Текст книги "Планета X: Мариам. Аннет. Анечка"

Теперь Анечке и Генриху предстояло выяснить две вещи: во-первых – чем действительно занимается институт Аненербе и главное, какие цели собирается преследовать? Во-вторых – найти Валери, установить его имя, роль, которую он играет в этой истории, его цели и задачи. Первое нужно для ОГПУ, второе – для Генриха и Ани, чтобы узнать, есть ли он, и при положительном ответе выяснить, собирается ли он что-то предпринимать. Они должны быть в курсе предстоящих событий, чтобы предупредить возможные негативные последствия его деятельности.

Сканируя в произвольном порядке сознания людей, предусмотрительно сдвигаясь в прошлое, им удалось выяснить, что Институт Аненербе весьма интенсивно занимается поиском древних знаний, на базе которых собирается разрабатывать новейшие технологии. Кроме этого, некоторые отделения, рассредоточенные в разных местах Германии, исследуют возможности управления человеческим сознанием с помощью магических методов и проводят генетические манипуляции в целях создания сверхчеловека.

В обществах Туле и Врил проводились эксперименты, в которых использовались старинные заклинания, позволяющие установить контакт с инопланетной цивилизацией. Практиковали и нетрадиционные методы получения знаний под действием галюциногенных наркотиков, в состоянии транса или контакта с так называемыми «Умами внешними». Самые опытные медиумы и контактеры, в том числе и Мария Отте, участвовали в этих сеансах. В обоих обществах при проведении одинаковых экспериментов была получена идентичная информация техногенного характера. В частности – чертежи и описания летательных дисков. К разработке и производству которых правительство Германии намерено приступить незамедлительно на военных базах, расположенных в районе Южного полюса.

Значительное сосредоточение главных мистических сил они отследили в районе замка Вевельсбург. В нем проводились магические мистерии по подготовке прихода на землю «Человеко-бога». Здесь же Гиммлер планирует устроить центр Фашистской новой религии. Для этой цели был сооружен Зал Грааля. Под огромным куполом он имел 48 окон и предназначался для медитаций рейхсфюрера и людей приближенных к власти.

Огромный штат сотрудников, в состав которых входили археологи, этнографы, филологи, историки снимали для СС пропагандистские фильмы, писали учебно-воспитательные программы. Вышло распоряжение: в обязательном порядке преподавать каждому члену СС опус Эдда и чтение рун.

В проект вкладывались весьма значительные финансовые средства. И эти вложения окупались сторицей: в недрах германского народа произошел психофизический взрыв небывалой силы.

Теперь предстояло установить личность Валери. Генрих отобрал две кандидатуры из тех, кто, по его мнению, наиболее для этого подходил. Первый – Вольфрам Зиверс, нынешний руководитель Аненербе. Генриху показалось странным, что штурмбанфюрер СС, а это звание соответствует нашему полковнику, находясь в общем списке сотрудников СС на весьма скромном 1082 месте, занимает такую ответственную должность. Второй, один из основателей института, доктор Гильшер, создатель новой церкви и новых обрядов.

Во время настройки на первого, тот говорил о Шамбале, Агарти, пользуясь оккультными терминами. Второй сыпал непонятными словами, похожими на заклинания. Аня проговорила: «ар-эх-ис-ос-ур».

При звуках заклинания в памяти Генриха зародилось нечто тревожное и щемящее. Он не мешал этой памяти выплыть наружу, расслабив тело и отпустив мысли. Он повиновался тем импульсам, которые шли из подсознания и позволил им управлять телом. Не думая о том, что и как делает, оставаясь наблюдателем, Генрих встал слегка согнув ноги в коленях, выпрямив спину так, чтобы максимально расправилась грудь и позвоночник. Левая полусогнутая в локте рука, поднятая на уровень груди, находилась сбоку и чуть сзади. С ее помощью он держал пространство вокруг себя, задавая ему некие особые магические свойства. Правая, тоже поднятая на уровень груди и слегка согнутая в локте, с растопыренными в стороны пальцами и открытой ладонью совершала круговые движения. «Ар – Эх – Ис – Ос – Ур», – говорил он. Медленно, тягуче, выделяя каждый звук в произносимой фразе, и одновременно при помощи правой руки формировал перед собой энергетический сгусток, наделенный особым свойством переноса информации.

