Текст книги "Батюшки святы. Духовники и старцы Киево-Печерской лавры ХIХ – ХХI веков"

По свидетельству очевидцев, к прозорливому старцу тайно приезжали духовные чада, он предупреждал их об опасностях, утешал, поддерживал унывающих, по его молитвам совершались многочисленные исцеления больных. Во время пребывания в монастыре владыка совершил постриг целого ряда лаврских послушников, десятки монахов рукоположил во иеродиаконы и иеромонахи. До закрытия Китаевской пустыни в 1929 году он жил около Троицкой церкви в небольшом домике, а затем на частной квартире рядом с пустынью, на Мышеловке.

Духовное чадо владыки Антония, архиепископ Леонтий Чилийский (Филиппович, 1904 —1971 гг.), принятый в 1940-е годы в юрисдикцию РПЦЗ, оставил дневниковые записи, сделанные уже в Южной Америке и приведенные в его «Жизнеописании». Они отражают время тяжелейших испытаний, когда владыке Антонию выпало нести крест духовного кормчего на земле древнего Киева. Поучительные и живые свидетельства недавней трагической истории, омытой кровью мучеников, очищенной их страданиями, дают возможность нам пройти свою часть пути навстречу грядущему Господу. Они показывают жизнь Лавры, ее братии, Киева и страны в целом как переломную сцену на свитке истории, опаляемом огнем вселенской катастрофы. На нем запечатлены небесные знамения, дивные чудеса по молитвам гонимых, примеры духовного расслоения вчера еще «общего» на «свет» и «тьму», образцы высоты духа и низости падения.

В августе 1927 года в Китаевской пустыни архимандрит Ермоген (Голубев) и схиархиепископ Антоний совершили его постриг в мантию с наречением имени Леонтий. По словам архиепископа Леонтия, в те дни владыка Антоний жил в Киеве как великий подвижник, молитвенник и духоносный старец: «В те 20-е годы избрать путь священства значило избрать путь мученичества, когда случалось, что епископы и священники поддавались врагу, старавшемуся не только снаружи, но и изнутри разрушать Церковь, и вступали в „Живую церковь“ или просто уходили в мир. В то время в Лавре было около 600 человек братии вместе с послушниками. Все главным образом пожилые и старики, да человек 50 иеромонахов по приходам и на селах. (Перед революцией в Лавре было 1500 насельников – 500 человек монашествующие, остальные послушники). В те годы Лавра из-за обстоятельств времени перешла от устава общежительного на устав своекоштный, что повлекло за собой упадок иноческой жизни: дисциплины и аскетического духа» (21).

«Лаврская библиотека, – как свидетельствует владыка Леонтий, несший тогда послушание помощника лаврского библиотекаря, – в то время являлась огромным книгохранилищем, содержащим не только книги, но и старинные фолианты, рукописи, например, написанные рукой святителя Димитрия Ростовского. Но все это было разграблено и уничтожено. /…/ Вначале в Лавру были переселены инвалиды – ветераны Красной армии, отличившиеся своими заслугами перед новой властью. С водворением их насельники Лавры навсегда простились с монастырским уставом и бытом. По учрежденному свыше плану делалось все, чтобы отравлять жизнь насельников Лавры и ее благочестивых посетителей. Как правило, под праздники стали во дворе Лавры около Великой соборной церкви во время богослужений устраивать кинематограф с оркестром или же разные спортивные состязания на краденых церковных коврах. Отобраны были гостиницы, чтобы богомольцам негде было останавливаться в дни великих праздников. В летнюю пору, когда множество людей стекалось в Лавру, власти отключали воду» (22).

…1924 год. «Киево-Печерская Лавра была формально передана „живоцерковникам“ и на половину занята безбожниками, – писал владыка Леонтий. – В Киеве распространялось самосвятское украинское движение. В это время за духовными советами к владыке Антонию в Китаевскую пустынь, принадлежащую Киево-Печерской Лавре, стекались православные из России, Украины, Белоруссии, Грузии. У него окормлялись многие, особенно монашествующие. Жил он не для себя, а для Бога, для Церкви и для людей. Ни один православный епископ, и даже некоторые из обновленцев, впоследствии принесших покаяние, не проезжали мимо его скромного жилища, чтобы не зайти для духовной беседы. У него я познакомился с епископом Ташкентским Лукой (Войно-Ясенецким), который был близок по духу и взглядам владыке Антонию».

