Текст книги "Учение о первенствующем епископе в русском православном богословии в ХХ веке"

Большинство членов Собора соглашалось с тем, что безусловной канонической необходимости в существовании митрополичьих округов в структуре Поместной Церкви нет, однако признавали их введение в Русской Церкви целесообразным и крайне своевременным. В качестве аргумента указывались обширность Российской территории, объединяющей области с большим количеством православного населения с различными нуждами и условиями жизни, и запланированное Собором увеличение числа епископов, связь которых между собой и с патриархом с ростом числа епархий будет затруднена. Оживление соборности в этих условиях представлялось невозможным.

Если в Церквах православного Востока митрополичьи округа со временем замерли по причине малочисленности этих Церквей, эффективное церковное управление «четвертой частью всей земли» без деления на самостоятельные округа представлялось большинству соборян крайне тяжелым.

Сторонник округов В. А. Потулов, ссылаясь на собственный опыт 10-летней работы в Государственной думе, говорил: «Когда, находясь в центре, вы обсуждаете какое-либо мероприятие с точки зрения вам известной, вам постоянно возражают, что на местах нужно смотреть на это иначе, иначе в Кубанской области, иначе в Астраханской, иначе в Сибири. В результате один закон нельзя писать на всю Россию. Сибиряки указывали по приходским вопросам совершенно противоположные взгляды, чем были у меня. Приходится допустить деление России на церковные округа, чтобы областное законодательство было практично, приспособлено к местным требованиям. Мы отсюда даем только общие принципы, а строительство идет на местах»³⁵¹.

Наиболее активный и последовательный сторонник округов епископ Симон (Шлеев) говорил: «Если теперь не будут учреждены митрополичьи округа, патриаршество не будет иметь настоящего основания. Патриарх, обремененный многими заботами и делами, не может иметь непосредственного отношения ко всем епископам. Он должен быть лишь высшим, объединяющим центром церковной жизни, для чего и выбирался. А это возможно лишь при учреждении митрополичьих округов. При их отсутствии патриарх будет завален бумажными делами, от которых так страдала и деятельность Святейшего Синода. Мы должны разгрузить патриарха от этой осложняющей письменности, чтобы он имел возможность влиять на епископов не непосредственно, а через посредство митрополичьих округов. <…> Укрепление патриаршества, умножение епархий требуют учреждения округов. Тогда центр церковной власти приблизится к народу и миллионы православных получат хорошее церковное управление, сильное для отражения гонений на Церковь, и скорый, справедливый суд»³⁵².

Епископ Симон также указывал, что Всероссийский Собор часто собирать будет затруднительно, в том числе и по материальным соображениям, поэтому данный Собор без создания округов не сможет служить реальным центром единения церковного: «К малым соборам мы должны стремиться, собирая их на местах…»³⁵³.

Некоторые наиболее убежденные сторонники административно-судебного значения округов говорили не только о практической целесообразности, но и о канонической необходимости введения митрополичьих округов применительно к условиям Русской Церкви.

«Необходимо децентрализовать ведение дела, чтобы Святейший Патриарх и Высшее Церковное Управление могли успешно работать над общими и важными вопросами церковной жизни, а не разбираться в мелочах, которые могут скорее и удобнее быть разрешены на месте, – говорил член Собора, писатель, публицист А.В. Васильев. – <…> Или упраздните сан митрополита, или не сводите его к одному белому клобуку, а дайте ему действительную власть, принадлежащую ему по канонам. Необходимо дать возможность епископам выполнять 6-е правило VII Вселенского Собора, которое грозит им наказанием за пренебрежение к тому, чтобы в каждой области единожды в год были соборы»³⁵⁴.

В. А. Потулов на Соборе заявлял: «Я утверждаю, что каноны резко проводят идею округов. Они говорят: каждая область да управляется собором епископов. Эти каноны различают малые и великие области. <…> Россия не малая область, а великая, следовательно, в ней должны быть малые области, управляемые соборами епископов. Это ясно канонически»³⁵⁵.

