Текст книги "Обыкновенные волшебные часы"

– Почему это в вашей комнате отсутствуют девизы?

– А-а! – Маона пренебрежительно махнул рукой. – Для того чтобы быть последовательным в своих убеждениях, не обязательно размахивать флагами. Разумеется, я полагаю, что все целесообразное совершенно, а совершенное – красиво. А впрочем, мой друг поэт Шнява проповедует обратное.

– Надеюсь, это не мешает вашей дружбе? – осторожно спросил Тик-Так.

– Напротив, мы ценим убеждения друг друга и получаем неисчерпаемое наслаждение от наших бесед, – мягко пояснил поэт Шнява.

– И что же является темой ваших бесед? – поинтересовался Тик-Так.

– Куклы, коллега, исключительно куклы, их прошлое, настоящее и будущее, – ответил Маона. – Мы производим самых совершенных и самых красивых кукол. Поэтому история нашей страны есть история усовершенствования кукол. Мы сами решаем, какие куклы нам нужны и в каком количестве, и регулируем их производство.

– Куклы делают кукол?! – удивился Тик-Так. – Обычно кукол делают люди.

– Вот, вот, – чему-то обрадовался Маона, – люди делают кукол для себя. Вдумайтесь: для себя. Но у нас – совсем другое. Куклы делают кукол не для людей, а для кукол.

– Но зачем? – удивился Тик-Так. – Во всем должен быть какой-то смысл – и он есть в желании сделать кукол лучше, чтобы они доставляли человеку больше радости…

– Вы упрощаете вопрос, – вмешался Шнява. – Нам совсем не нравится быть игрушками в руках людей, мы служим красивому и поэтому совершенному.

– Но красота ради красоты… – неуверенно произнёс Тик-Так, – это звучит несколько отвлечённо. По-моему, красота должна доставлять удовольствие.

– Вы неправы, коллега. Красота прежде всего должна служить совершенству, – убеждённо и пылко возразил поэт Шнява. – Только мы оказались способными создать культ красоты и совершенства! Разве вы не убедились в этом, увидав нашу восхитительную Трабаколлу?

Тик-Так неожиданно для себя торопливо согласился:

– Трабаколла – самая красивая и самая умная из кукол!

– Ну вот, видите, – довольно произнёс историк Маона. – Вы тем самым уже признали примат совершенства. Однако должен вам по секрету сказать, что сейчас мы изготовляем ещё две красивейшие куклы – Марсальяну и Трикандину.

– И не удивлюсь, – заметил поэт Шнява, – что нашей очаровательной Трабаколле придётся уступить пальму первенства одной из двух претенденток на её место. На всякий случай я уже начал писать поэмы, посвященные Марсальяне и Трикандине.

– А что же тогда будет с Трабаколлой? – спросил Тик-Так, и смутная тревога сжала его сердце.

– Что будет? – переспросил Маона. – О-о! Ничего особенного. Просто мы поместим её в Музей истории, и она останется бесценным для истории экспонатом.

– Но ведь это несправедливо по отношению к Трабаколле! Сегодня вы поклоняетесь ей и считаете своей повелительницей, а завтра спокойно собираетесь упрятать её в музей! – взволнованно произнёс потрясённый Тик-Так.

– Трабаколла занимает своё положение лишь потому, – назидательно и строго сказал Маона, – что сегодня она самая красивая из кукол. Но если завтра её место займет другая, мы будем поклоняться ей. Потому что мы поклоняемся Красоте в лице куклы, а не самой кукле.

– Но где же гуманность и уважение к кукле как личности? – не унимался Тик-Так.

– Ну, это чисто человеческие категории, – пренебрежительно отмахнулся Маона, – они лишь мешают прогрессу в совершенствовании кукол. У людей – старые умирают, а у нас – старое и несовершенное уничтожается либо попадает в Музей Истории Кукол. Поэтому Трабаколле ещё повезло – её не станут расшивать, чтобы использовать сохранившиеся годные детали для изготовления новых кукол. Рано или поздно ей все равно придётся занять место в отделе экспонатов.

Тик-Така настолько ошеломила перспектива, которую его собеседники считали нормальной и даже в чем-то завидной, что он оказался совершенно неспособным поддерживать далее разговор. Перед глазами неотступно стояла Трабаколла, прекрасная и грустная. Разговор кое-как ещё тянулся, но ничего более не могло отвлечь мысли Тик-Така от угрозы, нависшей над Трабаколлой. Поэтому он воспользовался первым удобным предлогом, чтобы покинуть Маону и Шняву.

