Текст книги "100 знаменитых тиранов"

ЛОЙОЛА ИГНАСИО

(род. в 1491 г. – ум. в 1556 г.)

Основатель ордена иезуитов. Выработал организационные и моральные принципы ордена.

Неуверенность в прочности собственной власти, вызванная ростом реформаторского движения в Европе, заставляла римскую курию искать новые пути и средства борьбы с этим явлением. Для борьбы с отступниками и «врагами церкви христовой» и был создан знаменитый орден иезуитов, который долгое время являлся основным средством политической и идеологической экспансии Ватикана. Его основателем был испанский монах Игнасио Лойола, история жизни которого стараниями восторженных католических биографов стала напоминать рыцарский роман. Однако таинственные провалы в биографии Лойолы позволяют предположить, что истинная деятельность главы иезуитов была скрыта за флером легенд и романтических домыслов.

Игнасио Лойола родился в 1491 г. в многодетной семье захудалого испанского идальго Бельтрама Лопеса де Рекальде из местечка Лойола, кичившегося своей родословной. Он утверждал, что среди его предков были кастильский гранд Антонио Манрике, герцог Нахаро, а самое главное – потомок первого астурийского короля Пелахо, граф Тревиньон.

Мать будущего отца иезуитов, Марина Соне, по преданию, подобно Деве Марии, отправилась рожать в хлев и положила новорожденного в ясли. Вдруг младенец закричал: «Назовите меня Иньиго (Игнасио)». Родители так и поступили. А крестным отцом мальчика стал королевский казначей Хуан Веласко.

Оставив службу, он забрал крестника у сильно нуждавшейся семьи и поселил его у себя в городке Аревало. Это открыло Иньиго путь ко двору. Когда он подрос, Веласко пристроил его пажем в свиту короля Фердинанда. С годами мальчик превратился в ловкого и изящного придворного. Он успешно ухаживал за дамами и зачитывался рыцарскими романами, но не чуждался и боевых искусств.

Придворная жизнь быстро надоела романтически настроенному юноше, и он, следуя примеру старших братьев, решил делать военную карьеру под началом дальнего родственника, герцога Антонио Манрик-Нахаро. Вскоре, благодаря отваге и энергии, он стал пользоваться репутацией самого блестящего офицера в армии герцога.

В 1520 г., когда Испания вела войну с Францией за Наварру, Иньиго Лопес был назначен комендантом важнейшей наваррской крепости Пампелуна. Войска неприятеля осадили крепость. Силы были не равны, но упрямый офицер на предложения сдаться отвечал отказом. При штурме он получил тяжелое ранение в левую ногу, потерял сознание, и его солдаты тут же сдались. Французский генерал Фуа-Леспар, восхищенный мужеством коменданта, приказал отнести его в один из ближайших домов и оказать медицинскую помощь, а потом помог добраться до Лойолы.

Так в начале 1521 г. Иньиго Лопес спустя много лет вновь оказался под родительским кровом, понимая, что от военной карьеры придется отказаться. Нога срослась неправильно, и хирург предложил сломать ее, чтобы выровнять. Больной согласился, хотя в то время такие операции делались без наркоза. В ночь перед этим событием, которое не могло не пугать его, бывшему офицеру приснился Св. Петр, который пообещал сам вылечить страдальца, ибо ему предстоят великие дела. Во сне Иньиго якобы сочинил гимн в честь святого, который был записан кем-то из домочадцев.

Утром Иньиго без единого стона перенес болезненную операцию. Лежа без движения, он опять вернулся к чтению рыцарских романов. Когда все, что имелось в доме, было прочитано, от нечего делать он взялся за жития святых и пришел в восторг от деяний основателей монашеских орденов – Св. Доменика и Св. Франсиска. В сознании тридцатилетнего идальго романы переплелись с религиозными откровениями, и он решил стать подвижником и рыцарем Девы Марии.

