Текст книги "Записки сахалинского таёжника (сборник)"

– Пойдём вниз. А Мурка где?

– Погнала товарища в шубе на сопку, он теперь далеко, здесь появится только в сумерках. Но вы не расстраивайтесь: мишка здесь не один. Тут недалеко бегает малолетняя банда в составе трёх рыл. Их предводитель – молодой и дурной, однако. Вот этот мишка меня и обворовал в начале июля. Он острожный, до определенных границ.

– Спасибо, Тимоха, за успокоительное! На Бахуре спокойней…

– Колёк, не переживай: сегодня мы их снабдим пищей дней на пять. Медведь не дурак. Зачем ему нас шугать, кто тогда будет рыбу ловить?

– Так сколько здесь, Тимоха, медведей?

– Пока, Олег, четыре штуки, но два из них – медвежата, килограмм по тридцать.

– А почему «пока»?

– Да кто знает, может ещё придут. К этому надо относиться спокойно, это обыденность. Мы ж в тайге находимся.

– Допустим, я ещё ни разу не видел медведя, а с Бахуры много икры перетаскал.

– Олег, какие твои годы! – Увидишь, я тебе обещаю. Здесь зверь непуганый.

– Спасибо, но лучше не надо!..

– А куда ты денешься?! Сашка, а ты видел медведя?

– Мы на Мураяме весной с Кольком видели.

– Да что там видели! – Косолапый на лабазе крутился. Мы его и не рассмотрели, не успели. С нами Китаец был, а у него ружьё! Он в воздух дуплетом как лупанул, медведя сдуло, как будто и не было.

– Ну что, надо сочок делать? Вы, надеюсь, присобачите черенок?

– А ты куда собрался?

– На танцы! Пойду, вниз по речке схожу, яму присмотрю. А там, где рыба кишит, яма размерами больше этой, глубина тем более.

– Да, здесь глубина только у валуна. Можно здесь попробовать.

– Саша, здесь рыбы – кот наплакал. Что, боишься отходить далеко от костра?

– Почему сразу боюсь?

– А по кочану! Не ссы, рыбак-профессионал. Я – так уж и быть – разрешу тебе разводить костры на каждой яме, где будем рыбачить. Но если загорится тайга, тебе, Саша, лучше самому прыгать в объятья медведя – смерть будет быстрая и не такая ужасная. Правда, захочет ли тебя мишка обнять? Думаю, что нет.

– Смерть ужасная? – Да от огня можно убежать!

– Не спорю: можно от огня убежать, но от меня ты не убежишь! Огонь здесь не при чём. Ты усек суть? Вот так-то! И это не шутка.

– Тимоха, в том году на Бахуре Серёжу избил за то, что тот чуть было лес не поджег.

– Не стал бы я его, Колек, трогать! Но я ему выговариваю, а он на меня буром прёт. Избил! Да если бы избил, ему пришлось бы выползать из тайги, а он вышел всего лишь с одним синяком под глазом.

– Синяк – ерунда, у него грудина месяца два болела: ты же ему ещё ногой въехал. А у тебя ноги – что копыта у доброго коня!

– Понял, Саша, что Колёк говорит? Так что будь на чеку! – Лягну, и коньки откинешь или отбросишь!

– Тимоха, что я тебе сделал, что ты все время на меня наезжаешь?

– А потому что ты умничаешь! Зачем? Хочешь показать, что ты недалёк умом? – Не надо, хватит, я уже это давно понял!.. Ладно, пойду, прогуляюсь, да посмотрю что к чему…

Пошёл вниз по воде, за вторым кривуном увидел отличную яму для рыбалки сочком. В этом месте ширина реки всего метров шесть. Правый берег пологий, песчаная коса шириной метра за четыре. Дальше метровый обрыв, – сопка начинается круто, очень круто! Лес чистый, внизу хвоя, здесь должно быть много грибов-лисичек. Но в данное время не до грибов…

У обрыва стоит огромный светло-серый валун, метра в три высотой. Вешние воды с западной стороны монумента вымыли песок, – получилась яма, но она сухая. Левый берег – полутораметровый обрыв. Отличная яма, и рыба здесь кишит, одна на другой! Вылез на левый берег, ельником дошёл до тропы, и – на бивуак.

– Ну, что? – Яму надыбал! Рядышком, на два кривуна спустимся. По тропе пойдём.

– Котелки куда, с собой? – спросил Колёк.