В раздумье сидел Часовщик в беседке, стараясь справиться с охватившим его волнением. Ощущение неестественности, чего-то придуманного – но придуманного неправильно! – не покидало его.

Куклы, куклы, куклы… рациональные, целеустремленные, честолюбивые… Да полноте, куклы ли это? Разве такими мы привыкли видеть кукол? Кукол, которых мы нянчим в самом раннем детстве, с которыми играем, начав ходить в школу, и которыми восхищаемся, став взрослыми!

Нет, это были не куклы, то есть не вполне куклы. Они очень напоминали настоящих кукол внешне, но внутренне… И потом они сами изготовляли себе подобных. Куклы делали кукол и даже всякий раз улучшали себя! И всё это продуманно, планомерно и непрерывно… Нет, это совсем не куклы! Кукол изготовляют люди, и люди любят кукол, а куклы должны любить людей. И жизнь настоящих кукол неразрывно связана с жизнью людей. Но в этой стране все было не так… Эти куклы жили своей жизнью, они бунтовали против людей, не признавая их превосходства… Они даже сумели подчинить людей коварным и неожиданным образом. У них хватило ума усыпить бдительность доверчивых людей изобилием, преследуя страшную цель – превратить человека в животное. О-о! Это были опасные, хитрые и коварные куклы. Внешне добродушный и покладистый вид кукол вводил в заблуждение, но Тик-Так хорошо понимал, что именно они, куклы, объявили войну человеку. И пока, вынужден был признать Тик-Так, поле незримой и бескровной битвы оставалось за куклами. Это был бунт кукол, бунт машин против живого, радостного, трепетного, которое живёт в человеке и делает его жизнь полной, сочной и яркой. Бунт против человека, который страдает и радуется, любит и ненавидит, рождается и умирает…

Легкое прикосновение руки вывело Тик-Така из охватившего его оцепенения. Он поднял глаза и увидел Трабаколлу. И снова он поддался очарованию её красоты, и вновь с необыкновенной силой вспыхнуло в нём чувство жалости к этой маленькой девочке с голубыми глазами, в которых светилась печаль. И хотя перед ним стояла всего-навсего кукла, Тик-Така не покидало ощущение, что и она в своей стране – жертва чьей-то злой и непреклонной воли. Безошибочным чутьем Тик-Так ощутил, что Трабаколла совсем, совсем другая, что это – настоящая кукла из страны людей и что она сама понимает, как страшен окружающий её мир, утопающий в цветах.

– Вот и вы, наконец, – тихо сказала она, – я ждала вас, но не вытерпела и отправилась на розыски. Но вы, кажется, чем-то расстроены? Или вам не понравилась моя страна?

– Нет-нет… – поспешно ответил Тик-Так, – но она мне показалась несколько необычной… поразительно необычной!

– Вы говорите не то, что думаете, – с упреком сказала Трабаколла. – Вам очень не понравилась Страна Кукол. Я это вижу и… и… и это меня не удивляет, – вздохнула Трабаколла. И вдруг, без видимой связи, прибавила: – Обещайте мне говорить только правду.

– Хорошо, я буду говорить только правду. Поэтому я скажу: вы первая из кукол, которая говорит нечто обратное тому, в чем убеждены её подданные.

– Убеждены? – в раздумье протянула кукла. – А вы действительно думаете, что они убеждены?

– Мне показалось, что это так… И меня это испугало. Мне кажется, они нетерпимы, и я удивлён, что они прощают вам особое отношение к тому, что они проповедуют.

Трабаколла рассмеялась:

– Я думаю, что заплатила бы головой за свои мысли и слова, если бы не была первой куклой страны. Мне всё прощается. Хотя я часто думаю, что мои подданные постараются избавиться от меня при первом удобном случае. Я каждый день позирую при изготовлении кукол, которые должны превзойти меня в совершенстве и красоте. И при очередном конкурсе чувства членов Совета ко мне скажутся на окончательном провозглашении победительницы…

– Но почему они вас не любят, Трабаколла?

