Текст книги "Стратегия. Замок Россия"

Албанцы, по слухам, стояли севернее всех, у самой реки, – эти свалили куда-то на запад, так словаки говорили. Экое же гадство, вас нам тут только и не хватало. Тот еще подарочек – всю жизнь за интерес по Европам душегубствуют.

– К египтянам албанцы могли примкнуть? – живо поинтересовался я.

– Не так, скорее к туркам. К тем могли, – подумав, усомнился Марко, говоривший почти по-русски.

– А косоваров не встречали? – усмехнулся Гоблин.

– Им повезло, – мертво молвил старшина.

Похоже на то, что все монокластеры этой части Междуречья расположились достаточно компактно. И у них имелся шанс выжить с куда как лучшими итогами, если бы кто-нибудь из национальных лидеров попробовал договориться с соседями. Не вышло: все опять разлетелись по маленьким гнездам. Нет, вру! Македонцы же с черногорцами объединились. Вот только двинули они не в те края.

Кондоров выходившие в степь мужчины общины несколько раз наблюдали, вдалеке, размер птиц оценили как хреновый и честно предупреждали черногорцев и македонцев об опасностях пути к Южному хребту.

Ладно птицы…

Мы их видели и благодаря подробному рассказу Демченко во время очередного сеанса связи неплохо представляли, чего можно ожидать от этих пташек. Повисели над нами боевой тройкой, покружили. Мы дождались, когда они спустятся метров до трехсот, и врезали по ним синхронно из обоих ПКМ. Ни одного не уронили, но больше эти сучьи кондоры к нам не подлетали. Ибо слух о двух степных богатырях на страшных зеленых конях прошел по всей Степи Великой!

Но и кроме птичек в степи имеется гадкого. Два раза видели степных волков, а может, шакалов – темно-рыжие, с черными подпалинами, числом не менее семи. Для Земли-2 невелик зверь, но нарвись на них без оружия – и спалишься до смерти. «Родных» волчар, лесных, не видели ни разу – видать, ниша не та.

А один раз дорогу нашей суровой мотоколонне пересекли гепарды, всем семейством! Те же «кисы», что и на старой Земле, вот только размеры, как всегда, подправлены в большую сторону. Хищники не бежали стремглав, а степенно трусили на юг, в стае где-то десять хвостов. Надо же, даже кондоров не боятся! На нас гепарды просто положили большой и толстый болт – типа, мало ли кто тут шляется, надо будет – сожрем на ужин.

– Слышь, Сомов! – крикнул я напарнику. – Гепарды приучаются легко, об этом все знают! Давай заберем с собой маленького кичуна! Они мирные.

– Кошачий хищник мирным не бывает, – невозмутимо сказал Гоблин. – Если бы твой домашний кот был больше раза в три, ты бы ему телевизор включал по приказу.

Так что ходить по местной степи пешком и без оружия чревато. Отправляться же без снаряжения к горам, поближе к гнездам кондоров и несомненно имеющихся там медведей – чистое самоубийство, «по моему скромному»…

Разговор шел доброжелательно, с сочувствием, типа открыто, хотя на самом деле мы сербов постоянно прокачивали. Точнее, я один этим занимался – Гоблин был по маковку занят стандартным рассказом. Все это дело отнимает много времени, но оно того стоило – целый монокластер в перспективе присоединения! Естественно, сперва я отбился «Вышке», описал нашу ситуацию, узнал общую тактическую.

У костра тем временем шел неспешный «входной» разговор, прерываемый минутами раздумий и репликами общего характера. Базар катался на двух уникальных языках: русско-сербском и гоблинском.

– Ну я вижу, что бойцы-то у вас реальные. С луками, надо же…

– Неком рат, неком брат…

– Эт да… У нас говорят: кому война, а кому мать родна.

Но мысли сербов о другом:

– Так одним селением жить – это как?

– А никак. Такого никак не обещаем. Пойми, Марко, мы тут делаем единое. Хавир родоплеменных не будет, эта тема еще на Земле-один скисла. Мы одной семьей, да? А там – кто кем может. Кто на пароходе, кто с косой, а я вот – торпедой.

– У вас и брот есть?!