– Да, возьмём с собой. Да, Тимоха? Там ухи сварим!

– Здесь будем уху варить, там порыбачим, немногим выше ещё яма неплохая. А затем вернёмся на эту яму. Кинь, Колек, посуду – вон, в папоротник. Пошли.

Добрались до нужной ямы, перешли на правый берег. Скинули рюкзаки.

– Да, здесь рыбы больше, вот это хорошая ямка! Я, Тимоха, на сочок встану, а вы снизу гоните рыбу.

– Разумеется, ты, Олег, на сочке будешь – ты у нас самый здоровый.

– Нашёл здорового, леща кидаешь! Кто уж здесь здоров, так это ты!

– Олег, я лёгкий, забьётся полный сочок рыбы – не успеете подбежать на помощь, и меня рыба утащит в пучину. На дне покажет, почём фунт горбушовой икры!

Приступили к рыбалке. Олег завел сочок на начале ямы, повел снасть вниз. Все остальные устроили обстрел ямы камнями. Бросились на помощь к Олегу: он уже повернул к берегу, пытается вытащить сачок. Всем колхозом вытащили снасть на берег – мешок мантии сочка почти полный! Быстренько успокоили рыбу палками, горбылей сразу выбросили в ямку возле валуна.

Тимоха с Кольком принялись пороть рыбу, Олег с Сашей снова завели сочок. Перебили рыбу палками и подбросили старшим ещё работки. Старшие работают быстро, рыбу с первого замёта почти всю выпотрошили. Разобрались и с этой рыбой.

Олег вытащил сочок, а в нем всего десяток горбушин.

– Не понял, дырка, что ли?

Проверили мантию, и точно – дырка.

– Странно, горбуша ещё без зубов, а уже грызёт!

– У тебя, Тимоха, иглица с собой?

– Естественно, я человек предусмотрительный.

– Тимоха, что придумать? – Комары достали!

– Нас комары не кусают.

– Саша, и нас комары не кусают. А вот яйца скоро отгрызут! Постой-ка раком ближе к лесу! И ведь не почешешь: руки в рыбе.

С этой проблемой справились быстро: нанесли мази на штаны между ног. Парниша заштопал дырку на сочке.

Продолжили прерванную работу. Рыба стала пуганой, обстрел ямы камнями принёс жидкий результат. Стали работать по-другому: два родных брата на сочке, Тимоха с Сашей на загоне. Молодой ближе к левому берегу, а парниша гонит рыбу наверх под правым берегом, где глубина по пояс, а он в болотных сапогах. Таким манёвром черпанули рыбы больше, чем при первом замёте!

– Олег, ты двадцать пять литров упрёшь?

– Да, упру, ведь не на перевал лезть – идти всего пару часов.

– Нет, идти минимум два с половиной час. Корче, у меня вот такой план. Сейчас делаем полсотни литров икры. Я и Олег грузимся и на базу, естественно, после обеда, как покушаем. А вы будете ловить до вечера.

– А кто будет шугать рыбу?

– Саша, ты уже достал своими глупыми вопросами! Ты, бл…, будешь шугать, а Колёк ловить! Не бойся, не заблудишься, – Колёк тебя приведёт на стан. Ну, и как мой план?

– Да, по-моему, лучше не придумаешь!

Тимоха потащил Олега рюкзак к первому броду. Не надо держать икру рядом с местом, где рыбачишь! Бережёного бог бережёт. Но лучше на бога не надейся, главное – сам не плошай, надеется надо только на себя. А вдруг появятся доблестные охранники биоресурсов – бывшего народного добра? Когда икра в паре километрах от места рыбалки – на душе спокойней…

Двадцать пять литров икры – тяжелый, однако, вес: это чистых тридцать килограмм! Отнёс икру, вернулся на яму. Там тишина, и уже муть осела, в яме рыба снова скапливается. Рыбаки поднялись на кривун выше. Здесь жидкая ямка, взяли всего пятнадцать литров икры, пришли на любимую яму.

Парниша сразу занялся костром, принялся кашеварить, при этом помогая Кольку пороть рыбу. Кашеварит огонь: брюшки отваривает. Сразу нарезал килограмма три брюшков на стан. Кстати, вместе с горбушей в сочке остаётся довольно крупная мальма: ячея на мантии небольшая – пятнадцать миллиметров, – мальма бы проскочила, но в суматохе часть рыбки не успевает убежать с ловушки.