Участники Поместного Собора 1917–1918 годов в возрождении соборности видели спасение от той мертвящей бюрократической системы, которая сложилась в Русской Церкви в Синодальный период. О бюрократизме как главном враге церковной жизни говорилось на Соборе очень много. Рассуждая о проблемах церковного управления и церковного суда, участники Собора подчеркивали важность живого, непосредственного общения между всеми членами Церкви на всех уровнях – между епископом и паствой, митрополитом и епископами округа, митрополитами и патриархом. При росте числа епископов их непосредственное общение с патриархом было бы затруднено, что неизбежно переводило бы управление в формальное бюрократическое русло. Суд – скорый, правый и милостивый, по мнению многих выступавших, будет возможен, «когда он лишен будет бюрократизма, когда увидит самого подсудимого, свидетелей, <…> а для этого помимо низшей инстанции нужно создать среднюю при митрополичьих округах»³⁵⁶.

«Если не будет округов, то высшая церковная власть не только не объединится с правящими архиереями, но неизбежно должна будет встретить с их стороны некоторое противодействие своим распоряжениям и не будет никогда знать истинное положение и состояние епархий, в особенности значительно удаленных от центра, – говорил на Соборе священномученик Серафим (Чичагов). – <…> Вспомните, какие имели в Синоде сведения и данные о епархиях? Всеподданейшие отчеты печатались за три года назад и никем не читались, и высшая церковная власть не подозревала, какие вопросы назревают в епархиях вообще»³⁵⁷.

Между тем противники митрополичьих округов, напротив, опасались того, что введение этих промежуточных административных центров создаст ненужное «средостение» между патриархом и епископами и только усилит бюрократическое начало.

Выступая за объединение епархий в округа лишь в миссионерско-пастырских целях, профессор Н.Д. Кузнецов говорил: «Зачем создавать лишние административные инстанции, ненужную власть. Говорят: патриарху много дела, нужно часть передать на места, но вы создаете еще собственные органы власти в округах, вы не уничтожаете бюрократизма, а увеличиваете сначала делопроизводство в митрополичьих округах, а потом в Высшем Церковном Управлении»³⁵⁸.

В итоге соборного обсуждения предложение Н.Д. Кузнецова принять миссионерско-пастырскую концепцию округов было отклонено. На предпоследнем, 169-м заседании 6/19 сентября 1918 года, Собор постановил принять предложение епископа Охтенского Симона: «Считая отсутствие церковных округов одним из старых недочетов Русской Церкви, не раз сознаваемых и самими Соборами, а с другой стороны, принимая во внимание количество епархий, возглавленных патриаршеством, и современное состояние государства, Священный Собор в целях осуществления полного канонического устройства Русской Церкви учреждает церковные округа, а самое количество округов и распределение епархий по округам поручает Высшему Церковному Совету»³⁵⁹.

После обработки Редакционным отделом и утверждения Епископским совещанием принятый текст вошел в число Определений Собора в следующей редакции:

«Имея в виду, что потребность образования округов в Русской Церкви признана Соборами 1666 и 1681–82 годов и последующим церковным сознанием и принимая во внимание нынешнее количество епархий Российской Церкви, Священный Собор, руководствуясь священными канонами, определяет: учредить в Российской Церкви церковные округа, а установление числа округов и распределение по ним епархий поручить Высшему Церковному Управлению»³⁶⁰.

Принятое Собором определение можно свести к нескольким принципиальным моментам.

1. Собор высказался за административно-судебную, а не только миссионерско-пастырскую концепцию округов. Учреждение митрополичьих округов должно было способствовать развитию самостоятельности отдельных церковных единиц. Реформа носила не только формальный, структурно-административный характер, но и была попыткой распространить принцип соборного управления на отдельные территории.

2. Собор привел в качестве довода практическую целесообразность создания округов для текущего момента развития Русской Церкви.

3. Собор указал на историческое преемство идеи округов с каноническими решениями Соборов XVII века и «последующим церковным сознанием».

4. Собор признал создание округов вполне согласным с канонами Церкви, но при этом не признал деление на митрополичьи округа догматически необходимым и канонически безусловно обязательным.