– Чего? А, пароход… Ну а как же, все серьезно, как иначе отсюда людей выводить? Не степью же гнать, не в гулагах.

– А язык?

– Да и говорите в семьях! Но детям преподавать не будем. Один язык в анклаве – русский, и никаких вторых и третьих государственных. Вот смотри, у нас в группе есть татарин, казачина интеллигентная, русский алкан и я, коктейль из трех народов. И все мы русские, давным-давно.

– Народ кой не познаие свою прошлост, не заслужуе ни будущност.

– Ты, Марко, человек поживший, в понятия врубной, знаешь, что тут главней оценка прошлого, а не сама история с фактами наголо. Вот и оценивай реально, без байды, делай выводы. На одном и том же детей разному научить можно.

Я слушал эту радиопьесу, думал, оценивал.

При первом же контакте с потеряшкой сразу все смекнешь и поймешь – как кто настроен, люди уже многое успели передумать за эти тяжкие дни страха и неизвестности. Все мы по-житейски расчетливы, все видят выгоды и удобства. Только нужно эти «удобства» увидеть, ясные, конкретные, а ведь они разные у людей. Сербы, если вы не знаете, народ достаточно сложный, южный, хвастливый не без причин. И они давно привыкли носить всю свою скорбь и вечную песнь об исключительной самости с собой – поди оторви эти факторы сейчас от национального характера. Так что лучше сразу все иллюзии вышибать – правильно Сомов базар разводит.

– А не хочем?

– Ништяк, живите, как хотите, воля ваша, это свято.

– Русские помогут?

– Помощь, Марко, есть реакция на правильный движняк, даже если сил у кого в ноль, – терпеливо пояснял Гоблин. – Остальное есть кормежка. Кормежки не будет. Оставайтесь, поможем и так, только путь свой покажите – каков он у вас будет? Тихо тут вымирать, от всех по кустам прячась? Но и прессовать никого не будем: тут уж кто как делит. Свое склеите – Бог помощь.

– Човек без слободе као риба без воде.

– То и оно, что человек… Вот и будьте свободными людьми. Знаешь, во мне ни зырянин, ни старожильский сибиряк свободы не просит. А вот русский, жестко российский требует – хрен согнешь, зуб дам. Вспомни Европу: американцы всех по маленьким норам развели, объединиться не дали. А сами? Сами не хотят, кучкуются. Че нам, и тут ждать, когда такие «американцы» появятся и всех запрессуют?

Вот как Сомов валит, уже и пиндосов[30]30
  Пренебрежительное прозвище американцев.


[Закрыть] приплел… Но так оно и есть. Нельзя нам национальные кварталы плодить, если начнем хоть краем – считай, все пропало, опять старая Земля слепится, опять все сначала, драки и кровь навеки. Иначе ничего путного не сплавится, вперемешку надо жить, привыкать. Сколько мы вечерами у радиста в «клубе» слов протерли в этой теме…

– Едина Россия?

– Тьфу на тебя! – испугался Гоблин. – В смысле, партия у нас такая была, да… А так – да, единая. Посуди сам, мы вас искали. Искали не немцев, не бельгийцев, а вас, как братьев. Зачем? Да чтобы вместе шишку в этом мире держать. Свободно.

Вот такие у Гоблина понятия о свободе.

Короче, с этим мы сербов и оставили в покое, для раздумий и советов.

А сами махнули на юг, решили пролететь скоренько, глянуть, может, и найдутся ушедшие, если вдруг поумнели в пути. Жаль, далеко запрыгнуть у нас никак не получится: лимит времени операции, задачи, запас топлива… Отдельная тема. Прыгнули мы с Мишкой в квадры и уехали в поиск до вечера, до сербского ответа – конкретного, окончательного.

Съездили зря, спустились на юг на сто километров: нет людей. Или не выходят. Во всяком случае, следов пребывания не видно, впрочем, что тут безоружным делать-то? Местность все опасней становится, лес все гуще и выше, хищники все чаще, судя по следам. Сербы даже не пробовали в степи охотиться, хотя бизонов видели, – нет оружия с достаточной дальностью поражения, а места на зверя не засадные. Кроме бизонов, которых в этом секторе сейчас нет, стада круг завершают, по волжской стороне Междуречья идут, в степи бегают сайгаки, быстрые, верткие. Их еще сложней брать. Сербы пользовали лесных оленей и прочую боровую дичину.

