Текст книги "Легенда о Пиросмани"

А потом во дворе раздавался хриплый голос бойкой Нази-бебо, приводившей во двор своего старого ослика, на спине которого висели хурджины3535
  Хурджины – большие перемётные сумки из кожи или шерсти для переноски сельскохозяйственных продуктов и др. С давних времён использовались у восточных и кавказских народов.


[Закрыть]:

«Мацони! Ма-ла-ко-о!», – и опять хозяйки спешили вниз, на этот призыв.

– Почему этот мацони такой жёлтый? – спрашивала одна.

– Это «камечис», буйволиный, очень полезный. От всего лечит.

Спустилась и француженка, мадам Тер-Акопова. Но, увидев бедного ослика, у которого от старости уже провис хребет, она схватилась обеими руками за своё бледное лицо и с жалостью прошептала: «О, Mon Dieu!3636
  Mon Dieu! – (франц. яз) – Боже мой!


[Закрыть] Несчастное существо!» и удалилась, наотрез отказавшись покупать целебный кисло-молочный продукт у бесчеловечной мацонщицы. Нико тогда показалось, что мадам пустила слезу, иначе отчего это она вдруг достала из кармашка кристальной белизны платочек и коснулась им своих глаз?

– Дрянная старая дева! – прошипела ей вслед, блеснув глазами, мацонщица Нази-бебо. – Ишь ты, бла-га-род-ная какая нашлась, осла пожалела! Лучше себя пожалей! Прожила ты свою безгрешную жизнь, поэтому и не знала ни одного счастливого дня! – а потом, переключив взгляд на детвору, которая обступила со всех сторон света вьючную скотину и гладила её до полного одурения, она завопила диким голосом:

– А ну-ка, руки свои уберите от моего осла!

Ребятки же, казалось, напрочь оглохли и продолжали своё дело, лаская ишачка и невзирая на громкие подзатыльники своих матерей.

Вдруг во дворике появляется зелень: киндза, петрушка, укроп, реган, тархун. Её катит перед собой на тачке сам продавец. Фрукты тоже едут, но не на тачке, а верхом на человеке. На голове его громадная плоская деревянная чаша с товаром. Настоящий кинто!

Раз в неделю, где-то в середине дня, вся Садовая на несколько часов теряла спокойствие. Женщины и мужчины хватали пустые бидоны и по гулким деревянным балконам, по гудящим деревянным лестницам взапуски неслись на улицу:

– Кэ-ра-син! – такое необходимое всем зажигательное слово.

Лошадь, железная бочка с керосином, пожилой армянин с колоколом в руке ещё только на подходе, а чьё-то чуткое ухо уже уловило звон, значит, лети поскорее, пока улица в неведении дремлет. Вот люди и бегут, громыхая бидонами и клича любимых соседей.

А когда садилось солнце во дворе появлялся завсегдатай по имени Шакро. Он нёс на спине два мешка. Один был доверху наполнен воздушной кукурузой, слепленной подкрашенным сиропом в шары размером с яблоки. Сквозь другой просматривались очертания бутылок.

– Бады-Буды! На бутылки! Бады-Буды. Ме-ня-ю на бутылки!

Шакро был любимцем всех детей и злющим врагом их родителей.

– Ма-ма-а-а! – кричал Витик истошным голосом, будто во дворе начался пожар. – Дай три бутылки. Быстро! Наш Шакро бады-буды принёс!

– Ва-а-ай! – вырвалось из женской груди. – Не дам тебе никаких бутылок! Ишак ты карабахский!

Тот искривился и издал странный звук, похожий то ли на смех, то ли на плач.

– Ах, ты плут! Делай одно дело: или кричи и плачь, или не смейся, когда плачешь! Сто раз повторяла: хватит тебе уже эту заразу кушать! Намучилась я с тобой! Сдохнешь в один день, освобожусь от тебя! – Витикина мама подробно перечислила все беды, какие обрушились на неё со дня его рождения и по сей день. Сверкая глазами и хватаясь за голову, она в то же время зорко следила за тем, какое впечатление производит не столько на непослушное дитя, сколько на соседей, и, в зависимости от этого, то сгущала краски, то смягчала их.