Тяжелые условия наступившей эпохи не позволили осуществить принятое Собором решение. Такая возможность открылась в Русской Церкви в наши дни. Сегодня мы являемся свидетелями масштабных преобразований, осуществляемых в целях укрепления соборного начала на всех уровнях бытия Русской Церкви. Среди них – создание в канонической структуре Московского Патриархата митрополичьих округов.

В выступлениях священноначалия Русской Православной Церкви неоднократно подчеркивалась преемственная связь этих решений с духом и постановлениями Поместного Собора 1917–1918 годов. В настоящее время разрабатываются положения о каноническом управлении митрополичьими округами; тема митрополичьих округов как формы церковного устройства разрабатывается Комиссией Межсоборного Присутствия по вопросам церковного управления и механизмов осуществления соборности в Церкви. В этой связи представляется крайне важным изучение оснований и принципов, лежащих в основе определения Поместного Собора 1917–1918 годов «О церковных округах».

На основании рассмотренной полемики можно сделать ряд выводов.

Первое.

Разрабатывая современную концепцию митрополичьих округов, необходимо учитывать в том числе и те опасности, о которых говорили участники дискуссии на Поместном Соборе 1917–1918 годов.

Согласно принятому на Соборе определению, митрополичьи округа мыслились как полноценные, самостоятельные церковные образования, строящиеся на соборных связях как внутри себя, так и во внешних своих отношениях.

Как было отмечено в докладе Отдела о Высшем Церковном Управлении «О церковных округах», некоторые участники Собора даже предполагали, что «созвание Поместных Соборов может сделаться со временем явлением довольно редким, – тогда средоточие всей соборной жизни естественно перейдет к окружным соборам, которым, между прочим, придется передать и избрание членов высших церковных правительственных учреждений»³⁶¹. Митрополит церковного округа, согласно проекту доклада, был обязан лишь «доводить до сведения патриарха о состоявшихся на окружном Соборе постановлениях», представляя ему «выработанное на соборе извлечение из заслушанных отчетных сообщений епархиальных Преосвященных всего существенного в жизни данного округа или же имеющего значение для жизни всей Российской Церкви»³⁶².

Как справедливо отмечали некоторые члены Собора, исторически развитие церковной централизации происходило снизу вверх – от епархий к митрополиям, от митрополий к патриархатам. Л.К. Артамонов на Соборе отмечал, что в Греческой Церкви митрополичьи округа складывались снизу: приходы, группируясь, образовывали епархии, последние, разрастаясь и умножаясь, группировались в митрополии, митрополии объединялись в экзархатах, а последние – в патриархате. В России – наоборот: «С самого принятия русским народом христианства церковная жизнь разрасталась в Русской Церкви сверху вниз, причем более крупные церковные единицы дробились на менее крупные»³⁶³.

В пределах Римской империи в IV столетии существовало не менее 200 провинций, и, следовательно, примерно столько же митрополичьих округов, по сути дела, автокефальных Поместных Церквей, которые с течением времени стали объединяться в патриархаты³⁶⁴. По смыслу 34-го Апостольского и 9-го Антиохийского правил епископ и митрополит на своем уровне обладали полнотой самостоятельности, вынося на суд вышестоящей инстанции (соответственно митрополита или патриарха с их синодами) лишь те вопросы, которые выходили за рамки внутренней жизни их церковных округов.

При несоблюдении данного соборного принципа создаваемые сегодня митрополии вместо дополнительных центров соборности на промежуточном между патриархом и епархиальными архиереями уровне могут стать очередной бюрократической инстанцией в нисходящей церковно-административной «вертикали», лишь отдалив епархиальных епископов от высшего управления Церковью. При разработке системы управления митрополичьих округов данное обстоятельство необходимо учитывать.

Второе.