Наконец-то в короб загрузили двадцать пять литров.

– Тимоха, снова дырка в сочке, да не одна.

Посмотрел мантию: некоторые нитки на ячее тонкие-тонкие, как будто перебиты, и дырки огромные.

– Что за херня?! – до него дошло, в чём суть дела. – Так ребята-акробаты, рыбу глушить вне сачка!

– Ты что, хочешь сказать, мы палками перешибаем нитки? Да такого, Тимоха, быть не может!

– Да, Колёк, не может такого быть, когда палка попадает по рыбьей голове! А когда палка попадает по камню, то перешибает нитку или делает её тонкой и слабой. На нижней яме на берегу песок, – только один прорыв и был. А здесь голышей полно, – вон, что с мантией сделали!..

– Верно, а больше неоткуда взяться таким пробоинам. Будем глушить вне сочка. А может, будем ждать, пока рыба уснёт? Попал ты, Тимоха, на рыбалку, ждал, пока рыба уснёт, икру катал!

– И не говори, Олег. Так после того, как рыба уснула, мы каждую штуку вспарывали в паре: один держит, другой режет.

Умора! Но это было в первый день, на второй день мы не дали начальнику Десны заниматься ерундой.

Парниша с глаз долой убрал свой рюкзак, сели обедать.

– Тимоха, а почему, зачем твой товарищ так чудил? Он что – залётный какой, ни разу рыбу не видел?

– Нет, Олег, он местный, рыбу с раннего детства видел, как и мы все. Он в деревне вырос. Всего-навсего он сын профессора.

– А, ну, тогда всё ясно! Сам профессором не стал – ума не хватило. Принялся людям мозги пудрить.

– Да, ты прав! – Он один умный, остальные все бараны.

– Тимоха, нам-то по сколько икры брать?

– Саня, чё ты тупишь? Ловим до тех пор, пока не останется два с половиной часа светлого времени! Выше ямы меньше, там сочком нормально работать, да и здесь, в сущности, неплохо. Можно ещё взять литров десять-пятнадцать.

Покушали, перекурили это дело. Колёк с Сашей продолжили заниматься браконьерством. Тимоха с Олегом пошли на стан.

До первого брода дошли быстро. Парниша слегка взмок: за спиной – почти сорок килограмм. В рюкзаке и в кармашках много всякой всячины:, короб, брюшки, икра, даже присутствуют чайные дела. На броде Олег загрузился. На полпути к аквариуму сделали короткий отдых.

Тропа в этом месте проходит берегом, по песку, лежат огромные камни. Место удобное ставить рюкзак. Рюкзаки поставили на валуны, не вылезая с лямок, пару минут постояли, – пусть плечи отдохнут, не курили. Тимоха бы спокойно дотянул до аквариума, но с ним нетренированный человек.

– А где Мурка? С ними осталась?

– Нет, Олег, не останется, прибежит к ним, посмотрит, что меня нет, и рванёт догонять.

На аквариуме сделали второй перекур, а третий – большой – перекур получился внеплановый. Парниша идёт первым, слишком не газует, чтобы брат не отставал. Тропа на этом отрезке пути тянется по левому берегу, кругом чистый елово-пихтовый лес, внизу – сплошной ковер мелкого папоротника. Река в трех метра от тропы, точней, обрыв метров за пять, внизу узкая полоска поймы и затем только река.

– Тимоха, медведь! – полушёпотом сказал Олег, точней, загробным голосом.

Ведущий шел, уткнувшись взглядом в тропу: вес тяжёлый, когда долго держишь голову прямо, – начинает шея болеть. Так что лучше смотреть на тропу в двух-трёх метрах перед собой. Поднял голову и вздрогнул, но вздрогнул не от того, что увидел в шести метрах от себя.

Вздрогнул от собачьего лая. Мурка догнала хозяина в самую веселую минуту. В шести метрах на дыбах стоит здоровенная черная медведица! Почему именно медведица? Она что, лифчик носит?! – Потому, что дальше и чуть выше на невысокий отрог по сопке убегают два маленьких медвежонка этого года рождения.

Медвежья мамка вела своих деток почищенной тропинкой, – она ведь не дура по кустам лазить да детей за собой таскать. По Анне среди лесного населения прошёл слух, что внизу на речке появилась рыба: на берегах лежит горбуша. Сойки разнесли это весть по всему бассейну реки Анна и не только. Мамка повела своих деток на дармовой рыбный стол.