Вернулись мы к вечеру, чуть поговорили, и я понял – сладится.

Потому и отошел к машинке, типа понаблюдать, а на самом деле – чтобы над душой в такой момент не висеть. А этот бугай неотесанный орет.

О, чувствую, можно рацию доставать!

Гоблин рукой машет – подходи мол, исторический момент.

– Спасибо вам за хорошие слова. Я знаю, что православние русские никогда не думают плохо о сербах. Серби по тому очень любиат русский народ. Наши язики очень похожи… Мы думали, что же, мы выразили различные слова… В прошлом ми наверно били один народ. Все это так, в конце концов мы согласились.

– «Вышка», ответь «Кастету». Прием.

Все наши переговоры с замком или кораблем отныне и навсегда ведутся с использованием шифратора-скремблера: сигналы станций сильные, расстояния большие, потому никаких открытых всему миру базаров. Если кто и услышит разговор, то это будет сплошной: «бурль-бурль-бурль».

– «Вышка» в канале. Докладывай.

– Под запись, окончательно. Сербы, монокластер. Пять мужиков, десять женщин, четверо детей… Есть «плюсик», Юра!

– Да знаем про «плюсик», Костя. У Главного уже тренькнуло. В общем, принял, передам по цепи.

Ночевали у сербов.

Вообще-то для полевых ночевок у нас на всякий случай имеется тент, который легко и просто ставится над машинами, – очень способствует в случае дождя, но раз все так удачно сложилось, расположились в полевом лагере монокластера. Легли прямо под открытым небом, благо комара тут куда как меньше, чем в тайге левого берега Волги.

Летние ночи в местной степи – потрясающей красоты зрелище. Атмосфера планеты пока что девственно чиста, воздух кристально прозрачен. Нет искусственных подсветок, дымки, марева. Звезды светят так, что тебе кажется: открой книжку – и разглядишь текст. Я долго не мог уснуть, все смотрел и смотрел на небо, поймав себя на мысли, что ищу несуществующие спутники Земли-2. Чем черт не шутит – а вдруг пролетит над головой искусственный сателлит Смотрящих? Или даже космический корабль. Таким гигантским «блюдцем» с радиусом километра в два. Интересно, а на этой планете такой феномен, как UFO, имеется? А если имеется, но не имеет никакого отношения к Смотрящим, то как они реагируют на таковое?

Утром еще раз обсудили с Гоблином вчерашнее.

Расклады по арабам плохие.

Если хоть примерно посчитать, сколько «локалок» они бомбанули только в этой округе, а в каждой – по две единицы легкой техники, или одна потяжелее, то уже получается целый автопарк! И практически каждую единицу техники со временем можно заточить под степную езду, лифтануть, резину поменять, крюки поставить, броньку вниз, бампера усилить – ничего сложного. Правда, где они столько топлива брать будут? А нигде. Даже если это «дежурный автопарк», то мобильность анклава возрастает неимоверно. Так что просто глушить технику – не метод. Глушить надо активную арабскую братву, так как число таковых в любом сообществе конечно. Это пока можно безнаказанно грабить, активных придурков много. Как только первый раз кровавой юшкой умоются, храбрые ряды сразу поредеют.

– Что, Гоб, все же будем ввязываться?

– Ты видишь другое? Если эту козлятину беспредельную прямо сейчас не начать отваживать, они тут все вычешут, всех людей выбьют, какие еще могут в лесах гужеваться. В следующий рейд вообще никого не найдем. Они и до гор дойдут.

Не сомневаюсь, постепенно всех вырежут. Ладно, подумаем еще.

А пока так: сербы пешком всей общиной идут к берегу, это километров двадцать через лес. Сомов показал Якшичу место на схеме, где стоит баржа и временная база «Дункана», дело общины – выйти на Сену и ждать судна. «Дункан» через шесть часов выдвинется к ним, посемафорят – подберет и отвезет на базу, к барже.

– Марко, теперь вот что. Я уже говорил тебе, что у нас важная миссия… Слушай, дай одного бойца, реального. Из тех, кто может. Ну и хочет арабцам навалять.