Для превращения митрополий в полноценные соборные центры необходимо поддерживать тенденцию на увеличение количества входящих в округа епархий. При обсуждении подходов к принципу формирования округов на Поместном Соборе 1917–1918 годов вопрос о количестве епархий, входящих в округ, признавался существенным. Если для объединения епархий в миссионерско-пастырских целях митрополичьи округа могли быть небольшими по составу, то для округов как самостоятельных церковно-административных единиц требовалось, чтобы состав их местных окружных соборов был внушительным по числу епископов. В последнем случае количество объединяемых в один округ епархий должно было быть более значительным. «Соборность потеряет свое значение, если в округе будет 2–3 епархии, – говорил на Соборе архиепископ Серафим (Чичагов). – <…> В митрополичьем округе должно быть 10–15 епархий»³⁶⁵. Отмечалось это и в докладе Отдела о Высшем Церковном Управлении: «Решения окружных соборов должны иметь значительную важность, и потому надо, чтобы количество их членов было немалым, и, следовательно, округа должны включать в свой состав значительное число епархий»³⁶⁶.

Третье.

Образование митрополичьих округов, безусловно, является перспективным направлением современных церковных преобразований, однако его не следует считать самоцелью и, тем более, панацеей в решении стоящих сегодня перед Русской Церковью задач. На проходившей в Храме Христа Спасителя конференции, посвященной 90-летию восстановления патриаршества в Русской Церкви, автору довелось слышать выступления, в которых присутствовала мысль о неканоничности или, по крайней мере, канонической ущербности устройства Поместной Церкви, не имеющей в своей структуре митрополичьих округов³⁶⁷. Рассмотренная в настоящей работе дискуссия свидетельствует о том, что Поместный Собор 1917–1918 годов, принимая решение об округах, не стоял на подобных крайних позициях.

Разрабатывая положения об округах, как об этом говорил на Соборе епископ Анатолий (Грисюк), важно не ввести новый, «неизвестный канонам порядок». Согласно 34-му Апостольскому правилу и 9-му правилу Антиохийского Собора, в основе церковного строя должно лежать гармоничное сочетание соборного и иерархического начал в жизни Церкви; единство и общение местных церквей должно обеспечиваться балансом между властью собора епископов и властью примаса. Как при отсутствии округов, так и при формировании канонической системы «епископ-митрополит-патриарх» необходимо соблюдение данного принципа. Обеспечить гармоничное сочетание внутренней самостоятельности митрополичьих округов с их органической включенностью в систему высшего управления всей Русской Церкви – непростая задача.

Четвертое.

Соборная дискуссия по вопросу о митрополичьих округах еще раз подтвердила, что в основе церковного деления может лежать не только территориальный принцип. В основание для объединения епархий в церковные округа в докладе «О церковных округах» были положены: а) церковно-бытовые условия, б) условия исторические, в) удобства путей сообщений, г) культурно-бытовые особенности, д) особенности гражданского и административного деления для некоторых местностей, е) а также соображения, связанные с вопросами переселения³⁶⁸. Иными словами, главными факторами в объединении епархий были признаны: 1) легкость коммуникации; 2) сходство бытовых, культурно-исторических и прочих условий, в которых находится паства, объединенная вокруг своего первенствующего епископа. При этом особенности гражданского и административного деления перечислены на предпоследнем, четвертом месте, и – лишь для «некоторых местностей». Данный принцип может иметь большое значение в организации церковной жизни в диаспоре, где легкость в коммуникации и культурно-историческая близость выходцев из разных стран православного мира могут служить законным основанием сосуществования параллельных юрисдикций нескольких Поместных Церквей. Заключительный пункт «е» – «соображения, связанные с вопросами переселения», – фактически предрешает эту проблему.

Идея создания в Русской Церкви митрополичьих округов, предложенная Собором, находила отклик в экклезиологических взглядах русских богословов и канонистов XX века.

В определении Московского Собора 1917–1918 годов о церковных округах и Постановлении Святейшего Патриарха Тихона, Священного Синода и Высшего Церковного Совета № 362 от 7–20 ноября 1920 года профессор С.В. Троицкий видел основание канонического устройства русской церковной эмиграции³⁶⁹. Митрополит Сергий (Страгородский) в письме Карловацким епископам от 30.08 (12/9) 1926 года советовал заграничным епископам организовать несколько округов и управляться самостоятельно³⁷⁰.

