Текст книги "Записки сахалинского таёжника (сборник)"

Красная икра

Часть третья
Река Анна

В третий раз пошёл на Анну через четыре дня после выхода из тайги. Не получилось сразу уйти на речку, – в сущности, там делать нечего, всё готово к браконьерской путине девяносто восьмого года. Народ готов к подходу тихоокеанского лосося! Множество жителей Дальнего Востока сидят на рюкзаках, ждут: вот-вот подойдет рыба, и начнётся рубка деньжат по-лёгкому!

Пьянки, гулянки, – это для тех, которые будут сырцом выносить икру. Другая, малая, часть дальневосточных браконьеров не думает о пьянках и гулянках. Эти сделали в тайге станы, готовятся к серьёзной работе. Есть ещё третья часть дальневосточных браконьеров, – они будут не рубить, а косить деньги по-лёгкому. Это так называемые рыбаки прибрежного лова, у которых даже нет ставных неводов – они им ни к чему: фирмы на сезон путины. Им не страшны силовые структуры, у них всё законно: купили бумагу! Вот они-то нанесут самый ощутимый удар по популяции Тихоокеанского лосося, идущего на нерест в устья речек, впадающих в Охотское море.

Тимоха немножко загулял, так что отправился в путь с похмельным синдромом и с зашлакованным организмом. Спрашивается, с чего мог загулять, если денег нет даже на хлеб? На второй день как вышел из тайги в шесть часов утра в хату завалился пьяный Гоша. Пьяный – слабо сказано: в дымину или в дрова! Да, да – тот самый Гоша, бывший товарищ, бывший напарник по туризму. Он гулял в гарнизоне, решил догулять у Тимохи. Парниша взял рюкзак, прыгнул на велосипед соседа, поехал в центральный магазин. Само собой, сосед свой велосипед не просто так дал, – он тоже любитель стакана!

Отоварился не только водкой, – много чего взял для тайги, естественно, на деньги бывшего напарника, тот гуляет с широкой ноги.

Гоша предлагал сходить в большой турпоход, он будет финансировать данное мероприятие. С посёлка Шебунино пройти по побережью до мыса Крильон. Обратно по восточной стороне Анивского залива дойти до посёлка Таранай. В другое время не думал – сразу бы согласился на этот маршрут. Теперь – извините, какие могут быть прогулки по полуострову Крильон, когда на Анне проделан большой объем работ и всё готово ко встрече горбуши?..

Вчера вечером Гоша резко сорвался, уехал в город. Какая его муха укусила? Тимоха себя вёл спокойно, так что он даже не успел спросить копеек на автобус. Пошарил по карманам, нагрёб два рубля. Ну, почему больше не осталось? Ведь два раза ездил в магазин!..

Пришлось идти через гарнизон, потом по полевым дорогам вышел на первый брод речки Сокол. Дальше – карьер, развилка, и, наконец-то, залез на перевал.

Ох, и тяжело, сердечко выпрыгивает! Ещё бы, – три дня пить. А вес рюкзака приличный! Даже есть целых две булки черного хлеба. А больше и не надо: летом хлеб быстро плесневеет, – фактически не употребляет черный хлеб, а белый плесневеет почти в два раза быстрей черного.

В рюкзаке стоит короб – двухметровый кусок вязальной проволоки на восемь миллиметров. Одна только эта проволока тянет килограмма на полтора. Это материал на сочок, также дель имеется и уже готовая мантия для сочка, дуршлаг. Прихватил ножницы, напильник, дощечки для двух стечек, два больших крючка из сталистой проволоки, – сосед сделал. Разумеется, рис, сахар, мука, масло растительное, печенье, чай, «Беломор», четыре килограмма соли. – Рюкзак возвышается над головой!..

Короб узкий, много в него не положишь, хотя емкость – сорок литров. Пришлось наверху под клапаном мешок пристраивать. Китайский электронный будильник взял у двоюродного брата. Пьяный ездил в совхоз. А ведь в грудь себя стучал, что, выпивши, за руль велосипеда больше не сядет! – Зарекалась свинья в грязь не лезть! Свой велосипед так и лежит на том самом месте. Наверное, лежит. Да куда он денется, кому он нужен? – Спортивный велосипед многим нужен. Всего-навсего его не найдут, даже случайно. А медведь на спортивном велосипеде не уедет…

Пошел вниз. В этот раз местами заметно, где прорывался сквозь зелёнку в июне месяце при первом заходе на Анну. Большая развилка осталась позади. Зачем идти через устье данного ключа? А если взять, да и срезать по сопке? – Быстрей, легче, путь короче. Что путь получится короче – факт неоспоримый. А вот насчёт «быстрей и легче» пока ничего сказать нельзя, но скорей всего, получится наоборот.