Родные, видя экзальтацию Иньиго, следили за ним. Это, однако, не помешало бывшему офицеру в марте 1522 г. тайком покинуть родительский дом. Иньиго Лопес сел верхом на мула и двинулся по дороге к Монтсерратскому монастырю, где надеялся обрести помощь в своих исканиях. По дороге он встретил мавра, который в разговоре непочтительно отозвался о Богородице. Рыцарь выхватил шпагу и погнался за обидчиком своей Дамы, но вскоре остыл и продолжил путь. Впереди дорога раздваивалась. Надо сказать, что Иньиго еще не знал, какой путь ему выбрать – остаться ли рыцарем, или уйти в монахи. И он решил предоставить выбор судьбе. Отпустив поводья мула, он с трепетом стал наблюдать, какой дорогой он пойдет. Мул двинулся к монастырю, и Иньиго увидел в этом знак Божий. Отныне он решил посвятить себя религии.

В монастыре он вычистил доспехи, надел их и всю ночь простоял в молитве перед образом Пречистой Девы Марии, а наутро повесил свою шпагу на одну из колонн часовни и отдал дорогие доспехи нищему. Облачившись в рубище, подпоясанное веревкой, бывший рыцарь двинулся в городок Манресу, где обосновался в монастырской больнице.

Монашеская братия с насмешкой отнеслась к странному пришельцу, ничего не заплатившему монастырю и слабо знакомому с церковными догматами. Вновь прибывший не обращал на них внимания. Он истово умерщвлял плоть постом и бессонными ночами, которые проводил в молитвах. Этого, однако, показалось Лопесу недостаточно. Из монастыря он удалился в пещеру, где его воспаленному сознанию стали являться видения. По преданию, именно здесь Иньиго написал свой знаменитый труд – «Духовные упражнения». Он был убежден, что Бог водил его рукой и при такой замечательной книге не нужно даже Евангелие. Трудно сказать, как философствующий пустынник не попал в руки инквизиции. Скорее всего, именно благодаря отшельничеству и исключительно праведному по понятиям того времени образу жизни.

Закончив свой труд, Лопес решил идти в паломничество, чтобы поклониться гробу Господню и обратить в христианство всех сарацинов. В феврале 1523 г. он двинулся в путь. Побираясь Христовым именем, он добрался до Рима и, наряду с другими, жаждущими увидеть Иерусалим, получил благословение папы на паломничество.

В то время в Италии свирепствовала чума. Жители городов и деревень боялись пускать на ночлег кого бы то ни было. Не были исключением и паломники. В результате Лопес чудом добрался до Венеции в состоянии крайнего физического истощения. И только Иисус Христос, явившийся ему, как говорит предание, поддержал силы будущего основателя ордена иезуитов.

4 сентября 1523 г. Лопес добрался наконец до Иерусалима. Первым делом он поклонился всем христианским святыням, а потом обратился к провинциалу (начальнику местного отделения) ордена франсисканцев за благословением на обращение мусульман в христианскую веру. Тот велел паломнику отправляться домой и указал ему на ряд обстоятельств, которые не позволят осуществить задуманное: незнание им языков, мусульманских обычаев и полное невежество в вопросах богословия. Обескураженный Лопес послушно покинул Палестину и в январе 1524 г. ступил на причал Венеции.

Однако его беспокойная душа все еще жаждала подвигов. В городе Св. Марка он начал учить венецианцев христианству. По мнению Лопеса, они забыли учение Христа. Но местные богословы быстро доказали, что неведомо откуда пришедший паломник элементарно неграмотен и тягаться с ними не может. Лопес, однако, не отступил. В тридцать с лишним лет он решил учиться, а потом создать духовное братство, чтобы иметь соратников по борьбе. Но, плохо зная итальянский язык и латынь, учиться Иньиго мог только в Испании.

Только через год он чудом сумел вернуться на родину, преодолев земли, где шла война между французским королем и императором. Не раз его принимали за шпиона, а однажды солдаты раздели его донага и долго водили по своему лагерю, глумясь над высокопарными речами нищенствующего паломника.

