Текст книги "Планета X: Мариам. Аннет. Анечка"

– Но я не бездействовал, – продолжал Геннадий, – Валери в своих записях точно обозначал даты предполагаемых событий, дату и место своего рождения, чтобы родится именно тогда, когда мир обретет нужные ему параметры. Как видишь, для этого ему понадобилось без малого двести лет. За это время он не раз приходил под разными именами. Только цель у него была одна: воздействие на мир таким образом, чтобы он однажды начал соответствовать его требованиям. То он становился пророком и вещал народу о предстоящих переменах, веря в которые, люди попадали в расставленные им сети и начинали готовиться к предстоящим событиям, развивая соответствующим образом промышленность, накапливая капиталы в определенных местах пространства. То он писал книги, в которых описывал некие условия, выполнив которые, люди придут к другой жизни, светлой и радостной, где все будут непременно счастливы. Он приходил то в одной стране, то в другой, будоража воображение и зажигая в сердцах доверчивых людей жажду перемен.

В его записях все решающие события были назначены на 1939 год. Именно сюда Валери закачал огромное количество энергии, сосредоточив том месте, где сейчас расположена Германия. Согласно его плану, к этому времени мир разделится на два противостоящих лагеря с разной идеологией, которые будут лояльно относится к третьему, зародившемуся в Германии, поскольку каждый из них будет считать ее своим союзником. Германии он отводит решающую роль. Эта страна начнет войну и втянет в нее весь мир. Мировая война уничтожит большое количество народа, в том числе и тех, которые смогли бы противостоять ему и его государству. При таких условиях эта страна займет главенствующее положение на Земле и обретет неограниченную власть на огромных территориях, которые только сможет контролировать.

– Кто же он теперь? Гитлер? – с ужасом спросила Анечка.

– Нет, этот человек предпочитает оставаться в тени, хотя его роль в истории очень значима. Он в его команде. Именно он порекомендовал Гитлеру собрать в одном месте людей, обладающих необычными способностями, ученых с мировыми именами для проведения исследований и изучения старинных текстов и документов, которые многочисленные экспедиции доставляют им со всех концов земли. Цель этого эксперимента нам пока не ясна. Выяснить и помешать, вот что нам с тобой предстоит сделать.

– Геннадий, как мы сможем помешать?

– Я начал предпринимать действия как только разобрался, в чем суть дела. Изучая дневники и записки Валери, анализируя и сопоставляя факты, я старался отыскать слабое место в этой конструкции. Разорвав одно звено, можно изменить ход событий, а это значит, что запланированное мировое господство германской нации может и не наступить. Оказалось, однако, что негодяй продумал все до мелочей. Зацепиться было не за что, и тогда я решил, что надо планировать контрудар. Он рассчитывал на то, что враждующие государства ввяжутся в войну и уничтожат друг друга. Сама же Германия, находясь между двух огней, ловко будет лавировать, оставаясь с наименьшими потерями. Нужно было сделать так, чтобы враждующие государства, вместо того, чтобы воевать между собой, объединились и начали войну против общего врага. В записках Валери были сведения о Тамерлане, о том, что существует предание, в котором говорится, что если вскрыть могилу этого человека и достать меч, похороненный там же, то начнется война, и народ, разграбивший могилу, будет разбит. Валери рассчитывал, что русские вскроют могилу Тамерлана и разграбят ее. Меч, как весьма ценная вещь, окажется у одного из значимых людей в государстве, при этом этот человек не будет верить в легенды и предсказания, а оно, между тем, начнет сбываться. У меня было очень мало силы для того, чтобы значительно изменить ход событий, но изменить траекторию движения меча мне удалось. Я создал вектор, направление в пространстве и времени, который привел меч обратно в могилу. Одновременно я задействовал в процесс силы противостояния злу. Народ будет призывать в помощь богов в своих молитвах, и это подействует, не должно не подействовать.

– Богов? Геннадий, о чем ты говоришь? Церкви разрушают и оскверняют. Почитание богов не принято в нашей стране, общество осуждает и порицает служение богам.