Но хитрый Витик давно смекнул, что не нуждается в её благоволении. Точно зная, где в доме хранятся бутылки, он хватал их своими пухлыми руками в охапку, и, гремя стеклом и очертя голову, бежал менять их на сладкую кукурузу, чтобы поделиться хрустящими и сладкими шарами с другими мальчишками. Ведь иначе его, толстяка, не брали в игру.

А порой в этот шумный двор захаживал старик с пёстро расписанным ящиком на скрюченной спине. Звали его Шалико и был он потомственным шарманщиком. Переступив за кованую дверь, он снимал с плеча музыкальную шкатулку и располагался под акацией, чтобы завести «кормилицу». Шарманка была старой и страдала хрипотой, монотонным кашлем и перенесла на своём веку не одну починку. Да видно мастера попадались все никудышные, потому что в некоторых местах поющий «органчик» вдруг начинал заикаться, издавать печальный и дрожащий звук, точно старческий вздох, и всё плакал, плакал. И старое небо плакало вместе с ним моросящим дождём. А иногда он тянул одну и ту же ноту, сбивая все другие звуки, что делало музыкальное произведение фальшивым и нестройным.

Первыми на звуки плачущей шарманки бежали любопытные дети. Пока Шалико размеренно вращал рукоятку своего агрегата и скрипучим голосом пел подряд две песни о несчастной любви, с верхних ярусов дома, привязанные на веревках, опускались булки, рогалики, кусковой сахар и конфеты. А тонкая душой мадам Тер-Акопова, торопливо стуча каблучками, всегда являлась публике в нарядном виде: в длинной чёрной юбке и кремовой шёлковой блузе с брошью, и уважительно погружала монетки в его засаленный серый картуз. Собрав «урожай», мужчина накрывал шарманку старым чехлом из синего холста, взваливал на спину и тяжёлым шагом шёл дальше…

Однажды тётушки Калантаровы повели детей на прогулку по Михайловской улице, в парк, носивший странное название «Муштаид». Тётушка объяснила, что некий выходец из Персии по имени Ага-Мирфетах Муштаид получил эту территорию от властей и построил здесь дом. И была у него наложница, грузинская красавица по имени Нино. Мол, купил он её на невольничьем рынке в Константинополе, влюбился и женился на ней. После возвращения в Грузию Нино заболела и умерла. Супруг сильно скорбел по ней и похоронил её тело рядом с домом, а вокруг могилы посадил много роскошных розовых кустов и реликтовых деревьев, которые и стали фундаментом для этого парка.

В этом «Гульбищном саду для тифлисцев» царила обстановка праздника: продавали ситро и сладкую вату. А на одной из аллей усатый старик с перекинутым за сгорбленной спиной ящиком кричал зазывным голосом на тифлисском диалекте:

– Аба, пломбир в стака-анчике, цхел-цхели шоколадни маро-ожниии!3737
  в пер. с груз. («а ну-ка, горячее-горячее шоколадное мороженное») – так, с ошибками, кричали во дворах продавцы мороженного., завлекая покупателей.


[Закрыть]

Нико ещё не знал вкуса мороженого, и тётушки, что сопровождали детей на этой прогулке, решили устроить им праздник.

– Аба, свежи-и-и, гариачи-и-и, маро-ожни-и-и! На раз-ре-ез!

Тётушки переглянулись, заулыбались, и одна из них, остановив мороженщика, попросила показать, какое такое у него мороженое «на разрез»?

– Сначала купи, а патом я тэбэ пакажу, барышня! – ответил тот, вытирая пот со лба.

