Текст книги "Скверная кровь"

Всадников оказалось трое: имперец, ехавший на коне и одетый приблизительно так же, как давешний гнавшийся за мной надсмотрщик, и двое его слуг, одетых гораздо проще – в холщовые штаны и рубахи и обутые в сандалии. Сомнений в том, что эта троица охотится за мной, не было. Вместо того чтобы просто проехать через деревню, они внимательно осматривали всё вокруг.

Когда всадники остановились рядом с нами, князёк встал, чтобы поприветствовать их. Один из бедно одетых имперцев ответил на его приветствие и обратился ко всем нам на ломаном упрощённом эльфийском:

– Видел кто-нибудь из вас мальчика-полукровку лет пятнадцати – шестнадцати? Он должен был проходить здесь вчера или позавчера.

Я буквально заставил себя слегка поднять голову и посмотреть на говорившего. Охваченный страхом, я слушал, как старики вспоминали и перечисляли всех, кто проходил через их деревню за последние два дня. Наконец князёк сказал:

– Нет, ни один полукровка этим путём не проходил.

Старики дружно подтвердили его слова.

– За его голову объявлена награда, – заявил надсмотрщик. – Если поймаете его, получите десять серебряных.

Я не мог в душе не возмутиться. Это ж надо, а?! Награда за мою голову составляла не десять, а сто монет! Целый золотой! Которого наверняка присутствующие тут никогда в своей жизни в руках не держали. Эти охотники за людьми были ещё и наглыми мошенниками, готовыми обдурить невежественных эльфов и присвоить большую часть вознаграждения.

Вечером, когда мы лежали на одеялах, я поблагодарил старика за помощь, имея в виду свою маскировку:

– Тебе удалось ввести в заблуждение не только имперцев, но даже князя деревеньки и старейшин, которые провели со мной не один час.

– Ты заблуждаешься. Первый и его совет прекрасно поняли, что ты полукровка.

– А почему же они меня не выдали? – изумился я.

– Потому что твои враги – это и их враги, – ответил целитель. – Сына князя этой деревни заставили работать в дыре, которую имперцы выкопали в земле, чтобы воровать оттуда серебро. Эти дыры, множество которых вырыто на севере, ведут в Тумаш, обитель тьмы. А серебро, находящееся в горах, принадлежит Шеесе, богине света. Она оставляет его там в дар хозяину подземного мира богу Туму. Когда люди проковыривают в горах дыры и похищают его богатство, Тум гневается и устраивает в этих дырах обвалы. Многие эльфы погибают там: кого засыпает, кто умирает от голода и побоев. Сын князя, работавший в одной из таких дыр, не вынес своей печальной участи и раньше времени ушёл в обитель тьмы.

– Но ведь имперец обещал за мою голову награду, – возразил я. – Вряд ли даже сам князь, не говоря уж о ком-то ещё в этой деревне, когда-нибудь держал в руках золотой.

– Видишь ли, своё золото имперцы похитили у Тишеесе, супруга богини света, тоже даровавшего его Туму. Жители деревни нуждаются не в золоте, которое только навлекает немилость мстительных богов, а лишь в том, чтобы их оставили в покое, а их детям ничто не угрожало.

Не то чтобы я не понял друида. Конечно, мне такое мировоззрение и позиция эльфов были понятны. Что же может быть непонятного, когда люди живут по своим древним канонам и честь для них пока ещё дороже золота. Но среди них уже появились и другие, к примеру, любой эльф в Ролоне продал бы меня за золотой имперцам с потрохами. Меня взволновал другой важный вопрос:

– А как князь узнал, что я не эльф? По цвету моей кожи? По чертам лица?

– По твоему запаху…

– По запаху?! – Я так возмутился, что даже привстал. Утром я вымылся водой из ручья. А ближе к вечеру мы с целителем воспользовались хижиной-парной. Имперцы действительно мылись значительно реже эльфов, но я любил чистоту и мылся при каждой возможности. – Как мог князь определить это по запаху? Разве не все люди пахнут одинаково?