Вот это встретились, так встретились! Не бывает опасней встреч, и деваться некуда: огромный зверь даже в неполном прыжке достанет обоих браконьеров. Мурка кричит на медведицу с трёх метров. Собака поняла, что это не игрушки и надо спасать хозяина. Иначе бы она побежала за медвежатами и увела бы медведицу. Собаки не люди, не могут мыслить логически. Она защищает своего хозяина. Молодец, но что толку? Медведица на собаку вообще не реагирует, ноль внимание, как будто этого белого мелкого зверя не существует. Всё внимание на людей, точней, на одного «людя»: зверь в упор смотрит на Тимоху, и он смотрит в глаза медведице.

– Олег, отходи назад, – в полголоса сказал парниша.

– Куда назад? – Дальше обрыв!..

Вот место попалось! Верней – попались на неудобном месте: тропа, а в метре обрыв, внизу узенькая пойма. Мурка разоряется, голосит на всю тайгу – она между медведицей и хозяином, не пытается укусить зверя. Гляделки продолжались больше минуты. Тимоха боковым зрением увидел, что косолапые детки достигли отрога, ещё секунда – и медвежата скрылись с глаз.

Медведица, резко повернула голову туда, куда убежали детки. Сделала ложный выпад на собаку, всем своим видом говоря: «Ты-то куда лезешь, шмакодявка белая? Тресну лапой – и размажешься по елке!» Мурка отскочила в строну, зверь резко опустился на передние лапы. Ух! – Браконьеров накрыла волна воздуха. Адреналин полился из всех щелей. Пока только адреналин, ещё мгновенье – и польётся другое вещество! Медведица побежала вслед за своими детьми. Мурка с ожесточенным лаем бросилась за ней, уже пытаясь укусить, – собака озверела.

– Мурка, Мурка, ко мне!

Косолапая мать двоих детей на ходу делает слабый выпад на собаку, мол, отстань, а то придавлю как вошь. Собака отскочила – она поняла, что придавит. Остановилась, стала на месте кричать на убегающего зверя. Точней будет, – на зверя, который поспешил за свои детьми. Медведица не убегала, а легкой трусцой, лениво, добралась до отрога и скралась за ним. Её детки, – да, улепётывали во весь свой махонький медвежий дух! Мурка сбегала на отрог, минуту погавкала там и вернулась к хозяину.

Браконьеры молча пошли дальше, ноги отказываются передвигаться. Метров через пятьдесят от места встречи, которое могло бы стать роковым, но не стало (Тимоху и на этот раз пронесло!), на тропе был шлагбаум: тропу перекрывала довольно крупная елка. Отличное место для большого перекура! Рюкзаки пристроили на валежине, вылезли из лямок. Мешки поставили на землю. Достали папиросы, спички, а прикурить не могут, – спички ломаются в руках. Вот так-то, перебор адреналина! Закурили.

– Вот это мы попали, или чуть было не попали! Такого у меня ещё не было. Ты, Олег, говорил, что медведей не видел, – пожалуйста, налюбовался вволю, через край!

Брат лицом белый, он ещё полностью не отошёл от встречи. И от какой встречи! – Жизнь висела на тонком волоске. В этом году Олег больше не пойдёт в тайгу. Медвежий психоз. Но психоз этот его не накроет навсегда. Как-никак, двоюродный брат.

– У меня, Тимоха, такое чувство, что, если бы я был с кем-нибудь другим, медведица нас бы придавила, как котят слепых. Она на тебя в упор смотрела – она тебя узнала.

– Ну, в упор, а хотя, ты крупней меня, на полголовы выше. Насчёт узнала – не знаю, но и не отрицаю. Лично я давненько не видел такого здорового медведя. А она меня, естественно, видела и не раз. Может быть, и узнала. Ух! А ты, Муся, молодец, подоспела в самый разгар. Но мне кажется, без тебя было бы спокойней.

– Да, медведица на Мурку ноль внимания, всё внимание на тебя.

– Я знаешь, Олег, больше всего боялся, чтоб Мурка не укусила мамашу, когда она на дыбах стояла. Думаю, сейчас хватанёт, медведица разозлится, и – пишите письма на Анну. Как ты, Олега, убедился воочию, собака – это не защита от медведя, могло бы получиться наоборот. Так, надо чайку сообразить, а то ноги не идут.

