Текст книги "Госпожа удача"

Друзья переглянулись, но вопросов Тарасу задавать не стали. А он достал из кармана ключ от гаража старшего лейтенанта Ашота Арфонова и приглушенным голосом сказал:

– Этот шаромыга ворует в части все, что плохо лежит. На прошлой неделе из каптерки старшины кто-то украл десять солдатских полушубков. Я слышал, как солдаты в разговоре между собой говорили, что это дело рук Ашота. Предлагаю вам проехать со мной до его гаража и узнать, правду ли говорят солдаты.

Валька и Аня дружно кивнули головами в знак согласия. Ребята вскочили на свои велосипеды и покатили к гаражам. Оставив своих железных коней в кустах, не спеша направились к воротам. Оглянувшись по сторонам и никого, не заметив из посторонних, Тарас быстро открыл замок. Гараж был доверху забит мешками и ящиками. Потянув на себя один из мешков, он заметил, что в нем лежат новенькие полушубки.

– Видать, не зря солдаты подозревают Ашота в воровстве, – присвистнув, сказала Анна.

– Берите по мешку с полушубками, – скомандовал Тарас, и пошли отсюда. Остальной воровской хлам меня не интересует.

Он закрыл ворота гаража на замок. Друзья быстро привязали мешки на багажники велосипедов.

– Эти мешки мы должны подбросить на балкон квартиры, в которой живут мой отец с теткой. Потом я сообщу в военную прокуратуру. Пусть его привлекут за воровство.

Подъехав к дому, ребята призадумались. Хотя квартира и находилась на первом этаже, но забраться на балкон без лестницы не представлялось возможным. А если даже им и удастся где-нибудь ее раздобыть, то их обязательно кто-нибудь из соседей увидит.

– Предлагаю взять у нашего дедушки вилы, – высказал свое соображение Валька, – и с их помощью без особого труда забросим мешки на балкон.

Предложение было принято, и она стали дожидаться темноты. Через тюлевую занавеску Тарас видел, как его отец со своей пассией ужинают на кухне. От обиды он чуть не расплакался. В это самое время Валька перебросил через поручни балкона три мешка, и они, не мешкая, поспешно удалились от дома.

– Я сейчас позвоню из телефона-автомата дежурному следователю в военную прокуратуру и сообщу, где хранятся украденные из воинской части полушубки, – сказал ребятам Тарас.

Не мешкая, он исполнил задуманное. После этого друзья заняли удобную для наблюдения позицию и стали ждать развязки. Прошло много времени. Ребята уже собрались расходиться по домам, как вдруг увидели военный УАЗик, который подъехал к нужному подъезду. Из машины вышли три человека и скрылись за входной дверью. Вскоре они появились на балконе первого этажа. Рядом с ними в спортивных брюках и голым торсом стоял отец и, нервно размахивая руками, что-то им объяснял. Но прибывшие люди его не слушали. Вскоре они спустились к машине вместе с отцом, и УАЗик уехал со двора.

Тарас видел, как на балкон вышла в халате любовница отца и, осматривая двор, думала о чем-то своем. Парень скрутил ей из-за кустов кукиш. «Вот ты получишь теперь зарплату полковника», – сквозь зубы проговорил он.

Домой Тарас вернулся, словно победитель с поля боя. Матери он ничего не сказал, а только подумал: «Ведь мать его любила не за зарплату, а этой тетке без денег он не нужен».

Прошло время. Отца судил суд офицерской чести. Его уволили со службы и исключили из партии. Когда Ольга узнала об этом, она не радовалась, но и не сожалела.

– Он достиг того, к чему в последние годы стремился, – сказала она Валькиному отцу, который служил в полку начфином.

После увольнения, Степан две недели беспробудно пил. Когда кончились деньги, и молодой женщине это стало не нравиться, она принялась выказывать ему свое недовольство. Тогда Степан решил искать себе работу. Помощь в этом ему оказал его старый знакомый начальник автошколы ДОСААФ. Степан стал работать инструктором по вождению. Он уже начал привыкать к своему новому положению, но тут снова произошел казус.

