Текст книги "Оракул мертвых"

22

Парга

11 ноября, 24.00

Клаудио Сетти молча сидел за рулем «альфы-ромео» и ждал, глядя прямо перед собой на темно-серый блеск моря под неярким небом, покрытым облаками, слушая кассету и время от времени поглядывая на часы. Прошло несколько минут, и с востока появился темный силуэт «мерседеса». Машина остановилась рядом. Водительская дверь открылась, и на мгновение оттуда донеслась другая музыка, симфония Малера.

– Здравствуй, сынок. Как ты себя чувствуешь?

– Здравствуйте, адмирал. Хорошо.

– Надеюсь, ты не слишком рисковал.

– Я привык, и на сей раз все оказалось не хуже, чем прежде… но Ари… они, вероятно, причинили ему боль… Этого нельзя было избежать?

– К сожалению, нет… Ари – сильный и мужественный человек. Если они причинили ему боль, они и за это заплатят… Мы подошли к концу… Отсюда начинается последнее путешествие, через три дня все свершится. И тогда, думаю, ты поймешь – другого способа не существовало.

– А потом? Потом, адмирал?

– Ты молод. Закроешь печальную, но важную главу своей жизни. Ты испытал самые тяжкие страдания и самые безысходные чувства и знаешь, каково это – вершить смертную казнь, как Бог, как короли, справедливо, во имя справедливости. Ты сможешь снова стать человеком, как другие…

– Я больше вас не увижу?

Адмирал положил руку ему на плечо, и Клаудио показалось, что глаза его заблестели.

– Мне бы хотелось оставить эту… работу, которой я уже слишком давно занимаюсь, и вернуться… домой. Все зависит от того, как завершится наше предприятие, найдешь ли ты в себе необходимые силы, будет ли судьба благоволить мне. Кроме того, видишь ли, я давно уже привык жить один. Долгое приключение, которое мы испытали вместе, по сути, свершилось стремительно, и я привязался к тебе… как к сыну.

– У вас нет семьи, адмирал?

– Была: прекрасная и гордая женщина… родом как раз из здешних мест… и сын, как раз твоих лет, он очень походил на тебя… да, очень. Но оставим грустные разговоры. Увидимся завтра вечером в Чанаккале. Там я сообщу тебе последнее место встречи…

Клаудио почувствовал, как комок подступает к горлу, и опустил голову: ему показалось, он не должен больше задавать вопросов.

Мирей уснула почти сразу после того, как легла на сиденье своего автомобиля, опустив спинку, и Норман долго вел машину молча, даже не включая радио. Он время от времени поглядывал на нее и думал о том, что Мишелю очень повезло, раз девушка такой красоты, такая страстная столь сильно в него влюблена. Мирей же погрузилась в глубокий, но беспокойный сон. Она стонала, иногда испуская приглушенный крик. Должно быть, она очень страдала.

Чанаккале. Какого черта понадобилось Мишелю в Чанаккале? И найти его будет не так уж просто. Когда он узнает о том, что Норман и Мирей едут к нему, – еще неизвестно, оставит ли он необходимые указания, назначит ли место встречи. Во всяком случае, не сразу. И еще не факт, что он позвонит, иначе почему он уехал столь поспешно и не предупредив?

Первые триста километров дороги оказались самыми трудными. Мирей не зря хотела ехать немедленно, поставив задачу добраться до Чанаккале меньше чем за тридцать шесть часов. В Янине он остановился перекусить парой сандвичей в баре и позвонить в гостиницу, но Мишель еще не объявлялся. Норман снова двинулся в путь, в сторону Мецовона, по обрывистой дороге, сплошь состоявшей из одних поворотов. Когда Мирей проснулась, он почти добрался до перевала.

– Ты мало спала, должно быть, чувствуешь себя изможденной. Хочешь сандвич?

– Спасибо, с удовольствием, – ответила Мирей, принимаясь есть. – Сколько времени?