В работе «Византийское наследие в Православной Церкви» (1982) протопресвитер Иоанн Мейендорф отмечает существование на уровне современной жизни Автокефальных Поместных Православных Церквей «крупных и весьма тревожных экклезиологических и канонических отклонений», исправление которых он предлагает отнести к готовящемуся Всеправославному Собору. В частности, отец Иоанн полагает, что некоторые нынешние автокефальные Церкви так велики, что подлинная епископская соборность в них практически невозможна и заменена системой патриаршей бюрократии. Отец Иоанн с сожалением указывает на то, что восстановление старого устройства церковных областей, широко обсуждавшееся в России в 1905–1917 годах, так и не осуществилось³⁷¹.

Именно в уходе от формально-административных, бюрократических принципов церковного управления и их замене живыми соборными связями между всеми членами Церкви видели основную идею митрополичьих округов русские богословы XX века.

3. Учение о первенствующем епископе в некоторых документах Святого Патриарха Тихона (Белавина; 1865–1925)

3.1. Постановление № 362 от 7/20 ноября 1920 года[3]3
  Материал настоящего подраздела излагается на основе публикации автора: Суворов В., прот. Постановление Святейшего Патриарха Тихона, Священного Синода и Высшего Церковного Совета Православной Российской Церкви 1920 года и его роль в юрисдикционных спорах русской церковной эмиграции // Вестник Челябинского государственного университета. История. Вып. 66. № 24 (379). 2015. С. 182–189.


[Закрыть]

Особую роль в развитии учения о первенствующем епископе в русском православном богословии и юрисдикционной полемике XX века сыграл документ, вошедший в историю как Постановление Святейшего Патриарха Тихона, Священного Синода и Высшего Церковного Совета Православной Российской Церкви от 7/20 ноября 1920 года за № 362³⁷².

Данное Постановление было принято по благословению святого патриарха Тихона соединенным Присутствием Священного Синода и Высшего Церковного Совета и циркулярно доведено до всех епархиальных архиереев³⁷³. В Постановлении содержались указания епархиальным архиереям на случай разобщения их епархий с Высшим Церковным Управлением или прекращения деятельности последнего. Документ был призван определить канонические способы продолжения церковной жизни в условиях гражданского хаоса и гонений на Церковь, когда система церковной организации в Русской Церкви могла оказаться полностью разрушенной.

Согласно п. 2 Постановления, в случае, если епархия, вследствие передвижения фронта, изменения государственной границы и т. п. оказывалась вне всякого общения с Высшим Церковным Управлением или само Высшее Церковное Управление во главе со Святейшим Патриархом прекращало свою деятельность, епархиальный архиерей должен был немедленно войти в сношение с архиереями соседних епархий «на предмет организации высшей инстанции церковной власти для нескольких епархий, находящихся в одинаковых условиях (в виде ли Временного Высшего Церковного Правительства или митрополичьего округа или еще иначе)»³⁷⁴. Пунктом 3 Положения оговаривалось, что попечение об организации Высшей Церковной Власти для группы епархий, оказавшихся в положении, указанном в п. 2, возлагалось на старейшего в означенной группе по сану архиерея.

Согласно п. 7, если в отрезанном от Высшего Церковного Управления положении окажется епархия, лишенная архиерея, «Епархиальный совет или, при его отсутствии, клир и миряне обращаются к епархиальному архиерею ближайшей или наиболее для них доступной по удобству сообщения епархии…». В случае же если тот или иной правящий архиерей сам окажется в изоляции от архиереев соседних епархий, и такое положение может принять характер «длительный и даже постоянный», Указ признавал «наиболее целесообразной (в смысле утверждения церковного порядка) мерой» разделение епархии на несколько местных епархий. Для этого правящий архиерей должен был предоставить своим викариям права епархиальных архиереев, учредить «по соборному суждению с ними» новые епархии и образовать «во главе с архиереем главного епархиального города церковный округ, который и вступает в управление местными церковными делами согласно канонам» (п. 5–6)³⁷⁵.

Постановление № 362 сыграло очень важную роль в русской юрисдикционной полемике XX века и стало, наряду с 34-м Апостольским правилом, главным каноническим основанием организации церковного управления в эмиграции, прежде всего, в Русской Зарубежной Церкви. На нем основывал свою позицию один из главных «идеологов» РПЦЗ протопресвитер Михаил Польский³⁷⁶, а епископ Нафанаил (Львов) даже назвал Постановление № 362 «современным нам боговдохновенным каноном»³⁷⁷, на котором Зарубежная Церковь построила свою жизнь.