В ответ целитель лишь издал очередной птичий смешок.

– Мне нужно понять, что следует делать, чтобы пахнуть, как эльф, – не унимался я. – Не могу же я париться каждый день!

Старик стукнул себя по груди.

– Никакая парилка не удалит то, что заключено в твоём сердце. Вот когда ты завершишь путь предков, тогда и станешь настоящим эльфом…

Глава 11. НЛП[1]1
  НЛП – нейролингвистическое программирование (из области практической психологии).


[Закрыть] целителя, моя рефлексия и учёба

Прежде чем мы покинули деревню, к целителю обратились за помощью ещё несколько человек. Мой новый наставник, как и Пипус, был лекарем-практиком, хотя его методы Пипус, наверное, не одобрил бы.

Одна эльфийка принесла маленького ребёнка, маявшегося животиком. Целитель подержал его над корытом с водой, изучая отражение, слегка почирикал и предписал поить уксусом, сильно разбавленным водой.

Мужчину, которого изводил сильный кашель, старик осмотрел с помощью своего зеркала и, выслушав жалобы на боли в груди и спине, велел принимать похожему на скелет больному молодые шишки с мёдом.

Когда приём закончился, я принялся расспрашивать целителя, почему он сегодня не извлекал из больных никаких змей. Если болезни порождаются злыми духами, принимающими при изгнании форму змей, то в чём же сегодня заключалось лечение?

Я знал, что на самом деле друид умело обманывал всех вокруг. В его поклаже я обнаружил мешочек со змеями. Но мне было любопытно, как он выкрутится на этот раз.

– Не всех болезнетворных духов можно извлечь. Женщина, которую принуждал по ночам к сожительству мёртвый муж, понимает, что страдает от притязаний призрака. Поэтому, когда видит извлечённую из своего тела змею, то осознаёт, что освободилась от злого духа, и успокаивается. Другое дело – тот тощий малый; его изводят многие проникшие в его тело вредоносные духи воздуха. Эти змейки слишком малы и их слишком много, чтобы их можно было извлечь. Они пронизывают тело больного. Он скоро умрёт.

Это поразило меня.

– Ребёнок тоже умрёт?

– Нет-нет, у ребёнка просто вздутие живота. Было бы впустую переводить змею на младенца, который всё равно не поймёт, что зло было из него извлечено.

Как я уже упомянул, мне было прекрасно известно, что змеи эти – никакие не злые духи и пребывают они не в телах больных, а в корзинке, навьюченной на нашего осла. По-видимому, таким образом целитель хотел мне сказать, что убирает из людских голов дурные мысли, которые зачастую и составляют суть всех недугов. Вот если бы он забалтывал больного, я этому способу дал бы название из своей прошлой жизни – нейролингвистическое программирование, а так немного выпал из этой реальности, пытаясь вспомнить подходящее определение подобным практикам из земной психологии.

И как ни странно, вернула меня в реальность та самая эльфийка, страдавшая от домогательств покойника. Она принесла нам на завтрак – просяные лепёшки и мёд. Ещё она сказала целителю, что впервые за многие месяцы славно выспалась.

Я представил, что, обратись она со своей жалобой к доктору-землянину, что её могло бы ожидать, и не смог сдержать смех. А когда подумал, что такая жалоба на призрака доктору-имперцу вполне могла бы привести её на костёр ловцов, приуныл, вспомнив о своих проблемах. Ну и чей метод более действенный? Я начал понимать, что имел в виду целитель, заявляя, что имперцы покорили плоть эльфов, но не дух.

Как-то проснувшись поутру, я не увидел рядом друида, а подойдя к ручью умыться, обнаружил его на маленькой полянке между деревьев. Целителя окружали птицы, одна сидела у него на плече и ела с ладони.

Позднее, когда мы направлялись к следующей деревне, он сообщил, что ему открылось обо мне сокровенное знание.

– Ты уже умер однажды, – заявил друид, – и умрёшь снова, прежде чем узнаешь своё настоящее имя.