– Почему? Да потому, что я хочу играть, кататься на качелях, бегать в саду… Словом, я хочу быть настоящей куклой, а не манекеном. Я хочу играть, как кукла! Но они не позволяют мне делать этого, потому что я могу повредить себе что-нибудь. Но это беспокоит их вовсе не потому, что они меня любят, а потому, что они дорожат не мной, Трабаколлой, а своим произведением. Меня – нет! Я создана быть не куклой, а символом прекрасного в образе куклы! Но я-то хорошо знаю, что я кукла! – Трабаколла в раздражении топнула ножкой. – Хочу быть самой обыкновенной куклой, которой играют дети! Ах, как бы я хотела, – вдруг неожиданно закончила она, – убежать из этой скучной и чересчур правильной страны. Из страны, в которой не смеются, не играют и не поют. Неужели вы не заметили, что у нас слишком серьёзная для кукол страна. Ну, скажите, что, по-вашему, должны делать куклы?

Тик-Так улыбнулся, а потом сказал:

– Каждый должен заниматься своим делом, милая Трабаколла. Я хорошо знаю, что настоящие куклы должны доставлять удовольствие людям и любить людей. Они должны веселиться и быть добрыми, как… как ты, Трабаколла. Поэтому хотя я и видел здесь много кукол, но настоящую куклу встретил только одну. Ее зовут Трабаколла.

Маленькая Трабаколла, затаив дыхание, слушала Часовщика, жадно ловя каждое слово. А Тик-Так продолжал:

– Ваш Сакалева утверждает, что куклы вынуждены думать потому, что мало думают люди. Но ты не верь ему, Трабаколла. Настоящие люди думают и создают и поэтому достойны любви и восхищения.

– Я так и знала, что они меня обманывают, – вздохнула Трабаколла, – и я рада, что это не удалось им сделать вполне. Интересно, а как живут в стране, из которой вы прибыли?

Тик-Так невольно улыбнулся, вспомнив Лапутию и своих друзей.

– О, у нас очень маленькая страна, милая Трабаколла. Она называется Лапутией. И в ней находится всего один дом. В Лапутии живут мои друзья и тот, кто создал Лапутию. Мы живем дружно, и каждый из нас занимается своим делом. Кошка Машка и Кот Василий ловят мышей и землероек, Брадобрей занимается туалетом своих друзей, а я слежу, чтобы часы в Лапутии показывали точное время…

– А тот, кто создал Лапутию? Кто он и чем занимается?

– Он человек. И он тоже постоянно занят. Он пишет то, о чём думает. Он пишет для больших серьёзных людей и для совсем маленьких.

– Ах, как я хотела бы попасть в Лапутию, – мечтательно воскликнула Трабаколла. И тут же грустно добавила: – Но ведь куклы ни за что не отпустят меня. Даже если Марсальяна или Трикандина, которых сейчас изготовляют, окажутся лучше меня! Они засадят меня в музей! Ах, как трудно быть самой… самой…

– И самым, самым… – добавил Тик-Так, – тоже быть очень трудно. И самым добрым. И самым великодушным. И самым мудрым… И так во всём.

– Да, – вздохнула Трабаколла, – но я-то всего-навсего только самая, самая красивая. А в этом нет ни капельки моих заслуг. Поэтому, видимо, я и не дорожу своей красотой… Ах, как бы я хотела стать самой, самой счастливой. Но это совсем трудно.

– Это действительно трудно, – согласился Тик-Так.

– Но если бы я смогла убежать к вам, то я, наверное, была бы самой, самой счастливой. А вы не можете помочь мне убежать?

Тик-Так вздохнул и беспомощно развёл руками:

– Нет, милая Трабаколла, один я бессилен. Сначала мне надо отыскать своих друзей, и тогда, я уверен, мы сможем прийти к тебе на помощь. Тогда мы вернёмся в Страну Кукол, чтобы забрать тебя с собой в Лапутию.

– Честное слово?! – воскликнула Трабаколла, и в её голубых глазах вспыхнули весёлые искорки. И Тик-Так отметил, что радость делает девочку ещё прекрасней.

– Честное слово, – тихо и твёрдо сказал Тик-Так.

Трабаколла звонко захлопала в ладошки и завертелась на одной ноге, как самая обыкновенная озорная девчонка.

– Урра! Ах, как я буду ждать вашего возвращения!