Святитель-схимник старчествовал, множество народа приходило к нему за духовной помощью, поддержкой и утешением. Его связывала духовная дружба с митрополитом Анатолием (Грисюком), архиепископом Лукой (Войно-Ясенецким), архиепископом Ермогеном (Голубевым), священниками Александром Глаголевым и Михаилом Едлинским, преподобным Кукшей (Величко). Владыка Лука (Войно-Ясенецкий) потом посылал схимнику деньги в Киев.

«Жить становилось все труднее, – вспоминал духовный сын владыки Антония, архиепископ Леонтий. – Но лаврская братия любила свою обитель и дорожила ею, поэтому, невзирая на холод и голод, все же как-то жила и добровольно не расходилась. Многие монахи ходили работать к частным лицам, копали огороды, чистили сады, пилили дрова, столярничали, портняжничали, рукодельничали и так жили, благодаря Бога и прося, чтобы не было хуже. После отказа братии признать обновленцев, ГПУ в конце 1924 года само приступило к передаче последним Лавры. Кельи братии обыскивались, насельников допрашивали. Некоторые расселились по Киеву, а бывшие не в состоянии работать по найму, поместились в принадлежавшей Лавре Китаевской пустыни. Нас, трудоспособных, местные власти зимой в принудительном порядке в стужу и метель гоняли в наш Голосевский монастырский лес пилить для них дрова, срезать деревья под корень. С утра до позднего вечера по колени в снегу, на морозе, без пищи и воды, в ветхой одежде мы должны были работать. Для утоления жажды в жестянке топили снег, а пищей было то, что кто, каждый себя раздобудет…

Жизнь насельников Китаевской пустыни, окормляемых владыкой Антонием, этой монастырской богадельни, являет для нас вдохновляющее подтверждение того, что в любые времена Бог имеет среди христиан истинных Своих рабов, неложно служащих Ему, подобно древним подвижникам. Так, однажды смертельно заболел помощник отца Селевкия (заведовавшего богадельней), отец Иннокентий, большой постник, человек подвижнического устроения. Его положение было безнадежно. И вот отец Селевкий, видя такое состояние отца Иннокентия, по совету одного иеромонаха, войдя в общую братскую палату в богадельне, обратился к находившимся здесь отцам с такими словами: «Отцы святые! Отец Иннокентий помирает. Вы знаете, как он всем нам необходим и мне без него, как без рук. Может быть, из вас кто согласится за него умереть?»

Нашлись два охотника: отец Павел и отец Гордий, которые вначале стали оспаривать, кому же умереть первым. Наконец, согласились, что умрет отец Павел, как первый вызвавшийся. И по вере и было им… Не прошло и двух дней, как отец Иннокентий поправился, а отец Павел почил сном праведника» (23). Но Господь внял сердечному отклику и другого лаврского монаха, вызвавшегося пойти на смерть за други своя – спустя некоторое время иеродиакон Гордий принял мученическую кончину во святом храме. По благословению он определился сторожем к Свято-Троицкой церкви и поселился в пономарке. Там над ним ночью было совершено изуверское убийство – его закололи святым копием, когда шайка осатаневших безбожников взломала церковные двери и, совершив зверство, ограбила храм.

«На третьей неделе Великого поста 1928 года келейник схиархиепископа Антония, иеромонах Михаил (Любимов) сообщил, что под Крестопоклонное воскресенье, после окончания богослужения все насельники Китаевской пустыни, а также богомольцы ясно видели над монастырем большой крест, а в середине креста находилась луна. Это явление продолжалось около часу. Все были в большом удивлении и толковали это знамение, как предвещающее новые тяжелые испытания», – записано в дневнике Чилийского владыки.