– Ты что, на речку полезешь?

– Да, здесь можно спуститься. А ты, Олег, не ссы. Костёр заводи, он тебя успокоит.

– На этой Анне медведей больше, чем рыбы.

– Да брось ты, всего трёх встретили. Я сегодня четверых встретил, да как встретил! Один чуть с тропы не снес. Ох, у меня и денёк сегодня, медвежий!

Брата можно понять: после произошедшего ему страшно одному оставаться в тайге даже на пять минут. Тем более, место встречи в пятидесяти метрах. На собаку он не надеется, он понял, что собака – это не защита. Да к тому же Мурка пойдёт с хозяином на речку.

Парниша быстренько, прямо на тропе, развёл костерок, взял свой офицерский котелок, полез на речку. Не так-то просто воды набрать: здесь путь для скалолазов. Минут десять потратил на это дело, там, где спустился, с котелком воды не подняться, пришлось пройтись немножко выше…

Напились чая, ну, по одной кружке и всё, нет больше чая. Так что не напились, а попили чая. Пришли в себя. Да Тимохе-то что, – он фактически сразу в себя пришёл, как только медведица скрылась за отрогом. Рюкзаки поставили на валежину, влезли в лямки, потянули наверх.

До стана делали ещё два перекура. Последний перекур был после того, как с устья Второго ручья вылезли на плато. Здесь очень круто, но подъём короткий, десяток метров. Дальше вверх ельником слабый тягун, и – на родную террасу.

Икру сразу поставили в ручей. Отдышались. Костерок – снова чай. Олег преступил к работе: сел, точнее, упал на грохотку! Сначала привёл грохотку в рабочие положение. На костре в консервной банке растопил парафина. Не от свечек парафин, большие куски, Олег, наверное, килограмма два притащил парафина. Затем тряпочкой, макая её в парафин, тщательно, с двух сторон обтёр сетку грохотки.

– А это ты для чего делаешь?

– Это все делают перед работой на грохотке. А что, разве твой охотовед-икорщик этого не делал?

– Если бы делал, я бы у тебя не спрашивал!

– Да, по твоим рассказам он супер-профи в делах икорных! Откуда ему, профи, знать про парафин? Каждый день, точней, каждый раз перед работой нужно парафинить сетку. Тогда после работы грохотка лучше отмывается. Верней, она полностью отмывается! А сетку, не покрытую парафином, ты полностью не отмоешь: микрочастицы застревают между нитками, – шнурок-то не цельный, а плетёный. При работе грохотку не так часто забивает.

– Он после работы по полчаса мыл грохотку, щёткой шкрябал.

– Вот, видишь! А была бы сетка покрыта парафином, – после работы ополоснул грохотку, и все дела!

– Ястыки мыть не собираешься?

– Я что, больной?! Зачем ястыки мыть?

– Точно ты, Олег, больной! Чтобы крови меньше было, – понял?

– Понял, лихо вы икру готовили!

– Я на второй год сам дошёл, что ястыки мыть не надо. И когда на стане не было главнокомандующего, мы не мыли ястыки, это беспонтовая работа. При Ваське приходилось одного человека сажать на мытьё ястыков.

– И чем вы ястыки мыли, порошком стиральным?!

– Мылом хозяйственным!

– Да, неприятно осознавать, что тобой руководил полный дуб и профан в данной отрасли. Ну, что, Тимоха, сделаешь? – Таких людей полно, даже переизбыток!

– Да, ты прав, даже чересчур много. Знающий десять слов по-английски начинает учить другого разговорному английскому.

– Ты что, брюшки не жаришь?

– А ты что, проголодался? Рано ещё, они к ночи подойдут, чтобы как раз горячее было.

Олег довольно быстро прогрохотал первые двадцать пять литров икры. Икру, прошедшую через грохотку, Тимоха промыл в стечке, высыпал в большой синий таз. Затем икорных дел мастер, а Олег – мастер, залил в таз с икрой всего два ведра тузлука.

– Засекаем время: будем держать минут семь, больше не надо, пусть будет малосол, – брат плавно помешивает икру руками, при этом выбирая крупные кровинки, кусочки печени (довольно часто в икру попадают кусочки рыбьей печени).

– Ну, а дальше что?