– Дам, конечно. Бранковича бери, он немолодой, но добар борац, у «Кобре» служил, на русском каже. И парня возьми, Вука.

– Да пацан он еще!

– Узьми, не пожалеешь. Добро пуца, стреляет хорошо, искуство ие. Из Косовске-Митровице.

– А… Боевиком был?

– Не, он виолиниста, скрипач, в кафани играл. У него великий издатак, счет, по-вашему… Миша, ускоро пойдем на реку, дайте нам коли пиштоль, лес таки, а со мной многие жена и деца.

Гоблин подвел Марко к прицепу.

– Дам, Марко, как же не дать, вы теперь наши… Бери вот эти, с ними весь лес под вами будет, – Мишка передал ему два мосинских «колчака» и одну помпу.

– Ну и тебе лично, подарок.

Старшина бережно принял из рук Сомова кобуру с «наганом», погладил рифленую рукоять, твердую кожу кобуры. Вздохнул.

Глаза серба светились новыми надеждами.

Прокладка дальнейшего маршрута сложностей не представляла, все очевидцы по нашей просьбе рисовали кроки и схемы, затем множество ориентиров и примет сводилось в единую карту-схему.

На сербской «локалке» мы даже не останавливались: нет смысла, проехали мимо. Тут подчистили все, до крупинки, сербы, как сказал нам Бранко, сюда приходили еще раз, подбирали остатки.

Поехали к месту дислокации бывшего чешского монокластера.

Плохое место выбрали Смотрящие для чехов, схалтурили, гады. Парадоксально звучит: красивое, но плохое. Хоть и перелески рядом, а все на виду, со степи сразу весь растянутый хутор как на ладони, не спрячешься. Длинный язык невысокого смешанного леса подходит к хутору с запада – как подложка позади растянутой группы домиков. Вдоль линии бревенчатых хижин протекает речка, вода чистая, серебристая рыбка стайками мелькает в медленном темном потоке. Лягушки прыгают. Нет, ну действительно красиво, увидь я такое в другом мире и в другие времена. Открытку можно делать.

А здесь…

Страшное арабы сотворили с чешским анклавом. Возле первичной сербской базы все чисто вокруг – те сразу увели людей. А на этом «хуторе» – россыпью белеют человеческие кости, черепа – обглоданные, растасканные зверьем. Никто не хоронил трупы, их даже не стащили в одно место. Ну хоть захоронить-то могли! Как же так, нелюди?

Мы бродили по разгромленному арабами поселку и молча запоминали, копили ярость.

– Знаешь что, – неожиданно сказал Гоблин, когда я подошел к нему. – Именно здесь замку надо будет поставить самый дальний форпост Междуречья, хорошую такую мощную базу с ангарами, складами. А где-то там, в районе словаков, провести границу, четкую, заметную, дальше которой ни одна падла и шагу ступить не сможет. Пусть издалека видят, псы. И вышки двадцатиметровые с ДШК видят, и разъездные патрули наших новых казачков, и сожженные остовы квадров басурманских – мы им таких напоминалок оставим. А я бы еще и кольев с бошками арабскими в землю навтыкал по всей границе, через интервал. Жаль, Сотников не одобрит.

– Бошки – точно не одобрит, а по форпосту… Ну может, и есть стратегический смысл. Не хрен прятаться, пусть знают мощь российских порядков. Если нормально укрепиться, поставить пулеметы да пару минометов, РЛС, сигналки, ночники и мехпарк держать приличный, то круто будет, такую заставу не сковырнешь. Ладно, чего там… Поехали дальше, к словакам.

И поехали. Крепкий, жилистый Бранко Бранкович едет в Мишкином прицепе. Поначалу он сидел на пассажирском сиденье за Сомовым, но там с такими габаритами им вдвоем тесновато – перебрался в прицеп. Сложили несколько раз в виде «матраца» наш групповой тент, пристроили поудобнее, и катит себе лежа. Как и вся его община, тоскует, привыкает к новым реалиям.

Иногда вспоминает.