Архиепископ Леонтий рассказывал о многих случаях прозорливости преподобного святителя Антония. Так, в годы гонений, когда неизвестно было, где ты проснешься утром – у себя или в тюрьме, владыка Антоний заставлял его, молодого иеромонаха, сдавать зачеты профессорам. «Зачем? – спрашивал отец Леонтий. – Завтра, может быть, арестуют и расстреляют, кому это надо?» Старец на это говорил: «Никто не знает, что завтра будет, Промысл Божий неизвестен. Поэтому подчиняйся, сдавай». Зачем это нужно было, стало понятно много позже, годы спустя, когда архимандрит Леонтий был рукоположен в епископский сан. А в 1944 году он был принят в юрисдикцию Русской Зарубежной Церкви и назначен архиепископом Чилийским.

Ветры перемен, унесшие постриженика Лавры и духовное чадо преподобноисповедника Антония на другую сторону земли, принесли туда вкупе благодать Печерских святых и благословение духовника владыки Леонтия. Благое семя, одному Богу ведомыми судьбами, зародило там начало нового подвига. Духовным сыном владыки Леонтия стал чилиец Иосиф Муньос, которому он передал частицы мощей святых угодников Киево-Печерской Лавры. Будущий мученик, известный сегодня всему православному миру, благоговейно хранил святыню и молитвенно просил помощи у преподобных отцов Киево-Печерских. С 1982 года у Иосифа начала мироточить хранившаяся им копия Афонской иконы Иверской Божией Матери – известная как Монреальская. А через пятнадцать лет в ночь с 30 на 31 октября 1997 года Иосиф был мученически убит, а икона похищена…

Благословение и слово владыки Антония оживотворяло и хранилось в сердцах тысяч верных Христу. Митрополит Вениамин (Федченков) через все годы и лишения пронес поучение КиевоПечерского старца, сказанное при его архиерейской хиротонии: «Так знай же, отныне ты ничем по существу не меньше нас: и архиепископов, и митрополитов, и патриархов, ибо и они все по благодати сана тоже епископы. Ты ныне причислен к лику вселенских святителей Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста. И вот тебе завещание: не бойся говорить правду пред кем бы то ни было, хотя бы это был и сам Патриарх или другие высокие в мире люди…» Я считаю наставление новопоставленным архиереям голосом от Самого Бога и запомнил святительское слово моего архиепископа (которого любил и люблю) на всю жизнь. По мере сил я выполнял эти слова».

Схиигумен Митрофан (Мякинин), настоятель Михаило-Архангельской церкви села Ячейка Воронежской области, не раз бывавший в Киеве у владыки, сообщал, что «к знаменитому схиархиепископу Антонию (Абашидзе), который с 1923 года проживал в Китаевской пустыни Киево-Печерской Лавры, как к истинно духоносному старцу приезжали со всей России верующие люди». В 1920—1930-е годы владыка Антоний продолжал принимать участие в совершении хиротоний. Архиереи называли его аввой Антонием. Также владыка не порывал связи с Грузией, следил за положением Грузинской Церкви. В это время в Грузии уже были закрыты все приходские церкви, не исполнялись требы. Не было даже священников.

Всем, кто сидел в ссылках и кому можно было помочь, куда пускали, по благословению владыки Антония ездил и помогал отец Леонтий (Филиппович). В 1930-е годы владыке удалось передать лаврскому старцу прп. Кукше (Величко), отбывающему срок в Пермском крае, передачу в лагерь. Посылка, в которой были спрятаны также Святые Дары, с Божией помощью дошла благополучно, благодаря чему однажды смогли тайно причаститься сто человек – заключенных священников, монахов, монахинь и православных верующих.