Неисправимый искатель коротких путей полез на юго-восток, на крутую сопку сквозь бамбук. Забрался высоко, сил больше нет, – кругом бамбук в рост. Не получилось быстрей и легче. Обратной дороги нет!

Зря что ли буксовал на бамбуковую гору? До верха-то осталось чуть-чуть, может быть. Потом всё время вниз. Покурил в зарослях бамбука, немножко отдохнул, сердечко успокоилось. Полез дальше, в скорости махнул отрог и вниз, забирая южней. На ручей вывалился в сотне три метров выше развилки. Десять минут – пришёл на зимовье. Вот это сократил путь! По реке тоже не сладко идти: за развилкой начинается каскад водопадов. Все эти водопады срезал по сопке. Не было бы бамбука, было бы здорово.

Как только поднялся на избу, сразу смачно выругался. – Дверь на лопате! Инструктор по туризму, ноги бы тебе обломать, чтобы не ходил по тайге, детишек не мучил и не учил разной гадости. Теперь на Сахалине прибавилось ещё пятнадцать человек, которые в будущем будут подпирать двери зимовья лопатой, чтобы туда звери не залезли, не напакостили. – Потому что их учил супер-таёжник, инструктор по туризму первой гильдии! Совершенно две разные вещи: прочитать в книге или посмотреть воочию, как супер-таёжник закрывает дверь избы на лопату.

Прочитанное можно подзабыть, увиденное не забудешь. В будущем будешь поступать так, как сделал инструктор по туризму первой гильдии. По голове бы тебе, инструктор, настучать этой лопатой! В избе порядок, все как было. Над окошком висит пакет, – этого пакета не было. Надо посмотреть, что там внутри.

Подарок от малолетних туристов: немножко овсяных хлопьев, грамм двести сахара, десяток карамелек, полкило риса, коробок спичек. Всё правильно, всё по книгам. При задраенной наглухо двери буквально через неделю этими спичками уже не воспользуешься! Продукты в завязанных полиэтиленовых кульках, спички в основном пакете, он не завязан, на ручках висел.

Завёл костерок, повесил котелок под чай. Пионеры костёр большой палили, ну, ясно дело, – раз пионеры, значить и костёр пионерский! Они отогревались за предыдущую ночь! А вот где они спали? Набитая по зелёнке тропка пошла на север, в бамбук. Сходил, посмотрел. – Ох, ничего себе! На трёх пятаках бамбук лежит, – здесь стояло три палатки, место ровное, от избы недалеко. Значить, остальные спали в избе. Взял на вооружение, – он бы не додумался поставить палатку на бамбуке. А ведь это выгодно: подстилка под палатку, бамбук никогда не растёт в сырых местах, в дождь палатку никогда не зальёт. Вот только как поставить палатку на метровом бамбуке?

Попил чая, запарил куксы, открыл банку сайры. Тушёнку времён молодой демократии пусть Ельцин жрёт, – может, подавится! А в рыбу сои не напихают. Ага, Ельцин будет жрать тушёнку с соевого мяса! – Он жрёт натуральное мясо, делает всё возможное и даже невозможное, чтобы простому народу жилось ещё лучше! Да куда уже лучше, может, хватит?!..

Рюкзак не распаковывал, – всё, последняя ночь на этом зимовье, завтра переезжает на постоянное место жительства. До ночи валялся на нарах, ночью снова валялся на нарах. Приступ пришел, – забылся, – дверь закрыл. Да и с отрытой дверью пришел бы этот чертов приступ. Ночь безлунная, плюс завершающая стадия похмельного синдрома…

Позавтракал куксой, доел банку сайры. Собрался, в руках оцинкованное ведро и большой топор, телескоп вставил в рюкзак. Ну что, – спасибо этому дому, пойдём к другому! Давай, избушка, будем встречаться! Может, придется ночевать когда-нибудь. Да ты скоро развалишься…

Переночует в этом зимовье еще один раз, и совсем скоро.