– Да, Валери постарался на славу! Но перелом в умах людей произойдет, поверь мне, я тоже старался. Но не это меня сейчас волнует. Сейчас нам с тобой необходимо позаботиться о будущем, о том, чтобы такое никогда опять не повторилось. Это непростая задача. Я подозреваю, что Валери в нынешнем воплощении тоже занят именно этим. Именно для этого ему нужны документы, которые дадут ему возможность опять воздействовать на будущее.

– А наши исследования? Что стало с теми документами, которые мы тогда использовали, а дневники Валери? Где все это?

– Я уничтожил все, что могло бы попасть ему в руки, но оставил для себя кое-что, что может помочь нам теперь. Я вывез в Россию часть старинных рукописей и подарил их одной из крупнейших библиотек. Правда, теперь встал вопрос, как их вытребовать для личного пользования, но это уже не столь важно. Что-нибудь придумаю.

Часть вторая

Исаакиевский собор блестел на солнце золоченым куполом. Несмотря на солнечный денек, с моря тянуло прохладой. Анечка и Геннадий стояли, прячась от ветра за стеной величественного здания. Здесь было безлюдно, и это была еще одна причина, по которой они решили уйти со скамейки. Их разговор не для чужих ушей, так сказал Геннадий, и Аня была с ним согласна. Геннадий продолжал:

– Прежде чем объяснить тебе, чем нам предстоит заняться, я расскажу немного о себе. Тебе ведь интересно, кто я?

– Да, конечно. Я и сама хотела это спросить, но было не совсем удобно. А вдруг ты не сможешь это сделать? И тебе, и мне будет неловко.

– Ты права, в наше неспокойное время лучше не задавать лишних вопросов, но ты должна знать кто я, поскольку от этого будет зависеть твое решение.

– Какое решение?

– Тебе предстоит решить, будешь ли ты вместе со мной…

– Геннадий, – перебила его девушка, – а что, у меня есть из чего выбирать?! Я буду с тобой в любом случае, чтобы ты мне не рассказал о себе.

– Не торопись с ответом, девочка, – грустно сказал Геннадий, – все не так просто, как ты думаешь. Для того чтобы решить эту задачу, мне предстояло сделать то, без чего эта задача не решается. Я рассказал о своих способностях нынешней власти. Это было опасно, но я все рассчитал. В ОГПУ, куда я пришел предложить необычное для них дело, к моему счастью, оказались люди разумные, но ответственности на себя, по понятным тебе причинам, они брать не стали. Меня начали вызывать в различные кабинеты, где я коротко объяснял то, чем могу заняться, если получу разрешение и лабораторию для исследования.

Я ходил по кабинетам НКГБ, все выше и выше поднимаясь по иерархической лестнице, пока мне не предложили съездить в Москву. В Москве на вокзале ко мне подошли два человека в штатском – один из них – мой давний знакомый, Соломон Мильтштейн – и сопроводили в кремль.

Там, в кабинете Хозяина я теперь уже подробно рассказал о том, что занимаюсь исследованиями в области необычных способностей человека. Рассказал о перспективах этих исследований, о том, что в Германии такие исследования уже проводятся. Готовится исследовательский аппарат, в срочном порядке разворачивается лаборатории. Руководство форсирует эти исследования, вкладывая огромные средства, привлекая для работы людей со всего мира. На вопрос, откуда мне это известно, ответил, что владею немецким и читаю опубликованные научные статьи. Я анализировал прочитанное, и мне показалось странным, что изменилось направление в исследованиях ученых в области психологии. Кроме этого, в некоторых изданиях промелькнули статьи, что исчезают известные ученые, которые вели исследования в этом направлении. Поэтому, чтобы нас не застали врасплох, я и пришел к власти, которая должна понимать важность такого рода исследований, и попросил выделить мне лабораторию, средства, штат сотрудников, которые будут нужны для предстоящей работы.