В Барселоне Лопес вместе с детьми сел за школьную парту, а одновременно начал проповедовать и вербовать сторонников. Вскоре к нему присоединились три каталонца – Артиага, Каллист, Кацерс и паж Жеган из французской Наварры. Через два года все пятеро перебрались в Алкала де Генарес для учебы в местном университете. Лопес же продолжил свои проповеди и умерщвление плоти. Вскоре к нему стали стекаться кающиеся, уверовавшие в исключительную праведность странного студента.

В Алкале наш герой познакомился с некой знатной сеньорой Алиенорой Маскареньяс. Видимо, их связывали очень близкие отношения, так как оживленная переписка между ними закончилась только со смертью главы ордена.

Судя по портрету, Лопес был очень красив. Неудивительно, что среди его поклонников было много женщин. Две из них, наслушавшись рассказов о страннической жизни и духовном братстве, решили бежать из дома. Разразился грандиозный скандал, и студент-исповедник попал в лапы инквизиции. Его, правда, вскоре отпустили, так как инквизиторы увидели в нем только невежду. Однако испуганные товарищи оставили Лопеса, который вскоре покинул Алкалу и перебрался в знаменитый университет в Саламанке.

Здесь повторилась та же история. Студент вновь стал пользоваться огромной популярностью, и когда его раскаявшиеся ученики вновь присоединились к нему, инквизиция арестовала всех пятерых. Глава инквизиторов, великий викарий доминиканцев, Фриас, отпустил подозреваемых в ереси, объявив старшему, что он мало искусен в риторике и может впасть в ересь. Лопес был в ярости. По его мнению, в Саламанке учиться было нечему. Он стремился в Париж, где находился самый старый из европейских университетов – Сорбонна. А перепуганные ученики вновь оставили его. От Саламанки до столицы Франции упрямый Лопес добирался пешком в обществе осла, нагруженного нехитрым скарбом. В январе 1528 г. усталый путник увидел, наконец, ворота Сорбонны.

В то время Парижский университет пользовался необычайным влиянием. Его ректорат вмешивался даже в политические дела государства и имел своих представителей в генеральных собраниях. Главное внимание здесь уделялось, конечно, богословию. При этом университет всегда стоял на страже интересов католичества и Римских Пап.

Все это чрезвычайно понравилось новому студенту, теперь именовавшему себя по названию родового замка Лойолой. По дороге в Париж с ним, видимо, произошло что-то чрезвычайно важное. Его словно подменили. Эксцентричные выходки и поучения ушли в прошлое. На арену вышел вдумчивый, осмотрительный и настойчивый студент, осторожно стремившийся к созданию духовного братства для борьбы с врагами католической церкви. На существование какой-то тайны указывает и внезапная поездка Лойолы во Фландрию и Англию в самом начале учебы. Оттуда он вернулся с богатым подаянием, но никому не сказал ни слова о том, где побывал и что видел. Лекции университетских профессоров таинственный студент практически не посещал, но степень магистра богословия получил и продолжил обучение у доминиканцев.

Одновременно Лойола продолжал проповедовать, проявляя недюжинное красноречие. Но главной его целью было привлечение учеников. Трое первых из завербованных им студентов вскоре покинули учителя. Но с остальными повезло больше. Ими стали: молодой священник Лефевр из Вилларе, преподаватель философии Ксавье, студенты Лайнес, Сальмерон, Альфонс Бобадилья и Родригес.

Чтобы эти ученики по примеру предыдущих не покинули его, Лойола 15 августа 1534 г. в одном из подземелий Монмартра в день Успения Богородицы взял с них обет бедности, целомудрия и клятву отправиться в Палестину, а если это по каким-либо причинам будет невозможно, отдать себя в распоряжение папы. Теперь ученики Лойолы должны были ликвидировать свое имущество. Боясь отпускать их из Парижа, глава будущего ордена настоял на том, чтобы самому отправиться для выполнения этого деликатного дела. 25 января 1535 г. он покинул Саламанку.