Тифлисец рассуждает как? Сначала поверим, потом проверим! Не оттого ли люди живут здесь весело, легко и долго…

Когда мороженщик получил деньги, то взял нож, воткнул его в один из стаканчиков, и спросил:

– Папалам резат? – его глаза плутовски созерцали красивую барышню, которая, конечно же, никогда бы не согласилась, чтобы её стаканчик с мороженым был изуродован ножом.

Но даже изумительный вкус сливочного мороженого, быстро тающего и превращающегося на языке в капельки сладкого парного молока, не мог оторвать взгляда Нико от художников, что с кистями в руках стояли за своими, расставленными на ножках, мольбертами. Рядом с ними, на траве, лежали краски, бутыли оливы. Одни рисовальщики сосредоточенно что-то изображали на своих холстах, накладывая на них краски так, что становились заметными мазки кисти. Другие – только пришли и выбирали себе подходящее, хорошо освещённое, место, расставляли мольберты, посмеивались, перебрасывались шуточками и фразами…

Нико вздохнул, представив себя на их месте: «Когда же закончится это глупое детство?».

А ещё он учился русской и грузинской грамоте, по воскресеньям ходил с семьей в Сионский собор поставить свечку Сионской Божьей Матери, по праздникам – в Казённый Театр, или оперу, что был построен в роскошном мавританском стиле и представлял собой совершенно очаровательное сооружение. В нём шли «Фауст» и «Аида». Но Нико, казалось, интересовало только рисование. Взяв в руки красный карандаш или уголь, он каждую минуту изображал всех живущих в доме и соседей. Везде: на бумаге, на заборах, на стенах домов и даже на скалах Сололакского хребта, у подножия которого располагался дом его благодетелей. А порой он забирался на крышу и начинал углём зарисовывать прямо на жестяной кровле всё, что оттуда видел: Метехи, неприступную крепость Нарикала, Святую гору Мтацминда, Ботанический сад и горделивую Куру, разделившую город надвое. Его рисунки очень нравились домочадцам, они с гордостью показывали их своим частым гостям.

После убогих Мирзаани и Шулавери, взор мальчика не переставал дивиться шумному колориту старого Тифлиса, служившему мостом между Европой и Азией. Узкие кривые улочки с маленькими домиками, что прижимались друг к другу, носили удивительные названия – Винный ряд, Угольная, Армянский базар, Башмачный ряд, Сионская, Банная, Ватный ряд, – они змейками ползли по склонам гор, вмещая в себя причудливо кипевшую городскую суету, включая всхлипывающее пение муэдзина с минарета незабвенной лазурной мечети на Мейдане.

Он бродил среди уличных лавок, что неровными рядами выпирали из домов и вытесняли прохожих на проезжую часть улицы. В этом месте, под лязг сотен весов с металлическими чашками, подвешенными к коромыслу на цепочках, можно было купить всё, что только могло возжелаться душе – персидские ковры, кувшины местные и привозные, фрукты, сукно.

Здесь трудились, зарабатывая себе на хлеб, добропорядочные мастера с подмастерьями, и ремесленники, пользовавшиеся большим уважением и соблюдавшие свои законы чести: гончары, оружейники, войлочники, сапожники и башмачники, кузнецы, ювелиры и слесари. Этих вольных мастеровых и мелких торговцев называли в Тифлисе одним ёмким словом «карачохели»3838
  Карачохели – в пер. с турецкого, «носящий черную чоху».


[Закрыть], и многие из них отличались поистине рыцарской натурой, беззаботностью и хорошими манерами. Люди эти были плечисты и сильны, облачены в чёрные шерстяные чохи, обшитые по краям тесьмой. Под чохой у них ахалухи из чёрного атласа в мелкую складку. И такие же чёрные шерстяные шаровары, широкие книзу, и заложенные в сапоги со вздёрнутым носком, голенища которых перевязаны шёлковой тесьмой. Они подпоясаны серебряным ремнём, имеют расшитый золотом кисет и шёлковый пестрый платок «багдади», заложенный за пояс, а головы их венчает островерхая папаха из шерсти ягненка, под названием «цицака», или «перец». В зубах же, для пущей солидности, некоторые карачохели дымят трубку, инкрустированную серебром.