Хозяин подтвердил мои предположения, коротко заметив, что разведка уже в курсе. Дал распоряжения сопровождавшим меня людям оказывать содействие и помощь. Я понимал, что прежде чем я займусь делом, меня станут всесторонне проверять и перепроверять. Поэтому для того, чтобы у тех, кто у власти, были веские основания доверить мне лабораторию, я рассказал, что у меня есть намерение производить микрорадиоаппаратуру, которую можно будет прятать под кожей человека. Работать такой передатчик будет автономно и заряжаться от самого человека, ведь организм при движении выделяет энергию, которая будет преобразовываться передатчиком для подзарядки.

Назначение этой радиоаппаратуры может быть разное: от внедрения в преступников для поиска их в случае побега, а также для определения дислокации его в пространстве. Это пригодится и в разведке: если внедрить такой передатчик в пленного или завербованного, то отпустив его на свободу, можно затем пеленговать и отслеживать его передвижение. В дальнейшем можно будет начать встраивать в тело передатчик, который будет передавать все, что говорится в том месте, где человек находится, а также то, что говорит сам человек. Это гораздо удобнее, чем передатчики, находящиеся снаружи тела. Ведь их могут обнаружить и уничтожить или транслировать посредством обнаруженного передатчика дезинформацию.

Это сработало. Я представлял, в какую структуру попадаю. Но знал и то, что пока в моих микропередатчиках есть надобность, а она есть и будет, меня не уберут. И я буду иметь возможность получать в неограниченном количестве нужную информацию, обрабатывать ее и содействовать изменению существующей картины мира, смоделированной этим негодяем. – Геннадий немного помолчал и продолжил:

– У меня два образования. Первое – медицинское. На нем настоял мой отец. Но учась на врача, я мечтал о другом. Мне нравилась техника, нравились самолеты и все, что с ними связано. После окончания учебы я прошел летную подготовку в Красной армии в городе Калинине. Там есть аэроклуб и несколько самолетов, в том числе и боевых. Мне приходилось летать на всех видах самолетов, прыгать с парашютом. После службы и обучения я продолжал заниматься в авиаклубе, но потом занятия пришлось прекратить. В Калинине были арестованы несколько человек, основавших аэроклуб, в Ленинграде тоже ждали волны арестов, поэтому интерес к авиации у многих заметно остыл. Посещения прекратились и аэроклуб закрыли.

После армии я получил направление в военный госпиталь, где и сейчас работаю хирургом. Но это официальная версия для того, кто мной заинтересуется. Каждый из персонала скажет, что Геннадий Карлович занимает должность оперирующего хирурга. Не официальная должность – начальник лаборатории. Там я появляюсь после основной работы и занимаюсь исследованием и изучением того, что наработала моя команда. А наработала она то, что я и обещал сделать. Мои сотрудники сконструировали микропередатчик, который помещается в небольшой контейнер из нейтрального металла, его можно стерилизовать. Мы, конечно, испытывали его на подопытных животных, и эти эксперименты закончились удачно.

Теперь предстоят исследования на человеке. ОГПУ выделяет для этого заключенных, на которых и будут проводиться эксперименты. В госпитале мне выделяют несколько коек в отдельной палате, где будут наблюдаться прооперированные. Пациенты не будут знать о наших исследованиях, а мы должны внедрять контейнеры в разные участки тела, подбирая, таким образом, оптимальный вариант. – он опять замолчал. Аня тоже молчала. Пауза затягивалась. Было видно, что Геннадию трудно дается рассказ, что он с подбирает нужные слова и сдерживает эмоции.

– Вот я и подошел к тому, о чем, собственно, хотел с тобой поговорить. Мне нужна помощница, которая будет работать за ассистента и за операционную сестру одновременно. Это не мое требование, на этом настаивают те, кто находится наверху. Чем меньше людей будет знать о том, чем занимается лаборатория, тем лучше для дела. Мне поручили найти кандидата на эту должность. Мой друг, твой заведующий, рассказал о тебе, делая акцент на твоих способностях считывать информацию. Тогда, конечно, я не догадывался, что это ты, хотя в процессе работы с изменениями в будущем я планировал эту встречу. Видишь, все получилось, значит, и в остальном получится. – Помолчав еще немного, он добавил: – Ты не торопись с ответом. Это очень рискованно с твоей стороны – согласиться с таким предложением.