Два года Лойола провел в Испании. Там он роздал свое наследство бедным, покончил с делами своих товарищей и отправился почему-то не в Париж, а в Венецию. Скорее всего он имел при себе немалые средства, полученные в результате продажи имущества. Ведь на обеспечение деятельности его общества нужны были деньги, и немалые.

8 января 1537 г. в Венеции к Лойоле присоединились его единомышленники. До Италии они добирались через земли протестантских князей Германии, где по пути проводили диспуты с лютеранами и кальвинистами. Слухи об их блестящих успехах якобы успели дойти до ушей папы Павла III, тщетно искавшего способы борьбы с религиозными противниками.

Первоначальное намерение отправиться в Палестину было забыто. Группа продолжила вербовку сторонников и усиленно трудилась в госпиталях Св. Иоанна и Св. Павла, а Лойола проповедовал и сражался с недовольными им венецианскими священниками. Однако его сторону принял архиепископ Караффа, надеявшийся, что столь искусные проповедники пополнят созданный им орден театинцев. У Лойолы, однако, были другие планы. Он стремился к созданию собственного ордена. От лестного предложения глава общества отказался, а 24 июня 1537 г. все его члены (к тому времени их стало тринадцать, что, видимо, должно было являть аналогию между Христом и апостолами), за исключением тех, кто уже имел священнический сан, были торжественно рукоположены в священники прибывшим в Венецию епископом из Далмации. К местным церковникам Лойола обратиться побоялся.

Разослав часть своей «боевой дружины» (так он называл учеников) для вербовки новых членов, Лойола поселился неподалеку от аббатства Монте-Кассино в Неаполитанском королевстве. С некоторых пор он начал внушать товарищам, что Бог направляет его и открывает ему свои тайные намерения. Легенды отмечают целый ряд чудес, связанных с видениями будущего главы иезуитов. А мирянам члены общества открыто стали говорить: «Мы соединились под знаменем Иисуса Христа, чтобы бороться с ересями и пороками, поэтому мы образуем товарищество Иисуса».

Во второй половине 1538 г. Лойола в сопровождении двух членов общества отправился в Рим, чтобы получить аудиенцию у папы и убедить его закрепить официально появление нового ордена. По дороге он объявил спутникам, что во время молитвы ему явился Спаситель и сказал: «В Риме я буду благоприятствовать тебе».

Павел III, относившийся отрицательно к монашеским орденам всякого толка, долго колебался, хотя Лойола произвел на него благоприятное впечатление. Нравились ему и его идеи. Поэтому он разрешил Лойоле остаться в Риме и вести проповеди. А тот, когда в Вечный город прибыли его последователи, собрал их и произнес знаменитые слова: «Небо закрыло нам путь в землю Обетованную с той целью, чтобы отдать весь мир». А на следующем заседании раскрыл некоторые из своих целей: «Мы, рыцари, призваны самим Богом, чтобы духовно покорить весь мир, поэтому вполне необходимо, чтобы наше товарищество образовало боевую дружину, способную просуществовать до конца мира», – и предложил назвать орден «Обществом Иисуса». Устав общества Лойола направил папе, который пришел в восторг и 27 сентября 1540 г. подписал буллу, которой утверждался орден иезуитов. А 22 апреля 1541 г. в церкви Св. Павла Лойола принес присягу, утвердившись на посту генерала ордена.

Устав нового ордена стал известен только после его утверждения обществом, хотя в основном, очевидно, был разработан гораздо раньше. Сейчас уже трудно установить, что именно в тексте принадлежит авторству первого генерала, однако абсолютно ясно, что дух и буква закона иезуитов принадлежат именно ему. И именно благодаря ему в практике католицизма появился «черный папа», сознательно стремившийся к абсолютному господству – как политическому, так и духовному.