Однажды он приехал на обед на учебной машине и, выпив немного спиртного с молодой любовницей, не посмел садиться за руль в таком виде. Решил оставить машину во дворе, а рано утром приехать в автошколу. Когда же утром Степан подошел к машине, то увидел, что все четыре колеса спущены, а в покрышках зияют большие дырки. Он даже застонал от досады. Теперь ему точно влетит от начальства. В автошколе был издан приказ, строго запрещающий использовать учебные машины в личных целях. Кроме того, из-за продырявленных шин будет сорвано практическое вождение.

Начальство Степана не пожалело. Он был переведен автослесарем. Домой вернулся унылый и злой, а ту еще сожительница стала закатывать ему скандалы, упрекая, что в квартире все провонялось бензином, а зарплаты хватает только на молоко и хлеб. Вскоре Степан стал замечать, что его пассия допоздна задерживается на работе, а иногда даже не приходила ночевать. И Степан решил с нею разобраться.

Однажды, не дождавшись ее с работы, он отправился на рынок. Магазин, в котором работала продавцом сожительница, был закрыт. Немного постояв, Степан решил возвращаться, но тут его внимание привлек огонек в глубине двора. Присмотревшись, увидел стоявший рефрижератор, в кабине которого горела небольшая лампочка. Подойдя ближе, увидел, что его сожительница занимается любовью с водителем – дальнобойщиком. Немного полюбовавшись тем, что вытворяла его любовница, он громко выматерился и пошел домой.

Собрав все свои вещи в дорожную сумку, отправился в гараж, где работал слесарем. Там он и стал жить. Знал об этом только охранник. И все бы ничего, но лето закончилось, начались холодные осенние дожди. Спать в помещении, в котором не было отопления, стало холодно. В одну из таких ночей, лежа на раскладушке и укрывшись курткой, Степан вспоминал прожитую им жизнь. Мысленно прослеживая весь путь своей жизни, он неожиданно расплакался. Едва шевеля губами, проговорил вслух: «Да, был я смел и удачлив, быстро шел вверх по карьерной лестнице, женщины меня любили, и я их тоже любил». Он вспомнил ночь, когда впервые встретил Ольгу. Красивая и уверенная в себе стройная женщина была строга. А он, словно мальчишка, влюбился в нее с первых дней их знакомства. Вспомнился и день свадьбы. Степан по сантиметру измерял первые шаги их совместной жизни. Перед глазами всплыл эпизод их первой с Ольгой брачной ночи. Только теперь он понял, что любил он эту женщину всегда, но появление на свет сыновей отнимали у жены большую часть жизни. Она часто уставала, поэтому уже не могла его любить с такой страстью, как это было в начале их совместной жизни. Вот он и стал искать себе любовь на стороне. Ольга, конечно, догадывалась о его любовных похождениях, но никогда ничего ему не говорила. И это ему развязало руки, он стал менять женщин, как перчатки. А потом и вовсе закусил удила и, под предлогом командировок, по нескольку суток жил у любовниц.

В том, что с ним произошло, виновата была и жена. Ольга должна была его остановить. Могла хотя бы раз закатить сцену ревности, устроить в доме скандал. Возможно, он бы и остепенился. Но она молчала, а он привык к такой жизни. Переходя от одной любовницы к другой, все больше видел в своей жене недостатков. Дошло до того, что он напрочь забыл, что она женщина и его законная супруга. И вот закономерный результат. Он опустился ниже некуда. Сыновья перестали его замечать. Непререкаемым авторитетом в семье стала мать. «У Ольги есть семья, – с горечью думал он, – а у меня ничего не осталось, кроме собственной израненной души». Он заплакал так громко, что сам испугался. Немного успокоившись, решил завтра утром пойти к Ольге и попробовать вымолить у нее прощение.