– Час.

– Хочешь, я тебя сменю?

– Нет, спасибо. Я могу вести еще по крайней мере час. Там, сзади, лежит еще банка кока-колы… Не хочешь рассказать мне, что за опасность угрожает Мишелю? И почему ты любой ценой хочешь добраться до него?

Мирей обернулась к нему, и глаза ее горели.

– Мишеля с минуты на минуту могут убить.

– Значит, это неправда, что ты ничего не знаешь о случившемся в Афинах десять лет назад.

Мирей опустила голову, делая вид, что так оно и есть.

– Ладно, – сказал тогда Норман, – нам предстоит длинная ночь, а делать нечего. Может, будет лучше, если я тебе объясню, как все произошло, а то вдруг ты что-нибудь не так поняла.

И Норман начал рассказывать, воскрешая в памяти далекие тревожные часы, приключения трех молодых людей, оказавшихся в водовороте ужасных, кровавых событий, и время от времени у него вспыхивал огонек сигареты, единственный тусклый свет во мраке ночи и воспоминаний, но Мирей все равно не удавалось соотнести увиденное в подвале на улице Дионисиу с тем, о чем повествовал Норман. Однако ее тревога росла, и к старым страхам добавлялись новые, как будто причин, по которым Мишель должен умереть, нелепым образом становилось все больше, и этому не находилось разумного объяснения.

– Ты можешь догадаться о причине, по какой Мишель столь внезапно сорвался в Чанаккале? – спросила она у Нормана, когда тот закончил свою речь.

– Я долго размышлял над этим. Весьма вероятно, наш друг-итальянец Клаудио Сетти жив, хотя десять лет назад нас и заставили поверить в обратное, и одержим навязчивой жаждой мести… Быть может, он стал безумцем или параноиком… Мишеля мучают угрызения совести, им владеет желание оправдаться, каким-то образом искупить свою вину в глазах друга. Пока ты спала, я много думал: так вот, быть может, это Клаудио Сетти ждет Мишеля в Чанаккале.

– Ловушка?

– Не знаю, не исключено. Всех, кто был так или иначе связан со смертью Элени, девушки Клаудио, постигла ужасная смерть, или же они прошли совсем близко от нее. А тебе как удалось узнать правду?

– Мне удалось узнать ее сейчас благодаря твоему рассказу.

– Ты блефовала.

– Нет. Я знаю о другой опасности, тоже смертельной, угрожающей ему, но, быть может, две тропинки, которыми идет смерть, в конце сливаются в одну. Мы должны непременно узнать, где… и когда. Я не хочу потерять его. Я этого не вынесу.

Между ними возникло долгое молчание, и Норман включил радио, пытаясь разрядить тяжелую атмосферу, образовавшуюся в маленьком салоне автомобиля. Потом в какой-то момент, недалеко от Трикалы, он остановился у обочины, сказав:

– Я очень устал. Подмени меня, пожалуйста.

Пока Мирей перебиралась на водительское сиденье, рядом остановилась полицейская машина, двигавшаяся в противоположном направлении, и один из агентов подошел к ним с проверкой.

– Какие-то проблемы? – спросил он, отдавая честь.

– Нет, офицер, спасибо, – ответил Норман. – Мы просто решили поменяться: моя подруга до настоящего момента отдыхала, а я сидел за рулем много часов подряд.

– Понятно, – сказал агент. – Как бы там ни было, будьте внимательны и, если хотите совета, остановитесь в гостинице в Трикале: там вы без проблем найдете место. Лучше быть осторожными и не рисковать.

– Спасибо, офицер, – проговорил Норман, – но у нас неотложное дело.

– Как угодно, – ответил агент. – В таком случае счастливого пути и спокойной ночи.

Как только они снова двинулись в путь, он вернулся в свою машину и включил рацию.