О том, какими средствами достигалась эта цель, написано множество томов, и в коротком очерке изложить их нет возможности. Достаточно вспомнить знаменитый принцип «мысленной оговорки», позволяющий иезуиту лгать, а мысленно про себя говорить правду.

Генерал ордена формально и фактически был тираном, избиравшимся пожизненно. Все иезуиты обязаны были следить друг за другом. Каждый иезуит регулярно составлял соответствующие отчеты своему начальнику. Вся информация стекалась к генералу ордена, который знал все, что думал и делал каждый.

Особое место в созданной Лойолой организации занимала мало известная широкой публике система формирования личности иезуита, представлявшая собой оригинальную технологию, превращавшую человека в фанатика, во всем послушного приказаниям своего начальника. Этому Лойола посвятил уже известный нам трактат «Духовные упражнения», который сделал обязательным для изучения каждым иезуитом. В нем содержатся различные методы изучения грехов, правила исповеди, молитвы, советы о том, как пробуждать в себе благочестивые размышления, и др. Следовало вызывать образы Христа и Божьей Матери, местности, которая их окружает, стараться услышать их голоса и понять произносимые ими слова, осязать и целовать их одежду. Существовала и инструкция по созерцанию ада: следовало представлять его себе в длину, ширину и высоту, объятый пламенем; слышать жалобные вопли и стоны, пронзительные крики, проклятья; ощущать запах серы, смолы и всякой гнили; чувствовать горчайший вкус слез, проливаемых грешниками; жар всепоглощающего пламени… Упражнения следовало проводить ежедневно пять раз в день по часу в течение четырех недель. При этом необходимо было заниматься самоистязанием, но так, чтобы раны не доходили до костей, носить вериги. Общаться можно было только с наставником. Но и это было еще далеко не все. Предписывалось так называемое «созерцание смерти» – свои собственные похороны, представлять себе ощущения в гробу, под землей, наблюдать разложение собственного тела. При такой системе очень скоро человек начинает видеть галлюцинации, что в конечном итоге дает возможность полностью поработить его психику и заменить естественную личность человека другой, искусственной, чьи устремления будут полностью подчинены вышестоящим, в данном случае высшим чинам в ордене. Недаром бывший иезуит А.Тонди пишет: «Это школа марионеток и автоматов». Полный цикл духовных упражнений проводился при поступлении в орден, по окончании обучения в течение сорока дней, а потом ежегодно в течение восьми дней. Это давало возможность держать человека в нужном состоянии в течение всей его жизни.[23]23
  Эффективность методов Лойолы подтверждена современной наукой. Доказано, что они ограничивали значимость интеллектуального фактора восприятия мира и направляли его в сугубо эмоциональное русло; что временной интервал выполнения упражнений в один час как раз необходим для консолидации следов памяти, для перехода их из памяти кратковременной в долговременную. Неслучайно установлен и срок проведения упражнений в 40 дней. Он необходим для окончательного закрепления пережитого. Изучение же опыта восточной медитации подтверждает действенность «созерцания собственной смерти» в формировании личности, которая, будучи безразличной к миру, способна оказывать влияние на сознание других людей.


[Закрыть]

С момента утверждения генералом ордена жизнь Лойолы фактически является частью начальной истории самого ордена, постепенно завоевывавшего место под солнцем и добившегося значительных результатов уже в это время. О тайных механизмах влияния первого генерала практически ничего не известно. Больше пишут об успехах его учеников, проникших во все католические страны и даже в Индию. Но ясно, что порядки ордена делали их зависимыми от направляющей руки Лойолы.

Однако уже в те времена у ордена были противники. В 1555 г. на престол римско-католической церкви под именем Павла IV взошел давний недруг Лойолы, кардинал Караффа. Он перестал поддерживать орден. Это отрицательно сказалось на физическом и душевном состоянии старого генерала. А какая-то эпидемия, косившая римлян в 1556 г., 31 июля свела его в могилу. Но детище его продолжило свою жизнь и здравствует до сих пор, продолжая, наряду с благотворительностью, свою тайную работу в недрах государств и человеческих сообществ.