Прямо на улице здешние портные умудрялись находить новых клиентов, снимали с них мерки, и вот, глядишь, они уже утюжат новую рубаху, размахивая в разные стороны утюгом, наполненным горящими углями:

«Снимай свою старую сорочку! Отдай в духан, пусть там ею пол моют. Такой уважаемый человек как ты должен выглядеть достойно. Вот, бери, примеряй эту! Не жмёт нигде? Ну, тогда носи на здоровье, дорогой! Как сносишь – приходи ещё! И друзей приводи! Все довольны будут!»…

Пройдешь ещё пару шагов – новая встреча – цирюльник рад привести любого в человеческий вид, постричь или побрить, и даже предложит зеваке «кровь пустить» для омоложения, для чего мигом извлечёт из банки противных чёрных пиявок и приложит их к нужному месту на теле.

Тут и пекари, круглосуточно пекущие горячий хлеб «шоти» в круглых печах «тонэ» из огнеупорных кирпичей. И при этом ещё и поют, ведь хлеб это любит, от этого он становится хрустящим и приобретает особый душистый аромат. Именно так должен пахнуть настоящий хлеб в старом Тифлисе. А там, глядишь – повара, как змеи-искусители, со своими мангалами, где томятся мучительно ароматные куски шашлыка, нанизанные на шампуры3939
  Шампур – тонкий металлический или обтесанный деревянный стержень для жарки шашлыка.


[Закрыть], дух от которых одурманивал и будил аппетит. Краснощекие мангальщики, пританцовывая, ловко орудовали над ними, как будто совершали магический ритуал: то крутя над огнем, то поднимая вверх шампуры, нанизанные трескающимися от жара и истекающими соком бадриджанами4040
  Бадриджаны (перс.) – то же самое, что и баклажаны.


[Закрыть] и помидорами. А с подрумяненных и нежных кусков мяса сочились в огонь капли жира, от чего угли приятно шипели и от них поднималось облако дурманящего дыма. Оно обволакивало прохожих, дразнило им ноздри, призывало замедлить шаг и влекло отведать блюдо, впиться зубами в обжигающее мясо.

Винные погреба, духаны, харчевни и чайханы – «утром – чай, вечером – чай, душка моя, не серчай!». Отовсюду доносилось благоухание доброго кахетинского вина на любой вкус – старого и молодого, чёрного и белого, кислого, сладкого, сухого. И кваса, чачи, водки, чая или лимонада, выбирай что угодно настроению, чтобы запить вкусную еду. Но, прежде чем ввязаться в разговор с торговцем, убедись, что ты всё ещё слышишь звон шаури и абази4141
  Шаури и Абази – грузинские монеты, появившиеся во время зависимости Грузии от Персии. Абази названа по имени Аббасса I Великого, начавшего чеканку таких монет в Персии. После присоединения Грузии к России, в Тифлисе организовали монетный двор, на котором чеканили монеты трёх номиналов: двойной абаз (40 российских копеек), абаз (20 копеек), и полуабаз (10 копеек).


[Закрыть] в своём кармане…

Жизнь здесь начиналась задолго до рассвета, шумно кипела и была наполнена стуками молотков, звуками дудуки и зурны, песнями бродячих музыкантов, жалобными хрипами шарманок, перебранками торговцев с покупателями, свистками городовых, криками разносчиков, воплями извозчиков скрипучих фаэтонов, танцами кинто и болтовнёй зевак, что толкались на перекрёстках. Среди них были и персы в аршинных шапках, и лезгины в мохнатых бурках, и курды, и татары4242
  «Татарами» в Грузии того времени называли азербайджанцев.


[Закрыть], и турки в чалмах. Они продавали свои пряности, «заморские специи», и фрукты из Азии.