– Алло, управление? Агент Лазаридис, пятьдесят седьмой километр шоссе Е-87: я только что видел автомобиль, о котором просили сообщить из Превезы. «Пежо-404». В нем находились мужчина лет тридцати пяти и девушка под тридцать.

– Управление слушает, – ответил голос по рации. – Куда они направляются?

– На восток, в сторону Ларисы, а может быть, дальше. Они не намерены останавливаться в Трикале на ночь и ведут машину без остановок, сменяя друг друга за рулем.

Из управления в Трикале полученную информацию немедленно передали в Превезу, откуда поступил запрос, но дежурный офицер не стал сообщать об этом двум коллегам из Афин, остановившимся в гостинице «Клеопатра». У него был приказ передать им сведения только тогда, когда будут новости о синем «ровере» с английским номерным знаком, в котором будет находиться один мужчина немного старше тридцати. Соответствующие данные появились около шести утра.

– Капитан Караманлис, – сообщил офицер, как только получил подтверждение, – к нам поступили рапорты об обеих машинах: «пежо» и синем «ровере».

Караманлис сел на постели и отпил глоток воды из стакана, стоявшего на ночном столике.

– Молодцы. Где и когда их обнаружили?

– «Пежо» без малого в два часа ночи видели на подъезде к Трикале, а «ровер» заметили в Рендине, в Халкидиках. Обе машины направляются на восток. Со времени последнего обнаружения «пежо» продвинулся вперед: их там двое, и они сменяют друг друга, едут не останавливаясь.

– Отлично. А теперь постарайся найти для нас быстрый способ добраться до Фракии. Обещаю тебе прибавку к жалованью за заслуги, если тебе это удастся.

– До Фракии, капитан? Какое место во Фракии?

– Любое, по возможности поближе к турецкой границе. Попробуй также узнать, куда они направляются – в Кесан или Эдирне… Тут трудно угадать.

Караманлис оделся, разбудил Влассоса и притащил его в вестибюль гостиницы, где сонный бармен включал кофеварку.

– В Рендине? Француз уже в Рендине? – переспросил Влассос. – Но так мы его никогда не поймаем, шеф, если не поставим блокпосты на границе.

– Нет. Мы не можем его останавливать. Мы должны следовать за ним… Кроме того, последнее слово еще не сказано. Давай поедим чего-нибудь.

Они выпили кофе. Караманлис с аппетитом обмакивал в него печенье. Охота всегда пробуждала в нем аппетит и заставляла забывать обо всем остальном. Когда они закончили завтрак, Караманлис взял газету, сел в кресло и принялся читать под удивленным взглядом своего товарища, нервными шагами мерившего помещение и курившего одну сигарету за другой. Через час, в половине восьмого, позвонили из управления:

– Капитан, я нашел вам транспорт – маленький самолет «Эссо Папас». Через полчаса он летит из Актиона в Пигес для проверки на химическом заводе. Они вас подвезут. Через пять минут я пришлю за вами служебную машину, вам нужно будет успеть на паром в семь сорок пять: аэропорт находится по ту сторону залива.

– Ты мастер, сынок, настоящий мастер, и заслужил прибавку к жалованью. Никто теперь у тебя ее не отнимет. Устрой так, чтобы по прибытии у аэропорта меня ждала машина с полным баком и кое-какой провизией. Спасибо. Счастливо.

– Но, капитан, вы не хотите даже узнать мое имя?

– Ах да, конечно, что за голова у меня: самое главное-то я и забыл. Как тебя зовут, сынок?

По мере продвижения на восток Мишель все больше уставал. Глаза у него горели, в желудке начались спазмы. Он уже проехал Кавалу и Ксанти и приближался к Комотини. Чанаккале теперь находился от него довольно близко по прямой, но ехать до него предстояло еще очень долго. После турецкой границы ему придется на протяжении многих километров двигаться на восток, а потом снова свернуть на запад и проделать такое же расстояние в обратном направлении, следуя контурам полуострова Галлиполи, до Ежеабата: там находилась паромная переправа на азиатский берег.