Добрался до стана – вот и дома! Первым делом – костёр, чай. Затем разложил продукты. С рюкзака вытащил продукты, сложил в два пропиленовых мешка и – в палатку.

Интересно, как мыши относятся к муравьям? Как муравьи относятся к мышам – спрашивать не стоит: мураши ко всем хорошо относятся, начиная от махонькой букашки и кончая большим медведем! – Они всех готовы сожрать. Если собака не вытерпела, то мыши – подавно: у них лапки голые, даже мозолей нет.

Значить, можно быть спокойным за продукты. Мышь грызёт продукты на бивуаках. На всю жизнь запомнил случай, произошедшей на речке Долинка девятнадцать лет тому назад. Мыши фактически сгрызли дно рюкзака, где хранился хлеб. Из нижних буханок сделали месиво. Такое не забывается!..

Попил чая, изредка вздрагивая, прихлопывая очередного красного дьяволенка, пытавшегося оторвать кусок плоти. В кружку попала пара штук. Дня через три прекратит замечать в кружке с чаем утонувших муравьёв. Мураш – не таракан, в тайге грязи не бывает! Хоть и маленькое, очень маленькое, но всё равно – мясо, белковая пища! Муравьи вскоре сами прекратят лазить по одинокому браконьеру. А вот в кружку с чаем, извините, не прекратят лазить: сладкое любят буквально все!

Дров – гора, в два ведра засыпал по два килограмма соли, налил воды, повесил на огнь. Начал варить тузлук. Сколотил из принесенных дощечек две рамки под стечки, оббил их пластмассовой противомоскитной сеткой. – Стечки готовы к работе. Надо что-то на обед готовить, завтра вниз идти, нужно брать термосок. Зачем вниз термосок?.. Рыбы в той яме будет больше, а ниже спуститься – вообще хорошо. На дворе вторая половина июля, горбуша уже начала заходить в речки.

На ручье надёргал мелюзги, – клёв отличный, рыбка мала. Готовый тузлук поставил в яму, пусть остывает. Нажарил три сковороды рыбы, риса отварил. Пообедал, муравьи в чашке – как у себя дома, совсем, сволочи, обнаглели. Рис они не очень, – видать, не нравится! А вот на жареную рыбу бросаются толпой. – Жареную рыбу, как и сладкое, все любят.

Мурка тут как тут: она знает, что сейчас головки останутся от трапезы хозяина. Перекурил обед, пошёл на экскурсию вверх по ручью. Вскорости вылез на левый берег, направился по тропинке вверх, на восток. Тропку давно приметил. А вдруг изба?.. На отроге тропка исчезла.

Медведи дорожку набили, с Первого ручья на Второй ручей. Срубил два куска чаги, – надо заварить и попить. Чаги на данном водоразделе много. Вернулся на стан, снова чай. Чем бы заняться? Какие могут быть вопросы, если есть топор и ножовка? Дров надо много. – Здесь, конечно, не прав: надо не так много тузлука, как он думал. Его учил супер икорных дел мастер.

Свалил сушину, не напрягаясь, до ужина занимался распиловкой. Всё на солнышко поглядывал, время определял. Вот так-то в жизни, – быстро, однако, отвык от часов. Точней будет – быстро привык по солнышку ориентироваться, узнавать который час. Часы в палатке тикают: сначала к палатке надо подойти, палатку надо открыть, потом залезть, посмотреть. На солнышко при работе – раз, взгляд бросил: ага, примерно шесть вечера, ещё часок работы и шабаш. Ошибся на какие-то минуты!

После ужина сидел под навесом, наблюдал за мурашами. Натуралист-общественник, елки-палки! Вспомнил прочитанные книги, где упоминались мураши. – И здесь обманули! Муравей всё тащит в свой дом, без дела по лесу не шныряет. Ага, группа мурашей тащит жука или букашку в противоположную сторону от дома, к ручью. На пути попадается другая группа, которая ничего не тащит, – не повезло им. Начинается свалка, битва идёт! В это самое время пара других муравьёв хватают букашку, волокут в противоположную сторону. Дерущиеся опомнились: украли мясо! в погоню! Догоняют и уже толпой бьют воришек. Тут появляется ещё банда голодных – поволокли букашку в третью сторону!