Тик-Так смотрел на это изящное и радостное существо и думал, каким странным и неправильным бывает мир, в котором нет места естественному. Он был уверен, что сделает все возможное, чтобы помочь Трабаколле обрести счастье. Но прежде всего следовало разыскать друзей. Как можно скорее. Поэтому он сказал:

– Милая Трабаколла, только ты никому не проговорись о наших планах. И помоги мне быстрее, выбраться из твоей страны.

Девочка сразу остановилась, и взгляд её сделался серьёзен:

– Скажите, что я должна сделать?

– Я думаю, что мне нужно скорее вернуться к стогу сена, в котором я оказался, потеряв друзей.

– Ну, это очень просто. Мои генералы – милые мальчишки, и я прикажу им немедленно доставить вас на место. Но что ещё я могу сделать для вас?

– Ещё… – Тик-Так задумался, – ещё нужно верить и ждать нашей помощи. Она придёт.

– А я верю, – серьёзно сказала девочка. – И буду ждать. И надеюсь, что это произойдёт скоро.

Тик-Так погладил девочку по голове и, вынув из своей петлицы белую розу, вдел её в шелковистые волосы Трабаколлы. Какие-то тени смятения скользнули по её лицу, и она, закрыв лицо руками, убежала с веранды. Эта маленькая и прекрасная кукла умела плакать.

Часовщик постоял в растерянности несколько минут и неуверенно направился к выходу. Пройдя через множество комнат, он вышел к знакомой лестнице, спускавшейся к озеру и мосту. И тут Тик-Так увидел, что снизу навстречу к нему поспешно поднимаются генералы, придерживая шпаги рукой. Лихо подбежав к Часовщику, они взяли под козырёк и хором доложили:

– Нам приказано доставить вас к стогу сена, сэр.

– Вот и прекрасно, господа.

Втроём они спустились по лестнице, перешли арочный мост и сели в уже знакомый Тик-Таку лимузин. Машина рванула с места, и мимо поплыли прекрасные пейзажи утопающей в цветах страны.

Через полчаса лимузин остановился возле стога сена. Тик-Так поблагодарил генералов и, не по-военному помахав им рукой, полез на стог. Генерал Горн и генерал Труба, вытянувшись, застыли внизу, держа руку под козырёк. Забравшись на стог, Часовщик отряхнулся и крикнул сверху генералам:

– До свидания, господа. Надеюсь, вы ещё повоюете.

– Мы будем стараться лучше, сэр! – в один голос выпалили генералы. – Счастливо оставаться, сэр.

И, повернувшись кругом, они ушли, печатая шаг и придерживая шпаги, которые путались в ногах и мешали идти.

Когда наконец они скрылись из виду, Тик-Так поглубже зарылся в сено, улегся поудобней и с тоской подумал о милой Лапутии, о своих друзьях и… об оставленной в Стране Кукол маленькой хрупкой девочке с печальными глазами.

Глава пятая,
рассказанная автором
ХОРХ – НАСЛЕДНИК СВОЕГО ОТЦА

Трик-Трак очнулся в темноте.

Кругом – хоть глаз выколи. И вдобавок сыро и душновато. Трик-Трак приподнялся и быстро сел.

– Осторожнее! – пискнул тонкий голосок. – Я же ясно говорю: осторожнее! И откуда ты только взялся?

Трик-Трак замер, и писк прекратился. Тогда он спросил:

– Где я?

– «Где, где»… Влез без приглашения, да ещё кривляется…

– Да вовсе я не кривляюсь! – возразил Трик-Трак. – Просто я хочу знать, где я и кто со мною говорит.

– Тише! Раскричался! – пискнул голосок, и острая мордочка с усами и красными глазами вынырнула из темноты. – Вот я! Вот!

– Кто ты?

– «Кто, кто», – снова передразнил голосок, – крыса я, крыса, злая, противная серая крыса с отвратительным голым хвостом. Запомнил?

– Запомнил. А меня зовут Трик-Трак. Только я не понимаю, отчего ты кипятишься.

– Да я не кипячусь вовсе. Просто мне любопытно узнать, как ты сюда попал. Никто и никогда не мог отыскать мой дом, и вдруг – на тебе! – появляешься ты! Может быть, ты ответишь всё-таки, как ты здесь оказался? Только, чур, правду!

– Появился я здесь случайно, о злая, противная крыса с отвратительным голым хвостом, если у тебя нет какого-нибудь другого, более короткого имени.