– Дальше – икру на стечку, всё. Вот сейчас весь мусор – кровинки, маленькие кусочки от ястыков, все лопунцы – уже на дне. Поэтому и нужно во время процесса засолки перемешивать икру. Затем берём дуршлаг, аккуратно вычерпываем икру на стечку, главное – по дну не шкрябать, а иначе зацепишь кучу мусора. Если передержал икру, то она вся осядет на дно.

– Васёк так и солил: залил партию икры тузлуком, на дно осела, значит, готова. И повторно заливал солёную икру тузлуком.

– Не хрена себе вы икру солили! Ведь её есть невозможно и тузлука тонны нужны. Правда, такая икра может без специй и без холодильника годами храниться.

– Икра была, да, – гольная соль. Она и стекала-то по двадцать минут, соль выдавливала влагу. Сама икра сморщивалась, становилась в два раза меньше.

Олег дуршлагом перекидал всю икру на две стечки. Тимоха ложкой поковырялся в икре: чистоган, чистейшая икра!

И так ему стало обидно за бесцельно прошедшие две путины! Икру мог готовить всего один человек. Возникло желание порвать Васька! Не надо никого рвать, как говорится: что ни делается – всё к лучшему. Если бы на Десне сделали много икры, то и кинули бы его по-крупному. Этого он бы не простил, в итоге – опять тюрьма надолго.

– А ведь я так сделал разок икру, в девяносто первом. Всё удивлялся, не мог понять: куда мусор делся?.. Но сделал и забыл.

– Бывает в жизни и такое!.. Ты, наверное, посчитал, что тебе это не нужно, не пригодится. Если нужен крутой посол (допустим, здесь икру прятать до глубокой осени), – вот этот малосол заливаешь тузлуком, и ждёшь, пока икра осядет на дно. Малосол без специй долго не простоит, даже в холодильнике, если только в морозилку засунуть.

– Сколько времени стекать будет?

– Пусть ночь стоит, ничего с ней не случится.

– Вторую партию куда, где она стекать будет?

– Завтра прогрохочу, на сегодня хватит.

– Но ведь завтра отходов уже больше будет, время ещё есть.

– Устал я, Тимоха, здорово! Да и медведи эти… Я до сих пор себя хреново чувствую. Стечки еще нужны, этих двух мало.

Олег высыпал сырец из короба в два ведра, – как раз влезла вся икра. Вёдра накрыл крышкой, поставил в яму, в воду. Тимохе, ну, очень не понравилось такое отношение к работе! Он по-быстрому сколотил стечку с сухого тонкого кругляка. Борта получились низкие, площадь стечки в два раза больше, чем на имеющихся стечках, – на неё спокойно можно положить десять литров икры, да даже пятнадцать литров. Приступил к приготовлению ужина: отварил риса, нажарил четыре сковороды брюшков. Сумерки сгущаются, и никого нет.

– Давай-ка, Олег, ужинать. Вот-вот должны подойти…

Только преступили к трапезе, – Мурка лениво закричала в строну реки, откуда должны появиться два браконьера.

– Я же говорил, сейчас подойдут. Эй, мадама, хватит орать, это не медведи – свои идут! Пошла бы лучше, встретила.

Собака никуда не пошла, а через минуту и вовсе замолчала. Братья недоуменно перегнулись, думая каждый про себя: что бы это значило? Собака должна была побежать навстречу двум припозднившимся родственникам, просто обязана! Поужинали и всё, – ночь наступила, и никто не пришёл. Сидят братья у костра, курят, выдвигают разные версии.

– Если та медведица на них наткнётся, то всё: тебя там нету, она быстро сними разберётся.

– Не наткнется! Когда мамка шла по тропе, Колёк с Сашей рыбу ловили, они на речке были. Что могло случиться?.. Ты заметил, Мурка-то кричала на речку. Может, ОМОН решил прогуляться по Анне, и – здравствуйте, девочки?

– Да рыба только пошла, на Бахуре и то в это время спокойно, а здесь – тем более!

– Но ведь кто-то пытался идти по ельнику между двух ручьёв. Если бы наши пытались, – они бы уже пришли. Собака-то не просто так, от нечего делать сбрехнула.

– А заблудиться не могли? Не попали на нужный ручей, здесь такая местность хитрая…

– Олег, здесь местность обыкновенная. Они уже три раза ходили по данному пути, правда, только туда, обратно не ходили. А три раза вполне достаточно, даже много, чтобы запомнить путь.