Из-за холода и нервного перевозбуждения Степан всю ночь не сомкнул глаз. С утра пораньше, прихватив свою дорожную сумку, поехал на автобусе к своему дому. Подойдя к подъезду, вдруг почувствовал, что ноги сделались ватными. Кое-как он дошел до скамейки у соседнего подъезда, присел на краешек и стал наблюдать за входной дверью. С замиранием сердца увидел, как к его подъезду подъехала легковая машина. Вскоре появилась Ольга. Одетая в элегантный брючной костюм темного цвета, с небольшой сумочкой и в туфлях на высоком каблуке она, словно дразня его, подошла к служебной машине и села на заднее сидение. Автомобиль резко сорвался с места и скрылся за углом дома. А Степан еще долго сидел на скамейке, мысленно ругая и жалея себя. Вдруг его кто-то окликнул. Он поднял голову, перед ним стоял его сын Тарас. Держа в руке пластиковый пакет с продуктами, он аппетитно уплетал булочку с повидлом.

– Здравствуй, отец, – сказал он, проглотив последний кусок булочного изделия. – А чего ты здесь сидишь, разве не видишь, что это не наш подъезд?

– Все я вижу, сынок, но к своему подъезду я как-то не посмел подойти.

– Ну, хватит здесь сидеть, пойдем домой. Мама ушла на работу, а я готовлюсь к сессии.

– Где ты учишься?

– Как и мечтал, поступил в юридический институт. Вот готовлюсь к своей первой сессии.

Тарас подхватил сумку отца и, повесив ее на плечо, направился к подъезду. Низко опустив голову, словно побитый пес, Степан пошел вслед за сыном.

Когда они вошли в квартиру, Степан остановился у порога и, не смея проходить дальше, спросил:

– Мама тебя не будет ругать за то, что ты пустил меня в квартиру?

– Не будет. Когда она вернулась из больницы, то сказала, что ты умер для нас всех навсегда и твое имя больше в квартире никто не произносил. Поэтому, ругаться она не будет, а просто не станет тебя замечать, как раньше ты в упор не видел ее.

Степан молча прошел за сыном на кухню. Парень открыл холодильник, достал большую кастрюлю с борщом.

– Мама сегодня на три дня уехала в район, а мне наварила борща с говяжьей грудинкой. Она всегда кладет много мяса, оно заменяет второе блюдо.

Степан смотрел на крупные куски говядины, и у него от голода сводило челюсти. Он наблюдал, как сын по-хозяйски наполнил маленькую кастрюлю борщом, разогрел на газовой плите, а затем стал наливать в тарелки.

– Если хочешь, дам тебе к борщу горький стручковый перец, – предложил Тарас. – Хотя ты уже давно не живешь с нами, но мама хранит сухие перчинки в баночке.

Отец взял перчинку и, разломив ее, стал опускать в тарелку. Ел он молча. Когда тарелка опустела, Тарас вымыл посуду.

– Мама не любит, когда в доме не мытая посуда, – напомнил он отцу.

Говорить им было не о чем, и они долго сидели молча.

– Я пошел готовиться к сессии, – нарушил молчание Тарас, – а ты, если хочешь, смотри телевизор или иди в спальню и ложись отдыхать.

Сын ушел, а Степан остался сидеть на кухне, опустив руки на колени. Потом поднялся, открыл холодильник. Все полки были забиты продуктами. Он прошел в зал, проверил шкафы, отмечая везде образцовый порядок. Подойдя к спальне, тихонько потянул на себя дверцу. В нос ударил до боли знакомый запах аптеки. Приблизившись к кровати, лег лицом на подушку жены и тихонько заплакал. Все ему напоминало о тех годах жизни, когда он любил на этой кровати Ольгу и был с ней безумно счастлив. А потом он неделями не ложился к ней в постель, она его уже не привлекала. Впервые за многие месяцы Степан заснул безмятежным сном, как ребенок.

Когда он проснулся, пошел искать по комнатам сына, но Тарас уже ушел. Он оставил записку, в которой сообщал, что вернется поздно.

А через три дня вернулась из командировки Ольга. Едва она вошла в квартиру, как сразу ощутила давно забытый запах тела мужа. Степан сидел на кухне.

– Добрый вечер, мужчина, – спокойно сказала она.

Муж вскочил со стула и сделал пару шагов в ее сторону, но Ольга остановила его жестом руки.