Уже стемнело, и на дороге остался только тяжелый транспорт: грузовики и фуры, перевозившие всевозможные товары на Ближний Восток. Обессиленный, он остановился на заправке, собираясь залить бак и чего-нибудь перекусить, но желудок был сведен судорогой, и ему не удалось ничего проглотить. Он чувствовал – если вовремя не успеет на встречу, его дальнейшая жизнь превратится в ад. Теперь ему уже не удастся все забыть и похоронить.

Он выпил стакан молока. Компания венгерских водителей сидела за соседним столом перед тарелкой с дымящимися сосисками и графином пива. Потом вернулся в машину, намереваясь немного вздремнуть – необходимую малость, чтобы не разбиться о первую же придорожную тумбу, – но вместо этого крепко заснул.

Внезапно его разбудил сигнал тяжелой фуры, сильный и пронзительный, словно труба Страшного суда, и он понял, что задержался здесь гораздо дольше, чем хотел.

Глотнув кофе из лежавшего в машине термоса, он закурил и двинулся дальше по шоссе на предельной скорости. Ему удалось частично наверстать упущенное время, но на границе, в Ипсале, таможенник устроил тщательный досмотр его багажа и документов, покуда он в бессильной злобе не отрывал глаз от больших электронных часов, висевших над входом в «дьюти-фри».

Наконец ему позволили ехать дальше, и он снова на огромной скорости двинулся в путь, в сторону Галлиполи, но все равно чуть-чуть не успел на одиннадцатичасовой паром, единственный, который позволил бы ему наверняка попасть на пристань Чанаккале до полуночи.

Он попытался раздобыть частную лодку, бегая туда-сюда, с причала на причал, потный, с перекошенным лицом, умирающий от усталости и недосыпа, но рыбаки уже отплыли, чтобы забрасывать свои сети в Мраморном море, а туристические фирмы больше не работали: был не сезон. И Мишелю, бледному, дрожащему от нетерпения, пришлось ждать, пока следующий паром перебросит на причал свой мостик. Когда он наконец добрался до азиатского берега, до пристани в Чанаккале, было уже десять минут первого. Как только мостик коснулся земли, он бросился вниз, припарковал машину и начал оглядывать окрестности при свете фонарей. Автомобили, спускавшиеся с парома, одна за другой удалялись в разные стороны, а грузовики останавливались, отыскав свободное место. Водители глушили моторы, задергивали шторки на лобовом стекле и устраивались на ночлег.

Мишелю попадались только редкие прохожие. В какой-то момент к нему подошел молодой человек:

– Hotel? Hotel, sir? Three stars, four stars, five stars no problem good food no sheep good price… nice girls if you like… [36]36
  Гостиница? Гостиница, сэр? Трехзвездочная, четырехзвездочная, пятизвездочная, не проблема хорошая еда, никаких овец, хорошая цена… хорошенькие девушки, если хотите… (англ.)


[Закрыть]

– Аир, тешекур [37]37
  Нет, спасибо (тур.).


[Закрыть], – оборвал его Мишель по-турецки, лишь бы отвязаться.

В это мгновение темный угол площади осветили фары крана, работавшего на пристани, и Мишель на долю секунды разглядел человека, стоявшего рядом с открытой дверцей «тойоты-лендкрузер», в серо-зеленой куртке, в черном свитере, с темной, неаккуратной бородой, разговаривающего с мужчиной постарше, который положил ему руку на плечо. Это был он! Клаудио!

Мишель открыл было рот, чтобы назвать его по имени, но молодой человек в это мгновение скрылся в машине, и «лендкрузер» тронулся, взвизгнув шинами. Мишель побежал за ним из последних сил, выкрикивая:

– Клаудио! Остановись! Остановись! О Боже, остановись!