– Тимоха, не суди о всех по себе! Тебе всегда и везде хватает одного раза, чтоб запомнить путь. Лично я, если один пойду, то не попаду с речки на стан! Поднимались наверх у устья ручья, лезли по правой стороне, а оказались на левом берегу.

– Так здесь два ручья фактически похожих, и они недалеко друг от друга…

– Вот-вот, я-то потом понял, но ты сам сказал: фактически похожих друг на друга. Скорей всего, заплутали.

– Хорошо было бы, что заплутали. Но, как говорится, надо думать о худшем, а лучшее – оно само придёт.

– Пойду я, наверное, Тимоха, спать…

– Давай, я следом. Денёк сегодня больно эмоциональный, а под вечер ещё подарок, чтобы спалось крепче…

Олег упаковался в спальник, парниша следом залез в палатку. Покурили и баиньки.

Утро – как обычно, да не совсем: на душе ком. Тимоха проснулся как обычно, на рассвете, завёл костер, сделал чая. Сидит, чаёвничает. Олег спит, Мурка крутится рядом, поглядывает на хозяина: ну, мол, кинь кусок сахарка, не жмись! На, собака белая, лови. Белая собака отвлеклась на ручей и сахар не поймала. Глухо тявкнула, подобрала брошенный кусок, быстро проглотила и с диким, бешеным лаем бросилась вниз по ручью, по воде. Парниша вскочил, бросился к палатке. Олег в палатке зашевелился, стал быстро одеваться.

– Веселей давай! Сейчас будем делать кросс по тайге. Я же тебе говорил: ОМОН. А ты: заблудились, заблудились.

Вдруг Мурка сменила гнев на милость: собака стала петь приветствие.

– Отбой!.. – парниша злобно выругался.

И совсем не потому, что не пришлось бежать кросс по тайге, – он не хотел и не хочет играть в догонялки со спецслужбами! А выругался оттого, что у него тупые родственники, опозорили его перед самим собой. Он не ожидал от Колька такого фортеля! Вскорости прибежала собака, а следом Колёк.

– А где Саша? – спросил Тимоха.

– Идёт, – Колёк снял рюкзак. – Ох, я и заколебался!

– А что вы по ручью идёте? – спросил Олег.

– А это, наверное, чтоб не заблудиться, да, Колёк?!

– Тимоха, не подкалывай. Я вчера уже вылез в ельник, а этот урод!..

Появился «урод»:

– Что сразу, Колёк, урод? Уже темно было и местность незнакомая, зашли бы куда-нибудь.

– Да не зашли бы вы никуда, а пришли бы на стан. Значит, ты еще и ссыкун у нас, оказывается.

– Что ссыкун, – Колёк не туда повёл!

– Да нет, Саша, он туда повёл, и Мурка вас вчера услышала.

– Так значит, это Мурка гавкала? Я сначала думал – показалось. А Саня вообще не слышал лая.

– Ему было уже не до лая! Нихрена, ночь наступает, мама, караул!

– Да причём…

– Заглохни, б…., сейчас ещё что-нибудь вякнешь, – и я тебя точно закопаю!.. Колёк, а вот тебя я не понимаю! Ты зачем слушаешь этого щенка, а? Ты чё, в натуре?!

– Тимоха, прекращай ругаться! Мы-то в палатке спали – считай, дома. А они вон, какие замученные. Вы где спали?

– На том берегу, в ельнике, а там муравейников больше, чем здесь. Я там горящими гнилушками границу очерчивал. Здесь муравьи нормальные, а там – точно звери!..

– Ты лес, случаем, не подпалил?

– Да брось ты, Тимоха, всё нормально, пень уже потух.

– Когда ты первый раз сюда пришёл, и эти муравьи были зверьми. А теперь они тебя знают, свои мураши, а там – чужие, и ты для них чужой. Да, значит, спали в полутора километрах от стана. Только я чего-то не понимаю. Зачем вы поперли в тот ельник, если вы уже были в ельнике между двух ручьёв? Зачем снова ушли на правый берег Анны?

– Да Саня меня с панталыку сбил. Пришлось спускаться. Если бы Мурка не прекратила лаять, мы бы пришли вчера.

– Так кто виноват: Саня или Мурка? Я вот думаю, Колёк: виноват ты. Ещё раз говорю: нехрен слушать этого урода! В план-то мы не вписываемся! У вас литров по пятнадцать, да?

– На большее времени не хватило, выше не так-то много рыбы.