В марте 1933 года схиархиепископ Антоний, два его келейных иеромонаха и более двадцати монахов из братии Киево-Печерской Лавры были арестованы органами ГПУ. Владыка содержался в киевском ДОПРе. Во время обыска у него было изъято два Евангелия, два креста, одна серебряная икона, чаша и лжица для Причастия, свечи, книги, переписка и др. На допросах он давал четкие, краткие ответы, без какой-либо информации о деятельности и взглядах лиц, интересовавших ГПУ. О беседах с паломниками сказал следующее: «…я всегда говорил паломникам, чтобы они крепко держались Православия, не отходили от Церкви. Каким путем вести борьбу за Православие, я им не объяснял» (24).

Арестованные лаврские монахи на допросах говорили о большом, колоссальном авторитете схиархиепископа Антония, считали его «благочестивым отцом своим». «Владыка очень строгий и дает весьма трудные наставления». По сведениям архимандрита Иадора (Ткаченко), у владыки было «большое количество духовных детей, разбросанных по всему Советскому Союзу. Все они находятся всецело в его духовном подчинении, имеют с ним переписку, а также оказывают ему материальную помощь».

В мае схимника освободили из тюрьмы под подписку о невыезде из Киева, осудив на три года лагерей условно. В октябре 1937 года снова последовал арест некоторых из братии. В то же время был схвачен и лишен жизни Патриарший экзарх всея Украины митрополит Киевский Константин (Дьяков), замученный в застенках НКВД. Одна из его родственниц видела владыку во сне, стоящим у свеженасыпанного могильного холма. «Здесь лежит мое тело», – сказал митрополит.

Родственница поведала о том лаврскому старцу, и над могилой священномученика схиархиепископ Антоний совершил тайное отпевание на Лукьяновском кладбище. Он же в 1940 году отпевал известного киевского священника Александра Глаголева, убитого в Лукьяновской тюрьме. С просьбой совершить заочное отпевание к владыке пришел сын убиенного Алексей Александрович со своей супругой Татьяной. У владыки-схимника с семьей Глаголевых существовала многолетняя духовная связь. У него окормлялась матушка Зинаида, супруга отца Александра. Она навещала его в меньшей комнате маленького домика игумена Варлаама на «Собачьей тропе» (Кловский спуск), неподалеку от закрытой Киево-Печерской Лавры, где он проживал до войны. Владыка тайно постриг матушку Зинаиду в монашеский чин.

С конца 1937 года до июля 1941 владыка Антоний был единственным православным архипастырем в Киеве, хотя и находился на покое. Проживал он в частном доме на Кловском спуске, 20. По свидетельству архиепископа Леонтия Чилийского, это был «маленький домик, простой-простой». «При нем жил мирянин – будущий отец Димитрий (Биакай) и две монахини – матушка Ксения и матушка Серафима, которые присматривали за ним. Одна из них работала в госпитале».

Впоследствии архимандрит Димитрий (в миру Исмаил) – стал главой Русской Духовной миссии РПЦЗ и прожил в Иерусалиме 34 года, вознося молитвы о своем наставнике владыке Антонии на Святой Земле. Отец архимандрита был мусульманином – татарином, служившим офицером в Царской армии. А его тетя по линии матери была настоятельницей одного из киевских монастырей. До эмиграции отец Димитрий состоял келейником и личным секретарем владыки. В ноябре 1941 года, как только в Лавру вернулись первые монахи, келейника постриг в монашество его учитель и духовник. Через год старец на руках отца Димитрия преставился ко Господу.

Киев того времени духовно держался очень тесным кругом. Например, однажды известный своей прозорливостью схиархиепископ прямо из Крестовоздвиженской церкви Лавры направил на послушание к «киевской пророчице», как в дореволюционных киевских газетах называли схимонахиню Серафиму, послушницу Пелагею Устенко. Она была среди пришедших к нему за советом и благословением. Старица Серафима, которую народ называл «босенькой», за привычку ходить босой в любую пору года, приняла посланницу почитаемого владыки и благословила Пашу быть келейницей сподвижницы матушки Михаилы. Перед своей мученической кончиной матушка Серафима заблаговременно отпустила их обоих, сохраняя Михаилу для старчества вместо себя (25). Известные в Киеве старицы погребены на Святошинском кладбище.