К сожалению, разъяснять что-либо старик отказался, и это пророчество так и осталось для меня невнятным, вряд ли он имел в виду смерть моего земного тела. Скорее всего, он что-то узнал о тайне рождения моего тела в этом мире. Я решил, что моя первая смерть случилась, когда меня, отлучив от матери, отдали на воспитание Пипусу. Только сколько я ни фантазировал, так и не придумал, как смогу умереть второй раз, чтобы раскрыть тайну своего рождения и узнать имя отца.

Странствуя от деревни к деревне, целитель начал наставлять меня в познании пути моих эльфийских предков.

Исконно эльфийский образ жизни заключался в том, чтобы почитать семью, клан, род и богов. С самого рождения детей учили и воспитывали, прививая им чёткие представления, как положено себя вести, как относиться к другим, как вообще следует правильно жить.

Пуповину младенца мужского пола отдавали воину, который зарывал её на поле боя, что должно было помочь мальчику вырасти сильным и смелым. Пуповину девочки, которой предстояло вести хозяйство, зарывали дома под полом.

Многое из того, что я услышал от него, вроде дней благоприятных и неблагоприятных, зловещих предзнаменований и, напротив, хороших знаков, в моей голове не уложилось. Где-то в глубине себя я по-прежнему считал своего нового наставника пройдохой. И сам потихоньку таким становился.

Однажды мы встали на ночлег в очередной эльфийской деревушке, и целитель скрылся в лесу на добрых два часа. А по возвращении мы вместе съели всё, что я приготовил на костре, пока его не было. Надо сказать, за время этого его отсутствия мне, как уже признанному ученику чародея, довелось предсказать судьбу какой-то беременной эльфийской женщине, у которой были две дочери, и ей очень хотелось сына. Осмотрев пепел в её очаге, я для пущей важности прокричал что-то на тарабарском языке пролетавшей мимо птичьей стайке, после чего с уверенностью заявил, что она может ждать мальчика. На радостях женщина вручила мне утку, которую я и поджарил на ужин. Правда, сказать целителю, что мне заплатили за предсказание, я не решился и скромно слушал его поучения, вдохновенно поедая птицу.

– Судьба каждого из нас предопределена богами, – торжественно вещал он. – Некоторым явлены светлые знаки доброй удачи, в то время как удел других – боль и страдания. – Старик покачал головой. – Что касается тебя, то ты относишься к людям с затаённой судьбой, то есть к тем, чья участь не определена до конца.

Подобные разговоры он вёл постоянно, и я уже давно перестал относиться к ним серьёзно.

– До прихода имперцев Вестники, так мы называли наших эльфийских владык, имели не только огромные зверинцы со множеством животных и птиц, но и обширные сады, в которых выращивались тысячи растений, использовавшихся целителями. Учёные лекари изучали целительную силу растительных снадобий, испытывая их на животных, а также на преступниках и пленниках, предназначавшихся для жертвоприношений. Увы, великие лекарственные сады и лечебные книги удостоились той же печальной судьбы, что и большая часть остальной эльфийской культуры. Их уничтожили явившиеся следом за имперскими воинами ловцы. Они уничтожали всё, чего боялись. А боялись они всего, чего не понимали.

По пути через лес друид показывал мне травы, деревья и кустарники, которые использовались в искусстве исцеления ран и язв, для лечения волдырей и ожогов, для уменьшения опухолей, применялись против кожных заболеваний и для улучшения зрения, для врачевания лихорадки, для успокоения желудка, для усмирения чрезмерного сердцебиения и, напротив, для усиления сердцебиения ослабленного, ибо, как он утверждал, леса и горы, животные и люди, их населявшие, составляли единое целое.

