Текст книги "Недостаточно худая. Дневник топ-модели"

Хватит жрать!

Проснувшись рано утром 25 августа, я обнаружила на своем телефоне голосовое сообщение. Звонили из Лицея Фенелона уведомить о моем зачислении. Мне показалось, что этот звонок был как будто с другой планеты, но в то же время он придал мне внутренний импульс: несмотря на то что новость уже не была столь актуальной, я вдруг поняла, что ничего не провалила. Я стала размышлять, смогла бы я сейчас погрузиться снова в учебу. Вспоминая то количество книг, которые я должна была проштудировать и переварить за время подготовки к экзаменам, я уже сама с трудом верила в то, что такое было в принципе возможно. В последнее время я все чаще и чаще испытывала трудности с чтением. Я не могла осилить даже заметки в газете, как будто что-то не позволяло мне концентрировать внимание более трех минут подряд.

Мы провели день, катаясь на велосипедах вдоль Венис-Бич. Насколько красивым и умиротворенным было это место! Люди вокруг казались расслабленными и счастливыми, их загорелые мускулистые тела были щедро смазаны маслом для загара. Обращенные в сторону пляжа дома выглядели потрясающе. День был изумительный, и я старалась насладиться каждой его секундой, пытаясь изо всех сил заглушить маленький голосок внутри меня, который с самого утра неустанно подбрасывал дрова в костер моей тревоги: сегодня была годовщина свадьбы родителей. А это означало, что вечером вся семья должна была отпраздновать это событие в ресторане. «Что ты придумаешь, чтобы не есть? Если ты будешь есть, то потолстеешь. Что придумаешь, чтобы не есть?»

Да заткнись ты и крути педали!

Сбылось именно то, чего я больше всего опасалась: меню на четырех страницах без единого блюда на пару в нем. Среди всего я отыскала маринованную махи-махи – нереально вкусную и нежирную рыбу, которую всегда любила. Но в чем она была замаринована? Безусловно, в соке лимона с имбирем и специями, вот только они забыли упомянуть, что она будет при этом плавать еще и в масле. Или, что хуже, к ней подадут «немного соуса», состоящего из одного сахара. «Не стоит так переживать – ее можно будет просто очистить от маринада», – стараясь помочь, подсказал папа. Но я продолжала нервничать, потому что часть маринада все равно могла остаться в рыбе. В конце концов, в этом и был его смысл: пропитать собой полностью еду, чтобы в человека влезло как можно больше калорий, даже если он ест блюдо без соуса. Я никак не могла принять решение и не хотела брать вообще ничего. Но поскольку я была голодная, ситуация только осложнялась: фундаментальность проблемы заключалась не в том, чтобы не есть, а в том, чтобы не чувствовать себя голодной. Учитывая, сколько я работала над этим, разве я не должна была давно стать хозяйкой своего аппетита?

«Итак, Виктуар, что ты решила?» Это бы их праздник, мы все ради него нарядились, отец выбрал шикарный ресторан, и только я одна сейчас действовала им на нервы со своим легким кризисом, как какая-то несчастная анорексичка, не способная сделать над собой ни малейшего усилия, чтобы доставить им удовольствие. Мама с Лео молча смотрели в свои тарелки, а Алекс уже начал бледнеть от гнева.

Я поняла, что просто так мне не отвертеться.

К столику подошел официант, я спросила, можно ли мне заказать тарелку овощей на пару. Отец закатил глаза, но ничего не сказал, остальные сделали заказ. Когда овощи подали, стало тут же понятно, что они плавают в масле. «Они не «плавают в масле», Виктуар. К ним просто добавили каплю очень хорошего оливкового масла. Это высококлассный ресторан, и они считают себя обязанными подать хоть немного заправки». Может, они и чувствовали себя обязанными, но ничто на свете не могло меня заставить съесть это. Через четыре дня я должна оказаться в Нью-Йорке, и мне было необходимо влезть в одежду. Можно было подумать, что отец этого не понимал или отказывался понимать. Он повысил на меня голос. Алекс побледнел как простыня. На глаза у мамы навернулись слезы, а Лео просто сидел напротив, полностью потерянный. Я начала плакать. Между всхлипами я извинилась и объяснила, что не могу ничего с этим поделать. Я пообещала съесть целую тарелку овощей, но только без капли масла на них.