После оккупации Киева немцами в Киево-Печерскую Лавру осенью 1941 – зимой 1942 годов вернулось около пятнадцатидвадцати ее насельников во главе с владыкой Антонием. Ему было тогда уже 84 года, но, несмотря на возраст, он возглавлял Лавру до самой своей смерти. Владыка любил повторять: «Епископская власть дана мне не для того, чтобы наказывать, а чтобы прощать». Господь наделил его даром прозорливости и чудотворений: по его молитвам совершались исцеления, духовные его чада избавлялись от опасностей и бед.

Господь управил так, что первая после закрытия монастыря литургия была отслужена 27 сентября 1941 года – на Воздвижение Креста Господня, престольный праздник Крестовоздвиженского храма Лавры. С того времени на Ближних пещерах начал действовать монастырь. Зимой 1941 года владыка Антоний переехал с Кловского спуска и поселился в домике бывшего смотрителя Ближних пещер. «В этом домике, – пишет Иван Никодимов, – для владыки была восстановлена уничтоженная во время советской власти церковка. Здесь схиархиепископ по праздникам и воскресеньям сам служил наедине, без посторонних. Помогали ему в этих службах его домочадцы: пело несколько монахинь, которые обслуживали домик, и его секретарь иеромонах Димитрий… Немцы очень интересовались личностью схиархиепископа, и в маршруте их экскурсий по Лавре неизменно стояло посещение владыки Антония» (26).

Газета «Православная Русь», издававшаяся в Словакии, опубликовала в 1942 году большую подборку материалов о схиархиепископе Антонии. «Проживает он вместе со своим келейником иеромонахом Димитрием, бывшим мусульманином. Рассказывают, что одно время германские власти уже согласились передать Лавру самосвятам. Владыке-схиархиепископу послали сказать, чтобы он на другое утро покинул Лавру. Всю ночь молился старец, чтобы не совершилось это ужасное дело… А на утро прислали сказать, что он и дальше может остаться жить в Лавре – она не будет передана самосвятам».

Владыка Антоний был не только духовным наставником и организатором возрождения монастыря, но и вдохновителем получения официального разрешения на его деятельность, что и было сделано осенью 1942 года одной из лаврских прихожанок.

Благодаря авторитету схиархиепископа Антония, совместно с епископом Пантелеймоном (Рудыком) удалось сохранить на Украине единство с Матерью Церковью.

В книге профессора Ивана Никодимова «Воспоминание о Киево-Печерской Лавре (1918—1943) ” о владыке написано: «Помню, как он ежедневно в священнической фелони и омофоре совершал богослужения. Глубокий старец, небольшого роста, он еще носил следы прежней красоты. Черные выразительные глаза выдавали в нем, несмотря на большую седую бороду и белые как лунь волосы в прошлом темного брюнета. Его жизнь представляла своеобразный интерес. В миру грузинский князь, он получил блестящее воспитание и образование. Впоследствии, уйдя из мира, он не раз вспоминал о своих прежних высоких связях и знакомствах. Особенно охотно и с чувством глубокой симпатии он рассказывал о своих встречах с царской семьей…» Как человеку высокой духовной жизни, ему во многом ведома была истинная суть вещей в самых ее основах. «Если мощна и славна Россия, – говорил владыка, – то всем этим она обязана исключительно вере православной, в чистоте ею хранимой, и своим самодержавным царям. Поэтому спасение Отечества и спасение каждого из вас зависит от любви и беззаветной преданности Христовой Православной Церкви и Помазаннику Божию – Царю православному. Только при этом условии и возможны благо и долгоденствие людей русских на земле» (27).

Незадолго до кончины он с радостью узнал, что Господь смягчил наконец сердце его давнего питомца по Тифлисской семинарии Иосифа Джугашвили, о вразумлении которого он не переставал молиться. Со встречи Сталина с православными архиереями началось восстановление Русской Церкви. Один Господь ведает то непереоценимое значение, которое суждено было оказать схиархиепископу Антонию силой своей дерзновенной молитвы на события, определившие, возможно, дальнейший ход истории ХХ века. Потому что никто другой из сановных богоборцев не стал бы слушать иерархов Церкви и открывать закрытые храмы, кроме как человек, который с отличием окончил духовное училище, успешно учился в семинарии, которого приглашали петь в хор экзарха Грузинской Церкви. А значит, как была бы возможна помощь Божия, без которой «не можете творити ничесоже» (Ин., 15:5).