Но увидел наш Нико и новый Тифлис, совершенно европейский, что расположился в равнинной части города. Начинался он с Эриванской площади и продолжался хорошо освещённым Головинским проспектом с величественным Дворцом Наместника Российского Царя на Кавказе и Штабом командования войск Кавказского военного округа. А неподалеку, на Гунибской площади, вырос громадный Военный собор в византийском стиле. Параллельно Головинскому проспекту двинулись и другие улицы, вверх, на Мтацминда, и вниз – к Куре, где на Михайловской, Елисаветинской, Александровской и Воронцовской улицах возвышались ампирные или ренессансные постройки двух и трёх-этажных зданий. Здесь находились новенькие магазины, музеи, всевозможные учебные заведения, банки, конторы деловых людей и доходные дома. А также – редакции газет и журналов, что выходили на грузинском, русском, армянском и других языках. Господа, гулявшие по Головинскому, по внешнему своему виду почти ничем не отличались от живущих в Париже или Петербурге, холодно демонстрируя модные европейские новинки. И если в старом городе карачохели запивали свою печаль кахетинским вином, то здесь аристократия потягивала французский коньяк под звуки французского шансона. «Кавказский Париж» – именно так называли тифлисцы свой город. И коли кому выпадало счастье попасть сюда, волею судьбы или по службе, он тотчас же покорял всех своим неповторимым колоритом и духом. Не обошла эта участь и нашего Никалу. Этот удивительный город с его узкими улочками и широкими проспектами, отдал мальчику свою теплоту и привязал к себе навсегда…

Глава 4. Элизабед

Маленький Нико не знал, что судьбой будет ему уготовано провести в семье Калантаровых долгих пятнадцать лет. Здесь его заботливо оберегали от суровой правды жизни, и он чувствовал себя, как у Христа за пазухой. И все последующие годы его жизни в солнечном Тифлисе были ничуть не суровы, тем самым продлив его детство и юность. Домочадцы любили его, но особенно тёплыми были его отношения с Кеке и Анной, с которыми он, на правах младшего родственника, когда-то играл в прятки и ловитки в соседнем, «Витикином», дворе. Девушки повзрослели и вышли замуж, но продолжали жить в большом особняке на Садовой.

В дружном доме соблюдались многие грузинские обычаи и привычки, а члены семьи общались между собой на всех трёх языках, распространенных тогда в Тифлисе. И на своём родном армянском говорили не чаще, чем на грузинском или русском. Юный Нико никак не мог взять в толк, кто же эти замечательные люди на самом деле – грузинские армяне или же армянские грузины? Когда он, наконец, задал этот вопрос Анне, та, мило улыбнувшись, ответила с нескрываемой гордостью: «мы – тифлисские армяне!».

Действительно, армян здесь жило много, порой, даже больше, чем грузин. Народ этот, терзаемый иранскими и турецкими завоевателями, искал защиты и расселялся по всему свету. Но большая его часть обрела долгожданный мир и покой у единоверных христиан в Грузии. Приветливый и гостеприимный Тифлис радушно принимал страждущих и роднил их. Будучи искусными ремесленниками и толковыми коммерсантами, армяне быстро слились с тифлисской культурой, начав ощущать себя частью города, и, трудясь на благо новой родины, становились преданными ей не меньше, чем земле своих предков. Зажиточные армяне в Тифлисе получали звание почётного гражданина – мокалака. А позже, когда страна стала частью Российской империи, они – богатые купцы, нефтяники и меценаты, занимали высокие посты и пользовались уважением, часто становясь градоначальниками и служа городу верой и правдой; вкладывали большие суммы для возведения разнообразных сооружений торгово-промышленного и культурного назначения, таких как – консерватория, театры, училища и гимназии, караван-сараи, больницы, заводы и фабрики, прокладывали мосты, водопроводы и канализации…