К тексту Постановления активно прибегал в своих статьях профессор С.В. Троицкий (в период, когда он защищал позиции сначала митрополита Евлогия (Георгиевского), а затем – «карловацкого» управления)³⁷⁸. Ссылается на Постановление и митрополит Евлогий, обосновывая право своей епархии на самостоятельность в послании по поводу его увольнения в 1930 году³⁷⁹.

Однако, признавая высокое значение Постановления, каждая русская юрисдикция пыталась интерпретировать его в свою пользу. «На это высокоавторитетное Постановление ссылаются все партии, на которые разделилась Русская Церковь, ссылается и Карловацкое Управление и Управление З.-Европейской Епархии и сам М. Сергий, но беда в том, что никто из них не хочет точно и до конца это Постановление выполнить…», – писал в 1932 году профессор С.В. Троицкий³⁸⁰. В это время Троицкий выступал за «размежевание» – организацию за границей нескольких временно автономных митрополичьих округов, возглавляемых и управляемых своими соборами епархиальных епископов под председательством окружных митрополитов. Каноническое основание такого преобразования Троицкий видел в определении Поместного Собора 1917–1918 годов о церковных округах и Постановлении № 362 1920 года. Однако позднее, перейдя в юрисдикцию Московского Патриархата, Троицкий стал указывать на весьма ограниченную применимость данного Постановления к условиям, в которых находилась Русская Зарубежная Церковь. Постановление № 362 в действительности касалось российских епархий, временно утративших связь с центром, но не архиереев, покинувших свои епархии, а, тем более, оказавшихся на территориях других Поместных Церквей.

Попытки М. Польского подтвердить каноничность Карловацкого ВЦУ ссылками на 18-е правило Антиохийского Собора и 37-е правило VI Вселенского Собора Троицкий называл безосновательными. По его мнению, покинувшие свою паству епископы, согласно смыслу указанных правил, могут пользоваться своей епископской властью «не в отношении того места, где вынуждены жить, а в отношении к клирикам той епархии, куда они не могли прибыть»³⁸¹.

На шаткость канонических оснований «карловацкой» юрисдикции указывали и богословы «евлогианской» ориентации – например, протопресвитер Александр Шмеман. В статье «Эпилог»³⁸² (1952), которая стала ответом на публикацию протоиерея М. Польского: «Очерк положения русского экзархата вселенской юрисдикции»³⁸³, Шмеман солидаризируется с точкой зрения на зарубежный Архиерейский Собор как «беспреемственный орган новой формации, состоящий из беженских архиереев без паств и не имеющих вне пределов Сербской Патриархии никакой юрисдикции и никаких прав, кроме самочинных»³⁸⁴. По убеждению отца Александра, никакие цитаты и ссылки не способны доказать, каким образом из Высшего Церковного Управления на Юге России мог вырасти Зарубежный Синод и Собор, «ибо меньшее не может породить большее, часть – целое <…> Ничто не сделает каноническим то странное и неслыханное в истории Церкви положение, согласно которому Зарубежный Собор Епископов возглавляется архиереем, не имеющим как епископ собственной кафедры, своей паствы»³⁸⁵.

Постановление № 362, как и другие канонические тексты, приводимые «карловчанами» для обоснования своего положения, устанавливали порядок управления для епархий, утративших связь со своим руководящим центром, а не предоставляли беженским архиереям, покинувшим свои епархии, новую юрисдикцию на месте их очередного фактического пребывания.

Отчасти с этим соглашались и некоторые «карловчане». Так, епископ Нафанаил (Львов) был вынужден признать, что Русская Церковь в этом Постановлении не могла предписывать формы церковной жизни на территории Константинопольского Патриархата, однако она пошла этим путем ради «высочайшего нравственного обязательства заботиться о душах многомилионного русского рассеяния, начинающего в этот момент новый этап своей жизни»³⁸⁶. В этом епископ Нафанаил видит «столкновение двух принципов», которое должно быть разрешено исходя из высших задач пастырского душепопечения.