– Хи-хи-хи! – пискнула крыса. – А ты мне нравишься! Конечно, у меня есть имя, которое многим не по душе. Меня зовут «Хорх, наследник своего отца».

– По-моему, опять получается длинно. Наверное, поэтому оно и не нравится многим.

– Хи-хи-хи! – продолжала веселиться крыса. – И вовсе нет, хотя имя действительно длинновато! Все дело в специальности отца. У моего отца была особая специальность, – хи-хи-хи! – которую я унаследовал. И которая – хи-хи-хи! – не пользуется уважением у моих соотечественников. Разве тебя не удивляет, что я, крыса, и вдруг живу в одиночестве?

– Не говори загадками, Хорх. А то у меня голова будет болеть.

– Ой, какой ты глупый и какой интересный! И совсем не догадливый. Я ведь не совсем обыкновенная крыса, Трик-Трак. А точнее, совсем необыкновенная крыса. Я – крысиный волк. Слышал ли ты о такой – хи-хи-хи! – специальности?

– Никогда, – честно признался Трик-Трак.

– Дело в том, что питаюсь я… своими соотечественниками! Почти исключительно ими! Отец научил меня расправляться даже с сильными и опытными крысами, Трик-Трак.

– Так ты людоед?! – воскликнул изумленный Брадобрей.

– Не людоед, Трик-Трак, а крысоед. Да, да, я крыса, которая охотится на крыс почище всякой паршивой кошки.

– Ну, ну, ну! Ты не очень. Среди моих друзей есть и кот, и кошка, и я не позволю говорить о них в таком тоне.

– Ой, как ты мне нравишься, Трик-Трак, – пискнул Хорх и придвинулся совсем близко. – Ты, наверное, очень хороший, если так защищаешь друзей. А вот у меня их нет, – вздохнул Хорх, – и это очень и очень грустно.

Глаза Трик-Трака уже привыкли к темноте, и он смог получше рассмотреть крысиного волка. Хорх был упитанной крысой с блестящей шёрсткой и жгучим взглядом красноватых глазок. По совести говоря, Хорха никак нельзя было назвать обаятельным – уж очень он выглядел свирепым и дотошным. Но в его горящих глазках было столько подлинного любопытства, что Трик-Трак безошибочно угадал в крысином волке незаурядную личность.

– Послушай, Хорх! А где мы находимся?

– Э, нет! Сначала расскажи, как ты умудрился сюда попасть, да ещё «случайно». А может быть, ты вор? – с еле сдерживаемым восторгом спросил Хорх.

– Ох, и глуп же ты, Хорх.

– Может быть, да, а может быть, и не очень. Ты знаешь, куда ты попал? В богатейший склад со всякой всячиной. Так что здесь есть, чем поживиться. Может быть, ты всё-таки вор? – с надеждой спросил Хорх и ободряюще пообещал: – Ты не бойся! Я тебя всё равно не выдам!

– Нет, Хорх, нет! Я Брадобрей. И если ты ещё хоть один раз назовёшь меня вором, я, так и быть, отрежу тебе усы, чтобы показать, как я умею обращаться с ножницами.

– Ну, ну, ну! Ты не очень! А то я могу отхватить тебе нос не хуже, чем ножницами.

В тот же миг Брадобрей ловко схватил Хорха за кончик хвоста и поднял в воздух. Хорх испуганно пискнул, рванулся и беспомощно повис вниз головой.

– Так тебе не нравится мой нос, Хорх? – насмешливо спросил Брадобрей.

– Отпусти же, отпусти! Шуток не понимаешь! Нужен мне твой нос… – жалобно запищал Хорх.

– То-то же. Ты говори, говори, да не забывай – с кем. Это только для крыс ты волк, а для меня ты всего-навсего маленькая невоспитанная крыса!

– Ну вот, заладил. Тебе бы в школе преподавать! Думаешь, мне удобно висеть вниз головой? Отпусти скорее – больно ведь!

– Ну ладно. Гуляй, наследник своего отца.

Хорх плюхнулся на каменный пол и рассерженно пискнул:

– Жаль, конечно, что я не откусил твой нос, пока ты тут копошился. Ну да не в этом дело. Давай мириться, только обещай наперёд, что не будешь больше хватать меня за хвост.

– Конечно, не буду, если ты будешь вести себя прилично.