В такие моменты моё отношение к нему менялось совершенно. Я как прилежный студент внимал и млел. Однажды я спросил целителя о снадобьях, которые лишают человека рассудка. Выражение его лица всегда оставалось невозмутимым, но когда старика что-то забавляло, в его глазах появлялся блеск, и он издавал тихий, какой-то птичий смешок. Так было и в тот раз, когда друид рассказал мне о порошке, делавшем человека настолько счастливым, что он, распевая и пританцовывая, добровольно шёл к жертвенному дубу, у подножия которого ему собирались вырезать сердце.

– Травники – это настоящие кудесники, которые приводят наше сознание в контакт с богами, – заявил целитель.

Всё мое очарование им вновь развеялось, когда я услышал историю о некой божественной мази, о которой он сам говорил с придыханием.

– В семена некоторых растений добавляют пепел сожжённых пауков, скорпионов, многоножек и прочих вредных насекомых, траву, чтобы избавить от физической боли, и траву для возвышения духа. Говорят, если намазать этим составом кожу, человек становится неуязвимым, словно перед ним держат невидимый щит…

После нескольких месяцев движения от деревни к деревне мой страх постепенно испарился: ведь никаких рыщущих в поисках меня всадников мы не встретили. Я по-прежнему вдыхал порошок, но только для того, чтобы эльфы принимали меня за ученика друида.

Пока я учился думать и вести себя как настоящий эльф, мы избегали больших дорог и крупных городов.

Оказалось, что эльфы ещё более суеверны, чем имперцы со своей верой в Единого. По их представлениям, некие высшие силы причастны решительно ко всему – от сотворения Земли и Небес до похода на рынок, чтобы продать мешочек каких-нибудь зёрен. Недуги происходили главным образом от злых духов воздуха, которых человек вдыхал, а лечили знахари больных с помощью магии, подкреплённой действием целебных трав.

Ловчие и служители Единого боролись с суевериями эльфов, пытаясь заменить их своими обрядами. Лично я большую часть эльфийских обычаев находил вполне безобидными, а их знахарские приёмы – полезными, хотя один раз испытал настоящее потрясение.

Во время своих странствий по местам, редко посещаемым чужаками, мы забрели в деревню, где как раз накануне нашего прихода насмерть забили камнями одну старуху. Когда мы, ведя на поводу ослика, вошли в селение, её окровавленное тело ещё лежало на земле. Я спросил целителя, что за страшное преступление могла совершить эта старая женщина?

– Она умерла не за свои ошибки, а искупая вину всех жителей деревни. Каждый год в деревне выбирают самую старую женщину, чтобы она выслушала признания всех остальных в их недостойных деяниях и помыслах. Потом старуху забивают камнями до смерти, и таким образом её гибель искупает вину перед богами всех жителей деревни.

– Ну и ну! – воскликнул я, едва сдерживая возмущение столь диким обрядом.

Наряду с изучением эльфийского образа жизни я мало-помалу перенимал у целителя приёмы его работы, причём не только по части применения тех или иных снадобий, но и, что порой оказывалось даже важнее, технику извлечения олицетворяющей зло змеи из головы человека. Правда, пока я ещё не мог заставить себя засунуть одну из змей целителя себе в рот и учился исполнять этот фокус, практикуясь на прутике. Так или иначе, определённые «колдовские» методы я усвоил и в скором времени нашёл им своеобразное приятное применение.

Как-то раз, когда целитель отправился медитировать с птицами, а я, оставшись один в хижине, которую предоставил нам деревенский князь, маялся дурью от безделья, то надел церемониальную накидку друида и его чародейский головной убор, закрывавший большую часть лица. В таком виде я попытался совершенствовать свои навыки в фокусах со змеёй, и тут в хижину вдруг заявился местный князёк собственной персоной.

– Великий чародей, – промолвил он, – я очень ждал твоего прихода. У меня возникли трудности, связанные с моей новой женой. Она очень молода, и мне, старику, нелегко иметь с ней дело.

В своей прошлой жизни я никогда моралистом не был, а тут слова старого вождя будто пробудили во мне дьявола: он разжёг во мне любопытство, какие же там у деда затруднения с молодой женой?

