот и отлистывает на несколько страниц назад.

– Ну вот, – говорит он. – В сети масса фирм, но большинство довольно сомнительные. Но одна мне попалась… Там какая-то внушительная личность с дипломом Чикагского университета и двойной специализацией в магической этнографии и криминалистике. В биографии говорится, что эта личность была представителем штата в Соборе. И, что самое важное, имеет в послужном списке консультации в полицейских расследованиях с массой отзывов. Зовется Роуэн Эндрюс.

Он придвигает ко мне свой телефон, показывая сайт.

Роуэн Эндрюс… поражает. Кожа теплого яркого тона медной монетки, волевой подбородок, волосы на одной половине головы выбриты, а на другой падают неровными прядями. Светло-карие глаза с яркими янтарными искрами.

– Откуда он?

– Из Орегона. И «они». Он настаивает на таком местоимении.

Честер забрал свой телефон и любуется фотографией Роуэна.

– Давай продолжим, – говорю я. – С должным усердием. Позвони в Собор. Тебе надо сказать, что ты из полиции и нуждаешься в независимой магической оценке места происшествия, но не делись больше никакими подробностями и не говори, откуда звонишь. И когда будешь говорить с самими Роуэн, держись так же – пока не удостоверишься, что мы будем их приглашать.

– Говорить с ними?

Он от волнения дает петуха и краснеет.

– Да, Честер. Спроси, в каких штатах у них есть связи в магическом сообществе. Если они назовут Коннектикут, нам придется искать дальше. Позаботься, чтобы они подписали соглашение о неразглашении, и убедись, что они могут приступить немедленно. Если все сойдется, мы отправим их сюда первым же самолетом.

Честер от этой перспективы практически вибрирует. Он на пороге дивного нового мира полицейской работы за пределами ареста магазинных воришек и штрафов за пьяное вождение.

Тем временем мне надо к Феннам. Давно пора получить ответы от матери и дочери.

35
Сара

В этой статье мою дочь практически назвали убийцей.

Первым делом я пытаюсь связаться с Харпер. Она не отвечает ни на мой первый звонок, ни на десятый, ни на те, что были между ними. Так что в итоге я отправляю сообщение: «Глупая история в «Сентинел». Не приезжай. Устрою собственное расследование. Не допущу, чтобы кто-то сделал тебе что-то плохое. Так сильно тебя люблю! Целую, мама».

Как бы отчаянно мне ни хотелось увидеть мою девочку, обнять и пообещать, что все будет хорошо, я не желаю, чтобы Харпер оказалась здесь, в Санктуарии, где ее могут начать изводить или запугивать. Я не хочу, чтобы она была здесь, где следователь может утащить ее на допрос и подставить ее из-за того, что сказал Джейк Болт. Я хочу, чтобы она держалась подальше от Эбигейл с ее безумными обвинениями.

Мне нужно понять, как умер Дэн. Та магия, которую я ощутила на вилле – чья она, и она ли его убила? Когда я это выясню, то смогу пойти в полицию и снять с Харпер подозрения.

Мой магазинчик не постигла та же судьба, что и мой дом. Он по-прежнему аккуратно закрыт и жалюзи опущены. Я проскальзываю в проулок, который идет вдоль салона Бриджит, и отпираю дворовую калитку. Эйра носится среди цветов, а я проверяю бочку с дождевой водой. Обработанная химикатами вода из-под крана бесполезна для зелий и еще меньше подходит для моей сегодняшней цели – ворожбы.

На задней двери моей мастерской стоит тройная защита, как и на той двери, которая ведет в нее из приемной в передней части дома. Я снимаю висячий замок. Ввожу код электронного замка. Черчу знак на дверной раме.

Охранки здесь такие же, как у меня дома – с максимально допустимой законом мощностью. Если сорвать висячий замок и взломать электронный, дверной проем окажется открыт. Но если я не сняла охранные чары или у вас нет жетона (а он есть только у Харпер и Бриджит), то вас сильно ударит даже при мысли о том, чтобы шагнуть внутрь. Я попросила Пьера его проверить, и в результате бедняга упал на пороге на колени с плачем и рвотой, и дальше двинуться не смог.

Сегодня я запираюсь изнутри. Порой магия бывает слишком хрупкой, чтобы ей кто-то мешал.

Сегодняшний ритуал направлен на видение, и потому я не включаю электрический свет. Вместо него я зажигаю четыре масляных фонаря. Они сохранились с тех времен, когда тревожные женщины Санктуарий ставили их на подоконники, чтобы осветить моряку путь с моря.

Надеюсь, они осветят мне путь к ответам.

Схема, которую я выбрала, хранится на самом дне четвертого ящика стола. Не помню, когда я в последний раз ее доставала, потому что мне не разрешается пользоваться ею, чтобы консультировать клиентов: очередное законодательное ограничение, но в кои-то веки с ним я полностью согласна. Любая магическая практика скользкая, ненадежная, потенциально предательская. Однако ворожба – в особенности.