Он споткнулся, упал на колени посреди дороги, а «тойота» тем временем растворилась в ночи, и Мишель так и остался стоять, ударяя себя кулаком по коленям, обессиленный, лишенный желаний. Тяжелая фура, двигавшаяся в противоположном направлении, громко посигналила ему, ослепив дальним светом. Мишель встал, побрел на обочину, а оттуда, подавленный, понурив голову, вернулся на площадку. Здание таможни было освещено, на нем виднелась вывеска бара. Мишель вошел, решив немного перекусить: он едва держался на ногах.

Ужиная сандвичем и стаканом молока, он случайно посмотрел направо, туда, где располагались всевозможные конторы, увидел среди них агентство по прокату и понял – быть может, свою «тойоту» Клаудио взял именно там.

Он вручил дежурному служащему агентства «Авис» банкноту достоинством в десять долларов, просунув ее под стеклом, и сказал:

– Простите, мне нужна ваша помощь: отсюда только что уехал мой друг на «тойоте-лендкрузер», взятой у вас напрокат. Мне необходимо с ним увидеться, чтобы передать ему информацию от семьи, но я потерял его из виду, а он не заметил меня, когда я знаками просил его остановиться. Может быть, вы скажете мне, где назначена сдача машины?

Служащий незаметным движением руки забрал банкноту, спрятал ее в кошелек, лежавший у него на коленях, и начал листать пачку контрактов о прокате, находившихся перед ним на столе:

– Как зовут вашего друга?

Мишеля этот вопрос, на который он был не в состоянии ответить, застал врасплох, и он попытался выиграть время:

– Ну, мой друг – итальянец, его зовут…

– Ах да, итальянец, которому мы выдали «тойоту». Вот – Дино Ферретти, проживающий в Тарквинии, в Италии. Это он?

– О да, конечно, именно он. Спасибо. Вы можете сообщить мне, где он будет сдавать машину?

– Сейчас посмотрим… Эски-Кахта… Вы знаете, где это? Нет? Это в окрестностях Адыямана… Довольно далеко, если вы собираетесь его догонять.

– Я его догоню, пусть даже мне придется отправиться к самому дьяволу, – сказал Мишель. – Тешекур эдерим. Большое спасибо.

Он снова сел в синий «ровер» и двинулся по дороге на Смирну. Молодой человек намеревался встать на обочине, как только там окажется достаточно места, и несколько часов поспать. Клаудио вел машину один, и он, в конце концов, тоже сделан из мяса и костей.

Проехав километров двадцать и не обнаружив подходящего места, он наконец добрался до небольшого расширения, откуда отходила дорога, ведущая на раскопки Трои. Он поехал по ней и остановился на небольшой площадке перед входом, где возвышался ужасный деревянный конь, построенный турками на потеху туристам. Место было хорошее: там находились сторож и дежурный полицейский в будке. Прежде чем улечься поудобнее на сиденье, он оглянулся и увидел, что кому-то еще пришла в голову та же идея: в ста метрах впереди припарковался черный «мерседес». Водитель стоял рядом, опираясь на капот, и, казалось, созерцал раскинувшуюся внизу долину, скрытую во тьме и в тумане, прислушиваясь к крикам хищных ночных птиц. Лицо его временами едва освещал огонек сигареты, слабый отблеск пламени.

В аэропорту Пигеса капитана Караманлиса ожидала гражданская машина, а также последние новости касательно местонахождения «пежо» Мирей и Нормана: час назад его видели в окрестностях Кавалы. Следовательно, по всей вероятности, он довольно скоро перехватит их на шоссе, ведущем к границе.

Он уже был совершенно уверен – Норман и Мирей следуют за Мишелем, а значит, этот след может оказаться верным.

Он попросил коллег обеспечить ему и Влассосу документы на гражданских лиц, на случай если им придется пересекать границу, и терпеливо стал ждать на шоссе. Наконец мимо проехал «пежо». Было около полудня, за рулем сидел Норман. Второе сиденье до конца опущено: девушка наверняка пыталась поспать или немного отдохнуть.