Он велел Ане настроиться на обоих кандидатов и смотреть, что будет происходить. Когда сгусток достиг определенного размера и плотности, Генрих заложил в него вектор движения и задал направление, выдав параметры человека, известного как Валери и отправил в пространство. Сгусток исчез и через несколько мгновений Генрих ощутил легкий толчок отдачи, словно плотная волна воздуха дотронулась до тела.

– Что ты видела, – спросил он Анечку?

– Видела, что Гильшер забеспокоился и поднес руку к груди, еще он выругался.

– Мы его нашли! Валери – это Гильшер! Мы его обнаружили, а это значит, что все у нас получиться! – Генрих схватил девушку в охапку и закружился с нею по комнате.

Время летело быстро. Прошел год с того момента, когда Анечка начала свою работу в качестве ассистентки. Сначала выдаваемые сведения интересовали начальство, но затем они несколько охладели к такому процессу получения информации, и Анечка стала все чаще работать в операционной. Их конструкторы и умельцы собрали микро радиопередатчик, и теперь предстояли испытания.

Уже провели не одну операцию по вживлению этого маленького приемника в организм, но все они оканчивались неудачей. Организм отторгал чужеродный предмет. Начиналось воспаление, рана гноилась и затягивалась только тогда, когда инородное тело из нее извлекали. Труд коллектива лаборатории и средства, выделенные на создание этого прибора, могли быть потрачены впустую. Надо было искать, и все новые и новые люди поступали к ним в отделение. Возле палат стоял пост охраны, но Аня понимала, что для тех, кто там находится, это отдых и подарок судьбы, ради которого можно перенести некоторые неудобства.

Но их с Генрихом продолжало интересовать то, чем занимались в Аненербе их давний знакомый и те, кто посвящен в происходящее. Они уже выяснили, что исследования в области изменения пространства в заданном временном промежутке продолжается. Теперь чтобы найти способ противодействовать этому замыслу, им предстояло выяснить слабые стороны этой теории. Появилась некая закономерность в том, чем занимались Избранные члены Аненербе. Их мистерии и обряды были направлены на то, чтобы отыскать Чашу Грааля. Многие документы, попадающие к ним, говорили, что именно тот, кто владеет Чашей Грааля, обретет власть над миром. Эта легенда о сосуде с кровью Христа в СС не воспринималась красивой сказкой, поскольку многие, очень многие весьма уважаемые люди в прошлом упоминали в своих трудах сей предмет.

Правда о том, как выглядит и где находится Чаша Грааля авторы старинных фолиантов предпочитали говорить витиевато и не понятно. Были разночтения в самом понимании этого предмета: один утверждал, что это руны, второй – сосуд с кровью распятого пророка, третий упоминал о Божественном ребенке женского пола, в котором содержится мудрость прошлого, настоящего и будущего. Не делая ставку ни на одну теорию, сотрудники Аненербе начали поиски всего, что хоть отдаленно подходило на то, что они искали. Многочисленные экспедиции получили задания и были разосланы в тех направлениях, которые упоминались в письменных исторических документах, в огромных количествах поступающих в институт для изучения.

Вскоре после начала своей работы, Аня начала считывать утверждения, что Чаша Грааля найдена. Больше те, кто подвергался ее воздействию, ничего объяснить не могли. Но, тем не менее, экспедиции, посланные на поиски Чаши Грааля, получили новые задания и были задействованы в других направлениях исследований.

Рассказав об этом Генриху, она спросила, что это могло означать?

– Только одно. Что Чаша Грааля действительно найдена.

– Что же нам теперь желать? Выходит, мы проиграли, если сотрудники Аненербе обладают таким неоспоримым преимуществом?

– Анечка, я разве сказал, что она в Аненербе? Я сказал, что она найдена, но не доставлена в Аненербе. Это разные вещи: найти или обладать, – глаза Генриха смотрели на девушку с теплотой и любовью. – Анька, ты мое сокровище, и никакой Аненербе с этим не поспорить. Это еще как посмотреть, кто обладает преимуществом, и кто проиграет!