– Садись на место к столу, и мы поговорим.

Степан покорно опустился на стул. Глядя в глаза человека, которого когда-то безумно любила, Ольга сказала:

– Это хорошо, что ты вернулся в свой дом. Не годится пожилому мужчине ночевать в гараже. Ты имеешь законное право жить в этой квартире, но, давай сразу определимся. Ты спишь в комнате старшего сына, пользуешься всем, что имеется в доме, но никогда не смей входить в мою спальню. Я тебя вычеркнула из своего сердца после того, как ты на пороге квартиры своей любовницы объяснился со мной и едва не свалил меня на ступеньки лестницы. Вернувшись, домой, я хотела свести счеты с жизнью. Но, вероятно, так было угодно Всевышнему, что я смогла выжить и вырваться из того страшного круга, в котором ты меня держал много лет. Мне тебя не жалко, я на тебя не обижаюсь. Просто мое сердце и моя душа тебя навсегда похоронили.

Степан сидел молча. У него не было слов, чтобы возразить Ольге. Хозяйка тем временем ушла к себе в спальню, переоделась в домашний халат и стала готовить ужин. Затем положила в тарелку еду себе и мужу. Ужинали молча. Ольга краем глаза наблюдала за Степаном, мысленно отмечая: «Как я могла любить этого человека? В военной форме он выглядел орлом, а сейчас похож на общипанного воробья».

Шло время. Ольга и Степан жили в одной квартире, но по-прежнему оставались друг для друга чужими людьми. В один из холодных зимний дней Степан почувствовал, что женщины его больше не интересуют. Он обратился к врачу, а тот констатировал факт, что долгое время, ночуя в холодном помещении на бетонном полу, он утратил мужскую силу. Вечером, ужиная с Ольгой на кухне, с усмешкой подумал: «За что, Степан, ты боролся, на то и напоролся. Стал евнухом при здоровой и красивой жене». В спальню к жене он не заходил, старался всю домашнюю работу брать на себя. И теперь, вернувшись с работы, Ольга могла позволить себе отдохнуть.

Нормальная жизнь позволила Степану вскоре снова подняться по карьерной лестнице. Приказом начальника автошколы он был назначен сначала преподавателем, а затем старшим преподавателем. Принося домой зарплату, он складывал деньги в тот самый ящик, в который складывал их в первые годы совместной с Ольгой жизни.

Ольга как всегда спешила после работы домой и ловила себя на мысли, что ее душа жаждала видеть в доме человека, от запаха сильного тела которого ей хотелось жить на этом белом свете. Степан встречал ее у дверей аптеки после работы. Они возвращались вместе, чаще молча. Думая о нем, женщина про себя отмечала: «Что имеет, не храним, потерявши плачем. Вот и мой муж, когда был сильным и здоровым, меня, как женщину, игнорировал, искал на стороне чего-то нового. И вот доискался. Теперь только и может, что смотреть на нее преданными глазами».

Однажды, выйдя с работы поздно вечером, она не увидела своего мужа. У нее сильно застучало сердце. «Неужели у него снова появилась любовница»? – подумалось Ольге. Она пыталась гнать от себя эти мысли, но немного угасшая ревность, снова стала напоминать о себе.

Придя домой, она зашла на кухню, налила себе чашку горячего чая и, не чувствуя его вкуса, стала глотать маленькими глотками. Ее взгляд упал на портрет, который всегда стоял на кухне на одном из шкафов. На нем была запечатлена вся ее семья в самом начале детства. Слегка улыбающуюся мать нежно обнимал за плечи отец, а она с сестрой Жанной сидели вместе в одном кресле. Ольга любила эту семейную фотографию, поэтому и держала ее на видном месте. Взяв в руки снимок, она стала вспоминать отца, мать и свое счастливое детство. Ее мысли, быстро пробежав по беззаботному детству, замедлили свой ход на юности, особенно на тех днях, когда она познакомилась со своим мужем Степаном. Перебирая, словно кадры, эпизоды встреч с ним, она машинально пошла к себе в спальню, открыла шифоньер и разыскала в нем свою белую, кружевную девичью блузку. Ольга прижала вещь к лицу и заплакала. Вспомнилось, что именно в этой блузке она впервые села в военный УАЗ к Степану, а он впервые нежно ее поцеловал. Она стыдливо закрывала глаза и прижималась к его груди, в которой так сильно стучало его мужское сердце. А он, страстно целуя ее, повторял слова любви и еще говорил о том, что ей очень идет эта белоснежная кружевная блузка.