– Не мог бы ты сейчас пойти в мою хижину и осмотреть её? Какой-то дух вошёл в лоно моей жены, и теперь я не могу проникнуть в неё. Её бутон слишком мал, и вход в цветок слишком тесен. Мне никак не удаётся пропихнуть туда свой жезл. Но он твёрдый, – старик выпятил грудь, – так что беда не в этом. Однако и её лоно не сказать чтобы слишком тесное. Я засовываю туда три пальца, но стоит сунуть туда моего друга, отверстие оказывается недостаточно велико.

Дом вождя был самым большим в деревне, но куда больше меня заинтересовала его жена. Молодая привлекательная девушка, чуть постарше меня, но вполне созревшая для плотских утех.

– Это всё речной дух, – сказала мне молодая эльфийка. – Я стирала одежду на речном берегу и слишком глубоко вошла в воду. Теперь, когда мой муж пытается войти в меня, то ничего не получается, потому что дух закрывает вход.

Я отреагировал на это невнятным бормотанием. Уже был не рад, что ввязался в эту дикую историю. Сам я в тот момент полагал, что старый князь – импотент.

Молодая женщина говорила совершенно бесстрастно, но глаза у неё были весьма живыми, и эти яркие глаза внимательно рассматривали то немногое, чего не скрывал на моём лице затейливый головной убор целителя. Похоже, в отличие от своего подслеповатого мужа, она углядела признаки моего возраста.

Жестом руки я попросил князька удалиться, а когда старик ушёл, спросил эльфийку:

– Слушай, почему ты отказываешь своему мужу в близости? И не морочь мне голову злыми духами.

– А ты что за знахарь такой выискался? – фыркнула красавица. – Чародеи все сплошь старики.

– О, я необычный целитель: разбираюсь и в эльфийской медицине, и в имперской. Так что меня не проведёшь, выкладывай правду.

Женщина усмехнулась.

– Да пожалуйста. Мой муж самый богатый человек в деревне, и, когда я за него выходила, мне обещали богатую жизнь и много щедрых подарков. Но как бы не так – этот скупердяй ничего мне не дарит! Велит ощипать и приготовить цыплёнка, сам же съест и считает это подарком.

Ну что ж, какой именно тут «злой дух» замешан, я выяснил без труда. И изгнать его не трудно, достаточно лишь задобрить женщину подарками. Однако целитель приучил эльфов к фокусам, и все они ждали сейчас извлечения змеи. Собственно, маленькая скользкая змейка находилась у меня в кармане. Но как решиться засунуть эту гадость в рот? Ещё меня смущал сам ритуал, и я решил ешё потренироваться, прежде чем приглашу в дом князя и старейшин.

– Я улажу твою проблему, – сказал я эльфийке и предложил ей прилечь на циновку и снять юбку.

Под юбкой у неё ничего не было. Я попросил её раздвинуть ноги, всё ещё размышляя, насколько низко мне нужно склониться над её влагалищем, чтобы извлечение змеи из него выглядело правдоподобным. Опираясь одной рукой о пол, второй я прикоснулся к холмику чёрных волос красавицы, всё ещё пребывая в раздумьях, но тут её ноги раздвинулись, и я моментально возбудился.

– Я хочу тебя, – прошептала жена князька.

Её глаза были полны вожделения, как и её горячая влажная роза, не раскрывавшаяся, похоже, только для жадного старика.

Мой опыт с женщинами в этом мире был невелик, и я опасался закончить наслаждаться процессом слишком быстро. Пока все эти мысли мелькали в моей голове, женщина освободила меня от верёвки, поддерживающей штаны, повалила меня на спину и уверенно села на вибрировавший от напряжения член.

Я продержался чуть больше времени, чем ожидал. И похоже, эльфийка осталась довольна. Она сама позвала князька и старейшин, а когда старики расселись у стены, я сказал:

– Сейчас я избавлю твою жену от злого духа, однако останется одно затруднение. Злому духу удалось проникнуть в неё из-за того, что она ослабела от нехватки радости. Когда она довольна, демон не может войти в неё. Поэтому каждый раз, когда ты захочешь стать ей мужем в постели, ты должен ей будешь давать серебряную монету. Поступай так, и злой дух не вернётся.