На пограничном посту полиции Караманлис получил удостоверение личности на имя Сотириса Арнопулоса, коммерсанта из Салоник, а сержант Влассос превратился в господина Константина Цулиса, коммивояжера.

Они незаметно последовали за «пежо», а когда машина, покинув Кесан, свернула направо, по единственной дороге на Ежеабат-Чанаккале, обогнали ее, пока та останавливалась для дозаправки, и поехали дальше, до самой переправы, и первыми сели на паром до азиатского берега.

Мирей и Норман высадились в Чанаккале около четырех часов вечера – солнце уже довольно низко стояло над горизонтом – и стали бродить по городу в надежде увидеть где-нибудь «ровер» Мишеля. Они даже отправились в дорожную полицию, попытавшись получить помощь, но офицер, разговаривавший с ними, практически ничего не мог для них сделать.

– Если б вы хотя бы сообщили мне, куда направляется ваш друг, я мог бы отправить предупреждение патрулям, и тогда они рано или поздно остановили бы его и передали бы ему ваше послание, но без каких-либо данных, даже приблизительных… Поехал он на север, на юг, снова сел на паром… Получается, я должен искать его по всей Турции, дорогие господа, а Турция большая. Я сожалею. Вы можете попробовать послать объявление по радио, но нет гарантии, что он его получит: многие европейские туристы, не способные оценить восточную музыку, через некоторое время выключают радио, или слушают пленки, или настраивают приемник на внешнюю волну, недоступную для нас.

Однако он все же набросал кое-какие заметки и пообещал по крайней мере в своем округе сделать все возможное, чтобы найти синий «ровер» и передать их сообщение.

Караманлис, какое-то время следовавший за ними в их хаотическом движении, вскоре понял – они ищут вслепую, понятия не имея, где находится их друг, и тысячу раз обозвал себя идиотом за то, что выбрал такой дурацкий план.

– Да, к сожалению, эти двое знают еще меньше, чем мы, капитан, – заметил Влассос. – Я бы вернулся домой. Если турки узнают, что мы – греческие полицейские, путешествующие по подложным документам, нам будет непросто спасти свои задницы.

– Бросить все после стольких месяцев труда, терпеливых поисков, постоянного контрастного душа? – Караманлис готов был на что угодно, лишь бы покончить с ненавистным делом. – Подождем еще немного, – сказал он, – посмотрим, что они будут делать. Кто знает? Ведь ясно, они ищут его. Быть может, у них в руках есть какая-нибудь информация, которой нет у нас. Ничего еще не известно… ничего еще не известно. – Он пристально посмотрел на Влассоса, в его маленькие свинячьи глазки, и положил ему руку на плечо. «А кроме того, есть еще ты, друг мой, – подумал он, – и, быть может, такая наживка, как ты, в конце концов привлечет нашу рыбку».

Норман и Мирей зашли в ресторан и заказали кое-какую еду. Норман совершенно пал духом.

– У меня есть точные координаты, – внезапно сказала Мирей, – о которых я до сих пор не говорила тебе, потому что ты счел бы меня сумасшедшей, но теперь у нас нет выбора, если мы хотим найти Мишеля.

– Точные координаты? – переспросил Норман.

– Да. Но я не знаю, как их расшифровать. Выслушай меня внимательно. Все, что я собираюсь тебе рассказать, – чистейшая правда, хотя выводы, я сама это признаю, кажутся абсурдными.

– Посмотрим, – проговорил Норман. – А теперь выкладывай все, не упуская ни единого слова.