4 сентября 1943 года в Кремле состоялась встреча Сталина с тремя архиереями РПЦ трех столиц – Москвы, Киева и Ленинграда, результатом которой стало возрождение патриаршества, открытие храмов и духовных учебных заведений, возвращение из лагерей и ссылок священства. Символично, что эта историческая встреча иерархов с главнокомандующим произошла в день праздника Грузинской иконы Божией Матери. Очевидно, в определении Божием участи страны и Церкви чашу весов с начертанием «помиловать» перевесило в значительной степени дерзновенное слово духоносного аввы Антония и иных молитвенников Русской земли на Небе и на земле.

В своей книге «Минувшее развертывает свиток…» монахиня Сергия (Клименко) вспоминает характерные примеры, связанные со схиархиепископом Антонием. Матушка, дворянка по происхождению, врач и филолог по образованию, близко знавшая старцев и владык, истинных подвижников своего времени, писала: «Моя духовная мать, сестра архиепископа Астраханского Иннокентия (Ястребова), монахиня Талида (в схиме Евфросиния, прожившая в Полоцком монастыре 35 лет), колебалась, боялась за меня. И вот мать Талида благословила меня поехать на совет в Киев к схиархиепископу Антонию (Абашидзе), прозорливому и очень опытному духовно. Личность эта замечательная…

Владыка жил в Киеве на Кловском спуске, близ закрытой Лавры. Поехала я, разыскала его в маленьком домике, скрытом высоким забором. Владыка радушно принял меня. Был он такой чудесный, маленький, весь серебряный, с большими «восточными» глазами, глядевшими так приветливо и как-то молодо. Стала я рассказывать свою скорбную повесть о неудавшемся монашеском образе жизни, упомянула имя «отца моего от Евангелия» архиепископа Иннокентия (Ястребова). Услышав это имя, владыка Антоний встрепенулся и воскликнул: «Ах, хороший был монах!» Рассказываю я о том, как не хочется жить в миру, а вот слышала я, что в Болгарии есть православные обители. Может быть, мне как-нибудь пролезть туда? Да еще, говорю, осложнение – я медсестра, работаю, а меня заставляют повышать квалификацию, учиться на врача, целая комиссия уговаривает, а я не хочу!

Как только слуха владыки коснулись эти слова об учебе, он словно преобразился: глаза его засияли каким-то внутренним светом, он встал и, подняв свои прозрачные ручки в архиерейском благословении, сказал: «Учитесь, учитесь, учитесь. Служите Богу на этом святом поприще. Не всем дано быть исповедниками, но у каждого есть свое послушание от Бога». Я смутилась – смогу ли я, давно не училась, новые требования… А владыка твердо сказал: «Догонишь и перегонишь! Сдай всю форму; обедать будешь со студентками, перекрести ложкой тарелку и вкушай с Богом. В общежитии если будешь – ложась спать, перекрестись под одеялом и спи с Богом. Но – тут глаза Владыки опять засияли – помни: в тот тайник, в котором у тебя Христос, туда не пускай никого! Помнишь слова апостола Иоанна Богослова: „Дети, храните себя от идолов“? Ты думаешь, о каких идолах говорил апостол? Не об истуканах: он писал христианам высоко духовно развитым. Это – о мысленных идолах. Их не пускай». Это проникновенное архиерейское благословение и осеняло меня во время учебы в Московском мединституте…

Во время войны я работала в Вышнем Волочке в тубдиспансере. Однажды утром бежит ко мне верующая санитарка, протягивает газету: «Татьяна Ивановна, смотрите!»