– В Сербие ест всего десять миллион, пока в Белграде имеет около двух миллионов жителей. Крупнейший сербский город после Белграда, где сербы живут, является Чикаго. Многие сербы живут в Вене, в Цюрихе, Берлине, Мадриде, Перте, Ванкувере, Рио-де-Жанейро… Просто нет места на земле, где они не. Но что такое душа каждого серба, является желание, чтобы в один прекрасный день вернуться в Сербию…

– Не горюй, Бранко, мы тут еще краше города выстроим.

Трясет его, конечно, но серб и не думает роптать, говорит, зато просторно, удобно. Серьезный мужчина, как я успел заметить. Спокойно и внимательно осмотрел имеющееся вооружение и попросил себе пулемет, сказав, что с таким повоевал немало. Сомов кивнул – мол, не вопрос, но без всяких экивоков предложил сперва продемонстрировать навык. Серб поставил машинку на землю, рядом патронные короба. Проверил первые патроны лент, не слишком ли туго выходят из ленты, а один патрон вытащил и поменял. Лег на землю, пристроился и несколько раз лупанул куда-то – для пристрелки. Потом показал нам тестовую мишень, притих и двумя короткими очередями уверенно снял вершинку дерева в полукилометре от нас. Сразу отстегнул ствол, сбрызнул «баллистолом» и положил в прицеп. Чистил на ходу.

Вук – молчаливый хлопец. Едет себе позади меня и молчит. Взрослый он какой-то, тяжело ему будет со сверстниками. Иногда тихо поет.

– Ничего, Вук, мы добудем тебе скрипку. Самую лучшую, самую дорогую и знаменитую, чтоб настоящий Страдивари или, на худой конец, Гварнери. А ты нам сыграешь что-нибудь грустное, сердечное. Чтоб родным повеяло. Мало музыки в этом мире. Обязательно научи детей Замка на скрипке играть – не все же нам за сволотой гоняться да по гусям-переросткам палить.

Себя же я ощущал «на полный зашибись».

Самостоятельная дорога в полной «автономке», да еще с правом выбора маршрута – это ни с чем не сравнится, отвечаю! Большинство мужчин любого возраста втайне мечтает о том, чтобы в их жизни было больше романтики. А романтика без авантюр половинчата. Авантюра людей пугает, многие к ней готовятся вдумчиво, как джазмен к импровизации. Но для того чтобы настоящая авантюра срослась, нужно немногое, на самом-то деле. Пара факторов информационных, пара материальных, один организационно-психологический – и скрытое желание личного состава проверить: а убьются они в итоге или нет? В нашем случае понадобилась чудо-техника, имеющаяся и пропавшая, и классические негодяи, заставляющие хороших в общем-то людей сходить с пути праведного на маршрут свободного поиска и свободной же, никем не контролируемой мести.

Я сидел боком на широком диване Зверька и пел, как умею, но зато в четыре октавы. Вук смиренно слушал мои рулады, сначала из вежливости, несколько снисходительно, а потом привык. Улыбается – вот и хорошо.

Ему я отдал «светку», так Якшич посоветовал, сказал, что и проверять не надо: у мальчишки хватает зарубок еще с той, сербской войны. Вук пострелял из винтовки вслед за старшим товарищем, и мы поняли, что Марко нас не подвел – он действительно выделил нам самых лучших.

В районе выброса словацкого анклава машины поехали медленнее, с частыми остановками и наблюдением. Здесь уже отчетливо видно, как Сена с прилегающей лесополосой начинает поворачивать к западу. Где-то там пропали поляки и уже по-настоящему таинственные украинцы, как мы думаем. Где-то там загадочный анклав с блок-постом на дороге, про который мне рассказал Серега. А перед нами, впереди – дикая арабская степь, по ней гоняют отморозки на квадрах и гасят людей только потому, что те встретились на пути. За спиной остались ушедшие к горам монокластеры, черногорцы и македонцы, может, и еще кто-то. Ох, мать! Да тут искать… Начать и кончить.

«Локалка» словаков опустошена – странно было бы ожидать другого.