Повесив одежду обратно в шифоньер, Ольга вернулась на кухню. Она снова взяла в руки семейную фотографию и, обращаясь к улыбающейся матери, запела, обливаясь слезами:

 
Не брани меня, родная,
Что я так люблю его.
Скучно, грустно дорогая,
Жить одной мне без него.
 
 
Мне не надобно нарядов,
Мне не надобно порчи,
Кудри молодца и взгляды,
Сердце бедное сожгли.
 
 
Сжалься мама надо мною,
Перестань меня бранить,
Знать судьба моя такая,
Знать должна его любить.
 

Вытерев полотенцем от слез лицо, она поставила фотографию на место. За этим занятием ее и застала Жанна. Увидев заплаканное лицо сестры, обняла ее за плечи.

– Оленька, дорогая моя сестричка, разве можно из-за мужчины так себя мучить? Ведь давно известно, что твой Степан блудный бес. И ты его не исправишь, коль он уродился гулякой. Перестань плакать, перестань его ревновать. Лучше заведи себе молодого любовника и, как следует, с ним погуляй. Поверь моему слову, когда у тебя появится другой мужчина, достоинства Степана померкнул навсегда.

– Я не смогу завести любовника, – улыбнулась краешками губ Ольга, – хотя вижу, что многие мужчины хотят закрутить со мной любовь. Но мне их любовь не нужна. Я всем сердцем люблю одного и единственного мужчину. Я не хочу видеть с собой другого, даже более достойного, чем мой Степан.

– Ну, как знаешь, – наливая себе чай, сказала Жанна. – Только знай, Степан не стоит даже твоего мизинца. Он такой разгульный до тех пор, пока у него под боком такая сильная и достойная женщина, как ты. А стоит тебе переключиться на другого мужчину, лоск и спесь с твоего Степана слетят, словно осенние листья с дерева. – Она поцеловала сестру в щеку. – Спокойной ночи. Я постелю себе в комнате мальчиков.

Жанна ушла, а Ольга, приготовив на утро Тарасу одежду, пошла, принимать душ. Когда она, вытирая голову полотенцем, вернувшись на кухню, увидела за столом Степана. По его уставшему и осунувшемуся лицу поняла, что с ним что-то случилось, но задавать вопросов не стала. Муж допил чай, а потом сам рассказал о происшествии.

– Ехал из Советска и у самого въезда в Гвардейск проколол колесо. Запаски, как назло, не было. Простоял на дороге несколько часов.

Ольга молча выслушала мужа и ушла к себе в спальню.

Поездка в гости

Тарас Репещук еще, будучи школьником старших классов, вместе со своими друзьями Аней Алешиной и Валентином Харламовым, ездили на велосипедах в Озерский район в один из поселков, где жили родители его матери и отца. Чтобы не обижать стариков, они один день гостили у одних, второй день у других. Таким образом, ребята познавали устои сельской жизни. Они помогали окучивать картошку, пропалывали свеклу и другие овощи, растущие в огородах стариков. Часто ходили в лес за грибами и ягодами. А в свободное время купались в хорошо прогретой воде реки Анграппа. Родители отца, дед Тарас и бабушка Прасковья, жили одни. Кроме Степана у них было еще двое сыновей, но они жили в других городах России.

Родители Ольги, бабушка Серафима и дед Михаил Румянцевы, жили с двумя внучками дошкольного возраста. Их младшая дочь Жанна окончила Калининградский политехнический техникум, и долгое время работала в объединении Калининградстрой техником-строителем. Вскоре она вышла замуж за офицера внутренних войск. Когда она была на пятом месяце беременности, ее муж погиб в Чечне в одной из боевых операций. Жанна очень больно переживала гибель мужа, и врачи опасались, что у нее могут начаться преждевременные роды. Но все обошлось благополучно. Она родила двух девочек-близняшек и переехала жить к родителям в поселок, а свою однокомнатную квартиру сдала в аренду семье молодоженов.