Князёк схватился за сердце, а его юная супруга вознаградила меня широкой улыбкой.

По моему знаку она снова легла на пол, и я снова вблизи увидел прекрасный бутон между её ног. Это зрелище позволило мне взять змейку в рот без содрогания и повторить всё, чему учил меня целитель.

Закончив ритуал, я поспешил к хижине, где мы остановились, чтобы успеть снять колдовской наряд целителя, пока тот не вернулся.

Успел. Мой наставник о проведённом ритуале так ничего и не узнал. Но я в тот день испытал приступ грусти. Вспомнил прекрасную, отважную, гордую и умную голубоглазую девчонку, в которую влюбился с первого взгляда.

Глава 12. «Змеиная ловушка». Тёмная сторона эльфийских друидов

Мой шестнадцатый день рождения в этом мире пришёл, ушёл, и уже близился следующий: я путешествовал в компании целителя по эльфийским землям уже более года, говорил на высоком как чистокровный эльф, усвоил множество местных говоров и диалектов, познакомился с традициями и обычаями сельских жителей и полагал себя познавшим путь своих эльфийских предков. Но когда я говорил об этом друиду, тот лишь цокал языком и качал головой.

От целителя я узнал не только об обычаях, образе жизни и легендах эльфов. Помимо практических сведений о растениях и животных Великого леса, которые могли пригодиться, случись мне выживать в одиночку в дикой местности, я также вынес из наблюдений за его мудрыми и вкрадчивыми манерами много полезного. Старик умел общаться с людьми. Пипус всегда действовал прямолинейно, шёл напролом, увлекался и готов был поспорить. Целитель же был человеком умным и проницательным, обычно действовал не в лоб, а исподволь. Мне запомнилась одна весьма поучительная история, как он изобличил вора с помощью так называемой «змеиной ловушки». Это дало мне представление, что жадность может завести преступника в западню, и впоследствии я сам не раз прибегал к подобной уловке.

В одной из деревень, в которой мы остановились, чтобы лечить местных жителей, кто-то украл у целителя редкостную трубку. Друид раскуривал её в особых случаях, чтобы завладеть вниманием целой группы эльфов, наблюдающих за его работой. Наставник обзавёлся ею задолго до рождения моего нынешнего тела, и хотя старик старался не выдать огорчения, но я догадался, что он очень расстроен. Мне он сказал, что поймает вора с помощью «змеиной ловушки».

– Что это такое? – спросил я.

– Обычная змеиная ловушка состоит из двух птичьих яиц и узкого кольца. Кольцо прикрепляется вертикально к куску дерева. Неподалёку от змеиной норы, по обе стороны от кольца, кладутся яйца. Когда змея видит яйцо, она глотает первое. Змеи жадные, словно люди, и, вместо того, чтобы ограничиться одним яйцом, как только оно слегка проходит по её телу, она проскальзывает сквозь кольцо и глотает второе яйцо. И в результате оказывается в ловушке, потому что не может двинуться ни вперёд, ни назад, ведь яйца, пока они не переварятся, не дадут ей проскользнуть сквозь кольцо.

– Но ты не можешь заставить человека проскользнуть в кольцо ради яйца.

Старик развеселился.

– Ради яйца – нет, но, может, вора соблазнят мои магические смеси, чтобы набить ими украденную трубку?!

Кисет с порошком целитель специально положил на виду, на том самом месте, откуда была украдена трубка. А вместо галлюциногенов он сыпанул в него измельчённый красный перец.

– Вор уже просунул голову в кольцо: он сделал это, когда тайком прошмыгнул в наш лагерь, чтобы стянуть трубку. Теперь посмотрим, не польститься ли он и на курительную смесь, вместо того чтобы выбраться из кольца.