Однако Вук все-таки нашел в кустах небольшой ништячок – пустую алюминиевую канистру на двадцать литров. И то хлеб, пристегиваем. Поселок стоит кучно, в глубине узкой поляны, со степи малозаметен, нужно близко подбираться. За поселком начинается лесная тропа, в определенном месте разветвляющаяся. Если ехать по ней – а мы шибко надеемся, что квадрики там пройдут, – то путь в конце концов приведет группу к искомому самолету. Напротив – средней величины озеро в форме цифры «8», оконтуренное зеленой полоской камыша. На той стороне водного зеркала стоит красивый лесок, готовое место отдыха, взгляд сам притягивается. Только уютного домика турбазы с красной черепичной крышей и причала с разноцветными лодочками и не хватает. Вот же суки. Смотрящие, такие уголки отдали на откуп сволоте. Здесь жить бы да жить.

Но сейчас эта «открытка» очень выгодно для всех нас отвлекает взгляды проезжающего от другого леска, ничем не примечательного. Там хранился первый самолет, и там же стоит оборудование, которое непременно нужно забрать: пусковая воздушная станция, заправочная система на прицепе и бочки, скорее всего, полупустые.

Настало время связи.

Демченко очень обрадовался, услышав меня: ждал. Хорошо им там, приборы постоянно включены, энергию экономить не надо.

– Костя, я стою прямо напротив самолета.

– Как нашли? Что там по состоянию?

– Дед своей «фуруной» засветил. От стоянки до берега от силы метров десять, объект только так вывозится. Берег не совсем пологий, но приемлемый: думаю, скатим без особых проблем. Корнеев аппарат посмотрел, говорит, как с иголочки. Людей бы побольше, чтобы аккуратно снять машину с берега.

– Крылья снимаем?

– Не будем: баржа емкая, туда куча таких встанет. У тебя как?

– Стоим возле лагеря словаков. Сейчас осмотримся, заберем ценное от Авиаточки-один и свалим в твою сторону. С нами два серба, на случай боестолкновения, помогут и на погрузке. Серый, ты-то нашел кого?

– Есть словаки. Женщина с ребенком и трое мужчин. Один с переломом руки, ее муж, Монгол над ним шаманит. Кисловато, в общем, женщине вообще психотерапевт нужен. Но два парня нормальные, один вообще годный. И четверо словенцев, две семьи: пара в годах и молодожены, еще без деток. Представляешь, те, что постарше, – из Геологической службы Словении! По контракту в Чили работали!

– Ништяк! А мы с сербами на «тренькалку» наработали, прикинь! Юрка сказал.

– Да знаем! Там весь замок на ушах, все трясется от прыжков – такое отхватить…

– Подожди, ты че, знаешь, что с небес упало?

Пауза, шипящая такая. Нервная.

– «Демон», не слышу тебя, прием…

– Костя… Так это. А ты там что, не знаешь? Смотрящие нам пушку подкинули! «Сорокапятку» противотанковую, образца сорок второго года – М-42. Это почти та, что «Смерть врагу – пипец расчету», чуть получше модель. На части разобрали и тупо скинули на панель. Теперь там чисто дурдом, выносят частями, уже ободрали угол зала, Командор в психе.

– Да ладно!

– Вот тебе и ладно, докладывай давай Гоблину… И переключись, радиомаяк отметь, пока я на позиции стою. Через час начинаю движение к сербам, соберу мужиков, тебя ждать не будем, начнем аппарат вытаскивать.

– Понял тебя, давай. До связи.

Хорошие новости.

Обалденные новости. Пушка! У Замка есть самая настоящая пушка! Какая дальность-то у нее, на сколько она цепляет? Уж километра на три должна, поди.

Рассказал нашим, Гоблин попрыгал от счастья. Сербы сказали:

– Пуно поздрава и хвала!

Машины наши спрятались в глубине поляны, встали рядком, а мы вчетвером выстроились на обрезе леса, смотрим на вражескую, к северу от этой линии, степь. Стоим на слабой возвышенности, в лесу местность волнистая. Словно Южный хребет кто-то в древности слегка встряхнул, и слабые волны, затухая, разлетелись по лесной полосе, застыли овражками и валами.

На четверых – два бинокля, все смотрят по очереди.

Перед нами, далеко в другой, уже сухой, степи слабыми змейками поднимаются в воздух два пылевых столба. Две машины – может, это квадроциклы, может, автомобили, пока не видно. Двигаются в нашу сторону.