КАЛЬВИН ЖАН (ИОГАНН)

(род. в 1509 г. – ум. в 1564 г.)

Деятель Реформации, основоположник кальвинизма. С 1541 г. фактический диктатор Женевы, ставшей центром Реформации. Отличался крайней религиозной нетерпимостью.

Движение Реформации, начавшееся во втором десятилетии XVI в., сильно поколебало власть римских пап. Их тирании пришел конец. Однако сами реформаторы выдвинули из своей среды фигуры не менее деспотичные, ни в чем не уступавшие обладателям престола Св. Петра или инквизиторам. Среди них особо выделяется основатель самого массового из протестантских религиозных течений – Жан Кальвин, о котором Вольтер писал: «Кальвин открыл двери монастырей не для того, чтобы выгнать оттуда монахов, а для того, чтобы вогнать туда весь мир».

Он родился 10 июня 1509 г. в Нойоне, в Пикардии. Его отец, Жерар Кавин[24]24
  Позже, по обычаям ученых того времени, сын Жерара Кавина латинизировал свою фамилию и стал называться Кальвином.


[Закрыть] был епископским секретарем, фискальным прокурором и синдиком соборного капитула, то есть занимал достаточно высокое положение в местном обществе. Однако семье из-за большого количества детей (кроме Жана, в ней росли еще трое сыновей и две дочери) приходилось жить очень экономно.

Жерар Кавин был человеком суровым и деспотичным. В то же время он отличался большой практичностью и поддерживал стремление сына к образованию. В 14 лет мальчика отправили на учебу сначала в Бурж, а затем в Орлеан и Париж. Кроме того, отец приобрел для Жана пребенду – должность католического священника, которая сулила ее обладателю постоянный ежегодный доход.

Домашние порядки, видимо, наложили на характер Жана неизгладимый отпечаток. Он был чрезвычайно прилежен, умел превосходно излагать выученное, но отличался угрюмым нравом, замкнутостью, обидчивостью и раздражительностью. Кальвин подмечал малейшие провинности товарищей и постоянно обрушивал на них град обвинений даже по ничтожным поводам. Недаром они прозвали его «Аккузативусом», то есть «винительным падежом».

Судя по всему, Кальвин не любил даже отца. Когда в 1531 г. Жерар умер, наследник не поехал на похороны. Его будущее было обеспечено, так как все имущество и сбережения были завещаны ему. Теперь можно было распоряжаться судьбой по своему усмотрению.

Кальвин решил оставить юриспруденцию и заняться античной литературой. Но вскоре увлечение античностью перестало занимать молодого честолюбца. Куда интереснее были проблемы религиозные, занимавшие в то время многие умы. Нужен был только случай, чтобы прославиться.

В октябре 1533 г. ректор Парижского университета Н. Коп готовился к диспуту по теме «Об оправдании верой». Кальвин предложил ему свои услуги. Коп воспользовался этим предложением. Речь ректора взволновала множество слушателей, но очень не понравилась университетским теологам. Уж слишком многие тезисы в ней напоминали проповеди Лютера. Бедному Копу пришлось скрываться в Базеле, а главный виновник скандала Кальвин, когда к нему пришли с обыском, выпрыгнул из окна и, переодевшись в крестьянское платье, тоже покинул страну. Под именем д’Эспевилля он отправился в Южную Францию и несколько лет переезжал из города в город, посещая библиотеки и общаясь с учеными. В Париж Кальвин вернулся только тогда, когда страсти по поводу выступления Копа утихли.

Честолюбивые мечты не оставляли молодого теолога. Он понимал, что выдвинуться сможет только на ниве протестантизма, который постепенно становился знаменем эпохи. И Кальвин начал разрабатывать собственное учение, уклоняясь от рискованных публичных выступлений и опасных речей. Своими соображениями он делился лишь с немногими людьми, к которым испытывал полное доверие.