Такие проявления теплоты и нежности со стороны Генриха были очень редкими. Анечка могла пересчитать их по пальцам, и для этого хватило бы одной руки. Девушка не брала в расчет те минуты, когда Генрих это делал напоказ, на глазах у тех, кому необходимо было считать, что они близки друг с другом.

Анечка была одинока в этом мире, родители далеко, подружки остались в Минске, а здесь отношения с девушками не складывались. Кому хочется иметь в подругах красавицу-соперницу? В кавалерах у нее отбоя не было, но никто ей был не нужен, кроме одного человека. А человек этот был равнодушен и подчеркнуто холоден когда оставался наедине с Анечкой.

Такое непонятное поведение взрослого, здорового мужчины – а в том, что он здоров, Анечка не сомневалась – когда рядом эффектная девушка, она объяснить не могла. На ум приходило только одно высказывание Пушкина. Пресловутое: «чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей» – при всем своем уважении к поэту, Аня не могла согласиться с этим высказыванием. Ей было непонятно, как такое может быть? Как может нравиться человек, который тебя не любит? Его можно понять, терпеть, но восхищаться такими вещами, это уж не на что не похоже!

Эти мужчины никак не возьмут в толк, что женщине непременно надо, чтобы ее любили. Все, без исключения. А если на ее горизонте появляется такой мрачный субъект, который зевает и дремлет в ее присутствии, то у нее появляется азарт, который вовсе не говорит о том, что этот субъект ей до безумия нравится. Ее задача состоит в том, чтобы понравиться ему, чтобы ее полюбили, и не важно, какого качества будет эта любовь, пусть даже как у брата, но только любовь, а не безразличие. Ей больше нравилось высказывание Лопе де Вега – «любовью оскорбить нельзя… нас оскорбляют безучастьем».

После окончания института Аню направили на работу в тот госпиталь, где трудился Генрих, где располагалась его лаборатория, только в отделение общей хирургии. Теперь ей не нужно было после основной работы отправляться на окраину города, чтобы заняться исследованиями в лаборатории или отделении. Это очень упрощало жизнь. Да и операции по имплантации микропередатчиков стали делаться все чаще.

Задумываясь над неутешительными результатами их работы, Анечка пришла к выводу, что инородное тело может не приживаться в мягких тканях из-за разности в плотности. А, если радиопередатчик имплантировать в костную ткань? Ей приходилось слышать о том, что костные отломки при сложных переломах иногда фиксируют при помощи металлической проволоки особого состава. Такие операции имеют благоприятный исход, и костная ткань не отторгает проволоку, напротив, она ее капсулирует, обволакивая так называемой костной мозолью. А что если попробовать делать небольшое отверстие в массивных костях и вставлять в него капсулу с передатчиком?

Аня рассказала о своих предположениях Генриху. Она предложила попробовать использовать для этого кости, не участвующие в движении. Остановились на костях крестца, грудины и костных отростках за ушными раковинами. Последние подходили идеально, поскольку появлялась возможность сделать невидимым шов, спрятав его в складке кожи за ухом.

Эксперимент удался. Все до единой операции теперь были успешными. Работа лаборатории завершена, производство микрорадиопередатчиков налажено на заводе оборонного значения. Это совсем не радовало девушку. Не столько огорчало то, что она перестанет общаться с Генрихом в кабинете и заниматься с ним чем-то важным и значимым, сколько то, что лабораторию закрывают не изведав иные пути применения этого открытия.

Какие странные люди, думала она по этому поводу. Ведь все очень просто: если придуманы локаторы и улавливатели их сигналов, то остается только оснастить эти улавливатели тем, что сможет фиксировать передвижение локаторов в пространстве и времени. Если распределить такие устройства по стране и начать выпускать именные локаторы, которые будут вставляться новорожденному сразу после рождения, то каждый человек обретет свой номер, свой позывной. Благодаря этому станет намного проще искать пропавших людей или расследовать убийства, поскольку появиться возможность устанавливать алиби или опровергать его. В мире станет меньше несправедливости, основанной на ошибках или наговорах. А негодяи и преступники перестанут уходить от справедливого возмездия, поэтому таковых станет намного меньше, и мир вздохнет свободнее.