– «Прилично, прилично». Скажите на милость – явился без приглашения и давай учить: «прилично, неприлично». Без тебя бы, верно, не разобрались! То же мне – парикмахер… дамский мастер… Хи-хи-хи! Маникюр, педикюр… – дразнил Хорх и язык показал.

– Ах, так ты опять за свое! – произнёс Трик-Трак и потянулся за ножницами.

– Вот привязался! Вовсе я не за свое, а за твое, – пискнул Хорх. – Повесили бы тебя вниз головой – ты бы ещё не то сказал.

– А ты не ворчи, как старая калоша, – посоветовал Трик-Трак.

– Много ты понимаешь в старых калошах! – сразу развеселился Хорх и тут же, без всякой видимой связи, спросил:

– Слушай, Трик-Трак, а отчего у тебя нет хвоста?

Трик-Трак даже расхохотался от неожиданности вопроса.

– Вот чудило. Да ведь не у всех обязательно должен быть хвост! Например, у лягушек и людей хвоста не бывает.

– А почему не бывает хвостов у людей? – не унимался Хорх.

– Чтобы они не могли вилять ими, когда не хочется, а надо.

– Ох, и завернул! В жизни не встречал таких серьёзных, как ты. Сказал, как отрезал! Здорово сказал, хоть в книгу записывай! Тебе бы в писатели податься, а ты с бородами треплешься.

– Хорх, ты опять… – начал грозно Брадобрей.

– И вовсе не опять, совсем не опять… Я только и думаю, что о серьёзных вещах. Вот, например, – Хорх хитро прищурился, – что ты собираешься делать дальше?

– Я?! – переспросил Трик-Трак.

– Ну да, ты, конечно, – обрадовался Хорх, заметив замешательство Трик-Трака и наслаждаясь им. – Ты, а не я! Уж я-то знаю, что мне делать – не правда ли?

– Сначала я выберусь отсюда… – неуверенно начал Трик-Трак.

– Вот-вот! – подхватил Хорх. – Золотая мысль! И как только ты до неё додумался, Трик-Трак?! Ты выйдешь, а я, наконец, смогу узнать, как ты сюда вошел! Ты даже не представляешь, как это для меня интересно! Ведь склады находятся глубоко под землёй, входы в них замурованы, и люди забыли об их существовании. А те, кому надлежало их охранять, увы, погибли… от крыс, Трик-Трак. Тебе, наверное, будет интересно это узнать, а? Теперь в складах – крысы. Безраздельное царство крыс! Пожалуй, если они пронюхают, что под землёй появился ты…

– Да ты меня не пугай, Хорх.

– А я тебя и не пугаю. Я говорю правду, Трик-Трак, истинную правду! И если ты хоть что-то знаешь о крысах, ты мне поверишь.

– Тогда зачем же ты мне об этом говоришь?

– А затем, чтобы узнать, как ты всё-таки сюда попал. Я всегда думал, что мои владения связывает с главным складом только один узкий путь, по которому может пройти только одна крыса. И я был спокоен, потому что был уверен в неприступности владений. Ибо ни одна обыкновенная крыса в мире не пожелает один на один столкнуться с крысиным волком! Но вот появляешься ты каким-то таинственным и неизвестным мне путем, и я догадываюсь, что там, где прошёл ты, смогут одновременно проскочить сотни крыс. Тогда мне несдобровать, Трик-Трак, а это означает, что мне надо отсюда сматываться в более безопасное место.

Трик-Трак внимательно выслушал Хорха и, подумав, сказал:

– Нет, Хорх, тебе не надо менять убежище, потому что другого входа в него, кроме известного тебе, наверное, не существует…

– Но так не бывает, Трик-Трак! Это невозможно! Раз ты здесь – значит, вход должен быть!

– Я говорю правду, Хорх, а ты мне не веришь. Ну хорошо, я расскажу тебе о том, как я попал сюда. Но это длинная история, Хорх, очень длинная.

– Говори, говори, времени у нас много, – заторопил Хорх, и глаза его загорелись от любопытства. И, видя, что Трик-Трак медлит, он взмолился: – Да говори же, не тяни!

– Ладно, слушай… – и Трик-Трак рассказал Хорху о своих друзьях, о прекрасной Лапутии и её хозяине, о праздновании дня рождения Кота Василия и о волшебных часах. И о том, как он неосторожно повернул стрелку, и что из этого вышло. Хорх зачарованно слушал, жадно ловя каждое слово. И когда Брадобрей умолк, он все ещё смотрел на него во все глаза, как на чудо, явившееся в его тёмный и мрачный мир из страны сказок. Наконец, Хорх перевёл дух и протянул:

– Да-а-а… Вот так история! Ни за что бы не поверил, если бы ты не оказался тут. Просто замечательная история!