Такая осторожность была очень своевременна. Во Франции усилились гонения против всех противников католической церкви. Многие протестанты покинули страну. Кальвин, жаждавший публичных выступлений и славы, решил последовать их примеру и отправиться в земли, где сторонники Реформации были в безопасности. Он перебрался в Страсбург, а затем в Базель.

Здесь был закончен и напечатан главный труд Кальвина, начатый еще в Париже. Книга носила название «Наставление в христианской вере». Со временем она несколько раз подвергалась переработке и в конце концов стала суммой всего догматического и церковного учения Кальвина и по сей день считается самым выдающимся трудом реформистского толка.

Идеолог Реформации выдвинул тезис о божественном предопределении. Он учил, что судьба каждого человека предопределена Богом к спасению или погибели, к успеху или прозябанию. Выражением Божьего благоволения является удачливость в делах, поэтому разбогатевшие граждане являются Божьими избранниками. Но воли Бога не знает никто. Поэтому, если бедняк будет неустанно трудиться, он может разбогатеть. Если же этого не случится, за покорность и усердие он все же будет вознагражден в загробной жизни. Церковный реформатор спорил с самим Христом. Кальвина ничуть не смущало то, что его идеи шли вразрез с евангельской проповедью, утверждавшей, что «легче верблюду[25]25
  Верблюдом на земле Иерусалима во времена Христа называли толстый канат.


[Закрыть] пройти в игольное ушко, чем богачу попасть в рай». Священной обязанностью каждого становились стяжательство, накопительство, а для простого люда – повиновение хозяевам, строжайшее соблюдение суровой протестантской морали, слепое повиновение руководителям новой церкви. Недаром учение Кальвина пришлось по душе нарождавшейся буржуазии, нашедшей в нем оправдание своим стремлениям к власти и захвату имущества церкви и аристократии.

Протестанты превозносили автора до небес. А сторонники католицизма называли его труд «Кораном и Талмудом ереси». Чтобы избежать преследований, осторожный Кальвин в 1536 г. из Базеля перебрался в Феррару и некоторое время жил там под покровительством герцогини Ренэ Феррарской – молодой, красивой и очень образованной. Дружбу с ней реформатор сохранил до конца жизни.

Вынужденный из-за происков инквизиции покинуть Феррару, Кальвин проездом оказался в Женеве и задержался там. В этом городе он нашел благодатную почву для своих проповедей. Известные по всей Европе зажиточные женевские суконщики, меховщики, башмачники горячо поддержали новые идеи. Городской магистрат принял созданный Кальвином проект церковного устройства.

Постепенно город начал менять свой внешний облик. Исчезло пышное церковное убранство, в чисто вымытых храмах поселилась скука. Горожане в черных и коричневых одеждах слушали длинные и скучные проповеди пасторов – так стали называть священников новой церкви. Были запрещены все народные и даже церковные праздники, не тронутые другими реформаторскими церквами, – Рождество, Обрезание, Благовещение и Вознесение. Для отдыха народу оставили только воскресенья, но и эти дни все горожане обязаны были проводить в церкви. Дома женевцев время от времени подвергались обыскам, и горе той семье, где находили кружевной воротничок, вышитый чепчик, украшение или, не дай бог, книгу. Ослушников подвергали штрафам, публичным наказаниям, тюремному заключению, а то и вовсе изгоняли из города. После девяти часов вечера никто не имел права появляться на улице без специального разрешения городских властей. Все должны были ложиться спать, чтобы с раннего утра заняться работой.

В Европе Женева приобрела репутацию «святого города», а Кальвина стали называть «женевским папой». Однако в самом городе его дела обстояли совсем не так благополучно. Постепенно стала усиливаться оппозиция, которая к 1538 г. получила большинство в органах городского управления. Сторонники Кальвина были удалены из магистрата, а сам богослов изгнан из города. Реформатор направился в уже знакомый ему Страсбург, где принял гражданство, записавшись в цех портных. Вскоре он возглавил общину французских эмигрантов и ввел там строгую нравственную дисциплину.