Она сказала об этом Генриху, на что он ответил, что чиновникам будет невыгодна такая технология. Потому что заменит собой аппарат сотрудников, которые на своих должностях получают немалые деньги, держат в своих руках власть, контролируют преступный мир, беря с него немалые взятки за то, что покрывают их преступления. До тех пор пока существуют взяточники, этой технологии не появиться на свет. А кроме этого, если имплантировать всех без исключения младенцев, то и люди у власти станут видны, как на ладони. А как же личная жизнь? Человек имеет право на личную жизнь.

– А другой человек имеет право на безопасность, на оказание ему срочной помощи, если он потерялся. А потом, кто будет знать личный код, чтобы отслеживать его перемещения? Если разделить эти две вещи, то у одой инстанции будет личный код – допустим, что это поликлиника – у второй – приборы, отслеживающие и фиксирующие информацию. Первая не сможет распорядиться кодом по назначению, вторая не узнает, за исключением особых случаев, какой номер кому принадлежит.

– Аня, ты представляешь, сколько нужно бумаги, чтобы зафиксировать местоположение людей каждую секунду? Где это все будет храниться, и кто это все будет читать?

– Да, ты прав, здесь что-то не так, – согласилась Аня. – Но все равно гораздо спокойнее, когда есть уверенность, что тебя могут найти, когда это понадобиться.

– А ты представь, что тебя сейчас ищут сотрудники аппарата Аненербе? А как найти то, не знаю что? Вот если бы в тебе стоял маячок, то это на много облегчило их поиски. А вообще… забудь то, что я тебе сейчас говорил. Давай-ка лучше подумаем над тем, кого завтра возьмем на операцию? – перевел разговор в другое русло Генрих.

– Это правда?

– Что? Ты о чем спрашиваешь?

– Меня ищут сотрудники Аненербе?

– Ну, ты и сказала! Зачем ты им нужна?

– Не обманывай меня, пожалуйста, я ведь все равно узнаю, стоит только задать пару вопросов, и все станет ясно.

– Хорошо, я скажу, что сотрудники института Аненербе ищут женщину, носительницу крови Христа. Но тебе беспокоиться не о чем, они не смогут найти тебя, даже если вычислят, что ты живешь в Ленинграде, даже если определят районы, где ты бываешь. Как узнать, как ты выглядишь, если тебя никто не видел и о тебе никто не слышал? Для общества ты обычный среднестатистический человек, а не уникальная личность, несущая в себе необыкновенные качества.

Однажды ночью за Анечкой заехала служебная машина из госпиталя. Поступившему накануне человеку, положенному в отделение для имплантирования капсулы с радиопередатчиком, стало плохо. Началось желудочное кровотечение, требовалась срочное оперативное вмешательство. В это же время в операционной отделения уже шла срочная операция, где были заняты трое врачей. Больше хирургов у них не было. Оставались только она и Генрих, который, сославшись на дежурство прошлой ночью и напряженную работу днем, согласился только асестировать.

Анечка нервничала: резекция желудка – сложнейшая операция, которая обычно делается опытными хирургами, а не девчонкой, едва закончившей институт. Но выбора у нее не было, необходимо было спасать человека. Это потом, по прошествии времени, она узнала правду о происшествии этой ночью. А тогда она просто работала, делая операцию, этап за этапом. Не хватало дополнительных рук, не было третьего ассистента, работа продвигалась медленно и не заладилась с самого начала: ткани кровоточили. Врач, дающий наркоз, уверял, что давление пациента в норме, а Генрих – в том, что анализ по поводу свертываемости крови показал, что эта свертываемость тоже в норме.

Аня была в панике, больной терял кровь, и она не могла с этим ничего поделать. В любом случае, ей необходимо было довести операцию до конца, а она только то и делала, что пыталась перевязывать кровоточащие сосуды. Генрих тоже нервничал и делал ей резкие замечания по поводу ее действий. После пяти часов безуспешной борьбы с кровотечением больной скончался на операционном столе. Аня стояла опустив руки и замерев от шока. Она не могла взять в толк, как такое могло произойти? Что она сделала не так? В довершение всего Генрих, ее Генрих, стал при всей операционной бригаде обвинять ее во всех смертных грехах, которые только можно придумать. Этого Аня вытерпеть не смогла. Но опускаться до того, чтобы выяснять отношения при посторонних? Нет, это не для нее. Посмотрев с укором в глаза Генриха, она молча зашила рану, сняла перчатки и направилась к выходу.