Отец сдался и, поскольку был очень зол, кротким тоном попросил официанта забрать мою тарелку и принести мне другую порцию овощей, без масла или соуса. Я перестала плакать, и мы закончили наш ужин в гробовой тишине. Я умудрилась полностью испортить их праздник.

Когда я прикончила свою огромную порцию овощей, то отправилась в туалет и попыталась заставить себя вытошнить все обратно. Я прекрасно знала, насколько опасно это было для здоровья, но ситуация была чрезвычайная, и другого выхода я просто не видела. У меня ничего не получилось, и только на следующий день ко мне пришло решение: почему я не подумала об этом раньше? Мама всегда носила в своей косметичке слабительное и другие лекарства – «на всякий случай». Если перед едой я буду принимать достаточное количество слабительного, у съеденной пищи просто не будет времени на то, чтобы остаться внутри меня и отдать свои калории. Это означало, что я смогу вынести последние дни нашего совместного путешествия без необходимости всякий раз переживать ужасные ресторанные сцены. Во избежание проблем я буду соглашаться на большее количество еды, а чтобы от нее избавиться, тайком стану принимать слабительное.

Пока все загорали на пляже, я отправилась в аптеку для пополнения запасов. Я получила то, что хотела, и никто ничего даже не заметил. Ну почему я не подумала об этом раньше?

Еще я надеялась на то, что слабительное хоть немного уймет боли в животе, но нельзя было получить все и сразу. Рассчитывать на то, что слабительное поможет мне справиться с тревогой, сжимавшей в свой стальной кулак мой бедный желудок, было глупо. Но если на последние три дня путешествия оно вернет нашей семье относительное спокойствие, этого будет больше чем достаточно. Я сразу заметила, насколько обрадовался отец, когда я начала есть овощи и курицу. Радость в его глазах делала счастливой и меня. Я обожала папу. Разве он был виноват в том, что ничего не понимал?

А потом я купила себе чемодан! Чемодан топ-модели: не очень большой и не очень маленький, черный и блестящий, с окантовкой из цветов, чтобы его можно было легко узнавать во всех аэропортах мира. Мама подарила мне симпатичный ярко-розовый ежедневник, чтобы было где записывать все свои встречи. Теперь я была готова к бою.

Алекс закачал в мой iPod записи Ленни Кравица, Робби Уильямса, Эрика Клэптона, Рено Капюсона, а также песни групп Coldplay, Curry and Coco, Pony Pony Run Run, Lilicub, Téléphone и дуэта Саймона и Гарфанкела, чтобы все они были со мной, пока я буду далеко. Мне просто надо было надеть наушники, чтобы услышать то, что слушает в данную минуту мой брат и что бы ему хотелось дать послушать мне.

* * *

Утром 30 августа я застегнула свой чемодан. Алекс спустил его в лобби отеля. Я еще раз побрызгала Юки мамиными духами и засунула в свою сумочку. Мама дала мне четвертинку успокоительного, которое мне здорово помогло, когда я садилась одна в самолет тремя неделями ранее.

Я спустилась к ним вниз. Как только подъехало такси, я расплакалась. Мы все уселись в машину, и я сказала: «Я не хочу ехать. Я не справлюсь со всем этим». Лео начал плакать. Отец сказал: «Ты нервничаешь, потому что не знаешь, что ждет тебя впереди, так что последние недели показались тебе целой вечностью. Но очень скоро ты увидишь, зайка, что в огне сражений ты устоишь». Мама добавила: «Он прав, Луч. Меньше чем через три недели ты снова будешь дома. И поверь, время пробежит так быстро, что ты не успеешь и глазом моргнуть». Тем не менее голос ее дрожал, и она тоже начала плакать. Только Алекс не проронил ни слова.

Мы прибыли в аэропорт и все вместе прошли в зону вылета. Я продолжала плакать. Плакала и мама, и даже Лео, покрывавший маленькими поцелуями мою руку. У папы глаза были сухие, но они как-то по-особому блестели. Алекс подошел ко мне и, крепко обняв, сказал: «Ты самая красивая девчонка в мире, сестра. И я люблю тебя». На глазах у него были слезы – а он никогда не плакал. И никогда не говорил мне ничего подобного.