– Геннадий, у нас ведь нет выбора, верно?

– К сожалению, выбора действительно, нет. Исход предстоящего дела будет зависеть от того, как сложатся обстоятельства и как в этих обстоятельствах мы будем действовать. Ты тоже являешься одной из частей этого механизма, и волей или неволей тебе приходится каким-то образом принимать в этом участие, даже в том случае, если ты и окажешься. Однако в случае отказа события начнут разворачиваться неким другим, не контролируемым образом. Поэтому я и зову тебя с собой, так будет мне спокойнее: ты будешь рядом, и я смогу контролировать хоть как-то происходящее. Но все равно не давай мне ответ сейчас, подумай. Время на это еще есть. Я буду ждать тебя в следующее воскресенье здесь же, в это же время. Хорошо?

– В следующее воскресенье – праздник, вербное. Здесь в это время будет много народа.

– Вот и замечательно, в храм сходим. А народ – это даже лучше. В толпе затеряться намного проще, чем на безлюдной улице. А сейчас, Анечка, я вынужден тебя поцеловать, а то у одного товарища, стоящего битый час у тумбы с объявлениями, появилась очень много вопросов и ни одного ответа на них. Ты только не оборачивайся. Я сейчас тебя буду целовать и разверну таким образом, чтобы ты его рассмотрела и запомнила. И не возражай, пожалуйста! – предупредил Геннадий, видя округлившиеся глаза девушки, – так надо! Это будет мотивация для тех, кто спросит, почему именно тебя я выбрал? Запомни этого человека. Скорее всего, он станет везде за тобой ходить. Постарайся не выдавать себя тем, что ты знаешь о его присутствии. И еще очень важно, чтобы ты всегда находилась от него на таком расстоянии, которое позволит ему всегда успеть быть где то рядом. Это можно сделать с помощью маленького зеркальца, в которое любят себя рассматривать хорошенькие барышни. Он должен успевать сесть с тобой в трамвай или, если ты пользуешься извозчиком, то ехать надо так, чтобы сопровождающий не оторвался и не потерял тебя из виду. Лучше, чтобы у тех, кто наверху, не возникали хоть малейшие подозрения. Я же все объясню своей симпатией к тебе. Ты мне нравишься, я тебе тоже. Вот и предложил тебе подзаработать. Сколько ты работая в больнице получаешь?! Совсем гроши. Эту же версию ты озвучишь в больнице, если, конечно, согласишься. Скажешь, что приятель заведующего предлагает тебе подработку после основной работы, в лаборатории в качестве ассистентки. Тебе нужна практика, да и деньги тоже.

А ты про свои способности считывать информацию у людей кому-нибудь рассказывала?

– Нет, я думала, что это обычное явление, что так все делают. Я не считала себя не такой, как другие. А другие не спрашивали, возможно, они не догадывались, что я это делаю.

– Конечно, все так и было. Иди сюда. – Геннадий обнял девушку и, прислонился к колоне так, чтобы ей была видна площадь и человек, читающий объявления. Его руки, такие нежные и теплые, коснулись ее волос, головы, шеи… губы Анечки слегка приоткрылись. Мир исчез. Остались только его глаза с зелеными и синими искорками, его губы, его руки. Такого с ней никогда не было, и закрыв глаза, девушка, неумело отвечала на ласки человека, ставшего вдруг очень родным.

– Анька, ты что делаешь?! Почему не смотришь? – Аня удивленно открыла глаза и, увидев смеющийся взгляд Геннадия, ответила:

– Доктор, у меня голова закружилась, я не успела. Может, еще раз попробуем?