На квадратном метре земли сразу происходит по три-четыре потасовки! Ох, мураш и любитель подраться! Толпой тащат небольшую муху, на пути три мураша волокут жирную гусеницу. Толпа после короткой драки забирает жирную гусеницу, а тем побитым троим достаётся мелкая муха. И вот так постоянно: забирают друг у друга, волокут продукт куда угодно, лишь бы его спрятать.

Муравьи не дураки, как, допустим, крестьяне и рабочие! Насекомое хорошо понимает: где колхоз – там и разруха! Уж лучше вшестером сожрать гусеницу, чем пускать ее на колхоз! Хотя крестьяне, которые работали, хорошо понимали, что где колхоз – там и разруха. Колхоз – дело добровольное. А отказаться можно? – Можно! – Мне ничего не будет? – Ничего не будет, расстреляем – и дело с концом!..

Муравьи интересно с пауками дерутся. Пара мурашей встречает паука, – он больше их минимум в десять раз! Но муравья-то размерами не испугаешь. Бросаются на паука, тот отбивается, пытается удрать. Паук понимает: мораль басни такова, что зайцы толпой убивают льва! Не повезло пауку. – На шум свалки набегают со всех сторон. Чем насекомое крупней, тем больше мурашей прибегает на помощь. Начинают пауку крутить лапы, – в прямом смысле слова крутят, выкручивают лапы. Когда паук повержен, начинается делёж, то есть, мордобой между собой! Утаскивают паука те, которые не принимали участие в поимке данной дичи! Муравей – бестолковое, жадное, склочное, драчливое насекомое! – Уж больно они людей напоминают своим поведением. Кстати, завлекающее зрелище: интересно наблюдать за красными дьяволятами. Вот бестолковый лесной народ, неисправимые гопстопники!..

В сумерках залез в палатку. – Ну, что, первая ночь в лесу, кишащем муравьями, – а в палатке никого нет! Ночью два раза подпрыгивал, – всё-таки добрались до палатки. Унюхали огромный кусок мяса? – Нет, граждане мураши, если и дальше будет так продолжаться, придётся принять меры. Смотрите, – спичек много, даже зажигалка есть, я вам устрою светлое, яркое настоящее! После светлого, яркого настоящего будущего уже не будет. Так что давайте-ка жить дружно!

Вообще-то неплохо поспал, – сон гораздо лучше, чем в избе, хорошее место! Муравьи никогда не поселяться на плохом месте такой огромной колонией…

Позавтракал, собрал рюкзак. Чайные дела, двухлитровый котелок под уху, хлеб. В карман рюкзака аккуратно засунул крючки. Они не такие уж и большие, – если брать по номеру, примерно на пятьдесят. Цевьё длиной сантиметров тридцать, на конце – сантиметр согнут под девяносто градусов, чтобы можно было в древко (или по-другому в черенок) вогнать. Чтобы рыба не уплыла с крючком в боку, – данным орудием лова дёргаешь на себя. Если гладкое цевьё – хоть килограмм проволоки намотай на крепление крючка с черенком: крючок в скором времени уплывёт вместе с рыбой…

Инструмент с собой взял: топор, ножовку, пассатижи. Будильник положил в карман рюкзака, – все, хватит, дураков учат! Побежал вниз.

После второй стоянки, где туристы сделали схрон, правда, не понять, для какой цели, через пару сотен метров тропа выходит на речку, и сразу – огромная, глубокая, да к тому же тихая яма. Это аквариум реки Анна. – Нет больших по размерам ям на данной речке. Тропа проходит левым берегом впритык с ямой. В яме возле самого дна стоит кунджа, пять штук. Да какая здоровая кунджа – крупней горбуши! В прошлый раз в яме вообще не было никакой рыбы, даже мальков. Значить, на яме у гнилого зимовья рыбы должно быть много, – пора уже.

Покурил, глядя на аппетитную кунджу, соображая, как ее можно поймать. Сообразил: здесь её можно взять только гранатой! Чего нет, того нет. Зачем нужна эта кунджа, когда внизу должна быть горбуша-серебрянка? – Только больной променяет кунджу на морскую горбушу! Побежал дальше: пятьдесят минут хода и – на любимой яме.