Поначалу Нико обитал в общей комнате для детей, а потом, спустя несколько лет, ему выделили отдельную комнату, хоть и небольшую, но очень светлую. Рос он человеком до удивления наивным, и крайне добрым, впечатлительным и честным. И, как в раннем своём детстве, любил помечтать в любую удобную минуту. Ему очень нравился театр и тётушки продолжали знакомить его с мировыми шедеврами, что проходили в Казённом театре Тифлиса. А по выходным у них были обязательные посещения церковной службы. Обязанности учить его грузинской и русской грамоте взяла на себя Анна. Перво-наперво обучила она его буквам, потом, частенько гуляя по Сололаки, заставляла его читать все подряд вывески на домах, почти до одурения. Так и недавно, гуляя по Вельяминовской улице в одну, а потом в другую сторону, говорила она мягко, но требовательно:

– Давай, Никала, не ленись, читай. А то опять буквы позабудешь.

И он, узнавая знакомые письмена, собирал их в слоги, а затем – и в целые слова:

№2 – угол ул. Армянский базар – 2-е ОБЩЕСТВО ВЗАИМНОГО КРЕДИТА

– ГОРОДСКОЙ ЛОМБАРД

– СТРАХОВОЕ ОБЩЕСТВО «ЯКОРЬ»

№2 – Булочная-кондитерская – И.П.Юзбашев

№2 – Винный склад – Егоров Егор Гаспарович

№2 – Маркозов И. М. – врач, хирург

№4 – Булочная-кондитерская – Карл Роллов

№4 – Егиазаров Иван Никитович – врач. Нервные болезни. Электролечение.

№4 (6) – Татевосян Тигран Матвеевич – врач, детские болезни

№6 – ГОРОДСКОЕ ОБЩЕСТВО ВЗАИМНОГО СТРАХОВАНИЯ

№6 – Тер-Никогосова Сусанна Ивановна – зубной врач

№6 – Апель Ольга Вильгельмовна – 3-я женская гимназия

№6 – ТИПОГРАФИЯ «ПЕЧАТНОЕ ДЕЛО» – Кохреидзе А. И.

№8 – М.А.Сундукян – Кабинет для чтения

№8 – И. Пфейфер – Бельгийское оконное стекло, домашние ледники. Склад.

№8 – Бакалея – братья Бостанджевы Казарос Нахапетович и Вагаршак Нахапетович

№8 – Агентства страховых обществ «ЭКВИТЕБЛЬ» и Товарищества «САЛАМАНДРА»

№8 – Винный магазин – Манучаров Георгий Кониевич

№8 – Георк-Бекян Т. И.– врач, глазные болезни

№8 – Степанов С. А. – зубной врач

№8 – Худабашьян И. В. – врач

№10 – Мелочная торговля – Арутюнов и Тамамшев

№10 – Худадов И. М. – Тифл. жел. дорожное уч-ще

№12 – «КУПЕЧЕСКИЕ НОМЕРА»

№12 – ТУРЕЦКОЕ КОНСУЛЬСТВО

№12 – Чайная – Товарищество «Губкин и Кузнецов»

№12 – Хатисов Иван Давидович – присяжный поверенный тифл. Окружного суда

№12 – Судаков Исидор Исаевич – Гор. уч-ще при Учительском институте

№14 – ЕГИАЗАРОВ Василий Сергеевич – Купец 1-й гильдии

№14 – Хизанова Софья Захаровна – акушерка

№14 – Вейс Исидор Леопольдович – посредническая контора

№16 – Тер-Ионисианц Я. Г. – присяжный поверенный

№16 – Арутинов и Тамамшев – мелочная торговля

№16 – Булочная-кондитерская – Саркисян А. А.

№18/2 – угол Лермонтова – ВАРТАНОВ Беглар Фомич – Купец 1-й гильдии. Сололакская дешевая столовая

№20 – АГЕНТСТВО РУССКОГО ОБЩЕСТВА ПАРОХОДСТВА И ТОРГОВЛИ – Сулханов С. Х.