Прошло время, декретный отпуск у Жанны закончился и она, посоветовавшись с родителями, вернулась в Калининград, где приступила к своей прежней работе. Дети остались жить с дедушкой и бабушкой. Но вскоре у Жанны произошло новое потрясение. Калининградстрой распался, и работники были уволены. Женщина не стала паниковать. Она дала объявления в газете об оказании услуг по ремонту квартир и в частном порядке ремонтировала квартиры и офисы. Первое время она очень уставала, сильно болели руки и спина, но надеяться ей было не на кого, и мать-одиночка, как говорится, втянулась в работу. Как бы ни было трудно Жанне, она никогда не жаловалась на судьбу своей сестре Ольге, с которой часто встречалась. Да и Ольга ни разу не сказала сестре о том, что ее муж Степан оказался закоренелым бабником. Впрочем, рассказывать ни о чем не нужно было. Жанна, зная свою сестру жизнерадостной, без слов понимала, что у той не все так хорошо в жизни, как это утверждала Ольга.

Родители Жанны были пенсионерами. Мать Серафима Григорьевна, проработав тридцать лет в поселковой школе преподавателем русского языка и литературы, получала не большую пенсию. Большая часть денег уходила на покупку медикаментов и посещение врачей. И это не смотря на то, что ее дочь работала заведующей аптекой в Калининграде. «Зачем беспокоить Олю, – говорила она мужу. – Ведь ей лекарства бесплатно тоже не отпускают».

Дед Михаил когда-то работал председателем колхоза-миллионера. Но хозяйство распалось, скот продали, а земля заросла бурьяном. Сердце старика от такой бесхозяйственности расшалилось, он перенес два инфаркта и почти не выходил за пределы своей усадьбы.

Было у стариков свое хозяйство. Серафима Григорьевна держала корову, свиней и птицу. Она обрабатывала пятнадцать соток земли огорода. Однажды старушка вернулась из Калининграда, где трое суток гостила у дочерей и, подойдя к калитке, замерла от удивления. Буквально в трех метрах от дома по всему периметру ее участка земли были вкопаны деревянные столбы, переплетенные проволокой. Она вошла во двор, взялась руками за проволоку и, подергав ее, крикнула соседу Дмитрию Швореневу.

– Дима, ты зачем перегородил мой двор? Это моя земля, и у меня есть на нее документы.

На крик старушки вышел молодой мужчина лет тридцати атлетического сложения и бешеным голосом прорычал:

– Чем это вы, Серафима Григорьевна, так возмущаетесь? Советский Союз давно распался. Колхоз, которым командовал твой словоблудный коммунист, приказал долго жить. – Мужчина приблизился к забору. – Ты ведь много лет училкой проработала, учила, как нужно жить других, а сама до сих пор не можешь понять своими куриными мозгами, что колхозы – инородное тело. Они во всем мире не принимались всерьез. Не прижились и в России. А забор я поставил правильно. Когда твой муж был председателем колхоза, оттяпал у моих родителей этот участок земли, и теперь я возвращаю принадлежащее мне по закону. – Увидев на глазах старушки слезы, усмехнулся. – И нечего здесь сырость разводить. Пора давно понять, что кончилась ваша советская власть. Попили коммунисты с людей кровушки, хватит. Видно прогневили вы небо, вот оно и опустило на головы таких, как твой муж, свой накопившейся гнев.

Серафима Григорьевна остолбенело, молча смотрела на своего бывшего ученика, а потом тихим голосом сказала:

– Помню, Дима, как плохо ты учился в школе и всегда списывал у своих одноклассников. Не зря тебя называли до неприличия тупым именем Митька Шкворень. Так тебя до сих пор в поселке и величают. И если ты будешь вести себя по принципу: разделяй и властвуй, то шкворнями будут называть и твоих детей, и внуков. Что же касается моего участка земли, то я на тебя управу найду в суде.