– Для кого как, – вздохнул Брадобрей, – для меня это, скорее, печальная история.

– И вовсе нет, – не согласился Хорх, – это чрезвычайно интересная история, и, насколько я понял, она ещё совсем не окончена… Слушай, Трик-Трак, а где сейчас находятся часы?

Брадобрей пожал плечами:

– Откуда я знаю, Хорх!

Смешно сморщив нос, Хорх задумался и вдруг твёрдо сказал:

– Если я правильно всё себе представляю, Трик-Трак, то часы должны находиться где-то у тебя, если, конечно, ты не выронил их по дороге сюда. Ну-ка, пошарь получше в карманах.

Трик-Трак недоверчиво покачал головой и полез в карманы. Представьте себе, каково было его изумление, когда из одного из них он извлёк… часы! Да, да, те самые – обыкновенные волшебные часы!

Брадобрей в растерянности и недоумении вертел их в руках, а рядом суетился Хорх, всё время напоминая:

– Только ради всего святого, не крути стрелку! Ни в коем случае! А то мы с тобой улетим, чёрт знает куда!

Но Трик-Трак и не думал вертеть стрелку. Он присел на корточки и осторожно, как будто держал в руках тарантула, показал часы Хорху.

– Что же мы будем делать с ними дальше, Хорх?

– «Что делать, что делать», – передразнил Хорх, – ясно, что делать. Нужно во что бы то ни стало узнать до конца тайну волшебных часов. Я уверен, что её знает старая Рух.

– А кто такая эта Рух?

– Крысиная королева – вот кто! Седая, ослепшая от старости крыса, которая правит крысиным народом. Каждое слово её для крыс – закон, хотя она и очень слаба. Рух наверняка знает историю волшебных часов.

Трик-Трак с сомнением качнул головой:

– Откуда Рух может знать, как действуют волшебные часы?

– Много ты знаешь о крысах! – сердито пискнул Хорх и рассудительно сказал:

– Видишь ли, крысы живут бок о бок с людьми. От этого соседства человеку пока не удаётся избавиться, хотя он и старается это сделать изо всех сил. Но крыс по-прежнему остаётся много. Не берусь сосчитать точно, сколько нас на земле, но уж никак не меньше, чем вашего брата, Трик. И мы проникаем всюду за человеком, Трак. Нас отделяют от него очень тонкие стены, и поэтому мы часто видим и знаем то, что человек считает своей тайной. Да-а, если бы крысы заговорили, мир был бы потрясён откровениями о человеке, ибо нет двух более несхожих существ на земле, чем один и тот же человек – в обществе и наедине с собой. О-о, Трик-Трак, люди плохо знают крыс, а то бы они давно призадумались над столь неприятным соседством! И терпеть такое соседство человеку придётся очень долго, если он как следует не пораскинет мозгами.

– Ты рассуждаешь, как человек, Хорх, а ведь ты всё-таки крыса! – удивился Трик-Трак.

– Ну и что из этого? Во-первых, я умная крыса. Во-вторых, я ведь не совсем крыса. Я – пария, одиночка, выродок, отщепенец своего рода. Я ненавижу своих сородичей ещё больше, чем людей. Всю жизнь я воюю со своими. И я воюю в одиночку. Поэтому я так хорошо изучил повадки людей и крыс. И ты удивишься, если я скажу тебе о главном различии между ними: люди лучше крыс. Потому что среди людей ещё встречаются великодушные и добрые, а среди крыс – никогда! Но мы отвлеклись, Трик-Трак. Я уверен, что где-нибудь и когда-нибудь одна из крыс пронюхала о том, как устроены волшебные часы. Я бы даже не удивился, узнав, что крыса наблюдала за изготовлением волшебных часов из-за какого-нибудь незаметного укрытия. А если это так, то она рассказала об этом своему племени и тайна сохранялась в крысином роду, передаваясь от отца к сыну. И тогда её знает старая Рух.

– А какие у тебя с ней отношения? – недоверчиво спросил Трик-Трак.