– Медведицу огромную с медвежатами не видели? – спросил Олег.

– А вы что, видели?

– Олег, я тебе ещё вчера говорил, что с медведицей они разминутся. А мы, Саша, видели, правда, расстояние большое было – метров шесть, но не больше десяти.

– Ничего себе, да это почти в упор!

– Колёк, она на дыбах стояла перед нами, минут пять стояла, меня до сих пор не отпускает.

– Кто тебя не отпускает? И не пять минут, а всего-то минуты две, ну, от силы три… Так. Как я понял, добивать придётся одному! А я один много не сделаю.

– По пятнадцать литров понесём.

– Заткнись, б…, тебе слова не давали, и вообще не влезай в базар, ты здесь никто!

– Тимоха, я сейчас немного отдохну, покушаю, да пойдём вдвоем.

– Ты же, Колек, ночь не спал! А медведицы не испугаешься?

– Да, медведица на тропе дежурит. Спал я ночью, урывками, ничего страшного.

– Медведица на рыбе будет, а с Тимохой, Колёк, тебя ни один медведь не тронет. Если бы вчера на месте Тимохи был кто другой, то медведица нас бы кончила!

– Не, от вас бы она не кончила, она бы вам не дала и мне тоже, – гон уже прошёл! Тогда почему ты, Олег, боишься идти со мной?

– А кто будет икру делать?

– Как будто Саша не может делать! Да, и, кстати, ты чё мне, Саша, не сказал, как быстро делать икру? Ты что молчал, когда мы с Вальком катали икру?

– У каждого свои способы!

– Что гонишь, какие способы? Специально, гад, молчал?!

– Тимоха, здесь икры много, тяжело одному. К тому же Санька никогда не делал икру, а только видел. И он вон, какой замученный, ночь не спал – за грохоткой уснёт.

– Да, икры много. Пойдём, Колёк, с тобой. Ты-то за сочком не уснешь! Да мы в паре сработаем так, что никто так не сработает!

На самом деле, икры сырца немного – всего литров шестьдесят, не больше. Просто для парниши это невероятно: в одиночку за день переработать бочку икры. Несмотря на то, что узнал быстрый способ засолки. А Олег врёт: он после вчерашней встречи боится идти вниз по речке, и на стане боится один оставаться, да и лодырь он хороший. Саша тоже не промах включать лодыря. А боится ещё больше Олега.

Сели завтракать вчерашними жареными брюшками.

– Олег будет икру перерабатывать, ты, Саша, на подхвате. А между делом, вон, сушинку свалишь, да раскидаешь.

– Дров что ли мало?

– Чего?! Колёк сейчас будет по речке с сочком носиться, а ты спать? Хрен ты угадал, таежник сраный! Скоро рыба пойдет на полную и не будет времени дрова пилить. И запомни на будущее: дрова – они как деньги, их никогда не бывает много! А вот мало бывает.

– Так что, Тимоха, медведица вам сказала?

– Молчала, сука, как в рот воды набрала! Но от меня взгляд не отрывала. Наверное, влюбилась, а это уже хуже, ведь будет искать повторной встречи!

– Я бы, наверное, там бы и помер! Ничего себе – медведица на дыбах!..

– Помереть бы, Саша, не помер, а вот меня бы перед медведицей опозорил.

– Как это бы я опозорил?

– Обгадился бы, вот и опозорил.

– Ну, Олег-то не обгадился.

– Он и помирать не собирался, а ты же собираешься. Что, думаешь, так просто – взял и помер? Нет, дружок, за доли секунды до инфаркта на почве страха обычно подрывает нижний клапан.

– Да я чуть было не обгадился! Ещё бы полминуты она постояла – и всё.

– И что бы «всё»? – Пришлось бы вниз прыгать.

– А Мурка что?

– Медведица не замечала собаку, она бы её смела с пути одним взмахом лапы. Не было у неё желания нападать: обождала, пока детки скроются за отрогом, да потрусила следом. Никогда у медведей не возникает желание нападать на человека.

– Самое страшное было, когда она опустилась на четыре лапы. Ух! У меня сердце зашлось.

– Не спорю, страшно было, но не сильно. А если бы сильно и, как ты выражаешься, «сердце зашлось», то мы бы сиганули с обрыва. А мы ведь остались на месте.

– Я хотел сигануть, но на тебя смотрел: ты стоишь, и я остался наверху.