– Иди, иди в суд, коммунисточка. Перо тебе в задницу. Здесь будет так, как я решу, потому что у меня и в суде, и в прокуратуре все схвачено.

Серафима Григорьевна молча повернулась и пошла в дом. Она не стала тревожить больного мужа, а открыла комод и начала искать документы на свою землю. Сложив их в сумочку, она одела девочек, взяла их за ручки и поспешила в поселковый совет. Но едва старушка завернула за угол дома, как рядом с ней резко остановился блестящий лаком внедорожник. Она в страхе прижала к себе детей. Мелькнула мысль, что это Митька решил ее запугать. Но она ошиблась. Из машины вышел рослый, хорошо одетый мужчина.

– Здравствуйте, Серафима Григорьевна, – улыбнулся он. – Вас подвезти?

– Нет, спасибо, мы пешком дойдем.

– Вы что, не узнаете меня? Я бывший ваш ученик Сережа Фатьянов. Вспомните, вы еще кличку мне дали Робин Гуд.

– Ах да, – смущенно улыбнулась бывшая учительница. – Извини, Сережа, я не хотела тебя обидеть. А то сочинение, которое ты написал, до сих пор хранится в школьном архиве. Я его помню почти дословно. Ты тогда написал, что если бы стоял у власти, то распустил все колхозы, а землю отдал крестьянам и наделил бы их правами, как это сделала наша великая царица Екатерина II. Так что, Сережа, ты самый настоящий Робин Гуд. К тебе это прозвище так прилипло, что тебя до сих пор так в поселке называют.

– Что это вы все обо мне. Расскажите, как вы живете?

– Плохо, – опустив глаза, призналась женщина и по ее щекам потекли слезы.

– Кто вас обидел? – обнимая учительницу, спросил Сергей. – Почему вы так горько плачете?

Серафима Григорьевна обо всем подробно рассказала своему бывшему ученику.

– Вы к чиновникам лучше не ходите. Если у вас документы и земля по праву принадлежит вам, значит, она вам и будет принадлежать. – Он повернул голову к четверым здоровенным парням, которые стояли недалеко от него, рядом с другой машиной. – Я сегодня обойдусь без вас. Поезжайте с Серафимой Григорьевной к ней домой, и разберитесь с возникшим недоразумением. И чтобы до конца недели участок был огорожен надежным забором.

Он попрощался с женщиной и, сев в свой джип, уехал. Один из парней пригласил Серафиму Григорьевну в свою машину.

Подъехав к дому учительницы, парни прошлись вдоль забора, что-то замеряли рулеткой, записывали в блокнот. Один из них подошел к женщине.

– Вы больше не вступайте ни в какие переговоры со своим соседом. Мы сами все сделаем, как положено, и, я думаю, по закону. На днях к вам подъедет бригада строителей, они знают свою работу.

Парни уехали, а Серафима Григорьевна долго еще стояла у забора и думала: «Что же со мной теперь будет? Ведь Митька Шкворень сказал, что у него все схвачено. Он, негодяй, затаскает меня по судам. А у меня нет ни сил, ни денег судиться».

Все эти дни женщина жила в какой-то непонятной тревоге. Однажды утром она услышала гул грузовых машин. Выйдя на улицу, увидела уже знакомых ей парней и бригаду строителей в униформе. Судя по загорелым лицам рабочих, это были представители Средней Азии.

– Значит, слушай меня внимательно, – говорил один из парней пожилому строителю, – вот эту порнографию убрать, – показал он рукой на забор. – Вместо него поставить другой из блоков, которые вам сейчас подвезут.

Не успели рабочие убрать установленный Митькой Шкворнем забор, как к дому одна за другой подъехали машины, на которых привезли металлические столбы, сварочный аппарат и блоки из металлического уголка и сетки – рабицы. Строители под командованием своего прораба с сознанием дела приступили к установке нового забора. Чуть в стороне от них у машины стояли четверо парней, которым Сергей поручил это дело.