На весь путь потратил час пятьдесят, – больно здорово бежал, спина вся мокрая. Рыбы в яме прибавилось не намного: курится десяток хвостов и, кажется, не серебро. Перекурил это дело, пошёл ниже, тропа до устья идёт левым берегом. Прошёлся минут пятнадцать, где-то с километр, с полтора, спустился. В данном месте тропинка подходит близко к реке, – хорошо видно с тропы, что есть рыба. И не тропинка здесь, а старая заросшая японская дорога.

Подошёл к воде: есть серебро! Хватает рыбки, вся горбуша – серебро. Сходил за тропу в молодой пихтовый подрост. Деревья выросли частоколом, начали губить друг друга, отвоевывая жизненное пространство. Сушняка полно, – выбрал еловую сушину, елка крепче пихты. Сделал черенок метра четыре длиной, закрепил крючок. Ну что, – с почином! А ведь Тимоха не больной. Почему это не больной? – Так мозги встряхнул, что логическое мышление просыпается временами, и очень редко!

Теперь он больной, – ему можно заготавливать икру с серебрянки! Но пока речь об икре не идёт: надо выхватить пару хвостов, сварить покушать. Рыба не подпускает близко. Немногим выше нашёл узкое место, наверное, с десятой попытки подцепил рыбину. Хороша горбуша – мясо алое! А крючок плох, разгибается.

В течение часа выдернул всего десять штук. Зачем? – Икра что бисер. Да хоть немножко сделать, литр, родителям отнести. Он так любит родителей? – Да никого, кроме себя, не любит! В ссоре с родителями, икра или рыба – это перемирие, а значит, ему снова открывают безвозмездный кредит. Вот такая он сволочь: что воспитали, точней, что выкормили, – то и получилось…

Дело в другом: за час десять штук – это никуда не годится! Крючок после каждой пойманной рыбы приходится выпрямлять. Он уже тупой – о камни затупился. Нужно выходить в цивилизацию и кого-то брать с собой. А кого? Естественно, брата двоюродного, Кольку, – он рыбак старый, опыт большой, не то, что у Тимохи.

Нарезал брюшков и две головки – полный котелок. Завёл костерок, сварил ухи, где ложка стоит. Жира много, юшка – объеденье! Не смог много съесть, – больно питательна первая горбуша. Поставил котелок Мурке, та тоже похлебала, немного брюшков съела: всё, мол, больше не хочу. Зажрались, однако!..

Поднялся по реке метров на триста, увидел прекрасное место: за узкими воротами, где метровый перепад, находится большая, глубокая яма, полная рыбы. Дальше, ниже, – ровный перекат. Должно на него хватить сетки!.. Сходил за снастью, установил на перекате, концы как обычно придавил булыжниками.

С левого края ямы лежит огромный серый кусок породы – не валун, площадь большая, метров тридцать квадратных. Забираться на него легко, обратно прыгать не надо: сбежал вниз, прямо к перекату. Внизу на Анне кругом светло-серая порода, так же и на Симау. Натаскал наверх камней, – устроил обстрел ямы.

Рыба заметалась, сеть сорвало с двух концов. Больной браконьер тут как тут: выволок снасть на берег. Десятка три есть! Выковырял улов, снова сеть на прежнее место, на концы камней наложил в два раза больше. Наверх куска породы натаскал булыжников в два раза больше. Значить, обстрел получился в два раза интенсивней, продолжительней…

Сеть всё равно сорвало. Вытащил улов и в третий раз закрепил снасть. Уже нет сил таскать горы камней. Но есть такое слово: надо!

Обстрел, ловля сетки, вырезание рыбы из сетки. – Всё, снасть можно выбрасывать: горбуша на скорости головой влетает в ячею, капроновая нитка глубоко врезается в рыбью голову, – тяжело вытаскивать, ножом гораздо быстрей.

Два часа с лишком активной рыбалки, – браконьер никакой, мокрый и уставший. Да, нужен напарник, одному тяжело. Добыл немногим больше сотни хвостов. Рыба лежит в небольшой выемки возле узкой полосы зелёнки правого берега. Сделал костерок, заварил чая. Тяжело, однако, рубить деньги по-лёгкому! Пил чай, посматривая на кучу первосортной, отличной красной рыбы. Посматривая на свою работу и осознавая, что это не работа, – это чистой воды вандализм! На душе стало так мерзко и пакостно. В куче половина самок, – это, в лучшем случае, икра бисерная.