В воскресенье под утро Анечке приснился сон. Хотя сном происходившее почти наяву назвать было трудно. Это происходило в той фазе сна, когда она все осознавала, но в тоже время видела картинку как в кино и даже цветную.

Сначала было ощущение полета, все выше и выше. Вот уже облака остались далеко внизу. Потом земля, превратившись в вогнутый шар, начала таять, удаляясь все дальше. Потом был провал в памяти и новая фаза: Аня находится в неком пространстве, где очень ограничена видимость. Рассмотреть подробнее детали местности далее метров пяти в окружности не было возможности из-за плотности воздуха. Все вокруг скрыто белесой дымкой мало прозрачной атмосферы. И вдруг, из этой пелены тумана появилась Мадонна с младенцем на руках. Сначала Анечке показалось, что это картина Рафаэля. Мадонна в бирюзовой одежде с малышом на руках стояла неподвижно в белесом мареве воздуха. Потом она начала медленно приближаться, но Аня не заметила, чтобы женщина двигалась. Остановившись в полуметре от девушки, Мадонна, ничего не говоря, протянула ей малыша. Анечка не понимала, что происходит, и поэтому не знала, как себя вести. Выросшая в семье атеистов, воспитанная в школе и институте, где религии не уделялось должного внимания, она поверхностно знала историю христианства и теперь стояла в растерянности. Что это означало? Как ей следует себя вести? Как, какими словами или действиями выказать свое почтение и уважение Мадонне? Все эти вопросы пронеслись почти одновременно в голове девушки, оставив ее один на один с происходящим.

– Я не могу принять малыша, – сказала Анечка, – я благодарю за доверие, но это так ответственно, держать на руках Божественного ребенка. Я простая девушка, я не смею взять его на руки.

Из плотного воздуха проявились еще две фигуры, на этот раз мужские. Одетые в золоченные просторные одежды, они стали по обе стороны от Мадонны. Пришедшие стояли неподвижно, Аня не заметила, чтобы они говорили, но она явно слышала голос одного из них. Тоном, не терпящим возражения, он велел взять младенца на руки, добавив, что не ее дело оценивать, кто достоин, а кто нет. Раз она здесь, значит ей нужно это сделать.

Анечка взяла на руки малыша. Она явственно ощущала вес малютки, тепло его тельца, бархатистую кожу и необыкновенную любовь, струящуюся из его сердца. Это состояние всепоглощающей любви и сострадания наполнило Аню и хлынуло наружу вместе с потоком слез. Проснулась девушка вся в слезах, стараясь удержать в себе то состояние любви и сострадания, которое она ощущала во сне.

Воскресенье, праздник, а за окном пасмурно. Тучи, низкие и тяжелые, плыли, подгоняемые порывами ветра. Изредка сыпал дождь, похожий на осенний – холодный и косой. Но, на душе у Анечки было тепло и радостно. Состояние счастья не покидало ее, ведь никакая непогода не может ей отменить встречи с Геннадием. Прихватив зонтик, девушка отважно вышла на улицу. Ветер был довольно сильный, но девушка уже успела привыкнуть к переменчивой ленинградской погоде и не обращала внимания на ее капризный нрав.

Извозчик довез девушку, взяв в честь праздника недорого. Едва Анечка ступила на землю выйдя из коляски, раздался благовест. Девушка подняла голову, стараясь разглядеть на колокольне звонаря, и в это время из-за туч выглянуло солнышко! Небо над Исааки-евским собором было голубое и чистое. Тучи каким-то невероятным образом обходили это место.

– Здравствуй, Анечка!

Девушка вздрогнула, она ожидала встретить Геннадия на прежнем месте.

– Там очень людно, – ответил он на неозвученный вопрос: «Почему ты здесь, если должен быть там?» – но мы туда пойдем, у меня вот, верба, – в руках Геннадия был пучок веточек, усыпанных пушистыми распустившимися почками. – Положено пойти в храм и освятить эти веточки. Потом поставить дома, пусть они высохнут и стоят до следующей весны. Эти веточки станут охранять дом и его хозяев от всяких напастей и неурядиц в жизни.