Я обняла всех в последний раз, а потом ушла. Именно в этот момент я почувствовала, что меня как будто больше не существует. Вообще.

Нью-Йорк

Я приняла еще четвертинку успокоительного в самолете: меня не покидало ощущение того, что я тонула в своей тоске. И своей тревоге. Я постоянно думала о маме и о том, как я переживу эти семнадцать дней без нее. Семнадцать дней, когда мне так ее не хватало всего два часа спустя! Я вышла в туалет, чтобы поплакать, пытаясь успокоить себя, дыша медленно и глубоко. Я брызнула на лицо немного холодной воды, стараясь не тереть и без того красные глаза, чтобы по прибытии в Нью-Йорк не выглядеть как бешеная крыса. Вернувшись на свое место, я прижала как можно крепче к себе Юки и попыталась заснуть. Перед моими глазами неустанно крутились разные образы. Злость Алекса, поцелуи Лео, Великий Каньон и Венис-Бич, сцены с отцом и его постоянная тревога, то, как он называл меня зайкой, а мама – Лучом, ходьба по бортику бассейна, Беверли-Хиллз и могила Мэрилин Монро на Вествудском кладбище в Лос-Анджелесе, дрожащие руки дедушки, говорящего мне: «Моя малышка, Викторинетт, ты сводишь меня с ума», голос Фло, сливающийся с моим злобным внутренним голосом, который становился все более и более навязчивым. И коротенькие, полные любви записочки, без моего ведома проскочившие в мой ежедневник.

Мамины слезы…

Себ ожидал меня в аэропорту. Он был все тем же, что и всегда: переполненным энтузиазма и бахвальства трепачом. К своему собственному удивлению, я обрадовалась, увидев его. Его приветствие «Моя дорогая, мы просто вышибем почву у них из-под ног» меня даже несколько утешило. На огромной машине с шофером мы отправились на Манхэттен, в район Челси. Себ достал из своего портфеля огромную папку. В ней был мой новый телефон с местным номером, ключ от квартиры 3С в доме номер 221 по Шестнадцатой Уэст-стрит, где в течение трех недель я должна была жить вместе с Олимпией и Мадлен. («Они приехали на прошлой неделе, и им уже не терпится снова увидеть тебя».) Помимо этого, там лежала карта Нью-Йорка, на которой он одним крестиком отметил мой домашний адрес, а другим – расположение офиса Silent («Видишь, надо пройти вверх по улице, всего десять минут пешком») и список всех людей из агентства, с кем мне было необходимо контактировать, их телефонные номера, а также номер телефона французского посольства. («На всякий случай, но последний тебе не понадобится. В конце концов, я всегда буду рядом с тобой».) Я надеялась, что постоянно рядом со мной его не будет, потому что он уже начинал безумно утомлять меня!

Он высадил меня перед домом и сказал: «Отправляйся прямиком спать. Завтра я заеду за тобой в 8:30». Это действительно был Нью-Йорк, с его зданиями из коричневого камня и черными пожарными лестницами на фасадах, прямо как в фильмах! Я заволокла свой чемодан на третий этаж и открыла дверь ключом, поскольку на мой звонок никто так и не ответил. Праздно развалившись на софе в гостиной, девчонки смотрели телевизор. Они лениво поприветствовали меня. Да, они, безусловно, были рады нашей новой встрече! Я не могла понять почему, но было очевидно, что мое присутствие их раздражает. В конечном итоге они встали и показали мне квартиру. У меня была самая большая комната, посредине которой стояла огромная кровать, так и манившая в свои объятья. Шкафы и холодильник на кухне были отчаянно пусты: коробка чайных пакетиков, банка кофе, немного фруктов и йогурт с нулевой жирностью. «Полагаю, ты с собой ничего из еды не привезла? Можешь съесть завтра с утра немного моих фруктов. Мы по вечерам ходим на рынок, ты тоже можешь там закупаться». Боже, Мадлен, спасибо за твое щедрое предложение. В ванной был полный хаос, а в конце коридора находилась еще одна комната, в которой они жили вдвоем. Как же мне повезло, что у меня была собственная спальня! Я поблагодарила их и направилась прямиком к себе, чтобы написать сообщение маме. Я знала, что она не ответит, потому что должна была еще лететь в самолете, но она получит его, как только приземлится в Париже.