Если бы Кальвин был просто ученым богословом, пусть даже очень известным, пожалуй, его карьера на этом бы закончилась. Но кроме богословского таланта, он, несомненно, обладал и качествами крупного политического деятеля. Находясь в изгнании, он начал активно участвовать в многочисленных религиозных собраниях, конференциях и сеймах – во Франкфурте, Гагенау, Вормсе, Регенсбурге – и своей крайней неуступчивостью в отношении католиков создавал себе репутацию непримиримого борца с католицизмом.

В Страсбурге Кальвин решил обзавестись семьей и попросил друзей найти ему невесту. Вскоре выяснилось, что жених очень разборчив. Он отверг ряд кандидатур, считая девушек слишком увлеченными светскими утехами. Наконец Жан остановил выбор на Иделетте Штордер, бедной вдове с тремя детьми. Свадьба состоялась в сентябре 1540 г., и супруги зажили в полном согласии. Иделетта была тихой, скромной женщиной и боготворила своего ученого мужа. Его же, по-видимому, вполне удовлетворяло такое поклонение. Немаловажны были и те удобства, которые обеспечивала жена в полном соответствии с представлениями Кальвина о месте женщины в обществе. Но так продолжалось всего девять лет. Иделетта быстро угасла, возможно, потому, что не была счастлива. По свидетельству автора десятитомного труда «Женщины и короли» Ги Бретона, злые языки утверждали, что «великий реформатор предпочитал мальчиков». Этому, однако, противоречит тот факт, что у супругов было несколько собственных детей, умиравших через несколько месяцев после рождения.

Живя в Страсбурге, Кальвин не упускал из поля зрения Женеву, поддерживая постоянные связи со своими сторонниками. К осени 1540 г. они вновь одержали верх в магистрате и направили своему кумиру письмо с предложением вернуться. Кальвин принял предложение и в сентябре вместе с семьей прибыл в Женеву. В честь этого события женевцы преподнесли богослову сюртук стоимостью 8 талеров.

Через некоторое время в городе по требованию Кальвина была создана консистория – нечто среднее между трибуналом инквизиции и светским судом, – состоявшая из 12 старейшин и 8 пасторов. Они, пользуясь огромной властью, разбирали проступки граждан перед верой, постоянно совершали обходы по домам, знали все о частной жизни сограждан, выносили приговоры.

Кальвин же превратился в настоящего диктатора. Он знал все обо всех в городе, держал в руках все нити городского управления, назначал и смещал пасторов, также, как и ректоров вновь образованного коллежа, вел дипломатическую переписку, редактировал по своему усмотрению политическое, судебное и полицейское законодательство Женевы, писал различные инструкции, даже для пожарных и ночных сторожей.

На месте прежде веселого жизнерадостного города возникло теократическое государство, где граждане имели только два права – молиться и работать. Ослушникам грозила смертная казнь – даже за супружескую измену или пощечину, данную младшим старшему. Во время допросов широко практиковались пытки. Детей заставляли свидетельствовать против родителей. В городе действовала целая армия шпионов и доносчиков. Примечательно, что Кальвин, очень довольный результатами своего труда, и сам не гнушался доносить на сограждан в консисторию. Тюремному заключению подвергались извозчики, обругавшие собственную лошадь. Известен случай, когда в тюрьму попали три кожевника, осмелившиеся съесть за завтраком 3 дюжины пирожков.

Жесткие порядки в городе не могли не вызывать противодействия. К 1547 г. в Женеве появилась сильная оппозиционная партия «перринистов», стремившаяся к сокращению личного влияния Кальвина. Пасторов стали публично оскорблять на улицах, демонстративно нарушались всякие запреты. Доклады и жалобы самого Кальвина часто оставляли без последствий. В 1553 г. перринисты получили перевес в органах городского управления, и возможно, «женевскому папе» пришлось бы туго, но тут помог случай.