Ну что, дальше двигаем, по задаче? Или где? Как я и подозревал, у Гоблина на это счет особые планы.

Достав из нарукавного кармана свои любимые конфетки-ириски, Сомов раздал каждому по штучке и спросил:

– Ну что, братва, как вы смотрите насчет повоевать? День ясный, они тут, блин, катаются, быкуют на каждый пень. Это египтянские люди, к прокурору не ходи. К лесу пойдут – тут им самое крошево, воронам зашкваренным, ништяки ищут.

– С чего? Одно дело в лоб нарваться, а так, спецом ждать… – усомнился я. – И самолет в задаче.

– Да самолет, если что, и без нас заберут прекрасно. Сообщим. После того, что мы у чехов увидели, еще одна задача обозначилась. И кто его знает, какая из задач поважнее будет. Самолет что – железо. А тут люди в лесах бедуют. Уедем мы – и опять эта сволота покатит шмонать округу. Наказывать их пора, по всем понятиям так. Чтоб страх появился. Чтобы мелкие группы отморози сюда не лезли. Ясно же, что не из общака беспредельщики: мелкая бандитня, на барыг работают.

– А крупные?

– А крупные сюда никакой нормальный командир без ясной задачи не пошлет. А какие тут для крупной есть ништяки? Какие тут могут быть задачи? Никаких, кроме сожженного втупую топлива.

В принципе мы нечто подобное оговаривали. Если без подробностей, то Бероев с Гонтой спят и видят, как бы египетские ряды проредить. Именно людские, мужские. И пусть потом думают, стоит ли вообще сюда соваться, не имея на местности баз и достойных для крепкой группы целей. Не устраивая никаких позиционных войн, а выкашивать мужиков с дистанции – в этом мире самая страшная потеря, при такой-то численности кластеров.

Ну выпили досуха египтяне шесть монокластеров, поимели сто сорок четыре человека плюсом. Собрали, допустим, без потерь всех своих потеряшек. Сколько у них в максимуме мужиков может быть, учитывая очевидную ограниченность желающих присоединиться? Ну триста человек, ну триста двадцать. И все. Новых они не привлекут, как я считаю, – нечем. Деток вычитаем, женщин… Останется мужиков где-то сто тридцать рыл. Сколько из них активных бандюков? Вспомним общую численность населения Ливии, Палестины, чего хотите, прикинем реальное количество желающих кататься на пикапах и покидаться урнами. Ладно, мы даже дадим арабам фору, и число активистов увеличим искусственно. Однако вычтем непременную гвардию Нового Каира, охраняющую Мечеть, Главного и канал поставки, коя никуда не вылезет никогда, если нет непосредственного нападения на анклав, – у них задача другая.

И все же смелых и авантюрных оставим щедро, мы вообще большинство мужиков назначим смелыми и готовыми на войну, дав «суперфору» еще раз, и скажем: «У арапцев целых пятьдесят боевиков по кругу, на все кланы, сектора и на все дела!»

И это без учета неминуче высокой смертности, потерь от стычек с внешними и внутренними противниками, бытовых и производственных травм, следствий системных нарушений ТБ. Мы же фору даем…

Так сколько они могут выставить против нас быстро и конкретно, и что теперь для них значит потеря, например, пятнадцати человек? Настоящий разгром: после такого нужно очень долго вставать с колен. Это векового масштаба Катастрофа!

Тут нельзя мыслить обычными войнами и стычками.

Франки вон так и не очухались, ничего не могут, никуда не лезут, у них бабы в войсках и в сталкерах, как Серый рассказал! Ужас! Что было бы с Замком «Россия», погибни единомоментно наша группа сталкеров и один из взводов Бероева? Кошмар, страшно и представить – реально маячит жизнь взаперти. Ибо в этом странном мире любая война длится недолго, потеря людей есть самое страшное, и тут – кто уж насколько эту важность понимает. Сотников понимает, и Гоблин понимает, как для нас ценны те 30–40 человек, еще прячущиеся по лесам и находящиеся под угрозой резни.

А вот есть ли эти «понималки» в арабских приоритетах – большой вопрос.