Зачем самцов брал, почему в речку не выпускал? – Да потому, что у горбуши-серебрянки тяжело сходу отличить самку от самца. Стал пороть рыбу, – самок оказалось гораздо меньше. Вышло всего два литра икры. Столько рыбы угробил! Зачем? Отлично ведь знал, какая будет икра! Таёжник, а поступил как полный дилетант, профан…

Нарезал килограмм шесть брюшков, рыбу не стал брать. В расстроенных чувствах пошёл на стан. Что, в сущности, произошло плохого, зачем расстраиваться? – Эту рыбку совсем скоро мишка оприходует, и не только медведь: много лесной братии охочие до первой горбуши.

Тимоха даже в глубине своей души об этом не думает и не пытается успокоить себя. Он нарушил закон тайги, бросил столько первосортной рыбы! За зря загубил больше центнера горбуши. – Чистоплюй какой! На Десне за два года были выброшены на берег тонны горбылей, то есть самцов горбуши. Они тоже в дело не пошли, – выкидывали на сушу ради того, чтоб самцы не мешались…

И ничего, всё нормально, у всех принимавших участие на душе – никаких осадков. Нет, осадки были на тему: почему так много самцов?! Зато у товарищей, перекрывших устье речки Десны, осадков на душе не было. Они выпускали ненужных самцов вверх по течению. Они не гробили рыбу за зря, гринписовцы елки-палки! Это в прошлом, а в настоящим – оставил кучу первосортной рыбы, взяв с нее всего сотую часть…

Пришёл на стан, пожарил немножко брюшков, поужинал, приступил к переработке икры. Мелкая, очень мелкая икра. Тяжело грохочется, зато легко давится. Вышло фифти-фифти: половина отходов. Катал икру в три партии, дурачок на путине, третья серия!

Для прокатки в одиночку в стойку навеса вбил гвоздь в метре от земли. На одном конце марли узел, его – на вбитый гвоздь, и катай себе на здоровье! Икру залил тузлуком, через шесть минут откинул на дуршлаг. Не нужна сильносолёная икра, – сделал малосол. Готовый продукт положил в стечку, накрыл марлей.

Долго сидел у костра, всё думал. О загубленной рыбе?! – Нет, нет, думал, что всё получается не так, как хочешь. Не хочет тащить на стан чужих людей! Как гласит известная поговорка: свои хуже чужих. Так оно и есть на самом деле. Вообще никого не хочет тащить на Анну, но придётся – нет другого выхода. Готовой икры получилось всего грамм восемьсот, она уже находится в литровой банке. Икра не стекает, а потихоньку давится за счет своего веса, потому что нежная икра и точно во рту тает.

Проснулся на рассвете, завтрак, быстрый сбор, – вперёд на перевал! Короб оставил на стане, в рюкзаке – килограмм пять брюшков, почти литр икры, чайные дела. Всё, больше ничего нет, даже инструмента, – зачем он нужен, зачем таскать лишний вес? Ни на маршруте, ни на охоте не понадобится: костерок на чай и без топора сделает, а на Стрелке сушняка хватает, – часто придется пить чай на Стрелке.

До перевала добрался за два с половиной часа. С перевала до полей бежал три с половиной часа. По полям – час. Итого на весь путь – семь часов. Налегке, в рюкзаке килограмм семь, – это не вес. С двадцаткой килограмм за спиной на весь путь потратишь часов девять минимум…

В Старорусском сел на автобус, вышел на три остановки раньше. Направился к Кольке. Дверь не на замке, – значит, дома. Зашёл. Здесь не принято стучаться: всё равно не услышит – обитает на втором этаже. А если дверь закрыта на внутренний замок, то надо свистеть, кричать во всё горло, – может, и услышит. Теперь-то точно услышит: телевизор у него сломался. Мурка, как только вошла в дом, сразу полезла по лестнице на второй этаж. Собака знает, куда надо идти: два года назад она долго жила здесь вместе с хозяином. Поднялся, открыл дверь в комнату.

– О, здорово! Привет, Муся! Что, в лес собрался?