Я беру в руки газету и глазам своим не верю. Меня даже пошатнуло, когда я прочла слова Сталина о том, что он находит своевременным открытие церквей, семинарий, академий. Все коммунисты надулись и недоумевали, а мы, верующие, радовались. Мы не могли поверить! Ведь что мы пережили! Накануне войны за одну карточку отца Иоанна Кронштадтского арестовывали! Так что Сталин что-то такое пережил внезапно…

Позже от архимандрита Иеремии (Лебедева), казначея Патриарха Алексия, я узнала следующее: когда Святейший приехал за границу, его упрекнули в том, что он служил панихиду по Сталину – безбожнику. Патриарх Алексий во всеуслышание ответил: «Я служил не за безбожника. За него молился схиархиепископ Антоний (Абашидзе)». Уж какая судьба Сталина, мы не знаем, это Бог один знает, но все-таки с него началось освобождение» (28). Добавим, что с того исторического момента Церковь успела вздохнуть, воспрянуть, укрепить духовно верующих, воспитать новые кадры, продолжив преемство поколений для того, чтобы подготовиться и выдержать следующую волну гонений в 60-е годы.

В 1942 году в день своего тезоименитства владыка Антоний в последний раз принимал участие в богослужении в Великой церкви. К этому дню собралось много богомольцев. Все подходили к схиархиепископу под благословение и трогательно приветствовали его. К осени силы с каждым днем стали оставлять владыку. 1 ноября 1942 года старец-схиархиепископ Антоний (Абашидзе) мирно отошел ко Господу и был погребен близ места своих подвигов у входа в Ближние пещеры Киево-Печерской Лавры. Погребение у алтарной апсиды Крестовоздвиженской церкви состоялось при громадном стечении народа. За несколько лет до того его преданные ученики и келейники, иеромонахи Михаил (Любимов) и Иоанн (Смурыгин), сосланные в Котлас, сумели передать своему авве подарок – вырезанную ими из кедра Панагию с изображением иконы «Спас Нерукотворный». С этой драгоценной святыней он и был похоронен.

Владыка Леонтий Чилийский еще при жизни схиархиепископа Антония почитал его как святого. В своем письме в редакцию церковно-литературного сборника «Летопись Церкви», выходившем в годы Второй мировой войны в Словакии, архиепископ Леонтий писал о владыке: «Он был моим духовным руководителем и отцом двадцать лет. Если, по милости Божией, я есть то, чем вы меня знаете, то только благодаря его воспитанию и мудрому руководству. Проведя меня и иных своих духовных чад через Сциллу и Харибду, он ушел от нас в иной прекрасный мир, оставив нам, умирая, святительское завещание, как хранить чистоту веры и не отходить от единства Христовой Церкви». Это письмо было написано в конце 1942 года по возвращении владыки Леонтия из Киева, куда он ездил на погребение своего духовного отца.

Могила схиархиепископа Антония у входа в Ближние пещеры сохранялась до 60-х годов и была местом поклонения верующих. В годы хрущевских гонений на Церковь по распоряжению властей могилу сровняли с землей и залили асфальтом. Только через тридцать лет архимандрит Дамиан (Давыдов) будущий наместник киевского Свято-Введенского монастыря восстановил место погребения владыки Антония. В 2011 году схиархиепископ был прославлен в лике святых как преподобноисповедник. Ныне мощи святителя Антония почивают в Ближних Антониевых пещерах Киево-Печерской Лавры.

Житие преподобного схиигумена Кукши (Величко)

(12.10.1875 —24.12.1964)

Всемилостивый Господь, «иже всем человеком хощет спастися и в разум истины приити» (IТим., 2:4), никогда не оставляет без духовного окормления ищущих вечного спасения. Не оставляет Он таковых и в последнее время, перед кончиной веков, и посылает на обширную ниву Христову искусных делателей – благодатных и духоносных старцев. Светильником веры во тьме богоотступничества, духовного оскудения и невежества XX столетия был преподобный и духоносный старец схиигумен Кукша (Величко) (29).