Сотников морщился, когда слышал такие речи: он постоянно говорил, что любых людей лучше не гасить, а хомутать – кого к себе брать в жители, а кого и в кабалу, до определения жизненных перспектив. Ну это он в облаках витает, по жизни оно сложнее выходит. Как, скажите, с местными махновцами поступать? Какая там на фиг кабала? Да и люди нас не поймут, если конкретно не отомстим.

– Приемлемо. Я впишусь.

Сербы, еще минуту назад быстро переговорив, только кивнули: у них руки не просто чешутся – они уже в кровавых язвах.

Бойцы начали разбирать позиции.

А я пока квадры отогнал чуть назад и в овражке поставил, чтобы дурная пулька моего Зверька не укусила. Поднял по трубе Серегу, описал текущую ситуацию. Тот встретил тему с пониманием, спросил, как там мы, справимся, помощи не треба? Видать, и сам повоевать не против.

Машины уже можно разглядеть.

Первым идет квадр-вездеход с прицепом, в экипаже двое. Следом катит маленький джип, «судзуки-джимни» песочного цвета, сколько человек в кабине – пока не видно, но вряд ли больше трех, там на заднем сиденье места практически нет. Последним катит квадроцикл с единственным пассажиром – этот идет налегке, без прицепа. Может, это так командир у них выделяется из масс? Антенн дальней связи нет ни у кого, пулеметов не заметно, хотя в «джимни» машинка может найтись.

– Значит, так. Скоро они остановятся, чтобы оглядеться. Ну это я так думаю: не совсем же они безбашенные с ходу к лесу лететь! Так что минут через десять начнем. Нам нужно, чтобы последний ушел от нас чисто, геройски, без байды какой. Пусть съездит за подмогой, сука: этих нам мало.

– А почему ты думаешь, что приведут ответку?

– Да нельзя им иначе. Говорю же, это не армия, не войска Шаха Аббаса. Просто банда сектора. У них, может быть, вообще общей армии нет – лишь небольшая охрана при канале состоит для охраны Главного, и все. Они прекрасно понимают, что никто на них первым не нападет: упали кому эти арабы… Это Крутой Клан, который считает, что тут его земли. Обязательно приедут. Вернется один, доложит о наглецах или конкурентах, соберут своих – и двинут. А в Каире и знать никто не будет, есть и такой вариант… Сообщат, лишь когда нас накажут, чтобы похвастаться, какие они крутые перцы.

– Так он и по рации брякнет своим.

– По рации они в Каир сообщить не смогут – не дотянутся, даже если автомобильные стоят. Но ты, Костя, все равно станцию на скан поставь. И давай сразу тряси Гонту, раз сладилось. Если увидите, что кто-то тянет антенну, гасите такого сразу же, нам время нужно выиграть. Начинаем от края озера, дотуда… – он измерил точное расстояние бинокулярным дальномером. – Четыреста двадцать метров! Годится.

– Как сканировать? Да я хрен чего услышу!

– Значит, увидишь, – пресек пререкания Сомов.

– Люди! Будьте люди, не уродуйте джип без надобности! – завыл я в голос. – Хоть в морду ему не лупите, чтобы двигун не разбить, а жесть мы зачеканим. Нет, ну серьезно!

Ржут, собаки.

– Ладно. Джипу в двигатель не бить. Ты сам не разбей пулеметом своим, жалостливый какой. И помните про отсечку одиночки. Пусть катит.

– Раз так… Я меняю позицию, – сообщил невозмутимый Бранко, улыбаясь, – дальше отойду, там лес кончается. Отсекать… Значит, Гриша, мы никого не боимся, всех бьем?

Гоблин приосанился:

– У арабов сейчас в ходу старая египетская поговорка: «Даже Время боится Пирамид. А Пирамиды боятся Гоблина». Вот я эти «пирамиды» им макушкой в задницу и повтыкаю…

– «Заслон» – «Кастету». Прием.

Гонту я вытащил в эфир не сразу. Точнее, связь-то сразу установилась, они наготове сидят, как в отеле: все включено, энергии не берегут. А вот прапор где-то лазит… Но нашли быстро. Грише ситуацию обрисовал сжато, это я умею – хоть вам и не верится, но все и в деталях. Жаль, не видел прапора в этот момент: наверняка он там дискотеку устроил.