– Здорово, я уже из леса. С таким рюкзаком в лес не хожу, – сбросил мешок, уселся на диван, закурил. Разуваться здесь не принято, надо соблюдать этикет! – Чем занимаешься?

– Да кроссворды решаю! Так ты с Анны что ли? Когда успел? Ведь ты на днях пьяный сюда приезжал.

Кроссворды он решает! А во дворе – бурьян по грудь. Нет ни одной грядки! – Хоть бы лука да укропа посадил…

– Я быстро вернулся, две ночи на Анне провёл.

– Мы, кстати, на днях собрались на Бахуру, на первую ходку. Рыба-то уже пошла. На Анне много рыбы?

– Рано ещё идти за икрой. Мало на Анне рыбы и гольное серебро. На, посмотри, какая икра, – развязал рюкзак и показал банку икры. Показал, но не угостил!

– Нечего себе! Значит, Вова опять лапши на уши навешал.

– Ты про Ярого Вову говоришь?

– Ну, а про кого ещё? Он говорил, что позавчера на Бахуре был, рыба уже поднялась до зимовья, ещё дней пять и нормально.

– Кого ты, Колёк, слушаешь! Как будто не знаешь его! – Трепло, ему пора снова рыло бить!

– Тимоха, бей, но только не в моем доме. Да он с тобой больше хрен, когда будет пить!..

– Да ну, нафик! Приду к тебе, а Ярый здесь пьёт, – и всё… Да его уже не отучишь, выход единственный: язык отрезать…

– За отрезанный язык много дадут. Лучше вон, на Бахуре прикопать и шито-крыто! Зачем пришёл-то? И что-то ты быстро с тайги выскочил, случилось что?

– Случилось, Колёк… Короче, пошли на Анну, у меня есть второй спальник, с нуля. Тяжело одному ловить рыбу.

Брат удовлетворённо ухмыльнулся.

– Я знал, что у тебя одного ничего не получится, и всё ждал, когда мне предложишь. Но учти, Тимоха: я ходок не ахти, нога хреново срослась.

– В больницу надо было идти, а не заниматься самолечением! Мы там не бегать будем, а рыбу ловить. Ты же в том году таскал икру с Бахуры?

– Таскал, нога заболела – ампулу новокаина вколол – дальше пошёл. В этом году будет легче. А в больницу бы меня не взяли: полюса страхового – тю-тю, его у меня и не было никогда. Ты же сам рассказывал, как твоего знакомого с Покровки не приняли в больницу без полюса.

– Да, практикуется такое в медицинских учреждениях. Ведь кругом свобода – что хочешь, то и делай. Большое спасибо Борису Николаевичу! Да чтоб он водкой захлебнулся! У меня тоже нет и не было полюса…

Два года назад знакомый товарищ строил икорный стан на речке Ай. Долинский район, река берёт воды с хребта Шренка, впадает в Охотское море километров пятнадцать северней устья Найбы. Икорный стан строили конкретный, не то, что у Тимохи. Знакомому на ногу упал шлакоблок, а он в тапочках был, – раздробило пальцы левой ноги. Без медицинского полюса его не приняли в Долинскую центральную больницу. Раздробленные пальцы начали гнить. А жить-то хочется! Во избежание гангрены ему пришлось обколоть ногу новокаином, затем ножом отрезать три раздробленных пальца. Вот такая грустная, а точней, ужасная действительность…

У Колька вообще получился анекдот. В позапрошлую зиму он со своим дружком детства Вальком и двоюродным братом, живущим по соседству, пошёл на дело. Естественно, глубокой ночью. Слегка пуржило – отличная воровская погода! Пошли грабить совхозные склады. Залезли на чердак нужного склада, где хранится не комбикорм. – За комбикорм Колёк уже получил, давно отбыл два года. Комбикорм – пройденный этап, в данное время не очень-то ходовой товар: мало народу стало держать скотину. Потому что скотина связывает руки, ты становишься не свободным. Если бы получилось выставить данный склад, то ребята получили бы не по два года, а лет по пять минимум. Судьба распорядилась иначе.