Преподобный Кукша родился 12 октября 1875 года в селе Арбузинка Херсонской губернии Елисаветградского уезда (ныне Николаевская область) в семье благочестивых и христолюбивых родителей Кирилла и Харитины Величко и наречен был во святом крещении Косьмою (30). Родился и возрастал Косьма в те благословенные времена, когда люд православный, подъяв на себя терпеливый труд, ходил пешком на богомолье и к Киево-Печерским святым, и в Лавру преподобного Сергия Радонежского, и на далекий север – в Валаамскую и Соловецкую обители, и на поклонение ко Гробу Господню во Святую Землю.

Преподобный был избран Богом еще от рождения своего. Родительница его Харитина в юности своей желала быть монахиней, но родители благословили ее на замужество. Харитина молилась Богу, чтобы хоть один из чад ее сподобился подвизаться в иноческом чине. На Святой Руси был благочестивый обычай: если кто из детей посвящал себя иноческой жизни, родители почитали это за особую милость Божию. Посвятивший себя монашеству становился молитвенником за весь род. В семье у них было трое братьев: Федор, Косьма, Иоанн и сестра Мария, которая тоже хотела стать монахиней, но умерла в шестнадцать лет от сильной простуды внутренних органов. Полоскала зимой в речке белье и упала в воду, полгода болела, выгревалась на печи, но Богу было угодно призвать ее душу в юные годы.

Косьма с детства всей душой устремился к Богу, он с малых лет полюбил молитву и уединение, в свободное время читал святое Евангелие и Псалтырь. Бывало, мать скажет ему: «Сходил бы погулял, вон твои братья пошли на вечерницы, иди и ты».

– «Ну и пусть идут, а я лучше почитаю». Особую любовь боголюбивый отрок имел к храму Божию и богослужению.

Косьма всем сердцем стремился к монашеской жизни. Словно за благословением Божиим на последующий жизненный путь, Косьма отправляется в 1895 году с паломниками в Святую Землю. В Иерусалиме с Косьмою произошло два чудесных события, которые предзнаменовали дальнейшую жизнь преподобного. Когда паломники прибыли к Силоамской купели, по словам самого старца, случилось следующее: «Когда мы пришли к купели, каждый хотел первым войти в воду. Особенно женщины. Считается, что если у кого нет детей, то тот должен первым войти в воду, тогда дети будут. Пока паломники совещались, кому из них сходить, я стоял с краю. Просто хотел умыться святой водой, посмотреть. Тут кто-то нечаянно меня толкнул, и я, не удержав равновесия, в одежде влетел в купель первым! Все стали смеяться: «Ну вот, теперь у него будет много детей». Слова эти оказались пророческими, ибо у преподобного впоследствии действительно было множество духовных чад.

Когда же паломники были в храме Воскресения Христова, они очень хотели помазаться елеем из лампад, горевших над Гробом Господним. «Вот если б нас кто помазал маслом из лампадки, одной из тех, которые висят над Гробом. Но они ведь очень высоко! – вспоминал старец о тех событиях. – Пришли мы к Гробу Господнему. Благодать была – не передать. Все приложились. Я окончил молитву и стал прикладываться. Нагнулся к Гробу, стал целовать, и тут вдруг средняя лампада, висящая над Гробом Господним, опрокинулась и вылилась прямо на меня. Я испугался, весь костюм мой был залит! Я скорблю, думаю, о том, что отец мне теперь скажет. Отошел в сторонку. А старец, стоящий у Гроба, говорит: „Ну, отрок, не даром на тебя сошла такая благодать. Лампада вылилась не просто – это Промысл Божий. Будешь подвижником, раз такая благодать сошла на тебя“. А я стою, чуть не плачу, все думаю, что скажу отцу. Старец дал мне просфору, говорит: „Не скорби, а радуйся, все хорошо будет, поезжай с Богом!“ И благословил меня. Тут все паломники подскочили ко мне и стали помазываться маслом с моей одежды. Вот так исполнилось их желание. Видно, это ангел опрокинул лампаду, ведь они висят очень высоко – нечаянно не зацепишь. Все очень хотели помазаться, а ангел исполнил их желание за их труды».