Влассос получил от Караманлиса поручение не спускать глаз с Нормана и Мирей ни при каких обстоятельствах, а сам попробовал получить помощь от друга в Стамбуле. Сержант припарковался напротив ресторана, где ужинали молодые люди, и все время наблюдал за ними, время от времени поглядывая в зеркало заднего вида и в боковые зеркала. В нем по-прежнему жили воспоминания о ночи в Портолагосе, и то обстоятельство, что он практически безоружен, заставляло его чувствовать себя неуверенно и нервничать.

Справа от стеклянной двери ресторана вращался на огромном вертеле жирный и сочный «донер кебаб», слева находилась вывеска с рекламой заведения, а посередине он видел пылающее лицо потрясающей девушки и понимал – она рассказывает нечто исключительное, – по жестам, по мимике. Молодой человек, сидевший напротив нее, слушал не мигая и следил за движениями ее рук, иногда записывая что-то на клочке бумаги: цифры, знаки? Что они там замышляют? Влассос отдал бы палец, лишь бы узнать, что, черт возьми, они там обсуждают. Молодой человек выглядел взволнованным, нервничал. Вдруг он встал и бросился на улицу, к машине, взял оттуда карту. А теперь?

Молодой человек бегом вернулся в ресторан и снова сел за столик, а девушка опять тревожно заговорила. Кажется, на глазах ее блестели слезы.

Наконец приехал Караманлис, к тому же во вполне сносном настроении:

– У нас есть оружие. Наконец-то. Без этих железяк я чувствовал себя голым.

– Мне вы можете этого не говорить, капитан. При мысли о том, что гнусный ублюдок будет стрелять в меня, а я не смогу достойным образом ответить ему, у меня мурашки бегут по коже.

– Как продвигаются дела?

Влассос постарался как можно лучше описать увиденное за стеклом, сквозь дым «донер кебаба»: прогулку Нормана к машине, карту на столе и все остальное.

Уже достаточно стемнело, и они подобрались поближе, не слишком рискуя. Караманлис встал у окна, плотно прижавшись к стене: Норман и Мирей что-то рассчитывали на маленьком калькуляторе и на листе бумаги, лежащем на столе. Караманлис воспрянул духом: похоже, эти двое наконец, черт возьми, нашли нужную дорогу или маршрут. Мысль о необходимости разгуливать по Турции, демонстрируя повсюду рожу Влассоса и питая слабую надежду на то, что Клаудио Сетти ее увидит, не слишком нравилась ему.

Но на самом деле все складывалось не так просто. Норман вроде бы подошел близко к разгадке, но понимал – ему еще не хватает чего-то очень важного.

– Черт возьми, Мирей, если тебе не приснилось то, о чем ты мне рассказала, быть может, нам удастся узнать, где сейчас находится твой любимый… Что до остального, то это невозможно… Слышишь меня? Невозможно… Однако если хоть что-нибудь из всего этого – правда, пусть даже самая малость, значит, в наших руках окажется фантастическая история… но это уже совсем другое дело.

– И?…

– Смотри, видишь? То, что Мишель называл «осью Арватиса», – это локсодромическая линия, соединяющая Додону с оазисом Сива, в Египте, и проходящая через истоки Ахерона. Следовательно, на ней находятся также Эфира, храм Зевса в Олимпии и мыс Тенар.

– Две голубки, вылетевшие из египетских Фив…

– Голубки?

– Да, эту историю приводит Геродот. Согласно ей, так родились два самых древних оракула на земле. Додона и Сива: две черные голубки вылетели одновременно из египетских Фив. Одна из них села на дуб в Додоне, а другая – на пальму в оазисе Сива, и там они превратились в двух жриц и стали произносить пророчества.

– Понятно. Конечно, если б ты взяла с собой ту папку, все было бы яснее, но и данная формула, мне кажется, поддается расшифровке: ET/TS = 0,37 – почти несомненно указание на соотношение расстояний от Эфиры до мыса Тенар и от мыса Тенар до Сивы. Теперь, если допустить, что отрезок от Додоны до Сивы – основа, от которой следует определять нахождение места, называемого Келкея, или Бунима, нам потребуется точка схождения. Предположим, например, что это вершина треугольника, чьим основанием является ось Арватиса.