Скажи это ей Геннадий еще вчера, и она бы поспорила о нелепости подобных рассуждений, но сегодня все было иначе. После увиденного сна мировоззрение поменялось, и она уже не относилась так критически к религии и ее обрядам.

Чем ближе подходили они к храму, тем сильнее у них появлялась уверенность в том, что внутрь попасть будет весьма проблематично. Вся площадь перед храмом была заполнена нарядно одетыми людьми с такими же пучками вербы в руках. Здесь же торговали этими пучками люди, знающие, что будет на них спрос, и выручали тех, кто заблаговременно не успел запастись пушистыми веточками. Вскоре стало понятно: для того, чтобы попасть в храм надо стать в очередь, которая кольцом огибала строение и продвигалась довольно медленно. В храме было открыто несколько дверей, но войти в него можно было только в центральную, остальные же служили выходами для тех, кто имел такое намерение. Таковых было достаточно, но сделать это им тоже было непросто: толпа снаружи стояла плотной стеной, блокируя выход.

Геннадий предложил попробовать попасть внутрь именно через двери, предназначенные для выхода. Так они и сделали: взявшись за руки, чтобы не потеряться, направились вдоль потока идущего наружу. Сложно было только около двери, внутри храма люди не толпились, не ходили хаотично, а шли целенаправленно, останавливались каждый там, куда и намеревался прийти. Анечка и Геннадий здесь были впервые, они не знали, как и где им нужно встать по правилам, которые не гласно существуют испокон веку. Стараясь не мешать движению людей, они расположились в центре зала, под куполом. Старинное строение было и внутри также красиво и величественно. Анечка стояла под куполом и не могла понять, для чего сегодня она здесь? «Все для чего-то, – думала она, – для чего мы пришли сюда именно в этот день?» Не найдя ответа на этот вопрос, девушка с интересом стала рассматривать устройство помещения, убранство, росписи на стенах и потолке.

– Ты не заметила ничего странного, когда приехала? – тихонько спросил ее Геннадий.

– Заметила, – ответила Анечка, – везде пасмурно, а у Исаакия, солнышко и небо голубое. Будто специально вырезан кусок туч с этого места.

– А еще что-то показалось необычным?

– Нет, а что было еще что-то?

– Было. Благовест.

– А что в нем необычного? Сегодня ведь праздник. По праздникам всегда звонят колокола.

– Не всегда. Колокола не звонят в пост, это не принято.

– Тогда я не знаю, – задумчиво проговорила девушка и, подняв голову вверх, стала внимательно рассматривать свод купола, – скажи пожалуйста, а что такое покров Пресвятой Богородицы? – спросила внезапно Анечка и вдруг замерла, – Смотри, смотри! – восторженно прошептала она, крепче сжав руку Геннадия.

Под куполом в лучах солнца появился едва видимый белесый четырехугольник. Он медленно плыл в теплом воздухе храма, колыхаясь как кусок тончайшей прозрачной материи. Наполняясь, вздуваясь куполом в середине и шевеля расправленными углами, он медленно и плавно опускался вниз. Анечка посмотрела по сторонам: «Неужели никто не видит?!» – но прихожане были заняты мирскими делами: усердно молились, крестили лбы и кланялись, выпрашивая у Бога что-то для них очень важное и значимое. Дымчато-белый четырехугольник все приближался и, наконец, опустился на голову Анечки, покрыв, окутав ее прозрачным сиянием. Как и ночью, в груди ее вспыхнул фейерверк ощущений, заполнивший собой все внутри и хлынувший наружу. Слезы бежали из глаз, и сдерживать их не было никакой возможности. Девушка растерялась: что сейчас произойдет, если люди увидят? Но никто не обращал на нее никакого внимания: люди продолжали кланяться и усердно креститься, шепча себе под нос слова молитвы и просьб.

Анечка направилась к выходу, пряча заплаканное лицо и стараясь не отпустить в толпе руку Геннадия.