Я разобрала чемодан, разложила вещи, чтобы чувствовать себя как дома, и поставила весы у изножья моей королевских размеров кровати. Первое взвешивание в Нью-Йорке показало ошеломительный результат: 47,1. Слабительное отлично справлялось со своей задачей. Я по-настоящему гордилась собой: теперь, Фло, я точно смогу влезть в одежду, уж поверь мне! Я отправила еще одно сообщение маме, чтобы поделиться хорошими новостями, надела ночную рубашку, проглотила таблетку снотворного, чтобы завтра с утра гарантированно быть в форме, и устроилась рядом с Юки, пахнущим так же приятно, как моя родная мама. За окном было плюс 32 градуса, но мне, как всегда, было холодно. Это даже лучше – в противном случае я никогда не смогла бы заснуть в этом влажном климате.

* * *

Меня разбудил мамин звонок. Они только что приземлились и ожидали багаж в аэропорту. Было приятно услышать ее голос. Я описала ей квартиру, а затем рассказала о планах на день: Себ должен был с утра отвезти нас в агентство Silent, а на вечер были намечены первые кастинги. Папа оказался прав: рабочий процесс облегчал всю ситуацию, и, что самое важное, я начинала меньше волноваться. Я просто не могла дождаться, когда все начнется! Я уже собиралась повесить трубку, когда взволнованным голосом мама сказала мне: «Я получила твое второе сообщение, Луч. Для твоего роста 47 килограммов – это очень мало. Обещай мне, что ты никогда не будешь сбрасывать ниже этой цифры». «Я обещаю, мам. Я не буду больше худеть», – ответила я, умолчав о том, что все в любом случае будет зависеть от того, что через некоторое время мне скажут в Silent.

Себ заставил нас прождать его 45 минут. Очевидно, каждый день происходило то же самое. Меня это выводило из себя – я терпеть не могла ждать. Это в огромной степени забавляли Олимпию и Мадлен: «Бедняжка, значит, тебе такое не по душе? Профессия модели как раз и заключается в том, чтобы всю жизнь сидеть и ждать! Но предоставим тебе шанс самой узнать об этом». Они хихикали надо мной, то и дело косо поглядывая. Я не знала, чем я заслужила такое отношение, но это заставляло меня чувствовать себя очень некомфортно. И очень грустно, почти как до ухода из старших классов школы, когда я оказалась совсем одна, потому что остальные девочки игнорировали меня и относились с презрением. Мне должно было быть все равно, мне должно было быть все равно, мне должно было быть все равно. Я была там не из-за них. Я была там, чтобы стать той самой топ-моделью на Неделе моды, и уже не могла дождаться ее начала.

Себ наконец появился, не считая нужным извиниться, и вчетвером мы вышли на улицы Нью-Йорка, направившись по направлению к агентству. Стояла неимоверная жара, но я шла как завороженная. Мы прошли сквозь огромный рынок, где можно было купить абсолютно любые продукты и где я решила позже запастись свежими овощами и фруктами. Все вокруг меня было новым, красивым, удивительным. Впервые за несколько недель я почувствовала себя по-настоящему счастливой!

По дороге Себ еще раз объяснил основные правила кастинга: каждое утро должна была заходить в агентство, чтобы узнавать запланированное для меня расписание. Они имели право просматривать все запросы и направлять меня только на конкретные просмотры, в зависимости от статуса дизайнера и его конкретных требований, если таковые выдвигались. Например, некоторые отбирали для показов только блондинок (а я была шатенкой), или девушек ростом выше 180 сантиметров, или очень-очень худых. Все зависело еще и от того, получало ли агентство шанс напрямую поговорить с дизайнером обо мне или нет. «Значит, мои встречи будут проходить в четко назначенное время?» Олимпия и Мадлен снова захихикали надо мной. «Да, дорогая моя, как только ты станешь Клаудией Шиффер. Тогда даже потребность в кастингах отпадет сама собой или ты будешь перепрыгивать всех в очереди, потому что заставлять ждать Клаудию Шиффер некрасиво. Но пока этого не произошло, тебе немного придется постоять и подождать с остальными. Если повезет – тебя позовут быстро. Если нет – будешь ждать годами, причем терпеливо и с улыбкой, безо всяких жалоб». Я поняла, что отныне дни мои будут тянуться долго.