– Хи-хи-хи! – развеселился Хорх. – А какие бывают отношения у пастуха с волком, который ворует овец из стада? Она меня ненавидит, Трик-Трак. И боится, потому что я убиваю её подданных. Моим именем пугают крысиных детёнышей, когда их проказы надоедают родителям. Да, да! Это чистая правда. Им так и говорят: «Если ты не будешь слушаться, за тобой придёт Хорх». Неплохо, а? А ты – какие у меня отношения с Рух! Но будь спокоен, если у них представится возможность напасть на меня сообща, – а старая Рух спит и видит, как от меня избавиться – от меня не останется даже клочка шерсти. Съедят с потрохами!

– Но при таких отношениях с крысиным народом я не могу представить, Хорх, каким образам ты собираешься выпытать тайну у старой Рух. Насколько я уяснил из твоих слов, ты не рассчитываешь на её любезность?

– Хи-хи-хи! Если ей известна тайна – уж я найду способ вытряхнуть её из старой перечницы. Можешь не сомневаться! Спрячь-ка часы подальше в карман. Только смотри, чтобы он был недырявым.

И когда Трик-Трак спрятал волшебные часы, Хорх решительно приказал:

– А теперь пошли, нам следует добыть «языка»!

– Чего? – не понял Брадобрей.

– «Чего-чего»! Языка! Неужели не ясно? Ну пленного! Пошли!

И они пустились в путь по подземелью. Миновав несколько пустых комнат, они попали в длинный коридор, вдоль которого нескончаемой вереницей стояли заколоченные ящики. «Мука», «Консервы», «Патроны» – мелькали сделанные на них надписи. Стояла тишина, и шаги Брадобрея гулко звучали в коридоре. И даже лапки Хорха постукивали по каменному полу – топ-топ-топ-топ. Кое-где из стен сочилась вода, собираясь в большие непросыхающие лужи на полу. В подземелье стоял затхлый кисловатый запах.

– Слушай, Хорх, – не выдержал Трик-Трак, – а откуда взялись эти склады?

– Это подземные склады с оружием и продовольствием когда-то полностью уничтоженной армии во время одной из великих войн людей. Говорят, что почти вся армия погибла в болотах. Заметь, что и это знают крысы из первых рук. Армию просто загнали в болота, окружили и больше не выпустили. Несколько раз она пыталась прорвать кольцо, но её каждый раз снова отбрасывали в болота. Начались эпидемии. Дизентерия. Брюшной тиф. И скоро армии не стало. А склады, сооружённые под землёй и тщательно замаскированные, остались. Их охраняло всего несколько человек. Кажется трое или четверо. Но я же говорил тебе, что вслед за людьми приходят крысы. Они проникли в склады и невероятно быстро расплодились. Запомни, Трик-Трак, что только одна крыса способна за год пять раз принести потомство в среднем по десяти детёнышей в каждом. Ты представляешь, как быстро они заселили подземелье?

Ну, и однажды ночью крысы набросились на спавших людей. Это было великое сражение. Подробности о нем передаются от поколения к поколению. Сотни крыс нашли свою смерть от руки этих людей. Люди знали, что такое крысы, и дрались до последнего издыхания. Они стреляли, кололи, рубили, но поток нападающих крыс не слабел – серая лавина кидалась на людей и рвала их своими острыми зубами, лезла на них, стараясь дотянуться до горла, и, когда наконец люди упали, крысы облепили их сплошной шевелящейся массой и эта масса грызла и терзала их, пока от них не остались одни кости. С тех пор подземные склады перешли в безраздельное владение крыс, Трик-Трак.

– Чёрт возьми! Хорх, у меня мурашки пошли по спине от твоих рассказов! – воскликнул потрясённый Трик-Трак.

– Хи-хи-хи! – довольно пропищал Хорх. – Тебе-то ничего не грозит, Трик-Трак. У тебя же волшебные часы. Один поворот стрелки и – фьють! – только тебя и видели!

– Всё равно мороз пробирает, когда я представляю нарисованную тобой картину. Бр-рр!

– Конечно, – согласился Хорх, – зрелище не для слабонервных. Поэтому, когда имеешь дело с крысами, надо держать ухо востро. А сейчас давай помолчим – мы вступаем в пограничные владения. Здесь попадаются отдельные смелые дурачки, которые не имели ещё со мной дела. По пять-шесть штук они рискуют забегать в большую залу, которую я считаю своей территорией.