– Вполне вероятно… Я об этом не подумала. – Мирей склонилась над картой, а потом взглянула на листы, где Норман чертил обоснования для собственной гипотезы. – Но ведь у нас есть только одна неизвестная – альфа. Как нам вычислить второй угол?

Норман взял сигарету. Его рука так дрожала, что даже прикурить никак не удавалось.

– Одна-единственная переменная. Проклятие! А если он равнобедренный? – Он хлопнул себя рукой по лбу. – Ну да, какой же я идиот! Он равнобедренный, сомнений быть не может, и поэтому углы основания идентичны! Значит, достаточно вычислить значение альфы. – Он снова включил маленький калькулятор. – Нужно умножить 180 на 0,37… вот… 66,6. Если твой Арватис не ошибся, то место, куда направляется Мишель, – вершина равнобедренного треугольника с основанием между Додоной и Сивой и углом основания, равным 66,6 градуса.

– Норман.

– Что такое?

– Шестьсот шестьдесят шесть… Разве это не проклятое число? Разве это не число Апокалипсиса?

– Боже мой, Мирей, при чем здесь Апокалипсис, ведь это же в американском фильме у мальчика Дамьена, Антихриста, кажется, татуировка в виде трех шестерок на башке.

– Именно, это из Апокалипсиса.

– Ну ладно, не стоит хвататься за все сразу. Мирей, пожалуйста! Еще и Апокалипсис – тебе не кажется, что у нас и так всего предостаточно… А теперь мне нужен угломер… Где можно в такое время найти угломер?

– В магазине канцтоваров. Еще нет восьми. А здесь у магазинов не слишком строгое расписание.

– Я пойду туда и сразу же вернусь, – сказал Норман, устремляясь к двери. Он пулей вылетел из ресторана, но через секунду заглянул обратно: – Знаешь, как будет по-турецки угломер?

Мирей покачала головой.

– Не важно, я сумею объясниться. А ты пока сиди тут и никуда не двигайся. Если двинешься – тебе несдобровать!

Он прыгнул в машину.

– Мне ехать за ним, капитан? – спросил Влассос, кладя руку на руль.

– Нет. Он оставил девушку здесь, значит, скоро вернется.

Норману понадобилось более получаса. Сначала он долго разыскивал канцелярский магазин, потом кое-как объяснил свою просьбу продавцу, у которого-таки не оказалось угломера, зато он дал Норману адрес своего друга, торговавшего овощами в соседнем магазине: сын последнего был геометром и наверняка мог бы одолжить молодому человеку угломер.

– Так, давай посмотрим на карте, – сказал Норман, вернувшись. Он вспотел и тяжело дышал.

Достав из машины алюминиевый брусок, используемый им в качестве насадки на домкрат, он применил его как линейку, чтобы начертить основу треугольника. Потом маленьким прозрачным пластмассовым угломером он отмерил от основания два угла по 66,6 градуса, но, попытавшись найти вершину, понял – вершина находится далеко за пределами карты.

– Черт, – выругалась Мирей, – нужна карта, включающая Грецию и Ближний Восток или по крайней мере Грецию и Турцию.

– Бар в порту! – воскликнул Норман. – В баре в порту есть «Фрайтаг и Берндт», охватывающая весь этот район. Ею пользуются водители грузовиков, едущие с Балкан. А на таможне в Капитан-Андреево, в Болгарии, висит такая же. Пошли.

Все оказалось в точности, как сказал Норман: на стене портового бара висел «Фрайтаг и Берндт» в масштабе 1/800000. И под изумленными взглядами присутствующих Норман и Мирей начертили на настенной карте «ось Арватиса», два угла основания и, наконец, две стороны.

– Боже мой, – сказала Мирей, отступив на шаг назад, – Боже мой, Немрут-Даг.