– Пошла вон, ты у меня больше не работаешь! Чтобы ноги твоей в отделении с этой минуты не было! – она не смогла обернуться и еще раз посмотреть в глаза Генриха. Оставив в ординаторской заявление с просьбой уволить ее по собственному желанию, Анечка ушла из госпиталя.

Начинался рассвет, стояла ранняя осень 1940 года. Бабье лето, так называется в народе эта пора, когда небо высокое и чистое, солнце теплое, но не знойное, воздух прозрачный, звенящий поздней трелью жаворонка в пустом поле, пронизанный ниточками-паутинками и запахом опадающей листвы в лесу.

Только через некоторое время, когда боль обиды отступила, девушка попробовала разобраться в причине гибели человека. Уйдя сознанием в прошлое, Анечка считала информацию с тех людей, которые принимали участие в происходящем. То, что она узнала, поразило ее не менее, чем то, что пришлось пережить в ту ночь.

Как оказалось, больной, поступивший накануне в отделение, был солидный и уважаемый всеми человек, которого обвинили в предательстве и арестовали по доносу сотрудника, метившего на его место. Человек этот понимал, что ему не отмыться от позора. Его очень волновало и то, что его жена и дочь тоже будут подвергнуты гонениям и позору. Поэтому он уговорил Генриха и его друга, который согласился дать наркоз, помочь ему легально и не вызывая подозрений уйти из жизни.

Они все рассчитали, все, кроме того, что Аня тоже пострадает, только совсем ни за что. Она уже поняла и простила Генриха, она не сердилась на него, но увидеться с ним ей не хотелось. Появилось разочарование. Обидно было то, что он не доверял ей, а значит никогда не считал ее близким для себя человеком – так думала тогда Анечка.

Часть третья

Анечка вернулась на прежнее место работы – туда, где она работала до того, как познакомилась с Генрихом, туда, где ее любили и где ей было комфортно. Затянулась, зарубцевалась душевная травма. Как будто ничего и не было вовсе.

В отделении в ее палатах в основном люди военные. Анечку все уважают, угостить вкусненьким стараются. Редкий день без шоколадки обходится. А те, кто посолидней да по домовитее, докторше за ее внимание и доброту стараются презент из консервов разных преподнести. То, чего в магазинах нет, а им в пайках военных выдают: тушенка мясная, крабы, консервы рыбные, галеты, которые Анечка любила чрезвычайно, и в отделении это все знали. Анечке дома есть некогда, но продукты принимала с благодарностью, не обижать ведь людей, которые от чистого сердца подарок делают. В шкафу все полки заняты снедью разною, все разобраться некогда. Ну, ничего, думала девушка, вот в отпуск летом поеду, маме с папой гостинец отвезу.

А летом война началась. Госпиталь в Ленинграде работал на полную свою мощность. Больные размещались и в палатах, и в коридорах. Мужчины все на фронт ушли, остались только те, кто по возрасту да по здоровью не подходил, да еще вот она, Анечка. Только теперь она уже не Анечка, а военврач Анна Ковальчук.

Скоро и Ленинград бомбить начали. Сначала страшно было, потом как-то привыкла, да и некогда бояться стало. Работа, работа и работа. Спать приходилось по нескольку часов в сутки, а иные и совсем без сна были. Сводки с фронтов ничего хорошего не предвещали. Все чаще Анна вспоминала Генриха. Где он сейчас? Выходит, что не смогли они изменить ход событий? В один из дней, когда у Ани образовался свободный вечер, она решила попробовать вспомнить то, чем занималась в лаборатории. Может получиться найти Генриха или хотя бы узнать, жив ли он?

Аня вспомнила, как это делал Генрих, и попробовала повторить: стойка, руки, жесты, слова. «Ар – Эх – Ис – Ос – Ур», – шептала она, держа пространство и формируя из него сгусток энергии, закладывая в него вектор, направление движения и параметры объекта. Когда сгусток приобрел плотность и информационный объем, Анна, сделав пространственный тоннель, внешний конец которого должен отыскать Генриха, поместила в него сгусток и придала ему ускорение. Затем замерла, застыла в неподвижности, стараясь не пропустить ощущение обратной волны, которая, согласно законам физики, обязательно должна придти, если только сгусток энергии найдет физическое тело с заданными параметрами.