* * *

Офис Silent находился на одной из самых шикарных авеню района Челси, в окружении элитных бутиков. Однако, чтобы попасть внутрь, нужно было отыскать крошечную дверцу, спрятанную в самом углу глухого переулка. За дверью располагался небольшой коридор, только что выкрашенный в белый цвет, равно как и узкий лестничный пролет, выводящий на площадку с широким лифтом, стена напротив которого была увешана рядом почтовых ящиков. Повсюду пахло краской, как будто ремонтные работы закончились только накануне. Агентство располагалось на втором этаже. За невзрачной дверью скрывалось огромное пространство, также полностью выкрашенное в белый цвет и затмевавшее собой небольшую офисную зону. Помещение выглядело весьма привлекательным, однако пустым и безумно тихим. Какой контраст на фоне парижского улья Elite! Вдыхая испарения свежей краски, я задавалась вопросом: как же долго Луи и Эмиль обитали здесь? Они создавали впечатление истинных профессионалов, но не могло ли оказаться так, что в действительности они были такими же новичками, как я, и такими же фанфаронами, как Себ? Об Elite знали все, но кому было знакомо агентство Silent?

В любом случае задаваться подобными вопросами сейчас было уже несколько поздно. Они тепло и радостно поприветствовали меня, как и в предыдущую нашу встречу. Матильда, жена Луи, присутствовала при встрече – милое и улыбающееся создание. Там же находился и обожаемый всеми Квентин – огромный ньюйоркец, ничем не отличавшийся от остальных своими восклицаниями а-ля «ой, моя дорогая». Именно он и передал мне расписание на день, где первым в списке стоял кастинг у Александра Вана,[10]10
  Александр Ван (Alexander Wang) – американский дизайнер одежды. Бывший креативный директор французского модного дома Balenciaga.


[Закрыть] за которым следовало еще четыре просмотра. Он почти извинялся за то, что все шло не очень быстро, но обещал, что дела ускорятся в ближайшие дни. Я очень на это надеялась. В конце концов, именно за этим я сюда и приехала…

Ловя на себе убийственные взгляды Олимпии и Мадлен, Себ решил отвезти нас на кастинг всех троих в одном такси: «Будем держаться вместе. На утренний кастинг ты пойдешь одна, потому что ему нужны только очень худые модели. Мы подождем тебя в машине. А последующие кастинги вы проходите все скопом». Я понимала, почему они меня недолюбливали: во-первых, этот тонкий намек на их вес (с последней нашей встречи в Париже они сбросили, но до меня им было еще далеко), а во-вторых, они вынуждены были меня ждать, как будто находились у меня в подчинении. Это вряд ли могло улучшить наши взаимоотношения…

Кастинг проходил в очень необычном здании бывшей фабрики, расположенной на тихой улице района Сохо в Манхэттене. Раздвижные решетчатые двери грузового лифта закрылись за моей спиной, а затем снова распахнулись на семнадцатом этаже, явив взору огромное пространство, состоящее из кирпичной кладки и скрученных между собой балок. Через огромные эркерные окна можно было увидеть практически весь Манхэттен. Вид был настолько завораживающий, что я никак не могла отделаться от ощущения, будто нахожусь на съемочной площадке кино. Других участников кастинга видно не было. Место казалось совершенно пустынным, за исключением небольшого офисного отсека, расположенного прямо напротив окна, и молодой женщины, сидящей за столом. Очень худая, одетая во все черное, она поприветствовала меня своим глубоким голосом и широкой улыбкой: «Привет! Как тебя зовут?» Я направилась прямиком к ней на своих 18-сантиметровых каблуках. Неровный белый пол, со всеми его дырами и щелями, напоминал лабиринт из ловушек. Если бы я не двигалась осторожно, я бы упала плашмя. Я представилась и положила ей на стол свое портфолио. «Откуда ты родом? Париж! Оооо! Париж! Можешь немного пройтись для меня?» Я развернулась и начала свой «парад», стараясь изо всех сил соблюсти все правила: расслабленные плечи, гибкие бедра, никаких рук-конструкторов… Дойдя до конца, я уверенно пошла в обратную сторону, прямо ей навстречу, но в то же время смотря как бы сквозь нее, как учила меня Эвелин, стараясь при этом не попасть в какую-нибудь ловушку на этом треклятом полу. «ОК. Еще разок, быстрее и напористее?» Я снова пошла. Я ускорилась, стала делать более длинные шаги, как будто спешила куда-то, затем развернулась и так же уверенно направилась в ее сторону, неустанно проклиная про себя этот чертов пол. Она взяла мою композитку, закрыла портфолио и протянула его мне, сказав лишь сухое спасибо. На этом все завершилось.