№20 – Худабашев Исаак Вартанович – врач, женские болезни

№20 – Майсурянц

№20 – Хан-Агова А. М. – зубной врач

№24 – «МОСКОВСКОЕ» – страховое общество от огня

№24 – Мыкертьянц – врач, женские болезни

№26 – кн. Туманов Дмитрий Александрович

№28 – Абесологов Н. З.

№30 – Паповянц Александр Арт. – пом. прис. пов.

А потом они шли обратно, вдоль нечётных номеров Вельяминовской и Нико продолжал чеканить вслух, уже более уверенно и бегло, поглядывая то и дело на Анну и ожидая от неё похвалы:

№1 – Сараджева Е. И. – врач

№3 – Мучной магазин – Бродский Пейсах Исаакович

№3 – Торговля холстом – Гекелер И. Г.

№3 – Мухаринская Любовь Яковлевна – акушер и Мухаринский Арон Абрамович – внутренние и кожные болезни

№5 – АГЕНТСТВО ОБЩЕСТВА АЗОВСКОГО ПАРОХОДСТВА

№7 – УПРАВЛЕНИЕ ТИФЛИССКОГО ПОЛИЦЕЙМЕЙСТЕРА

№7 – ДОМ АГАБАБОВА

№7 – Типография Вартанова

№7 – Книжная торговля – Аветян Седрак Карапетович

№7 – Товарищество, «ГИР» – книги

№9 – Князь Бебутов В. Г.

№9 – ДОМ НАЗАРБЕКОВА – Тер-Григорянц А. С. – прис. пов.

№9 – Бакалея – Манвелов Вартан Мирзоевич

№9 – Винный склад – Исаев Аршак Егорович и Мирзоев Степан Иванович

№11 – ДОМ ГЕОРКОВА – 3-Я МУЖСКАЯ ГИМНАЗИЯ

№13 – Матинов Абгар Георгиевич – Купец

№13 – Самбегов Г. И. – Общ. вспом. нужд. уч-ся 3-й муж. гимназии

№13 – Арцруни Ваган Макарович – врач, ухо, горло, нос

№13 – Катанянц А. И. – врач

№15 – Тамамшева В. В.

№15 – Тер-Дагсанян – врач. Доктор медицины

№17 – ДОМ ХОДЖИМИНАСОВА

Прошло ещё какое-то время и вот уже Анна не скрывает своего восхищения от того, что: «Наш Никала прочитал все грузинские народные сказки, а сейчас, представляете, уже начал Библию читать!».

Но больше всего, как и раньше, Нико любил рисовать. И делал он это замечательно. Хотя, бывало, поверхностью для рисунка избирал он стену в комнате, да если бы только в своей! Изображения периодически появлялись также на стенах и окнах «святая святых» – огромной гостиной этого дома!

Здесь жизнь, спокойная и размеренная, шла своим чередом, никого не спрашивая, куда ей идти и где, на каких закоулках, поворачивать, чтобы идти дальше. Она текла в непрерывном ритме, несмотря на все противоречия и толчки, которые потрясали мир за порогом. Дети в доме подрастали, создавали семьи, у них появлялась своя детвора, и Никала, уже вовсе не мальчик, часто оставался за старшего, даря заботу новым домочадцам, рассказывая им сказки и забавляя их своими рисунками или сценками из увиденных им спектаклей. Но ему надо было устраивать и собственную жизнь, определяться с профессией, которая даст ему кусок хлеба. Ведь ему уже за двадцать, он – взрослый человек, мужчина…

Однажды Анна сообщила, что собирается пригласить на званый обед своего старого знакомого Башинджагяна – её ровесника и «настоящего художника».

– Представляешь, случайно встретила его на Вельяминовской улице. Он только вернулся из Петербурга, из Академии художеств. Покажем ему твои рисунки сегодня, Никала. Пусть скажет свое мнение…

Нико вздохнул, но ничего не ответил, лишь скромно смолчал. Он понимал, что пора было что-то делать со своей жизнью и с самим собой…