Откат пришел через минуты три-четыре. Волна воздуха коснулась тела и вошла внутрь. Что она почувствовала? Тревогу и беспокойство человека, который находился на той стороне пространственного тоннеля. И одновременно – радость от того, что она все помнит, что нашла его и, возможно, любит как и прежде.

Полдела было сделано. Анечка настроилась на сознание Генриха, убрала внутренний диалог и, оставив только осознание, замерла. Похоже, что там, на том конце «провода» ее уже ждали, поскольку было ощутимо, что информация подготовлена заранее. Аня явственно увидела на внутреннем экране картинку: лес, но не российский, северный, густой и беспорядочный, а редкий и ухоженный. Люди в немецкой форме спокойно беседуют, направляясь к некому строению, окруженному высоким забором из колючей проволоки с вышками, где находилась вооруженная охрана. Пройдя через пропускные ворота, предъявив пропуска, они подходят к невысокому сооружению. Набрав на панели двери номерной код, пришедшие заходят внутрь, и массивная дверь за ними захлопывается.

Неширокая лестница, по которой приходится идти по одному, введет вниз и заканчивается коридором с такой же массивной дверью, как и снаружи. Опять цифровой код и металлический звук захлопывающейся двери. Новый пролет: лестница, ведущая вниз, тамбур, дверь. На этот раз он оказался последним. Внутри помещения – светлый, похожий на больничный коридор, совершенно пустой. Двери по обе стороны коридора закрыты, ощущение пустоты и безжизненного пространства. Человек, идущий впереди – Анечка узнала в нем Гильшера – открывал поочередно двери и показывал комнаты, что-то объясняя и рассказывая. Присутствующие слушали и молчали. Когда показ был окончен, они вышли из помещения.

Картинка вторая: тоже строение, но уже жилое. Люди в комнатах и коридорах, но их не много. Спокойная деловая обстановка. Каждый занят своим делом. В помещении, кроме прочего, есть лаборатории и операционный блок. Здесь в одном из людей в белом халате Аня узнала Генриха. Идет операция. По специфическому расположению медперсонала у операционного стола она поняла, что это операция на черепе. Аня попробовала определить цель оперативного вмешательства, настроившись, как она это умела делать, на сознание оперирующего хирурга. Цель операции показалась ей довольно необычной, более того, необъяснимой с врачебной точки зрения. Оперирующий хирург проделывал дырку в черепе человека, которого оперировал. Нет, это, вообще-то, дело обычное. Первое, что делает нейрохирург, начиная операцию на черепе, так это дырку в нем, по-другому нельзя. Здесь же – просто дырявили человеку череп в области переносицы, в этом и заключалась цель оперативного вмешательства.

Картинка третья: просторный зал на поверхности, в прилегающем к основному строению помещении. На мозаичном полукруг с пятиконечной звездой в центре. Окна под куполом зала – в цветных витражах, голубого и сине-сиреневого цветов. Окна помещения тоже все в цветных стеклышках. Только здесь они имеют окраску от темно-коричневого до красно-оранжевого цвета внизу, переходящего в желто-зеленую гамму вверху. Стены помещения увешаны многочисленными светильниками с зажженными свечами. Огромная золоченая менора, стоящая чуть в стороне от круга на полу, и пьедестал со столиком возле нее завершали убранство комнаты. И само помещение, и предметы в нем показались Анне щемяще-знакомыми.

Картинка четвертая: Аня, одетая в немецкую форму, в сопровождении нескольких человек в такой же одежде идет к только что показанному ей месту. Рядом с ней Гильшер, предупредительный и учтивый. Пропускной пост, допуск группы внутрь. Все, картинки закончились. Только голос Генриха, молчавший пока транслировался показ, попросил ее, Анечку, когда обстоятельства начнут складываться таким образом, что ей непременно придется отправиться в Германию, не сопротивляться, а напротив, сделать все от нее зависящее, чтобы это произошло. «Так надо!» – заканчивалось это послание.