Когда часть забора уже была установлена, у дома соседа остановилась иномарка. Из нее, ругаясь матом, выскочил Митька. Размахивая кулаками, он стал распихивать по сторонам строителей. К разбушевавшемуся соседу подошли парни из охраны Сергея.

– Эй, Шкворень, слушай сюда, – окликнул его один из них. – У тебя есть всего одна минута, чтобы твоя бычья физиономия скрылась с моих глаз. – Парень быстро вынул из потайной кобуры пистолет и направил в лицо Митьки. – И еще запомни, если ты, жирный окорок, хотя бы на шаг приблизишься к этому забору или скажешь оскорбительное слово в адрес своей соседки, я тебя, гнуса паршивого, уничтожу, а твою халупу сожгу. Пепел разровняю бульдозером, и ты больше никогда не поселишься в этом месте.

Митька молча опустил голову и, слегка подпрыгивая, скрылся в дверях своего дома.

Прошло время. По периметру участка бывшей учительницы был установлен прочный забор. Сосед ее больше не беспокоил. Более того, стал с ней вежливо здороваться, и Серафима Григорьевна всегда отвечала на его приветствие.

Прошел еще один год. Муж бывшей учительницы умер. Потеряв опору и защиту, она полностью посвятила себя хозяйским делам и своим внучатам, которые к тому времени уже пошли учиться в первый класс поселковой школы.

Однажды утром, выгнав корову вместе с телком пастись, Серафима Григорьевна повела внучек в школу. На обратном пути она зашла в магазин и купила хлеба. Дома женщина занялась огородом и так увлеклась, что только вечером, когда нужно было идти доить корову, обратила внимание, что животные с выгона не вернулись. Выбежав на улицу, Серафима Григорьевна стала звать свою кормилицу, но та словно сквозь землю провалилась. Она села на скамейку возле своего дома и заплакала. В там расстроенном состоянии ее и застал Тарас, который приехал вместе со своими друзьями.

– Успокойся, бабушка, найдется твоя пропажа, – обнимая старушку, сказал парень. – К тому же, сегодня у многих селян животные не вернулись домой. Мы только что были у дедушки. У них тоже угнали обеих коров и телят. Ты, бабуля, не плачь, этим уже занимается милиция.

– А что говорят люди в поселке? – вытирая слезы, спросила женщина? – Кто мог нас, несчастных колхозников, так обидеть?

– Да кто его знает, – пожал плечами внук, – разное говорят. Одни во всем винят переселенцев. Их в области развелось столько, что хоть пруд пруди, а жрать-то им что-то надо. Другие обвиняют бомжей, которых тоже развелось, как полевых мышей.

Погостив у стариков в течение двух дней, друзья на велосипедах отправились домой в Калининград.

Прошло время. Тарас с Валькой поступили учиться в Калининградский юридический институт, а Аннушка в технический университет на юридический факультет. И как всегда в выходной день друзья приехали в поселок навестить стариков. Только в этот раз не на велосипедах, а на машине Валькиного отца.

Подъезжая к дому деда Тараса, Аня увидела через окно машины, как какой-то мужчина гнал к лесу двух стельных коров. Даже издали было хорошо, видно, как тяжело двигались животные. Валька остановил машину. Как будущий юрист, он сразу смекнул, почему коров гонят не в поселок, а в лес. Выскочив из машины, парень побежал вслед за удаляющимися коровами. За ним побежали Тарас и Анна.

Погонщик коров заметил бегущих к нему людей, он отбросил в сторону хворостину, которой хлестал животных, и бросился в лес. Но от Вальки еще никому не удавалось убежать. Он догнал и остановил мужчину. Через минуту подбежали и Тарас с Анной.

– Вот, гражданин бомж, вы и попались на краже коров, – сказал Валька заросшему волосами и дурно пахнущему мужику. – И, как нам известно, делаете вы это уже не в первый раз. – Он схватил бомжа, поднял над собой и с силой опустил на землю. – Ты что, козел заросший, не видишь, что коровы стельные? Их нельзя быстро гнать.