Мы покинули лагерь и отправились в хижину вождя, где собрались те, кто нуждался в услугах целителя. Спустя час я вернулся к лагерю под предлогом, что мне понадобилась какая-то вещь. Кисет исчез. Я побежал к наставнику и рассказал ему об этом.

Спустя несколько мгновений князёк приказал всем жителям деревни выйти на улицу и поднять руки. У одного человека на ладонях оказался красный порошок. Мы нашли трубку под соломенной подстилкой в его хижине.

Друид не стал наказывать вора сам. Это, кстати, стало для меня ещё одним уроком, очередным шагом по пути предков.

– Наш народ считает, что преступник должен понести наказание с помощью того орудия преступления, которым он воспользовался, – пояснил наставник. – Если один человек убивает другого стрелой, то преступника следует проткнуть стрелой, желательно той же самой. Таким образом, зло, которое было вложено в орудие убийства, возвращается к самому убийце.

Это изощрённое наказание тем не менее мне было понятно, но как накажут вора трубки и кисета с перцем, я представить не мог. Мы остались в деревне, чтобы увидеть наказание вора.

Старейшины и князь устроили совещание. Собравшись в кружок, они распили кувшин с вином. Наконец решение было принято. Вора привязали к дереву и надели ему на голову матерчатый мешок. В мешке была проделана маленькая дырка, и все жители деревни один за другим стали подходить к вору и через дырку вдувать дым от костра или порцию молотого перца. Делали они это с помощью полых трубок уруха, растения похожего на земной бамбук.

Поначалу было слышно, как привязанный человек кашляет. Затем кашель перешёл в натужный хрип. Когда он стал походить на хрип умирающего, я ушёл и вернулся в наш лагерь.

Мне предстояло узнать, что в магии эльфов есть и тёмная сторона, столь же смертоносная и кровавая, как и деятельность ловцов во имя добра и процветания в вере в Единого.

Пипус, бывало, обвинял меня, что я всюду умею находить неприятности, как пчела пыльцу. Должно быть, малец-полукровка до моего вселения в его тело появился на этот свет с тяжёлой судьбой. Я за полтора года странствий с целителем хоть и отвык от постоянной угрозы своей жизни, но всё ещё просыпался от кошмаров во сне и вздрагивал от стука конских копыт.

И вот, я снова вижу перед внутренним взором красное полотнище и надпись «Выжить невозможно!».

Мы пришли в маленький городок, где имперцы ещё не составляли большинство жителей. Поэтому там праздновали старинный эльфийский праздник поминания ушедших к богам. В тот день эльфы поминают своих покойных родственников едой и питьём. В отличие от поминок, которые устраивают люди, у эльфов на них царит веселье.

После того как мы сняли поклажу с ослика и устроили стоянку, я отправился бродить по городу, наблюдая за празднеством. Главная площадь была набита народом, вокруг играла музыка. Городок этот был гораздо меньше тех, в которых я уже бывал, чуть больше крупной деревни, но на праздник в него собрались жители со всей округи. Повсюду бегали ребятишки со сластями, палками и травяными мячами. Уличные торговцы продавали еду, вино и пиво.

В центре площади эльфы устроили представление – сражались друг с другом деревянными мечами. Исполнителями являлись мужчины, одетые как древние эльфийские воители, рейнджеры леса, – в традиционные зелёные плащи, кожаную броню и шлемы. Для маскировки они использовали широкие листья папоротника, которыми эта броня была прикрыта почти полностью. В руках держали длинные луки, а на поясах у рейнджеров болтались короткие мечи. В число благородных воителей этого сообщества у эльфов исконно зачислялись лучшие бойцы, прославившиеся отвагой, ловкостью и подвигами на поле боя.

Наблюдая за потешным сражением, я заметил эльфа, с которым у меня вышел спор на ярмарке в Ильме. Он, помнится, предсказывал судьбу, метая кости. И сейчас это злобного вида существо стояло среди зрителей, наблюдавших за поединком. Его белые волосы свисали почти до самого пояса, они блестели от жира и пота и были такими грязными, что воняло от них хуже, чем от навозной кучи.