Аккуратно прогуливались по чердаку, думая, где бы проломить хлипкий потолок, – решили сверху проникнуть в склад. Под Кольком потолок провалился сам по себе. Бабахнулся брат-акробат с шестиметровой высоты на бетонный пол! – Не повезло в который раз, не попал на стеллажи! Что делать, как выбраться на волю? Верёвку с собой взяли, но она не выдержит человека. Ребята на веревке спустили фонарик. Колек, превозмогая боль в правой ноге, обследовал склад. Нашёл огромную бухту алюминиевого провода. Спустили пассатижи, – откусил нужный кусок провода, конец подал наверх при помощи той же верёвки, другим концом обмотал себя.

Ребята проломили потолок до несущего стропила, вытянули пострадавшего наверх. На санках, предназначенных для вывозки совхозного добра, отвезли травмированного домой. Колёк собственноручно наложил на ногу шину, долго перелом заживал. А сломал-то всего лишь тонкую голенную кость…

– Ну, так что, Колёк, идём на Анну?

– Да пока что рано. Тимоха, зачем солить икру? – Давай сырцом вытаскивать!

– Далеко, гружёному часов девять топать от стана, а рыба пока что в двух часах ходу от стана. Ещё прибавляй минимум два с половиной часа.

– Нормально, икра и сутки простоит. Не мы её будем перерабатывать. Я не могу солить икру и ненавижу это дело.

– Ладно, давай первый раз сырцом вытащим, а там видно будет, – скрепя сердце согласился Тимоха. Выходит что, зря стан строил?..

– Надо ещё кого-нибудь взять, хорошего рыбака.

– Зачем? И ты что – плохой рыбак?

– Сейчас хорошо брать рыбу смыком, на крючок тяжело: свежая горбуша шуганая.

– Я в этом убедился, на крючок хреново. А ты что, смыком разучился ловить?

– Нету у меня якорьков, их делать надо. Давай Сашку возьмем, у него всё есть и он рыбак о-го-го. Да и родственник наш.

– Я такое родство знаешь, где видел?.. Если плясать от этой печки, то здесь родственников – полпосёлка. Слушай, Колёк, а ведь у него мотоцикл есть, да?

– Это не его «Ижак» – Олега мотоцикл, но и моя доля есть в том мотоцикле. Олег даст тачку без разговоров. А вот где её прятать?

– По Чусовой мало кто ходит, черемша давно кончилась, за рыбой не выгодно ходить. На Анну гораздо короче по Мелюхе, а на Симау – через Березняки. На мотоцикле можно проехать по раздолбанной дороге километра три, до тропы. Мы в девяносто первом оставляли там мотоцикл, за черемшой ходили.

– Давай, на мотоцикле поедем. У тебя, Тимоха, случаем, нету рюкзака запасного?

– Рюкзака нету, есть новый солдатский вещмешок.

– Да это же отлично!

– Что «отлично»? – Он всего на двадцать литров!

– А больше и не надо! Двадцать литров икры – хороший вес и мало кто таскает с Бахуры по двадцать литров. Обычно по пятнадцать, да и чем больше икры, тем больше она давится…

– Ну, икрой затаришься, а больше ничего в рюкзак не положишь. Даже куртку не пристроишь. Видал я на Бахуре икроносов!

– А зачем с собой что лишне брать? – У тебя ведь стан на Анне.

– Ну, тогда я пошёл. Ты найди Саньку и ко мне, я дома буду. Тебе брюшков дать?

– Давай, ухи сварю! – Колёк обрадовался. Ну, ещё бы: в доме на счёт покушать шаром покати, и вдруг с неба упал килограмм брюшков морской горбуши!..

Тимоха пошёл в гарнизон, отдал родителям икру и брюшки. Наконец-то добрался до хаты. От совхоза до Шанхая – почти пять километров, плюс петля в гарнизон. До этого прошёл сквозь Сусунайский хребет.

Вечером подъехали родственники на мотоцикле. Дал вводную: что с собой брать. Кольку отдал вещмешок. А что брать? – Курево и покушать на сутки. У Колька на счёт покушать, а также на счёт курева, – чисто!..

Договорились ехать через три дня: как раз рыба поднимется выше, икра станет хоть немножко крупней. За три дня сделал одно нужное дело: сходил за водопад, забрал своего педального коня. Велосипед уже ржаветь начал. Рыба пойдёт – не будет времени забирать велосипед. Правильно сделал, а иначе бы велик пролежал на том месте два года! Сгнил бы наполовину.