Занимаясь приготовлениями, я стараюсь привести мысли в порядок. Страх и тревога, словно ил, постепенно оседают на дно сознания, оставляя его ясным и спокойным.

В саду я срезаю белые гвоздики, а в закрытой теплице – паслен сладко-горький. Его фиолетовые звездочки из пяти лепестков лежат у меня на ладони. Я оторву и истолку его толстые желтые тычинки. Эти два цветка говорят правду.

С нижней полки стеллажа я беру две банки коричневого стекла: в одной – сухая кедровая кора, а во второй – полынное масло. Непритязательная полынь – один из наших древнейших помощников, она присутствует в Чарах Девяти Трав и в других из Лакнунги. В китайских стихах ее восхваляют уже больше двух тысяч лет. Я ставлю банки на рабочий стол, а потом заполняю один из серебряных ковшиков дождевой водой из бочки.

Моя магическая чаша хранится в полотняной ткани. Она – из сплошного обсидиана, успокаивающе-тяжелая. У раковины я сначала споласкиваю ее дождевой водой, а потом тщательно смазываю полынным маслом. И, наконец, я кладу горсть кедровой коры на горелку и провожу чашу сквозь дым.

Это – тройное очищение. Некоторые сочли бы это излишней тщательностью. Редкие скептики обвинили бы меня в постановочном ритуале, который направлен на то, чтобы увеличить мои доходы. Однако на самом деле любой практик делает то же самое: атлет проводит разминку, хирург моет руки и надевает перчатки.

И последний инструмент, который надо приготовить – это я сама. Для этого нужна настойка шалфея. Здесь, в Коннектикуте, salvia divinorum в 2012 году была внесена в список запрещенных растений. Лицензированным ведьмам разрешается ее выращивать и заготавливать, но только для личного использования. Это растение находится в той же теплице, где я выращиваю пасленовые и еще десяток ядовитых или наркотических растений. Срезав все необходимое серебряными ножницами, я запираю замок теплицы.

Шалфей действует недолго, так что я сначала убеждаюсь, что все готово, и только потом выпиваю настой. Я поправляю фитили ламп. Скоро я начну смотреть внутренним взором. Я зову Эйру в дом и запираю дверь. Пора начинать.

Ведьма обращается к ворожбе только от безысходности.

А я в безвыходном положении.

36
Сара

Практикующие ведьмы неустанно пытались усовершенствовать методы ворожбы. Ритуал имеет бессчетное количество вариантов с использованием всевозможных ингредиентов, начиная от костей и чайных листьев и кончая облаками и внутренностями животных. Однако для ворожбы всегда требуется вопрос, который задает ведьма, и предполагается ответ, который дает ритуал.

Вот только часто ответ не приходит.

Несмотря на столетия магических исследований, никто не знает, в чем причина. Был ли вопрос некорректно поставлен, или ведьма недостаточно сфокусирована? По одной теории ответ есть всегда, просто мы не способны его понять.

Сегодня мне ответ жизненно необходим – ради Харпер. Я тщательно обдумала вопрос.

«Как умер Дэниел?» требует слишком сложного ответа.

«Была ли смерть Дэниела несчастным случаем?» был бы полезен, но только если ответом будет «да». Если это будет «нет», то я никак не приближусь к тому, что мне необходимо узнать.

И вот я натолкнулась на тот, который, как я надеюсь, окажется правильным.

В тусклом свете я прохожу избранный мной путь по схеме. Слова. Жесты. Заново протертая чаша. В нее наливается дождевая вода. Обмакнув в нее пальцы, я посвящаю ее истинному зрению. Капаю одну каплю масла, которое мерцающей пленкой растекается по поверхности: это должно очистить восприятие, чтобы оно не показывало мне лжи.

Я выпиваю приготовленный шалфей. Эффект возникает почти мгновенно. Мир сворачивается. Все реальное содержится в этой чаше. Все иллюзорное мерцает вокруг меня в свете ламп.

Я ощущаю, как Эйра трется мне о ноги, слышу ее мяуканье. Фамильяры связывают нас с реальностью. Они привязывают нас ко всему, что нам знакомо, что нам близко. Не один раз именно мягкое присутствие Эйры возвращало меня к самой себе.

Последние элементы схемы, которые я выбрала для этой ворожбы, уже у меня в голове, на кончиках пальцев, на языке. Я произношу нужные слова. Формирую символы.

И, наконец, я смотрю в мою бездонную чашу и задаю вопрос: «Кто убил Дэниела Уитмена на вилле «Вояж»?»

Я смотрю.

И смотрю.

А ответа нет.

Я быстро озираюсь. Ответ может быть визуальным, ощутимым или слышимым.

Но я ничего не слышу, ничего не ощущаю и вижу только мое собственное отражение, мерцающее и искаженное.

А потом Эйра вопит, а моя обсидиановая чаша раскалывается, и ее пустые черные глубины – это последнее, что я вижу, падая.