По мере того как продолжалось сражение, я заметил любопытное явление. Воины бились до тех пор, пока не показывалась кровь. Обычно маленький порез на руке, лице или ногах, обнажённых ниже колена. Как только замечали кровь, оба воина незамедлительно покидали поле битвы. Но самое интересное заключалось в том, что всякий раз, когда это случалось, победитель вопросительно поглядывал на друида-предсказателя и в ответ получал одобрительный кивок.

«Полукровка! Твоё сердце будет вырвано из груди на жертвенном камне, когда восстанут рейнджеры леса!» – эта угроза вспомнилась мне, когда я наблюдал за грязным чародеем, молчаливо благословлявшим победителей. В отличие от целителя, от которого исходила аура мудрости и знаний тайных путей, этот друид буквально излучал недоброжелательство и злобу.

Я уставился на него, изумлённо вытаращив глаза, и тут он вдруг заметил меня. Я отпрянул назад и отвёл глаза в сторону: ощущение было такое, будто мне довелось встретиться взглядом со змеёй. Через несколько мгновений я решился вновь украдкой на него взглянуть и понял, что он по-прежнему смотрит на меня в упор.

У этого эльфа был дурной глаз, способный прожигать камень. Я не понял, вспомнил ли он о нашей стычке на ярмарке или же просто заметил презрение на лице юноши, нахально разглядывавшего его. Конечно, уже прошло более двух лет, та наша встреча была мимолётной, а я с той поры сильно изменился. И тут снова перед глазами затрепетала надпись-предупреждение.

Я попытался скрыться в толпе, чтобы убраться подальше. И в тот самый момент на площади показались ловцы и отряд имперских солдат. Один из ловцов вёл под уздцы коня, волочившего что-то на верёвке по земле. Добравшись до места, где разыгрывалось потешное сражение, они въехали в самую его средину, заставив рейнджеров расступиться. И только тогда я увидел, что волочил конь. Мёртвое тело.

Ловец остановил коня и громко обратился к толпе.

– Этот эльф, – указал он на тело, – умер вчера и не был погребён в соответствии с обрядом, предписанным нам всем Единым. Он был отдан птицам на съедение!

Надо сказать, эльфы раньше привязывали покойников к верхушкам самых высоких деревьев, чтобы птицы поскорее склевали тело и помогли духу усопших достичь обители эльфийских богов.

Ловец выдержал паузу, чтобы до собравшихся дошли его слова.

И тут я снова увидел злобного друида. Он смотрел на ловца взглядом, исполненным неприкрытой ненавистью и злобой. Надпись перед моими глазами всё ещё мерцала, и я всё же поспешил убраться подальше, надеясь больше не увидеть чёрного прорицателя.

Близилась ночь. Я бродил по деревне, то и дело оглядываясь и шаря взглядом, опасаясь новой встречи с друидом. Вокруг меня эльфы выпивали и веселились, смеялись и болтали. Любуясь чужим весельем, я потихоньку успокаивался. Люди вокруг в основном были хорошо выпившие и довольные. Я с интересом наблюдал за тем, как молодая эльфийка спорила со своим здорово набравшимся мужем. Он был такой пьяный, что почти не мог стоять на ногах, и мне вспомнились объяснения Пипуса насчёт разницы, как пьют имперцы и эльфы: имперец пьёт, чтобы развеселиться, эльф – чтобы забыться, и поэтому часто напивается до потери чувств. Эта молодая эльфийка обозвала мужа глупым ослом за то, что он так сильно набрался, и ударила его. От этого удара бедняга упал на землю. Окружающие развеселились и зааплодировали женщине. Она решительно зашагала прочь, чуть не сбив меня с ног. При этом из-за пояса выскользнула её шаль, было жарко, и многие эльфийки носили в тот вечер свои платки на поясах, заправив уголок под верёвку. Я схватил мягкую ткань и последовал за разгневанной девушкой. Но она так спешила, что я нагнал её и отдал платок уже за территорией городка.