Из случившегося я извлекла два полезных урока: во-первых, я, несомненно, должна была купить другую пару обуви. Те, что были на мне сейчас, нужно было слишком долго надевать, они были недостаточно стабильны и неплотно сидели на моей, видимо, похудевшей ноге. Во-вторых, я должна была научиться ходить быстрее. Невооруженным глазом было видно, что мой темп раздражал ее: слишком медленно и слишком монотонно. Себ согласился со мной (впервые в жизни!). Мы высадили еще больше разозленных девушек около метро – на вечерние кастинги они могут отправиться без нас, – а сами направились прямиком на Пятую авеню в магазин ALDO, чтобы подобрать пару новой обуви: минимум 14-сантиметровый каблук и максимум комфорта. К счастью, речь не шла о таких ценах, как в Balmain, поскольку на этот раз платила я сама! Я подобрала две симпатичные пары: одну бежевую и одну черную, обе элегантные, удобные и одобренные Себом, и заплатила за них в общей сложности 150 долларов. После чего мы отправились обратно в агентство, где часа два, прислушиваясь к советам Квентина, я вышагивала в своих обновках, отрабатывая грациозную, но все же быструю поступь. Теперь я понимала, что в Нью-Йорке все двигалось на более высоких скоростях – и мне надо было подстраиваться под этот ритм Большого яблока. И делать это быстро.

К концу дня я была полностью измотана. И, несмотря на удушающую город жару, я постоянно мерзла. Я ничего не ела с самого утра, но меня это не слишком беспокоило. Я просто хотела отправиться домой, принять душ и уже из постели позвонить маме, чтобы рассказать ей о своих первых хаотичных шагах. Мы списывались целый день, но мне было крайне необходимо услышать ее голос.

Но мне не повезло – агентство Silent пригласило нас всех в ресторан, чтобы отпраздновать наш дебют! Нам едва хватило времени, чтобы забежать на рынок и купить фрукты, а потом домой – переодеться. Затем мы снова оказались в такси, доставившем нас в шумный ресторан, битком набитый людьми типа нас: это, несомненно, была грандиозная встреча всех тех, кто имел отношение к Неделе моды. Мы прошли к стойке бара, и все, кроме меня, заказали себе белое вино – я попросила диетическую колу. Потом мы чего-то ждали и ждали, и ждали. Мой коварный маленький голосок продолжал спрашивать меня, как я смогу воздержаться от еды в этом ресторане. «Если ты будешь есть, ты станешь толстой и тогда больше не втиснешься ни в какую одежду». Прибавить хоть грамм веса в первый же день было немыслимо. Я никак не могла понять, почему Луи, Эмиль, Матильда и Себ, ожидавшие, что мы будем тощими как палки, не подумали об этом. Они постоянно корили Олимпию и Мадлен за то, что те слишком толстые, и при этом пригласили нас всех в ресторан!

На часах пробило одиннадцать, а мы так до сих пор и не прошли к столу, поэтому я решила отправиться домой и лечь спать. Я извинилась перед Луи, который не мог поверить, что я ухожу: «Ты настоящий профи, Виктуар! Так держать! Будь осторожна по пути домой!»

Я поймала такси. Было слишком поздно или слишком рано, чтобы звонить маме. Я испытывала одновременно радость и грусть, чувствовала прилив бодрости и упадок сил, чувство отвращения и чувство голода. Я съела кусочек медовой дыни, купленной ранее на рынке, – это было райское наслаждение. Тогда я отрезала еще и еще. Я даже не заметила, как доела ее. Что за идиоткой я была – совершенно никакой силы воли. Перед тем как лечь спать, я приняла три таблетки слабительного в надежде, что они хоть как-то компенсируют мою слабость, а потом встала на весы. Сорок семь кило ровно. Наконец-то! Но я не смогу окончательно успокоиться до тех пор, пока мне не дадут примерить одежду. И самое главное – я буду в состоянии в нее влезть.